Без вины виноватая (гет)

И так порозовевшая и покрытая испариной кожа Драко стала еще краснее, взгляд забегал, ища что-то в ее глазах, за напряженностью пряталось смятение. Желал ли он откатить назад, забрать последние слова обратно? Все еще слабо соображающая Гермиона какое-то время изыскивала правильную реакцию. Наконец, глупо улыбнувшись, она протянула руку и заправила влажную слипшуюся прядь ему за ухо.

— Не могу, — сказала она нарочито чопорным тоном, продолжая наблюдать за сменой эмоций на подвижном малфоевском лице, затем потрясла перед ним браслетом и добавила: — Я помолвлена.

Они еще несколько секунд смотрели друг на друга, а потом синхронно расхохотались, уткнувшись друг другу в плечи.

Смех отзвучал, но они оба не спешили менять позу. Гермиона чувствовала себя абсолютно выхолощенной: слишком много всего было пережито за последние несколько часов. Она понимала, что должна поделиться этим с Драко, но сил говорить не осталось.

— Ты обучался легилименции? — поинтересовалась она, поднимая голову.

— Теории — да, заклинание знаю, но… мозг защищается, и… — Малфой взглянул на нее с опаской.

— Я не буду защищаться, ну… я постараюсь этого не делать, просто… посмотри сам, — попросила Гермиона и пресекла возражения тихим «пожалуйста».

Драко кивнул еще раз и потянулся за палочкой. Ее кончик почти уперся в лоб Грейнджер, но угрозы она не почувствовала.

— Легилименс.

Стараясь не отводить взгляда от широко открытых серых глаз, она воскресила в памяти то, что произошло здесь, в гостиной, пока Малфой спал под заклинанием. Пережитые эмоции нахлынули вновь, хоть Гермиона и пыталась не поддаваться им. Руки притянули ее еще ближе, лба коснулись влажные губы.

— Глупенькая, — зашептал Драко у нее над головой. — Как ты только могла подумать, что бесчувственная?! Да ты… ты просто не видишь себя со стороны. Я уже много раз был возле тебя в такие моменты и чертовски боялся, что ты сломаешься. Другая давно сломалась бы. Когда я нашел тебя в парке в истерике, или после… после того, что сделал Уизли, или здесь, после всего… Ты ведь… Я ощущал себя таким беспомощным. А твои приступы паники? Грейнджер! Это прекрасно, что ты умеешь отпускать. Я завидую этому. Я смог сделать что-то подобное только один раз и то благодаря Голдштейну. Какой бы двуличной гадюкой он ни был, я ему признателен. Не зацикливаться на ужасе, боли, тоске, отчаянии — дар.

— Дар?! Ты понимаешь, что это во мне культивировали, будто я животное или, дракл их раздери, растение?!

— Ты не права.

Мало кто мог похвастаться тем, что безнаказанно сказал эту фразу Гермионе Грейнджер. Чем старше она становилась, тем меньше было желающих поставить ее точку зрения под сомнение.

— Ты не права, — повторил Драко и пояснил: — Твои родители познакомились, создали семью и решили дать жизнь тебе.

— Нет! Они просто хотели ребенка! Нормального ребенка.

— А ты, значит, ребенок ненормальный?

— Меня создали…

— Папа и мама, — перебил Малфой. — Ты большая девочка и в курсе как.

— И мы знаем, кое-кто приложил руку, а кое-кто даже свою кровь.

— Но это, как ты мне недавно напомнила, не делает тебя дочерью кое-кого.

Она фыркнула. Попытки взбодрить вызывали противоречивые эмоции, ей хотелось накричать на Драко за то, что ведет себя с ней как с маленькой, но под раздражением таилось что-то прямо противоположное: в глубине души Гермиона жаждала, чтобы ее разубедили.

— Плод, которому могли дать жизнь мои родители, интересовал генетиков и без вмешательства Волдеморта. Морис же сказал, что этот механизм… ментального самоисцеления не связан с магическими способностями.

— Интересовал генетиков, но не твоих папу и маму! Они ведь понятия не имели об экспериментах, — принялся давить с новой силой Малфой, а затем выпалил вопрос, который, очевидно, давно жег язык: — Как такое в принципе возможно?

— Комбинация генов, — она пожала плечами. Плечо, на котором она лежала, затекло, и Гермиона, развернувшись в руках Драко, легла на спину.

