Отравленная роза (гет)

Я бы хотела все забыть, вернуться к началу пути, исправить непоправимое, жизнь так жестока к глупцам, она не прощает ошибок и постоянно напоминает о том, что все могло быть иначе, не выбери я путь, о котором тогда даже не задумывалась. Боль затуманила разум, ненависть оглушила сердце. Помню красные глаза, сверкающие алчной жаждой, по-хозяйски осматривающие новое приобретение — юную обозленную девушку, готовую вершить его волю. Лорд не ошибся, я способна на многое, убивать, подставлять, плести интриги.

В зеркале отражался погибший человек: темные волосы, карие глаза, сеть морщинок в уголках губ. Отец, больно быть тобой, неуютно, тошнит от самой себя. Парадный костюм серого цвета, платиновые запонки, выбранные мной к одному из твоих дней рождения. А в окне красивый сад с заснеженными вишнями, под которыми ты погребен. Ты так любил эти деревья, говорил, что они похожи на меня, такие же нежные, простые, в то же время, утонченные. В цвету прекрасные, похожие на ангелов, спустившихся с небес на бренную землю, осенью колкие, сравнимые с руками дьявола. Ты не ошибался, олицетворяя меня с ними, только я потеряла крылья и превратилась в лысую крону, чернеющую под небосводом в объятиях холода, теперь я буду такой вечно, безжизненной, не имеющей право на цветение. Безликая древесина, черные ветви мыслей, жалкое подобие живописной японской сакуры…

Видит Мерлин, на мне никогда не распустятся цветы, не произрастут листья, потому что ствол гниет изнутри, съедаемый термитами ненависти, страха. Умерщвленные ткани не регенерируют — это подобно инфаркту, когда часть сердца погибает.

* * *

Все как обычно. Торжественно украшенный зал с фуршетом и главным столом, серебристые гирлянды немного тяжеловато смотрелись на празднике, множество людей в вечерних нарядах, женщины в красивых платьях, мужчины в официальных костюмах… Еще один скучный вечер в доме Малфой. Надо сказать, Нарцисса сегодня блистала: вишневое платье с глубоким вырезом красиво подчеркивало аккуратную грудь, передние пряди волос заколоты сзади, по плечам рассыпаются локоны. Она выглядит моложе с такой прической, если бы не бордовая помада, утяжеляющая образ. Жаль, что я не могу носить платьев, быть мужчиной несколько неудобно, зато нет коварных застежек на спине. Подходя к имениннице, я готовила набор дежурных слов. Что можно пожелать женщине на сорокалетие? Конечно, оставаться такой же прекрасной, здоровья… Но, в действительности, я бы сказала чудовищную правду, пожелала, чтобы к ней не остывал муж, чтобы сын не вступал в коалицию Пожирателей смерти, дом полную чашу, которой на самом деле нет, есть лишь призрачный фасад идеала…

~~

Пара вежливых комплиментов и дежурных поздравлений Нарциссе, учтивый поклон и поцелуй руки. Сама галантность. Люциус наблюдал за действием, ожидая пока «Амикус» оторвется от его жены и поспешит присоединиться к мужской компании. Надо отметить, в Аллегре не было ни капли женственности, даже походка не выдавала девичьих черт, ее талантливая игра была, несомненно, потрясающей. Будь она простой, не вовлеченной в интриги девушкой, могла бы выступать в театре, дарить людям свет, заставлять плакать, смеяться, сопереживать героине, но этот дар протекает в ином русле, ошибочно проходит по пути мести, ненависти, одиночества. Да, она осиротела, одинока и несчастна на самом деле, даже то представление три дня назад было разыграно для того чтобы приблизиться к Люциусу, не потому что он ей симпатичен, просто она не имеет иных контактов, друзей. Стать другом для девушки необременительно, даже приятно, ведь она уникальна, бесценна, с ней есть о чем поговорить, а работать вместе — удовольствие, не считая темных делишек. В пору своей непредсказуемости она опасна, в бою становится дикой кошкой, грациозной, с колким холодом в глазах, нападает смело, не боится последствий. Превосходная фехтовальщица, ее приемы и навыки поражают. Люциус хотел бы повторить партию на шпагах, попытаться разгадать технику, так интересно узнать логику ее движений, порядок мыслей, когда она решается на выпад, точно попадая в цель. Он не был профаном, он очень опытен, может победить любого, с точностью понять тактику соперника уже в первые пять минут дуэли, но этот номер не проходит с юной Кэрроу. Но может, дело в другом? Может он просто отвлекается на странные вещи? Следит за взмахами, изгибами, шлейфом черных волос, летящем по воздуху…

