Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Голос Сэвиджа — и вовсе не сочувственный — окончательно вернул Гарри к реальности:

— Гарри, в чём дело? Что там у вас стряслось?

Гарри дёрнуло вверх, и он оказался на ногах и буквально лицом к лицу со злым и недоумевающим одновременно Сэвиджем. Торопливо оглянувшись, Гарри увидел стоящих, к счастью, неподалёку от него Платт и обоих экспертов, выглядевших вполне целыми, хотя и несколько обескураженными. И лишь потом он, замирая от ужаса, перевёл взгляд на свою палочку и, обнаружив её невредимой, выдохнул и снова посмотрел на Сэвиджа.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он немного севшим голосом. — Виноват. Не рассчитал.

— Ещё раз — и отправишься на курсы аппарации, — ужасно раздражённо буркнул Сэвидж и повернулся к Платт: — Вы точно в порядке?

— И не такое было, — ответила она, оправляя, похоже, больше символически, свою мантию. — Куда нам?

— Я провожу, — Сэвидж раздражённо глянул на Гарри и повёл экспертов наверх — а тот остался.

Приходить в себя и осознавать произошедшее. А скорее даже НЕ произошедшее.

Они все банально могли сломать себе шею, упав с лестницы. Или палочки. Они могли врезаться в кого-то, идущего по лестнице. Или Гарри мог бы промахнуться чуть сильнее, и они бы все вообще влетели в стену. И то, что ничего такого не случилось — чистая, чистейшая случайность и везение, которое опять его — и их — спасло, но ведь оно когда-нибудь закончится.

А всё почему? А потому, что он зачем-то торопился. Потому что он так и не научился держать себя в руках даже тогда, когда от этого может зависеть жизнь, и не только его собственная. Потому что он до сих пор вёл себя словно несдержанный подросток, причём без всякой пользы или даже цели, просто потому что чувствовал вот так. А ведь ему же не пятнадцать — хотя как раз в пятнадцать, думал Гарри с горечью, он получил такой урок не торопиться и думать прежде, чем хоть что-то делать, что, казалось, должен был бы выучить его навечно. Если бы тогда он вспомнил про сквозное зеркало, то Сириус бы выжил. И, может быть, тогда бы и Люпин, и Нимфадора, и… возможно, даже Фред бы выжили — кто знает, как тогда пошла бы битва в школе. Если бы только тогда Гарри вспомнил про то зеркало! Если бы только Гарри тогда остановился и подумал. Просто сел бы и подумал…

— Гарри?

Голос Лестрейнджа заставил его вздрогнуть. Гарри поднял голову — тот стоял совсем рядом и смотрел на него с некоторым беспокойством.

— Жду распоряжений, — натянуто улыбнулся Гарри.

— Что-нибудь случилось? — спросил Лестрейндж, и Гарри покачал головой со вздохом:

— Нет, просто промахнулся. Поспешил.

Лестрейндж пару секунд молча на него смотрел, потом кивнул:

— Бывает. Идём, — позвал он и пошёл через комнату к стоящим вдоль стены шкафам.

— Почему ты не спешишь? — спросил Гарри вдруг, следуя за ним. — Никогда?

— Почему же, — Лестрейндж обернулся и слегка пожал плечами. — Я порою очень тороплюсь. Мне повезло с темпераментом, пожалуй, — он остановился у центрального шкафа и внимательно его оглядел. — Опять же, я в детстве нагляделся на то, что бывает, когда сперва делают, а думают уже потом — думаю, мне это помогало, — он осторожно провёл палочкой вдоль тонкой щели между дверьми шкафа, перед которым они остановились.

— А мне нет, — тихо признался Гарри.

— Есть много способов останавливаться, — заметил Лестрейндж, задумчиво изучая шкаф взглядом.

— Например? — спросил Гарри, и Лестрейндж, отвлёкшись, посмотрел на него и ответил:

— Например, держать в голове случай с самыми тяжёлыми последствиями спешки. И считать.

— Считать? — переспросил Гарри.

— Приучить себя считать до, скажем, четырёх, — Лестрейндж вновь повернулся к шкафу. — Перед тем, как что-то сделать. Когда нервничаешь. Справа или слева, как считаешь? — спросил он, переводя взгляд с одной дверцы шкафа на другую.

— Справа, — тут же сказал Гарри.

— Согласен, — отозвался Лестрейндж и коснулся палочкой правой двери.

Замок тихо щёлкнул. Лестрейндж потянул палочку на себя, но за ней последовала не одна дверца, а весь шкаф.

Выдвинувшись из ряда остальных, шкаф заскользил вправо, открывая проём в стене, и Гарри чуть было не кинулся туда, но удержался, просто заглянув внутрь и увидев там опять ряды шкафов.

— А вот и вторая часть библиотеки, — сказал Лестрейндж. — Подожди, я проверю.

Пока он проверял вход на разные заклятья, Гарри наблюдал за ним, чувствуя, как начинают ныть ушибленное бедро и плечи. Наверное, к вечеру там буду синяки, и Джинни изведёт на них флакон бадьяна…

— Научи меня, — попросил он, когда Лестрейндж, наконец, кивнул и махнул рукой, мол, путь открыт. — Я наблюдал: ты ничего не сделал из того, чему нас обучали в академии.

— Привычка, — отозвался Лестрейндж, медленно заходя в длинную комнату, заполненную шкафами. — Это всё семейное… многое ничем не лучше стандартных заклинаний, просто я привык… я научу, конечно, — он остановился, оглядываясь — и вдруг выбросил вперёд руку с палочкой.

