Дневники Семьи Малфой. Скорпиус (гет)

Я покинул кабинет профессора поздно вечером. В спальне меня встретил взволнованный Альбус.

— Что случилось? — сразу же спросил он. — Тебя не было за ужином.

Я рассказал другу о том, что случилось, умолчав лишь о сути разговора с профессором О'Маха. Сказать, что Альбус был в полном шоке от моего рассказа, это не сказать вообще ничего. Он сидел, зажав рот рукой, с ужасом внимая моему рассказу.

— Это кошмар, друг, — выдохнул он, когда я закончил. — Я заметил, что моего безумного братца нет в Большом зале, но не думал, что он нападет на тебя. Это просто отвратительно. Мне очень жаль.

Я кивнул.

— Он сказал, что Роза была расстроена тем, что я все время впереди. Я так и думал, что у нее серьезные проблемы с самооценкой, особенно в свете того, что она так любит тараторить о том, что ее отец — герой Войны.

Альбус вздохнул.

— Роза просто... — он задумался, а я увидел в его глазах борьбу. Наконец, он вздохнул и продолжил: — Видишь ли, у нее нет отца. Дядя Рон ушел из семьи несколько лет назад, ну или его жена его выгнала — вообще не суть важно. Он алкоголик. В общем, он ушел, с Розой не общается и она из-за этого страдает. Она считает, что если будет лучшей в школе, то ее отец поймет, какая она замечательная и вернётся к ней.

Услышав своего друга, я впервые испытал сочувствие к Розе. Не то чтобы я стал о ней лучшего мнения, но мне действительно стало ее жаль. Представить себе не могу, что было бы со мной, если бы мой отец решил бросить меня.

— А он может начать снова общаться с ней, если она будет лучшей?

— Не знаю, но, может, и лучше, что они не видятся. Пьяный человек выглядит просто пугающе. Я рад, что мама держит дядю Рона подальше от нашей семьи. В тот единственный раз, когда он приходил просить денег в долг, мама пообещала ему, что нашлет на него сглаз, если он только посмеет приблизиться к нам троим.

Я кивнул.

— Но Розе этого ведь не объяснишь, — продолжил Ал. — До поездки в Хогвартс она была просто одержима идеей блистать везде, где только можно. Быть популярной девчонкой в школе. Говорила, что тогда отец сможет ею гордиться.

— Интересно, это в ней потому, что не хватает любви? — спросил я.

— Возможно, — ответил Альбус.

С другой стороны, вот я тоже люблю популярность, но любовью меня родители не обделяли.

Альбус пожал плечами.

— А ее мать как? Общается с вашей семьёй? — почему-то спросил я.

— Ее мама нормальная. Ее зовут Ханна, но она не общается с нами со всеми. Я имею ввиду вообще весь клан Уизли, а не только нашу семью. Думаю, она сильно обижается на всех нас.

— А у вас большая семья?

— Да, достаточно, — улыбнулся Альбус. — Есть дядя Билл, у него крутая карьера и много денег, которые он сам заработал. Он женился два раза. От обоих браков у него двое детей. От первого — дочь Мари-Виктуар, от второго — сын Эдмунд. Они живут во Франции и иногда приезжают в гости. С Мари-Виктуар я виделся всего один раз в жизни, а ее маму, Флер — первую жену дяди Билла, я и вовсе не помню. Мама просто обожает их семью, они классные и очень любят друг друга.

За ним идёт дядя Чарли — он один из крупнейших специалистов по драконам, известный автор книг и статей о них. Живёт в Румынии. Они с женой тоже клевые, всегда рассказывают много интересного. Однажды мы ездили к ним в гости, и я видел настоящего живого дракона.

— Ого! — вырвалось у меня.

