Жребий (гет)

Тишина. Слишком тихо. Скверное знамение. Секунды бездейственной тишины превращаются в минуты, а кровь, на написанной Королевой записке все еще свежа.

Значит ли это, что она сама пережила переход и до сих пор продолжает бороться за свою жизнь?

Короткий взгляд в сторону Шеола. Там тишиной как раз и не пахнет. В городе царит самая настоящая паника.

И это несомненно может подождать.

Воланду уже доложили.Его ярость трудно себе представить. Это подождать не может, но подождет все равно.

* * *

Человек в лохмотьях дико закричал и забился в дальний, самый темный угол подвала, куда и так веками не проникал ни один луч света.

Азазелло коротко раздраженно вздохнул, дожидаясь пока человек захлебнется воплем и замолчит для того чтобы наполнить легкие кислородом.

— Тихо. Теперь угомонись. Я пришел поговорить. Считай это хорошими новостями. С тобой ведь много лет вообще никто не заговаривал?

Человек продолжал скулить. Азазелло не глядя ткнул кованным носком сапога куда-то в кучу тряпья, и человек снова завопил. На этот раз от боли. Демон поморщился.

— Тихо, я сказал. Будешь внимательно слушать — тебя никто не будет мучить и убивать тоже никто не будет. Был бы более умным человечишкой — давно бы смекнул, что есть какая-то опредленная причина, по которой я вырвал тебя за доли секунды до твоей смерти на Балу и продержал тебя здесь, заботясь о том, чтобы ты не подох все эти годы. Если ты меня слышишь и внемлишь — кивни. Если снова заорешь, обещаю, что мучить не буду. Убью сразу. Больно меня крики ваши раздражают. Надоели они мне в Геенне, будь она неладна. Ну так как?

Аллистер Кроули кивнул и тихо заскулил, изо всех сил стараясь не утратить благосклонности демона. Тот удовлетворенно отметил:

— Вот и славно, — и окликнул слуг:

— Андромалиус! Сеар!

Прибывшим на зов демонам Азазелло приказал:

— Проводите господина Кроули в нашу обитель. Если он ослабнет, накормите и напоите его, помогите ему досконально изучить Геенну, позаботьтесь о том, чтобы он понял все аспекты ее… функций. Приведите его в вид, не оскорбляющий взора, а когда закончите — доставьте ко мне. К ночи все должно быть сделано. И он мне нужен живым. Пока что.

Не глядя, взмахом руки Азазелло отпустил слуг вместе с повисшим на них бесформенным кулем Кроули, и поспешил венуться в Долину Огня через портал.

* * *

Позже, вечером, Аллистера доставили как Азазелло и приказывал.

— Ты свободен делать то, о чем мы когда-то договорились. Советую не забывать условий договора. Помни, человечишка, кому ты служишь. Даже если тебя найдет и призовет к ответу сам Сатана, я найду тебя быстрее и сделаю с тобой худшее чем то, что сделает он. Ты понял меня? Иди!

Кроули разрыдался и упал на колени, но демон брезгливо вышвырнул его из пещеры.

* * *

Они уже не мало времени стояли, сверля друг друга взгядами. Напряжение можно было резать ножом, казалось сам воздух звенел.

Послание Королевы лежало перед Воландом как молчаливый и отчаянный призыв.

— Ты спас ей жизнь, я должен поблагодарить тебя, но не сделаю этого как ты сам понимаешь.

— В благодарности нет никакой нужды и было бы глупо ждать ее, Мессир. Одно ваше приказание — и я тот час отправлюсь за ними обеими и верну их не выбирая на этот раз средств. Я понимаю, что время истекло, как и ваше терпение.

Демон прав. Кроме того, что-то еще стояло на краю сознание, полу-видение — неявное и размытое, но несущее в себе угрозу, отчаяние и боль. Но чью? Марго? Сивиллы?

Кроме всего, если вдуматься, то мысль Азазелло была верна… О истекшем времени и терпении, особенно после выходки Маргариты, которая так отчаянно и безрассудно решила рискнуть своей жизнью, едва избежав явной угрозы собственной жизни.

