Отравленная роза (гет)

…Круговорот картинок, мигающих, ярких, серых светлых, сплетающихся в паутину, рассеивающихся на мелкие частицы. Я знала, что нам удалось сбежать из под носа авроров благодаря Малфоевской перестраховке с порталом, но почему-то очень сильно болело плечо, невыносимо резало рвало кожу на мелкие кусочки… В глазах темнело, а мы все неслись сквозь пространство в безопасность, к холодному замку…

~~

Люциус пришел в себя после перемещения и оглядел коллег. Снейп держался на ногах самостоятельно, но на лбу блестела испарина. Ранен. Яксли не зацепило, он пытался отдышаться после тяжелого боя. Взгляд переместился на парнишку в порванной мантии, чьи глаза были пусты, «Стен» смотрел прямо, а бледная кожа отдавала чем-то неестественным. Что с ней? Внезапно, ее «перевоплощение» пошатнулось и осело на колени, но Люциус успел схватить за край влажной мантии, когда парень потерял сознание. Снейп, немного хромая, помог перенести раненого в кресло. Плечо было разбито заклятием. Глупая девчонка! Понеслась спасать своего насильника! Комплекс жертвы в извращенной форме. Только бы она не перевоплотилась обратно в бессознательном состоянии, иначе кое-кого ждет шок. Северус разорвал влажную ткань, испачкав руки в крови…

— Ты сам-то в порядке? — спросил Люциус.

— Не очень, но он весь удар на себя принял, как еще сознание не потерял, заклятие навылет прошло через плечо и попало мне в грудь — отрапортовал изучающий рану Снейп.

Люциус был в шоке, эта идиотка закрыла собой Северуса, пока он сражался на улице. Совершенно неадекватная, она могла умереть!

— У него кость раздроблена… Люциус, надеюсь, у тебя есть зелья на подобный случай?

— Кэрри!

Хлопок, в кабинете появился домовик и сразу же был направлен за лекарствами.

— Он потерял много крови, — констатировал Северус, отдавая указания Люциусу относительно ран, а сам стал обрабатывать и свою кровоточащую грудь.

Снейпа заклятие прилично зацепило, можно сказать, что повезло, что не задело жизненно важные органы. Благодаря Аллегре, остановившей кровь еще там — в маггловском доме, он более или менее твердо стоял на ногах.

— Кто этот парень? — спросил Яксли.

— Это Стен Шанпайк, — опознал его Северус, — кондуктор Ночного рыцаря. Но как он оказался среди нас?

Внимательный взгляд в сторону Люциуса, который проклинал девчонку на чем свет стоит.

— Он под Империусом, — монотонно ответил Люциус, стараясь скрыть нотки раздражения и беспокойства. — Это я приказал ему закрыть тебя, — соврал он, чтобы не вызывать подозрений.

— И на кой Мерлин понадобилось брать его с собой? — вступил Яксли.

— А ты у Лорда спроси, зачем он на меня эту обузу повесил! — вскипел Люциус, отчасти говоря правду.

— Парень спас меня либо от смерти, либо того хуже — от Азкабана, пускай был и под Империусом, благодаря приказу Люциуса. Видимо, я должен быть благодарен, — Снейп взглянул на Люциуса, вливающего Костерост «Стену».

— Когда появились авроры? — спросил он.

— Сразу после расправы над магглами, думаю, они ожидали чего-то подобного в рождественскую ночь.

— Но в доме, в котором работал я, никто так и не появился, хотя, надо полагать, у них просто не хватило людей, — провел логическую цепочку хозяин поместья.

— В точку! — подначил его Яксли. — Именно поэтому группы было три, а еще разорваны по два человека, столько нападений за ночь! Вот Фадж запрыгает. Интересно, удастся ли ему Пророк заткнуть?

— Яксли, ты еще не в курсе, Амикус занимается Пророком, эта информация там не появится.

— А смысл? — усмехнулся тот. — Разве Тёмный Лорд не хочет посеять ужас среди магического населения?