— Да, эти животные просто крутые, — подтвердил Ал. — Следом за дядей Чарли, идёт дядя Перси. Он неплохой человек, но чертовски нудный. Занимает высокую должность в Министерстве. Общаться с ним одна сплошная пытка. Его жена Мелиса такая же зануда, как и дядя Перси. Но они любящая пара. Имеют двух дочерей-близняшек: Мэри и Лиззи. Они младше нас. За дядей Перси идёт дядя Фред — погиб во время Битвы за Хогвартс, считается героем. А ещё... — Альбус неожиданно запнулся. — Ещё есть дядя Джордж. Он брат-близнец дяди Фреда, но мама запрещает упоминать его имя в нашем доме. Она очень сильно злиться, когда слышит даже намек на его персону. Я почти не помню его.

— Они поругались? — спросил я.

— Не знаю. Но бабушка тоже не может о нем слышать, все время грустит. Следом дядя Рон — лучший друг моего отца в школе, тоже считается героем Войны. Ну и моя мать — Джиневра Поттер, в девичестве Уизли. Младшая из всех детей бабушки и дедушки. По профессии — спортивный журналист. Что же касается деда и бабки, то дедушка Артур очень живой и любознательный, с ним нормально; а вот с бабушкой общаться — тяжело. Она настолько суетливая и навязчивая, что у меня уже через пять минут общения с ней голова болит. Терпеть не могу гостить у нее.

— Да, большая у вас семья. Здорово, наверное?

— Да не очень. Со своими любимыми дядьями и тётками я вижусь редко, а те родственники, которые живут в Англии по большей части утомительны.

— У тебя много кузенов, — протянул я.

— Ну, не то чтобы прям много. Двое детей дяди Билла, двое дочерей дяди Перси и ещё Роза. Из своих родных братьев-сестер я люблю Лили и не люблю Джеймса. Но это ты уже знаешь. Теперь ты, — Альбус пристально посмотрел на меня.

— Что я?

— Расскажи о своей семье.

— Ну, — задумался я. — Дядьев или тёток у меня нет, кроме дяди Джо, но, как ты сам знаешь, о нашем кровном родстве я выяснил недавно. Мне он получается... — я задумался. — Троюрдным дядей? Есть бабушка, она настоящая леди. Я знаю, что у нее где-то здесь в Англии есть сестра; мама каждый год отправляет ей открытки, однако мы ни разу в жизни не виделись. Ее внук должен приходиться мне кузеном, но с ним я тоже не знаком. Дед умер в Азкабане. Бабушка и дедушка с маминой стороны потеряны навсегда. Вот и все, дальше остаётся только наша семья. У меня есть младшая сестра — Кассия и младший брат — Мортимер. Не густо, как видишь. Не так уж много родственников.

— Ну, родственники — это не так весело, как можно подумать, — возразил мне Альбус. — Вот взять хотя бы Розу.

Мы рассмеялись, и в унисон с нашим смехом мой желудок вдруг дал о себя знать.

— Ой, я совсем забыл! Ты же не ужинал. Тут эльфы тебе кое-что принесли.

— Да, сейчас, — ответил я, совершенно забыв про еду пока мы болтали.

Я поел и лег спать. Как ни странно, я сразу же заснул в ту ночь.

* * *

На следующий день я действительно нигде не заметил Джеймса Поттера и его свиту, что успокоило меня. Однако я видел Розу на сдвоенных занятиях с Гриффиндором. Она бросала на меня взгляды, полные ненависти. А после первого занятия, Альбус отвёл ее в сторону и они о чем-то долго говорили.

Я был тронут тем, что на следующее же утро дядя Невилл подошёл ко мне за завтраком и участливо поинтересовался, как я себя чувствую. Чувствовал я себя странно. Неприятное чувство моральной травмы все ещё было со мной, но вместе с тем я также чувствовал подъем оттого, что передо мной открывался новый неизведанный мне мир магии стихий. Той самой магии, дар к которой был лишь у немногих. И я был в числе этих немногих.

Профессор О'Маха сообщил мне, что у нас не получится занятий по магии воздуха до конца каникул, что меня немного расстроило. Однако делать было нечего, и я пытался отвлечься на учебу. Также я поймал себя на том, что давно не писал Дэну и Тому. Потому я взял лист бумаги и написал им письмо.

