Моя жизнь - моя игра (джен)

Следующие два месяца, проведенных Гарри в школе, можно было охарактеризовать, как... скучные. Хотя несколько интересных событий все же произошло. Драко Малфой стал новым ловцом слизеринской команды по квиддичу, поэтому у блондина практически не оставалось времени на общение со своими приятелями. А Гарри все больше времени проводил либо в библиотеке, в обществе Гермионы, либо с Крэббом и Гойлом. Оказалось, общаться с ними даже забавно, они верят всему, что им говорят. При условии, что им говорят это уверенным тоном. Гарри причислил их к той же категории людей, что и Рона Уизли.

Ну а что? Рону Уизли с детства внушали, что Темный Лорд и Пожиратели — зло, и он верил. Крэббу и Гойлу говорили обратное — и они верили. Кто из них прав? Права Гермиона Грейнджер!

В один из обычных, ничем не примечательных дней, между Гарри и Гермионой состоялся интересный разговор о Первой войне.

— Гарри, ты только не обижайся... Давно хотела тебя спросить. Вот ты общаешься с детьми бывших Пожирателей Смерти... Скажи, за что воевали их родители? Я читала газеты, там описан весь террор, описано, какие они злые и ужасные. Но ведь так не бывает! Люди всегда воют за что-то! За идеи, за свою семью, за свою страну!

— Иногда за власть, — заметил Гарри.

— Они воевали за власть? Все? Нет, Гарри, так тоже не бывает. Даже когда люди воюют за власть, они стремятся ее достичь, чтобы произвести какие-то реформы. Я, кроме того, что они были против маглов и маглорожденных найти ничего не могу.

— Ну, за это они и воевали. Или тебе кажется, что этого недостаточно?

— Полагаешь, что достаточно? — Гермиону, как маглорожденную, подобное задевало. Гарри знал это, но ведь она сама хочет знать правду? А правда порой злая и жестокая... для некоторых.

— Нет. Но они, по-своему, были правы. Они воевали за свои семьи, в том числе. Ты же знаешь, что маглорожденные волшебники — потомки сквибов и магов. Наверное, сквибы — потомки маглов. Ну, это было бы логично. Поэтому считается позорным, если в семье родился сквиб. Особенно, в чистокровной. Значит, не такая уж она и чистокровная, — усмехнулся Гарри. До этого он никогда особо не задумывался над тем, откуда берутся сквибы, поэтому просто озвучил пришедшую ему в голову мысль. Но озвучил уверенно, как будто знал это всегда, — Вот Пожиратели и воевали за эту пресловутую чистоту крови.

Гермиона смотрела в окно. Ей было обидно все это слышать, но такова жизнь. И она не виновата в том, что является маглорожденной, и чистокровные не виноваты в том, что маглорожденных недолюбливают. Разбавят они кровь больше необходимого — и все. Прощайте родовые способности и магическая сила. Будут рождаться обычные слабые маги.

— Хотя, думаю, Волдеморт воевал не за это. Просто нашел предлог, чтобы за ним пошли чистокровные. Нравилось ему воевать, — медленно произнес Гарри, вспомнив слова дневника о «тупом стаде баранов», и задумался. Только не о причинах войны, а о том, что за две недели в школе ничего не произошло, а должно было! Почему Том ничего не делает?

Гермиона повернулась к Гарри, в глазах стояли слезы. Ей обидно, конечно, ей обидно! Но кому разрушать детские иллюзии, как не Гарри — Мальчику-У-Которого-Не-Было-Счастливого-Детства?

— Получается, я для них — человек второго сорта? — спокойно и очень тихо спорила девочка.

Но как бы Гарри не считал, что он имеет право разрушать иллюзии, обижать Гермиону он не хотел. И рассказал ей историю принятия в род Фадила Луджина, не уточняя, откуда ему все это известно. Рассказал о том, что без маглорожденных рождались бы не сквибы, а просто слабые дети, болезненные и уродливые из-за постоянного кровосмешения. Рассказал о предложении гордого и храброго Годрика Гриффиндора сделать армию маглорожденных рабов, и вообще много чего рассказал из того, что рассказывать бы не следовало. А потом еще долго сам себе удивлялся, что это он вдруг стал таким разговорчивым...

Гарри решил, что еще немного, и он вообще заговорится и расскажет то, что рассказывать нельзя ни в коем случае. Нельзя потому, что существует штука такая — легилименция, а не потому, что не доверяет Гермионе, и замолчал. Девочка по-прежнему смотрела в окно. Она сидела так еще минут пять, а потом повернулась, и начала все так же тихо, как и до этого говорить.

