Без вины виноватая (гет)

— Я была очень аккуратна, ничего не тронула, удалила только воспоминание о браслете!

Малфой не требовал оправданий, Малфой «благословил» ее на Обливиэйт, однако с тех пор, как Панси Паркинсон, все еще слегка дезориентированная после корректировки памяти, медленно ушла в сторону теплиц, Гермиона оправдывалась, оправдывалась и оправдывалась.

Чужая палочка, которая и раньше была неудобной в обращении, сейчас ощущалась в руке чем-то вроде живого, извивающегося флоббер-червя. Грейнджер убрала ее в карман, но и там она неприятно касалась тела. Чуть-чуть отпустило только тогда, когда палочка оказалась в недрах бисерной сумочки.

— Спасибо. Мог бы, сделал сам, но ты же знаешь, что меня секут…

— Глупостей не говори! Я не упрекаю тебя.

Да и оправдывается она скорее перед собой.

— Нет, но…

— Я сама во всем виновата! Если бы не забыла про браслет...

— Ты в очередной раз спасла меня, — он нагнал ее, схватил за руку и резко остановил. Быстро семенящая Гермиона едва удержала равновесие.

— Это не я. Снейп позавчера после ужина попросил задержаться, дал наклейку и объяснил, как действовать в случае… В таком вот случае.

— Не знал, что в тебе спит такой актерский талант! — перешел Малфой в режим «подхалимаж».

— Прекрати! Мы оба знаем, это было разыграно бездарно. И такой прокол с браслетом! — Гермиона вырвала руку и припустила к замку. Ей хотелось побыстрее оказаться в библиотеке, заняться общественно-полезным делом, погрузиться в работу. Желательно в сложную, чтобы получилось выбросить из головы все-все-все мысли.

— Ты в считанные секунды ликвидировала последствия, — напомнил Драко, когда они стали подниматься по лестнице.

— Заклинанием, которое поклялась себе никогда больше не применять!

— Теперь ты знаешь больше о рисках и действуешь еще осторожнее.

Поддержка была приятна, хоть и раздражала. Гермионе хотелось винить себя, поэтому она старалась не допускать слова Малфоя до сознания. Не рухнуть в пучину самообвинения помог не он.

— Гермиона! — донеслось сверху. Голос был знакомым, да что там — родным, но теперь на месте привычного тепла возникло отвращение.

— Пойдем через левое крыло, — потянул ее за рукав Драко.

— Иди, куда шел, Малфой, — выплюнул Рон. — Гермиона останется здесь.

Да что они возомнили! Ей стоило немалого труда убедить себя, что дело в темной магии, которая все еще воздействует на Рональда Уизли, и возмутительном собственничестве Драко Малфоя.

— Гермиона останется здесь только потому, что хочет с тобой поговорить, — отчеканила она, незаметно сжала малфоевский локоть и шепнула «Иди». Малфой неуверенно перекатился с пятки на носок и выразительно посмотрел на нее.

— Я справлюсь, — Гермиона полоснула его сердитым взглядом.

Слово «Зеркальце» Грейнджер скорее прочитала по губам, чем услышала, и нетерпеливо кивнула, положив руку на сумочку.

— Уже спелась и с этим змеенышем?

— Рональд! — осадила она друга и осмотрелась в поисках уединенного места.

Рон перехватил их на боковой узкой лестнице. Не то чтобы поблизости были люди — кажется, все, кроме них с Драко, работали во дворе и на прилегающей территории, — но стоять каланчой в проходе было неуютно. Грейнджер дернула плечом, побуждая идти следом. Они поднялись на один пролет, остановившись возле прямоугольной ниши с небольшим карманом, где раньше размещалось несколько комплектов доспехов. Гермиона поискала глазами Малфоя, видно его не было, как и не было слышно удаляющихся шагов. Защитник выискался! Развлекать его внутреннего сплетника вероятной ссорой с Роном она не собиралась, поэтому, переборов нежелание касаться палочки, набросила Муффлиато, а затем, на всякий случай, Каве инимикум. Палочка скользнула назад в сумку, а Гермиона, подбоченясь, обернулась и сурово посмотрела на друга. Рон стоял напротив нее, нахмурившись и скрестив руки на груди. Наконец у нее выдалась возможность хорошо разглядеть его, вот только… то, каким она его видела, пугало — словно сквозь призму чужого (или нового?) восприятия. Знакомое до последней мимической морщинки лицо казалось глуповатым, глаза — злыми, сам он стал как будто более грузным и рыхлым. Грейнджер помнила об отворотном заклинании, понимала, что так оно и действует, но знать и принимать — разные вещи. Как быть, как жить дальше, если в ответ на каждое движение очень важного для нее человека, на каждое сказанное им слово где-то за ребрами вспыхивает раздражение? Станет ли легче, если выплеснуть обиду?