На этот раз вступил Северус, разжевывая информацию:

— Он хочет, чтобы народ сам отказался от сошедшего с ума Фаджа, сверг собственноручно, это значит, что и ко всему Министерству Магии и власти потеряется доверие. Посеять смуту среди волшебников — вот план хозяина, заход с черного хода куда благоразумнее и действеннее.

Яксли задумался, он не был глуп, но соображал долго, благодаря некоторым ранениям, полученным еще в первой войне, тогда чуть не потерял способность двигаться из-за проклятия, насланного аврорами.

Люциус аккуратно замотал бинтами поврежденное плечо Аллегры и увидел её палочку, закатившуюся под стол, наверное, при перемещении выпала из рук, главное, чтобы Снейп не заметил, ведь непременно узнает, чья она. И почему он эльфов не попросил ей заняться? Ведь даже не вспомнил о них, никак не мог выйти из ступора, а еще были дела, нужно выдвигаться обратно в замок хозяина, отчитаться по заданию. Люциус спровадил Яксли и Северуса быстро, положил палочку Аллегры на стол, а сам аппарировал в обитель Лорда, оставив пострадавшую в запертом кабинете, чтобы никто не заметил из домочадцев. По дороге он размышлял, как посильнее наорать на нее, когда вернется…

* * *

Голова кружилась, не хотелось открывать глаза, казалось мукой поднимать засохшие веки, потяжелевшие, словно на них взвалили работу Титана, поддерживающего небесный свод. Больно дышать, ныло плечо при каждом вздохе. Невозможная слабость и ломота в теле заставляли содрогаться, но, пересилив себя, я все-таки открыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Картина плыла фиолетовыми пятнами, неяркий свет, практически его отсутствие... Осторожно поднявшись в сидячее положение, я разглядела пустой кабинет Люциуса, потонувший во мраке погасшего камина. Палочка, где моя палочка? Но отнюдь не этот вопрос был основным. Что произошло? Помню режущую боль, но она была незаметной там — на волоске, помню портал, руки, схватившие и унесшие прочь. Северус… Встав на ноги и схватившись за плечо, я подошла к письменному столу, на котором лежала моя палочка из красного дерева, длинная, изящная, одно целое со мной… В сердцевине волос с головы дракона, идеальная… Я взяла ее непокалеченной рукой так, словно долгое время не видела близкого друга.

— Инсендио! — голос показался чужим.

Конечно, я все еще прыщавый придурок Стен Шанпайк, надо полагать. Отражение в стеллаже подтвердило догадку. Перевоплощение в саму себя принесло немного боли, однако она быстро пошла на убыль. Где носит Люциуса, он ведь не оставил меня в своем кабинете надолго? Мог бы и перенести в комнату…. Во рту был неприятный привкус кабачков… Костерост. Люциус, вероятно, решил, что мне нельзя двигаться, Мерлин, он не знает, что мне нужны лишь обычные зелья для восстановления, а не такие сильные, как Костерост! Подергав ручку двери, я поняла, что заперта, иначе и быть не могло. Ну павлин мне устроит… Всем нутром я чувствовала неминуемую ругань, но если бы я отправилась в поместье, когда он приказал, они бы не выбрались… Вызванный эльф отчего-то решил не появляться, Кэрри часто делал подобные вещи, ведь я ему не хозяйка. Оставалось ждать возвращения Малфоя, надеюсь, он долго не будет отсутствовать.

— Кэрри! — попытка вновь не увенчалась успехом.

Паршивый домовик! Я вернулась обратно на софу не в силах больше держаться на ногах… Из-за этого ужасного ненужного зелья все тело лихорадило. Диван не был особо удобным и длинным, пришлось трансфигурировать его. Ах да, спасибо всем тем, кто не накрыл меня пледом, очень мило с вашей стороны, отдельное «фе» Северусу, хотя ждать ли от него благодарности?

