Дневники Семьи Малфой. Скорпиус (гет)

Бабушка Нарцисса погостила у нас всего с неделю и уехала. Отец сказал мне, что она вернется ко времени, когда малыш должен будет появиться на свет. И я бы даже не вспомнил об этом очередном визите моей бабушки, если бы не одно событие.

В ночь, которая последовала за вечером, когда я первый раз спросил отца о моем дедушке, я проснулся, и мне очень захотелось съесть пирожное. Родители не любили, когда я таскал сладкое, и иногда я даже слушался их, памятуя о том, что много сладкого вредно. Но чаще всего я все-таки таскал ночами конфеты или что-то еще. И та ночь не была исключением.

Я осторожно вышел из комнаты и направился к кухне. Я тихо ступал по лестнице, стараясь не издать ни малейшего шума. Когда я спустился, то заметил, что дверь, ведущая в гостиную, приоткрыта, а из самой гостиной льется свет и слышны голоса. Я подошел и понял, что разговаривают трое: моя бабушка, отец и мать. У меня была, да и сейчас есть, дурная привычка подслушивать. Я слышал, что так делать нехорошо, но любопытство каждый раз брало верх над тем, что «нельзя». В тот раз я тоже отбросил все «нельзя» и «нехорошо» и навострил уши, стараясь все расслышать.

Мои родители и бабушка обсуждали какую-то ерунду, вроде покупок и ужина в ресторане, и я уже намеревался отойти и направить свои стопы, в кухню, как прозвучавшая реплика заставила меня буквально прирасти к полу и слушать со всем вниманием.

— Наш сын спросил меня про Люциуса, — задумчиво-печальным тоном протянул мой отец.

— Это нормально, — ответила ему мать. — Когда-нибудь нам придется ему все рассказать.

— Гермиона права, дорогой, — услышал я голос бабушки. — Вы не можете скрывать это от него вечно.

— Я и не собираюсь скрывать это вечно, — проворчал мой отец. — Но ему семь, ему еще рано слушать подобное. Пусть наслаждается детством, оно не вечно. Ему еще рано знать о том, где и при каких обстоятельствах умер его дед. И кем он был при жизни.

Я возмутился, услышав слова отца, о том, что мне что-либо «рано знать». Кроме того, мне стало до смерти любопытно узнать историю моего деда.

— Ладно, давайте вернемся к обсуждению ужина в ресторане, — примирительно сказала бабушка.

Больше в ту ночь ничего интересного я не услышал. И, снедаемый любопытством, я забыл о пирожном и долго ворочался в постели, не в силах заснуть. Я непременно хотел и собирался все узнать о моем дедушке уже в ближайшее время.

Уже на следующее утро я стал разрабатывать план, как мне получить информацию, которую взрослые от меня скрывали. Однако, обилие ярких впечатлений последующих дней заставили меня сначала отложить план на неопределенное время, а потом и вовсе забыть о нем. Тем не менее подслушанный разговор, стал одним из первых толчков к изучению истории моей семьи.

* * *

Бабушка уехала, и наша жизнь пошла своим чередом. Время шло, и живот моей матери становился все больше и больше. И мне почему-то было интересно наблюдать за подобным. Я все еще беспокоился за маму, но каждый раз наблюдая ее расслабленное довольное лицо и слушая очередной монолог на тему «все в порядке», понемногу успокаивался. Я знал, что осенью пойду в свою первую школу, и мне было любопытно, какой она будет, эта школа.

В один из странных дней, когда у обоих наших домовых эльфов был выходной, нам предстояло обедать на кухне. Мы с сестрой сидели за столом и ждали, пока отец приготовит еду.

День был субботним, но мама все равно ушла в университет, оформлять бумаги на отпуск по уходу за ребенком.

— Когда придет мама? — требовательно спросила Кассия отца.

Он посмотрел на серебряные наручные часы и сообщил, что она скоро должна быть. Когда тарелки с омлетом и овощами были поставлены перед нами и мы начали есть, в кухне появилась мама. Отец нежно улыбнулся ей, поднявшись из-за стола. Затем его глаза сверкнули той особой искрой, которую я замечал только у него.

— Привет, дорогие, как вы? — спросила она нас всех.

— Хорошо, — ответил я.

Кассия просто кивнула.