Худощавый мужчина со строгими чертами лица направился к нему, по дороге взглянув на отвратительно яркую, переборщившую с макияжем Габриэллу Гойл с невероятным количеством перьев в прическе и нарядом ярко салатового цвета. Женщина совершенно не имеет вкуса, так еще и фигура грушевидная. Аллегра едва заметно фыркнула, все же не скрыла отвращения, да Люциус и сам был шокирован подобным маскарадом. Чучело мило общалось со своим мужем — его шестеркой, туповатым бугаем, бывшим школьным телохранителем. Интеллекта в огромной физиономии не наблюдалось, однако они были в списке гостей, и их оттуда не так-то просто вычеркнуть.

— Добрый вечер, Люциус.

— Добрый, Амикус, — тот протянул ладонь.

Крепкое мужское рукопожатие, он не мог поверить, что она так здоровается. Слишком не по-женски, с ним ведь не обязательно паясничать.

— Должен признать, твоя жена сегодня прекрасно выглядит.

Люциус улыбнулся и посмотрел на супругу. Да, сегодня Нарцисса просто сияет, так хороша собой... Несмотря на рядовой комплимент, он отчего-то возгордился. Перекинувшись парой фраз, они двинулись к праздничным столам, за которые уже начали рассаживаться гости. На белых скатертях покоилась разного рода снедь: омары, всевозможные салаты, баранина. Все было украшено зеленью, дольками лайма, кусочками резных овощей, напоминая произведения кулинарного искусства. В центре базировались маленькие шапки коротко остриженных алых роз и подсвечники в виде небольших фонариков. Огромное количество приборов лежало возле каждой тарелки. Аристократия восседала гордо, не склоняя спин, ожидая вступительного слова Нарциссы, чтобы начать пиршество.

По правую руку от Люциуса сидел Драко, приехавший из Хогвартса на день рождения матери, слева — сама юбилярша. Аллегра заняла место напротив, как представитель одной из самых приближенных семей. Цисси поблагодарила гостей за поздравления и подарки, и приглашенный ансамбль продолжил играть, пока гости принимались есть. Вторая часть весенней сонаты Бетховена для фортепиано и скрипки разливалась по огромному залу поместья, заполоняя пустоту и нежелание праздновать. Страстная, но отчего-то грустная композиция. Люциус посмотрел на «старого друга» напротив. Казалось, Амикус забыл, куда попал. Взгляд потонул в пространстве, а тарелка была пуста. Аллегра слушала прекрасную мелодию, ушла в себя, задыхаясь в мелодии скрипки. Одна из её непонятных черт раскрывала себя. Иногда чувствительные существа, именуемые женщинами, роняют слезы от прекрасного. Но только не она, она другая, непробиваемая, волевая, не может позволить себе такую слабость, как слезы по пустякам, и вовсе не собирается реветь. Просто слушает, вникает в классику, понимает. Люциус и сам забыл про пищу в своей тарелке, про красивую, но неживую Нарциссу, которой должен уделять внимание, про что-то спросившего сына. В голове сидела маленькая дьяволица, которая просто не могла не привлекать к себе его внимание. Он пристально вглядывался в черты Амикуса и вновь ловил себя на мысли, что не замечает фальшивой оболочки, а смотрит внутрь, туда, где сидит хрупкая черноволосая девушка с ясными серыми глазами, настоящее наваждение с ужасным характером, хитрыми мыслями. Она какая-то не такая, не такая как все сопливые девчонки ее возраста. Выносливая, непоколебимая, даже если не брать во внимание все то, что с ней произошло. Слава Мерлину, Северус отказался от участия в банкете в силу дел Ордена, иначе бы непременно она что-нибудь учудила, выкинула потешный фокус, после которого пришлось бы расхлебывать весь оставшийся вечер. Хотя нет, вряд ли. Аллегра научилась держать эмоции при себе, вытеснять их разумом. Выросла.

