Моя жизнь - моя игра (джен)

— История магии, прорицания, сдвоенное зельеваренье и уход за магическими существами после обеда... Какой идиот догадался поставить зельеваренье после прорицаний? — Малфой рассматривал расписание.

— Боишься не выйти из астрала? — усмехнулась Дафна Гринграсс.

— Боюсь, что буду сонным и уставшим.

На Истории магии Гарри пытался уснуть, но не смог... Вспомнил дементора и реакцию, которую он вызывает. Не сон, не реальность, и даже не совсем воспоминание. Хотя да, той ночью он, едва успев уснуть, проснулся от этого всего, как от кошмара. Помнил крик мадам Помфри, все слова, реакцию Джинни. Империус — самое сложное заклинание из всех, которые знал Гарри, способное свести с ума как того, кто находится под ним, так и мага, его наложившего. Можно просто не обращать внимания на человека под собственным заклинанием, но если нужно следить за этим человеком постоянно...

Дорогу в Северную башню, где проходил урок прорицаний, искали долго. Уже думали спросить у портретов, Гарри надеялся, что самоубийцы на хогвартских портретах все же встречаются не часто, и все они будут говорящими. Но единственной картиной, которую они обнаружили поблизости, был холст с лугом. Компания слизеринцев остановилась у этого холста. Справа на нем появился серенький пони в яблоках, вслед за которым на луг вышел упитанный коротышка в рыцарских доспехах.

— Эй, как смеете вы, подлые людишки, вторгаться в мои владения? Пришли поглазеть, как я упал? Прочь отсюда!

Коротышка схватил меч, и начал усиленно им размахивать. Но меч оказался слишком тяжелым для него, горе-рыцарь замахнулся, потерял равновесие и упал на траву.

— Держу пари, что он окончил Хаффлпафф. Только там учатся такие тупицы, — прокомментировал его действия Малфой.

— Зато он не самоубийца, — зачем-то пробормотал Гарри. Из головы все никак не выходил неестественно светлый человек на портрете из комнаты Салимы.

— Уважаемый, — произнес Драко с таким презрением, что было даже непонятно, как можно это слово так говорить, — Вы не изволите показать нам дорогу до Северной башни. Видите ли, мы немного заблудились.

— Следуйте за мной, друзья! И мы достигнем цели или геройски погибнем!

— Только этого нам не хватало, — вздохнула Пэнси.

Вся компания отправилась следом за коротышкой, который перебежал на картину этажом выше и позвал их оттуда. Малфой покрутил у виска.

Вскоре слизеринцы оказались на тесной площадке без единой двери, и Гойл указал вверх — на люк.

— Ну, точно — сумасшедший дом какой-то... — пробормотал Драко, и облокотился о стену.

Люк открылся, и к ногам школьников спустилась веревочная лестница. Дафна, при виде такого оригинального способа войти в кабинет, лишь снисходительно улыбнулась, как бы прощая людям их глупость.

Гарри оказался, пожалуй, в самом странном из всех кабинетов Хогвартса. Даже круглая комната директора, по сравнению с этой, выглядела весьма обычно. Кабинет прорицаний напоминал старомодную чайную. Двадцать низеньких столиков, накрытых цветными бархатными скатертями, были окружены мягкими низкими креслами и пуфиками. Бордовые шторы задернуты, в камине горел огонь, от которого исходил дурманящий аромат.

— Мило, — сказал Драко, и уселся в кресло за одним из столиков, — Я думал, будет хуже.

Гарри бросил сумку, и сел рядом.

— Добро пожаловать! Как приятно видеть вас здесь в вашем физическом облике...

Все студенты посмотрели на преподавательницу, и застыли с одинаковыми выражениями на лицах. Профессор Трелони была очень худа, при этом она укуталась во множество шалей, несмотря на духоту в кабинете. Очки увеличивали ее глаза в несколько раз, отчего она напоминала то ли гигантскую стрекозу, то ли муху. Гарри видел ее лишь в виде окаменевшей статуи, но решил, что тогда она выглядела гораздо лучше. Может оттого, что огромные глаза не перебегали от одного ученика к другому — это выглядело весьма пугающе.