Воланд хотел уже ответить, но внезапно гримаса боли исказила лицо Азазелло и он машинально схватился за спину.

Руна кровоточила.

Изумленно оба смотрели на кровь, которая обагрила пальцы демона безводной пустыни.

— Это ее кровь, -пораженно сказал Азазелло, — кровь Сивиллы!

— Сам вижу, — отрезал Воланд раздраженно и непонимающе.

Одного взгляда хватило на то чтобы увидеть наконец... Одной секунды хватило — больше вникать и размышлять Повелитель Теней не захотел. Новая волна ярости захлестнула разум. Вновь Свет попытался дотянуться лживыми когтями до Сивиллы Оршели.

О том какая связь между кровотечением руной нанесенной Сивиллой и происходящем на Земле он выяснит после.

— Я приказываю тебе доставить на край Бездны кое-кого. Чтобы отправить очень однозначное послание. Возьми подкрепление, которое сочтешь нужным. Казнь будет ровно в полночь. Мне нужно именно это существо. Не больше и не меньше.

* * *

Это было невероятно и ужасающе для всех.

В ожидании смерти на краю Небытия был распят архангел Михаил. Это привело в ужас всех — поданных Света и Тьмы.

Начинает ли терять рассудок и Повелитель Теней?

Как бы то ни было это было местью, предупреждением и открытым объявлением войны.

«Ты больше не приблизишься к моей дочери ни на единый шаг, Га-Ноцри.»

* * *

Минуты после боли всегда тихие, прозрачные…

Все как-будто бы отступило на задний план. Тишина нарушалась потрескиванием костра, глубоким и тихим после поверхностного и рваного дыханием роженицы, которой понадобилось всего несколько минут чтобы провалиться в глубочайший сон без стонов, кошмаров, сновидений и вскриков боли.

Пахло потом, теплым железом, и чем-то первобытным и в то же время очень естественным. Произошедшее было чудом, невероятным… И таким правильным.

«Надо сменить одеяла, разбудить ее напоить и накормить, наверное», — думала Маргарита, но мысли были очень усталые и обрывочные, как-будто она сама провела множество часов в мучениях и боли, — нужно вымыть младенца, пуповину перерезать. Тут нитки и ножницы есть, я видела… И, да послед, обязательно надо посмотреть что там с последом.Позвать кого-то надо. Я же не пойму сама все ли в порядке. И домой, к мужу поскорее. Он точно знает, что делать. Он всегда знает что делать… Дитя. Живое. Любимое. Счастье какое.»

Новорожденный мгновенно нашел материнский сосок и громко причмокивал во сне, обхватив крепко крошечными ручонками грудь и свернувшись клубком. Сивилла так и не размыкала своих рук вокруг сына.

Почему он такой голодный? Или это нормально? Тоже, должно быть устал, малыш — кто знает какого это — проходить путь на эту сторону жизни.

Маргарита сама была настолько обессиленна, что отложила все мысли на потом. Она укутала Сивиллу с ребенком в сухое нагретое одеяло, убрала с лица той абсолютно мокрые волосы, убедилась, что мать и ребенок дышат и просто улеглась рядом, устроив свою голову на подушке вплотную к Сивилле Оршели.

«Если что-то пойдет не так с ними, я услышу. Надо привести помощь. Сейчас. Еще чуть-чуть. Только немного отдохну. Минуточку.»

Она сама не заметила как задремала. Странно, как после такого напряжения, боли, стонов и криков вокруг распространилась аура абсолютного покоя. Совсем не похоже на то как…

* * *

В полуподвальном сыром помещении довольно грязно и мерзко. Холодно, ее бьет озноб и от страха, и от отвращения. К происходащему, к себе, к пожилой сестре милосердия, которая согласилась оказать определенную услугу — она единственная согласилась после четырех то месяцев — выбирать не пришлось. За дорого, но пообещала, что девушка выживет.

Марго сама себя ощущает очень грязно и мерзко в одной лишь сорочке, задранной до самого горла на видавшем виде гинекологическом кресле, к которому ее привязали бинтами за ноги. Так безопаснее, сказали ей.

