Куда вас, сударь... (джен)

Вечером того же дня Элемар, запершись в снятой в «Восьми Тарелках» комнате, задумчиво наблюдал, как его рука быстро выводит на специально купленной бумаге торопливые строчки каких-то незнакомых символов, не похожих ни на одну из известных ему письменностей: ни на колючие глифы даэдриса, ни на угловатые письмена исчезнувших двемеров... Некоторое сходство прослеживалось разве что с затейливыми завитушками альдмерской скорописи... но и только. При всем старании он не узнал ни одного знака.

Это пугало. Ничуть не меньше, чем невозможность управлять собственным телом, пусть и временная. И даже данное ему обещание не причинять вреда почти не успокаивало. Как и то, что выбора, по большому счёту, не было — ни у него, ни у неожиданно обнаружившегося «соседа». Того самого, которого Элемар считал внутренним голосом. Хорош голос... Впрочем, если бы не он, Элемар сейчас, наверно, составлял бы компанию в той треклятой гробнице убитому Процессусу Вителиусу.

Тогда он, уже собираясь уйти, просто краем глаза заметил какой-то фиолетовый высверк чуть дальше по коридору и, движимый любопытством, нашёл изящное зачарованное кольцо с крупным прозрачным аметистом. Тонкие, слабо светящиеся линии рунной ловушки вокруг находки он не заметил. Даже не понял, что произошло. Просто тело вдруг перестало ему подчиняться, с громкой виртуозной бранью бросившись к выходу и захлопнув за собой дверь, а мгновением позже дерево, к которому он — или не он — прижался спиной, явственно нагрелось… Когда же он решился открыть её снова, выяснил, что тело Процессуса Вителиуса обгорело почти до неузнаваемости, а стены гробницы несколько прокоптились. Что было бы с самим Элемаром, не выбеги он наружу, думать не хотелось. И, словно в насмешку, стоило ему немного отойти от увиденного, в голове раздался уже знакомый голос:

«Поговорим?»

Тот самый, который он уже не раз слышал с момента прибытия на Вварденфелл. И который считал голосом своего подсознания.

Однако прежде чем Элемар забился в истерике, его тело вновь перестало ему подчиняться, а сознание словно бы отодвинули куда-то в сторону. Страх от этого только усилился, но почему-то не захлёстывал разум, как этого можно было ожидать. Возможно, именно поэтому он довольно скоро сумел заметить и понять, что неизвестный, вопреки ожиданиям, не торопился куда-то идти, изгонять дух Элемара из тела окончательно или делать что-то ещё. Просто терпеливо ожидал, пока хозяин тела придёт в себя. И постепенно Элемар успокоился.

«Полегчало?»

— Кто ты? — вместо ответа спросил Элемар.

«Твой сосед по голове, — невесело хмыкнул голос. — Можешь называть меня Вторым. И нет, я не плод твоего воображения».

— А жаль, — нервно выдохнул он.

Последовавший за этим долгий разговор был непростым: перспектива делить тело и разум с кем-то непонятным Элемара совершенно не радовала.

Но им удалось договориться. За духом, признавшимся, что не помнит о себе ничего, закрепилось прозвище Второй — обращаться-то к нему как-то надо было. Тем более что он сам предложил... К тому же Второй мог оказаться полезен. Мало того, что он подчас замечал то, на что не обращал внимания сам Элемар — как с той рунной ловушкой в гробнице — так ещё, по его неохотному признанию, кое-что знал о том, что им предстояло. Немногое, в общих чертах, но для Элемара, уставшего от разводимой вокруг секретности, и это было подарком богов.

