Куда вас, сударь... (джен)

Возвращение в Сейда Нин не составило особых проблем. Свободное место на силте, направляющемся в нужную сторону, имелось, и не одно, но отправление задерживалось — как пояснил данмер-погонщик, животному нужно было передохнуть. Поразмыслив, Элемар прошёлся по городу, старательно запоминая ориентиры, в поисках лавки оружейника. Таковую он нашёл довольно быстро, где продал старый меч прижимистому босмеру, оставшись глубоко неудовлетворённым итогами торга — проклятый коротышка не уступал ни на медяк от назначенной цены. Лишь присутствие в лавке охранника в экипировке стражи Дома Хлаалу и соображение, что несколько дополнительных монет пока нужнее увесистой и не слишком качественно откованной железки, и заставило его, стиснув зубы, согласиться на такую откровенно невыгодную сделку. Хотя желание треснуть несговорчивого лавочника промеж длинных ушей этим самым мечом — плашмя, разумеется — а потом развернуться и уйти, было очень велико.

Только оказавшись в самом посёлке, Элемар задумался, зачем его вообще понесло обратно в Сейда Нин? Причина задумчивости была проста и банальна: ко времени прибытия наступила ночь, и он, наконец, сообразил, что остановиться на ночлег ему негде — Элон была помощницей Аррилла, следовательно, жила в трактире, как и сам владелец. Вариант с кустами его по-прежнему не устраивал. В Аддамасартус лезть тоже не хотелось — даже если никого живого там не окажется, в пещере довольно тепло, так что мертвецы уже должны начать пованивать. К тому же возникает проблема с крысами, которые наверняка уже сбежались на дармовое мясо и которые не откажутся закусить живым мером — Элемар помнил виденных в детстве бродяг, рискнувших заночевать в старых коллекторах под Вэйрестом, и их обгрызенные носы, подбородки и уши. В общем, понадеявшись, что Аррилл позволит переночевать хотя бы в питейном зале на лавке, он направился в сторону трактира.

Перейдя мост, Элемар заметил уже знакомого норда, стоящего перед трактиром и что-то разъяснявшего босому, бедно одетому подростку-данмеру, благо, на освещённой факелами площади обоих было хорошо видно, в то время как сам Элемар находился в тени. Заинтересовавшись, он осторожно подобрался ближе.

-… найдёшь, получишь две «башни», — донеслось до него.

— Пять! — сверкнул красными глазами из-под тёмной, неровно остриженной чёлки мальчишка.

— Три, — возразил норд.

— Четыре, н'вах! Или я расскажу лопоухому, что ты ищешь его тайник.

— Ах ты, драугрова отрыжка!.. — Хрисскар — Элемар вспомнил, наконец, имя норда — потянулся было ухватить мальчишку за острое ухо, но тот ловко увернулся и отскочил на безопасное расстояние. — Ладно. Будут тебе четыре «башни».

— Тайник босмера спрятан в общем мусковом пруду, — быстро произнёс тот. — Гони монеты, н'вах. Ты обещал.

Хрисскар засопел.

— В пруду, говоришь? Знаешь, что... принеси мне все, что там отыщешь, и получишь ещё столько же...

— Ага, — недоверчиво кивнул мальчишка, — монеты гони. Тогда и принесу.

— Послушай, красноглазый, я сейчас на мели. Но Шором клянусь, чтоб мне пива не пить, если ты принесёшь...

Незамеченный обоими Элемар покачал головой и так же осторожно отступил назад. Мелкому данмеру в любом случае ничего не светило, кроме подзатыльника и угрозы поведать обворованному Фарготу о личности вора. Никаких денег мальчишке не видать. Босмера ему, пожалуй, было не жаль, но неожиданно захотелось проучить Хрисскара — подслушанный разговор напомнил Элемару кое-что из его собственного детства. А значит, следовало опередить мальчишку. С этими мыслями он направился в сторону данмерской части посёлка.