«Еще меня покалечит и сама покалечится, дуреха малолетняя», — объяснила старуха.

Старая фельдшерица со злобными маленькими глазками перебирает какие-то малопонятные спицы и другие инструменты на столе застеленной грязно-коричневой клиенкой тумбе, она то и дело зыркает на лежащую с раскинутыми ногами Маргариту, иногда шепчет в ее сторону брезгливое «срамота», даже не пытаясь делать это так чтобы не услышали. Звенят металические спицы, скобы, ножницы и Маргарите слышится в этом похоронный зов колоколов. Так и есть. Она хоронит. И убивает. Чужими, недобрыми, уже окровавленными руками, но убивает она — Марго, восемнадцати лет от роду.

Впихнув в корман юбки под передником купюры, фельдшерица даже рук не помыла. Маргарита пыталась сказать об этом матери, но та — обычно тихая, вежливая, нежная — только отмахнулась от непутевой дочери.

— Держи руки гулене своей, а то как брыкаться начнет — видит бог искалечу. Помрет, а трупы мне тут не нужны, — рычит бабка и приступает к делу всерьез.

Марго, распятая на своем пыточном кресле не вырывается, лишь кричит безмолвно, мотает беспомощно головой, мечтает потерять сознание, но не теряет его.

Мама тоже плачет, умоляя вершащую судьбу Марго сестру милосердия при женской консультации:

— Валентина Васильевна, можно ей хоть морфия, хоть капельку, я заплачу сколько надо… Отец ее… курорт, словечко замолвит какое скажете.

Старуха, так и оставив в теле Маргариты какие-то железки и скребки, протягивает к лицу девушли смоченный в растворе платок, берет тут же охотно еще деньги и продолжает работу все так же бормоча ругательства.

Становится немного легче. Совсем немного.

— Терпи сейчас, потаскуха. Что, несладко авось? А под мужиком под своим сладко было блудовать? Отцу с матерью в ноги падай, шлюха. Другие выгнали бы и живи со своим приблудом, по подворотням скитайся до конца дней своих. Ай, срамота, что за девки пошли, ни ума, ни работы, ни чести, ни совести.

Красный крест на платке у старухи расплывается, закрывая алым пятном все вокруг.

Этажом выше нарядные дамы приходят к вежливым докторам, у парадного такие же нарядные, причесанные и напомаженые дамы в сопровождении нянечек с кружевными свертками с голубыми и розовыми бантами в руках уходят с букетами цветов, принимая поздравления.

Маргарита двумя часами позже не выйдет, а практически выползет, поддерживаемая матерью с черного хода, как многие, очень многие девушки. Опозоренные, обруганные, с грязными окровавленными тряпками между ног и еще долгие, долгие дни будет течь кровь. Ее ли? Или того маленького существа, которого прямо сейчас убивают в ней злые, грязные, равнодушные руки.

Она знает, что ей повезло. Многих родители бы точно с глаз долой прогнали, родишь, не родишь — все одно. На всю жизнь печать, на всю семью. Итак папенька грозился что его теперь из партии исключат. Позор-то какой… И непонятно, что больнее — метал в теле или стыд жгущий адским пламенем. Или то, что никому не нужна она оказалась, когда все обнаружилась. Ни себе, ни ему — преподователю институтскому, приличнейшему человеку. Он как был честный, семейный мужчина, так и остался. Это она, она во всем виновата. Бесстыдница блудливая.

* * *

— Кончила я, -мрачно сообщает фельдшерица, — по кускам достовала, спину не разогнуть, это ж надо четыре месяца гулять-то. Родить не родит никогда больше, Христом Богом клянусь, а жить будет. И на том пущай спасибо скажет.

Маргарита долго болела. Инфекция, жар, заражение. Подтверждение приговора уже в больнице. Ублюдка у нее не будет, все правда, и вообще никогда никого не будет. Осталось мясо одно, да шрамы там внутри. А детоубийца все равно она. Никто другой.

Через несколько месяцев после выписки из больницы в санатории, куда отправил их с матерью отец с ней познакомился тридцатилетний перспективный военный инженер, дальний материн знакомый.

