Без вины виноватая (гет)

Гермиона обернулась на Драко.

Не то чтобы она верила, будто он воодушевится идеей отпустить ее в Британию, но к его категорической отповеди оказалась неготовой. Малфой пожал плечами и вздернул бровь.

— Министр мягко стелет. Ты уверена, что все будет так, как он описал? Что тебя примут и вознесут? Что пацанку-выскочку…

— …грязнокровку, — с вызовом бросила она.

— Я хотел сказать «родом из магловского мира», но суть та же, — не заклюют?

— Не попробую — не узнаю.

— А тебе точно можно пробовать? В уши влили сладкий фимиам, и ты уже забыла, что должна держаться в тени? Или я упустил важную новость и всех Упивающихся поймали?!

— Драко, но ведь это и твой шанс! Если я, как говорит Шеклболт, смогу...

— А если нет? Если ты пострадаешь?!

— Там Гарри, Кингсли, Снейп.

— Снейп в камере, а остальным я тебя не доверю.

— Ты — меня? Кто ты такой, чтобы решать?!

— Если судить по этому браслету, пока — жених, но ты, похоже, единолично решила изменить статус наших отношений.

Единолично? Не он ли совсем недавно снова сделал ей предложение? Грейнджер заставила себя сдержать характер и робко спросила:

— И… ты согласен? Ты ведь хотел навсегда.

— А вот это чертовски грязная манипуляция! — сорвался Малфой. — Ты действительно думаешь, что я хочу, чтобы ты снова вытирала сопли Поттеру? Чтобы вернулась туда, подвергла себя опасности? И ради чего? Ради морковки, которой тебя поманили? Извини, но весь этот сценарий с радугой в единорогах, нарисованный Шеклболтом, совершенно утопичен.

— Ты в меня совсем не веришь.

— Прости, если, в отличие от тебя, смотрю на вещи реально.

— Я знаю, что все не будет так просто, как обрисовал Кингсли, не делай из меня восторженную идиотку.

— Я ни черта не понимаю! Не ты ли хотела отдохнуть от всего?

— Я отдохнула.

— Уверена? Вспомни, как тебе было плохо в палатке-столовой, где толклись несколько десятков твоих бывших однокурсников, вспомни себя на приеме. Ты сможешь предстать перед толпой?

— Не знаю, но я должна.

— Ты никому…

— Нельзя медлить! Кингсли прав. Пока что я еще героиня войны, мое имя на слуху, пройдет немного времени, и это забудется. Если действовать, то прямо сейчас, не откладывая.

— Сбросишь с доски наши отношения, словно их не было? Оставишь меня сходить с ума?

— Ты драматизируешь и мешаешь все в кучу. С чего ты взял, что я оставлю позади наши отношения? Наоборот. Мы станем семьей, — Гермиону передернуло, но она упрямо отогнала мысль, что совсем не готова к семейной жизни. — Что это, если не шаг вперед? И ты будешь в безопасности. Если Министр хочет меня, то ему придется дать гарантии тебе. Магические.

— Возьмешься его шантажировать? Уверена, что готова тягаться с таким матерым волком?

Не уверена. Но…

— Нельзя допустить, чтобы предложение Маклаггенов приняли! Непростительные применяли все старшие курсы...

— Десятое число позади. Его либо приняли, либо нет.

— Кингсли же сказал...

— Сказал, и ты проглотила. Даже не заметила нестыковку. Что с тобой? Я тебя не узнаю!

— Может, слушание отложили.

— А может, он под Империусом и выманивает тебя отсюда для дядюшкиных головорезов?

Парировать было нечем. То, что она интуитивно поверила в искренность Шеклболта, не тянуло на аргумент. Как доказать Драко, видящему в любой необычной реакции руку Мориса, что охватившая ее жажда деятельности — нормальна. Ей надоела чертова беспомощность, надоело, что никто не считается с ними, будто они пустое место. Грейнджер давно не чувствовала себя такой… полноценной. Но из-за гоблинов и Рудольфуса она не сможет начать этот сложный и тернистый путь наверх без Малфоя. Как найти правильные слова для него?