— Но твоя мама… — осторожно начал тот.

Да, не самый лучший пример крепкой психики. Год в пограничном состоянии, биполярное расстройство… Но Джин Грейнджер, то есть Моника Уилкинс, не всегда была такой. Чувство вины сдавило болью горло.

— В том, что случилось с мамой, виновата я.

— Гермиона…

— Что «Гермиона»?! — ею овладел гнев, Малфой не дурак, так какого черта отрицает очевидное? — Сначала, ради того чтобы я появилась на свет, ее — маглу с дальним предком-волшебником, ген которого в ней проявился и сделал ее восприимчивее к магическим воздействиям, раз за разом заставляли беременеть, участвовать в экспериментах, ритуалах, ей стирали память! А потом я, ее дочь, проделала это еще раз, внушила то, что не должна была! — к концу реплики голос превратился в визг.

Драко вздернул ее в сидячее положение и встряхнул.

Резкое движение прояснило голову, цепкие пальцы, впившиеся в локти, заземлили. Гермиона сфокусировалась на лице Драко. Как всегда в моменты сосредоточенности, он стер с лица все эмоции.

— Давай по пунктам, — тон его был мягким, в противовес движениям и выражению лица. — Твои родители любят друг друга?

— Да, — она не сомневалась в ответе ни капли, что это вообще за вопрос такой?!

— Два любящих человека желали ребенка, у них не получалось, и они пошли с этим к целителям. Или как там… к ученым, да?

Грейнджер кивнула, понимая, что он сейчас попытается поставить все с ног на голову.

— Несмотря на неудачи, они продолжали пробовать, так?

— Мы не знаем, желали ли они пробовать дальше. Может, Волдеморт или Голдштейн внушили…

— Если Морис не врет, он в тот момент не участвовал в проекте. Вол… Волдеморт, конечно, мог, но мы не знаем наверняка. Давай не будем предполагать худшее.

Ну да, ну да, а жизнь — радуга, по которой скачут розовые единороги. Гермиона вздорно тряхнула головой.

— Они хотели тебя, ты появилась на свет. Тебя вырастили такой… такой, какая ты есть. Я ведь говорил, что ты потрясающая.

Нашел момент подлизываться! Она фыркнула.

— Хрен бы Поттер победил Темного Лорда, если бы не ты.

— Не мешай чизпурфлов с зубастой геранью! Где мои родители и где твой Лорд…

— Если бы Поттер его не победил… Мне действительно нужно рассказывать, что Темный Лорд делал с маглами?

— Они далеко.

— Благодаря тебе, глупая! И... Хорошо, давай рассмотрим только ту часть, которая касается твоей семьи. Без учета того, что ты сделала для волшебного мира. Сделала, прекрати! — она, в общем-то, и не собиралась спорить. — Были бы живы твои родители, если бы матери не удалось доносить беременность? Расходный материал, к которому Вол… деморт утратил интерес? Сорвавшие эксперимент, разочаровавшие его маглы? Были бы, а? В первый раз они выжили, потому что ты родилась, а во-второй — потому что смогла услать их из Британии.

Невеселый смешок сорвался с губ. Малфоевское умение вывернуть ситуацию восхищало, но… что он пытался доказать? Ее вина неоспорима, как бы Драко ни юлил. Если бы она не использовала чары на уже пострадавших головах родителей...

— Ты не знала, не могла знать!

— Однако…

— Гермиона, не знаю, кто те, с кем еще ты себя сравнивала, но ты не чудовище. Не Мерлин, не как там?.. робот, да? Ты человек. Все мы ошибаемся. Я… я... Из-за обиды, из-за упрямства не смог как должно попрощаться с отцом. Был так сосредоточен на себе, что упустил шанс, а он ради меня… И мне с этим жить.

Малфой хотел что-то добавить, но не смог, его кадык дернулся. А затем он зарыдал. Горе созрело и прорвалось наружу. Она притянула белокурую голову себе на грудь и укачивала Драко как маленького, пока он выплакивал свою скорбь.

Слезы быстро иссякли, и дыхание выровнялось. Гермионе даже показалось, что Малфой задремал.

— Ты сделала больше, чем могла. Твои мама и папа живы, — он гундосил, но в интонации не прозвучало упрека и зависти. — Они смогут быть счастливыми. У них появится еще один ребенок.