Да еще и одеяло получилось жутким — все в кровавых разводах; говорят, наколдованные вещи передают натуру хозяина, со мной все ясно. Павлин не дал мне убить магглшу, очень мило с его стороны заботиться о чистоте моей души. С чего вдруг такие переживания, еще чего не хватало!

* * *

Абсолютно неадекватная, безответственная, безголовая дурища лежала на увеличенном магией диване, накрывшись пледом. Значит, просыпалась, палочки на столе не было. У Люциуса что-то щелкнуло в голове, его не было всего полтора часа, а после такой серьезной потери крови она не могла так быстро прийти в сознание… В этот раз хотя бы не храпела и, принявши свой вид, была похожа на ангела, но такое с ней может произойти только во сне. Закрытые веки, измученный вид, Люциус подошел к раненой и сел в кресло рядом, устало потер лицо после тяжелой ночи, отчет у Лорда отнюдь не был гладким, много интересного и страшного произошло за ночь.

— Мистер Малфой? — слабый сонный голос.

Он взглянул в серые глаза, немного красноватые, полураскрытые.

— Вы в порядке?

Неожиданный хриплый смешок.

— Если бы вы не напоили меня Костеростом, я была бы в порядке.

Аллегра поднялась и села на софе, потерла плечо.

— Вам стоит полежать, вы потеряли много крови…

— Мистер Малфой, про Костерост я не пошутила, из-за него меня лихорадит, я восстанавливаюсь быстро без волшебного вмешательства, достаточно было остановить кровь и дать восстанавливающие зелья.

Люциус взбесился на такой ответ, ведь он беспокоился, самолично обрабатывал раны.

— Мисс Кэрроу, вы не дали мне точных указаний перед тем, как потеряли сознание! — ядовито выплюнул он.

Уставшие глаза смотрели издевательски.

— Потрудитесь объяснить, какого Мерлина вас понесло к Снейпу? Вы ослушались приказа, между прочим!

Она вернула всю едкость фраз в кубическом объеме:

— Как бы вам сказать, помягче, — начала она елейно, — во-первых, если бы я отправилась в поместье, вам бы дорога в Азкабан светила — это как минимум, во-вторых, хотела поинтересоваться, с каких это пор вы решили выполнять за меня работу? Мне не нужны одолжения, я уж точно не смогу поверить в то, что вы решили не позволять моей душе очерниться грехом.

Люциус был в ярости, понимая, что первый пункт был абсолютной правдой, а насчет второго он и сам не знал, какой вампир его укусил. Ее правота, а главное — тон заставляли кипеть от гнева, готовя в голове пару Круциатусов. Вдобавок возникло воспоминание о том, как девчонка пару раз прикрыла его в бою, но и он ей помогал; безусловно, помощь Аллегры была весьма полезна, своевременна.

— Мне кажется, вы слишком много себе позволяете, еще не выучили свое место в этой войне и в этом доме! Здесь, к вашему глубокому сожалению, главный — я, и вы ослушались прямого приказа! — перевел он тему.

— Вам повторить первый пункт? — неуважительно кинула она сквозь зубы.

Лоб Аллегры покрыла испарина и она схватилась за край софы, чтобы не упасть обратно. Он разобрал обозленное шипение: «Гребаный Костерост!». Что с ней не так? Почему, отбросим даже пресловутого Снейпа, она рвалась в бой, хотела убивать? Она еще ребенок… То, что он видел сегодня не просто удивило, это взбудоражило кровь, он боялся… То ли Аллегра совершенно ополоумела, и будь проклят тот насильник, который сделал с ней такое, то ли перед ним действительно бездушная холодная стерва, готовая убивать ради забавы… Почему-то Люциус стал склоняться ко второй версии. Что у нее на уме? С одной стороны — она будет отличной наемницей для хозяина, но с другой, — Мерлин, ей всего семнадцать лет! В этом возрасте даже Беллатрисса не была готова к таким решительным действиям!