— То есть ты отказываешься жениться на мне?

— Это предложение?

— Считай, что да. Встречное. Или у меня были слуховые галлюцинации несколько часов назад?

Она понимала, что не получит его согласия сейчас, что впереди еще не один бой, и давала шанс перевести все в шутку, повторить за ней что-то вроде «не могу, уже помолвлен», но Малфой пошел другим путем.

— Аргументируй, — он скрестил руки на груди и откинулся на дверь кухни, прожигая Гермиону пылающими глазами.

— Что? Ты сам все слышал…

— Хм, — включил он мерзавца, — я не буду жениться на тебе ради укрепления позиции Министра, которому не доверяю…

— Но ведь благодаря ему ты получил всего лишь условное наказание, а не сел в Азкабан!

— Спасибо за напоминание!

— Ты не понимаешь?! Если он пошел на то, чтобы задействовать нас — тех, кого считает детьми, значит, он в отчаянии!

— Мне какое дело?

— Мало ли кто придет на его место, — зашла Гермиона с другой стороны.

— Кто-то да придет, — Драко изобразил безразличие.

Грейнджер не была дурой, она знала, что он хочет услышать, но не могла заглушить голос разума, нашептывающий о слишком малом сроке их отношений.

— Ты знаешь, что я тоже...

— Я знаю, что ты боишься признать между нами что-то большее, чем влечение.

Она открыла рот, чтобы перебить, но была прервана ледяным «Не смей!».

— Не смей говорить это, когда твоя цель в другом!

— Ладно, приму это как нет.

— Грейнджер, ты же знаешь, что если бы...

— Не надо… — процедила она и прошла мимо Драко, отпихнув его плечом.

Гермиона протопала в гостиную и плюхнулась в кресло, которое он на днях перетащил поближе к столу, чтобы сидеть к телевизору спиной.

Ей нужно было подумать, но разум не желал сотрудничать, его разъедала обида. Она оставляла за Малфоем право на точку зрения, да что там — ожидала подобной реакции, но это не делало отказ менее болезненным.

Буквально через минуту он вошел в комнату, присел перед креслом и взял ее руки в свои.

— Я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, — сказал он, глядя снизу вверх, а потом испортил момент уточнением: — Когда будешь готова признать то же самое.

И снова-здорово! Гермиона собиралась закатить глаза, но оказалось, что в них стоят слезы. От движения они сорвались вниз.

— Давай ты успокоишься, отвлечешься и еще раз все обдумаешь? — мягко попросил Драко, протянул руку вверх, прижал сбежавшие до нижней челюсти капельки и стер их. Пальцы, сомкнувшиеся на подбородке, заставили ее чуть-чуть наклонить лицо.

Он поймал ее взгляд своим.

— Ты же понимаешь, что ведешь себя нетипично? — спросил серьезно. — Гермиона Грейнджер получила сомнительное предложение и, не взвесив за и против, наплевав на то, что оно тянет за собой очень важное для всей жизни решение, бросилась в омут.

И снова подозрения в адрес Голдштейна. Как убедить упрямца, что решение ее личное? Она осознавала, что действует импульсивно, что предложение Кингсли — очень странное, но его слова срезонировали с ее внутренним состоянием. Грейнджер надоело быть наблюдателем, которым периодически пользуются по мелочам вроде показаться на награждении. Внутри, там, где едва теплился свет, зажегся яркий прожектор. Она почувствовала в себе силы встать против мира.

— Я устала от теперешнего положения, от того, что все решают за меня.

— А как же почти раздавивший тебя груз ответственности?

— Наверное, восстановилась, — Гермиона пожала плечами.

— Я не прошу тебя забыть о разговоре с Министром. Дай себе время, не действуй сгоряча.

— Смысл? Если ты…

— Тшшш, — пальцы Драко накрыли ее рот.

