Гарри Поттер и Ледяной Чертополох. Часть Вторая: Обретение (джен)

С водителем и его железным другом мистер Фордендари свел знакомство во время обеда. Претендент на должность шофера, молодой мужчина со щедро просыпанной солью седины черной шевелюрой, одетый в джинсы и камуфляжную куртку поверх ярко-клетчатой рубашки, жевал чебуреки, купленные тут же, под памятником Грибоедову, и не мешал важному иностранцу осматривать свой…

— Это вообще что? — задал наконец вопрос Гарри. — Я видел разные советские машины, но…

— Это — мой Рокенрол, — фыркнул водитель. — И он такой один.

— Рокенрол? Странная марка…

— Это кличка. А марка… — водитель, кажется, слегка смутился. — Ну, это "Шишига". ГАЗ-66. Когда-то был…

— Это что, тот самый Рокенрол? Наш Рокенрол? — влез в разговор Лёха. — Я-то думал, ты его просто в честь того назвал!

— Да нет, тот самый, — на лице водителя расцвела не слишком-то подходящая для него ласковая улыбка. — Я его нашел и выкупил, не смог забыть… И он меня не забыл, ты представляешь?

Пока старые боевые друзья болтали, Гарри пытался совместить образ обычной "Шишиги" с видом стоящего перед ним автомобиля. Но получалось, честно говоря, не очень. Там, где ГАЗ-66 был решительно и бесповоротно безкапотным, Рокенрол имел вполне капотное сложение, несколько напоминая своей передней частью не то "козлика"—Буяна, не то старый грузовой ЗИЛ, то ли 150-й, то ли 164-й, только немного уменьшенный… Кабина же была вполне узнаваемой. Ну не видел Гарри больше ни одного автомобиля, имеющего эти странные узкие оконца между лобовыми стеклами и дверями.

— И как вы ухитрились сделать из "Шишиги" — вот такое?

— Х-ха! Трудновато пришлось, да! — вновь разулыбался водила, которого друзья называли Серым. — Шесть раз переделывал, прежде чем понравилось! Особенно с капотом намучался — уж что только не делал! И сам пытался выколотить, и от "шестьдесят девятого" брал, и от "пятьдесят первого"… То не лезет, то наоборот, большой слишком, и… В общем, в конце концов пришлось двигатель назад сдвинуть, тогда только налезло!

— Передняя часть салона — это, я так понимаю, родная кабина… А задняя?

— Сборная. Двери от другой "Шишиги", остальное… ну, что где. Вроде неплохо вышло…

В принципе, Гарри был согласен с тем, что вышло неплохо. Широкий, мощный на вид пикап, прикрывающая смонтированную над бампером лебедку решетка—кенгурятник, способная таранным ударом смести хоть медведя, хоть бетонную стену. Вывешенные по сторонам радиатора здоровенные, заметно больше тех, что ставили на "шишигу", круглые фары, вместе с общей квадратностью салона придающие машине некоторое сходство с автомобилями "ревущих двадцатых". Только запасок по бокам от капота не хватало… Портила дело цветовая гамма. Видимо, никакой другой краски, кроме "армейской тускло-зеленой", Сергей для своего Рокенрола не нашел. А может, даже и не искал — судя по тому, что трубы кенгурятника и подножек, бамперы и решетчатое гнездо для запаски на заднем борту были выкрашены в столь же тусклый черный. Это сочетание автоматически создавало образ "стандартной военной единицы". Для полного сходства только красных звезд на дверцах не хватало!

Диссонировал с общим впечатлением только взмывающий в прыжке над решеткой радиатора олень, начищенный до ослепительного блеска.

— Он сколько уволочь может?

Серега слегка замялся, но ответил честно:

— Вообще больше полутонны я не грузил, но по идее и развесовке должен спокойно брать до восьмисот…

Гарри неопределенно хмыкнул и предложил Сереге "прокатится" до библиотеки Ленина. Лёха, отправившийся назначать встречи ещё троим своим старым друзьям, не заметил, как в притормозившем на повороте автомобиле Гарри одним стремительным движением налепил на лоб внезапно отключившегося Сергея листок бумаги, почти тут же истаявший в облаке сизовато-серого дыма.

* * *

Вечером Гарри выполз из библиотеки с квадратной головой и глазами величиной с золотой галлеон. Он добрался примерно до середины части, повествующей о гражданской войне в Волшебной России — и был описываемыми событиями впечатлен по самое "не могу".

