День за днем - 2 (гет)

Следующая неделя получается просто кошмарной. Во-первых, родители — отдохнув в Крыму, они почему-то, решили на обратном пути недельку погостить в Москве, у меня, во-вторых, Влад — уже на второй день он каким-то образом опять нашел мою мать и пригласил на свидание, в-третьих, отец — узнав о невинном увлечении любимой жены, разругался с ней в пух и в прах, собрал вещи и пригрозил разводом. Как потом выяснилось, даже адвоката нанял по бракоразводным процессам! Было и в-четвертых, и в-пятых… Например, Зимовский каким-то образом пронюхал про их приезд и явно что-то замыслил, судя по его хитрой роже… Или, например, отец прямо на улице сцепился с упомянутым Владом, а в результате случайный удар пришелся по лицу мне. Возможно, когда-нибудь, я расскажу эту историю поподробней…

Но главное — у нас созрел план по примирению сторон, и нам его пришлось активно воплощать в жизнь. Сюжет подсказала очередная стычка отца с матерью в ходе которой, запущенная в голову ваза раскололось, расцарапав отцу затылок до крови.

Так вот, у Анькиного знакомого нашелся коттедж в пригороде, и мы его сняли на пару дней, спрятав там раненого на семейном фронте бойца. А потом трезвонили матери и в кровавых красках рассказывали о любимом страдальце, призывая приехать и пожалеть его побитого и умирающего. В общем, кино и немцы.

И вот сегодня она сдалась, она приехала и конечно, они помирились. Получилось даже круче — родители придумали продолжить воссоединение во Франции, причем, не откладывая дело в долгий ящик. Так что из коттеджа решили сначала ехать за вещами на Ломоносовский, а оттуда сразу в аэропорт, оставляя нас с Анютой пить чай на природе, наслаждаясь успехом блестящей операции.

* * *

Отправив на такси помирившихся родителей, возвращаюсь в дом, прихватив по пути забытую на скамейке Сомовскую мобилу — Анька в своем репертуаре, разбрасывает, где ни попадя.... Пока подруга разливает заварку по чашкам, пересказываю душещипательную историю длительного уговаривания строптивой мамули:

— Представляешь, он даже слезу пустил, «Томочка, приезжай за мной, я здесь умру», а она в ответ — «У меня сейчас личные дела, я ничего не обещаю». Мы уж думали все — баста карапузики.

Повесив сумку и пиджак на спинку стула, остаюсь в одной красной блузке навыпуск, поверх брюк и, не разворачивая стул спинкой от стеклянного столика, усаживаюсь на него верхом. Прямо амазонка на коне — с распущенными волосами, вся в красном и с красной помадой, только лука со стрелами не хватает…

Мдя... Сиди уж, амазонка.. Репчатого тебе, с зелеными стрелками не хватает… Обхватив чашку за края, тяну ко рту, отхлебнуть горячую жидкость. Сомова, забравшись с ногами в кресло, уже с набитым ртом, переспрашивает:

— И что, прямо так и сказала?

Отставляю чашку в сторону, на салфетку, к корзиночке с печеньем:

— Ну, практически….

За окном мелькают тени в камуфляжной форме и я, недоуменно, провожаю их глазами. Что такое? Растерянно заканчиваю:

— Слово в слово.

— Да-а-а

С ошалелым видом и в полной прострации медленно поворачиваюсь к двери. Три, два, один…

С грохотом, воплями и шумом к нам на веранду врывается толпа мужиков в балаклавах, размахивая пистолетами и автоматами. Прорывается чей-то вопль, от которого я вообще офигиваю:

— Лежать! Лежать, я сказал!

Это нам? Это как? Брякнутся со стулом на пол? Маски-шоу берут нас в плотное кольцо и я, перекинув ногу через сидение, слезаю со своего коня и поднимаю руки вверх. Сомова испуганно вскрикивает, хватаясь за сердце:

— О, господи!

Так и стою с открытым ртом, переводя непонимающий взгляд то на мужиков, то на Аньку — куда мы вляпались? Может они с ее Тимуром сняли криминальное логово? Тот, что с пистолетом и без балаклавы, главный, командует:

— Отставить, опустить оружие.

Направленные дула автоматов утыкаются в пол, и мы с подругой вздыхаем чуть спокойнее.

Начальник маски-шоу кивает:

— Кто хозяин этого дома?

Сомова, опираясь рукой на столик, переминается с ноги на ногу, одевая кроссовки, потом поддергивая штанины джинсов и заикаясь, блеет:

— Э-э-э…, а здесь нет хозяев… Мы арендуем этот дом.

Грозный допрос продолжается:

— Ваши документы!

