Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Вечером, в седьмом часу, Сэвидж, уже собираясь уходить на выходные, спросил Гарри:

— Ты не хочешь подежурить завтра? — и тот согласился с благодарностью:

— Хочу!

— Дежурь, — кивнул Сэвидж. — Если что — присылай Патронуса.

— Да, сэр.

Разговор с Андромедой, у которой он побывал ещё днём, вышел вроде бы коротким и простым — и она, конечно же, всё подписала и пообещала сделать всё, чтобы добиться от Отдела Тайн сотрудничества быстро — но очень для Гарри тяжёлым. И от того, что Андромеда пообещала любое содействие и помощь, в том числе и с Джеймсом, ему стало только хуже.

Уходя, Сэвидж завалил его бумажной работой, и Гарри бы ему за это благодарен. Он прекрасно понимал, что для Джинни не может сделать больше ничего, и конкретные дела спасали его от постоянных мрачных мыслей. А ещё Сэвидж, держа обещание, оставил ему протоколы по поиску той самой продавщицы — и там всё выглядело не слишком перспективно. Павильон, в котором Джинни купила шкатулку, ещё работал — но, как оказалось, сдавался посуточно в аренду и сейчас там был совсем другой арендатор. Владелец рассказал, что та волшебница, что продавала там шкатулки, арендовала было его на все праздники, но вечером двадцать седьмого декабря вдруг сообщила, что в аренде больше не нуждается, обстоятельства вынуждают её разорвать контракт — и сделала это, солидно потеряв в деньгах.

Сразу после того, как Джинни купила ту шкатулку. Двадцать седьмого декабря… за десять дней до того, как Гарри обо всём узнал. Десять дней проклятье уже действовало, а он о нём и не подозревал…

Было ли это местью ему лично или самой Джинни, он не знал. Никто не знал — и не узнает, покуда не найдут того, кто это сделал… а с этим была сложность. В документах на аренду было указано имя «Анна Смит» — с тем же успехом его там могло не быть и вовсе. Платила она, разумеется, наличными, не чеком — но так расплачивались все, и в этом не было ничего странного. Что до внешности, то в случае с волшебниками об этом даже говорить было смешно — хотя, конечно, ориентировку авроры составили и портрет по воспоминаниям нарисовали.

Оставалась ниточка поставщика, с которым Урсула имела дело. Но его ещё нужно было поймать: она вроде бы и назвала его, но он пропал, и пока что числился в розыске.

Впрочем, было кое-что ещё: были соседи. Тот павильон стоял в ряду других, и не везде торговля постоянно шла активно — так что у соседних продавцов было время и понаблюдать друг за другом. Кто-то что-нибудь мог видеть — кто пришёл, и не из покупателей, кто уходил, кто приносил товар или обед, и их сейчас опрашивали. Может, это наведёт на след…

Одновременно авроры изучали контакты самой Джинни — но вот эту часть Гарри от Сэвиджа не получил. Он, конечно, понимал, почему, и даже не сердился — но… но вдруг он там бы что-нибудь полезное увидел? Он ведь тоже многих знал — в конце концов, они учились вместе.

Чтобы отвлечься, Гарри занялся анализом своих врагов. Кто мог бы так отомстить ему? «Да половина Британии», — честно ответил он себе. Ну, может быть, не половина, но и четверти довольно. И даже одной десятой. И всё же Гарри решил составить список — и это оказалось вовсе не так просто, как казалось поначалу.

Наверняка у семей Пожирателей есть к нему претензии. Но это настолько очевидно, что даже не стоит включать в список — вопрос, скорее, о других соратниках и о сочувствующих. Лорд явился в школу с целой армией, и Пожирателей там было…. сколько? Два десятка? Три? Пусть даже четыре. Остальные метки не носили. Начать стоит, видимо, с погибших… в архиве должны быть списки. Кстати, а как вообще определяли, кто из них — защитник, а кто нападал? Метка меткой, но сколько тех меток было…

Гарри впервые задумался об этом. А ведь это не так очевидно, как казалось ему когда-то. С Пожирателями всё понятно, с Орденом, конечно, тоже — но вот просто люди? Что пришли из Хогсмида, а потом и из других мест? Кто сказал, что они действительно пришли защитить школу? Да, кого-то приводили их знакомые из партизан и Ордена — но ведь кто-то шёл и сам?

Вот в чём надо разобраться. Сейчас его в архив никто не пустит, разумеется, но завтра он туда пойдёт. Тем более, он всё равно дежурит.

Домой Гарри не собирался — мысль о том, чтобы переночевать там, наполняла его тоской. Так что он решил где-нибудь поужинать, а затем вернуться и лечь спать в кладовке — там вполне удобно можно было бы устроиться… хотя есть ведь комната отдыха! Сам Гарри ей пока не пользовался, но она была, и почему бы ему не поспать там?

— Гарри? — голос Лестрейнджа отвлёк его от мыслей, и он с некоторым удивлением обнаружил того стоящим в дверях. — Есть планы на вечер?

— Нет, — ответил он и признался: — Я думал об ужине.

— Я хотел предложить разделить мой, — сказал Лестрейндж. — У нас зайчатина сегодня — зайцы расплодились, и один попался. Его тушат в сидре — должно выйти хорошо.

— Я согласен на зайца, — ответил Гарри. — Хотя никогда его не ел. Он как кролик?

— Только дичь, — сказал Лестрейндж.

