Посмотри в глаза чудовищ (джен)

На совещание по поводу этой странной школы Робардс собрал авроров утром в среду.

— У нас три проблемы, — сказал он, когда все расселись вокруг стола в его кабинете. — Первая и главная: как быть с этим заклятьем, которое и оглашать в суде нельзя, и не оглашать невозможно тоже. Вторая — что делать с теми тремя учениками, которые заклятие учили, но не применяли и вообще не думаю, что понимали, с чем имею дело. И третья — мистер Фейн, который по закону заслужил пожизненный Азкабан, но по сути просто идиот. Начнём с первой. Есть идеи? — он оглядел сидящих перед ним авроров.

— Мы воспользуемся законом тысяча семьсот шестого года, — сказал Долиш. — Там была похожая история, и было решено, что можно заклинание не называть, однако должна быть создана судебная комиссия, которая зафиксирует его наличие. Тогда само заклятье на суде не оглашают. Мы тут подготовили запрос на создание такой комиссии, — он открыл лежащую перед ним папку и отлевитировал пергамент из неё Робардсу. — Участники же комиссии, в свою очередь, дают председателю суда Непреложный обет, запрещающий разглашение заклятья в каком бы то ни было виде — и его использование, разумеется. И мы тоже такой обет даём.

— Прекрасно, — с уважением проговорил Робардс, и Гарри заметил, как Сэвидж подавил ухмылку — видимо, для него, в отличие от остальных, это выступление не было сюрпризом. — Было бы отлично так же быстро разрешить две оставшиеся проблемы. Роберт?

— Да память им стереть и отпустить, — пошутил Сэвидж.

— Отличный план, — поддержал шутку Робардс. — Жаль, неисполнимый.

— Да пусть идут на все четыре стороны свидетелями по делу, — уже серьёзно сказал Сэвидж. — Никто из них до экзамена не дошёл и формулировку заклятья не знает. Но… — он показно вздохнул, — есть четвёртая проблема. Это пятый и шестой ученики. Уже сдавшие экзамен.

— А ты мне когда намеревался эту новость сообщить? — вкрадчиво поинтересовался Робардс.

— Да вот как раз и собирался, — Сэвидж тоже извлёк уже из своей папки пергамент и переправил его Робардсу. — Итак, было ещё два ученика — по крайней мере, мы надеемся, что их было два — которые первый экзамен, с игрушкой, успешно сдали. Когда мы вторглись в школу, Мампси успел их трансфигурировать, но нам, конечно, не сказал. Проговорился Берч, один из учеников, и он же назвал их имена… пришлось опять идти на поклон к Маркс, не представляю, как мы рассчитаемся в этом месяце с экспертами, — добавил он озабоченно. — Он только начался, а мы уже, считайте, выработали все часы.

— После разберёмся, — отмахнулся Робардс. — Что за ученики?

— Гарри Олдридж и, как это ни смешно, Гарри же Ларкинз, — Сэвидж, разумеется, не удержался от того, чтобы поглядеть на Гарри и заметить: — Такое имя популярное.

— Это всё принцесса Диана виновата, — не остался тот в долгу. — Всем хочется имя как у принца.

— После посмеёмся, — оборвал их Робардс. — Так что с этими Гарри?

— Они оба экзамен сдали — и где-то растут два маленьких маггла, привязанные к ним, — ответил Сэвидж. — Полагаю, мы найдём их и заклятье снимем — пока не успели, но что делать с этими студентами, я не знаю. По идее, это Азкабан, конечно. Вечный.

— Но они не знали же, что делают, — вступилась Гор. — Понятия не имели, какое зло творят.

— Незнание закона не освобождает, — напомнил Сэвидж, но Гарри видел, что он настроен вовсе не так кровожадно.

— Зачем сажать их в Азкабан? — спросила Гор. — Какой в этом смысл? Мы их ещё не допрашивали толком, — сказала она Робардсу, — но они не производят впечатление злодеев. И, по-моему, действительно не понимают, что сделали.

— По идее, — сказал Лестрейндж, — они должны поддерживать связь с этими детьми — иначе она ослабеет. Мы расспросим их об этом. Но я солидарен с Лисандрой: если — если! — ученики не знали, что творят, их обвинять не стоит, и тем более не нужно отправлять их в Азкабан.

— В общем-то, стремление продолжить обучение похвально, — заметил Робардс. — Но тут тоже важен вопрос целей. Фейн, помню, говорил что-то про «истинную магию».

— Да это болтовня, — махнул рукой Праудфут. — Я тоже склоняюсь к тому, что никакого Азкабана они не заслужили — но мы с ними ещё поговорим, конечно.

— То есть наша третья проблема умножилась на три, — констатировал Робардс. — Всё как обычно. Что ж — работайте. Надеюсь, нас там не ждут ещё сюрпризы.

В некотором роде надежда Робардса оправдалась: по крайней мере, никаких других учеников в школе больше не нашли. Похоже, их и не было: во всяком случае, и Маркс, и сами арестованные, и добровольно, и под веритасерумом проявили в этом редкое единодушие, так же как и в том, что даже сдавшие первый экзамен ученики не были посвящены в детали и действительно понятия не имели о воздействии заклятья.

Предположение о том, что они должны были поддерживать связь с теми детьми, на которых наложили заклинание, тоже оказалось верным — к счастью, хоть воздействие и было более долгим, чем на Джеймса, оно всё же оказалось недостаточным, чтобы причинить непоправимый вред. И хотя детей пришлось оставить в Мунго на пару дней, а потом, конечно, стереть память — так же, как и их родителям — иного вреда им всё это не принесло.