Аня лезет в свою сумку, немного осмелев:

— Сейчас…, их-х-х… А вы бы тоже не могли бы представиться?

Молча тянусь к висящей сумке, извлекая оттуда кошелек — там у меня пропуск в «МЖ». Сама утром подбирала — кошелек красный к блузке, сумка черная к брюкам — такими темпами скоро сама стану дизайнером по одежке и заткну Анюту за пояс. Протягиваю пластиковую карточку полицейскому, но тот пока не берет, зато машет своими корочками:

— Майор Хлопотов, уголовный розыск.

Пытаюсь разглядеть, что у него там накарябано и немного успокаиваюсь — действительно майор, с фотографией и печатью. Не могу удержаться:

— Товарищ майор, а что за цирк то?

Но тот не расположен считать свой налет недоразумением и шутить с дамами:

— Цирк у нас на Цветном бульваре. Здесь другой адрес. Кто-нибудь в доме еще есть?

Вообще-то мы весь дом не осматривали. Может действительно, кто-то прячется, а мы и не знаем? Неуверенно тяну:

— Н-н-нет, только мы.

Майор загадочно молчит, и я сую ему в руку карточку:

— Вот, у меня только пропуск из издательства.

Мельком взглянув и не впечатлившись, майор тянет руку забрать документы у Ани и та, с обиженной физиономией, отдает паспорт. Его-то офицер изучает более углубленно, даже сравнивает фото с оригиналом. Анюта, чувствуя себя неуютно, подкашливает, почесывая то затылок, то шею.

Майор кивает:

— Значит, вы работаете на радио?

Анюта тычет рукой внутрь документов:

— Ну да, там, в паспорте, визитка есть.

Сердитый взор перемещается на меня:

— А вы в издательстве «Хай файф»?

Все еще пребывая в прострации, широко раскрыв глаза, таращусь на него — так что этим ребятам от нас нужно то?

— Совершенно верно.

Следующий вопрос, окончательно ставит в тупик:

— А фамилия Зимовский, вам о чем-нибудь говорит?

А это гнида с какого боку?

— Конечно, это мой зам.

Главный мент захлопывает Анюткин паспорт:

— Понятно.

И неожиданно делает знак своим людям:

— На выход.

Не поняла. Это все? А извиниться? Маски гуськом выходят в дверь, и майор оборачивается к нам:

— Следуйте за мной!

Капец, мы что арестованные? Не выдерживаю:

— Да что случилось то?!

— Пойдемте, пойдемте, собирайтесь.

Сидели, никого не трогали, плюшками баловались. И вот на тебе.

— Капец.

Сомова растерянно крутит головой и, заикаясь, неуверенно бормочет:

— Т-ты… Мой телефон не видела?

Видела, конечно:

— Он у меня в сумке.

— Да? … Хох…, странно…

Забрав пиджаки, куртки и сумки, оглядываясь, не забыли ли чего, тащимся на выход. Бедные вафли и пряники так и останутся черстветь до следующих гостей.

А вот за воротами нас с Анькой ждет сюрприз — приплясывающий в нетерпеливом ожидании Зимовский. Теперь понятно с чего вся эта бодяга — без этого урода не обошлось, конечно. Интересно, чего он тут надеялся обнаружить? Неужели Гошу? А майор, судя по разговорам, у него в приятелях — так что, затыкаюсь и не провоцирую, тем более, что Сомова постоянно дергает за руку и скандалить не дает.

* * *

В Москву приезжаем, когда на улице становится совсем темно. Судя по настрою наших захватчиков, поиски Гоши и террористов продолжатся дома, на Ломоносовском. Ну, точно, Зимовский больной.... На пороге квартиры, прежде, чем проникнуть внутрь без санкции прокурора, майор Хлопотов, уже не скрывая кислой физиономии, предвкушающей неудачу, пытается урезонить Антошу от последнего шага:

— Антон, ты уверен? Может тебе показалось?

Как только дверь поддается моему ключу, внутрь, расталкивая нас с Анькой, пролезает самый дурной сыщик всех времен и народов, шныряя глазами по углам и оправдываясь на ходу:

— Сергей Владимирович, ну что, значит, мне показалось?

Он тычет рукой в пол:

— Я же своими глазами видел, ну!

Интересно, что такое эта крыса видела в моем доме и когда? Кладу ключи на полку и, не снимая куртки, прохожу следом за Зимовским до гостиной, рядом идет майор. Антон оглядывается на него:

— Я же вам запись показывал, ну!

Запись? Это он о чем? Хлопотов подступает сзади к Антону и что-то цедит сквозь зубы ему на ухо, стараясь приглушить голос. Прислушиваюсь, пытаясь уловить суть:

— Антон Владимирович, я не знаю, что вы видели на записи, но в коттедже следов насильственного удержания человека не обнаружено.