— Они боролись за сохранение магии в своей крови, Дамблдор — за равноправие между маглорожденными и чистокровными. Знаешь, я ведь, наверное, буду поддерживать политику Дамблдора. У меня, как у маглорожденной, и выбора-то нет. Даже если ты пойдешь против него. И не бойся, я никому ничего не скажу. Просто я ведь не дура, понимаю...

Конечно, не дура! Умная девочка. Сразу поняла. И, черт бы ее побрал, поняла слишком много. Или Гарри слишком много тут всего наговорил. Опасно много говорить.

— Я не против маглорожденных, ты же знаешь...

— Знаю. Иначе бы ты со мной не общался. Но я действительно верю, что Дамблдор прав. Маглорожденных не так много, чистокровных и полукровок больше. Магия не исчезнет, не должна.

— Возможно. Я не знаю, что будет дальше с магией. Не могу знать.

И из этого разговора Гарри сделал два вывода. Первый — Гермионе на ее День рождения, который будет через несколько дней, нужно подарить артефакт, защищающий от легилименции. Второй — Гермиона сделала свой выбор сама. Ей не навязывали его, как Рону, Крэббу и Гойлу, она просто для себя решила. Она все понимает, анализирует и осознает. Для нее Темный Лорд — не бабайка из детских страшилок, для нее он — противоборствующая сторона. Не потому, что он зло, он темный волшебник и вообще страшный дяденька, а потому, что с его позицией она не согласна. Пусть пока она и не знает, что он не совсем умер, когда-нибудь вернется, и станет этой противоборствующей стороной в реальности. Гарри не планирует участвовать в новой войне на стороне Волдеморта, но и сторона Дамблдора его не прельщает. И если ему придется бороться против людей директора, то Гермиона будет одной из немногих, кто действительно поймет о причинах войны хотя бы для себя. Она будет бороться за цель, а не просто так, как большинство. Она не «тупое стадо баранов», хоть Том этого и не оценит. Она не «неуверенная идиотка», как охарактеризовала Салима тех, кто не уверен в своих магических силах. Заклинания у нее получаются лучше, чему у многих чистокровных. Этой уверенности в себе ей хватает. Может быть, на некоторую сложную магию ей действительно не хватит магических сил, но не будет того заклинания, которое она не сможет сотворить из-за неуверенности в себе. И пусть, она будет на стороне Дамблдора, но Гермиона достойна уважения.

Еще из событий этих двух месяцев, Гарри мог вспомнить одно обычное утро. Он, Драко, Крэбб и Гойл направлялись на урок травологии, но за одним из поворотов резко остановились. Напротив них стоял мальчик-гриффиндорец с фотокамерой, улыбался, намереваясь их сфотографировать.

— Гарри! Я Колин Криви, я из Гриффиндора! Я все-все о тебе знаю! То, как ты маленьким победил Сам-Знаешь-Кого. О тебе написано в нескольких книгах! Можно мне тебя сфотографировать, — мальчик посмотрел на слизеринцев, — с твоими друзьями?

Малфой и Поттер переглянулись, и блондин понял, что фотографироваться Гарри не сильно-то хочет.

— Вот, Гарри, я и говорю, что грязнокровки привносят в наш мир только грязь из своего мира, — как ни в чем не бывало начал Драко, как будто продолжил прерванный разговор, — поэтому, все журналисты, фотографы и репортеры — грязнокровки или полукровки! Та же Рита Скитер — полукровка, и детство провела в мире маглов. Вот и этот тоже, я уверен, грязнокровка. Ведь так? — обратился Малфой к Криви, немного поморщившись, всем своим видом показывая, как ему неприятны грязнокровки.

— Мы опаздываем, — напомнил Гойл.

— Ах, да, — сказал блондин, и прошел мимо гриффиндорца. За ним прошли Крэбб и Гойл, задев маленького мальчика, выглядевшего намного младше одиннадцати лет, плечами с двух сторон.

Гарри хотел улыбнуться гриффиндорцу, как-то приободрить его и уже жалел, что не сфотографировался. Ну, что ему стоило? А потом решил, что раз он не хотел фотографироваться, значит, так и надо. Почему он должен кого-то жалеть и кому-то потакать? Этот захотел его сфотографировать, Джинни, наверняка, захочет его женить на себе, кто-то захочет его убить. Он что, должен никого не обижать и не расстраивать? Поэтому юный маг прошел мимо Криви с безразличным лицом, только задевать плечом его не стал. Но ситуация была явно не из приятных.

