Дом, период полураспада урана и я (джен)

Снова пришла весна и очнувшиеся деревья насытили воздух кислородом, H2O из снега перешло в жидкое состояние, а пронизывающие ледяные ветра сменились на тёплые ласковые поглаживания... Можно было надеть легкую куртку и бродить по улицам, недоверчиво поглядывая на хмурое небо и грозя ему зонтом. Можно было шлепать по лужам и дышать весной, и понимать, что очередная зима — позади...

Но меня свалил грипп. Я лежала в кровати беспомощная, с тяжёлой, словно залитой бетоном головой, гудящим телом, отказывающимся перекачивать воздух в легкие носом, саднящим горлом. Я пила литрами чай с малиновым вареньем, заботливо доставляемый в спальню мадам Вотур-старшей, слушала наставления Ива и внимала недовольному ворчанию собаки.

Очнулась я через неделю, разбитая и измученная, с кругами под глазами. Бродила по дому словно привидение, внушая себе, что должна ценить заботу Ива и испытывать к нему благодарность — но нежность поднималась во мне только при виде ретривера Принца, бродившего за мной по пятам.

А тут ещё Кактус решил именно в это время влюбиться в какую-то шмакодявку из своего класса, и приходилось целыми днями выслушивать его восторженные оды, посвящённые этой самой Селин. «Какая милая девочка, а ещё умная... Конечно, Кактус, она потрясающая», — рассеянно отзывалась я. Для Селин Кактус рисовал открытки и мастерил поделки. Он задаривал ее сладостями. И при этом продолжал болтать о ней не переставая — так, что у меня раскалывалась голова. К счастью, школа, спортивные занятия и уроки музыки хоть немного отвлекали его, иначе ему было бы несдобровать.

Я бродила по квартире, слушая болтовню Кактуса, и ловила себя на желании сесть на задние лапы наподобие Принца и завыть от безысходности. Мне хотелось, чтобы Ив и Кактус никогда не возвращались с работы и из школы. Мне было лучше одной, с Принцем. В голове же почему-то крутилась песня: «Падают звезды в темное небо, то ли был ты, то ли ты не был»...

Затем меня охватило желание творчества, я забрала у Кактуса акварель и стала рисовать девочку с золотистыми волосами и с котёнком медового цвета на руках: «Мадонна». И не дорисовала, бросила. Долго гладила Принца, плакала о несбывшихся мечтах.

Но потом взяла себя в руки, обозвала себя дурой с весенней хандрой и села читать новые журналы по физике...

Это было вовремя. На следующий день сестра Ива, Сезарин, тезка великого Гая Юлия Цезаря, приказным тоном потребовала от братца и его непутевой семьи присутствовать на ее сорокапятилетнем дне рождения. Кроме того, ее старшему сыну, Жоржи, исполнялось десять. Сорванец умудрился родиться почти день в день с мамочкой. Вот умница!..

Дорогая свекровь раз десять звонила нам, проверяя, готовы мы или нет к поездке. После энного: «Дорогая Рен, ну как вы там? Ещё не выехали? Копуши эдакие! Ваш малыш не заболел? А ты себя хорошо чувствуешь? Чемаю вас!» — недавно прочитанная мною «Супружеская жизнь» Эрве Бадена показалась мне просто райской. Между прочим, мадам Вотур искренне огорчалась, что я не звала ее «маменькой» или «мамулей», а только по имени.

Но наши сборы и впрямь затягивались. Кактус бесконечно искал свой серый свитер с двумя полосками — «мама, он тут лежал!», Ив пытался перед зеркалом привести себя в порядок перед празднеством. Я подпирала стенку в прихожей. Очередной звонок телефона привёл меня в панику — я решила, что это снова мадам Вотур-старшая, и заперлась в ванной, включив на полную мощность воду, так что Ив какое-то время тщетно кричал и стучался в дверь, пока до меня не дошло, что звонит Даниэль.

— Рен, Рен! — оглушил меня взволнованный голос Сен-Дени из телефонной трубки. — Я кое-что новое придумал! Мы были неправы с самого начала, там надо иначе! — и он продолжил формулами, которые я не разобрала.

— Постойте, Даниэль, повторите ещё раз, — попросила я.

— Ах, вы лучше приезжайте поскорее! — нервно возразил Даниэль и затараторил дальше: — Это гран-ди-оз-но! Рен, помните, когда вы говорили, что это не так, а я думал иначе?.. Ну, когда энергия, электроны рассеиваются, помните?! Рен, вы правы, это и вправду так! Рен, мы сделаем все иначе! Рен! Вы обязаны приехать немедленно!

Не менее взволнованная, чем он, я крикнула в ответ:

— Я еду, я сейчас же приеду! — бросила трубку, собираясь метнуться к двери, и наткнулась на растерянный взгляд Ива:

— Куда ты собралась ехать?!

Я сразу остыла и смутилась. Я совершенно забыла об Иве, о Кактусе, о дне рождения Сезарин и Жоржи...

— О... Понимаешь, — осторожно попыталась объяснить я, — Даниэль нашёл метод преодолеть одно ужасно мешавшее нам препятствие... И мы можем продолжить наше исследование. И, возможно, найти что-то новое... То есть, я сама ещё толком не поняла... Поэтому, — взмолилась я, — Ив, мне просто необходимо сейчас поехать в лабораторию и понять, что он имеет в виду! Ты ведь говорил, что к твоей сестре ездит автобус? Мы все равно хотели остаться у неё до завтра — вы поедете сейчас, а я на автобусе вечером... Ну не смотри ты так на меня, Даниэль... тьфу ты, Ив! Я же не могу иначе! У меня же работа и наше исследование!

— Да, — ответил Ив. — У тебя всегда работа и твоё исследование. Я заеду за тобой в шесть вечера, — он нагнулся и стал с помощью обувной лодки натягивать туфли.

Я виновато потрогала его за плечо:

— Ив... Ну... Не обижайся. Мне правда очень неудобно перед Сезариной, но...

— Не ври. Тебе совершенно все удобно, — отозвался Ив, разгибаясь, и позвал Кактуса: — Эрик, ты уже оделся? Давай быстрее!

Кактус, взъерошенный, на секунду выглянул из своей комнаты:

— Сейчас, папа!

Я решила не затягивать «прощальную сцену»:

— До вечера, — кивнула я Иву и выскочила на лестницу.

Какая жалость, что моя машина была в ремонте. Иначе бы я могла ездить куда и когда хотела, хотя водитель из меня был неважный.

Я посмотрела с улицы на окна нашей квартиры с ощущением, будто вырвалась из тюрьмы. Хорошо, что Даниэль позвонил.