Куда вас, сударь... (джен)

Тук. Тук. Тук. Тук…

Элемар, не глядя, нащупал еще один дротик. Небрежно прицелился…

Тук. Серебряная «стрелка» воткнулась Каю в нос. Повисела несколько мгновений и свалилась на пол, издав звонкое «блямс!» а Элемар, поморщившись, потянулся за следующим дротиком. Зачарованная Вторым «вварденфафля» была завернута в большой лоскут ткани и упрятана на самое дно заплечной сумки — с глаз подальше. Элемар не хотел лишний раз видеть или, тем более, брать в руки вещь, стоившую его… другу? да, пожалуй, именно другу… если не жизни — живым, строго говоря, Второй не был — то существования. Но при этом понимал, что раз тот озаботился созданием того, что он назвал «чудо-оружием», это самое «чудо-оружие» ему понадобится. И было бы неплохо научиться с ним обращаться.

Было, конечно, большое искушение показать «вварденфафлю» кому-нибудь из магов — той же Улени Хелеран, с которой он, прибыв в Садрит Мору, провел две очень… интересные ночи — она оказалась весьма изобретательной любовницей. Но паранойя исчезнувшего «соседа» явно была заразной: Элемар понимал, что случай для применения зачарованного дарта должен быть совсем не рядовым, к тому же, судя по обмолвкам Второго, как-то связанным с Клинками. И, показав его какому-нибудь магу… нет уж, лучше перетерпеть — саму Улени Хелеран он был не склонен подозревать, но кто знает, какие связи у того же Кая в Гильдии Магов? Нет, были, конечно, еще Телванни… но из них он знал только Арару Увулас и мага-зачарователя, к которому его в прошлый раз привел Второй. И то, последнего только в лицо. К безымянному магу он обращаться не хотел — тот мог заинтересоваться, как Элемар, не будучи мастером, сумел такое сделать. Правду рассказывать было нельзя ни в коем случае, а убедительное вранье не придумывалось. Хотя выяснить, что за чары Второй умудрился навертеть, очень хотелось: интересно же, что там такое, что выпило из него всю энергию, а потом едва не вогнало в могилу самого Элемара? В случае же с Арарой Увулас… если Второй был прав, и телваннийка действительно им заинтересовалась, стоило держаться от неё подальше — только «кошачьих боев» между волшебницами ему не хватало. Внимание со стороны сразу двух привлекательных женщин, безусловно, льстило его самолюбию, но опасение оказаться виноватым со всех сторон и получить трёпку от обеих разом — передравшись друг с дружкой, они наверняка объединятся против него — было сильнее. И это, если не считать того, что телваннийка также захочет узнать, как он сумел наложить на дротик такие чары…

Впрочем, в том, что Второго не привязало к даэдровому дротику, Элемар с горем пополам разобрался самостоятельно, благодаря выпискам из всё того же трактата Трамала Ускорини. Чары были на диво мощными, но явно одноразовыми, как и должно было получиться без привязки души. Оставалось выяснить, куда он тогда подевался: развоплотился окончательно, улетел куда-то в Обливион или все же остался здесь, просто лишен всех сил? Элемар, памятуя, чем обернулась попытка Второго разорвать связь между ними, склонялся к последнему варианту, старательно прогоняя мысли о том, что связь могла незаметно развеяться, если ей некого стало удерживать. И не раз ловил себя на том, что, обдумывая что-либо, невольно обращается к нему или просто прислушивается — не слышно ли где-то «за спиной» едва заметного ощущения «чужого дыхания»? Но нет — он по-прежнему оставался один.