— Приветствую вас! Возможно, вы меня еще не видели, я редко спускаюсь, так как суета и шум затуманивают мое внутреннее око. Хочу вас предупредить, что прорицания — самая трудная магическая наука. Здесь недостаточно выучить книги, нужен талант... — говорила Трелони каким-то странным голосом, от которого глаза начинали закрываться, а мозг почему-то переставал работать в полную силу.

— И, если верить Тому, это ничтожество произнесло пророчество обо мне и Темном Лорде... — пробормотал Гарри вслух, благо довольно тихо. Видимо, мозг от духоты и голоса профессора уже не хотел нормально функционировать.

— Что?

— Забудь, Малфой. Тут слишком душно...

— В этом семестре мы будем учиться гадать по чаинкам, — продолжала Трелони, но Гарри не мог слушать ее, очнулся он только тогда, когда она обратилась к Пэнси:

— Деточка, не могли бы вы дать мне самый большой серебряный чайник.

"Деточка", которая была раза в три толще профессора, с опаской подала требуемый предмет.

— Спасибо, милая. Да, кстати, вам нужно опасаться черноволосого человека.

— Профессора Снейпа, — прокомментировал Драко, Крэбб и Гойл засмеялись, и Трелони неодобрительно посмотрела в их сторону.

— Разбейтесь на пары, возьмите с полки чашку и подойдите ко мне — я налью чай. После того, как вы его выпьете, левой рукой поболтайте чашку, переверните ее на блюдце, и поменяйтесь с соседом, — пояснила профессор, и обратилась к Крэббу, который поднялся за чашкой, — И да, мой мальчик, после того, как вы упадете, нужно будет на всякий случай навестить мадам Помфри, хотя я уверена, что ничего серьезного не случится.

И точно, Винсент споткнулся о свисающую со стола скатерть, и растянулся в проходе. Трелони бросилась к нему, помогла подняться, и направила его в Больничное крыло. Крэбб, то и дело оборачивался и с опаской смотрел на преподавательницу, пока не покинул класс.

Гарри и Драко быстро выпили крепкий и невкусный чай, и обменялись чашками.

— И что ты там видишь? — спросил Малфой.

— Травяную жижу, что я еще могу тут видеть... А, нет, вижу какого-то человека, подозрительно напоминающего Снейпа. Не только Паркинсон стоит его опасаться.

Малфой прыснул, но это не осталось незамеченным. В их сторону направилась Трелони.

— Дайте-ка я взгляну, — обратилась она к Драко, и тот протянул ей чашку Гарри. Весь класс притих. — Вижу сокола. У тебя есть смертельный враг.

— Кто бы это мог быть, — язвительно прокомментировала Дафна, но Трелони даже не взглянула в ее сторону.

— Нападение... Череп... Опасность в дороге. Боже мой, какая несчастливая чашка! И... О нет, милосерднее будет промолчать...

— Что там? — тут же спросила Пэнси.

— Мой мальчик, — профессор смотрела на Гарри так, как смотрят на смертельно больного человека, зная, что, возможно, видят его в последний раз, — У тебя Грим. Огромный пес — предвестник смерти.

— Я умру, — Поттер спокойно воспринял известие о скорой кончине.

Малфой посмотрел на Гарри, а затем на профессора Трелони как-то странно, но все же промолчал. Поттер так и не понял, о чем подумал приятель.

* * *

На сдвоенном зельеваренье с гриффиндорцами все были какими-то особенно притихшими. Наверное, сбылось предсказание Дафны, и студенты не вышли из астрала. Хотя, гриффиндорцы тоже были вялыми, одна лишь Гермиона быстро нарезала чистотел.

— Профессор Трелони решила промыть вам мозги, и оказалось, что их у вас и вовсе не было? — спросил Снейп, — может, вы уже, наконец, изволите заняться приготовлением антибактериального зелья? — после чего, неожиданно для всех, особенно гриффиндорцев, добавил, — И что бы она не предсказала, все это чушь! Любое пророчество сбудется или нет лишь от желания людей, их поступков и действий.