Гражданская война, по мнению автора монографии, фактически началась с того, что русское Министерство Магии легко нашло общий язык со Временным Правительством. А вот Октябрь стал для них большим и неприятным сюрпризом.

Реальность которого министерские признавать отказались.

Магическая Россия взорвалась спустя десять месяцев — не прошло и трех дней с провала московского мятежа, в подготовке которого активнейшее участие принимали чиновники и служащие Министерства Магии. Начавшись с зааваженной благочинными юной агитаторши, расклеивавшей листовки по стенам Сухаревой башни, события покатились снежным комом. В Москве завязались уличные бои между сторонниками Статута, который действия Министерства прямо и недвусмысленно нарушали, и оставшимися верными барону фон Форсбергу чинами Благочиния, в Ижевске и Воткинске взятых под заклятие Подвластия красногвардейцев и рабочих пришлось освобождать силами созванного хозяйкой Медной Горы ополчения… Ярославль, Рыбинск и Муром, где тоже поработали министерские маги, выручить оказалось некому — бывшей языческой богини под рукой не случилось, и мятежники залили города кровью большевиков и сочувствующих.

Спустя ещё три дня, 14-го июля, власть министерства пала, сам министр и почти все главы департаментов, многие начальники отделов бежали — кто в родные края, под крылышко герцога Балтийского или регентского совета Финской короны, но в любом случае — под защиту немецких дивизий и волшебников Центрального Союза. Многие предпочли убраться ещё подальше — Лондон и Париж охотно принимали старых друзей.

Следующие несколько лет на территории бывшей Российской Империи было… кроваво и весело.

Гарри, читая о вырвавшихся из своих причерноморских резерваций кентаврах, целыми кланами уходившими к Махно, о семейке гарпий, служивших корректировщиками огня морских шестидюймовок бронепоезда "Обуховская Оборона", о немыслимо древнем волхве-некроманте, выползшем из самого сердца непроходимых топей полоцкой низменности с двумя тысячами солдат, поднятых из невзначай подвернувшейся братской могилы — и устроившем похохотать сначала потревожившим его покой немцам, а потом петлюровцам, полякам и, в промежутках, различным белым, зеленым и разным другим бандам…

И не верил своим глазам.

Оживленные магией бронепоезда и тяжелые бомбардировочные эскадрильи, в которых "Ильи Муромцы" и "Святогоры" летали на задания вместе с большегрузными коврами-самолетами. Сыртя, дивы, дхары-дэрги и иные представители племен "нелюди, нечисти алебо нежити" обеих Биармий, Восточной и Западной, признавшие за госпожу Гумешскую Базилиску и получившие от неё выкованную из красной меди пятиконечную звезду Гвардии — зубами и когтями, иной раз даже и в прямом смысле слова вцепившиеся в Урал, не позволив соединится южному, северному и восточному фронтам белых. Маузеристки, вылетавшие на перехват белогвардейских "Ньюпоров" верхом на своих квиддичных метлах. Русалки, подводящие мины точно под форштевни вражеских кораблей. Пулеметчики ЧОН, вырубающие плотным огнем своих "Льюисов" просеки в немыслимо огромной стае прОклятых оборотней, прикрывая гаубичные батареи — покуда те обрабатывают захваченное вайделотами древнее капище химическими снарядами. Вместе с друидами, их набранными в ближайших деревнях жертвами, и самками и детенышами оборотней…

Национально-освободительная борьба в монографии описывалась с точки зрения победителей… Да и вообще всячески смягчалась. Гарри, в памяти которого хранился весь богатый по части человекоубийства жизненный опыт Узумаки Азэми, мог себе представить, как всё это выглядело на самом деле. С поправкой на куда большую массовость и высокое техническое развитие с одной стороны… и более чем богатый арсенал заклятий, чар, проклятий и просто врожденных способностей — хранящегося в памяти Неназываемого арсенала разнообразной чернухи хватило бы, чтобы всю Коноху переморить, и ещё осталось бы.

Да и о ненависти, которую чиновники министерства способны вызывать у совершенно посторонних лиц — мы не говорим "людей", да? — Гарри, с небольшой помощью Неназываемого, мог порассказать куда как побольше многих.