Минул праздник Новой Жизни, в Вэйресте отмечаемый на несколько дней раньше, чем в остальном Тамриэле. Продав всё, что удалось вынести из Аркнтанда (получилась очень неплохая сумма), Элемар, как и собирался, купил для Джослин новую лютню взамен той, которую она пыталась разбить об его голову. Вручал инструмент, разумеется, Агнинг, иначе подарок наверняка постигла бы та же печальная участь, что и его предшественника. Но Джослин все равно каким-то образом догадалась, кто является истинным дарителем — осторожно проведя по запевшим под её пальцами струнам, она вдруг резко подняла голову и в упор посмотрела на Элемара. Он ни тогда, ни после не сумел понять, что заставило его едва заметно — самыми краешками рта — улыбнуться в ответ на этот взгляд и беззвучно прошептать: «С Новой Жизнью, девочка». Казалось, что именно это произнёс бы тот, кто всего несколько дней назад делил с ним тело… Потому что он умел подбирать именно те слова, которые были нужны.

А по ночам ему снились сны. Не обрывки памяти Неревара Индорила и не тяжкие кошмары, насылаемые Даготом Уром. По правде говоря, Элемар даже не помнил толком, что именно ему снилось. Кроме высокого, чуть хрипловатого голоса, полукриком-полуречитативом — он не мог назвать это пением — выводившего странные, врезавшиеся в самую душу строки:

"…Дрогнет в небе черно-белом

Флаг печали вечных снов.

Самый смелый путь к победе

Мы узнали из песни без слов..."⁽¹⁾

Элемар даже попытался записать их, но тщетно — четкий ритм, который он явственно слышал во сне, мгновенно пропал, распавшись ворохом слов, которые не несли и половины той силы, какую он ощущал во сне. Не помогло ни знание бретика, ни даже неведомо откуда взявшееся знание данмериса — слова оставались мертвы и все так же не желали складываться в те самые ритмичные строки из сна. А единственная предпринятая им попытка зарифмовать их самостоятельно оставила жгучее чувство стыда и твердое понимание того, что боги при его рождении обделили его способностями не только к музицированию, но и к стихосложению тоже.

Элемару не понадобилось много времени, чтобы понять, осколок чьих воспоминаний остался в его разуме, бередя и тревожа, подобно вонзившейся в кожу занозе. Он даже, ведомый смутной надеждой неведомо на что, рискнул заглянуть в ранее ревниво оберегаемые Вторым записи. Но знаки языка чужого мира были по-прежнему ему непонятны…

Тук.

Дротик воткнулся Косадесу в середину высокого лба, расчерченного волнами морщин… и снова свалился, увлекая с собой исколотый несколькими десятками попаданий рисунок на пол. Элемар вздохнул и неохотно встал, чтобы поднять «мишень» и собрать раскатившиеся по полу дротики.

Вообще-то, портрет вварденфелльского координатора Клинков узнать в этой мешанине чернильных росчерков мог разве что автор рисунка. Но Элемар, изображая своего начальника, за сходством с оригиналом и не гнался — мало ли кто увидит его художества? Напротив, рисовал нарочито небрежно: пропорции лица соблюдены, глаза и нос на месте — и хорошо. Да и не считал он себя особо талантливым художником. Хотя Второй его рисунки хвалил и вроде бы даже искренне…

Сложив собранные дарты в сумку, он скомкал издырявленный рисунок и вышел из снятой комнаты: никуда идти ему, конечно, не хотелось, но желудок недвусмысленно намекал на то, что было бы неплохо подкрепиться. Да и новости узнать не мешало.

Внизу, в зале «Шести Рыб», стоял гул куда громче обычного. Озадаченный Элемар поинтересовался у трактирщика, что бы это значило.

Агнинг усмехнулся в бороду:

— Слух новый появился, — медленно проговорил он, наполняя шейном глиняный стакан. — Говорят, пропала Кольчуга Повелителя. Да-да, та самая, — кивнул он в ответ на изумленный взгляд Элемара. — Но я не хочу говорить об этом. Хочешь узнать больше — спрашивай у народа. А я больше ни словечка не скажу.

— Без вопросов, — пожал плечами Элемар, хлопнув об стойку парой медных монет. — Я просто удивился.

Агнинг смерил его недоверчивым взглядом, но монеты забрал.

— Неужто совсем неинтересно? — не выдержал он примерно полминуты спустя.