Отличие от заметно ухоженной «имперской половины» селения даже ночью было разительным. Вместо крепких каменных домов — покосившиеся дощатые лачуги, вместо уличных светильников — ночная темень, вместо патрулей легионеров — бесшумно крадущиеся тени. И запах — стойкий омерзительный запах сырой рыбы, гниющих водорослей... и чего-то гнилостно-грибного. Видимо, того самого муска, чем бы эта дрянь ни была. Элемар вспомнил рассказ Аррилла: Сейда Нин до возведения имперцами маяка и постройки канцелярии Береговой Охраны был обычным рыбацким посёлком, каких сотни по всему побережью Тамриэля. В том же Хай Роке они мало отличались от здешних. Разве что сами рыбаки были не мерами, а людьми.

Имперцы позаботились и об удобстве, построив крепкие дома для чиновников канцелярии и обслуги. И не только для них, но коренные жители поселения по-прежнему ютились в полуразвалившихся хибарах. Улучшать их быт имперцы, несмотря на громкие заявления, не торопились. Впрочем, Элемар их не осуждал — судя по всему, данмеров это устраивало, и менять что-либо они не желали. Насильно же пытаться сделать кого-то счастливым — занятие заведомо бесперспективное и неблагодарное. В конце концов, если кто-то хочет жить в грязи, это его личное дело.

Кстати, о грязи — с учётом основного занятия местных жителей, её было удивительно немного. Элемар помнил проходы в рыбных рядах Вэйреста, в которых ноги по щиколотку утопали в чешуе и всюду валялись клочья протухшей рыбьей требухи. Здесь же… он невольно восхитился, понимая, что у данмеров, похоже, не было привычки гадить себе под ноги.

Элемар почти дошёл до пруда — единственного, к слову, данмерская часть селения была невелика, даже меньше «имперской» — когда впереди мелькнула щуплая фигурка. Присела на берегу и завозилась. Что делал мальчишка, Элемар не понял — слишком близко подходить он поостерёгся, чтобы не быть обнаруженным, к тому же тот явно знал, где именно расположен тайник и как до него добраться. В отличие от него самого. Так что самым разумным вариантом было подождать и поймать воришку с поличным. А потом договориться... если получится.

Возня завершилась негромким плеском. Мальчишка тихо зашипел что-то невнятное и встревоженно завертел головой. Вжавшийся в стену ближайшей лачуги Элемар замер и на всякий случай затаил дыхание. А мальчишка почти бесшумно метнулся к середине пруда, где, словно нарочно, торчал покрытый плесенью пень. Так же бесшумно вернулся и снова завозился, пряча, как оказалось, длинную доску. И, едва распрямившись, был схвачен подкравшимся Элемаром за обтянутое старенькой рубашкой тощее плечо.

Пойманный, мальчишка попытался заверещать, но Элемар был начеку. Только зло зашипел, борясь с желанием отвесить мальчишке крепкий подзатыльник — такой, чтобы в голове звенело до утра — поганец не растерялся и цапнул прикрывшую рот ладонь. Не говоря уже о том, что из рук он выкручивался, извиваясь так, как не всякий червяк сумеет.

— Уймись, малец, — буркнул в острое ухо Элемар. — Уймись, не обижу.

Мальчишка замер и перестал вырываться, старательно вглядываясь в лицо старшего мера. Элемар заметил, что он по-прежнему прижимает к себе руку, в которой что-то было — выбросить украденное он не попытался.

— Дяденька, отпустите, — заныл он. — Я больше не буду! И… и вот, — в машинально подставленную ладонь опустился небольшой влажноватый мешочек, резко пахнущий прелым деревом и муском. — Это все Хрисскар виноват. Он меня заставил...

Если он рассчитывал, что успокоенный его покладистостью Элемар разжалобится и ослабит хватку, его ждало жестокое разочарование — в далёком прошлом тот сам поступал точно так же. Чужие тайники он не обчищал — просто потому что не знал ни одного, кроме своих собственных. Но вот спереть у булочника сладкий рулет или пару яблок у зазевавшейся торговки на рыночной площади доводилось не раз — голод заставлял. Как и попадаться на этом. И так же, как мальчишка-данмер сейчас, давить на жалость и ждать удобного момента, чтобы вырваться и задать стрекача. Да и раскаяния в красных глазищах не наблюдалось. Даже с поправкой на ночную темень.

— Ага. А я жрица Дибеллы, — хмыкнул Элемар. — Брось, мелкий, не на того напал. Идём, — он потянул мальчишку за собой, направляясь в трактир.

