Enchanting Sinner (гет)

Нарцисса склонила голову, любуясь белыми кружевными воланами своей шляпки. Кружево мягко спадало ей на лоб, подчёркивая изящный изгиб бровей и насыщенно-голубой цвет глаз. Она слегка повернулась сначала вправо, потом влево, оценивая отражение в зеркале через плечо.

— Неплохо для тридцатилетней, — подумала она. Но на самом деле внутри уже начинала подниматься паника. Тридцать лет… Такая внушительная цифра, что поверить в неё по-настоящему она до сих пор не могла.

— В этом возрасте женщина уже почти как покойница — только ещё дышит, — проворчала Нарцисса, нахмурив лоб.

Она поспешила к туалетному столику и брызнула немного духов на плечи и шею. Нужно было торопиться — в любой момент могли начать прибывать гости. Внизу, в гостиной, музыканты уже настраивали инструменты.

Нарцисса была готова выйти из комнаты, когда почувствовала, как кто-то дёрнул за подол её длинного платья. Она опустила взгляд и увидела Драко — прелестного, в небесно-голубой пижаме.

— Я сделал тебе подарок, — сказал малыш.

В глазах Нарциссы вспыхнуло тёплое сияние, когда она заметила неловко завернутый свёрток, зажатый в крошечных ладошках сына. Она наклонилась, с интересом взяла подарок и осторожно развернула упаковку.

— О, да это же твой плюшевый единорог!

— Ага. Он мне больше не нужен, — искренне признался мальчик, пока Нарцисса поднимала его на руки.

— Очень щедро с твоей стороны, милый, — с иронией заметила Нарцисса.

Пора было идти — музыканты уже начали играть, значит, она и вправду задержалась! Она отнесла Драко в его комнату и уложила в кровать.

— А теперь спи, — прошептала она, укрывая сына одеялом.

— Но я хочу на твой праздник, — запротестовал мальчик, сладко зевая в середине фразы.

Нарцисса наклонилась к свечам и одним лёгким выдохом погасила пламя.

— Спи, — мягко велела она, прикрывая за собой дверь.

Она медленно спустилась по лестнице, покрытой фиолетовым ковром, с удовольствием вдыхая аромат тепличных цветов, расставленных в каждом углу в огромных вазах. Бросила беглый взгляд на серебряные подносы, стоявшие на длинных столах, — всё ли на месте, всё ли готово.

Да. Всё было безупречно. Люциус всегда умел управляться с домовыми эльфами, особенно когда речь шла о приёмах и праздниках. Сегодня он устроил праздник в её честь — день её рождения.

Нарцисса направилась в центр зала, чтобы поприветствовать первых гостей.

Они прибывали почти без перерыва целый час, и вскоре особняк наполнился гулом голосов, стойкими ароматами духов и пудры, всполохами шёлка и атласа, блеском рубинов и сапфиров. Привычное жужжание разговоров прерывалось низкими и пронзительными смешками — тот самый приятный гомон, что бывает в доме, полном беззаботных, удачливых людей.

Нарцисса двигалась в этом водовороте, улыбаясь и смеясь, принимая поздравления, распаковывая подарки, лениво флиртуя с мужчинами и сдержанно отвечая на лицемерные комплименты женщин. Как они были рады её видеть! Как скучали! Ни один бал не был столь волнующим, как её, ни один особняк не казался столь просторным, ни одно платье — столь изысканным. Ни у кого не было таких шелковистых волос, такой юной фигуры, такой безупречной и бархатной кожи...

Нарциссу охватило странное чувство — словно она вновь вернулась в мир своей юности: в тот лёгкий, беззаботный мир балов и приёмов, легкомыслия и удовольствий. Казалось, будто он никогда и не исчезал, будто ничего не изменилось, будто в волшебном мире вовсе не было войны.

Но… чего-то всё же не хватало. Не хватало семьи. Не хватало сестёр. Не хватало кузенов. Больше всего — родителей, сломленных потерей Беллатрисы, оказавшейся в Азкабане.

Нарцисса резко мотнула головой, отгоняя мысли. Нет. Она отказывалась признавать эти потери. Лучше раствориться в иллюзии. Лучше забыться. Лучше попытаться повеселиться.

Это был её праздник. Её великолепный день рождения.

С другого конца зала ей улыбалась Долорес Амбридж. Та жадно набивала рот тарталетками, и струйка жирного соуса стекала по подбородку, пачкая сверкающее бриллиантовое ожерелье, туго обхватывающее её массивную шею. Нарцисса натянуто улыбнулась в ответ — и тут же отвернулась, сдерживая отвращение.

У входа она заметила Люциуса. Он играл роль безупречного хозяина, и делал это великолепно. В такие моменты, если и существовал в мире кто-то более обаятельный, Нарцисса о нём не знала. Жаль только, что он обаятелен со всеми этими дамочками… а не со мной, — подумала она. Её терзали противоречия: гордость оттого, что её мужа желали и завидовали ему, и безумная ревность — оттого, что его внимание принадлежало не ей одной.

Она приказала себе не обращать внимания. И, спустя некоторое время… ей это почти удалось.

После каждого танца вокруг неё мгновенно собиралась группа мужчин, настойчиво умоляющих подарить им следующий. И в глубине души Нарцисса не желала ничего иного — быть обожаемой, осыпаемой комплиментами, окружённой вниманием и восхищением.

Она была в своей стихии.

Мужчины всегда реагировали одинаково — на трепет её ресниц, на мимолётное появление ямочек на щеках, на тщательно отрепетированную лесть в её голосе.

— Вы, должно быть, нашли эликсир молодости, леди Малфой, — заметил Людо Бэгмен, галантно склоняясь к её руке.

— И вы, Людовик, по сравнению с прошлой встречей выглядите лет на десять моложе, — с лукавым блеском в глазах ответила Нарцисса.

Но прежде чем он успел что-либо возразить, к ней сзади подошёл Люциус — неожиданно, без предупреждения. Его рука обвила её талию, он уверенно притянул её к себе.

— Ты хорошо проводишь вечер?

— Великолепный праздник, — ответила она, заглядывая ему в глаза с тёплой улыбкой. — Спасибо, что устроил его для меня.

Люциус повёл её в закружившийся вальс, и на одно блаженное мгновение Нарцисса забыла о существовании всего остального мира.

— Если это сделает тебя счастливой, — прошептал он, крепко прижимая её к себе, — мы устроим ещё приёмы, ещё балы. Я знаю, я не всегда был идеальным мужем… Но теперь я хочу это изменить. Хочу наверстать всё, что упустил.

Они кружились в танце, двигаясь в идеальной гармонии под хрустальной люстрой, чьи огни рассыпались над их головами тысячами бликов.

— Ты думаешь, я постарела? — прошептала она, уткнувшись лицом в складки его белоснежной рубашки.

— Ты шутишь? — усмехнулся Люциус, слыша её страх перед возрастом. — Ты не видишь, как на тебя сегодня смотрят? Ты ослепительна, Нарцисса. Ты всегда была такой… и останешься навсегда.

Они танцевали ещё долго, будто втайне надеясь, что оркестр будет играть вечно — только для них двоих.