Двадцатого числа, за три дня до прощального пира и подведения итогов семестра, я все ещё сидел поздно вечером в библиотеке. Альбус был со мной. Он уже закончил учиться и давно читал что-то не относящееся к учебе. После инцидента с его братом, он наотрез отказывался оставлять меня одного и везде ходил со мной, даже в туалет.

Было поздно. Недовольная библиотекарь косилась на нас, одним своим видом красноречиво заявляя, что неприлично заниматься так долго в последние дни перед каникулами. Когда она в сотый раз стала прожигать своими глазами дыру во мне, я, наконец, сдался. Устало вздохнув, я собрал книги, отнес их туда откуда взял; а мы с Альбусом покинули библиотеку.

Мы шли по темному коридору замка, как вдруг Альбус, не предупреждая, схватил меня за мантию и резко запихнул в ближайшую нишу за гобеленом. Я оторопел от такого жеста, однако друг приложил палец к губам. Сквозь маленькое отверстие в гобелене, мы могли видеть коридор.

Мы услышали, как мимо нас прошёл человек. И я ощутил всем своим существом удивление своего друга.

— Это мой отец, — выдохнул Альбус. — Наверное, пришел поговорить на счёт Джеймса. Но почему он явился так поздно вечером, а не днём, например?

— Времени другого не было?

— Возможно. Давай послушаем, о чем он будет говорить с профессором Долгопупсом. Уверен, это будет про Джеймса. Надеюсь услышать, что его исключили из школы.

— Идея хорошая, — согласился я, мне тоже было любопытно.

Альбус достал из сумки Мантию-Невидимку, а также ту странную карту, что я видел ранее.

— Только как мы это сделаем? Они заметят, если мы зайдём в кабинет за ними, даже если мы будем в этой мантии.

— Где-то здесь должен быть один из тайных проходов, — размышлял Альбус, внимательно вглядываясь в карту. — Этот проход ведёт к кабинетам трёх деканов: Гриффиндора, Когтеврана и Пуффендуя. Если мой отец пришел к профессору Долгопупсу, нам нужно к его кабинету.

— Хорошо, — согласился я.

Мы выбрались из одной ниши и тут же вошли в другую. Я следовал за Алом. Во второй нише мы действительно обнаружили тайный проход. Альбус повернул ко мне голову. Даже в темноте, не видя толком его лица, я мог точно сказать, что в данную минуту мой друг взволнован как никогда.

— Ну, так что, мы идём узнать, зачем мой отец прибыл в Хогвартс, да ещё так поздно?

— Идём, — вздохнул я. — А как ты вообще узнал про тайные ходы и что один из них здесь?

— Я изучил карту. И теперь я знаю, где расположены все тайные ходы в замке. Ладно, пошли, что ли?

— Пошли.

Мы спустились вниз, после чего нам открылся достаточно большой коридор. Было жутко и темно. Мы применили Люмос и пошли вперёд. Альбус смотрел на карту, а я шел за ним. Через некоторое время он остановился.

— Здесь. — Твердо сказал Ал.

— Что именно?

— Здесь должен быть тайный вход в кабинет декана Гриффиндора.

Мы прошли чуть вперёд и увидели что-то вроде окна с замысловатой решеткой, только без стекла. Сквозь решетку сочился слабый свет. Мы, не сговариваясь, синхронно потушили наши Люмосы и приблизились к окну. Я заметил, что дядя Невилл сидел за своим рабочим столом и что-то писал. Затем я жестом показал Альбусу надеть на нас Мантию-Невидимку. Он понял меня, достал ее и укрыл нас обоих. Мы ближе подошли к окну и стали ждать. По-видимому, отец Альбуса ещё не дошел до его кабинета. Или же наши предположения неверны, и Гарри Поттер собирался так поздно встретиться с кем-то другим.