На фоне этого дела история с застрявшими теперь в Азкабане дементорами как-то не то чтобы забылась, но отошла на задний план, и когда в пятницу Робардс, заглянув в отдел, сказал с порога:

— Суд над Рамзи пока отложен, но предварительное слушанье во вторник, — Гарри даже не сразу сообразил, о ком он говорит.

— Как сформулировали обвинение в итоге? — спросил Лестрейндж с любопытством, и Робардс, войдя внутрь, плотно закрыл за собой дверь и ответил:

— Как покушение с уверенным намерением, прерванное вмешательством третьего лица. Как себя сие лицо чувствует? — спросил он Лестрейнджа, и тот ответил:

— Если ты имеешь в виду, сможет ли он выступить перед судом во вторник — полагаю, да. Если тебя интересует, когда мы, наконец, закончим эту бесконечную историю с дементорами, у меня ответа нет.

— В данном случае меня интересует слушанье, — сказал Робардс. — И я намерен с ним поговорить — скажи, когда тебе удобно.

— Да когда захочешь, — отозвался Лестрейндж. — Хоть сегодня, хоть в выходные — я намереваюсь провести их дома.

— Не желаешь оставлять его там одного? — усмехнулся Сэвидж.

— Он не любит одиночество, — ответил Лестрейндж, — и я полагаю должным выступить в роли радушного хозяина хотя бы в выходные. Жизнь Грэхема этого стоит, полагаю… и я буду рад, если кто-нибудь решит нам нанести визит, — добавил он, поглядев на Гор и Гарри.

— Тогда я зайду в субботу, — сказал Робардс. — Завтра. Скажем, к ланчу. Когда у тебя обычно ланч?

— В выходные — в час, — ответил Лестрейндж, — а то и в два. Приходи к двум.

— Присоединяйтесь, — предложил Робардс. Лестрейндж кивнул и снова посмотрел на Гарри, и тот кивнул:

— Я тоже буду, можно?

— Я Дабхгласа тоже позову, — сказал Лестрейндж. — Пообедаем и всё обсудим неформально.

Больше никто приглашение не принял, и это было ожидаемо — а Гарри… Гарри сам не знал, что думает о предстоящей встрече. Ему, конечно, было любопытно… ладно — ему действительно очень хотелось знать, что всё это такое было, и как вообще подобное возможно. Но с другой стороны, замеченная им то ли симпатия, то ли просто любопытство Мальсибера в отношение его самого, Гарри, его настораживало и, пожалуй, раздражало — потому что он не понимал его причин. Не с чего Мальсиберу было ему симпатизировать. То, что тот и к Лестрейнджу похоже относился, было объяснимо: они, кажется, были знакомы с детства, может быть, Мальсибер дружил с Рабастаном — и в любом случае, они были одного круга; к тому же, Лестрейндж обращался с ним, по крайней мере, вежливее многих авроров. Всё это должно было способствовать такому отношению — но Гарри? Встреться они шесть или семь лет назад, что Мальсибер сделал бы? Возможно, даже не с самим Гарри — раз Волдеморт, похоже, приказал его не трогать и оставить лично для него — но с Гермионой, например? С Роном? С Невиллом? И что сделал бы Мальсибер, если бы был в Малфой-мэноре когда их втроём туда притащили? И что делал он, бывая там и зная, что в подвале пленники?

Почему же он теперь всякий раз при виде Гарри так старался обаять его, пусть и аккуратно, но неизменно демонстрируя своё расположение? Что ему от Гарри было нужно?

— А что, — вдруг поинтересовался Робардс, — мадам Моран к тебе заходила?

— Нет, — Лестрейндж чуть улыбнулся. — Но я не удивлюсь, её увидев. И как член Визенгамота, она имеет право с ним встречаться.

— Строго говоря, такое право есть у кого угодно, — заметил Робардс. — Если я всё верно помню, контракт Мальсибера не содержит запрета на встречи с кем бы то ни было. И мне невероятно интересно, кто из наших соотечественников навещал его в Пьемонте.

Не содержит?

Гарри не поверил своим ушам. Как такое может быть? Что, Мальсибер может видеть, например, Малфоев? Или… да кого угодно? Из своих бывших товарищей — тех, кто остался на свободе? Некоторых же, к примеру, не нашли. Почему так?

— То есть он может встретиться, например, с Малфоями? — спросил Гарри.

— Может, — согласился Робардс. — Не на территории Британии, но может.

— А почему на это запрет не наложили? — снова спросил Гарри, и Робардс хмыкнул:

— Ты забыл, в какой спешке всё происходило? Мистер Мальсибер всё превосходно срежиссировал: у нас не было времени даже подумать толком. Вот и не включили. Стандартный контракт об изгнании такого пункта не имеет — а мы не добавили. Не сообразили. Впрочем, он и не согласился бы, я убеждён — пришлось бы уступить.

— А за ним не наблюдают? — почти с надеждой спросил Гарри. — Хотя бы за домом?

— У нас нет на это прав в другой стране, — напомнил Робардс. — Итальянцы наблюдают… по идее, — он снова хмыкнул. — Но на деле полагаю, что не слишком. Хотя Мерлин знает, что у них за отношения — у них тоже есть право его использовать. Но я сомневаюсь, что они расскажут нам, кто там бывает. Ну, работайте, — закончил он и вышел.