Не отводя глаз, он стал покрывать короткими поцелуями ее колени, как делал уже много раз раньше. Одна часть сознания Гермионы желала оттолкнуть его — жестко, прямо коленом, но другой — нужно было подтверждение, что ее не отвергли. Кажется, Малфою доставляло удовольствие ласкать губами ее ноги и между ног, больше, чем ей получать такие ласки. Не то чтобы ей не нравилось, но сейчас все это было не ко времени. Нужно обмозговать… Нужно... Под ластовицу нырнул палец и потянул трусы вниз. Гермиона послушно приподняла бедра. Драко осторожно снял с нее белье, прижал ее ноги к своим щекам. Его рука вернулась к промежности и накрыла ее, тогда как губы начали увлекательное путешествие по внутренней стороне бедер — вперед и назад, и нежная кожа ответила на ласки трепетом, который отозвался сладкой болезненностью в промежности. Гермиона отчаянно терлась о подставленную ладонь, забыв про стыд, щедро орошая ее смазкой, пока кончик малфоевского языка рисовал одному ему ведомые узоры от колена до свода бедер то по одной, то по другой ноге. Рука прижалась плотнее, два пальца проникли внутрь, вдавливая туда складки, и уперлись изнутри в лобковую косточку. Жар смешался с болью, и удовольствие выстрелило мощным разрядом.

Гермиона устало открыла глаза. Малфой окончательно развязал ее халат и начал спускать его с плеч правой рукой, левой упираясь в спинку кресла возле ее лица.

Она повернулась и провела носом по бледной коже от запястья до локтя, задевая браслет. От Драко пахло им, ею и морем.

Он оттолкнулся от кресла, и то неприятно качнулось. Выхватив палочку, Малфой наложил на него чары устойчивости и стал дергано раздеваться. С чего бы ему так нервничать? Они часто оказывались друг перед другом без одежды, если уж она сама прекратила смущаться, то что говорить о нем? Он провел рукой по напряженному члену.

— Я хочу кое-что попробовать, — прошептал доверительно, подхватил ее за запястье и поднял на ноги. — Повернись, — попросил он и, нежно направляя, поставил ее коленями на кресло.

Гермиона оперлась о спинку, сгорая от стыда и возбуждения. Член уткнулся в ложбинку между ягодицами. Само ощущение было знакомым, она часто просыпалась, прижатая спиной к его груди, чувствуя задницей стояк, но теперь между ними не было слоя одежды. Грейнджер находилась перед ним открытая, и все казалось другим. Драко подвинулся ниже и, смочив головку ее соками, резким толчком скользнул во влагалище. Она шумно выдохнула. В этой позиции заполненность ощущалась иначе, совершенно ошеломляюще. Но если бы Гермионе пришло в голову подобрать определение к своим ощущением, оно бы одновременно содержало слова «слишком» и «недостаточно». Она стала покачиваться навстречу, встречая фрикции на полпути, наконец-то по-настоящему наслаждаясь тем, как растягивает ее твердый член. Однако физические ощущения оставались вторичными, на первый план вышло другое. В том, как Драко удерживал ее ягодицы, талию, скользил руками по спине и животу, направлял ее тело согласно своим желаниям, бесконечно шепча какую-то чушь, было что-то возводящее возбуждение в новую степень. Оно опиралось на ранее неизведанное желание принадлежать, доставить удовольствие, угодить, полностью отдаться другому человеку. И это было настолько сильно, что из глаз потекли слезы. Грубый толчок бросил вперед, ее колено уперлось в твердый предмет, и через мгновение включился телевизор. Сквозь гудящую в ушах кровь было неслышно, о чем бубнит диктор. Малфой с утробным рыком вышел (он способен на такие звуки?), теплая вязкая жидкость выплеснулась ей на поясницу и ниже, что только подстегнуло новое чувство принадлежности. Наверное, потом станет стыдно, но сейчас Гермиона была счастлива.

Со смущенным «Прости» Драко убрал беспорядок и усадил ее к себе на колени. Его кожа была покрыта испариной, по ней все еще пробегала дрожь. Грейнджер тоже потряхивало. Говорить не хотелось, и она прислушалась к бормотанию из телевизора. Кажется, передавали новости.