Ради этой цели он вновь уехал в Балмору, снял комнату в таверне и теперь нетерпеливо дожидался, пока вновь занявший его место Второй закончит делать свои записи. Мёртвый же сборщик налогов, как справедливо заметил нежданный сосед, мог подождать ещё пару деньков. Правда, с утверждением Второго, что труп, дескать, «не убежит» Элемар мог бы поспорить... с наглядной демонстрацией бредущего следом мертвеца, но последнее было верным способом навлечь на свою голову крупные неприятности. Тем более что вместе с бумагой для записей Второй настоял на приобретении сборника законов Империи, сообщив, что знать их необходимо. Хотя бы для того, чтобы уметь обойти. На гневное же заявление Элемара, что он не собирается тратить на книжку деньги, за которые можно безбедно жить неделю, был получен невозмутимый ответ, что каждый человек или мер хотя бы раз в жизни вольно или невольно оказывается по ту сторону закона. И если незнание оного от ответственности за его нарушение не освобождает, то вот знание как раз вполне может... В итоге сборник был все же куплен.

Наконец, Второй отложил перо в сторону и потянулся.

«Вроде все», — сообщил он, меняясь с Элемаром местами. — «По крайней мере, самое важное».

Тот пошевелил ноющими пальцами и выругался, разминая затёкшую шею:

— Твою мать, изверг... Оно хоть того стоило?

«Надеюсь, что да. Здесь все, что может произойти, что должно и чего стоило бы избежать, если будет хоть мизерный шанс сделать это. Но, в основном, то, над чем следовало бы хорошенько подумать, прежде чем совать голову под топор».

— Топор? Какой топор? — напрягся недослышавший Элемар.

«Уймись. Это просто фигура речи, означающая самоубийственный поступок».

— Ладно. Теперь не соизволишь ли поведать мне, о, злокозненный дух, что меня ожидает? — фыркнул Элемар.

«Попробую».

Второй перехватил контроль над левой рукой и начал перебирать исписанные им же листки.

«Значит, так. Хороших новостей у меня для тебя, пожалуй, нет. Не буду повторять то, что ты уже знаешь и без меня... Итак, первая плохая новость — ты в заднице. Неглубоко, но выбраться из неё ты сможешь разве что на тот свет. И я тут совершенно ни при чем. Просто тот парень, на место которого засунули тебя, должен был выполнить некое пророчество. Или сдохнуть в процессе, после чего все началось бы сначала. Пока это сраное пророчество не было бы исполнено».

— Что за пророчество?

«Не помню. Но не обольщайся — ты его ещё узнаешь. И его, и для чего оно. И вообще. Более того, хочешь ты или нет, некоторые неприятности тебя не минуют в любом случае. Я не могу тебе сказать, какие — некоторых вещей лучше заранее не знать», — Второй отложил записи и убрался куда-то в глубину разума.

Судя по ощущениям — в ту самую шишку на затылке.

— И что, подготовиться к ним нельзя? — Элемар пошевелил левой рукой, убеждаясь, что она вновь слушается.

«Разве что морально», — угрюмо буркнул в ответ Второй.

Тема ему была явно неприятна.

«И вообще — это дела далёкого будущего. До которого тебе ещё надо дожить».

— Ладно, — согласился Элемар, дав себе зарок вытрясти сведения о ждущих его неприятностях немного позже, — тогда я задам тебе тот же вопрос, что и Каю Косадесу — что мне посоветуешь ты?

«Не Хлаалу точно. Там, если я правильно помню, твоим рекомендателем будет советник Курио. Имперец. Меценат, литератор... и извращенец. Насколько мне известно, чтобы вступить в Дом Хлаалу, обращаться нужно именно к нему и, если верить моим воспоминаниям, он обычно просит соискателя раздеться».

— Раздеться? — неверяще переспросил Элемар. — За-зачем?

«А то ты не понял… — буркнул Второй. — Что-то мне подсказывает, что осмотром иногда дело не ограничивается. Так что, если не передумал, тренируй задницу на растяжимость. На всякий случай».

Элемар брезгливо сплюнул. Мелькнула смутная мысль о чистоте мотивов Косадеса, советовавшего именно этот Дом... и под безмолвное, но ясно ощущаемое одобрение «соседа» тихо осела где-то в глубине разума.

— Хорошо. Что тогда?

Второй надолго задумался.

