Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Большая часть понедельника ушла на то, чтобы доставить двух маггловсих детей, захваченных заклятьем, в Мунго, и на сам осмотр. Им меньше повезло, чем Джеймсу: заклятье проросло в них куда сильнее, и их пришлось оставить там, как сказал Уингер, «примерно на неделю». Родителям их рассказали правду — и, как ни странно, те поверили, то ли из-за популярности сглазов и порчи, о которых СМИ и пресса говорили постоянно, то ли потому что Робардс умел быть убедительным. Не всю, конечно: никто не говорил им про волшебный мир, хватило и рассказа про ужасно сильный сглаз. И порчу.

Гарри при этих разговорах не присутствовал — он, как и положено, вообще не имел к операции никакого отношения. Но не думать о том, что потом, когда детей излечат, их родным сотрут память, Гарри не мог. Да, он понимал, что ничего другого аврорам просто не оставалось, что нельзя рассказывать обычным людям о волшебном мире, однако лучше он от этого себя не чувствовал.

Поэтому во вторник на слушанье Гарри пришёл хмурым и не в настроении, и вид откровенно перепуганного Рамзи, похоже, наконец-то в полной мере осознавшего… нет, не своё деяние — Гарри был уверен, что тот ни раскаялся ни капли — но судьбу — его почти обрадовал. А вот Причард показался Гарри каким-то другим, слишком собранным и строгим, очень мало на себя похожим.

Дело Рамзи судей возмутило — Гарри даже не мог припомнить такой острой реакции, конечно, исключая громкие дела вроде Джагсона, к примеру — так что приговор того, похоже, ожидал тяжёлый. Однако выясниться это должно было позже — и Гарри очень хотел знать, почему суд так всё и не назначают.

Хотя аттестация у Причарда в Академии заканчивалась завтра, на сегодня его отпустили, и они с Гарри после окончания суда отправились обедать, но не в министерскую столовую, где на них глазели все, а к магглам. Причард отвёл Гарри в неприметный паб, где заказал на удивление вкусные отбивные с невероятно отвратительной картошкой.

— Ей можно пытать, думаю, — прокомментировал Причард, хищно набросившись на мясо.

— Если ей кормить задержанных, нас уволят, — согласился Гарри. Некоторое время они молча ели, а когда почти закончили, он всё-таки спросил: — Ты как?

— Я завтра сдам всё, — отмахнулся Причард — и вдруг уставился на него своими прозрачными светлыми глазами. — Знаешь, это странно. Умереть.

— Да, — согласился Гарри. — Знаю. — И спросил о том, о чём так и не решился спросить в прошлый раз: — А что ты помнишь? Ну… про смерть?

— Ужас, — Причард отложил приборы. — Я тут почитал об этом — разное рассказывают. А ты что помнишь?

— Я? — переспросил Гарри, и вдруг признался почему-то: — Вокзал.

— Какой вокзал? — озадаченно спросил Причард, и Гарри улыбнулся:

— Кингс-Кросс. Кажется. Во всяком случае, он был весьма похож. И Дамблдора.

— Дамблдора? — Причард смотрел на него так странно, что Гарри развеселился:

— Да. Мы поболтали, он уехал, а я вернулся. Дальше ты знаешь. А ты видел что-нибудь?

— Нет, — Причард нахмурился. — Темноту. Такую… ледяную и живую. И я был в ней и она в меня входила, и я становился ей. Должен был… а потом я открываю глаза — и вижу такие же чернющие глаза. Брр, — он передёрнул плечами. — Ты, кстати, не знаешь, почему мне запретили с ним встречаться? С Мальсибером? Я хотел сказать спасибо, но…

— Нет, — ответил Гарри. — Приказ Робардса. По-моему, Лестрейндж об этом что-то знает, но не говорит. Ты спрашивал его?

— Я всех спрашивал, — ответил Причард. Ну конечно, как иначе. — Но мне разрешили написать, и я ломаю голову, что приложить к письму.

— Приложить? — непонимающе переспросил Гарри.

— Я же не могу просто написать: «Сэр, я знаю, вы спасли мне жизнь, и я очень благодарен вам, спасибо», — насмешливо проговорил Причард. — И не могу написать, как делают обычно в таких случаях, мол, я вечно вам обязан, не забуду, обращайтесь.

— Да, не можешь, — согласился Гарри.

— В этом и проблема, — он слегка похлопал по столу ладонью. — Значит, нужно что-то подарить… особое. И я голову сломал, что это может быть и что этот Мальсибер примет.

— Ты Лестрейнджа спрашивал?

— Угадай с одного раза, что он мне ответил, — буркнул Причард, и Гарри улыбнулся:

— Такие вопросы, я полагаю, следует решать самостоятельно?

— Угу, — Причард состроил скептическую гримасу. — И это глупо, потому что я его не знаю — как я могу сделать стоящий подарок незнакомцу?