Еще одно запоминающееся событие — урок Локхара. Этот новоиспеченный преподаватель раздал студентам тест, где спрашивал о своем любимом цвете и самой сокровенной мечте. Гарри долго думал, отвечать на этот тест или нет. Разумеется, ответов он не знал, но придумать-то что-нибудь всегда можно. Написать, к примеру, что самая сокровенная мечта Локхарта — убить миссис Норрис, а родился он — тридцать первого февраля. Но мальчик решил не утруждать себя придумыванием ответов, и сдал пустой лист.

После новый преподаватель по Защите презентовал свою автобиографию — книгу «Я — волшебник», которая в обязательный курс не входила, но приветствовалась в качестве учебника для дополнительного чтения. И почему-то как раз в тот момент, когда он стоял и показывал всем замечательную обложку этой книги со своей улыбающейся физиономией, название книги изменилось. Теперь там было написано — «Я — сквиб». Смеялась вся мужская часть аудитории. Девочек эта безобидная шутка расстроила.

Потом по школе ходили слухи, что Локхарт бегал со своей биографией по всем кабинетам преподавателей, но никто не стал исправлять иллюзию в названии. Да и не мог, все-таки магией отражений, как убедился Гарри в прошлом году, в школе никто кроме него не владел. Хотя он был уверен, что никто из преподавателей и не пытался помочь несчастному коллеге. Не нравился им Локхарт.

— Откуда этот индюк взялся? — Гарри впервые слышал возмущение Гойла.

— Другого индюка не было, — отозвался Драко, удобно расположившийся в кресле гостиной.

— Квирелл и то лучше был! — подхватил Винсент, — У него на уроках я хотя бы спал.

— Да уж, лучше... — протянул Малфой, которому было известно о Квирелле немного больше, чем его приятелям.

— Они действительно не могут найти хорошего преподавателя, или такое паршивое преподавание тут приветствуется? — Гарри тоже интересовал этот вопрос.

— Он был единственной представленной в Попечительском совете кандидатурой. Отец рассказывал. Говорят, некоторые из бывших Пожирателей пытались занять эту должность, но список кандидатов представляет директор, попечители только утверждают кандидатуру или отказывают в утверждении.

— Уж лучше Пожиратели. Тот, кто преподает Защиту от темных искусств, должен все-таки в темных искусствах хоть немного разбираться! — Поттер действительно желал бы видеть в преподавателях скорее Пожирателя, чем безмозглое нечто.

— Иллюзия на книге твоих рук?

— Моих, — Малфой все равно никому не расскажет, а Крэбб и Гойл вообще кроме Драко и, иногда Гарри, ни с кем не общаются.

— Качественно, — протянул блондин и задумался, как будто решаясь, стоит ли о чем-то спрашивать, или нет.

Гарри вопросительно поднял брови.

— Мои черные волосы в прошлом году — тоже твоих рук дело?

Лучше бы Малфой так и не решился задать этот вопрос.

— Ты тогда Гермиону обижал, — спустя минуту ответил Гарри.

— Слизеринец защищает грязнокровок! Куда катится этот мир! А иллюзия ведь не простая, Гарри, не простая... — совсем тихо добавил последнюю фразу Драко.

«Спалился!» — констатировал Адам-Самаэль.

— Какая есть. Моя фирменная.

— Не фирменная, а родовая, — пояснил Малфой. Уж он-то, представитель древнего чистокровного рода, об этом знает.

«У Малфоя есть родовые способности? Род древний, один из немногих, где непродуманные браки никогда не заключались. Должны ведь быть!» — размышлял Адам-Самаэль.

«Должны быть. Но он не такой идиот, как я, чтобы в школе их использовать».

«Самокритика — дело хорошее. Так и научишься жить».

— Почему все девочки так реагируют на Локхарта? — решил сменить тему Гарри.

— Он Амортенцией вместо духов пользуется.

— Шутишь?

— Шучу. Но что-то подобное, только более легкое, точно есть. Если даже твоя заучка Грейнджер ведется.

Изменением этого года стали письма, которые совы приносили чаще, чем в прошлом году. Ему писала Салима. Рассказывала о скучном учителе зельеваренья, монотонно бубнящим что-то себе под нос, о том, как она специально взорвала котел на его уроке, чтобы хоть немного развеселить, засыпающих над своими котлами, однокурсников. После, идея с взрывающимися котлами показалась ей неинтересной, и она вместо зелья от ожогов приготовила очень мощное зелье-средство для чистки котлов, которое по цвету и запаху было идентичным с противоожоговым. Средство это разъедало остатки ингредиентов в котлах, только металл оставался невредимым. Не знала девочка, что их удачные зелья попадают в медицинский кабинет, ну не знала. В итоге отправила одного четверокурсника в Германскую магическую клинику. Его руки разъело до костей! Скандал в Дурмстранге был знатный, Луджины его еле замяли. Предупреждать ведь нужно, что зелья первокурсников используются! Хотя Гарри решил, что это была отговорка. Знала все Салима, просто поэкспериментировать захотела. Страшный она человек, но уже свой!

