Дневники Семьи Малфой. Скорпиус (гет)

«Нет-нет-нет! — убеждал я себя. — Это неправда!»

Но до моего онемевшего сознания всё же дошло понимание того, кто этот человек. И я сразу же вспомнил его имя. Оно будто вертелось у меня на языке всё то время, что я пытался открыть тайну моей семьи. И вот теперь я отчётливо его вспомнил.

И я вдруг вспомнил ту самую сцену из моего детства, которую забыл. Тот момент, когда я подслушивал, о чем говорят родители и бабушка. Я не помнил её долгое время, но сейчас она выплыла из памяти, как и имя деда, которое я тоже вспомнил.

— Прости, дружище, — доносился до меня голос Дэна, словно волны, удаляющиеся о скалы. — Я... Я ещё летом это прочёл, пока тебя в городе не было. Заказал эту книгу по почте.

Я попытался вынырнуть из оглушающего шока, так внезапно настигшего и полностью поглотившего меня.

— Я не хотел тебе ничего говорить, — между тем продолжал Дэн, — думал, что сохраню этот секрет, но... Этот козёл Стив! Понимаешь, книжный магазин сделал подарок школе, и эта книженция оказалась в библиотеке. А я вырвал главу про твоего деда, но козлина Стив стал копать под меня. Наверное, гаденыш видел, как я её вырываю.

Я смотрел на него невидящим взглядом, пока Дэн продолжал тараторить, живописно размахивая руками:

— А сегодня это чмо пришло с такой миной, будто он раздобыл свой экземпляр и я... Я понял, что нужно действовать! Он не должен был узнать раньше тебя. Черт, чувак, я даже не знаю, что теперь делать!

Дэн тараторил, а я всё ещё сидел в его кресле недвижимой статуей, боясь начинать думать над тем, что сейчас узнал.

Мой дед — Пожиратель смерти?!

Да как такое возможно?!

Я в своей жизни предполагал что угодно, но только не это. Я же знаю про Пожирателей. Они — мерзкие твари, мучившие и убивавшие людей. Как так получилось, что я потомок одного из них?

Этого не может быть! Просто потому, что не может! Я не могу быть внуком одного из этих мерзавцев!

— Чувак, теперь ты понимаешь, почему родители ничего не рассказывали тебе о семье и о предках? — голос Дэна все еще звучал как в отделении, пробиваясь ко мне сквозь толщину свалившегося на меня шока.

И я понимал. Внезапно в моей голове все прояснилось, и детали мозаики собрались в единый узор. Член моей семьи занимался тёмными делами, он были плохим человеком! Поэтому никто ничего мне не говорил.

Черт-черт-черт! Не хочу! Не хочу! Не хочу-у-у такую реальность!

И как же бабушка? Она ведь была замужем за дедом. Как она могла выйти за такого человека? Как, черт возьми?

Мысли проносились в моей голове так, что я полагал, что мой мозг может взорваться от подобного потока дум. Внезапно в моей голове затеплилась надежда.

— Может, он не хотел быть Пожирателем?.. — рассеяно озвучил я то, что пришло ко мне в голову.

Дэн глубоко вздохнул.

— Прочти главу, — тихо сказал он.

После чего мой друг поднялся из кресла и принёс мне бутылку воды.

А я стал читать.

Мои надежды на то, что дед не по своей воле оказался в рядах мерзавцев, рассеялись очень быстро. Он был настоящим Пожирателем смерти. Жестоким, безжалостным, мерзким. Я узнал о том, что он был одним из самых приближённых людей Тёмного Лорда. И в Первую войну командовал специальным отрядом по налетам на магглов. После прочтения я вновь почувствовал себя опустошенным.

Но вдруг посреди всего этого хаоса странная мысль пришла мне в голову.

— Так ты поэтому не стал помогать мне искать информацию о семье?

— Да, прости, дружище. Я много думал и решил, что тебе лучше не знать всего этого. И если бы не эта книга в библиотеке и не чертов Стив, то...

— Ты бы не стал мне всё это показывать?

— Да. Знаешь, такие вещи лучше не знать.

Мы замолчали.

— Слушай, чувак, — осторожно подал голос Дэн. — Книги ведь могут и врать.