Необходимость высказаться распирала со вчерашнего утра, но почему-то начала Гермиона не с того, с чего собиралась:

— Рон, Северус, несмотря на свою тотальную занятость, взялся тебе помогать, а ты…

— Так и знал! Ты меня бросила из-за сальноволосого урода!

Да что же это такое!

— Для того чтобы тебя бросить, мне нужно было хотя бы начать встречаться с тобой. Не помню, чтобы мы обсуждали этот вопрос.

— Так значит, все-таки Снейп!

Желание тут же опровергнуть эту бредовую идею столкнулось с желанием уязвить побольнее, а затем вспомнилось, что Северус просил разыграть на публике нечто вроде… доверительных отношений или нежной дружбы. Неужели даже одному из самых близких друзей нельзя рассказать правду? И какая она, эта правда?

Пауза затянулась, и Рон воспринял ее молчание как ответ. Он стиснул кулаки и зарычал, возвышаясь над ней мрачной массивной громадой. На мгновение стало страшно, но она напомнила себе, что это Рон, просто Рон.

— Что ж… — протянул он. — Мама говорила, что ты пойдешь на все, чтобы тебя заметили.

Несмотря на гудящее вокруг них Муффлиато, пощечина вышла звонкой, руку обожгло как огнем.

— Во-первых, между мной и Снейпом ничего нет, кроме взаимной благодарности, во-вторых, даже если бы и было, никаких прав…

— Взаимной благодарности!

— Да! Я спасла ему жизнь…

— И даже не обмолвилась об этом, пока жила у нас нахлебницей!

Нахлебницей…

— Я верну все до последнего сикля…

— У папика своего возьмешь?

Рон скривился, яркий след от ладони на щеке делал его лицо еще более неприятным. Желание влепить вторую пощечину столкнулось с гадливостью. Гермиона просто не могла заставить себя прикоснуться к нему.

— Это не ты! Это говорит темная магия, с которой ты борешься.

— Он тебе рассказал?! Целитель не имеет права разглашать личную информацию.

Рассказал… Знал бы Рон о ее роли в «постановке диагноза».

— Он и не целитель. Имей уважение к человеку, который тянет на себе колоссальный объем работы и все равно находит время заниматься твоим восстановлением.

— Какая забота о двуличном змее!

— Рон! Он помогает мне с… родителями, он нашел мне пристанище, когда вы, между прочим, отказали от дома!

— А с чего бы это тебе жить с нами, если ты прилюдно объявила, что никем мне не приходишься?

Вспомнился патронус, отправленный в сердцах.

— Мы с тобой не выясняли отношений…

— Потому что тебе нужно было время! — взревел он.

— Да, — согласилась Гермиона примирительно, как к прыжку с обрыва готовясь к тому, что следовало объяснить: — Тогда я еще не понимала, что со мной творится. Раньше меня тянуло к тебе, а после битвы… после битвы как отрезало. Мне стали неприятны твои прикосновения, даже просто твое присутствие рядом. Я думала, это из-за пережитого, а оказалось... — она посмотрела на Рона в упор, ища в его взгляде понимание, его черты исказились не то злобой, не то болью, Гермиона зажмурилась и выдала скороговоркой: — На меня наложили отворот.

Она открыла глаза, ожидая сочувствия, но обнаружила, как по лицу друга расплывается облегчение. Это выражение делало его еще более дурацким. Гермиона яростно замотала головой, отгоняя «чужую» оценку.

— Ну так в чем проблема? — захлопал ресницами он. — Финита — и готово? Если мудреный сглаз, то обратимся к маме. Несколько минут, и мы снова вместе.

Рон двинулся к ней, и Гермиона автоматически отступила назад.

