Куда вас, сударь... (джен)

Тишина. И темнота.

— Ну что, умник? Поколдовал?

От неожиданности я открыл глаза и вскочил. И замер, не веря тому, что вижу.

Каким-то образом я оказался в своей собственной квартире, точнее, в комнате, которую использовал, как кабинет — письменный стол, как всегда заваленный документами, книжные полки, под завязку набитые юридической литературой, вдоль стен, диванчик, на котором я обычно ночевал после скандалов с Лексой… фото самой Лексы на столе под лампой. И я сам в кресле возле компьютера — настоящий я, а не тот образ, что я принимал, если верить описанию моего «носителя»: мои родные метр девяносто шесть роста, упакованные в тёмный деловой костюм, мои тёмно-рыжие патлы, стянутые в хвост на затылке, высокий лоб с залысинами у висков… и моя фирменная паскудная улыбка на наглой роже успешного адвоката сорока трёх лет от роду, которую я часто видел в зеркале после каждого удачного дела. Я-который-не-я моим жестом пригладил рыжую шевелюру, за которую я в далёком детстве получил дурацкое прозвище Мандарин, а позднее, в армии, бил морды всяким козлам за попытки его сократить… понятно до чего. Кто же захочет откликаться на такую кличку?

Нахмурившись, я оглядел себя. Точно такой же костюм… и все остальное, наверное, тоже. Но если я — вот он, то кто тогда мой визави?

— Кто ты такой? — прищурился я.

Ясно, что не Элемар — тот бы вёл себя по-другому, хотя сходство между нами, как я теперь видел, потрясающее. Если не обращать внимания на «видовые» различия, вроде формы ушей, то примерно лет через сто — сто пятьдесят его лицо будет выглядеть почти в точности, как моё собственное сейчас. Вспомнив парня, я немедленно вспомнил и последние минуты пребывания в его теле. И устыдился: кажется, я замахнулся на то, что мне не по силам. Остаётся надеяться, что с ним все в порядке.

— С ним все хорошо. Твоя выходка доставила ему… некоторое неудобство, но ничего серьёзного и, тем паче, непоправимого с ним не случилось.

Губы моего двойника не шевельнулись, но сказанное я расслышал вполне отчётливо.

— Я рад. И все же — кто ты такой?

— Попробуй задать тот же вопрос себе, — предложил он.

Казалось, ситуация его забавляет.

— Ответь же — кто ты такой?

— Я? В прошлом — человек, — я решил не артачиться и ответить. — Ныне — дух, бестелесный и беспамятный, — то, что это место — совсем не то, чем мне видится, я уже понял.

Как и то, что мой собеседник — не моё отражение, а некто иной. Или нечто иное.

— Неверно.

— Однако, это все, что я могу о себе сказать. Все, что я о себе знаю.

— Ты знаешь больше. Значительно больше. Достаточно для того, чтобы дать ответ. Подсказок уже было достаточно.

— Однако это — то, в чем я полностью уверен. Твоя очередь отвечать на вопрос.

— Моя? — двойник перестал лыбиться и смерил меня таким взглядом, что я мгновенно задумался о бегстве.

И окончательно убедился, что мой визави — не такая же заблудившаяся душа, как я сам, а кто-то посерьёзнее. Кто? Кандидатов было достаточно, и все они относились к миру, в котором я в последнее время пребывал. И те из них, кто предпочитал мужской облик, добротой не отличались… в общем, радости мне это открытие не прибавило. Скорее, наоборот. Проблема в том, что возможности сбежать — хоть куда-нибудь! — мне не предоставили. Там, где в моем кабинете находилась дверь, была голая стена…

Мысли мои явно не были тайной для двойника, потому что ухмылка, вновь появившаяся на его-моей роже становилась все шире и шире… пока мне не стало казаться, что нацепленная им личина во-вот треснет.

Не треснула.

— Забавно. Такая работа мысли — и всё впустую.

— И все же?

Намёк на то, что он не является никем из тех, о ком я подумал, уверенности мне не прибавил — кроме них были ещё и парочка гермафродитов-транссексуалов…

— Не так быстро. Впрочем, ты и прежде временами был излишне горяч и нетерпелив. И да, прежде чем ты задашь очередной вопрос, я отвечу: да, мы встречались раньше. В некотором роде. Ты был моим… паладином. Нет, не так — ты был моей рукой. Моей вооружённой рукой. Или оружием в моей руке... Не в том, правда, смысле, о котором ты подумал. Слово «паладин» все же гораздо ближе к сути… хотя сознательно ты выбрал службу другому… другой. Но я не в обиде, — двойник ободряюще улыбнулся.

А я молчал, пришибленный этим известием. Разум буквально кипел, пытаясь переварить услышанное и родить хотя бы одну более-менее приемлемую версию. Лидировала та, согласно которой, я лежу в коме где-нибудь в больничке и ловлю глюки под воздействием очередного лекарства, должного разбудить моё сознание… Возможно, потому что была наиболее разочаровывающей.

От размышлений меня отвлёк негромкий смешок — двойник откровенно забавлялся, наблюдая за ходом моих мыслей.