Меня догоняет Сомова, крутя головой и оглядывая квартиру. Антошка громко голосит:

— А запись?

Майор старается говорить еще тише, и мне уже не разобрать. Все-таки, не понимаю, про какую запись они все время толдычат. Поджав губы, чуть дергаю головой, разгоняя волосы, и вмешиваюсь в разговор:

— Какая запись?

Мой вопрос остается без ответа, а Зимовский, жалобно — возмущенно глядя на милиционера, всплескивает ручонками:

— А что для вас улика? Труп, да?

Майор Хлопотов уже на него не смотрит и пытается изобразить улыбку передо мной:

— А…, Маргарита Александровна … кхм… Я напоминаю, у нас нет ордера, вы же нас впустили добровольно?

— Да, конечно, конечно, мне нечего скрывать.

Зимовский вклинивается, протестующе подняв руку:

— Так, стоп, стоп, стоп! Подождите, я не понял, вы что, решили из меня больного сделать, да?

Тут уж сам бог велел — реагирую с презрительной гримасой:

— А не надо делать, ты такой и есть!

Антоша в бессильной злобе бычится, дергаясь ко мне:

— Заткнись!

— Сам заткнись Ты вообще-то в моей квартире!

— Это Гошина квартира!

Он оглядывается на полицейского:

— Вам нужны улики? Сейчас.

Встряхнув головой, откидываю волосы назад и отворачиваюсь — вот придурок, улики он здесь искать будет... Больная злобная крыса.

— Сейчас они будут…, вот…

Согнувшись, Зимовский заглядывает под придиванный модуль:

— Тут вот…, вот тут..

Потом вскакивает и залезает с коленями на диван, заглядывая за спинку. Точно, больной, даже до майора это, кажется, доходит. Сомова, стоящая у полок, хмыкает:

— Ну?

Антон растерянно оборачивается к зрителям, крутя в воздухе пальцем:

— Была…

Что была? Что он ищет-то? Хоть бы объяснил. Антон поднимает вверх указательный палец:

— Подождите. Сейчас.

И бежит вокруг дивана, чтобы занырнуть под него с другой стороны. Анька опять хмыкает:

— Угу.

Честно сказать, я по-прежнему в неведении, каких улик он пытается нарыть у меня под диваном. Одно могу сказать, скептически на Антошкины выкрутасы смотрим не только мы с Анютой. Раздается радостный вопль:

— Аха-ха-хаха… , вот…, вот!

Зимовский встает с колен с поднятой рукой и у него в скрюченных пальчиках обломок вазы, разбитой о голову бедного папастика.

— Вот!

Анюта не выдерживает:

— Что?

Майор тоже обреченно вздыхает:

— Что, вот?

Пытаюсь подбодрить несчастного милиционера:

— Не обращайте внимания, это паранойя.

Зимовский наскакивает в мою сторону, агрессивно тряся найденным осколком:

— Заткнись, я сказал!

Вот, засранец, в собственном доме слова не скажи, и куда только смотрит милиция. Хлопотов шипит на своего зарвавшегося приятеля:

— Cлушай, Зимовский, с какого борща вся эта клоунада?

Оглядываюсь на Анюту — похоже, и этот неожиданный капец, подходит к финишу. Ну и денек выдался. Уже расслабившись, кидаю свою сумку на придиванный модуль, рядом с Анькиной.

Антон, вдруг замирает — кажется, что-то еще придумал:

— Ладно, хорошо, подожди, сейчас будет…

Он оглядывается в сторону мебельной стенки, туда, где стоит стационарный телефон:

— Иди сюда, слушай!

Действительно, идет к телефону, продолжая зазывать майора:

— Иди сюда, слушай…, слушай, слушай.

Настороженно следуем за ним, и майор бросает на меня вопросительный взгляд. Но я невозмутима — Каринина запись переброшена в архив, а голос Гоши, который Анька с Генкой смодулировали для записи на автоответчик, кроме любви к родителям и обещания скорой встречи, ничего не несет. Или я чего-то не знаю?

Зимовский победно нажимает кнопку и раздается женский роботизированный голос:

— На вашем автоответчике сообщений больше нет.

Еще лучше. С жалостью наблюдаем, как это чокнутое убожество, схватив трубку, начинает трясти ее и бить по ней ладонью:

— Не понял. Не может быть!

Все ожесточенней и яростней. Ну, приду-у-у-рок! Сомова даже насвистывать начинает. Тяну руку, отобрать трубку:

— Клоун! Он вообще-то денег стоит.

