Посмотри в глаза чудовищ (джен)

— Добились, да? — с неприязненным презрением спросил высокий мужчина, худощавый и сутулый, с соломенными волосами и длинным носом — Арнольд Мампс. — Хорошие у вас легиллименты.

— Мадам Маркс превосходный специалист, — согласился Лестрейндж.

— Ну вот и обращайтесь к ней с вопросами, — Мампс придвинулся поближе к столу и откинулся на спинку стула. — Я вам ничего говорить не буду.

— Да нам уже и не нужно, — с некоторым пренебрежением проговорил Сэвидж. — Книгу мы нашли, как вы обучаете заклятию — увидели. Все ваши ученики у нас. Цель ваша, в целом, нам понятна.

— Всё-то вам понятно, — Мампс поморщился. — У вас всё просто, да? Так правильно — так нет. Вы хоть задумывались, почему некоторые заклинания запрещают?

— В силу их общественной опасности, — ответил Сэвидж, и наблюдающий за ними через стену Гарри хмыкнул. Изображать туповатого старательного служаку у Сэвиджа выходило мастерски.

— В чём же здесь опасность? — усмехнулся Мампс. — Или вы считаете, что мы бы с помощью этих призраков захватили власть?

— Вполне возможно, — глубокомысленно нахмурился Сэвидж.

— Мерлин, ну подумайте же сами! — воскликнул Мампс, подавшись к нему. — Мы ведь не вредили никому из волшебников — напротив, мы брались обучать тех, с кем толком не сумели справиться в Хогвартсе! Мы забирали из общества волшебников почти ущербных — и возвращали превосходно выученных!

— Вы убивали магглов, — опять нахмурившись, напомнил Сэвидж.

— О Мерлин, да помилуйте! — воскликнул Мампс. — Их шесть с половиной миллиардов. Миллиардов! А волшебников — ну сколько? По всему миру миллиона нет! Их больше в шесть с половиной тысяч раз — представьте это! Или даже в двадцать! Вы их жалеете? И ведь никто не пострадал! Мне очень жаль, мне правда очень жаль, что Патрик оказался у волшебника — так не должно было случиться, я сам отдал его маггловской семье!

— А как отдали? — спросил Лестрейндж.

— В магазине, — отмахнулся Мампс. — Простой лёгкий конфундус, и ребёнок буквально вцепился в игрушку — а мать её купила. Всё должно было отлично получиться — не понимаю, что пошло не так!

— Возможно, тот ребёнок потерял игрушку, — предположил Лестрейндж, и Мампси горячо возразил:

— Нет, это невозможно! Совершенно невозможно! Такие вещи не теряют!

— Почему? — удивился Лестрейндж.

— Вы бы потеряли нечто очень дорогое вам? — спросил Мампси в ответ.

— У вас есть дети? — тоже спросил Лестрейндж.

— Мерлин, да при чём тут? Нет! — ответил Мампси, и Лестрейндж вдруг улыбнулся:

— Это вас и подвело. Маленькие дети всё теряют. Абсолютно всё. Я думал, на игрушке были чары.

— Чушь какая! — отрезал Мампси. — Тот мальчишка вообще не должен был выпускать из рук игрушку!

— Он мог…

— Да какая уже разница! — оборвал их Сэвидж. — Факт в том, что ваш ученик с вашей подачи пытался поработить душу волшебника.

— Говорю вам, это же не должен был быть волшебник! — вспылил Мампси. — Я не знаю, как так вышло — говорите с Патриком!

— Вам-то какая разница? — вспылил Сэвидж. — Души-то все одинаковые, нет? У магглов и у нас?

— Вы в своём уме?! — воскликнул Мампси. — Нас и так в десятки тысяч раз меньше, чем их — как можно навредить волшебнику? Тем более, английскому.

— Почему тем более? — спросил Лестрейндж.

— Британия — колыбель современной магии, — ответил Мампси. — Недаром Хогвартс — лучшая из школ. Вся современная традиция идёт отсюда.

— А как же Япония? — спросил Лестрейндж. — Китай?

— Они теперь все тоже пользуются палочками — местная традиция почти утрачена, — несколько пренебрежительно ответил Мампси. — Мы — колыбель всего, и с нас должно начаться возрождение.

— Чьё возрождение? — спросил на сей раз Сэвидж, и Мампси сморщился с досадой:

— Наше! Возрождение волшебников! Вы только посмотрите, в каком мы положении сейчас — мы прячемся, как кролики, по норам, мы их боимся! Магглов. А ведь когда-то они нам служили!

— И вы решили это возродить? — негромко спросил Лестрейндж.

— А почему бы нет? — запальчиво ответил Мампси.

— Но какой толк от призрака? — недоумённо спросил Сэвидж. — Вы что, отправили бы его магглов убивать?

— Ох, Мерлин, нет! — воскликнул Мампси. Вопросы Сэвиджа его явно раздражали. — Это был всего лишь первый опыт. Со временем мы бы модифицировали заклинание и сделали его не таким смертельным и более всеобъемлющим.

— И магглы бы вас полюбили? — спросил Лестрейндж. — Все? И слушались бы?

— Разумеется! — а этот вопрос Мампси явно обрадовал. — Вот теперь вы поняли! — сказал он торжествующе. — Нет в мире силы больше, чем любовь! — проговорил он пафосно, и Гарри стало до одури противно. Когда-то почти те же слова говорил совсем совсем другой человек по совсем иному поводу. И слышать их теперь казалось почти кощунством.