— Интересно, конечно, — кивнул Элемар, покатав на языке терпкое вино. — Но не настолько. Я всего несколько часов назад вернулся из Садрит Моры, поэтому просто переполнен впечатлениями. О Телванни, их, гм, архитектуре и отношении к приезжим. До сих пор в себя прийти не могу.

— Ты ж вроде недавно там уже был, — прищурился Агнинг.

Потом просветлел лицом:

— Али опять у бабы был? Ты вроде болтал, что с кем-то там закрутил…

— Ага, — не стал отпираться Элемар. — Только в прошлый раз мне не пришлось столько общаться с местными, — поморщился он, вспоминая яростный торг с ростовщиком за принесённые им двемерские находки.

— А-а, — глубокомысленно протянул Агнинг. — Ну дык, а чего ты хотел? Это ж Телванни! Они своих-то, темных эльфов в смысле, из других Домов не жалуют. А ты и вовсе чужак.

— Да знаю я, — Элемар прикрыл глаза и сделал небольшой глоток шейна. — Вот что… не убирай кувшин. И… сколько там тебе доплатить за комнату? Я вроде до вечера оплачивал… не хочу просто в часовню идти. После того случая…

— Выгнали? — сочувственно произнес Агнинг.

— Нет. Не выгнали. Но видеть тамошние рожи что-то не хочется. — Он подумал и добавил: — Хотя, наверное, лучше бы уж выгнали.

Агнинг помедлил, раздумывая.

— Был тут давеча один, — наконец, проговорил он, понизив голос. — Седой, с лысиной чуть не во весь череп. Я его пару раз до того с ребятишками из гарнизона видал. О тебе, кстати, справлялся — кто видел, что слышали…

— Занятно, — медленно произнес Элемар.

Агнинг красноречиво придвинул кувшин и указал на стакан. Элемар понимающе усмехнулся и полез за деньгами. Вино, разумеется, было оплачено, но у трактирщика, похоже, было что поведать.

На дерево стойки одна на другую легли две серебряные башни. Агнинг посопел, раздумывая, потом взял одну. Вторую легким щелчком отправил обратно Элемару. Перегнулся через стойку и зашептал:

— Держись от него подальше, парень. Ходят тут слухи, что не простой он человек. Сам хоть и в рванину одевается, зато с большими чинами дружбу водит. Им самим, кстати, тоже… интересовались. Темных эльфов тут мало бывает — герцогская свита из Хлаалу, да пара-тройка помощников при его Совете. Ну, ещё просители иногда появляются, но эти редко совсем и ненадолго. Так вот — этот, который седым интересовался, из храмовых. Их породу ни под каким платьем не спрятать, ординаторская выучка все равно наружу лезет. Так что ты осторожнее. Парень ты неплохой… для высокого эльфа. Вот нутром чую. Не хотелось бы… сам понимаешь…

— Спасибо, Агнинг, — со всей искренностью, на какую он был способен, поблагодарил его Элемар.

А про себя тоскливо подумал, что именно сейчас подсказка Второго была бы как нельзя более кстати. Если Каем Косадесом действительно заинтересовались ординаторы Храма Трибунала… ничего хорошего это не сулило. Поразительно, насколько он за последние месяцы успел привыкнуть к незримому присутствию Второго, его едким комментариям обо всем на свете… да и вообще к тому, что рядом есть кто-то, кому можно безоговорочно доверять. Ну… почти безоговорочно — Элемар накрепко запомнил сказанное тем однажды:

"Не торопись. Доверие — слишком хрупкий и ценный дар. А я не знаю, куда заведёт нас будущее… возможно, однажды мне придётся совершить нечто такое, что покажется тебе предательством".

