Куда вас, сударь... (джен)

В первое мгновение Элемар даже не понял, о чем речь.

«В смысле — не можешь?» — переспросил он.

«В прямом смысле не могу! — на удивление злобно процедил Второй. — Я не понимаю ни слова из написанного на этих долбанных листках. Ни единого слова!»

Элемар замер, растерянно глядя на валяющиеся на полу записи. Выходило, что эти листки, до сих пор бережно хранимые Вторым, теперь полностью бесполезны… А сам он… сам дух на самом деле вовсе не зол — то, что ему сначала показалось беспричинной злобой, на самом деле было сдерживаемой из последних сил паникой. И Элемар рванулся «наружу», делая для Второго то, что тот много раз делал для него в подобных ситуациях ранее: резко оттеснил его, хлещущего во все стороны ужасом и отчаянием, «внутрь», перехватывая управление телом и отрезая от внешних ощущений, чтобы тот смог справиться с захлестывающими его разум эмоциями.

Сердце, еще мгновение назад выламывавшее грудину, начало успокаиваться, а вместе с ним начал стихать и шум в ушах и постепенно перестали плыть стены комнаты перед глазами. Элемар медленно выдохнул и потянулся к кувшину с шейном — во рту было сухо, точно в пустыне Алик'р... Где-то в глубине сознания не желающий успокаиваться Второй до сих пор фонтанировал эмоциями. Правда, если поначалу до Элемара доносились волны ужаса и обреченности, то после короткой передышки им на смену пришли потрясение, злость и… что-то еще, чему Элемар не мог дать внятного определения. Впрочем, нотки опасения тоже присутствовали. Похоже было на то, что, как только истерика духа была лишена материальной подпитки — Элемар хорошо запомнил ту лекцию о тайных телесных соках и их влиянии на разум — Второй сумел взять себя в руки и обдумать случившееся. Более того, прийти к какому-то не слишком приятному выводу…

Элемар неторопливо допил шейн и, поставив стакан на столик, вновь улегся на кровать. Теребить и расспрашивать Второго он не собирался — когда тот успокоится и соберется с мыслями, он сам предложит пообщаться. Торопиться им все равно некуда — завтра праздник, послезавтра тоже… Элемар не знал, празднуют ли Очищение за пределами Хай Рока, но предполагал, что вряд ли. Тем не менее два дня на отдых, прояснение вновь открывшихся обстоятельств и составление новых планов у них есть. И даже больше — он вдруг вспомнил, что хотел занести кирасу на починку Тореку. Теперь придется ждать окончания праздников. Ну да ладно. С такими мыслями он незаметно уснул.

Нормально выспаться не удалось. Во сне он метался в каком-то странном дымно-черном мареве без верха и низа, пытаясь найти выход в нормальный, привычный мир. Потом перед ним вдруг возник уже виденный — в другом сне — незнакомец в залитой кровью одежде и, паскудно ухмыльнувшись, хлопнул его по лбу раскрытой ладонью. Это действие его жутко разозлило — не само по себе, а потому что оно что-то значило… правда, он не помнил, что именно — и он уже хотел было дать гаду в морду, но тот уже исчез, оставив его в одиночестве…

Проснувшись, Элемар долго пялился в потолок. Настроение было совершенно не праздничным — хотелось, как в далеком детстве, замотаться с головой в одеяло, свернуться клубком и тихо страдать. Желательно, под кроватью, чтоб никто не нашел… по крайней мере, сразу.

Потом до него дошло.

«Прекрати».

Второй, чье присутствие после вчерашнего ощущалось с трудом, не ответил. Если бы не тонкая нотка настороженности, на миг кольнувшая сознание, Элемар мог бы решить, что дух снова куда-то исчез, как несколько дней назад.

«Извини, — после длительного молчания все же подал он голос. — Кажется, моя… полезность, как твоего спутника, сильно уменьшилась».

Элемар поморщился.

«О какой полезности ты говоришь?» — уточнил он.