Неожиданный стук в дверь прервал мои размышления.

— Войдите, — ровным голосом ответил дядя Невилл, а я затаил дыхание.

Мы видели, как в его кабинет вошёл отец Альбуса.

— Профессор Долгопупс. — Холодно поздоровался визитер.

— Добрый вечер, мистер Поттер. Рад, что вы нашли время посетить меня, — тем же холодным тоном ответил дядя Невилл. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Я увидел, как мистер Поттер сел в кресло напротив, нетерпеливо сложив руки в замок.

— Итак, вы пригласили меня, потому что, по вашему мнению, мой старший сын не отвечает вашим требованиям.

— Я пригласил вас потому, что ваш старший сын, Джеймс Поттер, проявляет насилие, чего я, как декан Гриффиндора, терпеть не намерен, — железным тоном, какого я никогда раньше не слышал от него, ответил дядя Невилл.

— Вы уверены в том, что говорите?

— Абсолютно, — сухим тоном, с едва уловимой ноткой высокомерия, подтвердил он.

— Что же, если это действительно так, я поговорю со своим сыном. Но, если позволите, я выражу долю скепсиса относительно подобных обвинений. У вас есть доказательства?

— Разумеется. — Невозмутимо ответил друг моей семьи.

— И какие же, позвольте уточнить? Кто конкретно видел моего сына, совершающего что-то насильственное?

— Профессор О'Маха — преподаватель защиты от темных искусств и зельеварения.

— Это тот, который декан Слизерина? — неприязненным тоном спросил мистер Поттер.

— Да, — коротко подтвердил дядя Невилл, от чего отец Альбуса громко фыркнул.

— Простите? — требовательно спросил своего собеседника профессор Долгопупс.

— Я позволю себе не согласиться с данными обвинениями. Я считаю их надуманными.

— И почему же?

— Боюсь, я склонен не доверять декану Слизерина. Как, впрочем, и Слизерину в целом.

Я неожиданно оторвался от сцены, разыгрывающейся передо мной и случайно посмотрел на Альбуса. Его лицо казалось возмущенным.

— Поверьте, мистер Поттер, ни у кого из профессоров Хогвартса нет предубеждений против вашего сына.

— Конечно! — иронично возразил мистер Поттер. — А то ведь декан Слизерина не может быть пристрастным, мы ведь с вами знаем об этом совершенно точно, не так ли?

— Если вы имеете ввиду профессора Снейпа, то не вижу связи между ним и профессором О'Маха. И я достаточно хорошо знаю своего коллегу, чтобы понять, что он не станет играть в подобные игры.

— А вы, профессор?

Услышав подобное, мы с Альбусом удивлённо переглянулись.

— И мне это тоже без надобности. Я всего лишь хочу обеспечить детям безопасность. Это мой долг и моя работа, мистер Поттер.

— Насколько я знаю, мой сын Джеймс боготворит Гриффиндор.

— Помимо Гриффиндора в Хогвартсе есть ещё три факультета. Боюсь, ваш сын реагирует на них довольно остро. Настолько остро, что я вынужден был связаться с вами.

— Вы уверены, что там действительно все настолько серьезно, как вы говорите? Может, двое студентов просто устроили безобидную дуэль? В этом же нет ничего такого.

— Уверен. — Твердо ответил дядя Невилл. — Нападение со спины, Инканцерно и унижение.

— Серьезно? И ради этого вы меня вызвали? Какое-то там унижение и Инканцерно?

— Да, мистер Поттер, это серьезно. Когда рядом с вашим сыном ещё двое человек, а тот, кого они собираются обидеть, связан. Кроме того, никаких безобидных дуэлей вне дуэльного клуба не существует.

— Вы делаете из них неженок, профессор! Если мой сын немного поругался с кем-то, это ещё не повод квалифицировать его действия как насилие. Вы здесь со своей бабской моралью совсем переходите все границы! Студенты не обязаны любить друг друга.