Спорить о родителях с человеком, недавно потерявшим отца, было бы гнусно с ее стороны. Гермиона заговорила о другом — о том, что он затронул чуть раньше, о том, что тоже не давало покоя.

— Вопрос, как я могла унаследовать стабильную психику от своих родителей, тоже меня гложет. Мама, даже когда была в порядке, меньше всего походила на человека со стальными нервами: несмотря на острый ум и рассудительность, она суетливая, беспокойная, тревожная. Отец с виду флегматичен, но он невероятно требователен к себе и каждую неудачу воспринимает как крах всей жизни. Знаешь, как он себя грыз, когда не сразу находил проблему или оптимальное для пациента решение? Ходил несколько дней хмурый, самоедствовал, советовался с коллегами, искал ответ в книгах. Да, да, я пошла в него, — сделала она отступление, закатывая глаза, когда Малфой попытался перебить. — Ты прав, я остро переживаю момент, как и они, но потом… Почему так? Не Волдеморт ли ритуалом с кровью и магией подпитал во мне эту способность? Может, он сделал меня черствой, непостоянной, холодной! Что, если я не умею любить?

— Зачем ты всё в один котел ссыпаешь? Где умение рубцевать раны и где непостоянство? С чего ты вообще это взяла? Ты ведь за Поттера умрешь!

Умрет не умрет, но точно постарается сделать так, чтобы Гарри выжил, даже если придется чем-то жертвовать.

— Ты не умеешь любить? Да ты… Я видел, как тебя задела холодность рыжих на приеме. Если бы ты была равнодушна, плевала бы на их постные рожи. Ты и Рона своего любила бы, мразь последнюю, если бы не отворот. Черт, ты ведь даже к мелкой Кэрроу привязаться успела. И Снейпа любишь, не отпирайся, и... — он сглотнул.

— У нас с Северусом был разговор о любви, — Гермиона повернула голову и посмотрела на Драко. Тот выглядел так, словно ему зарядили бладжером в голову.

— Ты говорила о любви со Снейпом? — тупо переспросил он и отстранился, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Да, я так и сказала. В Хогвартсе. О том, что греки не рассматривали ее как цельное понятие, а выделяли разные типы. Северус уже тогда утверждал, что я тебя люблю.

Драко дернулся, словно поймал лбом второй бладжер.

— Гермиона…

Она пожала плечами. Это ведь не признание.

— Я тоже хочу навсегда, если ты вдруг сомневаешься, — сказал он, дергая ее за кудряшку.

Грейнджер почти услышала щелчок, с которым включился защитный механизм. Стоило усилий не сказать, что они слишком молоды и вообще не бывает никакого навсегда, просто… это момент такой. Она привязана, испытывает желание и… ей интересно, как не было ни с одним другим приятелем мужского пола. Все они были предсказуемыми, а Малфой удивлял — не всегда приятно, но удивлял. И вот сейчас тоже. Она же показала ему весь… разговор с Голдштейном, почему он зациклился на том, чтобы доказать ей, что она не монстр? Неужели из всего, что высмотрел в ее голове, его больше всего зацепили ее переживания?

— Я тебя ни к чему не подталкиваю, — интерпретировал Драко ее молчание.

— Я знаю. Спасибо тебе за поддержку, но… я не ради этого просила посмотреть. Они с Уотсоном… Моя палочка! Они не имели права! Этот дом принадлежит одному из них, неважно кому — оба нам врали!

— Всегда понимал, что с ними что-то нечисто, и не впечатлился, как ты. Не тот случай, когда приятно оказаться правым, но… как есть. Не буду врать, что подозревал именно Уотсона, однако не сомневался: палочка исчезла уже из министерского хранилища. Гонец же… он скользкий как угорь.

— Что нам делать?

— А что мы можем сделать прямо сейчас? — пожал он плечами.

— Если они обманывали в этом…

— Недоговаривали.

Гермионе хотелось оспорить сказанное, но она решила дослушать.

— Думаю, Морис действительно помогает. И тогда… вначале, и сегодня. Я проспал несколько часов, а отоспался — будто неделю продрых. Страшно думать, на что этот тип способен, но он не злоупотребляет и, видимо, действительно желает нам добра. Ему нельзя доверять безоговорочно, неясно, действует из альтруизма или по причине, которую мы не знаем. Мне Гонец неприятен на подсознательном уровне, так что можешь себе представить, как тяжело это признавать.