В ответ от Второго пришла волна обреченности, тут же, впрочем, сменившейся мрачной решимостью. А следом он заговорил:

«Действительно, стоит расставить точки над "и". Или, как говорят у вас… в "ойт"? — он вновь замолчал, но почти сразу же продолжил: — Видишь ли… когда я — еще до нашего знакомства — обнаружил, где и в каком состоянии оказался…»

«Ты решил предложить мне свои знания, я помню», — перебил его Элемар.

«Именно. Но теперь, когда мои записи стали нечитабельны…»

Вот оно что…

«Забудь, понял?» — рубанул Элемар.

«Но…»

«Забудь, я сказал! — он наклонился за листками записей Второго, так и валявшимися с вечера на полу и, собрав их, разорвал всю тонкую стопку надвое. — Если эти бумажки стали бесполезны, то и бездна с ними — место в сумке занимать не будут. А их содержимое… ты хоть помнишь, что ты их вообще-то при мне писал — здесь, в этой самой комнате? Не припёр с собой, откуда бы ты ни явился, а строчил прямо тут, вот этой вот рукой, — он помахал кистью перед лицом, — опираясь на собственную память? Помнишь?»

И, не давая ошеломленному духу опомниться, припечатал:

«Так что вся твоя "полезность" на самом деле никуда не делась, если для тебя это так уж важно. А это, — он ткнул рукой в валяющиеся на полу обрывки бумаги, — просто костыли, которые…»

«ЧТО ТЫ СКАЗАЛ? — переход от обреченной покорности к обжигающему гневу был настолько резок, что Элемар потрясенно замер, забыв как дышать. - Костыли?!»

Впрочем, в следующий миг до него дошло, что весь этот гнев направлен вовсе не на него.

«Спасибо, братишка, — благодарно выдохнул Второй, вновь ставший бодрым и злым. — Костыли, значит… Ну, гад, ну, сука бессердечная… На прочность испытывать решил, да?»

«Почему бессердечная?» — удивился Элемар.

«Да этот мудак — помнишь, я рассказывал? — перед тем как меня сюда опять выпинать, заявил, что он-де тоже считается мертвецом, как и я. И этак пиджак распахнул — а под ним рубашка вся в кровище: сначала такое пятно с кулак примерно появилось, а потом, почти сразу же, расползлось на все пузо. Так вот рубашка к пузу прилипла и… ну, типа провалилась слегка — как раз напротив сердца. Как будто там дырка у него. Причем такая, что как раз кулак и поместится. Я настолько охренел тогда от… ну, от всего, что даже и внимания сразу не обратил. А сейчас вот вспомнил».

Элемар потрясенно молчал. Больше всего ему сейчас хотелось одновременно расхохотаться во весь голос… и побиться головой об стену. Не выдержав, он торопливо уткнулся лицом в подушку — мер, внезапно разражающийся хохотом, будучи в одиночестве, не может не привлечь нездоровое внимание окружающих — и заржал.

«Ты… — немного успокоившись, начал он, но новый приступ истерического смеха заставил его прерваться — говорить, даже мысленно, сквозь смех было решительно невозможно. — Ты хоть понял, кого мудаком назвал… чу… ха-ха… чудик?» — кое-как просмеявшись, сказал он.

«Э-э…» — несколько озадаченно протянул Второй.

«Легенду про Лорхана помнишь?»

«Во бля, — после недолгой паузы охнул Второй. — И что он за это со мной сделает? Боги, они ведь обидчивые... Хотя он что-то говорил… что-то про службу другому… или другой… тоже богине, видимо. И что он не в обиде за это».

«Хм… ну, может, и в этот раз не слишком рассердится. Хотя я бы на это не рассчитывал».