«Есть, конечно, вариант с Телванни — магистры этого Дома почти все... гм... весьма своеобразные личности, так что ты со мной в голове отлично влился бы в эту тёплую компанию. Да и вообще там полная анархия и свобода выражения… для тех, кто может за себя постоять».

Элемар хмыкнул:

— Хочешь сказать, что ты со мной по воле Шеогората?

«Не исключено, — неожиданно мрачно отозвался Второй. — Кто знает, на что способны Принцы Даэдра?»

— А кроме Телванни? Что-то мне подсказывает, что для Дома Телванни мне недостанет эксцентричности даже с твоей посильной помощью. Да и анархия мне как-то не слишком по душе...

«Тогда я бы предложил Дом Редоран. Вот у этих порядок и дисциплина в приоритете. К тому же, таких традиционалистов ещё поискать, так что принятие в этот Дом поднимет твою репутацию у данмеров пусть не до небес, но повыше, чем Хлаалу или Телванни. Хуже только Индорилы, но они на материке и вообще к себе никого не принимают. По крайней мере, я об этом не знаю. Да и не нужно это — религиозный фанатизм хорош исключительно в аптечных дозах, а у индорильцев его можно грести лопатой. Навозной. Да и вообще…»

— То есть ты советуешь мне вступить в Дом Редоран... Имперские организации, как я понимаю, ты вообще не рассматриваешь?

«Имперские организации? Хм… да. Для начала, пожалуй, самое то. Ломиться к самой вершине иерархии все равно ни к чему, а к редоранцам лучше идти хоть сколько-то подготовленным».

— И какую из них ты мне посоветуешь?

«Имперский культ, — после непродолжительного раздумья сообщил Второй. — Организация по большей части мирная, вырезать в одиночку какую-нибудь банду головорезов не пошлёт. Хотя и у них могут быть опасные задания. Но новичка на них не отправят, а к тому времени, как до этого дойдёт, ты так или иначе успеешь обзавестись определенным опытом»...

— И о чем мне отчитаться Каю Косадесу?

«Что ты принял решение вступить в Имперский культ. После твоего рассказа об обучении при Школе Юлианоса такой выбор не станет для него большим сюрпризом. Можешь сделать это завтра утром, пока мы в Балморе. Потом — в Сейда Нин, сообщим о злосчастном мытаре, и — в Эбенгард. Не забудь, кстати, спросить у Кая, где находятся основные службы Имперского культа, чтобы он не удивлялся твоей осведомлённости. И вообще, лучше помалкивай обо всем необычном, что с тобой происходит».

— Зачем? Почему?

«Потому что я ему не доверяю. И ты не должен. Подожди, — остановил Второй собравшегося возмутиться Элемара. — Кай Косадес, возможно, неплохой человек. Но ты для него — просто новичок, которого, может быть, завтра же прирежут в глухом переулке за пяток медяков. К тому же ты мер, а это тоже влияет на его отношение. Даже если он этого сам не осознает, в его глазах ты всегда будешь уступать Клинку-человеку. Что бы ты ни сделал, он будет мысленно сравнивать тебя с кем-то из учеников-людей, и это сравнение всегда будет не в твою пользу. Всегда. Более того, если он вдруг решит, что с тобой что-то «сильно не так», он может сам отдать приказ о твоём устранении. И то, что ты тоже Клинок, его не остановит. Интересы Империи превыше остального».

— Не может быть, — недоверчиво протянул Элемар.

А в памяти немедленно всплыло воспоминание о путешествии через зловонные коллекторы имперской столицы, скупые, ничего не поясняющие реплики его провожатого и терпкий вкус странного зелья на языке. Того самого, после которого он напрочь забыл, как именно оказался в тюремной камере. И язвительные высказывания самого Косадеса в его адрес. Да, можно было списать их на недовольство из-за прерванного сна... но только ли в этом дело? Или Второй прав, и Косадес так отнёсся к нему из-за того, что он альтмер?

«Эй, — тихо позвал его тот, — я не призываю тебя замкнуться в недоверии ко всем, кто тебя окружает. Просто помни о том, что все эти люди... и меры... будут стремиться использовать тебя и твои слабости в собственных интересах. Но ведь ничто же не мешает тебе делать то же самое, верно?»