— А ты почему не ешь? — спросила мама, заметив, что тарелки стоят только передо мной и Кассией.

— Решил дождаться тебя. Кстати, дорогая, твои студенты уже празднуют? Открывают шампанское?

— Думаю, они непременно устроят праздник по поводу моего ухода в декретный отпуск.

— Да кому-то просто сказочно повезло, ведь малыш появится на свет в мае, а значит, экзамен они будут сдавать не тебе, — ухмыльнувшись, проговорил отец. — Очень рад за них. Может, послать им поздравительную открытку? Такая удача ведь сродни выигрышу миллиарда баксов в лотерею.

— Эй! — с легкой ноткой наигранной укоризны произнесла мама, нежно дернув отца за мочку уха. — Все не так уж плохо.

— Конечно, нет, — весело согласился отец. — Я полагаю, что из ста сдающих пара человек вполне может выжить после экзамена.

— Почему бы и нет? — развела руками мать. — Мой курс продвинутый и очень сложный, так что в живых остаются действительно не все. Закон интеллектуального выживания.

— Вот я и говорю, им стоит устроить праздник по случаю твоего ухода в декрет.

— А что говорят твои коллеги? Как они отреагировали на то, что ты временно оставишь их?

— О, конкуренты просто в восторге от моего грядущего перерыва в работе, так что, тебя, возможно, ждет не один букет цветов. И кстати, если бы я у тебя учился, то легко бы все сдал.

— Даже не сомневаюсь, — усмехнулась мама. — И уверена, ты бы стал подкатывать ко мне.

— Это с чего это? — заспорил отец.

— Потому что я неотразима, — победно улыбнулась она.

— Это правда, ты неотразима, — согласился с ней папа, расплывшись в ответной улыбке. — Но я все равно бы не подкатил.

— И почему же? — с огоньком в глазах спросила его мама.

— Сама же постоянно говоришь, что здоровые отношения возможны только в равенстве. Так где же равенство в романе студента и профессора?

— Нигде, — согласилась мать, погладив отца по щеке. — И если представить, что где-то в другом мире есть Драко и Гермиона, которые познакомились при таких обстоятельствах, то из их романа студента-преподавателя вряд ли вышло бы что-то здоровое.

— Но вот если тот Драко закончил бы курс и сам стал преподавателем или кем-то другим, тоже значимым, тогда, как думаешь, их нормальные отношения, при таких условиях, были бы возможны? — спросил отец.

— Возможно, — сказала мама, положив обе руки на плечи отца и смотря на него влюбленными глазами. — Может быть. Но мне больше нравится наша история, невзирая на все сложности.

— Да, — тихо согласился он, невесомо прикоснувшись к ее губам.

Затем они оба посмотрели на нас. Мы спокойно обедали, так как подобные сцены не были ни мне, ни сестре в новинку.

Они дождались, пока мы доели свой обед, а затем отец заговорил:

— Мы с мамой идем сегодня к доктору, а потом хотим немного погулять. Вы с нами?

— Не знаю, — сказала Кассия, пожав плечами.

— Я с вами! — воодушевился я. — А сейчас я пойду читать, я все съел! — соскочил я со своего стула.

Моя сестра молниеносно последовала за мной.

— Я тоже! Читай мне!

— Хорошо, идем скорее.

И мы вприпрыжку направились к выходу из кухни.

— Там еще есть еда? — услышал я вопрос матери, обращенный к отцу, когда мы с сестрой уже были за пределами кухни.

— Конечно! — почти оскорбился он.

Через пару часов мы собрались в путь. Кассия заснула и осталась дома с няней. А я и родители отправились через камин в клинику, где наблюдалась мама.

К своим семи годам я умел пользоваться камином, так что перемещение по каминной сети не было для меня чем-то шокирующим. Мама была спокойна, как сытый удав. Отец же нервничал. Он пытался скрыть свои эмоции, но я видел одолевавшие его чувства: в особом наклоне головы, или в том, как он сжимал челюсти, или в его взгляде.

— Все будет хорошо, — с мягкой улыбкой сказала мама, взяв его за руку.

Он слегка сжал ее руку и вымученно улыбнулся в ответ. Наконец их вызвали в кабинет доктора, я же остался в коридоре, читать книгу, которую взял из дома. Минут через двадцать они вышли из кабинета врача, и я заметил, что мой отец успокоился. Он пожал руку доктору, и они с матерью подошли ко мне.