* * *

Праздники прошли… в праздности. Два дня Элемар только тем и занимался, что спал, ел-пил и читал книги из предоставленного Антаболисом для Кая списка — благо, книжная лавка Дорисы Дарвел в утро Проводов Старой Жизни работала. Из всего списка, правда, у нее нашлось только две книги, но и это было лучше, чем совсем ничего. Единственным отступлением от праздного времяпровождения был визит к Тьермэйллину — повязки после Зайнсипилу нужно было менять. Впрочем, целителю Клинков явно не улыбалось видеть физиономию Элемара все праздники, поэтому Тьермэйллин в несколько минут залечил все ранения магически, содрал за это полновесного золотого «дракона» и отправил его восвояси, на прощание посоветовав ближайшие пару дней питаться обильнее и пожирнее. Второй был уверен, что насчет «пожирнее» целитель явно поиздевался, объяснив свою точку зрения тем, что фауна Морровинда была представлена либо насекомыми, либо рептилиями, а ни у тех, ни у тех жира нет. Разве что у личинок, но от мысли питаться личинками Элемара сразу же замутило. А вот с пунктом «обильнее» он был полностью согласен — ускоренное заживление это здорово, но ресурсы-то для него брались из организма исцеляемого. И их надо было срочно восполнять. Желудок яростно поддерживал точку зрения Второго, недвусмысленно давая понять, что если его не заполнят прямо сейчас и желательно, чем-нибудь мясным, он начнет глодать сам себя… К счастью, они вполне могли себе это позволить.

А еще Элемар по несколько часов проводил, бросая дротики в мишень. Во-первых, это занятие неплохо успокаивало — намалевал рожу обидчика и пуляй в нее острыми стрелками, представляя, что это не рисунок, а настоящее лицо врага. А во-вторых… во-вторых, он по-прежнему помнил о спрятанной на дне заплечной сумки «вварденфафле» — произносить странное слово правильно он так и не научился — и чувствовал, что умение метко бросать дарты в цель ему очень скоро понадобится. Чувствовал спиной — между лопаток все время ощущался легкий зуд, точно от взгляда в спину, странным образом ассоциирующийся с необходимостью усердно тренироваться. Разве что теперь вместо физиономии Кая мишенями служили рисунки других людей и меров, с преобладанием среди них клыкастых орочьих морд или остроскулых эльфийских лиц с характерными данмерскими чертами и прорисованными на них грубыми шрамами. Мишени рисовал Второй — и получались они у него ничуть не хуже, чем у самого Элемара. Впрочем, скучающий дух вообще много рисовал, утверждая, что это помогает ему думать. Элемар, правда, не сразу проникся идеей нарочито гротескных изображений, с подчеркиванием каких-то недостатков или просто характерных черт — портрет Шарн гра-Музгоб, к примеру, красовался клыками как у матерого кабана-секача, а нарисованный Хрисскар щеголял огромными, втрое больше настоящих, ступнями, похожими на лягушачьи лапы и имел удивительно глупую физиономию — но вскоре признал, что свое очарование в таком стиле рисования все же имеется. Восстанавливать утраченные записи Второй отказался наотрез, пояснив свое нежелание опасением, что они могут попасть не в те руки. Элемар, надеявшийся в процессе заглянуть в них хоть одним глазом — а кому бы не хотелось узнать будущее, пусть и в общих чертах? — был разочарован, но не признать правоту Второго не мог.

Впрочем, умение бросать дротики действительно оказалось совсем несложным. За недолгое время отсутствия Второго Элемар успел неплохо наловчиться обращаться с дартами и теперь просто оттачивал навык, попутно размышляя над тем, чтобы прикупить метательных ножей и потренироваться уже с ними — Второй после короткого размышления признал, что ножи будут полезнее дротиков: оружие дистанционного поражения им так и так необходимо, а покупать лук или заклинание призыва оного Элемар категорически отказывался.

Единственное, чего не хватало для полного счастья — общества хорошенькой женщины. Но тащиться в Садрит Мору, чтобы повидаться с Улени Хелеран, было лень — к тому же с возвращением Второго подкатывать к ней было как-то неудобно — а красавица Флакассия из вивекского отделения Гильдии Магов при их последней встрече вела себя настораживающе холодно. Никакой вины за собой Элемар не ощущал, а спрашивать напрямую — если верить все тому же Второму — означало гарантированно нарываться на выяснение отношений. Оно ему надо? А в Суране, куда они никак не могли добраться, наверняка в связи с праздниками был наплыв посетителей… В итоге пришлось блюсти целомудрие. И не сказать, что это Элемара обрадовало.