Мелодия закончилась, и она словно вернулась из какого-то длительного путешествия и стала накладывать себе еду. Все подряд, не задумываясь — в этом было что-то варварское, а значит, мысли были до сих пор далеко, где-то в законченной композиции скрипки и фортепиано. Вероятно, соната ей что-то напомнила. Люциус очень хотел узнать, что творится в хорошенькой головке, прочитать, изучить, препарировать мозг, но он не мог. Постоянный барьер — не достучишься, не пробьешься, а пытаться проникнуть глубже чревато обнаружением, да и леглимент из него не очень-то.

~~

Слушая прекрасную музыку, я немного потерялась, но, между тем, заметила, что за мной пристально наблюдают. Давай, Люциус, все идет по плану, твоя нездоровая заинтересованность забавляет, пока это не являет под собой чувств, но скоро все изменится, ты уже на волоске от шага за заветную дверь. Совратить взрослого, умного, красивого мужчину — это же так увлекательно, захватывающе, это извращение… Я хочу его. Не знаю, с чего началась эта навязчивая идея, нужно сближение, необходимо его плечо. Как-то неожиданно никого ближе у меня нет, и, Мерлин, мне повезло, что он настолько привлекателен! Проигнорировав взгляд, я принялась накладывать салаты и мясо в тарелку. Все что попало, потому что в голове до сих пор играла скрипичная соната Бетховена, ее очень любил отец… Звуки скрипки — прекрасные, достойные восхищения. Музыканты очень точно помечали все моменты. Деминуэндо, красивое затихание, затем крещендо и внезапно пиано. Чувственная мелодия, лиричная, романтичная… для фона жующей аристократии… Кощунство есть в момент перебора клавиш фортепиано, как это черство не слышать прекрасное, лязгая столовыми приборами. Пора и мне вернуться с небес на землю, ведь дуэт, к которому присоединилась ещё несколько скрипок и пара виолончелей сменил направление на более приемлемое с ужином. А Люциус все еще смотрел, мне не было неудобно, внутри, наоборот, все ликовало. Маленькая победа.

Ужин продолжался, некоторые переместились в библиотеку, рассуждать о высоком. Жены собрались стайкой на диванах в углу зала, а мне пришлось хвостом подтянуться к мужчинам и слушать бесполезный треп о политике, реформах Фаджа, о европейском турнире по квиддичу, недавно прошедшем в Берлине, вставлять умные изречения, попивая великолепный шотландский виски. Надо сказать, я могу подсесть на дорогой напиток, до этого уже совсем недалеко, хотя сначала его вкус показался мне отвратительным. В общении не прозвучало ни одной фразы о Лорде, все будто избегали щекотливой темы всеобщего дела, хотя здесь и были представители министерства, не связанные с нашей организацией...

Люциус поглядывал на меня, стараясь вовлечь в разговор, выводя на короткие, но содержательные комментарии. Снова проверка моих актерских талантов, не надоело ли? Вот так я прошла путь от взаимной неприязни до отчетливого желания, усмирила грозный пыл неспособного любить человека, который вот-вот попадется на удочку, а мои ловкие пальцы уже натягивают леску. Скоро один механизм будет приведен в действие. Сегодняшние манипуляции: вежливыми комплиментами я располагала его к главному подарку жене на день рождения. Хочу попробовать его на вкус, потрогать, провести ладонями по мощной спине, прикоснуться к скулам и зарыться в светлые волосы, утопая в ласках, дарованных другой. Все повторится снова, игра в переодевание, Лили была первой жертвой, теперь ей станет Нарцисса. Зачем? Чтобы в один прекрасный момент он узнал, что это вовсе не его дражайшая супруга… Сначала будет всплеск ненависти, но потом не отвертится, ведь я вижу, что он хочет меня, пожирает глазами при всяком удобном случае, и даже когда я в облике отца, намеренно привлекает сумбурными разговорами, пропитанными официалом. Это всего лишь маска…