— Нормально ли пользоваться гостеприимством людей, которые за моей спиной?..

— Что предлагаешь делать? Мы не можем отсюда выйти.

Не могут...

— Знаешь, что я только что поняла? — она откинулась на локти и впилась в Драко горящими глазами. — Морис поставил нас перед фактом, и мы даже не пытались покинуть участок!

— Попробуем? — в серых глазах зажглось отражение ее лихорадочного огня. Неужели гриффиндорство передается при тесном общении?

Перспектива приключения разгоняла кровь. Грейнджер торжественно кивнула и поднялась на ноги, одергивая юбку. Застывшая на бедре корочка неприятно стянула кожу. Она направила очищающее на себя, а затем на Малфоя. Следовало завернуть в спальню и достать из сумочки новое белье, а Драко так и вовсе одеться.

— Захвати мои вещи, я буду в кухне. Насыплю корма Кру и… привяжу его к себе. То есть сделаю нам живой якорь, чтобы вернуться, если тут Фиделиус, а мы выйдем за пределы его действия, — и уточнил: — Если получится выйти.

— Голдштейн сказал, что дом на лей-линии, мощные чары всасываются магическим потоком.

— Скорее всего не соврал. Нам повезло. Я был дураком, когда хватал все это… в том зале, ты права, темная магия могла нас убить.

— Не убила же, — зачем рефлексировать сейчас? — Не исключаю, что желание что-то унести — часть волшебства того… места.

Драко не стал развивать тему. Только заметил, что защита скорее всего строится на проходящем под домом магическом потоке, а значит, мощнее той, которую способны навести люди, а потом добавил, что связка — простейшее бытовое волшебство, которое используют родители маленьких детей, поэтому не должно быть поглощено жилой. Увидев ее вопросительный взгляд, он пустился в объяснения:

— Очень удобно. В заклинании три изменяемых компонента: расстояние (я заложил целую милю, но можно ограничиться несколькими футами), связь (невидимая веревка, которая притянет меня назад к Кру, если я ее, скажем, дерну, но можно было настроить наоборот), маркер опасности (если мелкий найдет приключение на свою задницу, я почувствую и смогу к нему переместиться, дернув за веревку).

Грейнджер, заворачивая в спальню, в очередной раз вздохнула о несовершенстве программы Хогвартса. Почему они не изучали такое полезное заклинание?

Драко нашелся в кухне, он быстро накинул одежду, посмотрел на спящего на любимом стуле питомца и кивнул. Взявшись за руки, они решительно двинулись по дорожке к забору. С каждым шагом, приближавшим их к черте, в груди разрасталось предвкушение, приправленное тревогой. Но радость, охватившая их, когда калитка выпустила без сопротивления, померкла шагов через сто, когда они остановились на краю утеса, о который далеко внизу разбивались волны. Здесь шум прибоя перекрывал любые звуки, из чего следовало, что над огороженным участком лежали как минимум заглушающие чары. Они пошли вдоль тропинки, ведущей с утеса вниз, и оказались на галечном пляже. Волны накатывали на него и, шипя, возвращались в океан, что выглядело жутковато.

Малфой захотел окунуться, Гермиона с трудом удержалась от того, чтобы категорически запретить ему лезть в неспокойное море. У нее не было права что-либо запрещать взрослому человеку, кем бы они друг другу ни приходились. Она села на берегу, позволяя самым далеко забегающим волнам омывать ноги, и с трепетом наблюдала за мелькающей вдалеке головой, пугаясь всякий раз, когда светлая макушка скрывалась под водой. Мелкие камушки больно стегали по пальцам и щиколоткам, и это немного отвлекало от страха за безбашенного пловца. Пусть порезвится, ему нужно развеяться.

Ситуация отдаленно напоминала отдых у озера, когда отношения между ними были намного проще. Правда, тогда ее гораздо больше беспокоила собственная реакция на тело Драко, чем сохранность его тушки (не то чтобы ему что-то угрожало в озере мэнора).

Он появился ярдах в пяти от берега. Не успела Гермиона обрадоваться, что Малфой выбрался на мелководье, как волна подбила его сзади, а следующая накрыла с головой. Два гулких удара сердца спустя он вынырнул ярдах в пятнадцати от прежнего места. Грейнджер достала палочку, готовая… готовая что? Как отнять законную добычу у бурной воды? Рациональная часть сознания нашептывала, что это легкое волнение, а не шторм, что они в лагуне, между двумя утесами-волнорезами, но паника побеждала рациональность.