«Здание центра развития семьи в Детройте выгорело до несущих конструкций», — сообщил диктор, а затем стал вещать о разрушенном строении и утерянных новейших разработках в сфере искусственного оплодотворения, но Гермиона отключилась сразу после упоминания ЭКО. Прекрасно! У нее новый триггер.

Детройт. Кто-то недавно упоминал этот город. Вспомнить бы контекст...

От размышлений ее отвлек крик Драко. Кру отважно взобрался по его голой ноге, а затем перепрыгнул на ее колено. Когда острые, как иголки, коготки впились в кожу, она взвизгнула еще громче.

— Хищник, чтоб тебя! — нежно пожурил питомца Малфой, сгребая его в ладонь и тыкая пальцем в розовый нос. Гермионе стало неловко: от тона его голоса и взгляда, брошенного на котенка, что-то внутри ее естества сократилось, и он абсолютно точно почувствовал это бедром. Она ожидала скабрезную шутку, но та не воспоследовала. Драко прищурился и остро посмотрел на Круассана.

— А что, если все это большой план Гонца?

— Что «все это»? — непонимающе переспросила Грейнджер.

— Он приносит котенка, чтобы я не остался тут один, Шеклболт делает невероятно щедрое предложение, которое ты принимаешь без тени сомнения, что тебе совсем не характерно. Что, если это его план?

— Зачем ему?

— Не знаю. Выманить тебя в Англию?

Они так и будут ходить по кругу?

— Он американец.

— А Долохов — русский, и что? Голдштейн признал, что вел дела с «Томми». Может, сейчас планирует что-то с его прихвостнями.

— Если бы он работал с ними, мог привести сюда. Мы были беззащитны как новорожденные.

— Не нравится мне все это. Его способностей хватило бы, чтобы внушить Министру, что ты его единственный выход.

— Не демонизируй Мориса и не выдумывай конспирологические теории, когда все намного проще.

— Просвети меня.

— Кингсли теряет поддержку, и ему в команду нужны те, кому доверяют.

— А с чего ты взяла, что тебе доверяют? Вспомни статью Скитер.

— Вспомни, как ко мне липли на приеме.

— И еще я помню твою паническую атаку там же. Уверена, что такое не повторится?

— Я же объяснила, у меня словно тумблер внутри переключился.

— Ммм?

— К тому же… все это бесполезно, раз ты против.

— Грейнджер…

— Что? — в ней затеплилась надежда.

— Опять давишь.

Может быть, но неужели Драко не может поставить себя на ее место? Отказался ли бы он так просто от возможности стать кем-то значимым? Тоненький голосок, очень похожий на совесть, зашептал: «А пыталась ли ты поставить себя на его место? Отпустила бы на другой континент, осознавая, что ничем не сможешь помочь в случае беды — даже знать не будешь, что что-то случилось?» Но этично ли сравнивать? У них разные ситуации. Отпустила же она Гарри в Италию, хоть и волновалась за него. А Малфою грозит уголовное преследование, ему просто необходимо скрываться, пока она не придумает, как очистить его имя. Или пока ее слова не станет достаточно для того, чтобы в невиновность Драко поверили («Сама-то веришь, что так когда-нибудь будет?» — ехидно переспросила совесть с малфоевскими интонациями).

— Ты не представляешь, что со мной творится! Интуиция просто заходится воплями «опасность!», разум кричит с ней в унисон, что я должен любым способом удержать тебя здесь, подальше от Упивающихся и доброхотов, с которыми явно не все так просто. Сердце замирает от ужаса при мысли, что придется тебя отпустить, но здравый смысл, или черт его знает что еще, нашептывает, что это может быть мой единственный шанс сделать тебя своей женой, и что ты никогда мне не простишь своего собственного упущенного шанса, — объясняя это, он периодически крепко сжимал ее плечо левой рукой, а правой методично выглаживал что-то на шкурке урчащего как трактор котенка. Гермиона пронаблюдала за его движениями и задумчиво проговорила:

— Ты правильно заметил, я сама не уверена, что допустимо использовать брак как средство для достижения цели.

— Но?