Дураком Элемар не был и потому сразу догадался, что Второй опасается возможного конфликта интересов. Но тем не менее…

Ночь прошла на удивление спокойно. Только под утро приснился странный сон. В нем высокий рыжеволосый человек со смутно знакомым лицом, одетый в необычного покроя шерстяной темно-синий камзол с двумя пуговицами, из-под которого выглядывала окровавленная рубашка и такие же штаны с острыми складками впереди, без сомнения, сделанными намеренно, шагнул к нему навстречу из темноты и чувствительно ткнул твёрдым пальцем в лоб — прямо над переносицей. Неожиданно и молниеносно — Элемар не успел ни отшатнуться, ни испугаться. И коротко, лающе рыкнул:

— Вспомни!

«Что?», — хотел было спросить Элемар, но в этот миг рядом с ним оказался ещё кто-то. Кто-то, кто выглядел в точности так же, как странный незнакомец — но не был им. Те же длинные темно-рыжие волосы, стянутые на затылке в короткий хвост, тот же чуждый наряд, то же лицо… ах нет — не то же. Уши второго неизвестного, по-человечески закруглённые, вытянулись и заострились, а черты поплыли, складываясь в другое лицо. Очень хорошо знакомое Элемару лицо. Прежними остались только глаза — неприятно пустые и безжизненные.

Второй.

Или… нет?

— Вспомни! — палец вновь больно ткнул в лоб.

Второй — или кто-то похожий — вдруг бескостно осел, заваливаясь на Элемара. Тот от неожиданности подхватил падающее тело. Руки от кистей до локтей от прикосновения мгновенно обожгло нестерпимой болью, словно он сунул их в пламя, а неизвестный — оба неизвестных — исчез. От боли Элемар заорал и… проснулся. Сел на постели, протирая глаза, и хмуро уставился в мутное окошко, за которым едва-едва занимался рассвет. Осмотрел зудящие, как после крапивы, руки — ни малейших признаков ожога или раздражения, нормальная чистая кожа… да и зуд почти сразу стих, словно и не было ничего.

Вставать было откровенно лень. Да и дел, в общем-то, пока никаких не предвиделось.

«Ну и чего тогда было подскакивать? Ложись да дрыхни себе дальше», — мелькнула в голове недовольная мысль.

Элемару эта идея понравилась, и он снова откинулся на постель, повернувшись на бок и натягивая тонкое одеяло так, чтобы оно прикрывало затылок и уши — так почему-то удавалось заснуть быстрее. Почему бы действительно не поспать сегодня подольше? И, желательно, без сновидений. Совсем…

Но уже в следующий момент его глаза широко распахнулись, а сам он резким движением сел, спуская ноги на пол — до сонного сознания, наконец, дошла одна маленькая деталь: мысль была не его. За последние три дня Элемар, привыкший мысленно беседовать со своим бестелесным «спутником» не раз, забывшись, обращался к нему за советом и, не получив отклика, отвечал сам себе так, как это, по его мнению, сделал бы Второй. Разумом он понимал, что это неправильно и, раз уж Второго больше с ним нет, от этой привычки надо избавляться. И как можно скорее.

Однако в этот раз… Элемар замер, прислушиваясь к себе. Да! Знакомое ощущение чужого присутствия рядом, признаки которого он безуспешно пытался почувствовать все эти три дня, в этот раз несомненно присутствовало. Тот самый не-звук «дыхания за спиной» и ощущение сдержанного внимания.

«Ну, что на этот раз?» — тяжёлый вздох, полный сдержанного — и насквозь фальшивого — раздражения точно не был его собственной мыслью.

«Второй? — недоверчиво спросил Элемар, борясь с ощущением, что он все же начал сходить с ума. — Ты… вернулся?»

«Да, — после долгой паузы ответил тот. — Вернулся».

И добавил:

«Как ни удивительно».

«Я рад», — искренне ответил Элемар.

«Туго без меня пришлось?» — с лёгкой насмешкой в голосе полюбопытствовал Второй.

«Не то чтобы... Все же твои "сказки на ночь" не прошли впустую. Просто… я уже привык общаться с умным собеседником. Пусть и на редкость дурно воспитанным», — честно ответил Элемар.

Второй помолчал.

«Спасибо», — наконец проговорил он.