Я уже вижу, могу представить соитие двух главных персонажей в изощренной игре тел, где есть место стонам, разгоряченным рукам, неге в объятиях страсти, на смену которой придут чувства, я уверена на все сто процентов, могу заложить дом и все имущество в споре с собой. Я готова отдать своё тело лорду Малфою, но взамен попрошу его сердце... Он должен целиком и полностью принадлежать мне, потому что мне нужен надежный союзник, который не будет докладывать о моих неудачах, как делал это с моим отцом… Не остановлюсь не перед чем в достижении цели, верю в свои силы, для меня нет запретов и закрытых дверей. А пока поиграю в светского льва, манерного Амикуса Кэрроу, который может гордиться своей дочерью.

— Амикус, — обратился ко мне худощавый мужчина с вьющимися каштановыми волосами. — Мне казалось, ты хворал, но ты так быстро восстановился.

Люциус испепелил Эйвери взглядом, намекая на негласное молчание о делах Пожирателей, но любопытный волшебник, подразумевавший под болезнью ранение, приведшее к гибели отца, игнорировал холодные взгляды хозяина праздника.

— На мое счастье, болезнь не стала прогрессировать и зелья с ней справились.

Эйвери недоверчиво поглядел в мои честные глаза. Он знал, был там, видел, как в Амикуса попало необратимое заклятие, понимал, что тот не мог выжить, так как зачаровавший его аврор был мертв. Шанса не могло быть, однако перед ним стоял живой и невредимый Амикус Кэрроу собственной персоной, и поверить в чудесное излечение не представлялось возможным.

— Не могу понять, как ты справился с неизлечимым недугом? — елейным голосом произнес он, вновь ловя на себе пронзительные взгляды Малфоя.

— Эшфорд, видишь ли, у потомков моей древней фамилии есть сильная родовая защита, — ткнула я его в грязь носом, ведь кровь Эйвери не так чиста: его бабка была магглой. Несмываемое пятно.

Люциус одобрительно приподнял уголки губ и сверкнул кошачьими глазами. Очень обольстительный жест...

— Ну, тогда я только могу порадоваться за тебя, — процеживая каждую букву, произнес он.

— Благодарю за поздравления с выздоровлением, — вернула я в той же манере.

Мужчины, собравшиеся небольшой компанией, внимательно слушали недоброжелательный разговор двух «коллег», где антидотом были усмиряющие взгляды Люциуса. Хотелось заорать во всеуслышание: «Да, черт подери, ты прав! Амикус не излечился, он умер! Умер!!!». Было обидно за отца, лежащего в сырой могиле и за смрадное общество крысятников, перемалывающих косточки жертвы страшного проклятия. Отец, прости, твоя смерть не стала достоянием общественности, никто не почтил твоей памяти, хотя вряд ли ты хотел бы видеть этих людей на своих похоронах… Прости за оскверненную память, маскарад, твою маску на лице. Неуважение к погибели карается душевными муками, расплатой едкими разговорами, напоминающими о сути собственной ничтожности. Будь мы в другом месте, я бы прокляла Эйвери, заставила корчиться под Круцио, улыбаясь собственной жестокости и правоте. Это я актриса в театре, жертва собственных манипуляций, одна я виновата, что только на смертном одре мы с отцом поняли друг друга, соединили блуждающие души под конец, который был внезапен. Люциус прекрасно видел, что гнев светится в моих глазах, и когда все присутствующие отправились за опустевший хозяйский стол, он положил мне руку на плечо. Его негромкое: «Держись» свело к минимуму все переживания моментально, нарастающую ярость сняло простое прикосновение, не тяжелое, он не хлопнул по-мужски, зная, что в теле мужчины находится хрупкая хрустальная роза.