— Пусти, н'вах. Никуда я не пойду, — тут же окрысился тот, безуспешно упираясь босыми пятками во влажную землю.

— Есть хочешь? — в животе мальчишки немедленно булькнуло. — Хочешь. Тогда пошли.

— Куда? Хрисскару сдавать? Этот вонючий скриб все равно уже сменился и до утра будет в казарме храпеть... да и не заплатит он тебе.

— Вот и славно, что он в казарме, — отозвался Элемар, таща упирающегося мальчишку к трактиру Аррилла. — Тебе он, кстати, тоже не заплатил бы.

— Да знаю я, — уставший упираться мальчишка уныло шмыгнул носом и пошёл рядом. — Я и не собирался ему ничего отдавать.

— Себе бы оставил? — снова хмыкнул Элемар, по-прежнему не торопясь его отпускать. — Зря.

— Нет, — неожиданно смущённо пробурчал мальчишка. — Мамке бы отдал. Она бы нашла, кому продать.

— Кому? Аррилл, насколько я знаю, единственный торговец в этой дыре, а он не покупает краденое. И уж вещи Фаргота он узнал бы в любом случае, — Элемар был в этом не уверен, но главное было убедить мальчишку, что отдать трофей было правильно. — И тогда у твоей матери были бы неприятности.

Тот задушенно всхлипнул. Да, мать — это слабое место любого нормального человека. Или мера. Давить на это было подло, тем более что мальчишка явно не от хорошей жизни решился на воровство, но Элемар не видел другого способа воздействия.

Аррилл ничего не сказал. Только вопросительно поднял брови, принимая заказ на двоих. Зевающая Элон принесла две миски того, что она назвала мусковой похлёбкой, и по лепёшке с завёрнутыми в неё кусочками мяса и какой-то зеленью, небрежно смахнув запрошенные десяток «шлемов» в широкий карман передника. Запивать пришлось водой — соков не было, предложенный флин стоил дорого, а при виде уже знакомого расписного кувшина с мацтом Элемара мгновенно перекосило: пить «это» после утреннего возлияния в «Южной Стене» он был не готов. И без того голова от недосыпа начинала ощутимо побаливать. Особенно затылок. Мальчишка поначалу к еде не притрагивался, пришлось уговаривать. Заодно кое-что выяснилось о причинах, толкнувших его на глупую сделку с Хрисскаром.

Из живых родственников у него оказалась только мать, с которой он и жил неподалёку от того самого мускового пруда, где Фаргот устроил тайник. И, разумеется, он не раз видел босмера поблизости, но проследить до недавнего времени не решался — дураком мальчишка не был и то, что ему сказал по пути к трактиру Элемар, понимал и сам. Пока не увидел, как мать отдаёт сборщику налогов все деньги, что успела собрать с прошлого раза. Тогда-то он и решился на воровство, но ничего не нашёл. Сегодня была вторая попытка...

— Ты ведь понимаешь, что Хрисскар все равно бы тебе денег не дал? — произнёс Элемар, глядя на торопливо уминающего похлёбку мальчишку, и подвинул свою порцию ему — неаппетитное на вид слизистое месиво по вкусу оказалось немногим лучше.

Зато лепёшка с мясом оказалась выше всяких похвал. Но и стоила вчетверо дороже похлёбки. Элемар понимал, что с деньгами нужно что-то решать, того, что получено от Кая надолго не хватит, но не сумел отказать себе в удовольствии и заказать ещё одну.

— Угу, — тот в очередной раз покосился на лепёшку, но так и не притронулся к ней.

Да что такое?

— У меня к тебе предложение. Завтра ты идёшь к Хрисскару и говоришь ему, что тайник кто-то уже обчистил. Кто — ты не видел. Про меня тоже ни слова. За это получишь те самые четыре монеты, что он тебе обещал. На этот раз без обмана.

— Не врёшь? — недоверчиво протянул мальчишка, подвигая к себе вторую миску похлёбки.

— Нет, — качнул головой Элемар. — Честное магическое, — дурашливо приставив указательный и средний пальцы к переносице, пообещал он.

Зевнул и потёр глаза. Спать хотелось зверски, но в зале, даже если бы Аррилл позволил, примоститься было попросту негде — лавок не было, а устраиваться на стульях... Так что, поразмыслив, он утащил мальчишку из трактира, велев отправляться домой.