Аллегра сидела на диване, не в силах прийти в себя, лицо исказила неприятная гримаса. Здоровая рука потянулась к рваному рукаву рубашки и стала разматывать бинт. Люциус не останавливал, все слова и действия воспринимались в штыки несносной девицей, но он должен был сказать что-то очень важное:

— Аллегра… — она даже не повернула головы на звук своего имени. — Ваш отец ранен.

Пауза, пальцы, развязывающие окровавленную ткань, бросили занятие. Серые глаза все же обратились к рассказчику. Люциус поймал себя на мысли, что ему интересно вызывать в ней хоть какие-то эмоции, знать, что создание, сидящее перед ним, не инфернал, что она живая и может чувствовать.

— Что с ним? — холодно, безразлично, но сейчас, скорее, театрально спросила Аллегра.

— Им занимаются, изучают…

— Что с ним? — повторила она более грубо.

— В него попало заклятием Epuizare de energie.

— И что же это за заклятие такое? Впервые слышу, — раздраженно кинула она, вернувшись к бинтам.

— Оно высасывает энергию.

Движения рук стали резче, она снимала тряпки, словно срывала кору с дерева.

— Он станет сквибом?

— Нет, Аллегра, чары вытягивают жизненную силу…

С бинтами было покончено, то, что увидел Люциус, его поразило. Рана еще была, выглядела внушительно, но это была царапина, ни одно зелье не способно залечивать так быстро, ни одно заклинание колдомедицины… Аллегра уникальна, Лорд найдет ее крови применение, даже если не вернет внешность она, бесценна!

— Это возможно снять?

— Увы, это заклятие может снять только тот, кто его наложил…

Завуалированный шок, маска самообладания; Аллегра вскочила на ноги слишком резко и едва не упала, потеряв равновесие, еще не научилась полностью скрывать эмоции.

— Нужно сделать что-то, вычислить этого аврора, заставить Империусом, ну не пойдет же он сдаваться властям? Это одна дорога, я смогу, найду…

Вспышка искренности, переживаний, еще не все потеряно для этой девочки. Она ходила кругами, немного шатаясь, бледная как стены в больнице Св. Мунго, на пациентку которой она сейчас была похожа.

— Аллегра.

Она словно не слышала, перебирала в голове, разговаривала сама с собой, странно жестикулировала.

— Аллегра, — позвал Люциус громче, — Тот аврор мертв…

Ну, вот, он сказал самое страшное… Что единственный родственник, не считая непонятной во всех смыслах Алекто, собирается покинуть бренный мир. Еще несколько дерганых «Па» по кабинету, безумие…

— Мертв? — спустя какое-то время спросила она.

Замерев с открытыми глазами, она уставилась на Люциуса. Изваяние, каменная статуя, девушка в ступоре.

— Вы хотите сказать, что мой отец умирает, и с этим ничего нельзя поделать? — ужас в ясных серых радужках.

— Боюсь, что нет.

Рука опустилась на прикаминную полку, пустота во взгляде, могильный холод…

— Может, моя кровь сможет помочь? — внезапно выдавила она.

— Мы уже пробовали вашу кровь, она немного оттянула неизбежное.

— Значит, нужно больше крови, — как сумасшедшая затараторила она, разрывая рукав окончательно и доставая палочку.

— Экспелиармус!

Кусок красного дерева вылетел из руки и прилетел к Люциусу. Она хотела что-то сказать, но захлебнулась воздухом.

— Аллегра, успокойтесь, выслушайте.

Дрожь витала по воздуху, девочка скукожилась, осунулась, сжалась в комок в гулком отчаянии.

— Ваша кровь в больших дозах превращается в яд — исследования Лорда привели к такому выводу.