— Нет, Рональд, ты не понимаешь. Не простой отворот. Его обнаружили… — упоминать Снейпа, тем более в связке с Люциусом, не стоило, — с помощью вот этого артефакта, — она нащупала камень на шее и показала другу, продолжающему теснить ее к дальнему углу ниши. — Отворот запечатала смерть. Не знаю чья, не знаю, кто его наложил. Женщина. Может, Лаванда, случайно, — быстро добавила, чтобы не вызвать новую волну злости, — или Беллатрикс. Не важно. Важно только то, что оно сопоставимо по силе с чарами, которые охраняли Гарри до совершеннолетия. И необратимо.

Рон остановился, огорошенный информацией. Вовремя, потому что Грейнджер уже нащупала спиной стену, а расстояния между ними почти не осталось. Запах Рона, такой родной и знакомый, смешанный с запахом еды, которую он недавно ел, раздражал рецепторы. Гермиона поражалась силе омерзения, которое заворочалось внутри от навязанной близости, и с трудом сдерживала желание достать палочку.

— Или всю эту сказочку придумал твой Снейп, чтобы прибрать тебя к рукам, — Рон неожиданно хлопнул ладонью по стене возле ее лица, а затем поставил вторую руку с другой стороны и стал медленно наклоняться.

— Рон. Ты слышал меня. Отворот запечатала смерть! Снейп жив, и он никого не убивал. Мы вместе видели, в каком состоянии он находился…

— А может, Малфой? Будешь мне рассказывать, что и этот уродец чист на руку? — капли слюны, вырывающиеся изо рта Рона вместе со словами, попадали Гермионе на лицо. Ее замутило.

— Заклинание накладывала женщина! — попыталась докричаться до друга она, изо всех сил стараясь отвлечься от физического дискомфорта. Продолжать разговор было бессмысленно. Когда Рональд Уизли включал упрямого барана, он прекращал слышать собеседника.

— Ты уверена, или тебе наплели твои змеи? А ты еще просила не подавать в Аврорат на белобрысого недоноска. Завтра же…

Страх за Драко задвинул все остальные чувства на задний план, здравомыслие оказалось задвинуто вместе с чувствами. Гермиона сжала кулак и со всей силы ударила Рона в середину груди, заставив отпрянуть.

— Если ты сделаешь это, можешь забыть о нашей дружбе! — прошипела она, глядя на него снизу вверх.

Веснушчатое лицо пошло красными пятнами.

— То есть это хорек? Он что-то сделал! Дал тебе любовное зелье или еще какую-то гадость…

Рон навалился на нее, вцепился в плечи и стал трясти. Запах английского завтрака смешался с запахом пота, и это было невыносимо чуять насколько близко. Не то чтобы он был сейчас сколько-нибудь похож на человека, способного усваивать информацию, но даже если бы Гермиона хотела рассказать про договор, отрезающий возможность навредить ей, то не смогла бы. Она и дышать-то старалась через раз.

— Отодвинься! Мне противно, — она позволила брезгливости отразиться на лице.

Массивное тело еще сильнее вжало ее в стену, лопатки отозвались болью. Гермиона попыталась вывернуться, чтобы дотянуться до палочки, но Рон предвидел маневр и, перехватив оба ее запястья одной рукой, резко отвел в сторону. Костяшки пальцев ударились о камень, мышцы заныли, из глаз хлынули слезы, и в довершение кошмара влажные губы впились в ее рот. Она завертела головой, но Рон поймал ее подбородок и надавил на челюсть. Его губы обмусоливали ее губы и щеки, Гермиона чувствовала, как слюна застывает на коже, и умирала от отвращения. Может ли человека стошнить в поцелуй? Этот очень четко оформившийся вопрос разделил восприятие надвое. Она одновременно оставалась участницей гадского действа и наблюдала всё со стороны — дурнота и жжение в спине и ниже были как ощущениями, так и отстраненной констатацией «мне больно и мерзко».

Грубый язык ворвался в ее рот, от каждого его движения тошнота подступала к горлу, но до рвоты, увы, не дошло. Свободная рука Рона нащупала ее грудь сквозь плотный комбинезон, и кошмар вышел на новый уровень. Гермиону крупно затрясло, но друг (бывший друг?) не обращал никакого внимания на ее состояние, он сжимал, разминал, скручивал груди через ткань, наколдованные пуговицы отлетали одна за другой. Благо Рон собственным телом мешал себе облапать ее живот и ниже, хоть его пятерня и предпринимала попытки. Гермиона поблагодарила себя за комбинезон, который не позволял мерзким пальцам коснуться кожи, пусть даже плотный материал, натянувшись, причинял дополнительный дискомфорт в самом нежном месте.

