Моя жизнь - моя игра (джен)

Гарри сидел в гостиной Слизерина и рассматривал браслет с рубинами. На полу рядом с креслом стоял рюкзак. Поттер впервые не оставался на Рождественские каникулы в Хогвартсе. После проникновения в замок Сириуса Блэка, школу перестали считать таким уж надежным и безопасным местом. Значит, была какая-то лазейка в защите, и лучше провести каникулы в доме под родовым Фиделиусом, нежели бродить по коридорам Хогвартса и столкнуться нос к носу с беглым преступником. Гарри не отпрашивался двадцать третьего декабря на День Рождения Салимы, чтобы двадцать четвертого уехать из замка на целую неделю. Тем более, на праздник к мифическому прошлогоднему другу его бы не отпустили, а говорить, что этот мифический друг — дочь Луджина, с которым Гарри вроде как только летом познакомился, ни к чему.

Наконец, Драко и остальные слизеринцы вернулись с завтрака. Поттер побывал в Большом зале раньше остальных. Он не знал с чем это связано, но в последнее время просыпался за час до будильника. Школьники подхватили свои зимние мантии, чемоданы и сумки, и покинули гостиную.

— Драко, а откуда пошла традиция ездить в Хогвартс-экспрессе? — спросил Гарри, забираясь в карету, запряженную костлявыми фестралами.

— От человеческого идиотизма. Представь, я буду дома только в семь часов вечера!

— Вот я тоже не могу понять, почему бы не воспользоваться школьной каминной сетью.

— Поттер, ты же всегда оставался в школе на каникулы. Что изменилось? — поинтересовалась Дафна.

— Вообще ничего. Просто Сириус Блэк может проникнуть в Хогвартс, а так — все нормально.

— Что-то мне не показалось, что тебя это сильно волнует.

— Меня? Абсолютно не волнует. Но проводить Рождество в кругу незнакомых школьников из разных факультетов мне надоело.

Дафна усмехнулась. Оставшуюся дорогу ехали молча, даже Пэнси не отвлекала Гринграсс от любования оконным пейзажем. Гарри просто улыбался. Ему пришла в голову мысль, что чем больше в его жизни ограничений, тем больше в ней свободы. Парадоксально, но так и было. До побега Блэка он тайно покидал комнату в Дырявом котле, если хотел побывать в доме, платил лишние деньги за номер. В прошлом году он не мог найти предлог, чтобы покинуть школу на Рождественские каникулы, а в этом году достаточно было сказать Дамблдору, что преступник вряд ли будет искать его в Венгрии, а вот в Хогвартс он уже один раз сумел проникнуть.

В поезде Дафна и Пэнси сели в купе с второкурсниками, в числе которых была Астория Гринграсс. Гарри, Драко, Крэбб и Гойл заняли соседнее с ними купе. Винсент и Грег разговаривали о новой метле, спрашивали о ней Малфоя, но тот как-то рассеянно отвечал. Он смотрел в окно, хотя разглядеть за ним что-либо не представлялось возможным. Шел мокрый снег, оставляя на окнах затейливые узоры из снежинок и капель.

— Гарри, — Драко медленно отвел взгляд от окна, — Ты говорил, что видел Блэка летом, да? Он не попытался на тебя наброситься?

— Нет, — пожал плечами Поттер, — Он следил за мной, но наброситься точно не пытался.

— Понятно, — Малфой снова отвернулся к окну, а Гарри так и не понял, к чему был задан этот вопрос.

Снега в этом году было много. Но он был неприятным, температура воздуха вряд ли опускалась ниже минус одного градуса, снежинки, едва коснувшись какой-либо поверхности, таяли. За окном можно было разглядеть лишь силуэты деревьев, но казалось, Драко Малфоя эти силуэты интересовали больше всего остального. Он даже пытался посчитать деревья, лишь бы не думать ни о чем. Но это не сильно помогало. Мысли напоминали эти мокрые снежинки, их было много, они кружили в голове вихрем и таяли, едва появляясь в сознании.

Драко прислонился лбом к холодному стеклу. Сириус Блэк... Единственный наследник одного из древнейших родов, он ненавидел свою семью за их фанатизм относительно чистоты крови. Он пошел против семьи, поступил в Гриффиндор. Его дядя... кузен его матери и тетки, носящих в девичестве фамилию Блэк.

Он предал Поттеров? Почему? А если бы перед ним, перед Драко Малфоем, стоял выбор — семья или друг, что бы он выбрал? Семью, однозначно. Правильно это, нет? Не имеет значения, здесь не важны субъективные критерии. Так, может, и перед этим Сириусом стоял выбор? Его брат точно был Пожирателем смерти. Может, Блэку угрожали смертью матери и он принял нелегкое решение, когда на карте стояла ее жизнь и жизнь друзей. Драко боялся, что когда-нибудь ему придется сделать похожий выбор.