— Верно, — заставил себя улыбнуться Элемар. — Все верно. Просто... просто хотелось надеяться, что есть кто-то, на кого я могу безусловно положиться. В Храме Грозового Когтя меня учили, что Клинки — это не просто орден. Это братство. А послушать тебя, так это вовсе не так.

«Нет, разумеется. Но идея хороша. Иначе как удержать кучу людей, в особенности молодняк, в нужном настроении? Только мнимым противостоянием чужому враждебному миру или чем-то похожим. Тогда и управлять легче. Особенно бывшими сиротами вроде тебя, которым кажется, что они, наконец, обрели желанный дом и семью. Зато те, кто разобрался в подоплёке и сохранил способность критически относиться ко всему, быстрее оказываются наверху. На руководящих постах, откуда гораздо удобнее вещать о братстве и равенстве внутри ордена. И, если тебя это утешит, это касается не только Клинков».

— О, да, — с сарказмом отозвался Элемар, — это, безусловно, утешает.

«Тогда предлагаю отдохнуть. Завтра у нас весьма насыщенный день».

Последнее, о чем он подумал, прежде чем провалиться в сон, это то, что себя в качестве того, на кого можно безоговорочно положиться, Второй не предложил, сначала переведя тему, а потом и вовсе свернув беседу. Но к каким-нибудь выводам прийти не успел.

* * *

О том, что у «соседа по голове» паскудный характер, Элемар узнал уже на следующий день. Едва рассвело, Второй погнал его к Каю — отчитываться в принятом решении. Мастер-шпион на сей раз был куда бодрее. Задумчиво хмыкнув в ответ на сказанное, он кивнул и велел выметаться, пока никто его не увидел. Но на вопросы — о которых Элемар, к слову, едва не забыл — все же ответил.

Следующим пунктом назначения был Сейда Нин. А точнее, канцелярия Береговой Охраны. Второй предлагал отдать Эргалле ведомость, а деньги оставить себе, мотивируя это тем, что покойный мытарь наверняка грёб больше, чем должно. И наверняка делился с начальством. Так что недостачу они без труда восполнят из собственных кошелей. Но такой вариант развития событий Элемара совершенно не устраивал.

— И чем я тогда буду лучше их? И вообще, это воровство!

«Во-первых, закрой рот — я тебя и так отлично слышу. Незачем привлекать к себе внимание окружающих. А во-вторых...»

Второй вдруг осёкся и надолго замолчал.

«А вообще, поступай, как знаешь», — неожиданно выдал он.

Элемар задумался, не согласиться ли. Наверняка дух знал или предчувствовал что-то. Но вот так взять и прикарманить чужое золото... Да, найденные на теле двадцать «драконов» серебром это не слишком большая сумма для государства. Напротив, совсем незаметная. Однако применительно к нему самому...

Беседу с Сокуциусом Эргаллой Второй комментировать не стал, храня неодобрительное молчание. Только вздохнул, услышав, как тот «корит себя за бесчувственность». Потом ещё раз, когда Элемар согласился расследовать убийство. И посоветовал поговорить с местными.

Разговоры с жителями «имперской» части поселения ничего не дали. Большинство жителей только пожимали плечами, давая понять, что ничего особенного сообщить не могут. Аррилл сдержанно сообщил, что да, Процессус Вителлиус действительно недавно был в трактире и он, Аррилл, заплатил очередной налог. Высокий, но вполне подъёмный. Каких-либо вольностей покойный сборщик себе не позволял, дебошей не устраивал, ссор не провоцировал. Потягивавшая какой-то напиток за столиком возле двери седая данмерка, послушав рассказ трактирщика, только презрительно фыркнула:

— Туда ему и дорога!

— Тольвайз... — укоризненно протянул Аррилл.