~~

Аллегра молодец, впрочем, как и всегда. Дьявол, вселившийся в нее во время мимолетной перепалки с любопытным Эйвери, давал совершенно точные, верные ответы. Сила духа чувствовалась в глазах, горящих адским пламенем. Как Люциус и предполагал, вечер воплотил свое веселье. Развлекаться, наблюдая за ней — очень забавно. Он её невольный друг на дороге мести. Он хотел им быть, стал им, только с ним Аллегра могла немного расслабиться, подбадривающий жест сыграл свою роль, и напряженные плечи перестали вибрировать и немного опустились. Приятно иметь на нее такое воздействие, это будоражит кровь, дает пищу для ума. Найти подход оказалось проще, чем он думал, только не осознавал, зачем так явственно хочет сближения, предлагает невербальную помощь. Одинокая странная девушка с задатками сумасшествия, талантливая, храбрая, подкованная в неожиданных сферах. Она чертовски привлекательна в лоске черных волос, рассыпающихся по плечам, молода, перспективна…

Люциус задумывался о том, что Аллегра действительно достойна носить его фамилию, вот только Драко ей не пара, нет, он не хуже, очень способный, юркий парень, но она будет доминировать в паре, вить веревки, превратит его сына в безвольного тюфяка. Слишком сильная и волевая, она достойна лучшей партии, вот только на примете никого не было. Люциус усмехнулся своим глупым мыслям, и с чего вдруг взбрело в голову подобное суждение? Внезапно нечто кольнуло в боку, он одернул себя, пытаясь выкинуть мысли, потому что это было не что иное, как укол вязкой ревности. Совершенно не к месту появилось ощущение неудобства. Смотреть на создание, едва вылупившееся из скорлупы детства, как на женщину, объект желаний, он не мог себе позволить, однако эмоции шли вразрез с разумом взрослого состоятельного мужчины. Соплячка могла заинтересовать его физически, любопытство пред юным телом и не более, которым не стоит потакать… Пытаясь абстрагироваться от плотских желаний, Люциус всё равно не может выкинуть из головы холодные серые глаза, в которых иногда бывают проблески туманного тепла, несуществующей человечности. Убийство, совершенное Аллегрой, не могло испортить представление о ней, ведь и его руки крови по локоть, а она только прошла обряд посвящения, положив перед хозяином первую жертву, пускай и почти случайную. Но сможет ли она танцевать на костях и впредь? Лишать жизни ни в чем неповинных магглов, разрушать семьи авроров, предателей крови? Не так-то просто свыкнутся с ролью жестокого душегуба. В ней до сих пор остается свет, и хорошо бы тусклый огонек не погас, превратив её в монстра, коими были почти все в окружении Лорда. Общество, прогнившее изнутри, наполненное людьми, серой массой.

Люциус искренне ненавидел собратьев Пожирателей, но был одним из них, только статусом повыше. А кем будет она среди всего этого сброда, прикрывающегося вылизанной аристократией? Гадкий утенок среди черных лебедей, но вот превратится ли она в одного из них, или ее шея будет бела как снег? Выстоять в бесконечно схватке с собственным становлением не так-то просто…

Они сидели за столом и вели светские беседы. Эйвери все еще недоверчиво поглядывал на Аллегру, выражая всеобщее мнение, пытался задеть мимолетными словечками, скрытыми оскорблениями, но она достойно давала отпор, выходила сухой из воды, и не было больше в глазах демонического пламени, лишь безликий непроницаемый мороз. Вечер подходил к концу, но у Люциуса имелось необходимое продолжение. У Цисси все-таки день рождения, она будет ждать, надеяться на подарок мужа. Супруга почтила редеющую мужскую компанию присутствием, в очередной раз утонула в комплиментах и завела отвлеченный разговор на тему всеобщих отпрысков. До обсуждения Аллегры не дошло, осведомленная о побеге чада Амикуса, из вежливости она не говорила ничего лишнего. Леди, идеальная, и сегодня он в очередной раз докажет свою власть над ней, просто порадует. Люциус и сам понимал, что пора бы уже соскучиться, вот только его остывшее сердце не желало законную суженую…