Луджин должен был встретить Гарри на магловской стороне платформы. Венгерский маг не хотел видеть некоторых знакомых из Англии, которых бы обязательно встретил на платформе девять и три четверти. Магический мир — одна большая деревня, где ни территориальные, ни языковые барьеры не играли значимой роли. Сотрудники разных министерств, так или иначе, были знакомы друг с другом.

— Привет, Гермиона, — Гарри догнал однокурсницу, направляющуюся к барьеру.

— Привет. Ты тоже выходишь на магловскую сторону?

— Ага. Идем.

Слизеринец и гриффиндорка вместе прошли сквозь разделительный барьер и оказались на девятой платформе вокзала Кингс-Кросс. Гермиона заметила своих родителей, помахала им рукой. Мистер и миссис Грейнджер улыбнулись дочери.

— Счастливых каникул, Гарри.

— И тебе.

Гермиона подошла к родителям, обняла маму, затем отца. Повернулась к Гарри и улыбнулась. Мистер и миссис Грейнджер кивнули однокурснику дочери. Она рассказывает им о школе, они знают, кто он. Гермиона уже не принадлежит к их миру, но все равно они очень любят дочь. Они всей семьей сегодня сядут за праздничный стол, будет разговаривать обо всем, смеяться...

Гарри вежливо улыбнулся родителям подруги и оглянулся в поисках Луджина. Тот обнаружился у ближайшей колонны. Обычный светский араб в коричневых вельветовых штанах, бежевой куртке и вязаной шапке. В толпе бы на него никто не обратил внимания.

— Добрый вечер, — Гарри улыбнулся мужчине.

— Привет. Сейчас порталом переместимся в дом Иствана. Надо найти туалет, где это можно сделать, не привлекая внимания.

Туалет в здании вокзала нашли быстро. Луджин достал из кармана обычную магловскую ручку и протянул один конец Гарри. Минута, и они уже стоят у обшарпанной и покосившейся двери дома. Поттер столько раз видел эту дверь, и столько же раз удивлялся иллюзии, наложенной на дом. Луджин толкнул дверь, та с противным скрипом отворилась.

— А разве вы отмечаете Рождество? — Гарри не мог понять, почему они направились к Иствану.

— Нет, но мы отмечаем окончание первого семестра учебного года, — усмехнулся араб, — Повод для праздника всегда найдется, а школьников в семье немало.

Праздник... В светлой гостиной Иствана не было рождественских венков, наряженных елок, как в Хогвартсе. С потолка не падали мягкие снежинки, которые не касаясь предметов, исчезали на расстоянии пары метров от пола. Все было обычным. Таким привычным и таким... чужим.

Если Гермиона была не совсем своей в мире маглов, не совсем своей в мире волшебников, то Гарри недалеко ушел от нее. Только было еще больше мест, где он был лишним. Например, этот дом. Дом, защита которого построена его предками. Старый, с историей. И у семьи этой есть история. Большая, описанная во множестве книг семейной библиотеки. Только не мог Гарри назвать Истванов, Луджинов, Вилмосов своей семьей. Почему? Просто здесь не его место. И снова кто-то уже давно сделал за него выбор.

— Здравствуй, Гарри, — седой старик протянул руку. Почти официально.

— Здравствуйте, мистер Истван.

— Слышал, вашего Блэка никак не могут поймать?

— Да, он даже в Хогвартс смог пробраться.

— Это все потому, что в защите вашей школы лазеек больше, чем в законодательстве Австро-Венгрии.

Гарри хотел домой. В дом Цоресов, неуютный, холодный, но родной. За столом весело говорили, дети громко выражали свое недовольство директором Дурмстранга, выделяющего учеников из знатных семей, или же Виктора Крама, вошедшего в этом году в квиддичную сборную Болгарии. Луджин со своей сестрой, Вороненком, обсуждали какую-то нелепую поправку к неизвестному Гарри закону. Салима пришла позже других. В ярко красной мантии, зеленом берете и в своих любимых кедах, она напоминала какую-то фею на детском карнавале. Фею, которую родители очень хотели красиво нарядить на праздник, но задумались лишь над образом в целом, не обращая внимания на такие незначительные детали, как кеды. Гарри был очень рад видеть свою... подругу? Родственницу? Родство у них было дальнее, друзьями были Гермиона и Драко. Салима была кем-то другим. Может, просто своим человеком? Больше чем друг, и в то же время — меньше.