Тот же, что-то явно обдумав и оценив его платёжеспособность и щедрость — не съеденную лепёшку он, смущаясь, попросил разрешения забрать с собой «для мамки» и, получив разрешающий кивок, ухватил, как величайшее сокровище — предложил переночевать у них.

— Только вы, дяденька, денег мамке дайте, немного совсем. А то она ругаться начнёт, — пояснил он, таща Элемара за рукав в сторону данмерской части селения.

Элемар встряхнулся, держась настороже: что-то подсказывало ему, что расслабляться не стоит. Но все обошлось — мальчишка действительно привёл его к небольшому домику, хозяйка которого, данмерка с усталым взглядом, представившаяся, как Индрель Ратрион, отругала сына не столько за то, что он приволок среди ночи «какого-то н'ваха», сколько за полночные шатания неизвестно где. Элемару же велели укладываться в гамаке, при условии, что он немедленно заплатит пять серебряных монет и не станет доставлять хозяевам неудобств. Он кивнул и отсчитал требуемую сумму, думая о том, что дела этой семьи совсем плохи — впускать на ночь в дом совершенного незнакомца... Он-то и впрямь не собирался вредить приютившим его мерам, но... кошелёк, полученный от Кая, он надёжно припрятал ещё в Балморе, в его доме, расплачиваясь деньгами, вырученными за продажу трофеев из Аддамасартуса. И надеялся, что за несколько «башен» и «шлемов» его не прирежут во время сна, а нож, который хозяйка дома спрятала под подушкой, стараясь делать это незаметно, предназначен не для нападения на неожиданного постояльца, а для защиты и самоуспокоения.

* * *

Наутро Элемар поймал Фаргота на полпути к трактиру Аррилла. Тот, получив своё имущество, попытался было возмутиться тем, что наглый чужак залез в его тайник, но смягчился, узнав, что вором был кто-то другой, а его «новый друг» просто отобрал его вещи. А выяснив, что ничего не пропало, и все припрятанные вещи ему действительно вернули, окончательно успокоился и пообещал молчать об этом случае. Элемар в это, конечно, ни минуты не верил — Аррилл об этом точно услышит, Фаргот не утерпит, чтобы не поделиться с «лучшим другом». Впрочем, пусть его. Лишь бы никто другой не услышал.

Сам же Элемар за время беседы успел несколько раз проклясть тот час, когда решил помочь этому недоумку в расчёте закрепить хорошее впечатление о себе. Вряд ли после обнаружения пропажи отношение Аррилла к нему поменялось бы — рассказывать о своей «находке» Элемар не стал бы, а сбывать узнаваемые вещи поехал в Балмору: наверняка в той же «Южной Стене» нашлось бы кому подсказать, где найти неболтливого скупщика. Так что никто бы ничего не узнал. К тому же пришлось изворачиваться, чтобы не выдать Ринара — того самого мальчишку-данмера, который в это же время околачивался возле казарм в ожидании Хрисскара. И закруглиться, пока сам легионер не показался на улице: Элемар, выросший в окружении людей, знал их гораздо лучше, чем его островные сородичи, привыкшие относиться к остальным с пренебрежением, и понимал — для Хрисскара не составит труда разобраться в ситуации. Даже если Ринар честно скажет то, о чем они договорились ещё вчера: тайник опустошили до него, кто — он не видел.

К чести мальчишки, он свою часть соглашения выполнил — раздосадованный Хрисскар, крякнув, злобно покосился в сторону данмерской половины поселения, но тем и ограничился, видимо, опасаясь связываться с местными: Элемар уже слышал от несколько оттаявшей Индрель о недавней пропаже сборщика налогов. Да и Аррилл чуть позже кое-что добавил к её рассказу. Насколько понял Элемар, этот Процессус Вителлиус был ещё тем типом. Той же Индрель пришлось влезать в долги, чтобы выплатить затребованную сумму — после смерти мужа, погибшего во время шторма, как это нередко случается с рыбаками, она едва сводила концы с концами. Так что, уплаченные за ночлег пять серебряных септимов для них были большим подспорьем.