— Здравый смысл, или черт его знает что еще, нашептывает, что это может быть мой единственный шанс внести весомый вклад в тот мир, который я хочу видеть, — сказала она и бледно улыбнулась.

— Я не знаю, Гермиона, давай просто переспим ночь с этими мыслями, а утром поговорим еще раз, — он сделал выверенную паузу, словно его осенило. — Придумал! Если мне не приснится кошмар — соглашусь.

— Так не честно, они снились тебе каждую ночь! А если не приснится, ты скажешь, что их насылал Морис, который хочет выманить меня в Англию.

— Даю слово!

— И да, это тоже неправильно…

Малфой заткнул ей рот поцелуем, отодвинулся и в свою очередь растянул губы в улыбке, не коснувшейся глаз.

— В душ и спать! — с деланным энтузиазмом провозгласил он.

Голова коснулась подушки, и в ушах зашумел океан. Нахлынуло воспоминание о дневном приключении, и по телу побежали неприятные мурашки. Похоже, с мечтой хорошо выспаться можно было прощаться. Драко перекинул руку через нее, подтянул ближе и уткнулся лицом в волосы. Грейнджер выдохнула и сосредоточилась на теле за спиной. Во время душа, когда каждый молча занимался личной гигиеной, ей показалось, что между ними снова пробежала черная кошка, но, видимо, она стала слишком мнительной. Кошка, то есть кот и не черный, отозвавшись на ее мысли, вскарабкался на кровать и занял свое любимое место на обоих хозяевах сразу: при всем своем небольшом тельце он научился укладываться поперек прижатых друг к другу тел и фиксировать их своей тушкой. Угретая теплом сзади и сверху, Гермиона, вопреки мрачным предчувствиям, быстро и крепко уснула.

Когда она проснулась, ни Малфоя, ни котенка рядом не было. Впервые с тех пор, как это началось, сон не прервался из-за кошмара Драко. Неужели не приснился? Он ведь пообещал: если кошмар не приснится...

Она потянулась к тумбочке и обнаружила на ней свою палочку, оставленную в гостиной, встала и прошлепала к сумочке за одеждой. От постоянной трансфигурации вещи пришли в полную негодность. Вспомнились мантии Нарциссы, из вредности оставленные в Англии. Как они пригодились бы ей сейчас! Еще несколько магических воздействий и старая джинсовая рубашка превратится в набор слабо переплетенных ниточек. Гермиона побоялась колдовать что-то сложное — просто вытянула ее до приличной для простого платья длины и клятвенно пообещала себе, что первым же действием по возвращении, станет пополнение гардероба!

На кухне пахло омлетом и зеленым чаем. Две тарелки под стазисом уже стояли на столе, возле каждой дымилась чашка. Драко сидел, откинувшись на спинку стула и уперев ладони в углы стола, и невидящим взглядом пялился в стену. Кру в кухне не было.

Малфой выдохнул и вымученно улыбнулся.

— Ты была права, — начал без предисловия.

— Со мной это часто.

— Мне не снился кошмар, и это вызывает опасения.

Грейнджер подавила желание сразу же спросить, выполнит ли он данное вечером обещание.

— Сама-то не передумала? — резко бросил он.

Ну… Гермиона просто не размышляла о предложении Министра повторно. Внутренний голос съязвил, что это не совсем честный ответ, ведь буквально несколько минут назад она планировала поход в универмаг, как будто возвращение — свершившийся факт.

Стало неловко.

— С чего бы мне, — она кивнула на свою тарелку с завтраком. — Ты идеальный муж для женщины, которая собирается заниматься карьерой. Твое увлечение готовкой — часть коварного плана по завоеванию меня?

Ее голос звучал очень высоко и фальшиво, Драко вежливо растянул губы и формальным тоном, словно говорил заготовленную реплику, сказал:

— Ты меня раскусила, — а затем шумно выдохнул и добавил: — Гермиона, давай ты съешь свой завтрак и мы поговорим серьезно.