— Говорят, профессор Трелони, делала настоящие пророчества, — высказал свое мнение Драко, за что получил локтем в бок от Гарри.

— Даже если так, Малфой, без действий ни одному пророчеству не удалось сбыться, — Снейп низко навис над блондином, отчего тот затаил дыхание и, не мигая, смотрел в черные глаза профессора, — Извольте открыть седьмую страницу учебника, и сдать в конце урока готовое зелье.

* * *

После обеда третьекурсники направились к хижине Хагрида на свой первый урок по уходу за магическими существами. Лесник ожидал учеников перед дверью своей хижины. Одет он был в кротовую шубу, несмотря на вполне летнюю погоду, сзади него стоял его самый верный друг — пес по кличке Клык.

— Идемте скорее! Я вам такой урок приготовил! Сейчас увидите.

Хагрид повел студентов к опушке Запретного леса, попросил остановиться и открыть учебники.

— Что сделать? — предельно вежливо поинтересовался Малфой.

— А? — не понял Хагрид.

— Как. Нам. Их. Открыть? — выделяя каждое слово, будто разговаривая с маленьким ребенком, пояснил свой вопрос Драко, и достал учебник, перевязанный ремнем.

Все студенты так же достали книги, либо чем-то связанные, либо во что-то вложенные. Дамблдор мог бы гордиться учениками — все летом просматривали свои книги.

— Кто-нибудь... ээ... может их открыть?

Третьекурсники отрицательно покачали головами.

— Это просто. Надо погладить книгу по корешку.

— Ах, какие мы все глупые! Надо было всего лишь погладить книгу по корешку! — воскликнул Драко, и Крэбб с Гойлом, как обычно, захихикали.

— Я... я думал они милые, — неуверенно сказал Хагрид.

— Просто милашки! Хороша шутка — рекомендовать учебник, готовый откусить полруки!

— Заткнись, Малфой, — пробурчал Рон.

— Вот... это... Теперь у вас... ээ... есть учебники, — лесник растерялся, — Но главное — волшебные существа. Пойду, значит, приведу, — сказав это, Хагрид направился в лес, и скрылся за деревьями.

— Ну и ну! Дожили, этот олух будет нас учить! — воскликнул Драко, — Школа летит ко всем чертям!

— Заткнись! — все так же попытался возражать Рон.

— Иди к Моргане, Уизли. Тебе все равно кто преподаватель, ты как был идиотом, так им и останешься.

— Ой! — махнув рукой в сторону леса, взвизгнула Лаванда Браун из Гриффиндора, которую Гарри помнил как девочку, обвинявшую их в нападении на Трелони.

Все посмотрели в ту сторону. Из леса показалась дюжина странных существ, передние лапы, клюв и крылья которых были орлиными, а туловище, хвост и задние ноги — коня. Хагрид привязал зверей, а все студенты отступили на шаг назад, опасаясь неизвестных тварей.

— Знакомьтесь! — Хагрид указал на животных, — Гиппогрифы! Красавцы ведь, а? Можете подойти ближе.

Желающих подходить ближе не нашлось, и лесник продолжил:

— Гиппогрифы очень любят блюсти церемонию. Подойдешь к нему — поклонись. И жди. Ежели он на поклон ответит — можно подойти и погладить. Ежели нет — лучше уносить ноги. Когти у него, как сталь! Кто первым хочет познакомиться?

Все отступили еще на шаг.

— Никто не хочет? — умоляюще произнес Хагрид, — Они же такие интересные...

— Я хочу, — вызвалась Гермиона. Должно быть, ей стало жаль новоиспеченного преподавателя.

Гриффиндорка подошла ближе и замерла. Казалось, остальные — тоже.

— Молодец, Гермиона, — просиял лесник, — Я уверен, вы поладите с Клювокрылом. Гляди ему прямо в глаза, старайся не моргать. Затем медленно поклонись.