— Ну, куда пойдем? — спросила мама.

— Может, сначала перекусим? — предложил отец. — Зайдем в «Джаз и кофе», у них теперь есть «семейные» зоны.

Мама несколько долгих секунд смотрела на отца, а затем выдала:

— Знаешь, а давай! Пусть будет «Джаз и кофе»!

«Джаз и кофе» располагался в волшебной части Верхнего Вест-сайда, там же, где был и наш дом. Чтобы попасть в это заведение, мы прошли шесть кварталов до тех пор, пока не оказались на Смолл-сквер. Благо погода тот день была теплой для зимы.

Стоило заметить, что эта часть волшебного Верхнего Вест-сайта немного отличалась от того места, где жили мы. Здесь располагались высокие, на мой взгляд, дома — по четырнадцать этажей! — в которых, как мне объяснили родители, размещались квартиры.

Как только мы вошли, я ощутил уютную атмосферу этого заведения. Весь интерьер был преимущественно в коричневых и охровых тонах. Идеально отполированные столы из темного дерева, удобные мягкие кресла. И очень красивый вид из окна на город. Но больше всего меня удивило то, что на стенах были только черно-белые не-волшебные фотографии. Во всех волшебных магазинах или кафе, которые я до этого видел, везде были волшебные фото, которые двигались. В этом же заведении не было ни одного такого.

Мы присели за один из столиков.

— Мы с папой часто бывали здесь, еще до вашего рождения, — сказала мне мама. — Мы нашли это место почти сразу, как только приехали в Нью-Йорк. Вечерами здесь играют джаз. Ты ведь знаешь что это такое, правда?

— Да, нам рассказывали в музыкальной школе, — ответил я. — Мне нравится здесь.

Мама широко улыбнулась и взлохматила мои волосы.

— Ай! — пискнул я. — Не люблю беспорядок на голове.

— Жаль, тебе идет, — шутливо заметила она, затем взяла в руки меню и пробежалась по нему.

— А вы видели, у них тут маггловские фото везде, — поделился я наблюдениями.

— Да, маггловские, — спокойно подтвердила мама. — Тот, кто декорировал это помещение, разбирается в своей профессии, дорогой.

Отец накрыл руку матери своей. Она нежно посмотрела на него. Он подался вперед и прильнул к ее губам в быстром поцелуе. Они несколько мгновений смотрели друг на друга, прежде чем снова повернуть свои головы ко мне.

— Я буду кофе и, наверное, мясной пирог. А что вы будете? — спросила мама.

— Пирог с тыквой и может, грушевый, — ответил я, отрывая свой взгляд от меню.

— Грушевый здесь не такой вкусный, как у Норы, — заметил отец.

— Тогда возьму тыквенный, я его ни разу не ел.

— Тыквенный, и все? — спросила мама. — Может, еще что-нибудь закажешь? Неужели не хочешь есть?

— Не очень, — я пожал плечами. — А вы не хотите пирог из тыквы? Нора его не печет, вы же, наверное, тоже его не пробовали.

Мои родители переглянулись и громко рассмеялись.

— Сын, в свое время мы с мамой съели столько тыквенных пирогов и выпили такое количество тыквенного сока, что нам этого хватит до конца жизни и еще на десять жизней вперед, — пояснил мне отец их внезапную вспышку смеха, пока мама вытирала выступившие слезы.

Тут к нам подлетел официант, и мы сделали заказ. Родители заказали себе по куску мясного пирога и чашке кофе. Помимо этого, мама взяла порцию клубничного джема. А я остановился на какао и тыквенном пироге. Когда нам принесли еду, мама полила свой пирог вязким джемом, посыпала сверху солью и корицей и начала есть, явно наслаждаясь трапезой. Я смотрел на все это с удивлением. Никогда бы не подумал, что такое сочетание продуктов вообще можно съесть, не то что получать от этого удовольствие. Я перевел взгляд на отца, и заметил схожую реакцию на его лице.

— И что вы так смотрите на меня? — спросила мама. — Это вкусно. Хотите попробовать?

Мы с отцом синхронно замотали головами.

