Дневники Семьи Малфой. Скорпиус (гет)

Нью-йоркское солнце. Я постоянно вспоминаю его. Оно было прекрасным. Таким ярким и наполненным жизнью.

Как то в погожий весенний денек мы прогуливались с матерью по городу. Я, мама и Кассия. Мне тогда было шесть. Моей матери нужно было сходить за покупками в центр Манхэттана, и она взяла нас с собой. Сделав все необходимое, мы просто гуляли и наслаждались весной. Моя мама счастливо улыбалась солнцу, а теплый ветерок никак не оставлял в покое ее кудрявые волосы, собранные в высокий хвост. Сестра весело подпрыгивала на месте, а я пребывал в задумчивости.

— Мама, — неожиданно позвал я.

Она обернулась и тепло посмотрела на меня.

— Что, дорогой?

— Вы с папой знаете так много историй, но есть люди, которые не знают ни одной.

Однажды я попросил тетю Панси, друга родителей, рассказать мне какую-нибудь хорошую историю. Но она сказала, что не знает ничего.

— Не могу с тобой согласиться, милый. Хотя бы одну историю каждый может поведать миру. Его собственную историю.

— А если некоторые люди не рассказывают ее? — продолжал вопрошать я.

— Возможно, они просто еще не готовы.

— Почему?

— Ох, дорогой, — вздохнула мама. — Это сложно. Когда ты станешь старше, ты поймешь, почему многие люди не торопятся рассказывать свои истории.

— Я и сейчас могу понять! — запротестовал я. — Я умный.

— Конечно, ты наша умница! — рассмеялась мать. — Но есть вещи, которые открываются нам только с течением времени, когда мы немного поживем.

— Я взрослый, — недовольно проворчал я.

Тут моя сестра непонятно отчего показала мне язык. Я ответил ей тем же. И я был полностью уверен, что являюсь большим мальчиком, и не любил, когда со мной разговаривали как с ребенком.

— Я тоже взрослая, — запальчиво высказалась сестра и снова показала мне язык.

— Так дети, прекращайте показывать друг другу языки — это некрасиво, — решительно сказала мама, но ее глаза так явно смеялись, что не улыбнуться во весь рот было просто не возможно.

— А я красивая? — вдруг спросила Кассия маму.

— Конечно, солнышко, ты самая красивая на свете, — улыбнулась мама. — Вы уже нагулялись? — спросила она нас. — Может, пойдем домой? Скоро обед.

— Идем, — сказала сестра.

А я просто кивнул, и мы вернулись домой. По дороге я думал над тем, что мама мне сказала.

Вечером после ужина мы сели играть в настольную игру. В нашей семье такие игры занимали особенное место. Волшебные настольные игры были очень занятными и смешными. Если ты сдавал позиции и проигрывал, персонаж, за которого ты играл, мог показать тебе язык или неприличный жест, или назвать неудачником. И это было весело.

* * *

О мире магглов и магглорожденных я узнал достаточно рано. Мы часто гуляли не только по волшебному, но и по маггловскому Нью-Йорку. И тогда нам строго-настрого запрещалось каким-то образом сообщать, что мы принадлежим к волшебному миру.

О том, кто такие магглорожденные, я, конечно же, узнал от своей матери. Изредка она рассказывала о своем детстве. О том, как жила без магии и чем сама увлекалась, когда ей было шесть-семь лет. Правда, иногда бывало так, что рассказывая что-нибудь о своем детстве, она мрачнела и грустнела, и я понимал, что здесь не все так просто. И я не спрашивал ее, каким-то странным образом понимая, что мои вопросы сделают только хуже. Тогда я брал ее за руку и говорил, что люблю. Она улыбалась, сквозь грусть в глазах обнимала меня и отвечала, что тоже любит.

Отец же, напротив, рассказывал мне о своем раннем детстве гораздо больше, чем мама, но очень долгое время — ровно до того момента, пока я не утвердился в своём намерении учиться в Хогвартсе — ничего не говорил о своих школьных годах. Но если отец хоть что-то стал рассказывать о своей школьной жизни, то мама изо всех сил избегала этой темы. Единственное, что я знал с ее слов, так это то, что они с отцом полюбили друг друга на последнем году обучения.

Стоило заметить, что мои родители, в отличие от тех же родителей Тома, почти никогда не вспоминали о своей школьной жизни. И даже встречаясь с друзьями школьных лет, никогда не обсуждали свое ученическое прошлое. Пожалуй, только та фотография, из-за которой я случайно узнал о Хогвартсе, была своего рода краткой вспышкой ностальгии по школе.

Однако я отклонился от темы.

Итак, я с раннего детства знал, что существуют волшебники, которые родились в не-волшебных семьях. Впервые я встретился с таким ребенком в восемь лет в нашей школе. Я обратил внимание, что его забирали из школы на автомобиле, в то время как мы пользовались камином. Его звали Дэн, он был очень тихим и поначалу, выглядел испуганным и затравленным. Он не был особенно разговорчивым, хотя я знал, что наш школьный психолог, который тоже был магглорожденным, иногда беседует с ним. Когда я рассказал об этом маме, она сочувственно сказала:

— Бедняга, как же тяжело ему привыкать к новому незнакомому миру.

— А почему он не может остаться в своем мире, раз ему так плохо в нашем? — спросил я ее.

— Он не может, солнышко, он же волшебник, хоть и родился в семье не-волшебников.

— Почему так происходит?

— Я не знаю, дорогой. Никто не знает, почему в семьях не-волшебников рождаются дети, наделенные магическими способностями, иногда очень сильными.

— О, я бы хотел знать, почему так выходит.

— Я тоже, милый. Но все магические науки молчат об этом. Так что, нам остается только принять это как факт. Знаешь, может тебе как-нибудь пообщаться с этим мальчиком, вдруг он окажется хорошим.

— Думаешь, с ним можно подружиться?

— Не знаю, дорогой — может быть. Мне просто очень жаль его, наверняка у него совсем нет друзей.

— Ну, он выглядит так, что к нему не хочется подходить с разговорами, вдруг он начнет драться или кричать.

— Ты не поймешь, пока не попробуешь. Наверняка его устрашающий вид — всего лишь защитная реакция, способ выглядеть пугающе, чтобы никто не обидел. Может, он сам всех побаивается, но если ты подойдешь к нему с миром, кто знает, может, он окажется славным парнем и вы подружитесь.

— Но у меня уже есть один друг.

— Будет еще один, — улыбнулась мама. — Настоящих друзей никогда не бывает много.

— Ладно, я попробую, — согласился я.

Я сделал так, как советовала мне мама, и поговорил с Дэном. Он оказался неплохим малым, и мы трое подружились. Он почти всегда составлял компанию нам с Томом.