Хотя британское министерство все же не додумалось до клеймения. То ли в Петербурге своего аналога Лютного не было, то ли благочинные охраняли порядок и чиновные задницы лучше, чем британские авроры…

Алексис ждал своего принципала на банкетке у раздевалки, по другую сторону от широкой мраморной лестницы, ведущей на второй этаж, к читальному залу районной библиотеки имени Килинга. Гарри поприветствовал телохранителя взмахом руки и шагнул в сторону дверей, выходящих на оживленную вечерним наплывом народа улицу Июльских Баррикад.

— Ну, что, нашел?

— Светку… — Лёха замялся. — В общем, нашел… Но она сейчас немного не в себе. Что-то у неё личное случилось…

— Насколько я понимаю, это значит, что она сейчас пьяна?

— Да не то чтобы… Просто… ну, не в себе, — телохранитель неловко повел плечами. — Горе у неё большое.

— Ну, что ж… Предлагаешь отложить?

— Лучше бы да. Завтра, думаю, с ней получше будет.

— Завтра не выйдет. Планы уже составлены, увы… — Гарри почти искренне развел руками. — Так что лучше давай попробуем сегодня. Заодно, может, помочь чем сможем.

* * *

На Столешниковом, куда "интуристов" довез подхваченный у перекреста Радио и Бауманской частник на древних лупоглазых "Жигулях" неистово-желтого цвета, они вошли в подъезд нужного дома, поднялись на третий этаж по широкой чугунной лестнице. На площадке было сумрачно и тихо, сквозь витраж падали пятна разноцветного света. Вот дверь, обитая вытертым черным дерматином. Три звонка один под другим и таблички с фамилиями. Две нормальные среднерусские фамилии, третья какая-то странная, то ли просто иностранная, то ли даже нарочитая, актерский псевдоним или писательский. Писатель по фамилии Дигусар… А что, звучит же! Эту Мысль Лёха озвучил, пока они ждали отклика после его распальцовки и нажатия на появившуюся в результате четвертую кнопку, стратегически размещенную по другую сторону от двери.

Наконец дверь на мгновение расплылась перед глазами, словно вышла из фокуса, и тут же вновь все стало отчетливо. Только обивка теперь была совсем новая, стеганая ромбами и блестящая, как паюсная икра. Фарфоровая ручка сразу же повернулась, и на пороге появилась хозяйка квартиры.

— Ох, ты ж …!

Гарри был склонен согласиться с Лёхой. Накурено в квартире было так, что клубы дыма, выплывающие из открытой двери, казались материальными.

— А-аа, это ты… Ну, проходи, помянем… — женщина, накинувшая мужское, строгого покроя официальное кимоно как обычный халат, выглядела совершенно не так, как Гарри уже себе представил по рассказам Алексея. Да, выше него, но вовсе не такая уж… Шторм была бы выше даже до операции. И уж конечно далеко ей было до "громилы", как он о ней думал. Даже стройной не назвать, скорее уж тощей до хрупкости. Кожа да кости. Длинные волосы, спадающие почти до пояса, были то ли светлыми, то ли седыми, в темноте не разобрать. А вот шрамы, жуткие следы ожогов на левой стороне лица — если глаз не пострадал, так это воистину только чудом! — и уходящие по шее и груди под легкую летнюю тельняшку… Их было видно даже сейчас, и выглядели они пугающе. Алексей рассказывал про ту встречу с ифритом, когда их группа, возвращавшаяся из рейда на ту сторону, столкнулась с группой хаджи из студентов-талибов, пешком бредущих от самой Мекки…

_____________

Талиб (перс.) — ученик, обычно — студент медресе, исламского духовного училища. Движение "Талибан" получило свое название из-за того, что первоначально возникло в студенческой среде.

_____________

— Ты вроде звонил… — на кухне сидели, дымя не хуже паровозов, трое каких-то мужиков, испарившихся по одному жесту владелицы квартиры. Бутылку и тарелку с немудреной закуской они прихватили с собой, но женщина тут же достала из обитого оцинкованным железом со вколоченными в него рунными кругами холодильного ящика новую поллитровку. Тройной стук по застилающей стол грубой скатерти вызвал появление на ней огромной сковороды с исходящей паром яичницей с колбасой и помидорами, и двух больших тарелок из толстого белого фаянса с синими надписями "Общепит". Одна — с мощно, на всю кухню пахнущими укропом солеными огурцами, на другой возвышалась небольшим вулканом гора квашеной капусты. Оранжевая морковь и красные ягоды изображали пробивающуюся тут и там лаву. Граненые стаканы встали треугольником. — Садись.