— Что «Тольвайз»? — зло зыркнула та. — Так ему и надо, кровопийце проклятому! Старый тоже сверх должного брал, но хоть не наглел, меру знал... А этот без меры грёб, чтоб ему в Обливион провалиться. Все до последней монетки выцарапывал!

Осторожно покосившись в сторону трактирщика, Элемар заметил едва заметный мрачный кивок. Мелькнула малодушная мысль, что, возможно, стоило послушать Второго...

Когда же он перешёл к опросу данмеров, понимание, что, согласившись отыскать убийцу, он сильно ошибся, стало гораздо более явственным. Сейда Нин — поселение небольшое, обойти неполные полтора десятка лачуг можно за полчаса. Толку-то? Заподозрить можно было любого из рыбаков, которые, стоило задать им вопрос о сборщике налогов, молча плевали ему под ноги и уходили или просто отворачивались, давая понять, что говорить на эту тему не желают. Но к этому Элемар, как ни странно, отнёсся спокойно — странно было бы, будь все наоборот. В этом отношении тёмные эльфы Морровинда, пожалуй, ничем не отличались от бретонцев Хай Рока — сборщиков налогов не любили нигде. Так что приставляемая к мытарям охрана нужна была для защиты отнюдь не от грабителей...

Проблема была в том, что покойник, меньше года назад сменивший своего предшественника, оказался на редкость гнусным типом: те несколько данмеров, что всё же согласились поговорить об этом, спокойно, даже как-то монотонно рассказывали о многочисленных вымогательствах и злоупотреблениях — господина Вителлиуса обычно сопровождал один или двое крепких нордов в доспехах Имперского Легиона, чем он и пользовался. Так только за последние полгода Процессус Вителлиус уже дважды собирал «налоги». Элемар пожалел, что не изучил найденную налоговую ведомость внимательнее, прежде чем отдать её Сокуциусу Эргалле — той же Индрель Ратрион, чтобы выплатить затребованную сумму и оставить хоть немного на самое необходимое для себя и сына, пришлось взять заём под залог дома у кого-то из Хлаалу. Иначе тюрьма или, того хуже, рабские рынки Дрес или Телванни. Денег, чтобы погасить этот долг, у неё не было, так что, сколько им ещё тут жить, зависело от великодушия Советников Великого Дома… Ринар, конечно, после смерти отца пытался заработать, но он ещё мал. Да и сколько заплатят мальчишке?

Элемар против воли вспомнил обстоятельства знакомства с ним. Второй молчал, но это молчание было красноречивее некуда.

«Зря я в это ввязался. Может, ну его, этого убийцу», — с тоской подумал в какой-то момент он.

«Нет уж. Взялся, так доведи до конца», — немедленно отреагировал Второй.

Голос у него при этом был такой, что Элемар предпочёл не настаивать. Тем более, он не представлял, на что способен нежданный сосед, и потому опасался.

Именно Индрель рассказала ему о Тавер Ведрано, смотрительнице маяка и любовнице убитого мытаря, из-за которой, по мнению вдовы, все и началось. Слушая её злое шипение, Второй как-то меланхолично заметил, что нельзя обвинять женщину за желание устроиться с большим комфортом, чем у неё есть, если ради этого она не идёт на преступление. Ну а то, что сам сборщик оказался дураком, так кто ему виноват... А когда Элемар попытался возразить, сердито рыкнул, что некоторым стоило бы думать головой, а не головкой. И вообще, неплохо бы расспросить об этой Тавер Ведрано других жителей поселения. То есть снова обойти всю данмерскую часть поселения. Не сложно, но...

Вопреки ожиданиям Элемара, со слов вдовы Ратрион успевшего составить определённое мнение о любовнице убитого, большая часть опрошенных скорее жалела Тавер, нежели осуждала.

«Она казалась такой славной женщиной», — именно таким было общее мнение.

Тем не менее, о её связи с убитым все, без исключения, отзывались неодобрительно. Хотя и без той злости, с какой отзывалась о Тавер Индрель Ратрион. Второй только неопределённо хмыкал, но ничего не говорил.