Она резко развернулась к камину и уперлась теперь уже обеими руками в полку и затихла. Ее кровь начинает доминировать в чужом теле, неизбежно разрушает организм, действует, в первую очередь, на нервную систему, опыты проводились на магглах, и всех их сначала парализовало, а потом человек превращался в растение и умирал. Эту информацию Малфой узнал только сегодня. Он смотрел на перепуганного ребенка, боящегося потерять единственного близкого человека. Тишина, Люциус был уверен, Аллегра плачет…

~~

Не могу поверить, как такое возможно? Как могло случиться, что я роняю слезы из-за того, кого презирала в последнее время, старалась выкинуть из жизни? Смерть — самое страшное, что может случиться с человеком, когда это смерть близкого человека, гибель отца… Мы начинаем понимать ценность той или иной вещи, когда теряем ее, или судьба неизбежно ведет к этому. Горечь, невыносимая боль окутала с головой, погрузила в недра памяти. Плачу, потому что люблю отца таким, какой он есть, родителей не выбирают. В голове возникали неподдающиеся объяснениям воспоминания: как Амикус дул на пораненную ногу девятилетней дочери, упавшей с лошади, как он искренне восхищался моими талантами в фехтовании, как проводил со мной ночи у кровати, когда я серьезно болела. Все это стерлось в воспаленном мозгу и всплыло только сейчас — грустной благодарностью, щемящей раной на сердце. Доброе детство забылось под гнетом неминуемого будущего, я выросла, все изменилось, мои игрушки заменили книги, а разум затуманился нежеланием принятия начертанной статусом жизни, а затем знания жестокой правды о предстоящем служении Лорду. А теперь тот, кто воспитывал меня по своему невыносимому образу и подобию умирает, и я ничем не могу помочь, бесполезная паршивая дочь…

Кулаки сжались добела и с силой стукнули по глухому бесчувственному мрамору камина. Нет, я не могу остаться одна…

— Аллегра, — послышался голос совсем близко.

Я слаба, неужели не можешь понять? Ты видишь ужасную слабую девушку, эмоционально неустойчивую, ранимую, уходи… Люциус был совсем близко, я ощутила крепкую руку на здоровом плече, неуловимую тень сострадания, которое ненавидела всей душой.

— Я могу увидеть его? — немного сдавленный голос.

— Я полагаю, да, его перевезли в ваше поместье.

— Там есть кто-то? — безжизненно спросила я.

— Да, там только Лорд.

~~

Аллегра обернулась, глаза были красны, но слезы сдерживались, и Люциус не мог понять, отчего она так упорно прячет себя настоящую, ранимую, хрупкую, почему ставит фасад жестокости и безразличия, что пытается доказать, а главное: кому? Его рука уже не успокаивала её уставшее плечо, но Люциус не понимал, почему так сильно хочет успокоить, поддержать, не может злиться долго, не ругает больше. Он не должен был повышать на нее голос вначале, а сказать все сразу по приходу, не имел право на черствую гордость, он обязан был сдержаться во имя элементарной вежливости, уважению к горю. Глупец, бестолковый гордец, он просто не прав…

* * *

Все было так просто: вернуться в свой дом, место где я выросла, чтобы в последний раз увидеть отца, забыть о всех предрассудках, подчиниться воле разума, сердца, проститься… Светлая гостиная в лучах утреннего солнца забылась во мраке скорби. Я шла по коридорам впереди Люциуса, встречая сожалеющие взгляды картин родственников, погибших предков, чья экспозиция пополнится вскоре еще одним. Род Кэрроу прерывается на последнем наследнике мужского пола, хотя все может сложиться иначе, я никогда не выйду замуж, потому что это не является целью, всё равно фамилия умрет вместе со мной…

Тишина дома угнетала, давила звенящей пустотой, неживая атмосфера обосновалась плотно, нерушимо. Спальня отца… Дверь казалась вратами в загробный мир, в неизбежный конец пути всего живого. Огромная кровать на резных ножках, мягкая, теплая, однажды ночью мне приснился страшный сон, и отец позволил спать в его комнате. Мне перестало быть боязно, уют успокаивал, и речи отца, говорящие, что чудовищ в шкафу не существует…