Позже Маргарита узнала, что отец и ему заплатил внушительную сумму. За неразглашение и моральный ущерб.

Уважаемая богатая семья, связи и образованность девятнадцатилетней красавицы-невесты пленили всех. На бесплодие и бывший позор молодой муж тактично закрыл глаза.

Юная Маргарита Николаевна зажила жизнью, в которой никто не смел сказать ей грубое слово, в которой все были с ней учтивы, вежливы и почтительны. Вот только кровавая рана в чреве и в душе так и не зажила. Именно поэтому не смогла Королева Марго сделать иной выбор на московском Великом Балу.

Она знала какого это. Она не забыла ни единой секунды.

* * *

Ровно в полночь самая старая жительница поселения широко распахнула невидящие глаза и неожиданно громко произнесла:

— В самую длинную и темную ночь в году произвела богиня на свет бога, и вскармливает его, и заканчивается эпоха, великая битва и немерянная жертва грядут, и возьмет Он Сам кровавую дань Свою и захлебнется в крови и кончится правление Его и правление порождения Его и канет в лету. Старый мир рухнет и пройдут рука об руку юные Богиня и Бог, вода и огонь по новой Земле, вдоль берега морского, родящей и животворящей Земля будет как Первоматерь наша великая, которая много крови пролила и прольет еще больше, себя потеряет и обретет, и погибнет род людской недостойный чтобы переродится в мудрости и величии.

Произнеся эту странную, лишенную всякого смысла фразу, старуха умерла.

Рут и Наоми одновременно глянули друг на друга, вздрогнули, но не сказали ни слова. Наоми закрыла глаза умершей.

— Пойдем. Пора, — сказала она дочери и обе направились вверх. к пещерам.

* * *

Марго разбудили легкие шаги. Две удивительно похожие женщины, одна средних лет, а вторая совсем молоденькая быстро вошли в пещеру. Казалось, появление Маргариты никак их не удивило — они просто начали действовать. Быстро, выверенно, слажено.

Рут с тазом воды и кувшином в руках омывала Сивиллу, одновременно пытаясь разбудить ее. Наоми запеленела проснувшегося, но спокойного и сытого младенца. В глазах женщины стояли слезы, она шептала с благоговением:

— Живой… Сильный. Благословенное дитя.

Маргарита сказала:

— Я пришла из родного мира этой девушки. Она нужна там. Как и ее ребенок. Это дитя принадлежит нам.

Рут резко и зло ответила:

— Этот мальчик никому не принадлежит. Он свободен, как и его мать. Как и все мы! Она нас сделала такими.

Марго вздохнула глубоко и спокойно с нажимом произнесла:

— Я действую от имени силы, которая намного могущественнее и важнее чем все, что вы знаете. Или как вам кажется, что вы знаете. Не противтесь мне -цена будет непомерно высокой и абсолютно лишней. Слишком много ненужных смертей перенесли все мы. Пора покончить с этим. Я не желаю вам никакого вреда, — Королева помедлила, — не вынуждайте меня. Я все равно не покину это место без нее. Увы, ни она, ни я не пренадлежим себе. Мы обе обязаны заботиться о нечто большем чем сами можем себе представить.

Сивилла застонала и проснулась наконец. Испуганно вздрогнула и рывком села — и тут же вскрикнула от боли в спине и внизу живота и заплакала.

Наоми, держа ребенка на вытянутых руках, бледная и с дрожащими руками, встала на колени и прознесла тихо и торжественно:

— Владычица. Всесильная. Благославенна будь. Возьми своего наследника.

— Я не могу! Я не хочу, я никогда не хотела, — у нее начиналась истерика. Младенец, разбуженный и уловивший настроение матери разразился криком.

Маргарите это надоело.

— Сиви, успокойся. Все прошло замечательно. Ты легко родила чудесного сына, тебе скоро станет легче, мы вместе вернемся домой и о тебе прекрасно позаботятся.

— Нет у меня никакого дома, — всхлипнула Сиви.

Наоми гневно вмешалась:

— Она перенесла роды несколько часов назад, вся природа ее изменилась, она не в себе и это неудивительно. Ей необходим отдых.