Смотрительница маяка при непосредственном знакомстве и впрямь была хороша. Ладная фигурка, хорошенькое личико, крупные горошины слез в уголках глаз, налившиеся, едва Элемар сообщил о смерти господина Вителлиуса… Ему вдруг подумалось, что Тавер Ведрано, пожалуй, и впрямь любила убитого. И, похоже, не за подарки. Элемар, оглядевшись, вообще усомнился в том, что любовник хоть что-то ей дарил: убранство жилища роскошью не отличалось. Да и одежда дорогой не выглядела — простое платье из небелёной ткани. Ни вышивки, ни украшений… Помнится, наряд самого сборщика был заметно лучшего качества.

Второй, беззастенчиво подслушивавший его мысленные рассуждения, скептически фыркнул, однако от комментариев вновь воздержался.

От Тавер удалось узнать имя некоего Форина Гилнита, одного из рыбаков, жившего в полуразвалившейся лачуге напротив дома Индрель Ратрион, легко узнаваемой по перекошенному каменному фундаменту. По её словам, тот не раз угрожал Процессусу Вителлиусу расправой, если тот не умерит аппетиты. Сам же покойный сборщик налогов, по её словам, был добрейшим человеком, который никогда ни на кого не повысил голос, в то время как с Гилнитом только при ней дважды имел беседу на повышенных тонах. Элемар, подумав, припомнил, что данмера с таким именем он, опрашивая местных, не встречал. Означает ли это, что он и есть искомый убийца? С другой стороны, этот Форин Гилнит мог быть и вовсе ни при чем, спокойно ловя рыбу в заливе, пока Элемар бродил по Сейда Нин...

Что думал по этому поводу «сосед», выяснить не удалось — тот просто проигнорировал попытки к нему обратиться. Словно и не было никого.

Форин Гилнит не бросился в бега и не был в это время в море. Он пил. Пол его жилища был усеян пустыми кувшинами из-под мацта и черепками от них же. Стол, за которым он сидел, тоже был уставлен кувшинами, но ещё полными. При виде вошедшего через незапертую, как оказалось, дверь Элемара, хозяин лачуги, данмер со странно асимметричным лицом пьяно заморгал, пытаясь рассмотреть нежданного гостя:

— Э-э, ты кто? Чё прип-рсь? — невнятно пробубнил он.

— Я хотел бы поговорить, — проговорил в ответ Элемар.

— Н-ну? О ч-щем ж? — мотнул головой Гилнит и потянулся к одному из кувшинов перед ним.

— Об убийстве Процессуса Вителлиуса...

Тяжёлый кувшин со стуком опустился на столешницу, а мгновенно протрезвевший Гилнит медленно выпрямился, мрачно глядя на незваного гостя.

— Хочешь знать, не я ли его прикончил? — неприязненно поинтересовался он. — Верно? Да, это сделал я, и это был действительно хороший поступок. Этот имперский выблядок не заслужил иного. Вечно завышал налоги в несколько раз, а остаток забирал себе. Вся эта их канцелярия — просто жадные продажные твари. Спроси любого в этом проклятом городишке. Сомневаюсь, что найдётся хоть кто-нибудь, кто пожалеет эту имперскую мразь. Ну, кроме этого его подельника... как там его... Шлёп-Нога?.. Ластоног?.. не помню. Вечно крутится в трактире у Аррилла...

Второй встрепенулся было, но тут же затих.

— Найдётся, — покачал головой Элемар.

— Ах, да, — со вздохом кивнул Гилнит, — та девочка с маяка... Что ж, возможно, теперь она найдёт себе кого-нибудь более… достойного.

— Вроде тебя? — не выдержал Элемар.

— Меня? — переспросил Гилнит… и вдруг расхохотался.

Громко, взахлёб, навалившись на жалобно скрипнувший под его весом стол и хлопая по нему ладонью, отчего кувшины с мацтом дружно запрыгали по столешнице.

— Посмотри на меня, высокий эльф, — резко оборвав смех, произнёс он. — Внимательно посмотри… света тут достаточно…

И, нехорошо усмехаясь, выбрался из-за стола.