Момент «взаимной неловкости» миновал довольно быстро. Элемар отчитался о том, что происходило за время отсутствия Второго. Тот слушал невнимательно, явно занятый своими мыслями…

«А ещё я трахнул твою подружку», — вдруг произнёс Элемар.

«Угу, — отозвался Второй. — Постой… — после паузы обалдело выдохнул он. - Какую подружку?!»

«Все-таки не слушал», — удовлетворённо заметил Элемар.

«Засранец», — хмыкнул Второй в ответ, явно не испытывая ни малейшей вины.

«Может, все же поделишься тем, что настолько занимает твои мысли?»

Второй помолчал.

«Почему бы и нет? — наконец проговорил он. — Самому мне вряд ли удастся разобраться…»

«Ты что-то узнал?» — напрягся Элемар.

«Да… нет… Не уверен. Впрочем, слушай».

Рассказ Второго Элемара озадачил. В первую очередь тем, что он не мог отделаться от ощущения, что ответ лежит буквально на поверхности, что все необходимые знания у них есть и подсказки даны, но… головоломка не складывалась. Какая-то деталь, не осознаваемая пока, но явно присутствующая, не давала сложить цельную картину и получить внятный ответ. Промучившись в попытках разобраться все утро, они дружно пришли к выводу, что стоит подождать. Возможно, ответ найдётся сам собой.

А пока им предстояло вновь наведаться к Косадесу — Второй предположил, что тот мог «созреть» для выдачи следующего задания. А если не созрел, то стоило хотя бы забрать книги. Продавать их было нельзя из-за сделанных пометок — по крайней мере, большую часть точно — но и оставлять в доме координатора Клинков тоже было небезопасно. Даже несмотря на принятые меры предосторожности.

Вопрос был только в том, куда их потом девать.

* * *

Проблема с книгами решилась довольно просто — Элемар вспомнил про Индрель Ратрион. С одной стороны, пользоваться бедственным положением женщины было несколько непорядочно, но с другой — выгода была обоюдной: Элемар честно собирался заплатить ей за хранение своих вещей, благо, после продажи трофеев из Аркнтанда деньги у него имелись. Еще одним вариантом был Форин Гилнит, но и у Элемара, и у Второго были довольно серьезные сомнения в его надежности — спивающийся рыбак мог в какой-то момент просто забыть про их соглашение… в отличие от Индрель. Впрочем, долго держать у неё свое имущество Элемар не собирался — только до того момента, когда найдет или обустроит более надежный схрон.

Кай выносу вещей не препятствовал и вопросов не задавал, только проводил уносимое добро долгим взглядом. Заметив этот взгляд, Второй предположил, что до содержимого мешков тот добраться все-таки не успел и теперь явно сожалел об этом. О каких-либо поручениях разговора снова не было.

Самым сложным в этой затее оказалось допереть несколько увесистых мешков до порта силт-страйдеров. Причем вес был далеко не самой большой проблемой в процессе переноски — дреморовы мешки при переноске каким-то непостижимым образом поворачивались так, чтобы крепко ткнуть острыми, даже сквозь толстую кожу, углами фолиантов точно в щели между пластинами налядвенников. Элемар шипел сквозь зубы ругательства, подсчитывал предполагаемые синяки, но упорно волок книги, хотя больше всего ему хотелось зашвырнуть их в Одай.

С Индрель тоже удалось договориться довольно легко: цену за хранение она назвала довольно серьёзную, но для Элемара вполне посильную. Некоторой проблемой, конечно, мог стать любопытный Ринар, но, к счастью, мальчишка книгами не интересовался. К тому же его вниманием полностью завладел подаренный Элемаром хитиновый кинжал, увидев который, он просиял и, едва успев оттарабанить положенные слова благодарности, умчался хвастаться перед приятелями «подарком дяди Тано».

Элемар тоже уже собрался было уходить, но неожиданно Индрель попросила его задержаться. Заинтригованный, он выжидательно уставился на неё.

— Мутсэра… — Индрель опустила взгляд и нервно сжала худыми руками подол старенького платья. — Зачем вы сделали ему этот подарок?