Все свои силы Гермиона пустила на то, чтобы держать ноги крепко сведенными, но, когда давление на ее рот на миг стало меньше, она среагировала молниеносно — изловчившись, впилась зубами в насилующий язык. Эффект неожиданности сработал как надо, Рон отшатнулся и хватка на ее руках ослабла. Она что есть мочи закричала, даже не надеясь, что кто-то услышит, не надеясь, что ее попытка нащупать и активировать зеркальце в сумочке к чему-то приведет.

— Ука-а, — невнятно пробормотал он, снова придавливая ее собой. Гермиона зажмурилась, костеря себя на все лады за чары конфиденциальности, которые наложила на нишу, мечтая о всплеске стихийной магии, мечтая, чтобы ее наконец стошнило, мечтая о панической атаке, которая позволила бы улизнуть от реальности, мечтая проснуться от кошмара. Ведь такого просто не может быть наяву. Рон — ее лучший друг. Друг, как бы ни был обижен, не станет насильником.

Она не поняла, что произошло, просто ее больше не прижимало к стене чужим весом, легкие смогли наконец втянуть воздух, чистый воздух без тяжелого амбре пота и еды, потому что… потому что Рон отлетел к другому концу ниши. Сквозь слезы и красные точки перед глазами Гермиона увидела Драко. Он казался мальчишкой против более крупного противника, но не давал тому даже сгруппироваться, нанося неуклюжие удары куда и как придется, он превратился в сгусток первобытной ярости, Гермиона чувствовала это, словно стала его частью. А может, все это было бредом ее защищающегося сознания? Малфой и брутальная драка? Нет, это не способ выяснения отношений для того, кто всегда прятался за спинами дружков-телохранителей, для того, кто впитал магию с молоком матери. Драко, будто услышал ее мысли и достал палочку.

— Кру…

Гермиону выдернуло из прострации, с визгом «Нет!» она влетела в бок Малфоя, сбивая с ног. Голова закружилась, и мир исчез.

— Крестный, быстрее! Сейчас же! — истерично кричали рядом. Звук хотелось убрать. Хотелось убрать все звуки.

— Гермиона, Гермиона!

Она поморщилась. Зачем так громко?

Ее окутало тепло, руки бережно легли на плечи. Драко. Тепло успокаивало, а руки на плечах беспокоили. Тело ныло. Что с ней произошло? Они шли с площадки... Панси. Обливиэйт. Рон. Рон! Гермиона захлебнулась ужасом и начала вырываться. Малфой отстранился, и она оказалась совсем одна. Без его ладоней стало одиноко и страшно. Двигаясь на рефлексах, Гермиона поползла туда, куда отшатнулся Драко, и, полностью обессиленная, прислонилась к нему. Спину обожгло. Он несмело обнял, и ее тело непроизвольно напряглось — то ли от боли, то ли от жути. Кто-то рядом выл на одной ноте — этакое тоненькое «и-и-и-и». С отстраненным изумлением она осознала: «и-и-и-и» издает она сама. Малфой стал укачивать ее как ребенка. Не имело значения, что именно и как он делал, главное — был тут, не оставлял одну.

Он что-то говорил, вдумываться в значение слов не было сил, хотелось просто слушать голос, который звучал убаюкивающе.

Она не знала, сколько времени прошло — может, минута, может, сутки, — когда к страху и боли добавились другие ощущения. Гермиона почувствовала холод и обнаружила, что комбинезон лишен пуговиц и расстегнут почти до талии, ощутила отвратительный привкус крови во рту и корочку из подсохших жидкостей на лице. Она шарахнулась в сторону, и ее стошнило. Стало немного легче. Где-то должна быть ее палочка. Палочка. Нужно очистить себя от этого. Очистить. Малфой убрал за ней и наколдовал воды. Гермиона прополоскала рот и стала жадно пить.

Палочка есть у Драко. Ей необходимо…

— Еще?

Она помотала головой. Затылок отозвался тупой болью.

Палочка. Очиститься. Убрать следы с кожи. А потом воспоминание из головы. Поможет ли Обливиэйт? Драко прислонился лбом к ее лбу и продолжил укачивать. Как объяснить, чего она хочет? Слова не шли, получался только какой-то неопределенный носовой звук — «к», и еще раз — «кк».