Антоша чуть не плачет:

— Должно же, быть же!

Хоть бы объяснил, что ищет-то, а то ведь при таком анамнезе и дурку вызвать можно. Майор, наконец, принимает решение:

— Маргарита Александровна, я прошу прощения — произошла ошибка.

— Да ничего страшного, я думаю, это была не ваша идея.

Кидаю многозначительный взгляд на Зимовского, и майор тоже косится на него.

— Еще раз извините.

А потом идет к своим маски — людям:

— На выход!

Улыбаясь кончиками губ, гляжу на Анюту — походу, все обошлось. Зимовский бросается вслед и хватает майора за локоть:

— Какой на выход Хлопотов, ну ты совсем что ли, ну!

Продолжаем молча переглядываться с подругой — Хлопотов, который совсем, да еще при подчиненных — это круто. Антоша, похоже, сооброжалку окончательно потерял. И точно:

— Я тебе не Хлопотов, а товарищ майор.

— Ну, да ладно, Серега, ну!

Наклонившись к Анькиному уху, шепчу:

— Интересно, кто все записи то стер с автоответчика?

— Тамара Ивановна, кто же еще.

Серега тем временем шипит и довольно громко:

— Если ты еще, хоть раз, меня подставишь — я тебя урою!

Вид у Антоши сейчас действительно жалок — столько потрачено сил, какие-то видеозаписи, автоответчики, осколки разбитых ваз — и все напрасно… Описаться от смеха можно.

Хлопотов уходит вслед своим воякам, а Антон продолжает ошалело зависать, таращась в пространство. Интересно, что в его ржавых мозгах сейчас происходит.

Сомова вновь начинает насвистывать и я, откашлявшись, делаю шаг к поверженному противнику:

— Гхм… Ну, что, обделался Мегрэ?

Меня разбирает ехидный смех и бессильные злобные взгляды Антоши только добавляют к нему перчику.

— Значит так, курица, надо отдать тебе, конечно, должное… Я не знаю, как ты это делаешь, но у тебя получается.

С усмешкой выслушиваю крик больной убогой души. Зимовский повышает голос:

— Пока получается! Но, помни — каждую секунду помни… Я тебя, курица, все равно за жабры возьму. Ясно?

Ой, как страшно. Обделался и пищит из-под собственного дерьма. Зима топает на выход, а я кричу, ухмыляясь вслед:

— Ты бы лучше зоологию повторил! Откуда у курицы жабры?!

Когда дверь хлопает, мы с Аней, не можем удержаться и прыскаем от смеха. Правду говорят — заставь дурака богу молиться, он себе лоб расшибет. Потом одновременно глубоко вздыхаем:

— Фу-у-у-у-ух!

Ну и денек... Тянусь поправить упавший локон, а потом обнимаю Анютку:

— Кажись, пронесло.

— Ой, да не то слово.

Мобильник подает сигнал о приходе сообщения, и я иду к столу, посмотреть, что там такое случилось. Поглядев от кого SMS, открываю крышку прочитать — это родители с последним приветом.. Сомова, стаскивая куртку, подступает почти вплотную и, пытается извернуть голову, стараясь заглянуть в мое чтиво. Озвучиваю вслух:

— Мама с папой уже в аэропорту, посадку объявили, говорят, что очень любят.

Захлопываю крышку телефона и Анюта, уперев руки в бока и вздыхая, отворачивается, притоптывая ногой:

— Везет же людям, по Парижам летают.

У меня отличное настроение — родители вместе, я в родном доме, никакие Зимовские с ОМОНами жизнь не испортят. Плюхнувшись на придиванный модуль, кидаю трубку на стол:

— Ой, да ладно Сомова, не ной.

Почесав кончик носа, мудро констатирую, потирая колени:

— Нас и в Москве неплохо кормят.

— Да, уж.

Напоминание о еде, заставляет оживиться — есть повод пожрать и выпить! Глядя на подругу, делаю удивленные глаза:

— А чего ты встала?

Сомова недоуменно таращится сверху вниз:

— А что?

— Ну, виски неси, напьюсь сегодня в зюзю.

Аня кивает:

— А ну да, да…, тебе же можно.

Потом, склонившись, ядовито добавляет:

— Ты же у нас мужик!

Развернувшись, она отправляется на кухню. Вот язва! Уперев руки в бедра, тяну:

— Чего-о-о?!

Сомова оглядывается, полу приседает в реверансе и извиняюще поднимает руки:

— Все бегу, бегу, бегу…

Хмыкаю ей вслед. Надо же, дожила…, оскорбилась, что назвали мужиком.

В общем, не в зюзю конечно, но посидели с Анечкой за столом хорошо, душевно.