Сивилла впервые за много лет чувствовала как она потеряла всякий контроль над ситуацией. Болело все тело, от потери крови кружилась голова и сердце стучало набатом, груди воспаленно пульсировали, соски горели огнем.

— Почему, ну за что мне все это, разрази тебя гром, пропади ты пропадом, Азазелло, — простонала Сиви и добавила сквозь слезы еще несколько ругательств.

— Я так и поняла, что это его сын, — прошептала Марго. Она чувствовала как тяжкой, но такой благословенной и долгожданной ношей ложится на ее плечи груз ответственности за новорожденного. И его мать, которую она поклялась собственной кровью вернуть.

«А ведь она, Сивилла, еще сама так молода…», — пронеслась мысль.

Наоми, единственная прошедшая роды, проговорила тихо:

— Приложи ребенка к груди, Владычица. Он голоден и твое тело отзывается на его голод. Сразу станет легче.

— Почему ты называешь меня так? , — с ужасом и злостью спросила Сивилла, — прекрати сию же минуту, ты никогда меня так не звала! И я не хочу ничего, я хочу остаться одна, я хочу чтобы все стало как было, найдите ему коровьего молока или еще что-то, не знаю я! Уйдите от меня все!

Трое женщин смотрели в замешательстве на уже неспособную бороться с истерикой Сивиллу Оршели.

Марго положила руку на плечо Наоми и тихо попросила:

— Я знаю ее дольше всех вас и клянусь Великими Силами, что желаю ей и ребенку только добра. Она немного успокоится и я поговорю с ней. Будьте неподалеку. Пожалуйста, — добавила она и протянула руки. Наоми, поколебавшись секунду, отдала королеве младенца, — и будет лучше если вы все-таки найдете для него молоко.

* * *

Маргарита меряла пещеру шагами, пытаясь укачать новорожденного, но не заговаривала с Сивиллой и старалась даже не смотреть в ее сторону. Ключ оттягивал корман и начинал становится теплее. Ее ждали дома, очень ждали. Оставалось только догадываться о том как встретит ее супруг…

Сиви же в это время пыталась осмыслить происходящее. Боль, шок, понимание того что прежний мир снова рухнул и нет ни малейшего представления как жить дальше.

Только через какое-то время она смогла поднять глаза на Марго, которая присела рядом с ложем Сивиллы на пол, прижимая к себе наконец-то уснувшего ребенка.

— Попробуй все-таки покормить его. Это должно помочь, поначалу всегда больно, скоро станет легче. Пожалуйста, Сиви, — тихо и медленно сказала она.

Сивилла вздохнула, но все же протянула руки, принимая младенца. Как же неловко и неумело она держала его, он такой крошечный, и это так странно, страшно и непривычно держать его в руках, разглядывать крошечные черты, такие же тоненькие волосы огненного цвета как у нее самой… и его отца. Интересно, какого цвета у него глаза. Нет, неинтересно! Как вообще возможно, что она смогла произвести на свет сына от демона?

Сиви не произвольно охнула от боли, когда ребенок захватил крошечным ртом сосок, но спустя несколько мгновений боль и в самом деле стало проходить, уступая место странному умиротворению.

Теперь наконец-то она смогла осознанно взглянуть на Маргариту.

* * *

Ощущения возвращались постепенно. Сведенные мышцы сами собой стали расслабляться, дыхание выравнивалось. Существо мужского пола, которое она вынашивала и родила не оказалось монстром, но и человеком тоже не было — она чувствовала безусловное сходство с собой, но аура, напоминающая Азазелло чувствовалась намного сильнее. Значит и ребенок родился намного ближе к божеству чем к человеку.

Немыслемо. Невозможно. Все произошедшее — невозможно.

— Так, так, так, — сказала Сиви, заметив кольцо на пальце Маргариты, — мои поздравления, полагаю. Королева… Как ты попала сюда?

Марго молча вынула из кармана ключ и показала Сивилле.