Несимметричным у Гилнита было не только лицо, но и тело — кто-то крепко избил его.И относительно недавно. Часть переломов срослась неправильно, отчего он стоял скособочившись, несмотря на попытки выпрямиться, вызывающе глядя на Элемара. Левое плечо было заметно короче правого и вообще выглядело так, словно там образовался дополнительный сустав. Да и тело под просторной рубахой выглядело... как-то странно.

— Хорош? — усмехнулся-оскалился он. — Пару месяцев назад... или чуть поболее… у меня случилась… беседа с этим ублюдком. Я отказался давать ему деньги, тем более что уже заплатил подати за этот год, и мы оба это знали. Но он требовал ещё. Ну, я и... пригрозил ему, если не уймётся. Двадцать с лишним «драконов», подумать только!..

Элемар невольно вытаращил глаза. Сумма и впрямь была огромна, тем более что он примерно представлял доходы рыбаков. И сильно сомневался, что в Морровинде они выше, чем в Хай Роке.

— А на следующий вечер задержался и слишком поздно вернулся с лова... — усмешка стала горькой, — тут-то меня и подстерёг его приятель-норд. Есть тут один… мразь. Ну, и «вразумил», как он это называл. Денег на целителя, как видишь, не нашлось, — Гилнит тяжело опустился обратно за стол. — Но я и без целителя выжил. Зачем только, непонятно. В море мне тоже больше делать нечего — первый же выход станет для меня последним. Если мне вообще удастся выйти. Так что мне терять нечего, беги, высокий эльф, докладывайся своему имперскому начальству, что это Форин Гилнит убил сборщика налогов Процессуса Вителлиуса. Подстерёг его одного… и оставил гнить в старой гробнице — она уже давно заброшена, никто туда не ходит... Только деньги не брал, пусть подавится...

Второй негромко хмыкнул.

«Ну, и каково это — быть вершителем правосудия?» — язвительно поинтересовался он.

«Отвратительно», — сердито отозвался Элемар.

«Неужели? Ты же так рвался вершить справедливый суд во имя Империи… Что тебя теперь останавливает? Вот он, убийца, прямо перед тобой. Он сам сознался в совершенном преступлении».

«Я не могу, — признался Элемар. — Если верить всему тому, что я сегодня тут услышал, казнить надо не Гилнита…»

«А твоего приятеля Хрисскара по прозвищу Плосконог и всю верхушку Имперской канцелярии в этом долбанном городишке. Дошло, наконец».

«Ты... знал? С самого начала знал?! И молчал?!»

«Почему же? Я пытался тебя переубедить. Но ты ведь решил, что лучше знаешь, как поступить, хотя о продажности имперских чиновников тебе известно не хуже, чем мне. Да и Аррилл про Эргаллу намекал… даже не намекал, а говорил практически в открытую. Впрочем, справедливости ради должен признать, что не был полностью уверен в своей правоте: этот Процессус Вителлиус ведь вполне мог оказаться славным парнем, а Форин Гилнит — головорезом из... из Камонна Тонг, к примеру. Хотя я в это все равно не верил».

«Но сейчас-то мне что делать?»

«Скажи, что сохранишь его секрет... если хочешь, конечно. И поинтересуйся кольцом убитого».

Элемар вздохнул.

— Знаешь, я ведь понимаю тебя, — он посмотрел на сидящего за столом Гилнита. — Не могу сказать, что одобряю то, что ты сделал, но... понимаю, почему. Так что никто не узнает. Не от меня.

— Спасибо, сэра, — тот как-то обмяк на стуле и, задумчиво посмотрев на зажатый в здоровой руке кухонный ножик, отложил его в сторону.

А потом неловко зашарил в кармане и достал изящное кольцо с крупным дымчатым топазом.

— Вот. Это единственное, что я забрал тогда с тела. Хотел отдать его той девочке, Тавер. Не мог бы ты передать это кольцо ей? Она-то ни в чем не виновата…

— Я передам, — серьёзно кивнул Элемар.