Я не ответил.

— Тебе нужно поговорить с родителями. Они расскажут, как всё было на самом деле. А что могут знать эти писаки? Да ничего!

— Они врали мне. Мои родители. Они всё это время врали мне, — говорил я куда-то в пустоту.

Я поднялся на ватных ногах и подошёл к его камину.

— Стой! — крикнул Дэн. Я повернул голову. — Возьми книгу.

Я взял книгу и, зачерпнув летучего пороха, шагнул в камин. Через несколько секунд я оказал в нашей гостиной.

— Мама! — закричал я, едва выходя из камина. — Отец!

Спустя несколько мгновений мать показалась в гостиной, должно быть, она была на кухне.

— Что случилось, дорогой?

Её глаза смотрели обеспокоенно. Я развернул книгу и, указывая на большой портрет деда, проговорил:

— Вы оба мне врали!

Стоило только моей матери посмотреть, куда я показываю, как краска отхлынула от её лица.

— Драко! — с громким отчаянием позвала она.

Отец нашелся на втором этаже у лестницы.

— Не нужно так кричать, — отозвался он, но тут же посмотрев на маму внимательно, сменил спокойный тон на тревожный. — Что случилось?

— Надо поговорить! — отрезала мама. Она хотела сказать что-то ещё, но я опередил:

— Вы мне врали! — выпалил я со слезами на глазах. — Всё это время вы врали мне!

Я показал ему изображение в книге.

— Твою ж мать! — выругался отец. — Откуда она у тебя?!

— Это неважно. А вот что важно так это то, что вы оба всю мою жизнь водили меня за нос! — раздражённо выкрикнул я, не осознавая, на что именно злюсь: на то, что мой дед оказался плохим парнем или на то, что мать с отцом утаили от меня эту информацию.

— Драко, — обратилась мама к отцу, едва ли не плача, — боюсь, у нас больше нет выхода.

Отец кивнул.

— Милый, — сказала она мне, — дай нам с папой минутку, хорошо? Давай так: ты иди пока в папин кабинет, а мы подойдем через минуту.

Я поднялся на второй этаж и разместился в его кабинете в одном из кожаных кресел. Мои родители появились через несколько минут. Они оба были растеряны, смущены и встревожены.

Отец устроился напротив в таком же кресле, а мама присела на мягкий подлокотник рядом с ним. Обеими своими руками она сильно сжала плечи отца, обнимая его. Ее пальцы были напряжены.

Выражение отцовского лица немного насторожило меня. Мне не раз доводилось видеть его лицо сосредоточенным или даже тревожным, но те эмоции, которые я видел в нем в те минуты, не шли ни в какое сравнение со всем тем, что я наблюдал ранее. Разве что только тот момент, когда он застал меня тогда ночью в лаборатории, мог потягаться.

Отец смотрел на меня с болью и страхом в глазах, которых я раньше почти никогда не видел. Его губы были плотно сжаты, он хранил молчание. Эта тишина показалась мне настолько тягостной, что хотелось закричать. Но я молчал, ожидая, когда кто-нибудь из них начнет разговор. Меня все ещё трясло от обиды и негодования.

Мама разжала свою хватку, начав гладить плечи и спину отца. Затем папа сделал глубокий вздох, поймал её руку, сплел их пальцы и, помассировав переносицу другой рукой, внимательно посмотрел на меня.

— Сын, то, что мы сейчас тебе расскажем — очень серьезно, и ты не должен делиться этим с Кассией. И… Черт, это сложно!

— Может, лучше мне начать? — мягко спросила мать.

— Нет. Нет, я справлюсь.

Он посмотрел на нее, и она, наклонившись, быстро поцеловала его в нос.

— Всё будет хорошо.

Отец ответил ей благодарным взглядом. Затем они обратили своё внимание на меня, и он заговорил:

— Сынок, я понимаю, ты расстроен тем, что мы ничего не говорили тебе о том, кем был твой дед. И мы хотели отложить этот разговор на столько, на сколько это возможно. Ты злишься, но мы с мамой желали, чтобы твоё безмятежное детство длилось как можно дольше. А после такого рода знаний для тебя всё может измениться.