Гости разошлись. На удивление все пошло не так, как он предполагал. Уставшая от празднования Нарцисса пожелала спокойной ночи и исчезла в своих комнатах. Люциус сначала подумал, что это злая шутка, однако все было именно так. Цисси действительно засыпала на ходу, что ж, перенесем приятное назавтра. Планы осчастливить жену не отменяются, просто откладываются на недолгий срок. Аллегра покинула поместье одной из последних. Откланялась и исчезла в языках зеленого пламени гостиной. Как она выдержала этот скучный, местами неприятный вечер? Она абсолютно не переносит подобные мероприятия. Люциус стоял у себя в комнате, размышляя о черноволосой деве, о том, как перебороть внезапно появившееся влечение, неизлечимо заполонившее душу и плоть. Желать юность не так уж плохо, у него были любовницы, но, в основном, взрослые опытные женщины, дарующие ласку за его статус, имя. Они были поглощены его манерами и обычно не задерживались в его постели надолго. Одной пришлось перенести Обливиэйт, когда истеричка попыталась состроить скандал из-за внезапного: «Прости, Эмили, нам лучше не встречаться впредь…». Его репутация не пострадала, все остальные пассии были сильны и достойны, не распространялись на тему отношений. В любом случае, дамы боялись за свои семьи, деньги, щелчком пальцев Люциуса которые могли испариться, стоило только прибегнуть к связям.

Но чтобы склонять к соитию Аллегру? Девица без царя в голове просто не сможет быть достойной партией, неопытная, и к тому же влюбленная в не менее загадочную темную личность. Она просто не польстится на мужчину больше, чем вдвое старше ее, бред надеяться… Снейп — и тот младше Люциуса на шесть лет, хотя велика ли разница? Надежда — глупый приземленный человеческий механизм, придуманный Всевышним, чтобы создавать ощущение ложного счастья. Это чувство не достойно места в хладном расчетливом мозгу Малфоя. Но это страсть, не поддающаяся логике…

Люциус стоял у окна, допивая последний бокал виски. Рубашка светлых тонов была наполовину расстегнута, он пытался отдыхать после наскучивших псевдодрузей, однако расслабления приносили только мысли о семнадцатилетней лицемерке. Понимал, что нужно отключиться от лицезрения придуманного алкоголем миража, но не мог, не хотел. Он не был пьян, просто устал, а значит, пора ложиться спать. Внезапный стук в дверь потревожил сознание, рисующее неуловимые образы морщившегося носика и его обладательницы. В двери появилась Цисси, без усталости в глазах, наверное, выпила бодрящего зелья. Женщины… Существа всегда требующие получить свое по праву, отступающиеся даже от выламывающей тело усталости. Что ж, он имел право отказать, но только не сегодня, когда у нее праздник. Очень редко супруга оставалась у него, все действие обычно происходило в ее спальне, быть может, именно желание разнообразия привело ее сюда в невесомом шелковом халате кремового цвета, под которым вряд ли что— то было. Хотя нет, кружева бюстгальтера все же проглядывали сквозь тонкую ткань. Она решила не лишать любимого мужа привилегии раздеть ее. Да, она в свои сорок была красива, стройна и очень привлекательна для любого мужчины, но Цисси принадлежала только ему одному — это была честь первопроходца, законного мужа, скупившегося в последнее время на ласки.

— Передумала, дорогая? — почти тепло сказал он.

— Не думаю, что могу отказать себе в юбилей, — пропела она мелодичным голосом, а в глазах зажглись чертики.

Люциус поставил недопитый стакан на прикроватную тумбочку и уверенным шагом пошел к жене, желая поднять на руки и отнести в холодную постель, чтобы согреть ее вместе. Аллегра была права, его жена несчастна и заперта в пустом мире статуса, нужно почаще навещать ее. Ну, вот и сейчас мимолетная мысль о ней нарушает семейную идиллию. Нарцисса съедала его глазами, ожидая теплых объятий и сильных, но нежных рук. Люциус приблизился вплотную и заключил лицо супруги в ладони, всматриваясь в каждую линию, каждую маленькую мимическую морщинку. Он понимал, что вот она — его женщина, утонченная, но простая, горящая желанием. Нечто глубокое поднималось внутри его самого, когда она улыбнулась искренностью в ответ.