Кусок с трудом лез в горло, но под строгим малфоевским взглядом она осилила половину омлета с овощами. Судя по тому, что в ход пошли замороженные овощи, запасы продуктов, принесенных Голдштейном, стали подходить к концу.

Она отложила вилку и подняла глаза.

— Давай поиграем в вопрос-ответ.

— Ты будешь спрашивать. Я отвечать? — догадалась Гермиона.

— Да.

Она поощрила Драко вздернутой бровью.

— Тебя не удивило предложение Министра выступить перед Визенгамотом?

Нет, не удивило. Должно было, но почему-то не удивило. Почему? Грейнджер задумалась.

— Если ты помнишь, он приглашал меня на слушание…

— По делу нападения на отца. Помню.

— Еще тогда Северус предположил, что за этим стоит желание Шеклболта… хмм… вырастить из меня преемницу.

— И тебя мутило от одной только мысли о такой перспективе, ты не хотела иметь ничего общего с продажной и коррумпированной структурой.

— Да, но это было эгоистично.

— Гермиона, что изменилось? — строго спросил Малфой.

Его вопросы ставили в тупик. Она нервно схватила чашку и сделала два быстрых глотка.

— Я? Положение вещей?

Грейнджер больше не могла оставаться в стороне.

— Ты все еще осознаешь, что не перекроишь систему под себя?

Под кожей бурлила нервная энергия. Гермионе казалось, что ей под силу свернуть горы.

— Всю нет, но…

— Включи мозг! — вспылил Драко. — Ты уверена, что больше не запаникуешь перед группой людей?

— Я буду в этом уверена, когда окажусь перед группой людей и не запаникую, — она громко поставила чашку на стол.

— Ладно, ладно, — он примирительно поднял руки. — Давай зайдем с другой стороны. Как ты планируешь убеждать Визенгамот в том, что применение Непростительных заклинаний — не повод для срока в Азкабане? — спросил масляным тоном.

О, вот об этом Грейнджер успела подумать.

— В аврорате должны быть протоколы допросов твоих одноклассников, приведу их в пример и докажу, что вас заставляли применять непростительные под угрозой.

— Это слова.

— Слова, сказанные под Веритасерумом и подтверждающие целесообразность недавно принятой поправки о том, что каждый случай должен быть рассмотрен индивидуально. И при соответствующем обращении.

— Помню, как тебя возмутила сама поправка, когда Северус заговорил о ней. Ты еще фыркнула что-то о том, что жертва Авады точно не обратится в аврорат.

Она отмахнулась.

— В семнадцатом веке Аваду считали милосердием. В больнице святого Мунго ее применяла как эвтаназирующее заклинание для безнадежных больных, испытывающих муки. Я соберу выдержки...

— Твои потенциальные слушатели тоже ходили в Хогвартс и читали книги. Судьи будут оскорблены, если ты проявишь неуважение к их времени и начнешь сыпать с трибуны общеизвестными фактами.

— К чему это все? Хочешь доказать мне, что я не готова к такой работе?

— Хочу, чтобы ты открыла глаза.

— Хорошо, Драко Малфой, расскажи мне, идиотке, как нужно действовать!

— Запросто, — он криво усмехнулся. — На заседаниях обычно ратифицируют то, что обговорили кулуарно. Ну как обговорили... Обычно в ход идут завуалированные угрозы, шантаж. У тебя еще нет связей, а значит, этот путь не для тебя.

Он все-таки решил доказать, что ей не под силу тягаться с взрослыми магами.

— Но…

— Шшшш! Я не закончил. Люди действуют в первую очередь в собственных интересах. Если ты не можешь предложить им выгоду, нужно играть на страхе. В Визенгамот не попадают с улицы, а скелеты есть в шкафу каждой первой семьи волшебников. Показать судьям, что, принимая предложение Маклаггена, они подвергнут себя потенциальной опасности, будет гораздо действеннее задуманного тобой. Ты ничего не добьешься, если начнешь взывать к милосердию и говорить о тех, кто применял непростительные, в духе они-же-были-детьми и их-заставили. Тем более, что часть этих они-же-детей сейчас подозревается в изнасилованиях. Ты должна отталкиваться от другого. Закон, завинчивающий гайки, обязательно повлечет за собой следующий, завинчивающий их еще круче.