На третий день — второй день нового года — праздники кончились. Очищение, как и предполагал Элемар, в Морровинде не праздновали. Страдающий похмельем Торек принял заказ на починку кирасы, попутно пожаловавшись на коварство морровиндских напитков. Сообразивший, что к чему — уж о коварстве и крепости местных напитков он знал не понаслышке — Элемар согласился подождать денек. Немалую роль, впрочем, сыграло то, что в противном случае пришлось бы обращаться к Мелдору…

И наконец, настал тот день, когда откладывать уже было попросту нельзя. Элемар сам не знал, что именно ему не нравится в предстоящем предприятии — за исключением, разумеется, уже очевидных моментов — но отправляться в гробницу Андрано за черепом не хотелось до тошноты. И Второй, по его собственному признанию, испытывал те же чувства. Нежити ни один, ни другой не боялись, попасться кому-нибудь на глаза — тоже. В крайнем случае, при приближении кого-то недружелюбного — вроде прознавших о попытке осквернения родовой гробницы и жаждущих отмщения живых членов рода Андрано — можно было удрать с помощью заклинания, не дожидаясь, пока кто-то особенно глазастый разглядит нарушителя покоя предков настолько, чтобы разослать приметы. К счастью, такой вариант был маловероятен. Вообще, по словам Второго, в этом задании основной проблемой должны были стать неживые охранники гробницы, а не что-то иное.

Тем не менее, Элемар в какой-то момент поймал себя на том, что просто сидит и тупо пялится в стену, оттягивая выход. Обозлившись на собственное малодушие, он затянул тесемки давно уже полностью снаряженной и неоднократно проверенной сумки, отдал Дульнее Ралаал ключ от снимаемой комнаты, купил у неё же немного снеди в дорогу и направился в порт силт страйдеров: если верить карте, от Сейда Нина путь к гробнице был значительно короче, чем от форта Лунной бабочки.

Сама гробница показалась ему смутно знакомой. Порывшись в памяти, Элемар припомнил, что уже видел это место — в тот самый день, когда на Балмору неожиданно для всех налетела пепельная буря. Так что, когда на двери обнаружилась сломанная печать, он даже не удивился — он помнил, что в прошлый раз так уже и было. Естественно, он не полез сходу вскрывать или исследовать гробницу, решив сперва внимательно изучить окрестности. И дело было даже не в том, что ему надо было незаметно попасть внутрь — с этим-то как раз особых хлопот не ожидалось: несмотря на близость Пелагиада, дорога не отличалась оживленностью. За два часа наблюдений мимо Элемара, усевшегося на обочине с лепешкой в руке и видом отдыхающего путешественника, промчался имперский курьер, направлявшийся, судя по всему, в Эбенгард, прошёл торговец с навьюченными гуарами и четверо оживленно переговаривавшихся данмеров, из обрывков беседы которых он понял, что все они совершают паломничество к святыням Трибунала. Причем все — в течение второго получаса, так что еще час Элемар наблюдал за дорогой ради собственного успокоения. Ну и чтобы снова потянуть время — предстоящая авантюра по прибытии на место, нравилась ему еще меньше, чем раньше. Тем не менее за скрытность проникновения можно было не опасаться. Гораздо важнее было суметь незаметно выйти… Впрочем, поразмыслив, Элемар нашел отличный выход из положения, удивившись, как это не пришло ему в голову раньше: заклинание Вмешательства Альмсиви. В случае удачи, он сразу окажется в Балморе. Останется только спуститься из Верхнего Города к Торговой площади. Если же не повезет, то заклинание отправит его в Вивек. В этом случае, пробежка окажется значительно длиннее — кантон Квартал Чужеземцев находится довольно далеко от Храма. К тому же придется иметь дело с Флакассией Фаузейус, а прекрасная бретонка в последние несколько дней настроена по отношению к нему довольно холодно. Вредить ему она, конечно, не станет, хотя бы ради того, чтобы не подрывать репутацию Гильдии Магов, но объясняться с ней Элемар не имел никакого желания. Вернее, он-то как раз был не против узнать, в чем он все-таки перед ней виноват, но что-то подсказывало, что идея эта заведомо провальная — Флакассия просто откажется с ним разговаривать, предоставляя ему самому доискиваться причин. Если только она не узнала о его связи с Улени Хелеран из отделения Гильдии в Волверин Холле. Хотя… в этом случае бретонка предъявила бы ему претензии еще при прошлой встрече.