Кассандра писала, что ее видения будущего снова постоянно меняются, и на некоторых из них — пустота. Так получилось, что письма пифии и Салимы, с сообщением о произошедшем с четверокурсником Дурмстранга, пришли в один день, и Гарри подумал, что Отдел с маховиками времени в Министерстве разбивать не нужно. Просто Салима все-таки устроит Апокалипсис. Сам своим же мыслям и усмехнулся.

— Тебе анекдоты в письмах пишут? — поинтересовался Драко.

— Ага. Слушай, а мы противоожоговое зелье варили в прошлом году?

— Нет. В этом году вроде должны, а что?

— Да ничего. Наши зелья же не идут в Больничное крыло? — Гарри в этот момент вспомнил, как накладывал иллюзию на недоделанное зелье.

— Откуда мне знать? Наверное, нет. Зачем тебе противоожоговое зелье?

— Надеюсь, не пригодится. Просто в Дурмстранге на первом курсе его варят.

— В Дурмстранге другая программа. Тут грязнокровок много, вот и подстраивают программу под них. В Северной школе учатся все чистокровные, они не с самого элементарного начинают. Студенты там приобретают специальность, а у нас после школы для желающих есть министерские курсы. Для авроров, медицинских работников, зельеваров.

Гарри задумался. Вот тебе и равноправие Дамблдора! Действительно, не могут быть равны те, кто с пяти лет с палочкой в руках, и те, кто в одиннадцать ее только покупают. И хоть сам Поттер принадлежал к последней категории, все же понимал, что программа обучения действительно должна быть разной. Пусть маглорожденные начинали бы учиться с девяти лет, к примеру. Или же учились бы по более интенсивной программе.

— А почему ты сюда поступил, а не в Дурмстранг?

— Отец хотел меня туда отдать, но мама была против, — пробормотал Малфой и смутился оттого, что сказал правду. А кому понравится быть маменькиными сыночком?

* * *

Хэллоуин Гарри честно хотел проспать. Это день смерти его родителей, в конце концов! А он должен сидеть в Большом зале и есть тыквенную кашу, тыквенное печенье и запивать все это тыквенным соком! Если последнее ему действительно нравилось, то от каши начинало тошнить. Но проспать ужин не удалось. Во-первых, спать вообще не хотелось. Во-вторых, его самым наглым образом спихнул с кровати Крэбб, и сообщил, что они опаздывают на ужин.

Праздничное украшение было вполне традиционным и ожидаемым — вырезанные «страшные» рожицы из тыквы и летучие мыши.

— Я хочу есть, но я не хочу тыквенный пирог! — меню, по мнению Гарри, было просто ужасным.

— Хочешь бутерброды? — спросил Гойл, доставая из сумки сверток, — У меня аллергия на тыкву.

— Спасибо. И почему я не догадался запастись нормальной едой заранее...

— Надеюсь, в этом году все обойдется без тролля, — протянул Драко, поедая тыквенный пирог. У него неприязни к тыкве не было.

— Черт! Я эссе по зельеваренью забыл в кабинете Бинса! — вскакивая из-за стола, воскликнул Гарри.

— Что твое эссе в этом кабинете вообще делало?

— На Истории магии его писал. Я мигом, — и Гарри выбежал из Большого зала. Зельеваренье завтра будет первым уроком, а Снейп за отсутствие домашней работы по голове не погладит.

Кабинет Бинса находился на третьем этаже, Гарри благополучно до него добрался, забрал эссе, и хотел было вернуться в Большой зал, но услышал какое-то странное шипение в стене. Волшебник прислушался, и различил слова: «убить... дай мне тебя убить... разорвать...».

«Поздравляю! У нас слуховые галлюцинации!» — а это сказал уже Адам-Самаэль.

«Ничего не галлюцинации».

«Ага. Разговаривающие стены — это, по-твоему, норма?»

Голос в стене, продолжая кому-то угрожать, стал удаляться, и Гарри поспешил туда, откуда он теперь был слышен. Мальчик, следуя за голосом, оказался на втором этаже, где по всему коридору была разлита вода. «Кажется, женский туалет затопило», — догадался Гарри.

Напротив туалета стояла девочка с длинными белыми волосами, завязанными в спутанный хвост, и внимательно рассматривала что-то, висящее на потухшем факеле.