Раньше же у нее каким-то образом выходило передавать мысли!

Малфой посмотрел на нее с вопросом. Она подняла руку и показала на свое лицо. Очищающее заклинание коснулось бережно, словно перышко. Этого было недостаточно. Настолько недостаточно, что захотелось закричать. В самый раз было бы пройтись по коже грубым наждаком, чтобы соскоблить до мяса, чтобы не осталось и следа чужого. На первое заклинание легло второе, затем третье, и еще одно, а потом еще, пахнуло свежестью. Гермиона всхлипнула от облегчения. Драко, чуть отодвинувшись, почистил и починил ее комбинезон, и она вспомнила, какого солнечно-желтого цвета тот был утром. Интересно, осталось ли в мире еще что-то настолько теплое и яркое? Новые слезы навернулись на глаза, и Малфой прижал ее крепче. Объятия душили, из них по-прежнему хотелось вырваться, но лишиться поддержки было страшно до безумия.

Грейнджер подняла глаза. Драко смотрел на нее, не отрываясь, и в его глазах плескались паника, тоска и вина. Что, если бы он поцеловал ее, стер воспоминание о насилующих губах лучшего друга? Гермиона содрогнулась. Мысль о том, что кто-то коснется ее рта, была кошмарнее самого страшного кошмара. Да и с чего бы Малфою целовать ее? Он видел, какими грязными стали ее губы. Драко наклонился, внимательно изучая выражение ее лица. Гермиона умирала от ужаса перед поцелуем и жаждала его больше всего на свете.

— Что ты с ней сделал? — голос Гарри она узнала бы из тысячи. Вот только интонации были чужими. То есть их вообще не было, даже вопроса не было — просто набор слов.

Не так Гермиона представляла себе эту встречу, волна мучительного стыда захлестнула ее с головой.

— Что ты с ней сделал, гад? Отойди от нее немедленно, — смысл прозвучавших слов жутко диссонировал с безразличной формой подачи.

Страх лишиться рук Драко заставил ее вцепиться в него с удвоенной силой. Она хотела сказать, что Малфой не виноват, что он вообще ни при чем, объяснить, как было на самом деле, но ее речевой аппарат по-прежнему не мог выдать ничего, кроме этого осточертевшего «кк».

— Сейчас я вызову авроров…

— Не нужно, мистер Поттер.

Будь Гермиона способна на удивление, поразилась бы подобравшейся компании.

— Драко, осторожно перенеси мисс Грейнджер сюда. Гермиона, выпейте это. Мистер Поттер, вы знаете, что у меня перед мисс Грейнджер долг жизни, опустите деревяшку, авроры будут через четверть часа.

Снейп наколдовал патронуса и надиктовал сообщение «Уотсон, здесь нужен кто-то вроде вас». Пока полупрозрачная лань била копытцами рядом, Гермиона почувствовала себя чуть лучше. А затем подействовало зелье Снейпа — модификация Умиротворяющего бальзама, если судить по вкусу и эффекту. Недавние события перестали казаться такими драматическими, восприятие застелила дымка безразличия. Пожалуй, зря Снейп утверждал, что зелье не вызывает зависимости, на это ощущение легко подсесть: тебе кажется, что мир рухнул, делаешь целительный глоток — и становится плевать, в какие тартарары мир летит.

Пока она витала в своих мыслях, Драко уложил ее на что-то мягкое. От смены положения спину снова полоснуло болью, и у Гермионы вырвался стон. Без теплых рук на плечах она чувствовала себя незащищенной, поэтому, как только увидела перед собой запястье, вцепилась в него мертвой хваткой.

— Драко, ты совсем ополоумел? Почему не залечил сразу? Гермиона, перевернитесь на живот.

— Что, черт возьми, здесь произошло? — она отлично представляла, сколько гнева должно быть вложено в вопрос Гарри, но он говорил так, будто кто-то выкачал из его голоса все эмоции.

— Мистер Поттер, не стойте истуканом, сходите к мадам Помфри, возьмите настойку бадьяна.

— Почему Малфой не сходит?

— Потому что занят, — сухо бросил Снейп, добавляя что-то из портативной аптечки в извлеченную из кармана склянку. — Еще это, пожалуйста, — он протянул пузырек, и Грейнджер беспрекословно влила в себя содержимое. — А теперь будьте хорошей девочкой и повернитесь, как я просил.