«Ты на ней жениться собираешься?» — насмешливо поинтересовался Второй, с которым он поделился своей проблемой.

«Нет!» — совершенно искренне испугался Элемар.

Огляделся — до заката еще было довольно много времени, но дорога пустовала. Впрочем, они с духом решили, что войдут в гробницу в сумерках — в самое противное время суток, когда еще вроде бы достаточно светло, чтобы видеть то, что вокруг, но при этом ничего толком не видно. Самый что ни есть воровской час…

«Тогда в чем проблемы? — удивился Второй. — Если ты ей нужен, то она сама прекратит маяться этой их бабской дурью — сама придумала, сама обиделась. Если же ты ей не нужен, то это может быть такой способ удержать тебя на расстоянии. Советовать, как тебе поступить, я не буду — логика у женщин настолько вывернутая, что любое твое действие будет заведомо неверным. Любое. Придешь мириться с цветами — получишь ими же по роже. Придешь без цветов — просто получишь по роже, потому что "козел, мог бы хоть какой-нибудь цветочек принести". Не придешь — все равно козел. Разве что в последнем случае по роже не получишь».

«Оригинально. Но если ты говоришь, что и пытаться помириться и игнорировать равно неправильно, то что вообще делать? Мне как-то неохота проверять, возобладает ли здравый смысл и профессиональная гордость мага-телепортиста над женской мстительностью, или в один далеко не прекрасный момент меня выкинет где-нибудь в Обливионе?»

«Понятия не имею, что делать — этого вообще никто не знает. Даже сами женщины. Но…» — Второй вдруг осекся, а Элемар ощутил изумление, охватившее духа.

«Но — что?»

«А? — Второй словно очнулся. — А-а… Так вот, чего хотят женщины, не знают даже они сами. Но мне как-то пришло в голову… еще когда она у меня была своя… что основная цель их ужимок и истерик — заставить мужчину страдать».

«Страдать?»

«Именно. Страдать и унижаться, вымаливая прощение. Даже если на самом деле не виноват ни в чем — в смысле, объективно не виноват. Женщине достаточно того, что ты виноват у нее в голове. Всё. Она обижена, она страдает — и она жаждет, чтобы страдал ты. Чтобы ощутил свою ничтожность, осознал, какой ты грубый, нечуткий, жестокий скот, злостно надругавшийся над трепетной феей — даже если в реальности она по грубости и жестокости переплюнет всех известных тебе портовых грузчиков и палачей. Она хочет целиком занимать твои мысли, хочет быть твоим смыслом существовать… вернее, не так — женщина хочет, чтобы ты постоянно добивался её… и добивался безуспешно».

«Дурь, какая-то. На кой добиваться чего-то — или кого-то, если все равно этого не получишь? К тому же, если я её уже трахнул, то чего мне дальше-то добиваться — я как бы уже получил, что хотел».

«Ты у меня спрашиваешь? Я рассказал только то, в чем кое-как разобрался сам, когда мне надоело быть вечно виноватым перед женой ни за что и спать в кабинете вместо супружеской постели».

«Еще одно озарение?» — поинтересовался Элемар.