Стало понятно, что Малфой много думал об этом. Гермиона слушала, приоткрыв рот, и очень жалела, что его рядом с ней не будет.

— Спасибо.

— Фух, — Драко снова откинулся на спинку стула и пояснил на ее вопросительный взгляд. — Если бы ты начала топить за то, что действовать можно только честно и нахрапом, я бы уверился, что тебя подменили какие-нибудь морские фейри и рядом со мной не Гермиона Грейнджер, а топорная копия, подменыш.

— Я понимаю, что политика — это грязь.

— И все равно собираешься в нее лезть.

— Нет выбора. Или я, или меня.

— Выбор есть. Мы можем остаться здесь или уехать, куда глаза глядят, и забыть обо всем этом…

— О твоей маме, о Северусе?

Малфой вздохнул.

— Ты говоришь так, словно сможешь для них что-то сделать.

— Смогу! Я разберусь…

— Да черт побери, ты так сильно приложилась о камни?! Откуда такая вера?! Ты не охватишь всё, тебе этого не позволят. Я до сих пор не понимаю, зачем тебя впутывают. Версии — одна хуже другой. Может, Шеклболт хочет противопоставить себя вам с Поттером: вот вы — идеалисты не от мира сего, юные, порывистые, а потому опасные для стабильности, а еще… пришлые, а вот он — реально оценивающий риски потомственный волшебник, который осторожно и грамотно поведет магическую Британию к процветанию.

— Это спровоцирует разобщение, ведь найдутся желающие следовать за идеалистами, а Кинсгли желает объединить магов. И я не такая, как ты описываешь.

— Тогда вообще непонятно зачем ему ты, — Драко поднял взгляд и пристально посмотрел ей в глаза.

— Пришлые, говоришь… — это слово ее особенно покоробило, да они с Гарри — пришлые — спасли этот мир от тирана!

— Пришлые. Я сейчас скажу кое-что обидное, но так надо. Пожалуйста, дослушай.

Она кивнула.

— Для маглорожденных волшебников ты икона, Грейнджер, но маглорожденных немного. Чудаков вроде Дамблдора и тех же Уизли — тоже. А остальные не любят вас, выходцев из простецов, так как само ваше существование — прямая угроза Статуту.

Поэтому Волдеморт так просто пришел к власти, поэтому никто, кроме членов Ордена, не вступался за угнетаемых, не пытался противостоять террору.

— В основном, магическое сообщество закрыто и не готово к изменениям — нам и так хорошо, — продолжил Драко. — Волшебники отнесутся к тебе с опаской. Ты — чужачка, выходец из другого мира, который хочет что-то навязать нашему.

Не обижаться не вышло, как и не признать правду в словах Малфоя. Вспомнилось, что между ней и воплощением ее честолюбивых планов стоит обвинение, выдвинутое именно ей, маглорожденной, и что закрыть дело поможет только брак с чистокровным, поскольку преступление перейдет в разряд внутрисемейных склок. Стало мерзко и в очередной раз подумалось:

— Значит, война ничего не изменила.

— Не совсем так. К власти пришли люди, желающие перемен. Миром вертит инициативное меньшинство, а инертное большинство подстраивается. Но инициативному меньшинству нужна хотя бы видимость поддержки. Я не сомневаюсь, что ты способна на многое. Вот только на это уйдут годы, а ты выглядишь так, будто собираешься за неделю перекроить создаваемое веками. Именно это меня и пугает. Ты обычно трезво мыслишь, а тут явно переоцениваешь собственные силы.

Гермиона промолчала, снова признавая его правоту.

— И не только ты. Министр не дурак, и мне странно было слышать то, что он вчера нагородил. С чего он взял, что ты способна на такое? Я половину ночи думал об этом. И, если мы не будем рассматривать гипотезу о создании из вас с Поттером пародии на оппозицию, Империус и чужую навязанную волю, остается самая неприятная версия.

— Какая?