— Удивительное постоянство во вкусах — жениться на рыжих шлюховатых стервах и терпеть их измены, — насмешливо проговорил он, держа в руках взятую со стола фотографию моей жены. - Хотя эта, хе-хе, Лекса — крашеная… И, в отличие от предыдущей, не причастна к твоей смерти. Да-да, ты действительно мёртв, а не лежишь в коме в больничке и ловишь, хм, глюки. Забавно, что это тебя обрадовало, кстати… Вот, смотри, — он протянул фото мне. - Оцени символизм…

Портрет Лексы в моих руках увеличился, рамка пропала, а изображение… В судебной фотографии такие именуются «узловыми фотоснимками». До того, как уйти в адвокатуру, я насмотрелся на подобные фото вдосталь… да и потом в рамках работы случалось. Но я никогда не думал, что однажды сам попаду в объектив судебного фотографа...

В кадр попала чья-то стопа в кроссовке в окружении целой россыпи разнокалиберных бетонных обломков и кусков арматуры, но я смотрел только на… центральный «объект». Пришпиленный куском арматуры к покрытой выщерблинами стене какого-то подвала истерзанный труп в изорванном и пропылённом тряпье, в котором едва угадывались остатки дорогого костюма. Вместо лица и верхней части грудной клетки — кровавая каша с торчащими из неё осколками костей и стекла, цементная пыль и крошки раствора запорошили волосы. На ногах ниже колен — массивный обломок бетонной колонны. Как ни странно, я почти ничего не чувствовал. Я знал это место. Не подвал, как я подумал вначале — подземная автопарковка, в которой я обычно оставлял свою машину. Если бы мне прямо не сказали, что на этом фото — я… но, даже зная это, я не мог соотнести себя с этим куском истерзанной плоти. И… возможно, это малодушие, но меня не слишком интересовало, что привело к такому исходу. То есть предположения, у меня, разумеется, были… но моё будущее меня волновало гораздо больше, чем прошлое.

— Символичная картинка, не находишь?

— Боюсь, я не понимаю, о каком символизме речь, — признался я, разжимая пальцы.

Фотография немедленно спланировала под стол, проскользила по паркету и исчезла. Я невольно хмыкнул, лишний раз убедившись в нереальности окружения.

— Ладно, — он казался слегка разочарованным. — У тебя ещё будет возможность это понять. Настанет момент, когда ты не сможешь игнорировать очевидное.

Очевидное? Только не для меня. Смутная догадка, на что все это время намекал мой визави, слабо забрезжила на самом краешке сознания, но для того, чтобы осмыслить её полностью, мне нужно было отвлечься от происходящего, а момент для этого был совершенно не подходящий.

— О. Кажется, ты все же начинаешь понимать. Зная твоё упорство, я ожидал, что тебе понадобится намного больше времени. Видимо, твоё пребывание в этом мире пошло на пользу твоему разуму. Жаль, что придётся кое-какие твои знания… м-м… спрятать. Временно, разумеется. Считай это наказанием за безрассудство. Хотя идея с, хе-хе, вундервафлей, — в отличие от Элемара, он это слово произнёс абсолютно правильно и без малейшей запинки, — действительно хороша. Поэтому ты не утратишь ничего по-настоящему ценного. Я все-таки заинтересован в твоём успехе… в чем бы он ни выразился. Просто теперь тебе придётся обходиться без костылей…

Я отшатнулся, но он был быстрее. Длинный палец ткнулся в мой лоб и… ничего не изменилось. Всё то, что казалось мне важным, осталось при мне, а нового вроде бы ничего не добавилось.

Двойник хмыкнул.

— Не понял? Ничего, ещё поймёшь. Тебе пора, мой бывший паладин.

— Постой, — я понимал, что прямого ответа мне, скорее всего не дадут, но не мог не попытаться. — Это ты забрал мою… меня из моего родного мира?

— Ошибаешься. Я вернул тебя в твой родной мир.

— Но кто ты? Не хочешь говорить, так хоть намекни!

— Намекнуть? Что ж… Я, так же, как и ты, считаюсь мёртвым. Вот тебе ещё один намёк, — он раскинул руки в стороны, точно распятый.

От резкого движения полы пиджака распахнулись и стало видно белую рубашку. На которой тут же расползлось яркое кровавое пятно — точно напротив сердца. Постояв так пару секунд, мой двойник невозмутимо опустил руки и поправил пиджак.

— Когда мы встретимся в следующий раз, мне будет любопытно узнать, к какому выводу ты пришёл, — усмехнулся он. — Не разочаруй меня.

Мой кабинет вдруг начал оплывать и размываться, одновременно темнея, словно рисунок, на который щедро плеснули чёрной туши, разведённой в воде.

— Ах, да… — Кожа от запястий до локтей вдруг вспыхнула болью, словно я сунул руки в огонь. — Может, тебе это и не пригодится, но я не привык отнимать сделанные когда-то подарки… — донёсся до меня затихающий голос.

Гаснущим зрением я успел увидеть только, как опадают пылающими клочьями рукава моего пиджака, оставляя черные полосы ожогов…