Дневники Семьи Малфой. Скорпиус (гет)

К семи годам я стал читать себе сам. Иногда я читал для младшей сестры вслух. Я считал себя невероятно взрослым в то время, особенно в свете того, что мои родители ожидали еще одного ребенка. И отец очень хвалил меня за то, что я занимал Кассию чем-нибудь. Но темперамент моей младшей сестры отличался от моего. Она носилась по всему дому, как настоящий торнадо из Миссури. Я тоже не был таким уж тихим и невидимым, но она била все рекорды по созданию хаоса и шума в доме. Моя сестра, Кассия Малфой, так же, как и я, была больше похожа на отца, чем на маму.

Надо заметить, что мои родители постоянно чему-то учили меня. В семь лет я научился писать, а считать и того раньше. Тогда же я стал учиться рисовать. Рисовал я и в более юные годы, но к семи отец взялся учить меня правильно рисовать.Также я стал посещать музыкальную школу для юных волшебников. Музыка всегда была для меня чем-то важным. Я осваивал фортепьяно и скрипку и был покорен некоторыми мелодиями. Приходя с занятий, я напевал их дома под улыбающимися взглядами родителей.

В девять лет я стал планомерно учиться магии. Я держал палочку и раньше, иногда стащив ее у кого-то из родителей и украдкой пытаясь освоить некоторые заклинания, действия которых я уже видел. Но в девять они сами стали показывать мне кое-что. В то время я уже вовсю читал книги сам и поскорее хотел вырасти, чтобы опробовать сложные заклинания, практиковать которые мне строго-настрого запрещалось.

В то же время отец, будучи сам успешным зельеваром, стал учить меня зельям. Я помню, какой восторг у меня вызвала первая демонстрация зельеварения. В котле кипело нечто зеленое, которое стало выбрасывать красные и фиолетовые фейерверки. С тех пор я не отставал от отца, требуя показать что-нибудь новое. Сначала он показывал мне «шуточные» зелья, которые применялись для розыгрышей друзей и развлечений в праздники. Но затем он стал демонстрировать, как сварить нечто насущное. Я не только смотрел, но и сам принимал участие в варке зелья, измельчая тот или иной ингредиент. Если я делал что-то неправильно: резал слишком крупными кусками или сдирал кожицу не так, как нужно, папа заставлял меня переделывать, попутно объясняя, почему такая с виду мелкая ошибка может навредить тем, кто будет использовать это зелье. Так же я запоминал со слов отца списки ингредиентов и рецепты некоторых несложных зелий.

Моя мама была профессором трансфигурации в нью-йоркском университете для волшебников. И по достижении десяти лет я начал осваивать это искусство. Помню, как мне впервые удалось превратить карандаш в ручку. Я был в восторге, и гордость не сходила с лица моей матери весь день.

В восемь, я пошел в свою первую школу, не считая музыкальной. Это была маленькая школа на Манхэттане для детей волшебников. Мы совершенствовали свои навыки в грамматике и математике, рисовали, изучали историю Магической Америки.

Наш учитель истории, миссис Аткинс, была ярким и необычным человеком. Она настраивала нас не просто на запоминание событий и дат, а учила думать. Ее любимым выражением было: «Давайте, молодые люди, поработайте своим серым веществом». Казалось, что она знала историю всего и вся. Ну, или как минимум всех стран мира. И не только их магической части, но и маггловской.

Нам показывали некоторые простые заклинания, но пробовать творить их мы стали только по достижении десяти лет. Следует заметить, что по американским законам юные волшебники имели право колдовать под присмотром взрослых с десяти лет.

Учеба в школе мне нравилась. Ведь там я не только получал знания, но и общался со сверстниками. Я подружился с мальчиком по имени Том. Мы с Томом все время сидели вместе и ходили вместе. Время от времени мы бывали друг у друга в гостях. Пребывая в доме Тома, я понял, что не все семьи одинаковые. Его родители были приветливыми и спокойными, но в них не чувствовалось взаимная нежность или притяжение. И когда однажды мы с другом болтали о поцелуях, выяснилось, что он ни разу не видел, как взрослые целуются в губы.

Когда Том приходил ко мне в гости, я с гордостью показывал ему нашу библиотеку, заявляя, что когда вырасту, непременно заведу себе такую же. Или даже больше.

Но учеба в школе дала мне не только знания и дружбу, она также открыла мне кое-что еще. Когда родители приходили устраивать меня в школу, а я, конечно же, увязался за ними, то, к своему огромному удивлению, заметил, что отец, разговаривая с директором, не проявляет той теплоты, что я всегда в нем видел. Его глаза впервые источали холодное спокойствие и любопытство. Я видел такое впервые. Когда я поделился об этом с мамой, она рассмеялась.

— Дорогой, твой отец всегда так общается с чужими людьми.

— Но почему? Почему у него разное отношение ко всем?

— Потому что любит он только нас, потому так тепло и смотрит. Но невозможно любить всех, сынок. Кроме того, твой отец не особенно любит показывать свои эмоции чужим людям.

Тогда я просто кивнул, не зная, что на это ответить. Стоит лишь отметить, что в тот день я кое-что понял о мире взрослых.