Малфой снова исчез и появился рядом — руку протяни, нет, все-таки чуточку дальше. Она сделала два несмелых шага и, забыв обо всем, пошла навстречу. «Вернись на берег», — донеслось сквозь шум, а в следующий момент ее сбило с ног и потянуло вперед. От падения воздух вышибло из груди, в рот и нос хлынула вода, цепкая ледяная рука впилась в плечо, а вторая дернула за волосы так, что из-под зажмуренных глаз хлынули слезы.

Сквозь шок прорвались звуки: шум моря и ругань. Спина засаднила от неровности береговой гальки.

— Дурища, ты могла погибнуть!

«Драко», — определила Гермиона принадлежность голоса. Стоп! Это ведь она бросилась спасать его… Как тогда… Грейнджер подняла глаза на мокрого, трясущегося то ли от холода, то ли от злости парня.

— Ты ведь… — его уносило в океан, она хотела… а потом ее опрокинуло и с силой поволокло вперед. — Ты снова меня спас, — констатировала Гермиона.

— Сидела бы тут, не пришлось бы, — протолкнул Драко сквозь стучащие зубы.

Ее зубы начали стучать в одном ритме с малфоевскими. Палочка. Ей нужна палочка, не то чтобы причиной стука зубов был холод, но согревающее лишним не станет. Грейнджер сначала увидела, а затем и почувствовала, что пальцы мертвой хваткой сомкнуты на древке. Взмахнув дважды, чтобы согреть Малфоя и себя, она буркнула:

— Не могла же я смотреть, как ты идешь ко дну!

Дрожь еще дважды прошила мощным спазмом и понемногу стала униматься.

— Пожалуйста, больше никогда не пытайся совершать подобное, — попросил Драко, рваными движениями натягивая на себя одежду.

— Пф. Не спасать тебя, когда ты влипаешь в неприятности? Не могу обещать такого.

Знакомые руки сгребли ее в охапку, неприятно задевая оставленные камнями синяки.

— Я понимаю, что лететь, очертя голову, навстречу опасности — часть твоей натуры. Просто… не делай именно так. Ты же умная. Нельзя переломить стихию в сотни — что там — в тысячи раз мощнее тебя.

— Но ты тонул!

— Нет, тебе показалось. Я попробовал идти против волн, понял, что недооценил их силу и поменял тактику: позволил волне меня нести. Иногда нужно отступить, чтобы попасть, куда нужно.

— Это...

— ...действенно. Меня уже выбрасывало на берег, но тут ты… А если бы тебя толкнуло не на меня, а куда-нибудь в сторону?! — на последней фразе его голос сорвался и он крепче вцепился в ее плечи.

— Не толкнуло же.

Малфой покачал головой и прижал ее к себе.

— Давай ты… — она выдохнула и выпалила скороговоркой: — Давай ты больше не будешь лезть в море.

— Не буду. Переоценил себя, хоть и не жалею, что попробовал.

Гермиона открыла рот от удивления. Малфой признался в излишней самонадеянности?

— Идем? — несмело предложила она.

Цепляясь друг за друга, они поднялись на дрожащие ноги и двинулись вдоль берега, держась подальше от воды.

Тропинка вывела на второй утес — повыше первого. С него Гермиона оглядела окрестности. Их коттедж стоял на безлюдном и почти лишенном растительности острове. Бурная вода, скалы, камни и маленький одноэтажный домик посреди хаоса. Они здесь словно крупицы песка на ладони мироздания, и никуда отсюда не деться. Дыхание перехватило, хоть Гермиона и не страдала агорафобией⁽¹⁾.

— Как ты думаешь, Голдштейн имел в виду географическое расположение этого убежища или здесь есть ограничивающие чары? — нарушила она тишину, чтобы отвлечься от пугающих мыслей.

— Я ничего не чувствую, но ты сама сказала, что дом на лей-линии. За дикой сырой магией мы не ощутим и своей собственной.

Имело ли значение, что их удерживало: убеждение, что они не могут покинуть дом, чары или то, что портключ забросил их на остров посреди океана?