«Вроде того, — иронично хмыкнул в ответ Второй. - Очень… своеобразное ощущение — внезапно вспомнить что-то, довольно тесно связанное с прошлым… но при этом… как бы это объяснить… К этому знанию-выводу у меня не было доступа, потому что оно тесно завязано на личные воспоминания, а с ними у меня… я уже говорил как. А тут твое упоминание странных обид Флакассии, попытки разобраться… в общем, я вдруг осознал, что не просто имею некоторые предположения на этот счет, а уже думал об этом раньше, анализируя поведение собственной жены в похожих ситуациях».

«Ты её помнишь?» — с каким-то болезненным любопытством спросил Элемар.

«Очень смутно. Длинные рыжие волосы… крашеные, правда, на самом деле она была… — Второй вновь замолчал. — Странно, — наконец опять заговорил он, - я прекрасно помню цвет её волос — у Улени Хелеран точно такой же оттенок — помню, что он не настоящий… краска называлась по имени какого-то знаменитого художника… а вот была ли она на самом деле блондинкой или брюнеткой — глухо. И неприятно. Вроде бы маячит что-то на краю осознания, но как только пытаешься это "что-то" уловить — сразу же будто в стену упираешься».

Элемар не стал отвечать, подумав о том, что рыжая грива Улени Хелеран в свое время неприятно напомнила ему другую женщину — ту, которую он никогда не встречал наяву. И не хотел бы встретить, если она на самом деле существовала.

«Знаешь, — неуверенно проговорил вдруг Второй. — Мне почему-то кажется, что у нее было бы много общего с той бешеной бабой… помнишь, тот странный сон, когда мы видели как бы два варианта одного и того же события?»

Элемар вздрогнул.

«Тебе не кажется, что такое совпадение… неспроста?» — осторожно спросил он.

«Если и так, я все равно пока не вижу связи», — вздохнул Второй.

Элемар огляделся.

«Темнеет. И на дороге никого. Идем?»

«Идем, — согласился Второй. — Сколько уже можно откладывать…»

* * *

Шепот. Настойчивый многоголосый шепот. Он вился призрачной мошкарой вокруг тихо потрескивающих светильников, пробирался под одежду, царапая кожу тысячами крошечных насекомьих лапок, и лился в уши нескончаемым потоком, пробираясь, казалось в самый мозг и лишая не только способности слышать хоть что-то, но даже мыслить.

«Кажется, это была плохая идея», — пробормотал Второй.

«Ты тоже это слышишь?» — встрепенулся Элемар.

«Их. И не только слышу, я их вижу. И, — Второй помедлил, прежде чем договорить, — похоже, что они тоже меня видят».

«Валим?» — с надеждой поинтересовался Элемар.

Но Второй только мрачно буркнул:

«Не получится».

И, точно подтверждая его слова, в спину Элемара дохнуло холодом, а в поясницу, казалось, впились тонкие ледяные иглы. Придушенно взвыв от боли и неожиданности, он сиганул вперед, неудачно приземлился на ступеньки и, кубарем прокатившись вниз по лестнице, вылетел в небольшой зал.

Приземление было жёстким. Болело решительно все, к тому же, кувыркаясь по ступенькам, Элемар несколько раз чувствительно приложился головой. Не потому ли ему теперь казалось, что вокруг неспешным шагом сытых хищников прогуливаются призраки давно умерших данмеров? Нет, напрямую он по-прежнему никого не видел, но вот боковым зрением… Множество мужчин и женщин в костяной броне со знаками Дома Редоран и еще больше — в индорильских доспехах с изображением ладони — воины Храма Трибунала… Оглянувшись, Элемар увидел заполнившую верхний коридор завесу, похожую на густой темный дым. И что-то ему подсказывало, что попытка пройти сквозь неё ни к чему хорошему не приведет. А взгляд искоса показал, что там расположился целый отряд, ощетинившийся настоящим лесом копий. Уж не жалами ли этих самых копий ему придали ускорение?

«Знаешь, — заявил он, медленно и осторожно приняв сидячее положение, — это была ну очень плохая идея!»

«Теперь знаю, — отозвался Второй. — Проблема в том, что выбора у нас все равно не было».

«И что будем делать?»