Весь класс в ожидании смотрел, как смелая гриффиндорка кланяется животному. Гиппогриф несколько секунд смотрел на девочку, как на досадную помеху, и Хагрид уже было думал вмешаться, но все же Клювокрыл поклонился в ответ. Гарри облегченно вздохнул.

— Здорово! — обрадовался Хагрид, — Теперь можешь подойти и погладить его.

Гермионе, судя по всему, не хотелось этого делать, но она все же медленно подошла к зверю и погладила его.

— Молодчина, Гермиона! Думаю, он тебя покатает, — с этими словами, лесник, не спрашивая желания самой Грейнджер, схватил ее, и усадил верхом на гиппогрифа, — Вперед! — скомандовал он, хлопнув зверя выше хвоста.

Животное резко сорвалось с места, Гермиона попыталась ухватиться покрепче, и случайно выдрала огромное перо. Гиппогриф сразу же встал на дыбы, сбросив своего наездника. Третьекурсница скатилась со спины животного. Хагрид замер на месте, не зная, что ему делать. Его испуганные глаза смотрели то на Гермиону, то на гиппогрифа. Потом он все же опомнился и подошел к девочке.

— Гермиона, с тобой все в порядке?

— Рука... — слабым голосом произнесла она, и Гарри, присмотревшись, увидел, что рука ее неестественно вывернута. Должно быть, больно...

— Олух, ее нужно отнести в Больничное крыло, — растягивая каждое слово, произнес Малфой, будто подсказывал ребенку, как правильно пользоваться ложкой или какую-нибудь другую несложную вещь.

Хагрид поднял Гермиону, словно пушинку, и направился в сторону замка, по дороге сообщив, что урок окончен. Он, видимо, так и не понял, что его только что прилюдно назвали олухом.

— Его надо немедленно выгнать! — закричала Пэнси, — Он не в состоянии обеспечить безопасность студентов!

— Гермиона сама виновата, нечего гиппогрифу было перья вырывать! — в очередной раз вступился за Хагрида Рон.

— Все же, назначение Хагрида преподавателем было не лучшей идеей, — высказала свое мнение Парвати Патил из Гриффиндора.

— А по-моему, гораздо интереснее изучать таких животных, чем заниматься выращиванием флоббер-червей к уроку зельеваренья! — уверенным голосом сказала Дафна, впрочем, она так говорила всегда. Ни капли сомнения в своей правоте, и неважно о чем идет речь.

— Только не с таким преподавателем, — добавил Теодор Нотт, — Он же тупой!

— Это ты тупой, Нотт, — огрызнулся Дин Томас.

— Что-то здесь не так, — пробубнил себе под нос Гарри, поразившись тому, что впервые в истории, мнения не разделялись по факультетам. Как среди слизеринцев, так и среди гриффиндорцев, были те, кто оправдывал Хагрида, и те, кто обвинял его.

Поттер огляделся, и увидел позади себя Малфоя, который почему-то не участвовал в общем споре. Драко смотрел куда-то в сторону, между бровей залегла складка, он размышлял. Гарри окликнул его, тот встряхнул головой, отгоняя мысли, и они вместе направились в замок.

* * *

Многие слизеринцы в первый же вечер нового учебного года сидели в гостиной с книгами. Гарри был в их числе, он пытался писать эссе по зельеваренью, которое Снейп уже успел им задать. Драко что-то писал в пергаменте с протеевыми чарами, с помощью которого он общался с отцом. Поттер отложил учебник.

— Малфой, ты что-то задумал?

— Допустим, и что? — Драко посмотрел своему приятелю в глаза.

— Это связано с произошедшим на уроке по уходу?

— Связано. Я попросил отца осветить это все в Попечительском совете и сообщить в Министерство. Снять с поста Хагрида будет трудно, за этого недоумка ведь Дамблдор горой встанет...

— Оно тебе нужно?