Они обошли по кругу весь остров и вернулись в дом. Малфой сразу отправился на кухню к Кру, а Гермиона решила расслабиться в ванне. С расслаблением ничего не вышло, за шумом бегущей из крана воды мерещился фантомный плеск волн, на попытку расслабиться мышцы раз за разом отвечали тремором, под кожей искрила нервная энергия.

— Там… вызов. Британия, — заглянул к ней Драко и скользнул жадным взглядом по ее обнаженной фигуре. Гермиона раздраженно сдернула халат с крючка. Связывался с ними в основном Уотсон, а она не желала с ним говорить.

С неохотой заглянув в зеркало, Грейнджер увидела совершенно неожиданного человека. Неужели он нашел время…

— Кингсли!

— Гермиона, — с улыбкой ответил тот, — неплохо выглядишь.

Она покраснела, представляя себя со стороны: мокрая, распаренная, возможно, с синяками на лице и точно с синяками на шее.

— Кингсли! — повторила она, окончательно осознавая, кто находится по ту сторону зеркала. Уотсон передал средство связи Министру? Что должно было случиться, чтобы такой занятый человек нашел время поговорить с ней? Произошло что-то экстраординарное или… плохое? Хотя... все могло быть намного проще и банальнее — в британское Министерство завернул Голдштейн и сообщил, что в ближайшее время она не будет рада вызовам Уотсона.

— Не пугайся, девочка, ничего страшного, — неофициальный тон указывал на то, что Шеклболт в комнате один.

Шеклболт? Она так обрадовалась (о причинах радости при виде человека, с которым не особенно близка, Гермиона пообещала себе подумать позже), что совсем забыла об осторожности.

— В какой операции мы работали в паре? — выпалила она первый пришедший в голову вопрос.

— «Семь Поттеров». Мы с тобой были на фестрале, но Снейп забраковал бы выбор вопроса.

— Тогда…

— У тебя за ухом маленький шрам. Ты говорила, что упала на крыльце и стукнулась об угол ступеньки, когда тебе было пять.

Он спрашивал про шрам во время того бешеного перелета, чтоб отвлечь ее от паники. Грейнджер тогда ответила на автомате и с удивлением поняла, что минутное переключение внимания помогло вернуть хладнокровие. Ладно, не совсем хладнокровие, но что-то на него похожее.

— Зачем вы?.. — было неловко спрашивать о причинах, побудивших Министра снизойти до разговора с ней.

— Нужна твоя помощь. Гарри… он… — Кингсли сделал паузу, и у Грейнджер волосы зашевелились от ужаса.

— Что с ним?

— Он… как бы сказать… неуправляем.

Она шумно выдохнула. Разве можно так пугать? Страх сменился злостью из-за очередной попытки ею манипулировать. Радость от, так сказать, встречи со старым знакомым отступила, Гермиона снова насторожилась.

— Разве он не всегда такой? — спросила она с натянутой улыбкой.

— Думаю, ты могла бы повлиять на друга.

И снова этот «политический» тон, бесящий ее до стертой зубной эмали.

— Я тут, он в Британии, — осторожно напомнила Грейнджер.

— Да. И тебе нельзя сюда, пока… — Министр сделал неопределенное движение головой. — И это проблема. Ты очень нужна нам здесь.

Нам… Гермиона почувствовала движение за спиной. Драко держался вне поля зрения, но из кухни не выходил, прислушиваясь к разговору. Чертов слизеринец оказался прав! Он еще несколько дней назад предположил, что Шеклболт захочет собрать вокруг себя юных героев. Значит, ее пытаются заманить проблемой друга.

— Что такого сделал Гарри?

— Его общение с молодыми радикалами, — Кингсли позволил себе фальшивую улыбку, — планировалось разовой акцией, но он упрямо продолжает взаимодействовать с ними, считает, что должен возглавить это движение и заставить их сменить курс. Затея опасная, ведь ваши школьные друзья не доверяют ему. Они убедились, что Поттер — это Поттер и что он не находится под Империусом, но им мало. Сейчас ребята считают, что тебя держат заложницей, не позволяя ему… показать настоящее отношение к Министерству. И, конечно, они настроены категорически против Северуса.

Гермиона запуталась. Нужна ли она, чтобы помочь Гарри в его деле или чтобы удержать его от глупостей?