— Он знает о кровном родстве с Сама Знаешь Кем. Дед рассказывал о Темном Лорде как о непревзойденном ораторе, харизматичном лидере, за которым шли, потому что хотелось идти. Волдеморт со школьных лет будто бы околдовывал людей, которые его интересовали. Отец был несколько более сдержан в характеристиках, он был напуган, но тоже очарован, следовательно, с возрастом способности преобразовались. Та… реинкарнация, с которой довелось познакомиться мне, сеяла вокруг себя только ужас, но если предположить, что сила его обаяния была равна силе этого ужаса, когда-то это было… мощно.

— Но как Кингсли мог узнать?

— Сам пришел к такому выводу, собрав и проанализировав все намеки, он же бывший аврор. Или еще проще: Уотсон с Голдштейном сказали.

— То есть... ты думаешь, он считает, что я…

— ...унаследовала дар. И ему этот дар интересен.

— Северус боялся, что меня захотят убрать.

— Я тоже этого боюсь. Что будет, когда он поймет, что ты не обладаешь подобным даром?

Гермиона задумалась. Ей удалось правильно мотивировать Гарри и остальных членов Отряда Дамблдора, найти слова, свести все воедино, запустить проект. Было ли в этом что-то сверхестественное? А еще когда-то ею, такой обычной, увлекся сам Виктор Крам, теперь вот… Драко. Дар или?..

— Нет-нет-нет, прекрати. Я тебя люблю до безумия, но со всей ответственностью заявляю, что ты не… очаровываешь. Первое впечатление, которое ты производишь, — отталкивающее. Ты прикрываешь бравадой неуверенность в себе, слишком наседаешь, морализаторствуешь, поучаешь, высокомерничаешь, говоришь в лоб...

— Ты сказал мне за это утро невообразимое количество неприятных вещей, чтобы я передумала связывать с тобой жизнь?

— Не вышло? Жаль, — и снова эта притворная улыбка, не касающаяся глаз. — Если не я, то кто? Кто спустит тебя обратно на землю? Ты до сих пор не видишь, что тебя либо заманивают в ловушку, либо собираются использовать?

— Так скажи свое категорическое «нет» и дело с концом! — взорвалась она.

Почему-то, когда Малфой стал объяснять, как можно склонить Визенгамот к нужному решению, Гермиона решила, что он готов согласиться, а теперь…

— Не могу! — процедил он. — Я не могу так с тобой поступить. И с собой. Черт, это сильнее меня! Мне кажется, что если эта бесящая меня эйфория спадет, ты больше никогда не заговоришь о… семье.

— Эйфория? Ты снова пытаешься свалить мое желание действовать на Голдштейна?

— А что еще? Ты постоянно прокручивала в голове, нормально ли влечение между нами, можно ли встречаться и просто задумываться про совместное будущее, имея в багаже нашу историю, пеняла на гормоны, стеснялась промелькнувшей мысли о том, что хочешь быть со мной всегда, а тут вдруг «давай поженимся, чтобы я могла вернуться в Британию»?! — его голос сорвался в фальцет, а затем сел и зазвучал хрипло и низко: — Словно это не одно из важнейших решений в жизни, а незначительный пустяк.

Он был прав, прав во всем, но ведь…

— Как будто что-то между нами происходило по правильным причинам. Я дала согласие на помолвку, просто чтобы ты жил.

— Напоминаешь о долге жизни? Молодец, уважаю. Но я могу продолжить блиц. Ты трахнула меня, чтобы наказать себя после…

— Ну вот, — она не дала ему договорить. — Пожениться, чтобы я смогла вытащить тебя и Снейпа из задницы — отличное продолжение нашей нетривиальной истории.

— Ты уверена?

Гермиона не могла ответить нечестно.

— Нет.

Драко долго всматривался в ее лицо, то ли ища на нем что-то одному ему ведомое, то ли просто запоминая.

— Черт с тобой, Грейнджер, — убито сказал он. — Знала бы ты, как я себя сейчас ненавижу за слабохарактерность.

Примечания:

За спойлерами велкам https://t.me/Velena_d