— Вы меня с кем-то путаете, мистер Поттер. Человек, который поощрял насилие в этой школе, был убит в девяносто шестом году. А я — не он и мириться с подобным не намерен. Разумеется, студенты не обязаны любить друг друга, но корректное ненасильственное отношение — это обязательное условие для всех без исключения. Я прошу вас поговорить об этом с сыном, тем более, что подобное поведение совершенно не в духе Гриффиндора.

— Вы забываете, профессор, что я тоже был студентом факультета Гриффиндор; и я без вас сделаю вывод, что является гриффиндорским поведением, а что нет. Но раз вы настаиваете, я поговорю с сыном. Заодно узнаю у него подробности этого происшествия. Кстати, могу я узнать, по отношению к кому мой сын применил так называемое насилие?

— Нет. — Уверенно ответил дядя Невилл.

— Нет? И почему же?

— Я обязан блюсти безопасность студентов.

— От меня?

— Прошу вас не переводить стрелки на себя, мистер Поттер.

— Я не могу быть уверенным, что вы были объективны. Вы понимаете меня? — вкрадчиво спросил отец Альбуса.

— Разумеется, как же не понять? Я реалист и понимаю, что вы глава Отдела Мракоборцев и занятой человек. Особенно в свете того, что случилось в Соединенных Штатах недавно. Ну, вы ведь помните, что там чуть не случилась революция, когда мракоборец нарушил гражданские права отдельно взятого человека. Уверен, что в вашем Отделе ведется работа по предотвращению инцидентов превышения власти мракоборцами, потому что вы, как разумный человек, совершенно не заинтересованы в скандалах и социальной напряжённости в обществе. Конечно, я полностью осознаю, что оторвал вас от важного дела, мистер Поттер. И мне искренне жаль.

В кабинете повисло молчание. Двое мужчин пристально смотрели друг на друга, не двигаясь и не отрывая глаз.

— Когда-то ты был героем и примером для меня, Гарри, — сказал дядя Невилл, нарушив молчание, показавшееся мне довольно долгим.

— Я и сейчас герой, — уверенно ответил отец Альбуса.

— Нет, — разочарованно выдохнул декан Гриффиндора. — Ты уже давно не герой. По крайней мере, для меня.

— Весь мир считает меня...

— Мне насрать, кем считает тебя весь мир, — перебил дядя Невилл. — Знаешь, когда мне было одиннадцать, двенадцать, четырнадцать и семнадцать лет, я бы ни за что не подумал, что ты так поступишь с ней. Ведь я считал тебя на редкость хорошим человеком. Я мечтал быть твоим другом. Что с тобой случилось? Почему ты сделал то, что сделал?

Я увидел, как мистер Поттер сильно сжал рукоятки кресла своими ладонями. Он и дядя Невилл снова смотрели друг на друга, не отрывая своих взглядов. Они молчали. Это походило на своеобразную дуэль.

— Ты ничего не знаешь, — ответил мистер Поттер после долгого молчания. — Ты встал на ее сторону, и я не собираюсь давать тебе отчёт о своих действиях.

— Знаешь, — задумчиво выдохнул дядя Невилл, — я совсем недавно снова вытащил меч из Шляпы. Тот самый, которым ты убил василиска, а я — Нагайну. Попробуй сделать тоже самое.

Отец Ала ничего на это не ответил, лишь резко поднялся из кресла и холодно бросил:

— Думаю, мы все решили. До свидания, профессор.

— Всего наилучшего, мистер Поттер, — устало ответил дядя Невилл, и мы услышали, как Гарри Поттер уходит.

Я посмотрел на своего друга, тот был задумчив. Я показал ему рукой в противоположную сторону, давая понять, что нам нужно идти. Ал кивнул.

Отойдя немного, мы остановились, нужно было передохнуть и обсудить только что услышанное. Мы скинули мантию и уселись прямо на пол.

— Вот это да! — воскликнул я, не сдержавшись. — Никогда ещё не видел дядю Невилла таким.