— Прошу прощения, мисс Светлана, но мне пока нельзя алкоголь, — извиняющимся тоном, по-русски, но с жестким немецким акцентом сообщил Гарри, накрывая один из стаканов ладонью. — Я недавно прошел довольно серьезную оздоровительную процедуру в клинике "Уолстонкрафт", в Швейцарии, и доктор Франк…

— А ещё ты кто? — красивые синие глаза, впервые за сегодня посмотревшие на Гарри, были совершенно стеклянными. — Сержант?..

— Это наниматель, — тяжело вздохнул Лёха. — Интурист. Ему нужен телохранитель — а тебе, я слышал, нужна работа…

— На-ни-ма-тель… — по слогам протянула женщина, вытаскивая из рукава монцуки пачку дешевых русских сигарет без фильтра. — А ты?

— Я? У меня контракт до конца августа, — щелкнул ногтем по горлышку стакана Лёха. — С подпиской по форме "ноль".

— И где ты нашел такой интересный контракт? — Гарри пристально следил за руками хозяйки квартиры — но они не дрожали. Водка в стаканы пролилась ровной мощной струей, остановившись точно по линии ободка. — С подпиской о неразглашении аж по форме "ноль"…

Женщина поставила бутылку, прищелкнула пальцами, прикурив от появившегося над большим пальцем огонька, и выдохнула плотную струю дыма. Запах дешевого крепкого табака, густо провонявший всю квартиру, как-то подготовил мальчика к этой газовой атаке… Но все же не до конца — кашель пришлось давить усилием воли.

— В Лондоне, — Лёха огляделся по сторонам, похоже, искомого не нашел — и ухватил огурчик прямо пальцами. — Ну!

— Не чокаясь, сержант.

Русские резко выдохнули, опрокинули в себя по пол-стакана и захрустели огурцами.

— Кого поминаем-то?

— Врача одного… Ты его не знал, он в 5-й дивизии служил, в Шинданде… — хозяйка снова коротко выстучала по столу какой-то ритм, но на этот раз реакции не последовало. Женщина озадаченно хмыкнула и встала… попыталась встать. Похоже, эти сто грамм для неё оказались "последней соломинкой". — Сержант, достань, там в мойке вилки должны быть… или ложки…

— Секунду, — подорвался проголодавшийся, похоже, Лёха. — Вот!

Пока вилки не заскребли по вычищенному дну сковороды, разговор как-то не клеился. Хозяйка дома, внезапно обнаружив, что тоже голодна, целиком посвятила себя истреблению яичницы, Алексей от неё не отставал, а Гарри торопиться было не резон.

— Так, ладно… — покончив с горячим, женщина вновь закурила, откинувшись на стуле и обводя кухню слегка поплывшим взглядом. — Значит, вы, сержант, оказались в Лондоне… Из э кэпитал оф Грейт Бритайн… И вот теперь — снова в Москве…

— Транспорт за счет нанимателя, — отозвался Гарри. — Я внимательно читаю газеты, поэтому понимаю, что Россия сейчас не настолько безопасное место, чтобы отправляться в путешествие по ней, не приняв мер предосторожности. Без обид, но…

— Да какие уж обиды… — откашлялась женщина. — Значит, дело только в том, что у нас тут сейчас… не очень? Или имеются другие основания? Враги, угрозы?

— Только общая обстановка, мисс Светлана, — твердо ответил Гарри. — Не то, чтобы у меня не было… недоброжелателей. Но все они находятся по ту сторону Статута, обитают обычно довольно далеко отсюда… И в России им лучше не появляться.

— Сержант, ты случайно не в курсе, почему твой клиент зовет меня Светланой? — поинтересовалась в ответ собеседница, вновь окутываясь дымом. Лёха смущенно потупился, заерзал на стуле — и официально представил капитану воздушно-десантных войск (в отставке) Софье Владиленовне Павленовой херра Хайндриха фон Топфера.

— Очень, очень приятно, — проворковал Гарри, прикладываясь к ручке лейтенанта госбезопасности Павленовой. — Можно, я буду звать вас Софией, tovarisch?

_____________________________________

На всякий случай, вдруг кто не понял.

Звания по разные стороны статута — разные, но всегда в одном ранге.

младший сержант госбезопасности = младший лейтенант

сержант ГБ = лейтенант

старший сержант ГБ = старший лейтенант

лейтенант ГБ = капитан

капитан ГБ = майор

майор ГБ = полковник