Он встал и тихо вышел. Остальное он прочитает после в протоколе — в целом, с этим Мампси всё было понятно. Как и с остальными, думал Гарри, медленно идя по коридору. Это было странно и абсолютно нелогично, но он ощущал некоторое разочарование: всё опять свелось к идеям власти над магглами. Почему никто из тех, кто её так алчет, эту власть, не думает о том, что за неё платить придётся несвободой? Что, получив её, им уже не выйдет жить так, как они жили — им придётся отвечать за всё на свете, и заниматься совсем неинтересными делами. Власть куда скучней, чем кажется — по крайней мере, так казалось Гарри, который постепенно начинал понимать Робардса, с таким упорством подготавливающего себе преемника. Которым Гарри вовсе не хотелось быть… он бы лучше работал вот как Лестрейндж, старшим аврором. Разгадывал бы сложные дела… хотя и тут рутины много, но она осмысленна, по крайней мере. В отличии от бесконечной бюрократии, с которой каждый день сражался Робардс.

Гарри остановился возле допросной, где, как он знал, сейчас Гор с Праудфутом говорили с Эвелиной Воспер — той самой женщиной, которая встречала возвращающихся учеников. Он остановился и, немного постояв, заглянул в соседнюю допросную — обнаружив, что она пуста, зашёл и, придвинув стул к разделяющие комнаты стене, сделал её прозрачной и уселся, разглядывая эту Воспер. Сейчас она выглядела совсем иначе: хорошо сложенная темноволосая женщина лет сорока или пятидесяти, с крупным тонким носом с заметной горбинкой и ярко-голубыми красивыми глазами. Мантия была ей маловата, и поэтому обтягивала её слишком сильно — что, по-видимому, доставляло ей некоторое неудобство.

— Он просто идиот, — Воспер повела плечом, — повёрнутый на идее подчинения магглов.

— А вы чего хотели? — спросил Праудфут.

— Я? О, я намного приземлённее, — с некоторой снисходительностью проговорила Воспер. — Мне бы хватило десятка верных призраков — но нужно было отработать заклинание. Мне нужно было быть уверенной: оно так долго не использовалось, и в книге было слишком мало информации о том, что происходит с наложившим его магом. Я ведь не сумасшедшая лично использовать такие заклинания без апробации.

— Так это была просто апробация? — уточнил Праудфут.

— Конечно, — Воспер слегка улыбнулась. Снисходительно.

— И если бы всё получилось, вы принялись бы за волшебников? — спросил он.

— Надо посмотреть, есть ли разница, — ответила она. — Теоретически её быть не должно — и если это так, то я, конечно, взяла бы магглов: с ними проще. Но, возможно, разница имеется — это нужно было выяснить.

— То есть, игрушка попала к волшебнику не просто так? И это не случайность? — спросила Гор.

— Нет, разумеется, случайность, — Воспер поморщилась, как будто услышала неожиданную глупость. — Кто в здравом уме стал бы подкидывать такое сыну Гарри Поттера? И начинать, конечно, нужно с магглов.

— А почему вы брали только мальчиков? — снова спросила Гор.

— Чтобы всё получилось, нужно уметь длительное время концентрироваться на задаче, — ответила Воспер, — и не поддаваться чувствам. Девочкам, особенно молоденьким, это сложнее. Они легче привязываются, особенно к маленьким детям — а в этом случае бы у них ничего не вышло. «Игрушка» должна быть сосредоточенна на заклинании, и повторять его, и повторять, привязывая к себе своего владельца — это очень медленная и кропотливая работа. В целом девочки такое исполняют даже лучше мальчиков — но это дети. Велик риск, что они слишком к ним привяжутся.

— И что такого? — удивилась Гор. — Чем это помешает заклинанию?

— Не понимаю, как вы стали старшим аврором, — Воспер удивлённо оглядела Гор. — Вы ведь уже знаете, что оно делает с объектом. Разве сможет привязавшийся к нему волшебник довести заклятье до конца?

— Да, разумно, — согласилась Гор, и Воспер хмыкнула:

— Естественно. Мальчики не столь сентиментальны и в их возрасте не склонны привязываться к детям, тем более, чужим. К тому же, я выбирала не самых симпатичных, и при этом слабых — чтобы их потом легко было изгнать.

— Изгнать? — переспросил Праудфут. — Зачем?

— А что мне с ними потом делать? — удивилась Воспер. — Я бы не смогла забрать их: призрак абсолютно верен своему хозяину и только лишь ему.

— Что происходит с призраком после смерти, как вы выразились, хозяина? — спросил Праудфут.

— Это превосходный вопрос, — похвалила его Воспер. — Это я намеревалась выяснить, но вы мне помешали. В книге об этом практически ничего не говорится, так что мне предстояло выяснить это самостоятельно. Но вы мне помешали… очень жаль.

Дверь в допросную приоткрылась, и заглянувший Долиш спросил:

— Занят?

— Да нет, — Гарри махнул палочкой, возвращая стене обычный вид. — Я могу помочь?

— Нет, — к некоторому его удивлению, ответил Долиш. — Но у меня есть неприятное известие, — он вошёл и закрыл за собой дверь.

— Говори, — у Гарри тут же заныло под ложечкой. Вряд ли Долиш принёс какие-то новости лично про него, однако же раз он пришёл к нему, значит, дело касалось кого-то близкого Гарри.

— Я, возможно, ошибаюсь, — сказал Долиш. — Но мне кажется, что ты заинтересован в судьбе Хагрида.

— Кого? — вот уж чьё имя Гарри услышать никак не ожидал.

— Хагрид, — повторил Долиш. — Лесник в Хогвартсе.

— Я… да, — Гарри почувствовал, как заколотилось его сердце. Кажется, он уже понял, что сейчас услышит, и пока не понимал, что же ему теперь делать.

— Поттс назвал человека, что продал ему котёнка сфинкса, — уже ожидаемо проговорил Долиш. — И я не думаю, что он солгал.