Амикус бездвижно покоился на своей кровати, укрытый теплым одеялом, его волосы поседели, а лицо осунулось, он стал стариком в момент. Чертов аврорат с их заклятиями… Ненавижу… Волан-де-Морт стоял у окна, рассматривая гнусный пейзаж ни к месту, он уже, наверное, рассказал, что его никчемная дочь жива и здорова, пряталась все это время по углам, как какая-то крыса, боящаяся стыда, опороченной невинности, дерзнувшая присягнуть Лорду во имя глупой мести и такой же безумной любви… Взглянуть в лицо совести… Удушье за ошибку, разделившую нас глухой стеной, обвинить только себя за бесшабашную страсть, жажду. Темные круги под глазами отца, Великий Мерлин, как он плох! Я упала на колени перед кроватью, взяла его руку, прижав к груди. Холодная. Его била дрожь, страшная могильная предсмертная агония, вытягивающая силы боль. Не думаю, что Волан-де-Морт мог обидеться за полное игнорирование его присутствия. Не склониться для ритуального поцелуя мантии, ведь каким бы темным волшебником ни был, он тоже человек, должен понять… Амикус открыл глаза, почувствовав мою ладонь.

— Девочка моя… — хриплый шепот, он едва не закашлялся.

— Я здесь, отец… — слова давались с трудом, я смотрела в уставшие глаза, готовые к последнему вздоху.

Он увядал, кожа натянулась на кости, образуя впалые щеки, потускневшие засохшие губы. Отец отнял руку от груди и приложил к моему лицу. Я помогла, поддерживая ослабевшую конечность.

Улыбка, давшаяся с трудом….

— Ты пришла…

Нам было все равно, что в комнате находится самый страшный, опасный человек и его правая рука, сейчас были только дочь и отец, не замечающие внешнего мира.

— Аллегра, ты жива, с тобой все в порядке…

— Прости меня, я была так глупа… — шепотом произнесла я, целуя его руку и снова прижимая к своему лицу.

По щекам потекли слезы пережитой глупости, беспочвенной разлуки и горького отчаянья. Ничего не изменить, я опоздала… Своенравная девица, бросившая отца, осознавшая все лишь на его смертном одре. Безжизненно, невыносимая пустошь на душе, невыносимая ненависть к самой себе…

— Не плачь, — он пытался говорить жизнерадостно, поддерживая, хотя умирал он, а не я. — Я рад, что вижу тебя, рад, что Люциус заботился о тебе все это время. Глупая маленькая девочка, ты стала самостоятельной…

Они все сказали ему, это просто ужасно, еще сильнее чувство вины придавило к уже почти осязаемой гранитной плите. Как просты оказываются решенья и глупы ошибки пред гибели чертой, что все сущее тленно, бессмысленно и смертно… Самые гнусные деяния становятся мелочами жизни, незаметными отблесками замшелой черноты на нити жизни. К чему войны, слава, почести, любовь и месть, ведь все сводится к одному рано или поздно… К неизбежному, к безжалостной погибели, не считающейся с человеческими существами, с их проблемами, счастьем и желанием жить.

~~

Аллегра была подавлена, уничтожена, разбита, она просидела с отцом последние отведенные всевышними силами часы, минуты. Темный Лорд и Люциус вежливо удалились, оставив их наедине. Лишь редкие всхлипы нарушали умиротворенное, готовое к смерти хозяина поместье. На последнем издыхании Амикус позвал всех собравшихся для последнего слова. Он задыхался в предсмертной агонии, мокрый лоб, а дочь сидела рядом на полу, съежившаяся, несчастная, теряющая близкого человека. Красные глаза и нос превращали ее в слабое, маленькое существо.

— Люциус… — прохрипел он до неузнаваемости изменившимся голосом. — Обещай, что и впредь будешь заботиться об Аллегре… — жуткий кашель, содрогающий тело. — Прошу, выполни наше обещание друг другу.

Люциус стоял молча, лишь кивнул, сжимая трость со всей силы до онемения пальцев… Он не знал, что сказать уходящему коллеге, другу на прощание. Слова потерялись где-то внутри.