«Договариваться, — отстраненно, словно о чем-то напряженно размышляя, проговорил Второй. — Раз уж нас не убили сразу, есть крошечный шанс на то, что мы отсюда все-таки выберемся. Живыми и, возможно, даже здоровыми».

Элемар оторвал взгляд от закрывшей выход призрачной завесы… и судорожно икнул, увидев в паре шагов от себя то, на что, занятый разговором и оценкой того бедственного положения, в котором они умудрились оказаться, поначалу даже не обратил внимания. В какой-то паре шагов от него лежал мертвец. И лежал, судя по всему, довольно давно. Воздух в гробнице был сухой, доступа насекомым не было, поэтому тело довольно неплохо сохранилось.

— Что-то я сильно сомневаюсь, что с нами кто-то будет договариваться, — пробормотал он себе под нос. — С этим парнем они явно не церемонились.

«Не попробуем — не узнаем, — произнес Второй. - В худшем случае, развлечем почтенное общество», — без обычной иронии добавил он.

«И как ты намерен это делать?»

«Ну-ка, подвинься», — вместо ответа сказал тот, оттесняя Элемара внутрь.

Встал, огляделся… и решительно пошел вперед. Элемар же с трудом подавил приступ паники, разглядев, наконец, сколько на самом деле призраков рода Андрано их окружало. И дружелюбным выражением лица не отличался ни один.

«Нет, — проговорил он. — Давай меняться обратно. Я буду идти, а ты — подсказывать, куда».

«Как скажешь», — на удивление спокойно согласился Второй.

Повинуясь его подсказкам, Элемар, сопровождаемый призраками, прошел вниз по длинному, закручивающемуся широкой спиралью проходу и вошел в небольшой зал с двумя округлыми бассейнами у дальней стены, почти до краев наполненными пеплом. Охранявший помещение страж-скелет при виде наглого вторженца сделал шаг вперед, занося крепкую на вид дубину с устрашающими шипами… но тут же замер и опустил оружие. Однако вовсе не потому что потерял интерес — об этом говорил почти физически осязаемый взгляд пустых глазниц, неотрывно следящих за каждым его движением. Одно неверное действие — и дубина вновь взмоет в воздух, чтобы опуститься на череп чужака. Знать бы еще, какое действие хозяева гробницы сочтут неверным…

А Элемар опустился на низенькую скамеечку перед бассейном, скрестив ноги на каджитский манер — и замер. Марево над бассейнами, такое же, как то, что перекрыло выход из гробницы, заволновалось и сгустилось, приобретя очертания немолодого рыжеволосого данмера, одетого, в отличие от остальных, в мантию жреца или волшебника. Элемар, прислушавшись к совету Второго, достал из сумки свиток с заклинанием Божественного Вмешательства и аккуратно положил его на бортик бассейна. Губы призрака едва заметно изогнулись в намеке на одобрительную улыбку. А Элемар подумал, что они со Вторым — идиоты и давно могли удрать, воспользовавшись тем самым заклинанием. С другой стороны, это и сейчас будет не поздно сделать…

— Говори, чужак.

— Э-э… — поперхнувшись от неожиданности, глубокомысленно ответил он.

— Не ты. И не словами, — с легкой досадой поморщился призрак. — Дом неушедших смотрителей рода не место для разговоров. Если только эти разговоры не ведутся сердцем. Пусть говорит другой — тот, кого ты называешь Вторым. Говори, пришедший издалека. Ты сумел нас заинтересовать и ты знаешь обычаи. Поведай нам, что толкнуло тебя на преступление?

Что ответил Второй, Элемар, к своему удивлению, не услышал, но призрак недовольно нахмурился. Однако присутствующий в зале страж не двинулся с места, значит, поводов для немедленного бегства пока не было. Чтобы не помешать или — не приведи боги — не навредить — он добросовестно сидел, чувствуя, как в непривычной позе затекают ноги и спина, и сторожко наблюдал за выражением лица зависшего над пепельным бассейном призрака. А тот гневно хмурился, мрачнея все больше и больше. В какой-то момент его лицо исказилось от ярости, и Элемар едва не вскинул руки, чтобы сотворить спасительное заклинание бегства… Но призрачные черты почти тут же разгладились и гнев вновь уступил место интересу — сначала вежливому, а затем все более живому — к которому под конец неслышной беседы явственно примешивалось мрачное торжество.