Заяц оказался ароматнее и немного жёстче кролика, и Гарри понравился — и это была первая еда, вкус которой он вообще распробовал после того, как увидел ту шкатулку. Ужинали они втроём с Миллисентой, и Гарри даже отвлёкся на её болтовню о путешествиях по Британии, утятах, перепёлках, лошадях — как Гарри понял, она начала учиться ездить верхом — и, разумеется, котятах. Вернее, уже кошках, в которых те выросли.

После ужина Гарри с Лестрейнджем пили вино, а Миллисента — какао, и ели странный, пропитанный карамелью и сиропом пирог, похожий на большую плоскую катушку ниток. Лестрейндж назвал его куль-аманом, Миллисента же явно привычно называла его просто «аман». А когда она, наконец, вежливо пожелав им обоим доброй ночи, отправилась ложиться спать, Лестрейндж спросил:

— Гарри, я помню, что в следующий понедельник у вас первое занятие с Карасе — вы уже решили проблему половины кната?

— Что? — переспросил Гарри. Он вообще забыл о Карасе — а ведь в самом деле, когда они списывались, они договорились начать со второго понедельника января: первые два у Карасе были заняты — скорее всего, он просто растянул рождественские праздники на половину месяца.

— Это не моё дело, — Лестрейндж улыбнулся, — но мне любопытно. Хотя я подсказывать не стану, если нет.

— Я вообще забыл, — признался Гарри. — Спасибо, что напомнил. Только я, наверное, не пойду… он не даст перенести урок, да?

— Полагаю, что не даст, — ответил Лестрейндж. — Помятуя его принципы.

— Значит, я просто не пойду, — сказал Гарри. — Не могу я! — воскликнул он, хотя Лестрейндж просто на него смотрел. — Я не могу думать ни о чём другом, — признался он. — Какая уж сейчас легиллименция и окклюменция.

— Как раз, — кивнул Лестрейндж. — Решать тебе, конечно — я понимаю, тебе тяжело. Я надеюсь, Грэхем поймёт тоже.

— Я готов заплатить свою часть просто так, — сказал Гарри. — Если пропустить нельзя, я просто заплачу. Несправедливо, чтобы Грэм платил из-за меня всю сумму.

— Дело не в деньгах, — возразил Лестрейндж.

— А в том, что ты за нас просил? — Гарри совсем расстроился.

— Нет, что ты, — Лестрейндж качнул головой. — Об этом не стоит даже думать. Дело в другом: Карасе берёт или вас обоих, или никого. Раз договорились на парные уроки, он правил не меняет. С другой стороны, есть и другие специалисты — превосходные, — добавил он вполне уверенно и даже одобрительно.

— То есть, — расстроенно спросил Гарри, — если я отказываюсь от занятий, Грэма Карасе не возьмёт? — Лестрейндж кивнул. — Выходит, если, скажем, в середине курса кто-нибудь из нас занятие пропустит по, с его точки зрения, неуважительной причине, второй тоже вылетит?

— Да, — Лестрейндж кивнул. — Это есть в контракте. Ты ведь прочитал его?

— Ну да, — уныло согласился Гарри.

Он и вправду прочитал, но тогда на эти пункты как-то не обратил особого внимания: он-то ведь не собирался пропускать, да и Причард тоже — тот рвался куда даже сильнее Гарри.

— Это нечестно, — сказал Гарри, понимая, насколько по-детски это звучит.

— Почему? — возразил Лестрейндж. — Таковы условия. Их можно принимать — или не принимать, но что в них нечестного? Карасе их обозначил и их соблюдает. Вы вольны их принимать или нет — контракт вы, как я понимаю, пока не подписали, обычно это происходит на первом занятии. Уроки эти не обязательны — на обязательных аврорских курсах всё, разумеется, иначе.

— Ну да, — повторил, ещё унылей, Гарри. — А если я найду себе замену? — спросил он с надеждой, и Лестрейндж пожал плечами:

— Я не знаю. Спроси Карасе. У тебя есть кандидатура?

— Нет, — признался Гарри — и умолк.

Выбор был ужасный. Сам он был готов потерять возможность обучаться у лучшего учителя — в конце концов, Лестрейндж сказал правду: есть другие. Пусть похуже, но ведь он не собирается стать менталистом. А аврору и других наверняка будет достаточно. Если Джинни всё-таки погибнет, Гарри точно будет всё равно — а если выживет… что ж, Гарри был готов заплатить за это будущими сожалениями об упущенной возможности.

Но он ведь ещё и Грэма подведёт. Тот его поймёт, пожалуй, но от осознания этого Гарри становилось только ещё более тошно. После всего, что с Причардом произошло, после того, как он умер, после того, как едва не вылетел вообще из аврората — ещё и это. Да и Джинни отказ Гарри ведь ничем не поможет — его всё равно к расследованию не допускают и не допустят. Как и его самого к ней. Ну а если станет ясно, что проклятие не снять… что ж, тогда Гарри уже будет всё равно, и он просто возьмёт отпуск и останется с ней до конца. И плевать тогда на Карасе… и даже Причарда. Но Гарри просто не мог не надеяться на то, что проклятье всё же снять получится — и что его, конечно, пустят к Джинни. И вместо того, чтобы быть с ней, он станет торчать у Карасё… пусть всего лишь час, но…

— Переночуешь? — спросил Лестрейндж, и Гарри от неожиданности сказал:

— Да, — прежде, чем успел подумать. Впрочем, почему бы нет? Какая ему разница, где спать? А здесь уж точно удобнее, чем на работе.