— Мой Л-лорд… — голос снова сорвался. — Я рассчитываю на вас тоже, умоляю, не дайте ей пропасть.

Хозяин посмотрел на умирающего слугу. Холод и отчуждение, лишь редкий проблеск уважения, он здесь не для того, чтобы оплакивать, говорить красивые слова, прощаться; у него свои цели, цели в виде маленькой запуганной девочки, теперь принадлежащей только ему одному. Смерть Амикуса привяжет ее к нему основательно, нерушимо… Жизнь многоликого дара в руках величайшего темного мага найдет себе применение. Аллегра станет верной слугой, беспрекословно выполняющей приказы… Люциус понимал, что её судьба предопределена...

— Амикус, мы позаботимся о твоей Аллегре, она в надежных руках.

Отчего-то Люциусу стало противно, тошно, эти слова, фразы обречения юности на вечное подчинение, подвластие, она еще так молода и уже втянута в жестокие игры взрослых, так легко ее будет взять под свое крыло, защитить, завербовать. Вот Волан-де-Морт во всей своей красе, безучастный подонок, оскверняющий последние минуты жизни отца и боль утраты дочери.

От гнева по поводу рейда не осталось и следа. Люциус не умел долго злиться на нее, тем более, в такой момент. С трудом Кэрроу повернул голову к единственному, по-настоящему близкому сердцем человеку, снова кашляя и изнемогая от лихорадки.

— Аллегра, — он постарался сжать ее руку покрепче, — я верю в тебя, ты сильная, как твоя мать, волевая…

Тяжелый стон, хрип, он не успеет донести последнюю волю, это конец.

— Ты…

— Отец… — шепотом произнесла она.

— Ты должна быть… счастлива…

Жуткий кашель, последний приступ перекрыл доступ кислорода в легкие. Взгляд опустел, стал стеклянным, жизнь покинула тело Амикуса, а Аллегра навзрыд бросилась на грудь к отцу, моля о прощении, говоря бессвязные слова, сокрушалась и содрогалась под всхлипами. Ее было не узнать, совершенно другая, не слабая, нет, просто потерянная. Люциус хотел подойти, положить руку на плечо, но его опередили. Длинные костлявые пальцы коснулись вздымающейся рваным плачем спины и аккуратно стали поглаживать… Лорд делает все правильно, выполняет свою часть договора, заботится… Только душа его пуста, безжизненна, все успокоения холодны как лед, всего лишь нужные рефлексы, правильная подача во славу приобретения. Мерлин, бедная девочка…

Люциус и Волан-де-Морт вышли, оставив скорбь наедине со смертью, позволив Аллегре проститься, выплакать наболевшее и недосказанное, прежде чем Лорд окунет ее с головой в дерьмо, в неизбежный омут чудовищных планов, выстроенных в его жестоком разуме…

* * *

Нечто, прокравшись бесплотным туманом,

На сухую трость веков опираясь,

Что казалось едва ли заметным, обманом...

Теперь серебром в волосах отливает.

Она беспощадна к великим, скитальцам,

Безнадежно взглянув в отраженье,

Незаметная дрожь в зазеркалье,

Пробежала до кончиков пальцев.

Я просила на коленях, в слезах умоляла!

Но всё неизбежно, она неизбежна...

* * *

Он не знал, сколько часов прошло, но он был там все это время, ждал, пока из комнаты усопшего выйдет подавленная, но холодная роза — прекрасное соцветие алых лепестков на строгой ножке с шипами. Этот цветок отравлен до основания, ее боль сотворит чудовищную метаморфозу, переживет юную, чистую душу, превратит в пепел ясные серые глаза, уничтожит, сметет остатки добра и света в заколдованном сердце. Теперь все темные деяния будут оправданы, останутся только скупые цели, черное нутро, прожженное яростным огнем грехов, бесчинства, предательства любви и потери.