— Я не понимаю как это получилось. Божества бесплодны, в лучшем случае бесплодны. У меня нет причин откровенничать, но я на самом деле не имею ни малейшего понятия что же мне делать…

Она посмотрела на своего ребенка в руках и с чувством произнесла:

— Думаешь, наверное, что я плохая мать? Ты прав, я никуда негодная мать, но твой отец еще хуже! В тысячу раз хуже чем я!

— Сивилла, — сказала Маргарита, — нам пора. Твоему сыну нужны забота и защита. Больше так продолжаться не может, ты же сама давно это понимаешь. Здесь он в опасности, ты не можешь о нем позаботиться как нужно, ты же сама это прекрасно знаешь. Если ни ради себя, то ради своего дитя, — «Силы Великие, какое счастье, может только так мне удасться ее убедить, не силком же ее волочь, в самом деле…», — тебе надо прийти в себя и вернуться.

Она помолчала.

— Твой отец нуждается в тебе. А твой сын нуждается в нас, — произнесла она почти шёпотом.

— Он мне не отец! , — гневно выкрикнула Сивилла, — он явно дал мне понять, что именно ему от меня нужно и вернуться не больно приглашал, если ты не заметила!

— Ты как ребенок мстишь ему за давнюю обиду, но наказываешь все Мироздание. За что? Чем твой сын, твой народ здесь и в Шеоле — чем все они провинились перед тобой?

— Это не я! Это все он!

Марго обреченно покачала головой.

— Сивилла. Ты не можешь больше себе позволить вести себя так как-будто тебе все еще четырнадцать лет. Мир не игрушка в твоих руках. Даже о своем народе ты позаботишься куда лучше дома, нежели здесь. Ты колдунья, ты мать, ты княжна. Не ради меня, не ради Воланда даже — сделай то, что должна ради вашего сына, и ради всех тех кто расчитывает на тебя и верит в тебя.

— Я никакая ни колдунья больше, — проговорила горько и зло Сивилла, — благодари своего супруга за это, а лучше расспроси его поподробнее как именно это случилось, что касается моего сына, — сказав это она поморщилась, — меня сделали матерью против моей воли. Как они того всегда хотели! Я их ненавижу! Обоих!

— Сиви… Ты сама не веришь в это, но зачем-то веришь в то, что лишилась магии. Поверь в нее и она поверит в тебя!

Сивилла Оршели не знала что ответить, как и не знала каким образом совладать с ураганом эмоций в груди. Она не думала, что когда-нибудь ей будет труднее чем сразу после побега из Шеола, но она ошибалась.

* * *

Вдруг Маргарита вздрогнула, увидев как внезапно Сивилла распахнула от ужаса глаза и перестала дышать. Она резко оторвала ребенка от себя и протянула Королеве.

— Марго! Скорее, немедленно беги с ним, спрячь его. Вытащи из этого мира, сию же секунду! Активируй портал, спасай себя и спаси его! Его имя Азриэль!

* * *

Не споря, догадываясь в чем дело, не позволяя ужасу овладеть собой, Маргарита схватила младенца, крепко прижав его к себе и нащупывая ключ, рванула к выходу из пещеры, откуда пришла. Молниеносно она активировала портал и продолжила бежать, позволив себе остановится только обратив внимание на то, что она уже в зеркальной галерее.

Королева упала на колени тяжело и рвано дыша, прижимая к себе младенца. Азриэля.

— Все хорошо, — шептала она, горячо целуя головку малыша, — мы дома, милый, все хорошо.

Не чувствуя пола под ногами, ощущая как сердце вот-вот выскочит из груди от страха и напряжения, Королева направилась прямиком к покоям Сатаны, неся свое бесценное сокровище в руках.

* * *

Кровь струившеяся из тела Сивиллы стала мгновенно испаряться и впитываться в тело. Видимо это случилось сразу после или даже во время родов — но магия вернулась. Сильнее чем когда-либо. Возвращение магии значило и то, что Создатель видит ее, знает где она и уже идет за ней. Он ищет одну лишь Сивиллу, но убьет всех кто находится рядом. В этом измерении нет Бездны, способной удержать его. А значит пора бежать, запутать следы как можно скорее и переходить к куда более решительным действиям. Во всех смыслах.