После Умиротворяющего бальзама полегчало, трясти почти перестало и сведенные мышцы начали расслабляться. Второе зелье отлично прочистило мозги. Гермиона почувствовала резкий прилив энергии. Она без дополнительной помощи легла на живот и услышала пару резких выдохов и ругательства.

— Агуаменти.

Теперь ругательства вырвались у нее.

— Простите, чтобы обработать вашу спину, я должен оторвать прилипшую ткань. Красное на желтом смотрится, конечно, очень по-гриффиндорски, но обойдемся сегодня без факультетских символов. Диффиндо!

Гермиона ощутила себя совсем голой, когда после заклинания на спине разошлась ткань.

— Лысина пакваджи! Кто это сделал с вами, мисс Грейнджер?!

Уотсон не нашел лучшего момента, чтобы присоединиться к компании. Ей было достаточно неудобно от мысли, что Снейп и Драко смотрят на ее голую и скорее всего покрытую ссадинами на плечах, лопатках и вдоль позвоночника спину, она была рада, что Северус услал Гарри, а тут… совсем чужой человек. Мужчина.

— Мистер Малфой, что произошло?

Она покрепче сжала руку Драко и замотала головой.

— Нет! — наконец к ней вернулся голос. — Драко… Драко… не виноват.

Аромат настойки бадьяна разлился в воздухе прежде, чем первая капля упала ей на спину. Но нельзя было отвлекаться на ощущения, пока не объяснила, что Малфой не тот, кто ее… кто сделал с ней такое, что он ее спас, спас от…

— Где Рон?

Когда Гермиона очнулась, его уже не было рядом, и до этого момента она вообще о нем не думала. Но… куда он исчез? Должно ли ей быть до этого дело? Может ли дружба пережить такое?

А что «такого», собственно, произошло? Ведь если посмотреть на ситуацию со стороны… Гермиона смутилась от того, как банально всё выглядело: увлеченный ею парень, которому она… отказала, приревновал к новым друзьям и распустил руки. Хорошо — распустил руки без спроса. А все ее эмоции — ну, они только ее и ничьи больше. Гермиона не чувствовала себя способной на пересказ даже в сжатом виде, более того, стоило мыслям повернуться в сторону происшествия, накатила муть.

— Мистер Уизли сейчас у нас в аврорате, — ответил на ее вопрос Уотсон.

Волосы зашевелились на голове. Рон собирался сообщить о покушении на убийство! Она виновата в этом, и только она!

— Голословно обвинял вас, Северус, и мистера Малфоя. Говорил, будто вы заколдовали мисс Грейнджер. Будто мистер Малфой исчез с ней прямо у него на глазах. Но я обратил внимание на его состояние и спросил о причинах… Он признал, что сделал что-то очень плохое, и бормотал, что Гермиона обязательно поймет, когда придет в себя. После вашего патронуса пришлось отозвать Шварца и Престона. Они сейчас с мистером Уизли в допросной.

Горло свело. Гермиона бездумно обвела взглядом присутствующих и обнаружила совсем рядом с собой Гарри. Она протянула к нему свободную руку и ухватилась за его пальцы как утопающий за соломинку. Ну же! Гарри всегда отлично понимал ее. Пальцы оказались вялыми, незнакомыми, разве что мозоли нащупывались там, где были всегда.

— Мистер Малфой, у мистера Уизли стесана скула и разбит подбородок, а у вас содраны костяшки пальцев на правой руке, скажете, совпадение?

— Нет.

— Вам нечего добавить?

— Что ты сделал с Роном? — пока Гарри бубнил вопрос, его пальцы слегка шевельнулись, будто он пытался ответить на ее рукопожатие или сжать руку в кулак.

— Это не он! — дернула друга на себя Гермиона, а затем, используя их с Малфоем как рычаг, села на наколдованном матрасе. — Я… Рон повел себя… неподобающе. Позволил себе… много.

Слова были насквозь фальшивыми и недостаточно емкими.

— Они отошли, — перехватил слово Малфой. — Ничего не было слышно. Скорее всего Муффлиато, — он искоса посмотрел на крестного. — Потом я услышал крик из зе... услышал крик. Ее. Видимо, была еще какая-то защита. Не видел ни Грейнджер, ни Уизли. Пошел наобум. И там… Она вырывалась, пока рыжая мразь… Потом Гермиона потеряла сознание. Мне нужно было ей помочь, а тут он... Не знаю, как вышло. Заклинание просто всплыло в голове. Что-то родовое. Не темная магия.