* * *

«Отравленная роза»

Святые духи словно отрешились,

Оставив строгий профиль сбывшейся беды,

Она пропала в боли, личность завершилась,

Её богиня родилась из бренной тьмы.

Была совсем недавно странным миром,

Не злым, не добрым, но с ясной чистотой,

Душа ушла, истлели струны лиры,

В глазах огонь прекрасный, только не живой.

Писала строки, страсти мемуары,

Гналась за призраком чарующей мечты,

Лахесис жизни нить неровную соткала,

И изменила взмахом смертной седины

Путь начался с причала древнего Харона,

Не поскупился без монет вершить судьбу,

Забравший молодости хрупкую корону

И юность заманивший в пустоту.

Бездонный сумрак тьмы и колкого мороза

Окутал лик смеренной брошенной души.

Она печальная отравленная роза -

Жестокая отравленная роза на крови.

* * *

Он увидел лицо, не залитое слезами, глаза, прекратившие красноту. Аллегра держалась, она действительно сильна, совершенно необъяснимая, загадочная, таинственная, но Люциус знал, что в этом теле вряд ли осталась душа, лишь емкость — бесплотное пространство, лишенное двадцати одного грамма. Аллегра ничего не приобрела в неравной борьбе со смертью, но, безусловно, потеряла, оставила юность, пролила ее горькими слезами на груди мертвого отца. Неживая, изваяние, вакуум в оболочке…

Темно-бордовые шторы пропускали редкие крапинки света в кабинет, теперь принадлежащий Аллегре, как и все поместье. Единственная наследница, покинутая всеми. Ей не нужны богатства, деньги, связи, друзья, теперь ее жизнь не имеет поворотов и закоулков, потому что есть направляющая рука Темного Лорда, которая сможет использовать ее одиночество, навяжет свои мысли, она забудет про Снейпа, будет думать, как ей прикажут, жить, как спровоцируют. Она — идеальный материал в руках мастера, гибкий пластилин, могущественное оружие. Никто, кукла на веревочках, раба без Империуса…

— Аллегра, как ты? — раздался высокий голос.

Первая нить повелась вверх. Руки и плечи, нуждающиеся в поддержке… Лживое сострадание.

— Нормально, — бестелесный голос.

— Я помогу с похоронами.

Вторая нить — ноги, неспособные сейчас к самостоятельным действиям — лукавая помощь, протянутая ладонь.

— Спасибо, мне это нужно…

— Люциус, я думаю, Аллегре стоит пока пожить у тебя.

Третья нить. Сердце — наигранное понимание. Знание, что она откажется.

— Нет, спасибо, но я должна остаться здесь.

Пришла пора дергать за последнюю, решающую нить — разум, разбитый, покалеченный, готовый на всё.

— Я понимаю, что в такой момент, говорить о делах не следует, но это, увы, неизбежно и касается твоей безопасности.

Внимательный, но пустой взгляд, из нее вьют веревки, и, возможно, Аллегра это понимает, но не станет сопротивляться.

— Если в министерстве узнают о смерти Амикуса, подозрение падет на твой род, тебя будут преследовать, пострадает все имущество, включая недвижимость, а так же темное пятно покроет благородную фамилию Кэрроу.

Лапша на уши, по сути, ей должно быть плевать на подобные сказки, но только не сейчас. А клеймо на роду уже есть — это ее отсидевшая тетушка Алекто.

— Вы хотите, чтобы я заменила его, верно?

Умная девочка, сообразительная, на ее неудачу.

— Да, на время, пока все не уляжется, и министерство не перестанет искать проклятого волшебника. Пока Амикус жив — проблем не возникнет.

Она монотонно со всем соглашалась, участия в серых глазах не было, девочка потеряна. Люциус сегодня впервые не разделял мнения Лорда насчет её предстоящей работы, и хотел, чтобы этот ребенок жил у него, он обещал Амикусу. Теперь он обязан присматривать за ней, и Люциус выполнит свой долг…

* * *

КОЛЛАЖ:

http://www.pichome.ru/c6