Мгновенно натянув на себя первую попавшуюся одежду и сапоги, Сивилла что было мочи крикнула:

— Наоми, Рут! , скорее сюда.

* * *

— Я буду говорить быстро потому что времени очень мало. Все куда серьезнее и опаснее чем все, с чем мы сталкивались ранее. Все твои догадки, Наоми, правдивы и сейчас, оставаясь с вами, я подвергаю весь наш народ немыслемой опасности. Заботьтесь о людях, хороните мертвых как можно скорее, не приближайтесь к пропастям и обрывам, старайтесь не допускать смертей. Я клянусь вам — а я вас никогда не обманывала — что я справлюсь со всем и всеми, переверну все миры но верну вам безопасность и достойную жизнь. Мне пора! Я вернусь за вами как только смогу взять вас в безопасное место. Берегите себя и всех остальных. Обещайте мне!

И тут же она выскочила на горное плато, лихорадочно ища взглядом куда бежать, ощущая как хорошо знакомое безумное присутствие рыщет неподалеку. Выбора особо не было.

«Оставь надежду, всяк сюда входящий», — подумалось ей, — «но это мы еще посмотрим.» Сиви рванула с края пропасти, прямиком в обрыв, гадая правильно ли превратила его в портал.

* * *

Воланд мгновенно развернулся от окна к Маргарите в рваной одежде, кое-где в пятнах крови — крови Сивиллы Оршели! — он так и был в боевом плаще и доспехах, не успев сменить их после казни, не в силах совладать с гневом на Марго и страхом за нее. И за Сивиллу.

Эмоции вихрем проносились по лицу Повелителя Теней, — или это она, Маргарита, так хорошо изучила его за все эти годы? Гнев, злость, раздражение, страх, потрясение… Право слово, задержись она еще самую малость и он сам пошел бы за ней, поправ все данные когда-то самому себе клятвы и обещания.

— Мессир. Господин мой. Супруг, — ровно сказала Королева, — встав на колени и протянув Князю Тьмы младенца, — я сделала все, что могла. Это Азриэль, сын Азазеля. Ваш наследник.

* * *

Как истории свойственно повторятся. Снова он протягивает руки к ребенку, который наверняка не человек, но именно тот, кого он так долго ждал. Младенец разразился криком и оба услышали в нем отчаяние, зов и принятие. Оторванный от матери младенец отчаянно искал близкого по духу существо, и нашел, но он чувствовал много больше — и свой родной мир, и то, в какой смертельной опасности снова была его мать, и то, что отец его был совсем близко, неподалеку.

«Как же он похож на нее. Но сильнее, еще могущественнее чем мать. Бесценное дитя… Азриэль. Как же долго я ждал тебя, сын моей дочери…»

Повелитель Теней прижал губы ко лбу ребенка и тот затих, заснул умиротворенно.

Воланд перевел наконец взгляд на Марго.

Неимоверно дерзкая… и смелая. И как с ней поступать теперь?

— Встатнь немедленно и никогда больше не становись передо мной на колени. Я тебе это запрещаю. Меня это раздражает. Я ясно выражаюсь?

Королева тут же встала и со смесью бесконечной любви но и иронии вернула супругу взгляд.

— Предельно ясно, Мессир. Даю слово, больше никогда так не делать.

Воланд продолжал смотреть на Маргариту гневно сдвинув брови и скривив рот.

— Покои принца будут рядом с нашими. Я пришлю ему отдельную свиту, которая не будет отходит от него ни на шаг и заботиться о том чтобы Азриэль Оршели был в полной безопасности и ни в чем не нуждался. Тебе я запрещаю покидать наши аппартаменты пока… пока я сам не решу, что это безопасно.

Маргарита чуть не расхохоталась, выслушав приговор, но вовремя сдержала себя.

— Как вам угодно, Мессир, безусловно. Я безумно устала и благодарю вас за то, что позволяете мне не покидать наши покои пока я не восстанвлю силы. Кроме того, малыш сейчас знает меня лучше чем кого-либо. И умоляю вас, не нужно свиты. Есть только две ведьмы, которым я могу доверить заботу о нем. Пускай Фагот пришлет их ко мне немедленно. Пожалуйста.