— Объясни мне, — отбросил политесы Снейп, — зачем ты полез драться, когда можно было использовать любое атакующее заклинание, и группа авроров…

— Группа авроров прибудет на площадку у стадиона. Сколько времени понадобилось тебе, чтобы добраться сюда? Но я как раз собирался…

— Протоптать себе дорогу в Азкабан он собирался, — вмешалась Гермиона. — Перед тем, как я потеряла сознание…

— Гермиона, Рон не мог…

— Поправьте меня, если ошибаюсь. Мистер Уизли, используя преимущество в физической силе…

— Я думаю, что он не полностью контролировал…

— Ты пытаешься оправдать его, Грейнджер?

Гермиона поежилась от разъедающей ненависти, прозвучавшей в интонациях Драко.

— Нет. Но мне нужно увязать в голове образ человека, которого я… и того, кто на меня… напал. Когда у Рона на шее висел медальон, он становился не совсем адекватным. Гарри, ты же должен помнить!

— У меня для вас плохая новость, мисс Грейнджер, — желчно усмехнулся Снейп, — мистер Уизли никогда не отличался адекватностью.

Не было сил спорить о пристрастности Снейпа — ни у нее, ни, как она понимала, у Гарри.

— Мисс Грейнджер, я как представитель Отдела магического правопорядка должен спросить вас, собираетесь ли вы давать ход делу.

Ход делу?

— Нет. Я думаю… Ведь это ничего такого... Он ничего мне не успел...

— Гермиона, так нельзя, — удивительно, но в поттеровском голосе наконец зазвучали отголоски возмущения.

— Ты спустишь ему с рук?! — зашипел Малфой.

— Мы все видим вас прямо сейчас, — вскинул бровь Снейп.

Они не должны на нее давить.

— Я не ожидала и слишком остро восприняла, — тихо сказала Гермиона, опуская глаза. Обвинить друга в том «…что он совершил, милочка», — шепнул внутренний голос с интонациями, очень похожими на Нарциссины. Черт побери! Она оказалась внутри ситуации, которую Малфой обрисовал в тот день, когда они поссорились. Вспомнилось, какое отторжение в ней вызвало то, что миссис Малфой предложила использовать предполагаемый Драко подтекст письма Рона как рычаг давления, как способ заставить не подавать иск.

А сейчас Рон собирается его подать.

— Если на мистера Уизли будет заведено уголовное дело, он не сможет стать истцом, — вкрадчиво добавил Снейп.

Чтобы спасти… кем бы Драко ей ни был, она должна закопать человека, с которым дружит с двенадцати лет. Но он ведь… никто не собирается обвинять его голословно. Не спускать же такое с рук, безнаказанность рождает... произвол, ни одна девушка не должна испытывать подобное.

— Кингсли не понравится, если герой войны окажется фигурантом в некрасивом деле, — вставил ремарку Уотсон.

— Кингсли нужно было проводить более жесткий отбор волонтеров на восстановление школы, Кингсли не стоило идти на поводу у капризного мальчишки, и Кингсли гораздо больше не понравится, если Нарцисса откажется выполнять задачу, на которую согласилась, — пренебрежительно фыркнул Северус. Гермиона почувствовала, что Драко сжал руку в кулак. — А если сына обвинят в покушении на убийство, поверьте мне, о содействии миссис Малфой можно будет забыть.

Гермиона удивилась, что Снейп открыто говорит о таких вещах при Гарри, но решила вернуться к этому позже. Нельзя было распылять внимание, когда задача требовала сосредоточенности. Перед ней стоял выбор. Драко или Рон. Малфой слегка дернул кистью, Гермиона испугалась, что совсем перекрыла ему кровоток, но он всего лишь сменил положение, переплетая ее пальцы со своими, — не только она сейчас нуждалась в поддержке. За левую руку ее крепко держал Драко Малфой, правой она цеплялась за Гарри Поттера. Используя обоих как связующее звено между собой и реальностью, она посмотрела на Уотсона в упор.

— Я готова сделать заявление.

__________________________________________________________________________________

С днем Гарри Поттера всех нас, а меня еще и с годовщиной начала выкладки "Без вины".

Спасибо, что прошли со мной 2/3 этого пути.