— Вы думали, что я ничего не пойму? Что я маленький мальчик? — с обидой спросил я.

— Мы хотели, чтобы ты был счастливым мальчиком и не думал о прошлом твоей семьи.

Мама встала с подлокотника кресла отца и присела передо мной. Она взяла мои руки в свои и сказала:

— Дорогой, прежде чем мы начнем, я хочу, чтобы ты помнил, что мы с папой очень любим тебя.

— Я это знаю, я тоже вас обоих люблю, но это не меняет того, что вы мне ничего не рассказывали, а я имел право знать.

Мы молчали. Мама встала и вернулась на подлокотник кресла, где сидел отец. Он вопросительно посмотрел на неё. Она кивнула, махнув рукой. Должно быть, это должно было означать, что ей удобно.

— Так это правда? Всё, что пишут в этой книге, правда? — требовательно спросил я.

— А что именно там пишут? — напряженно переспросил отец.

— Например, что дед был плохим человеком. Что он был командующим специального отряда в Первую гражданскую войну по налёту на магглорожденных.

— Да, боюсь, что это правда.

Моё сердце с грохотом упало. Последняя надежда на то, что всё это неправда ускользнула от меня. Сам отец всё подтвердил.

— Значит он был убийцей?

— Да, он был способен на это и, вероятно, убивал.

— И он ненавидел магглорожденных?

— Да, — коротко ответил отец. — Есть вероятность, что он не принял бы вас троих, хотя... — задумался. — Не знаю... Может, случилось бы чудо. Не думаю, что сейчас стоит об этом думать всерьез.

— Он был плохим человеком? — непонятно зачем, — ведь и так же уже всё ясно, — спросил я.

Отец задумался.

— Я не знаю, — с глубоким вздохом пояснил он. — Не думаю, что людей стоит оценивать по критериям «плохой-хороший». Твой дед был очень сложным человеком, — тут я заметил, как мама удивлённо посмотрела на отца. — Но, увы, он многим принёс горе.

Мама дёрнулась, как будто хотела что-то добавить, но потом передумала.

— Он умер, верно?

— Да, — прозвучал краткий ответ папы.

— А как он умер?

— Твой дед умер в Азкабане, много лет назад, — с ещё одним тяжёлым вздохом пояснил отец. — Азкабан — это такая тюрьма для волшебников.

Я знал, что такое Азкабан. Мы замолчали. Я сидел поражённый, стараясь как-то переварить то, что сейчас услышал.

— Сынок, — снова заговорил папа. — Теперь ты понимаешь, почему мы не говорили тебе ни о чем?

— Нет, — твердо ответил я. — Всё равно не понимаю. И всё это... Всё это безумие какое-то! Я-то думал, что у меня нормальная семья!

Отец издал резкий выдох.

— У нас нормальная семья, — твёрдо сказала мама. — Наша семья, — она обвела взглядом отца и меня, — более, чем нормальная. Мы друг друга любим, и это самое главное. А скелеты в шкафу есть в каждом семействе.

Внезапно я вспомнил, как много лет назад отец с грустью говорил, что дед умер. А сейчас он глубоко вздыхая, произнёс:

— Это не всё, что ты должен знать, сынок.

Я посмотрел на него в упор. Мама непроизвольно положила ему руку на плечо.

— А есть что-то ещё?

— Есть. И гораздо более серьёзное.

На миг кабинет погрузился в молчание.

— Давай я начну, — сказала мама. — Может, так будет проще.

Отец посмотрел на нее взглядом полным признательности, взял за руку, поцеловал тыльную сторону ладони и ответил:

— Думаю, я сам должен это сделать.

Мать сжала его ладонь, вновь сплетая их пальцы.

— Что ты знаешь о Пожирателях смерти, сынок? — спросил меня отец, непонятно зачем.

— Они все мерзавцы, — твердо ответил я. — Дедушка был в их рядах.

— Не всё из них были мерзавцами, — мягко возразила мне мать.

— Но они же убивали людей. Я до сих пор в шоке от того, что узнал о том, что мой дед был одним из них. Он?.. Он согласился на всё это добровольно?

— Да, — горько ответил отец. — Насколько я знаю, так и было. Хотя вот во второй Войне, которая произошла в конце девяностых, он уже не выглядел верным сторонником Тёмного Лорда.