По комнате прошла волна — и вспыхнула вдруг слева, раздался громкий вой, и Лестрейндж бросил в эту вспышку ещё одно заклинание. Ответом ему был совершенно неожиданный негромкий мужской смех, после которого в библиотеке наступила тишина.

Лестрейндж молча наложил на себя и Гарри звукозащищающие чары, и они вдвоём беззвучно двинулись туда, где погасла вспышка и откуда больше не раздавалось ни одного звука. Шкафы в библиотеке стояли ровными рядами, так что идти было несложно, и Гарри с Лестрейнджем добрались до места быстро — и, свернув в очередной раз, замерли при виде преградившего им путь сфинкса.

Гарри видел одного на Турнире трёх волшебников, и воспоминания об этой встрече отнюдь не были приятными. Но тот сфинкс — вернее, та, потому что у того зверя голова была определённо женской — показался бы подростком рядом с этим. Он был огромным, лев с головой сурового мужчины с большими тёмными глазами, и сейчас он стоял в конце коридора, преграждая путь к небольшой деревянной двери.

Лестрейндж поклонился первым, и Гарри последовал его примеру.

— Позволь нам пройти, — вежливо попросил Лестрейндж, выпрямляясь.

— Ответь на мои вопросы, человек, — проговорил сфинкс. Голос у него был низкий и глубокий, и Гарри подумал, что тот уже в годах.

Наверное.

— Спрашивай, — конечно, согласился Лестрейндж.

Конечно, можно было попытаться и повоевать со сфинксом, но, как помнил Гарри, заклятья от того отскакивали, да и потом, покуда они будут драться, они тут разнесут всё. И, в конце концов, неужто они не найдут ответы? Даже на Турнире Гарри догадался — а ему тогда было всего четырнадцать!

— Кто мёртвых оживляет

Смешит нас и печалит

Рождается в единый миг

И гибнет, когда ты — старик, — продекламировал сфинкс, внимательно глядя то на Гарри, то на Лестрейнджа. И добавил: — Вас двое. Я вам дам одну минуту.

Он умолк. Молчал и Гарри, напряжённо думая. Кто оживляет мёртвых? Некроманты… но здесь вряд ли речь о них. Оживляет мёртвых, и при этом смешит и расстраивает… нет, так он ни до его не додумается. Слишком много вариантов. Хотя… картина? Да, картина оживляет мертвеца, она может и расстроить, и развеселить… но её ведь пишут долго. С другой стороны, кто знает, как портреты оживают? Может быть, это случается в одно мгновенье? Но картина ведь не гибнет, когда мы состариваемся, и даже когда умираем — тоже…

— У вас есть ответ? — поинтересовался сфинкс.

Лестрейндж вопросительно взглянул на Гарри, и когда тот качнул головой, ответил:

— Я предполагаю, это память.

Сфинкс кивнул и отступил назад… к двери.

Память! Да, это подходило — но хотел бы Гарри знать, как Лестрейндж рассуждал! Впрочем, сейчас было не до этого — они прошли вперёд и оказались перед круглым столиком, на котором стояли и лежали самые разные вещи, от маленькой арфы и весов с чашами до большой оранжевой тыквы и россыпи монет.

— Я задам вам второй вопрос, — проговорил сфинкс, и Лестрейндж с Гарри коротко кивнули. — Скрестите то, что вам дано, с ему обратным, и бросьте на весы. Я дам вам две минуты.

— Это само по себе просто, — шепнул Лестрейндж озадаченному Гарри. — Ты не изучал ведь арифмантику?

— Нет, — ответил тот.

— Я никогда не понимал, почему для поступления в авроры её не требуют, — признался Лестрейндж. — Мы ведь не ДМП… я думаю, речь об обратных числах. А значит, нам нужно положить на чашу весов что-то одно… ответ — единица, — пояснил он расстроенному полным непониманием ответа Гарри. — Вопрос: что класть, — он обвёл взглядом столик. — Весы небольшие, так что это, думаю, не тыква, — кажется, пошутил он. — Есть идеи?

— Я не знаю, — вздохнул Гарри. — И чувствую себя тупым.

— Необразованность не равна тупости, — заметил Лестрейндж, разглядывая предметы на столике. — Хотя близка… Отбросим то, что не поместится на чашу весов… и всё равно останется довольно много. Что бы ты положил?

— Что-то одинаковое, — Гарри всё-таки заставил себя забраться. — Что-то, чего можно положить несколько. Монеты, — он взял один из маленьких серебристых кругляшков с незнакомыми ему значками. — По-моему, они все одинаковые.

— Бросай, — предложил Лестрейндж.

— На какую чашу? — шепнул в ответ Гарри, и Лестрейндж пожал плечами.

Гарри взял одну монетку и, подойдя к небольшим весам с, кажется, золотыми чашами, аккуратно бросил её в правую. Она тут же опустилась, и сфинкс вновь проговорил:

— Я задам вам третий вопрос.

Он шагнул к одному из шкафов и провёл по нему когтями. Шкаф скрипнул, вздрогнул — и начал трансформироваться в винтовую лестницу. Она всё поднималась вверх и поднималась, и Гарри только сейчас обратил внимание на то, насколько здесь высокий потолок — наверное, футов двадцать, если не все двадцать пять. Наконец, лестница в него упёрлась, и трансфигурация закончилась.

— Спрыгните с неё, — сказал сфинкс. — Без волшебства. И я пропущу вас, если вы не пострадаете.