— Ты не понимаешь, Поттер. В Хогвартсе учились мои папа и мама, бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки и еще много поколений магов до них. Все они, так же как и я, сидели в факультетской гостиной на креслах и диванах, делали уроки, ходили в ту же библиотеку, изучали те же предметы. Это традиция, понимаешь? И да, я могу понять, что время идет, происходят какие-то изменения, появляются новые дисциплины. Той же нумерологии двести лет назад не было, ее считали нужной лишь для очень малого числа специальностей. Но традиции качественного образования должны оставаться. Хогвартс всегда входил в тройку лучших магических школ, но такими темпами, скоро он и в десятку не войдет. Отец итак хотел отправить меня учиться в Дурмстранг. Когда я вижу, во что превращается образование... И ладно, на должность преподавателя защиты, может быть, действительно сложно найти хорошего учителя, особенно, если учесть то, что с ними вечно что-то случается. Но уж преподавателя по уходу... Даже мне на ум сразу приходит парочка старичков, занимавшихся раньше разведением живности на продажу. Они бы с удовольствием заняли этот пост, если бы им предложили. Но нет, Дамблдор выставляет единственную кандидатуру — этого неотесанного лесника, и две трети попечителей, которые готовы распрекрасному директору в рот заглядывать, голосуют за. Даже не подумав над тем, чему будет учить детей этот недотепа. Вот в чем дело, Поттер.

— Для тебя так важна школа? — приподнял брови Гарри. Для него самого учеба в Хогвартсе была лишь данностью.

— Мой отец когда-то играл в квиддич за команду факультета, и я сейчас тоже в команде. Он был старостой факультета, а затем — школы, и мне будет стыдно, если я не стану старостой. Это часть традиций моего рода, а ты должен был уже понять, что значит род для волшебника. И когда я вижу, что меня — чистокровного мага в Мерлин знает каком поколении, учит полуграмотный лесник, который едва может писать и окончил лишь три курса в Хогвартсе — я считаю, что это плевок в сторону всех волшебников. Некое издевательство Дамблдора над чистокровными, он так показывает, что ни в грош не ставит все многовековые традиции, и смеется над ними, показывает свою власть, и никчемность окружающих, не иначе, — пояснил Драко, а затем совсем тихо добавил, — Неудивительно, что идеи Темного Лорда были так популярны...

Гарри посмотрел на свой пергамент, где кроме заголовка красовался единственный абзац. Свернул его и вложил в учебник, решив дописать эссе позже, и подумал, что войны и революции в этом мире будут всегда. По крайней мере, до тех пор, пока люди могут думать и иметь свое мнение.

Он огляделся в гостиной. Из одноклассников тут были только Дафна и Пэнси. Такие разные, они волей случая стали подругами. Выбора не было — единственные третьекурсницы Слизерина.

Гринграсс лишь краем уха вслушивается в щебетание Паркинсон. Обычная, довольно высокая девочка, у которой в тринадцать лет еще даже не начала оформляться фигура. Светло-каштановые волосы собраны в хвост, карие глаза смотрят на подругу, а вроде как, и не замечают ее. И эта обычная девочка — представительница самого древнейшего рода Великобритании. Для нее чистокровность — помеха. Дафна мечтала профессионально заняться дуэлями, но родители не позволили. Не положено. Самая старшая в семье — значит, самая сильная волшебница. В редкой семье волшебников больше двух детей. Чревато. На первом поколении может и не скажется, но во втором, у пятого ребенка может родиться сквиб. Слишком мало в нем будет магической силы, чтобы еще ее своим детям передавать. У Гринграссов трое детей, мальчика хотели, чтобы род продолжил существование без лишнего смешивания с маглорожденными. Младшему брату, кажется, десять. Сестра сейчас на втором курсе. Должно быть, у Дафны есть родовые способности, но о них так просто не узнать. Даже друзьям о таком не говорят, если в этом странном волшебном мире вообще могут быть друзья.