— А откуда ты всё это знаешь? — спросил я, и тут же меня осенило. — Ты был там... Ты был рядом.

— Да, когда Тёмный Лорд вернулся, моя жизнь превратилась в ад, — произнёс отец, и мать, крепче сжав его руку, другой погладила его плечи.

Внутри меня что-то кольнуло болью.

— Он делал тебе больно? Темный Лорд?

— Да, — просто сказал отец, а я почувствовал, как внутри меня всё переворачивается, к горлу подступает ком, а глаза становятся влажными.

— Сын, мы хотим поговорить с тобой не поэтому, — твёрдо сказал папа. — И хоть время, когда Волдеморт вернулся, было для меня самым тяжёлым; и я ненавидел и себя, и каждый прожитый день, я хотел сказать тебе другое, — он замолчал.

А я с содроганием приготовился ждать, что отец скажет мне, потому что было очевидно, что ничего хорошего сейчас не прозвучит.

— Дорогой, — вклинилась в разговор мама, — ты ведь помнишь, как однажды мы с тобой говорили про Пожирателей смерти?

— Ну да, — подтвердил я, не понимая, к чему она клонит. Кажется, этот разговор был сто лет назад.

— Ты помнишь, что я говорила тебе о них?

— Нет.

— Я говорила, что не все Пожиратели смерти добровольно ими стали, были и те, кто был вынужден пойти на этот шаг. В частности, потому, что один из его родителей или оба родителя были в рядах Пожирателей смерти. У таких детей просто не было выхода.

— Зачем ты мне это говоришь? — испуганно-настороженным голосом спросил я, во все глаза уставившись на родителей.

— Потому что... — мама замерла, оборвав свою же фразу и посмотрев на отца.

— Потому что я был в их числе, — с болью в голосе, ответил отец.

Нет!

Нет-нет-нет!

— Этого не может быть! — крикнул я в отчаянии.

Этого, черт возьми, просто не может быть!

Я был уверен, что мой мозг взорвётся. А вместе с мозгом и сердце, и всё моё существо.

Как? Когда?! Да, боже мой, мой отец мог быть кем угодно, только не Пожирателем смерти!

— Я в это не верю!

— Это правда, прости, — тихо ответил отец.

— Но ты... Ты не мог быть с ними, ты не такой, как они. Ты просто не мог... — бормотал я, словно надеясь на то, что если повторить много раз, что отец не мог быть Пожирателем, в итоге окажется, что он им и не был.

Я увидел, как секундой позже мама заплакала, а отец усадил ее к себе на колени, погладив по волосам и крепко прижав к себе. Мне стало жаль мою мать. Она крайне редко плакала, и когда я видел ее слезы, то не мог смотреть на них.

— Твоя мама права, я не хотел участвовать в их делах, когда понял, что такое жестокость на самом деле; но, увы, я не знал, как увернуться от той участи, что нависла надо мной.

— Как ты оказался в их рядах?

— Твой дед входил в ближайший круг сторонников Волдеморта. Так что, когда мне было шестнадцать, этот маньяк потребовал, чтобы и я присоединился к нему.

— Милый, — сказала мне мама, вытирая слезы, — у твоего отца была очень тяжёлая юность и... — она всхлипнула, и отец тут же продолжил:

— Моя юность действительно была тёмной, и я сделал много нехорошего, такого, что не должен делать ни один человек. И я до сих пор жалею о своих поступках. Я бы очень хотел, чтобы в моем прошлом всё было иначе.

— Значит, я не только внук, но и сын Пожирателя смерти? — спросил я непонятно зачем.

— Да, прости сынок, боюсь, это так.

— Знаете, мне надо побыть одному, посидеть и подумать.

— Дорогой, — снова обратилась ко мне мама, её лицо было красным и опухшим. — Ты не должен осуждать папу! Он никому не хотел причинять зла! И он ничего не сделал! Ему просто не повезло!

— Я должен побыть один, — упрямо повторил я, поднимаясь на ватных ногах и ловя испуганные взгляды моих родителей. — Поговорим потом, — бросил я и вышел из кабинета отца, оставив там своих родителей.