Губы соприкоснулись в нежном поцелуе ласки, подогревая подступающее желание обоих. Он никогда не был резок с женой, выполнял супружеский долг с деланным великолепием. Люциус обвил руки вокруг её тонкой талии и поднял на руки, затем, не отрывая взгляда, понес к кровати. Цисси светилась в нимбе желания, казалось, она счастлива. Распахнул халат, стянул с хрупких плеч и кинул на пол. Улыбка, тонкие ручки потянулись к рубашке и осторожно, словно боясь спугнуть, стали расстегивать одну пуговицу за другой. Она была желанной, возможно, любимой. Кощунство оставлять его собственное чудо без внимания. Грудь в кремовом бюстгальтере с нежными кружевами мелких узоров томно вздымалась. «Еще не время, дорогая». Покинув губы, он спустился ниже, оставляя влажную дорожку поцелуев на вздрагивающем животе. Аккуратная ямочка пупка, грациозная, неуловимая сексуальность в каждом изгибе. Внезапно Люциус отпрянул и посмотрел в бесстыжие голубые глаза, исполненные страстью.

— Дрянь! — взбунтовался он.

Женщина закатила глаза в недовольстве и цокнула. Он с силой схватил ее за запястья и усадил, резко дернув на себя.

— Что ты себе позволяешь? — продолжил разъяренный Люциус.

Ярость моментально поднялась из недр сознания, а глаза спутницы разыгрывали невинность.

— Люциус, не кипятитесь, все же было прекрасно! — самодовольная улыбка.

— Ты в своем уме, идиотка? Какого черта ты здесь делаешь?

Он кипел от негодования, собираясь вылить котел грязи и непременно ударить маленькую суку.

— Пытаюсь расслабиться, — эгоистично произнесла она.

— Когда-нибудь ты падешь жертвой своих игр! — шипел он, все крепче сжимая побелевшие от оттока крови руки.

— Боюсь, вы уже опоздали с советом, — она говорила с надменным спокойствием, все еще пожирая его глазами; желание было неприкрытым.

Абсолютная стерва не чуралась чужим обликом, чтобы проникнуть к нему в постель.

— Значит, тот опыт тебя ничему не научил, — он с силой оттолкнул от себя фальшивую жену и рывком поднялся с кровати.

— Тот самый опыт сделал меня сильнее, теперь я уверена в своих силах и желаниях.

Она играет, нет агрессии, девочка забавляется, выводя его из себя. Ах, сколько положительных мыслей было в его голове до того, как нахалка явилась сюда в обличии Цисси. Люциус накинул халат и с особой резкостью затянул его потуже. Аллегра встала, но не собиралась одеваться, белые локоны утяжелялись, темнели и отрастали, глаза и форма лица менялись, несколько сантиметров прибавилось в росте, тело почти не изменилось, только немного уменьшилась грудь, становясь более упругой, в последний момент потемнел цвет кожи. Отвести взгляд от перевоплощения было довольно трудно, да и потом, Аллегра была куда желаннее жены, однако выбрала не тот путь. Что это чудовище забыло в его комнате? Взгляд серых глаз из-под волевых бровей все еще выражал искушение. Осмелилась на шаг вперед, пока он готовил порцию едких оскорблений. Была совсем близко, вторгалась в личное пространство, но не касалась. Смотрела как хищник на добычу, надменная, невыносимая, готовая получать, то, что хочет. Она не боялась оплеух, привыкла к боли…

— Зачем тебе это нужно? — через силу выдавил обескураженный Люциус.

— Полноте, Люциус. Я просто хочу вас, — в голосе проступили лисьи нотки.

— И ты решила прыгнуть ко мне в постель, пренебрегая более адекватными методами? Низко… — цедил он с неприятной усмешкой, глядя в абсолютно бесстыжие глаза. — Не заговаривай мне зубы, я успел изучить тебя достаточно.