— Тебя давно не видно. Мы не можем допустить слухи о том, что героиню войны и подругу Гарри Поттера выкрали. Я не уверен, что у оппозиционной молодежи нет выхода на газеты.

Ах, вот в чем дело.

— Что вы предлагаете?

Она не даст свои волосы для оборотного, изображать Гермиону Грейнджер опасно, да и кому можно доверить это непростое дело?

— Вариант с Оборотным Джон забраковал. Если кто-то прознает, что ты — не ты, скандал не замять. Мне намекнули, что есть способ решить… проблему, из-за которой тебе стоит держаться подальше от Лондона.

Часть проблемы, но Министр мог этого не знать. Кто ему сказал о… способе? Уотсон или Северус? Знал ли Кингсли о… том, что Голдштейн и его любимый аврор стащили ее палочку из хранилища? Снейп не планировал посвящать Шеклболта в тайну ее происхождения, а значит, нажалуйся она на Уотсона и министерского консультанта-легилимента, придется объяснять, почему их могла заинтересовать ее палочка.

— Северус говорит, что тебе не нравится роль дамы в беде, — ворвался в ее мысли раскатистый бас, — я признаю, что ошибся, когда решил, что должен вас опекать как детей. Ты — талантливая ведьма, тебя ждет отличная карьера в Министерстве. Не пришло ли время начать?

Господи, Малфой — провидец? Вот кто отлично ориентируется в тенденциях, вот кому бы начать карьеру в Министерстве. Нужно было понять, что стоит за предложением Кингсли. Он желает использовать ее… образ? Ей следует согласиться?

— Вы хотите от меня публичной поддержки? — уточнила Гермиона.

— Не совсем так. Не спорю, мне нужна поддержка юных героев войны, но делать вас с Гарри и Роном лицами кампании — слишком топорно, — он скривился и стал отдаленно походить на недовольного Снейпа. Стало любопытно, не результат ли это тесного общения. — Я предлагаю тебе место моей личной помощницы. В сутках двадцать четыре часа, и мне их не хватает. Северус говорил, что ты, как и Гарри, хотела выступить против предложения Тиберия Маклаггена? Ты могла бы начать с этого, я уверен, что ты подберешь материал и найдешь правильные слова. Я бы позволил тебе выступить перед Визенгамотом от моего имени. И не только в этом вопросе. Наберешься опыта. Примелькаешься в газетах, создашь репутацию. Поверь мне, симпатичная инициативная девушка с героическим прошлым сделает это быстро. Расположишь людей к себе, твое слово станет золотом. Тебе не составит труда убедить общественность в невиновности Северуса или... Драко Малфоя. Человека, которому ты доверилась настолько, что носишь его фамилию, примут как родного.

Это звучало прекрасно, но неправдоподобно. Кроме того, Гермиона помнила: Снейп и Уотсон считали, что ей нельзя высовываться, а Кингсли не был посвящен в эту часть истории. Предложение манило, но нарисованная Министром картинка была бы уместной в мире кудрявых принцесс и пони. Она не сможет быстро стать мерилом правды в глазах людей. Вот только… сейчас она в принципе бессильна что-либо сделать, а это шанс! Можно ли отказываться от шанса повлиять на ситуацию, которая ее не устраивает?

— Я должна подумать, — ответила Грейнджер.

— Конечно. Я не тороплю, но… время играет против нас. Не стану тебе врать, рейтинг доверия к Министерству стремительно падает. И мы не знаем, кто играет против меня, то есть кто подхватит магическую Британию из моих рук и каким курсом ее поведет.

Да, неопределенность пугала, чистокровные или радикально настроенные орденовцы казались одинаковым злом.

— Обсуди все с мистером Малфоем, жду твоего ответа, — закончил разговор старый соратник и отключился.

Разительная перемена в настроениях Шеклболта вызывала подозрительность, но от перспектив кружилась голова. Она сможет действовать, а не сидеть, сложа руки, пока условные взрослые совершают ошибки. Она сможет сделать столько всего: помочь Гарри с группой Финнигана, не дать ему наделать глупостей из-за своей импульсивности, публично поддержать Северуса, а потом и Драко. Но для того, чтобы это стало реальностью, им нужно...

— Если тебя интересует мое мнение, я против, — спустил ее на землю мрачный голос.

Примечания:

Спойлеры к главам тут https://t.me/Velena_d

1) боязнью открытых пространств.

Вернуться к тексту