Приплясывающий от нетерпения Ринар дожидался его у маяка, как и было оговорено — сюда, по уверениям мальчишки, мало кто ходил, так что опасность оказаться замеченным была невелика. Элемар, как и обещал, вручил ему четыре «башни» и долго смотрел вслед умчавшемуся с зажатыми в кулаке монетами мальчишке, вспоминая себя в его возрасте и думая, что многое отдал бы за то, чтобы тогда, тридцать с лишним лет назад, оказаться на месте Ринара. Пусть таким же голодным и оборванным, но чтобы рядом была мать... а не жадные до денег воспитатели приюта, смотревшие на него, как на товар, который никто не купит...

Как он оказался у входа в тот склеп, Элемар потом так и не вспомнил. Смутно припоминалось только то, что он медленно брёл по берегу вдоль илистой кромки, размышляя над приказом Кая Косадеса «влиться в местное общество» и периодически отбиваясь от необычно крупных грязекрабов. Этих — или других, но похожих — тварей он помнил ещё с детства: укусы их довольно болезненны, но мясо вкусное — мелких тварюшек приютские мальчишки запекали на костре прямо в панцирях. Живьём, просто стукнув крепкой палкой, и перевернув на спину, чтобы не уполз в процессе запекания. И лопали так, что за ушами трещало — даже полусырое крабовое мясо было гораздо вкуснее приютской кормёжки. От крупных же крабов благоразумно держались подальше: остаться без пальцев не хотел никто. Здесь мелких крабов не было, зато крупные, способные отхватить не только пальцы, но и ногу или руку, попадались довольно часто. Большинство из них Элемар просто переворачивал метким пинком, чтобы не докучали, благо здешние грязекрабы, в отличие от материковых сородичей, имели короткие ножки. Правда и панцири у них были толще... Более вёрткие или упорные в своём желании полакомиться «альтмерятиной» твари служили источником мяса — Элемар рассудил, что Аррилл не откажется приобрести свежих припасов. Больших денег он, конечно, не заплатит... но не пропадать же добру? В какой-то момент он увлёкся охотой... поэтому незамеченная поначалу арка входа в некое рукотворное сооружение стала для него неожиданностью.

Ещё более неожиданной оказалась надпись: «Кард'рун Самарис» над входом. Элемар, как раз забросивший в море то, что осталось после разделки очередного грязекраба, хмыкнул и пожал плечами, намереваясь пройти мимо — грабить могильники он точно не хотел, а ни на что иное встреченное сооружение не походило. Дело было не столько в пиетете перед мёртвыми, сколько в понимании, что у окружающих такой способ заработать денег понимания точно не встретит: народ, люто ненавидящий некромантию, к расхитителю родовых гробниц, покушающемуся на покой и имущество предков, скорее всего, отнесётся с той же «теплотой». Однако в следующую минуту он напрягся и потянул из ножен меч — печать на двери была нарушена. И, судя по свежему слому, совсем недавно. А это значило, что тот или те, кто её сломал, могут быть до сих пор внутри. И свидетелю совершенно не обрадуются.

Проверить? Или не рисковать?

Решившись, Элемар приблизился к входу в склеп, тут же подметив ещё одну деталь, которая была незаметна с того места, откуда он увидел сломанную печать — дверь была приоткрыта. Не слишком широко, примерно на ладонь…

Но и этого хватило, чтобы заметить на светлом фоне глиняной обмазки стен бесформенную кучу тряпья в шаге от порога. Довольно слабый, но вполне различимый запах разложения и хорошо слышимое гудение множества мух — этого было более чем достаточно, чтобы сделать определённые выводы. Оставалось решить, что с этим делать.

Неожиданная находка оказалась имперцем — тёмные волосы, аккуратная бородка, недешёвая одежда... Мёртвым, разумеется, и довольно давно — с момента смерти явно минуло несколько дней. Впрочем, причина смерти все ещё легко угадывалась — рубашка на спине была залита почерневшей кровью из множества глубоких порезов. И, по меньшей мере, два из них, на взгляд Элемара, могли оказаться смертельными.

Внимание его привлекла небольшая кожаная сумка, лежащая рядом с трупом. Открыв её, Элемар вынул несколько монет и небольшой тубус, в каких обычно хранят документы. В этом был один-единственный свиток, прочитав который, Элемар досадливо поморщился и пробормотал:

— И что же мне теперь с вами делать, господин Процессус Вителлиус?..