— Ничего вы оба не понимаете в том, как надо есть мясной пирог, — проворчала она. — Клубничный джем — отличное дополнение к мясу.

На это мы с отцом ничего не сказали. Когда наш поздний обед был закончен, я спросил:

— А куда мы сейчас пойдем?

— Можно пойти в парк, — сказала мама. — На улице тепло, я бы прогулялась.

— Ты не устала? — спросил ее отец.

— Сегодня нет, — ответила она с улыбкой.

— Хорошо, можно и в парк.

Покинув кафе, мы так и сделали — пошли гулять в парк.

* * *

Через несколько недель, уже после того, как я лег спать, я в который раз почувствовал непреодолимое желание совершить набег на шкаф, в котором хранились конфеты-трюфели. И в этот раз я по обыкновению прокрался сначала по лестнице, а затем по коридору. Проходя мимо гостиной, я услышал голоса родителей. Мне стало любопытно послушать их.

— Спасибо! — сказала мать, и я услышал звонкий звук короткого поцелуя.

— За что? — довольным голосом спросил отец.

— За то, что ты… за то, кем ты стал и… — голос матери сорвался.

— Гермиона, не надо, — послышался растерянный голос отца.

— Это не те слезы, — всхлипывая, пояснила мать. — Если бы знал, как я люблю тебя и как я счастлива с тобой, — послышался звук еще одного поцелуя. — Была все эти годы и остаюсь, — новый поцелуй.

— Я тоже счастлив с тобой, — голос отца дрогнул. — Я люблю тебя.

— И я тебя.

Мне стало неловко. Я понял, что ничего интересного они не обсуждают и это очередные нежности. Я сделал шаг от двери, чтобы отойти, как тут же у меня под ногой что-то хрустнуло. Я замер. Затем услышал, как в гостиной кто-то из них зашевелился. А потом послышался голос матери.

— Дорогой, входи!

Я понял, что меня поймали, и решил не таиться.

— Иди сюда, — мягко сказала она, когда я нерешительно встал на пороге.

— Я думал, на этой неделе ты учишься подглядывать, а не подслушивать, — с лукавой усмешкой сказал мне отец, когда я подошел к дивану, на котором они оба сидели.

Я заметил, что отец держал свою ладонь на уже достаточно большом животе матери.

— Хочешь, ощутить, как малыш двигается? — спросила меня мама.

Я кивнул.

— Дай руку, — нежно сказала она, а затем, когда я подал ей ее, мягко положила мою ладонь на свой живот.

Я не сопротивлялся, ожидая, что будет, и вдруг почувствовал толчки.

— Что это? — пораженно спросил я, не отнимая своей руки от живота матери, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос.

— Это твой братишка, он толкается и пинается, — ответила мама.

— Тебе больно? — обеспокоенно спросил я ее.

— Нет, не больно, просто немого неприятно, но это ничего, — ответила она, излучая лицом такое спокойствие, что я поверил ей, не задумываясь.

Я уже читал о том, как дети развиваются в животе у матери во время беременности, но то, что тогда почувствовал, было совершенно шокирующим для меня.

— Как? — спросил я, глядя то на одного родителя, то на другого.

Отец улыбнулся.

— Я тоже не понимаю, как сынок, хотя прохожу это с твоей матерью уже третий раз, — и он поцеловал ее руку.

Я видел, что их лица находились в каком-то десятке сантиметров друг от друга. Мама приложила ладонь к лицу отца, погладив скулу большим пальцем. Затем приблизила свое лицо еще ближе к его и мягко коснулась его губ своими.

— Вы уже придумали имя? — спросил я родителей.

— Мортимер Регулус, — ответил отец. — А дядя Джо будет крестным.

Дядя Джо был пожалуй, самым эксцентричным и интересным из всех друзей моих родителей. Он также был и моим крестным.

— Регулус, — повторил я, будто пробуя на вкус это имя. — Очень странное имя.

— Не вижу ничего странного, — не согласился со мной отец. — Отличное имя, хоть и немного необычное для здешних мест.

— Почему именно Регулус? — не отставал я. — Ну, Мортимер — красивое имя. А Регулус… оно… оно, правда, странное!

— Может быть, — мягко сказала мама. — Но нам нравится.

Я пожал плечами. Хорошо, пусть будет Регулус, хотя это имя до сих пор казалось мне странным.