— Что ж, Второй… Хотя правильнее было бы сказать "Первый". Да, я знаю, кто ты и кто твой… "второй" — нам, неушедшим смотрителям рода ведомо гораздо больше, чем живым. Именно поэтому мы и не убили вас сразу. И нет, не проси меня открыть эту тайну — её разгадка суть часть вашего общего пути.

Он помолчал.

— Теперь о твоей просьбе. Ты был честен и говорил, не утаивая. Я позволяю тебе взять мой череп. Но ты должен будешь вернуть его, как только получишь от некромантки то, что тебе нужно. Стражи пропустят вас внутрь и выпустят обратно. Если ты этого не сделаешь, — призрак сурово нахмурился, — живые узнают о твоем преступлении и проклянут вас обоих. Поверь, это вполне в наших силах.

«А если это произойдет не по нашей вине?» — осторожно уточнил Элемар — мысленно, вовремя вспомнив про "не словами".

Требование вернуть останки ему казалось вполне справедливым — к тому же это задание с самого начала было ему не по душе — но следовало учитывать все возможности. И невозможности тоже.

Призрак помедлил, смерив его задумчивым взглядом.

— Мы учтем это. Но в ваших же интересах, чтобы этого не произошло.

Скелет-страж шевельнулся и махнул костлявой рукой в недвусмысленном жесте. Элемар с некоторым трудом — ноги затекли и ощущались отвратительно ватными — встал, безмолвно поблагодарив неизвестного... или все же Ллевула Андрано?.. за помощь, и, хромая на каждом шагу, поковылял следом за проводником.

Череп отыскался в самом низу, в боковом зале. Рядом на постаменте лежала книга, увидев которую, Элемар стиснул зубы, предчувствуя неприятности. Аккуратно упаковав череп, он развернулся было к выходу, но неугомонный Второй его остановил:

«Куда это ты собрался? Ставь пометку. Или ты собираешься в следующий визит плутать по гробнице с черепом наперевес?»

Идея насчет магической пометки была здравой. В Эбенгарде им все равно в ближайшее время появляться не стоило. Хотя лишаться возможности мгновенно перенестись к целителю было… тревожно. Но сейчас это было важнее.

Однако, как оказалось, пометкой сволочной дух ограничиваться не собирался. Едва магические потоки успокоились, как он снова принялся раздавать указания, потребовав достать из заплечной сумки «Запертую комнату» и поменять её на лежащий на постаменте возле урн с прахом томик «Уроков Вивека».

«Ты сдурел?!»- в ужасе взвыл Элемар.

«Ничуть, — отозвался Второй. — Мы ведь не воруем эту книгу, а обмениваем на равноценную».

«И как на этот обмен смотрит владелец книги?» — язвительно поинтересовался Элемар.

— Владелец не против, — рядом возник уже знакомый призрак. — Из твоего рассказа, пришедший издалека, ясно, что вам эта книга нужнее, чем нам. Забирайте. И можете даже не возвращать.

Тяжело вздохнув, Элемар поблагодарил его за щедрость и взял томик «Уроков». Но «Запертую комнату» все же достал и положил на освободившееся место — подарок подарком, но отдариться стоило. Хотя бы из вежливости.

Напряжение постепенно отступало — странное соглашение с предками рода Андрано, подробности которого еще предстояло вытрясти из Второго, состоялось. Они все еще были живы и даже достигли поставленной цели. Правда, череп потом все равно предстояло вернуть, но Элемар почему-то был уверен, что Второй уже придумал, как это сделать.

Заклинание Вмешательства Альмсиви перенесло их в Балмору. Элемар с трудом подавил зевок и с удивлением уставился на розовеющее небо на востоке.

Они провели в гробнице целую ночь.