Элемар моргнул.

— Мне это почти ничего не стоило, а ему в радость, — пожал плечами он. — К тому же, — он слегка сжал пальцами переносицу, — в свое время мальчик сильно помог мне. Если бы он тогда не привел меня сюда…

— Он привязался к вам, вы знаете? — перебила его Индрель.

Элемар нахмурился.

— К чему вы клоните?

Она глубоко и как-то рвано вздохнула.

— Мутсэра, вы… Вы кажетесь мне достойным мером. И я смею надеяться, что вы не… не обидите моего мальчика.

— И в мыслях не держал, — озадаченно пробормотал Элемар, не понимая, к чему Индрель затеяла этот разговор.

А та вдруг подняла голову и четко произнесла:

— Купите моего сына.

В первую секунду Элемар решил, что он ослышался.

— Что?!

— Купите моего сына Ринара, — так же четко, глядя ему в глаза, повторила Индрель.

— Вы… понимаете, о чем просите? — мягко проговорил он.

— Лучше, чем вы думаете, мутсэра, — горько усмехнулась она. — Вы знаете о нашем… положении. Чтобы заплатить подати этому жадному ублюдку Процессусу… да и после как-то сводить концы с концами, мне пришлось заложить наш дом. Сейчас же мне удалось собрать нужную сумму — с трудом и не без вашей помощи — но советница Веланда Омани отказалась… её не интересуют деньги. Ей нужен Ринар.

— Вы хотите сказать, что эта лачуга стоит тысячу золотых? — недоверчиво спросил Элемар.

— Меньше, — покачала головой Индрель. — Намного меньше. Я поняла, что вы имеете в виду. Нет, тысяча золотых — это стоимость взрослого раба. Дети стоят меньше. А Ринар… Он красивый мальчик. Советница Омани даже предлагала мне заплатить за него, как за взрослого, в придачу к купчей на дом — только бы я согласилась… Если бы не обстоятельства, я бы гордилась тем, что родила такого сына. Сейчас же это лишь причиняет мне боль…

«Курио, — вдруг мрачно подал голос Второй. — Или кто-то с теми же... предпочтениями».

«Я догадался», — огрызнулся Элемар.

Он вновь потер пальцами переносицу, лихорадочно обдумывая сложившуюся ситуацию и ища пути безболезненного выхода из неё.

— Госпожа Ратрион, — медленно проговорил он. — Вы понимаете, что, даже если я соглашусь, я все равно не смогу забрать Ринара с собой? Будь у меня свой дом, мне не пришлось бы просить вас сохранить у себя мои вещи. И каково будет мальчику, когда он узнает о своем изменившемся… статусе? Не говоря о том, как к нему после этого будут относиться окружающие.

— Это неважно, — помотала головой Индрель. — Для меня главное, что он будет защищен. А то, что он будет рабом… Вы чужеземец, вам это непонятно… Но Сейда Нин — владение Хлаалу. Имперцы могут сколько угодно надувать щеки и заявлять, что здесь действуют их имперские законы, но на деле за пределами их канцелярии порядки устанавливает именно Совет Великого Дома Хлаалу. Здесь, в Сейда Нин, многие дети давно кому-то обещаны.

— У меня все равно нет таких денег, — Элемар благоразумно опустил в своем ответе часть «даже если бы я вдруг захотел». — А другого выхода нет?

— Советница Омани не отдаст купчую. А я не отдам ей моего сына. Я бы бросила этот проклятый дом… но нам с моим мальчиком некуда идти.

— Я… подумаю над вашим предложением, — обтекаемо проговорил он.

Грубо отказывать отчаявшейся женщине он не хотел, а обещание «подумать» его, к счастью, не обязывало в будущем непременно соглашаться. Должен быть какой-то другой выход.

— Подумайте, мутсэра, — услышал он перед тем, как за ним захлопнулась дверь лачуги. — Только не слишком долго.

1) Pushking "Песня без слов"

Вернуться к тексту