— Не думал, что мой отец и профессор Долгопупс когда-то общались. Отец никогда не упоминал об этом.

— Ага, — поддакнул я. — А я знаю дядю Невилла с детства, и он никогда не говорил, что был знаком с твоим отцом. Впрочем, он и не говорил, что может быть таким.

— Интересно, кто такая она? — протянул Альбус.

— Мне тоже интересно, — ответил я. — Может, это тетя Луна?

— Может, загадочная она — это возлюбленная моего отца? — предположил Альбус.

— С чего ты так решил? — осторожно спросил я его.

— Не знаю. Ну, то есть, отец любит мать, но...

— Но?..

— Но их отношения совсем не те, что у дяди Билла или дяди Чарли с женами. Это чувствуется. Да и вообще, мало ли что там в молодости было.

— Не знаю, — смущённо пробормотал я, удивляясь тому, что Ал так спокойно может рассуждать о таких вещах.

Мне было бы тяжело принять, если бы отец был влюблен в кого-то до моей матери.

— Как думаешь, твой отец поговорит с Джеймсом?

— Наверное, — пожал плечами Альбус. — Но я бы не рассчитывал, что мой дурной братец изменится.

— Почему?

— Потому что он дурной, — ответил Ал и тут же задумчиво продолжил: — Знаешь, если присмотреться на первый взгляд, отношение родителей к нам троим как будто бы одинаковое. Но это только на первый взгляд. Потому что Джеймс все же в любимчиках у отца. Этого не видно, но это прям чувствуется. Несправедливости как будто бы нет, но все-таки Джеймса отец делает особенным. Не знаю почему.

— Ясно. — Коротко ответил я.

Мы посидели ещё немного, а затем поднялись и вернулись в общежитие своего факультета. Разумеется, мы попали в свою спальню после отбоя. Но, учитывая то, что возвращались мы под Мантией-Неведимкой, нас никто не заметил.

Лёжа в кровати, я долго ворочался и не мог уснуть. За последние месяцы мне столько всего открылось. Вот сегодня я увидел дядю Невилла, человека, близкого мне, совершенно по-другому. И услышал этот странный разговор с отцом Альбуса.

* * *

Двадцать первого числа у нас был последний день занятий, а двадцать второго днём мы должны были ехать домой. Вечером нас ждал предрождественский пир.

Мы с Альбусом укладывали вещи в чемодан. Я повернулся, чтобы взять стопку вещей с кровати и случайно задел бедром книгу Хагрида о гиппогрифах, лежавшую на прикроватной тумбочке. Книга упала на пол. Я потянулся, чтобы поднять ее и уложить в чемодан. Хагрид разрешил мне взять ее с собой на каникулы. Я схватил ее за корешок и заметил, как из нее выпало какое-то фото. Я поднял и его. А когда посмотрел, не смог сдержать изумлённый вздох.

— Что там? — озадаченно спросил меня Альбус.

— Смотри! — я протянул ему фото.

На волшебной фотографии были изображены три студента Хогвартса: двое юношей и девушка. Судя по их виду, старшекурсники. Они были на несколько лет старше нас с Альбусом.

— Ого, это же мой отец в юности, — удивлённо проговорил Ал.

— Да, а рядом моя мама, — потрясенно вторил я.

— Твоя мама? Это твоя мама? — спросил Ал, кивая на единственную девочку на фото.

— Да.

И хотя мама была моложе, чем на том фото, где они изображены с отцом, не узнать её было невозможно. Оказывается, в то время у нее были длинные пышные волосы, а не короткие, как сейчас. Те же большие решительные глаза, тот же носик и те же губы. Она была очень юной и улыбалась двум парням, что были изображены на том же снимке. А они улыбались ей. Эти трое студентов выглядели как друзья. И на всех троих были надеты гриффиндорские шарфы. Судя по всему, снимок был сделан в доме Хагрида. Возможно, именно он его снимал.

Я всегда узнал бы свою маму.