Ему показалось, или он выразил свое: «Не против» в завуалированной форме? Нет, это не так, он слишком зол на нее. Люциус намеренно использовал фамильярную форму общения, чтобы задеть её. Но черноволосую бестию это никоим образом не смущало.

— Мы просто обязаны закрепить наши деловые отношения, — вдруг мягко, но немного наигранно сказала она, склоняя голову на бок.

Рука Аллегры потянулась к его голой груди, выглядывающей из-за халата. Снова играет, издевается, чувствует не безразличную маску, а не остывшее желание Люциуса. Он перехватил её руку и с силой откинул.

— Тебе это с рук не сойдет, — прорычал он злобно; её испепеляющий похотью взгляд, он уже готов приложить ее головой об пол. — Следуя твоей потрясающей логике, я должен спать со всеми компаньонами, невзирая на пол, — он выдавил ещё одну усмешку. — Ты зарываешься, я поторопился с выводами насчет твоих умственных способностей.

Невыносимая безнаказанность сверкала в серых радужках, бестактная маленькая…

— Шлюха.

Она хмыкнула наигранным непониманием, но отступать не собиралась.

— Люциус, не говорите так, вы же так не думаете. Я знаю, что вы хотите меня не меньше…

— Да с чего в твоей пустой голове, образовались подобные мысли?

— Не держите меня за дуру, — пошла Аллегра в наступление. — Быть может, вы не говорили этого напрямую, но вы неприкрыто флиртуете со мной во время наших встреч, особенно выдают вас глаза….

Чертова ведьма совершенно правильно расценивает каждый взгляд и жест, он ошибался, думая, что она игнорирует некоторые из его фраз.

— Вы больны, вам нужно лечиться.

— Боюсь, от этой болезни нет лекарств, — она снова напевно растягивала каждое слово.

— У вас шизофрения…

— Если только в начальной стадии, — подначила она.

— Убирайся!

Аллегра всплеснула руками и снова цокнула, на самом деле развлекаясь всей ситуацией, пока Люциус нервно сжимал кулаки, наблюдая за тем, как она опустилась, чтобы поднять шелковый халат. Красивые круглые бедра, осиная талия. «Да, черт подери, я хочу тебя!». Варварское поведение девицы ещё больше будоражило, он был в ярости, но в то же время внутри кололо неотвратимое желание. Предложила себя, как мило с ее стороны… Но только здесь была какая-то подоплека, ей зачем-то нужно сближение. Мерлин, как с ней сложно! Ненормальная, притащилась ради забавы, и когда собиралась раскрыть себя?

— Где Нарцисса?

— Не переживайте, ваша жена спит крепким сном младенца.

— Ты ей что-то подмешала?

— Зелье сна без сновидений всего лишь.

Она улыбнулась во весь рот, показывая фальшивую гордость за свершения. Скорее всего, подлила снотворное еще на банкете, вот почему супруга казалась такой уставшей и была не в состоянии бороться с подступающим сном.

— Это низко и подло…

— Да-да, а еще это дешево, безнравственно и бестактно, я знаю, — игралась Аллегра, завязывая пояс халата.

— С этого дня я перекрываю сообщение наших домов по каминной сети.

Люциус различил невнятное: «Банально» из её уст, означавшее сторону его несдержанности и слабоумия, не стоит давать хитрой твари ключ от всех дверей, мало ли, на что она способна.

— Скажите, что меня выдало? — совершенно деловым тоном, с характерным старым английским акцентом, спросила Аллегра.

— Вы действительно глупы. Я могу отличить собственную жену от другой женщины!

— Так значит, родинка была с другой стороны пупка. Черт, — она говорила об этом, как о простых вещах.

Откуда она знала физиологию Цисси — было загадкой, но возможно, живя в Малфой-мэноре, Аллегра успела разведать некоторые интимные подробности совершенно случайно… Точно, ведь перед рождественским ужином, они собирались вместе.

Она покинула дом не как поверженная, а, наоборот, с победным видом. Аллегра доиграется в маскарад...