Посмотри в глаза чудовищ (джен)

В комнате было темно и жарко, и освещал её лишь пляшущий свет пламени в камине. Мальсибер лежал, свернувшись клубком, под пледами и одеялом, но, похоже, ему это помогало мало, потому что его руки, как и прежде, были холодны как лёд. Прошли уже почти что сутки с того вечера, как тюремная карета принесла их с Лестрейнджем сюда, и за это время Мальсиберу стало только хуже: ни поесть, ни даже толком воды выпить он так и не смог — его желудок категорически отказывался воспринимать что бы то ни было, и заснуть у него толком не получилось тоже.

Лестрейндж сидел рядом с кроватью в кресле. Он невероятно устал за эти сутки от постоянных разговоров, но держался, понимая, что из них двоих Мальсиберу гораздо хуже. И тот, кажется, наконец это заметил.

— Ты устал, — сказал он. — Можешь лечь здесь? Я правда не хотел бы быть один.

— Конечно, — согласился Лестрейндж. — Я думаю, возможно, выйдет вызвать Эйвери — ты бы хотел? — спросил он — и, к своему удивлению, услышал:

— Нет. Я думаю, ему сейчас не до меня, и он расстроится, если его вытащить. Не нужно. Я могу и обойтись, — добавил Мальсибер, сильнее прижимая к себе подушку, которую обнимал под всеми своими одеялами.

— Не нужно было говорить тебе, — мягко посетовал Лестрейндж.

— Я бы и так понял. Мне, на самом деле, доводилось оставаться одному в таких случаях. Иди.

— Нет, — Лестрейндж встал и потянулся, разминаясь. — Я и вправду лягу здесь — скажу эльфам, принесут сейчас кушетку.

— Извини, — голос Мальсибера прозвучал и вправду виновато. — Я могу концентрироваться только на ком-нибудь живом. Даже спящем, но живом. И ты целый день не ел, — сменил он тему. Он всё чаще прыгал с одной темы на другую, и Лестрейндж к этому уже привык. — Поешь. Нельзя так.

— Да, пожалуй, — согласился Лестрейндж.

Эльфов звать сюда он не стал — выглянул в коридор и там отдал распоряжения, а затем вернулся и, подойдя к тёмному сейчас окну, приоткрыл его:

— Я слегка проветрю. Тут очень душно — тебе нужен ещё плед?

— Не поможет, — отозвался тот. — Сейчас не поможет ничего. Наверное, даже дом.

— В Италию тебя прямо сейчас вернуть я не могу, — сказал Лестрейндж.

— Я не про Италию, — тихо поговорил Мальсибер — и замолчал. Лестрейндж молчал тоже, вдыхая холодный влажный воздух и слушая шум моря. — Я хочу домой, — вдруг тихо проговорил Мальсибер. — Нет-нет, я не прошу пустить меня сейчас в мой дом, я не об этом, — торопливо добавил он. — То, чего я так хочу, абсолютно невозможно.

— Ну почему, — отозвался Лестрейндж от окна. — Возможно, это можно было бы устроить. Теперь. На пару часов.

— Я хочу, чтобы мне вновь было одиннадцать, — в голосе Мальсибера зазвучала горечь. — И впереди был Хогвартс. И я хочу вновь стать таким собой, как был тогда — но помнить всё это. Только без эмоций… словно книгу. Знать, что будет, если я сделаю так, как сделал. Я бы сделал всё иначе. Я бы просто взял друзей и увёз их после школы в Италию. И родителей увёз бы. И сейчас бы у меня всё было — были бы родители, и мой бы брат родился. И у меня уже, наверное, была бы семья. Дети… И Северус работал бы себе спокойно — я убедил бы папу финансировать его. И мы спокойно жили бы… а вы тут сами. Но так не будет. Этого не может дать никто — даже Каплан с его хроноворотом. Ничего этого не будет никогда — но если бы ты знал, как я хочу домой…

— Да, этого не будет, — негромко согласился Лестрейндж. — Никогда.