— Неразлучная троица, — протянул Альбус, и я вынырнул из своих размышлений.

— Что? — спросил я.

— Здесь на обороте написано, — пояснил Ал, показывая мне надпись.

Я взял у него фото. На обороте и правда было написано: «Неразлучная троица».

— Твоя мама и мой отец в юности были друзьями? — Альбус первым озвучил вопрос, который вертелся в моей голове с того времени, как я увидел эту фотографию.

— Видимо, так. Здесь же написано: «Неразлучная троица». Да они и выглядят как друзья.

— Но я никогда не слышал от родителей: ни о вашей маме, ни о вашей семье.

— Я тоже. Это странно, согласись. Обычно люди посылают друг другу открытки на Рождество... Мама постоянно отправляет эти открытки друзьям семьи и родственникам. А эта надпись говорит о том, что эти трое были близкими друзьями. Но я ни разу в жизни не слышал от матери упоминаний о твоём отце или об этом парне.

— Да, — задумчиво согласился со мной Ал. — А этот третий, скорее всего, дядя Рон. Похож на него. И они с отцом были близкими друзьями в детстве и юности.

— И ещё моя мама тут. Какое вообще отношение имеет моя мама ко всему этому?

И сколько ей здесь лет?

Мой друг пожал плечами.

— Меня другое интересует: что же случилось такого, что раньше они дружили, а потом перестали?

— Не знаю. Но и мне любопытно узнать.

— Так давай узнаем! — горячо воскликнул Альбус. — Давай раскрутим этот клубок!

Я посмотрел на него. Ал молчал, но его лицо было таким воодушевленным. Он всем своим видом словно говорил: «Ну, давай же! Эта тайна как будто прямо для нас».

Я был согласен все выяснить, но опыт прошлого говорил мне, что иногда тайны и скелеты в шкафу совсем не увлекательны.

Я заговорил:

— Слушай, если мы докопаемся до правды, то может случиться так, что эта правда нам не понравится. Когда я жил в Нью-Йорке, и мне было интересно изучать историю моей семьи; я и представить себе не мог, что обнаружу то, что мой отец и дед были Пожирателями смерти. Так что... В общем, есть шанс, что все окажется не настолько радужным. Конечно, может быть, там и нет никакой особой тайны. И все очень просто. Но... Но, возможно, мы обнаружим что-то не очень классное.

Мой друг серьезно посмотрел на меня. Я видел его решимость, которая уже не была простым любопытством.

— Я понимаю, — серьезно сказал он. — Все может быть. Однако я точно уверен, что очень сильно пожалею, если так и не узнаю, что произошло в прошлом. Моя семья что-то скрывает, я вижу это. Потому что существуют запретные разговоры и потому что отец не все рассказывает о прошлом, и потому как они с мамой иногда ведут себя. Они говорят, что ничего нет, хотя на самом деле есть, я абсолютно точно уверен в этом. И мне нужно знать больше. Мне просто нужно это знать.

Я пораженно слушал его. В этот момент я отчётливо понял, насколько мы двое были похожи. Альбус тоже стремится узнать что-то не из простого праздного любопытства, а потому что ему это действительно необходимо. Нужно так же, как мне в то время, когда я искал информацию о своей семье.

Я нашел ее, и она чуть не убила меня.

Все оказалось совсем не таким, как я себе представлял изначально. Какую тайну мы откроем, если займёмся этим делом? Что же там произошло в том далёком прошлом? Что пережили наши родители и кем были друг другу?

— Да, я согласен, давай узнаем, — сказал я в тишине слизеринской спальни, вызвав широкую улыбку на лице у моего друга.⁽¹⁾

1) Возможно, вы удивлены или даже шокированы, что я именно так изобразила Гарри. Но я так вижу данного персонажа, спустя двадцать лет после Битвы за Хогвартс и работы мракоборцем. И Рона, спустя двадцать лет, я тоже вижу именно так, а не иначе.

Вернуться к тексту