— Логично, — согласился Гарри. — Значит, нужно что-то общеценное. Такое, что понравилось бы каждому. Вот вроде оберега у тебя — того, в тюрьме.

— Я тоже об этом думал, — обрадовался Причард. — Но от чего конкретно? Я представления не имею, что ему там актуально, в той Италии. Я же не просто хочу формально отдариться, — сказал он серьёзно. — Я действительно ему обязан — отдельно ещё за то, что никакого долга жизни нет, хотя он не был обязан делать то, что сделал. Но мне ничего не приходит в голову.

— Может, у вас есть какое-нибудь семейное зелье от простуды? — спросил Гарри. — Или от ещё чего-нибудь такого.

— Есть, но я же отказался от наследства… по крайней мере, в этой части, — ответил Причард. — Да и отец меня убьёт. Такие вещи не дарят, даже за такое. Ладно бы я был владельцем. Я могу отдать лишь то, что принадлежит мне, а не семье — а у меня лично нет ничего такого.

— Да, проблема, — согласился Гарри.

И задумался.

Он знал, кого ещё можно бы было спросить, но не был уверен, что это будет уместно. Да и потом, тогда подарок не окажется сюрпризом: если поговорить с Эйвери, тот наверняка поможет, но он точно всё Мальсиберу расскажет. Что бы тот хотел? Что вообще он, Гарри, знает о Мальсибере? Кроме того, что он убийца, менталист ну и так далее? Вино любит… кажется… но не вино же подарить. Хотя…

— А что, если подарить какой-нибудь особый алкоголь? — предложил Гарри. — Я как-то дарил с рыбкой… скатом, — сказал он — и смутился, потому что Причард-то, в отличие от самого Гарри, сразу же всё понял.

— Ракию со скатом? А какого цвета и кому? — спросил он, и Гарри отмахнулся:

— Да не важно. Я просто как идею.

— Я это оставил на самый крайний случай, — ответил Причард. — Если больше ничего не выдумаю вообще. Ты что-нибудь про него знаешь? Что он вообще любит?

— Вино, — честно сказал Гарри. — Итальянское, по-моему. Вкусную еду. Наверное, кошек, — неуверенно проговорил он. — Больше я не знаю! А, тепло ещё… по-моему.

— Предлагаешь подарить котёнка? — засмеялся Причард. — У родителей есть знакомые заводчики книззлов, конечно, но, по-моему, это не то. А хотя… слушай, это мысль! — воскликнул он, и Гарри спросил с любопытством:

— Что? Что ты придумал?

— Тепло, говоришь? — спросил Причард. — Тепло — солнце… я придумал! — он с размаху хлопнул Гарри по плечу. — Спасибо! Знал, я знал, кого спросить!

— Ты знаешь, — предупредил Гарри, улыбнувшись, — там, в Италии, с ним нет проблемы. С солнцем.

— Не говори мне, что там не бывает пасмурно — не верю, — заявил Причард. — Я всё придумал — теперь надо отыскать… я побегу, — он вынул из кармана кошелёк, положил на стол пару купюр и встал. — Ты извини и доедай, а мне нужно успеть, — они пожали с Гарри руки и Причард убежал, оставив его доедать обед и, видимо, пить оба кофе.

В тот день в отдел Гарри уже не вернулся — а со среды началась рутина подготовки дела школы в суд. И если ученики выглядели, вроде бы, искренне растерянными и расстроенными, то учителя реагировали на предстоящий суд очень по-разному: если Мампси, похоже, готовил речь, в которой надеялся убедить судей в реалистичности своих идей, то Поттс, кажется, намеревался доказать, что вся его вина сводится к незаконному приобретению сфинкса да к обучению студентов без лицензии, и ни о каких чудовищных заклятьях он даже не имел понятия. И лишь Воспер не собиралась ничего скрывать — разве что с уверенностью утверждала, что понятия не имела о том, что это запретное, а уж тем более изжитое заклятье, и, конечно, доводить до призраков не собиралась.

— Это был эксперимент, — говорила она на более поздних допросах. Когда же ей напоминали первый протокол, она приподнимала брови и говорила снисходительно: — Мерлин, господа авроры — я шутила. Признаю, что шутка вышла неудачной — но как было вас не подразнить? Вы мне так верили. И я придумывала вещи всё ужасней и ужасней — а вы снова верили… это было так смешно. Невероятно.

Гарри не считал, что ей поверят, но кто знает судей? Здесь, конечно, помогали показания студентов, но что они могли знать о намерениях своих учителей? Да ничего!

Иногда Гарри видел вернувшегося в отдел краж Причарда, но пообщаться толком у них никак не получалось: оба были заняты с утра до вечера — так, Гарри, разумеется, свалили всю бумажную работу, что до Причарда, то говорили, что в последнее время количество краж здорово взлетело, и весь отдел стоял буквально на ушах. К тому же, ноябрь незаметно перевалил за середину, и на горизонте замаячили годовые отчёты, оформлять которые, конечно, предстояло самым молодым. А как иначе?