Пэнси все что-то рассказывает Дафне... Полная, некрасивая, лицо напоминает морду пекинеса. Не такая уж чистокровная, какой хочет показаться. По всем традициям она, конечно, уже чистокровная, но ее отец — полукровка. Даже неизвестно, принадлежит ли она какому-нибудь роду. Возможно, ситуации у них с Гермионой похожие, только Пэнси это не волнует. Для нее важнее внешние атрибуты — на руке три дорогущих кольца-артефакта, на шее цепочка — наверняка, тоже древний артефакт неизвестного назначения, купленный в лавке, а не перешедший по наследству. Может нахамить какому-нибудь младшекурснику-грязнокровке, чтобы показать место. Но все же она слизеринка, поэтому сделает это красиво. В случае, если какую-нибудь потасовку с ее участием приходится разнимать учителям, она — всегда жертва.

И у той, и у другой есть свое мнение. Каждая видит мир по-своему. Даже интересно предположить, поддержали бы Дафна и Пэнси идеи Волдеморта... Их родители в числе Пожирателей не значились.

Теодор Нотт и Блейз Забини где-то ходят, в гостиную еще не возвращались. Ни о том, ни о другом Гарри практически ничего не знает. Как-то так вышло, что Нотт и Забини подружились еще на первом курсе. Их дружба больше напоминает настоящую, чем дружба Гринграсс и Паркинсон. Оба третьекурсника в меру высокомерны и амбициозны. И каждый из них так же хочет видеть этот мир, угодный лишь им самим.

Крэбб и Гойл играют в спальне в плюй-камни. Смешно, но их Гарри опасался больше всего. Их мнение — навязанное. Оба не особо умные, и не способны задумываться о последствиях. Оба — представители древних родов, тоже могут иметь родовые способности, но вот какие? Обязательно связанные с деятельностью большинства представителей рода. Вернее, эта деятельность и формирует способности. Наверняка, предки Салазара Слизерина занимались разведением редких змей ради яда или шкуры. Это и сейчас прибыльное занятие в магическом мире. А чем могли заниматься предки двух вышибал? Вот и страшно становится... Если кто-то, чье мнение для них авторитетно, потребует убить какого-нибудь Гарри Поттера — сомнений не будет. Как и доводов, что они с этим Поттером в одном классе учились, он иногда давал свои эссе посмотреть, спали в одной спальне на соседних кроватях... Для таких доводов нужно уметь думать и чувствовать.

Но даже навязанное мнение — тоже мнение. Люди не должны думать. Жить лишь собственными примитивными потребностями. Только тогда небо будет светить особенно ярко для всех, и крики проклятий никогда не нарушат тишину и покой в идеальном мире. Справедливо? Ни капли!

Вот только Дамблдор бы с последним не согласился... То, что ведет к совершенствованию, приближает к идеалу — всегда справедливо.

И все же... Есть ли возможность узнать, кто обладает родовыми способностями? Только случайно. Учебники истории пестрят именами великих полководцев, если это слово применимо к главе шайки магов, подавляющих очередное восстание гоблинов, великих дипломатов и политиков. Только имена странные. Есть там Артуры Безголовые, Фредерики Великие, да Волдеморты, в конце концов. Странные прозвища тоже призваны охранять тайны...

Гарри захотелось побиться головой о стену в гостиной Слизерина. Какой же он идиот! Малфой знает о его одной родовой способности точно, о другой догадывается. Мог он кому-нибудь рассказать? Вряд ли. Но мало ли, как жизнь сложится... Попросить дать Непреложный обед? Спустя более чем полгода, это будет выглядеть, как минимум, странно. Обливиэйт? Ага! Одно дело — удалить несколько воспоминаний о вечере у первокурсников Гриффиндора, а другое — удалять давние воспоминания у человека, знакомого с действием этих чар, как минимум, в теории. Сейчас Гарри казалось, что те первокурсники, на которых он тренировал когда-то свой Обливиэйт, выросли, остальные — тоже, а он остался в глубоком детстве. Доверчивый, глупый...

Придется написать Салиме, пусть зелье вышлет. То самое, дорогое, которым удаляли воспоминания Джинни, Рона и Невилла. Лучше чувствовать себя сволочью и дураком одновременно, чем каждый раз переживать за сохранность тайны, которая почти перестала таковой являться. Ведь успокоить совесть проще, чем разыгравшуюся паранойю.