Она коротко поздоровалась со всеми, села на свободное место. Положила в свою тарелку салат, и только потом заметила Гарри, смотрящего на нее. В больших черных глазах промелькнуло удивление, радость, и еще-что безумное, может, очередная идея, но все это быстро сменились равнодушием. Салима улыбнулась лишь уголком губ и кивнула Поттеру. Все как обычно, она тоже чувствовала себя в этой семье лишней... В своей семье.

Гарри хотел подарить ей на прошедший День Рождения браслет, но передумал. Родовая вещь, она просто должна быть. Это не подарок. После ужина, когда все разбрелись по дому, кто куда, он протянул ей черную тетрадь, без лишних неискренних поздравлений и ненужных слов. Дневник Тома. Ему он ни к чему, а Салима найдет с ним общий язык, летом она часто что-то писала в тетради. И Гарри был уверен, что Том никогда не сможет подавить волю этой сильной девочки. Фокус с Джинни Уизли здесь не сработает.

* * *

— Flammium intus! — луч цели не достиг, даже щита не понадобилось.

— Экспеллиармус! — произнес девичий голос с толикой превосходства. Но заклинаниям сегодня не суждено было достигать целей.

— Инсендио!

— Зря время потеряешь, Поттер. Огненные чары проще всего блокировать. Ступефай! Империо!

Подросток, в которого летел алый луч, и следом за ним, должно быть, что-то похуже, исчез. Появился он в стороне от траектории заклинаний.

— Империо — не лучшее боевое заклинание, Салима.

— Импедимента! Авада... А, впрочем, живи.

Но Гарри снова исчез, и появился прямо за спиной светловолосой девочки. В спину бить неправильно, а по настоящим дуэльным правилам даже запрещено. Там и родовые способности использовать нельзя, а они ими пользовались. Если это имитация настоящего боя, то там любой удар, неважно в спину он, честный ли он — может принести победу.

— Ступефай! — Салиму откинуло вперед на два метра, она упала на пол лицом, раскинула руки в разные стороны. Да, как-то некрасиво вышло.

Гарри осторожно подошел к девочке. Проверил пульс, на всякий случай. Перевернул ее, глаза были закрыты, из носа шла кровь. Видимо, удар об пол был довольно сильным.

— Салима, — осторожно позвал он, — Салима...

Девочка распахнула глаза, одним резким движением потянула Гарри за ногу, и тот упал в нелепой позе рядом с ней.

— Ничья, — радостно заявила Салима и засмеялась.

— Тебе не больно было?

— А, ерунда.

Гарри перевернулся на спину и просто закрыл глаза. Тишина, такая спокойная, ласковая. Лишь слышно тиканье часов в гостиной дома Луджинов, потрескивание углей в камине и ветер за окном.

— А как там, в Дурмстранге? — он не знал, как сформулировать вопрос, но надеялся, что Салима поймет, что его интересует общая атмосфера, чувства, люди, а не то, как она сдала экзамены по трансфигурации.

— Никак. Я бы ушла, но злить Иствана раньше времени не хочу. Страшно...

— От чего?

— От пустоты, — Гарри так и не открыл глаза, поэтому не видел, что они с Салимой лежат в похожих позах на деревянном полу. Такая маленькая уютная идиллия в неуютном мире.

— У тебя там много друзей? Там, должно быть, интересно. Учатся люди из разных стран. Не так как у нас, только местные, из Британии.

— Ты думаешь, территориальная принадлежность определяет степень идиотизма или гениальности? Они все такое же тупое стадо.

— И у тебя там нет друзей?

Салима открыла глаза и повернулась на бок так, что она теперь могла видеть Гарри. Посмотрела внимательного на него. Крепко сжала его руку, и снова откинулась на спину. В воздухе повисло какое-то едва уловимое отчаяние. Такое родное, естественное, слово без него невозможно было даже представить жизнь. Жизнь, полную потерь, разочарований, стремлений и неудач в этих стремлениях, и отчаяния... Но сейчас оно было иным, нормальным, что ли. Все было так, как должно быть. В этом тихом отчаянии было будущее. Ведь нашу жизнь формируют не только достижения, но и потери. Чем больше первых, тем больше и вторых. Даже достигнутая цель равна потере. Потере этой цели. Говорят, счастье в самом стремлении, а не в результате, достигнув который человек ощущает разочарование от того, что путь уже позади.

— У меня много знакомых. Ты — мой друг. Идем, я тебе кое-что покажу! — девочка быстро вскочила на ноги и схватила Гарри за руку, помогая подняться, — Вивви!

В светлой гостиной дома Луджинов возникло маленькое существо с огромными печальными глазами. Казалось, будто эльфийка сильно постарела за последние полгода. У Гарри защемило в груди. Это неправильно, когда единственным существом, всем сердцем переживающим смерть человека, является слуга. У Кассандры было так много знакомых, все-таки статус владелицы магазина зелий обязывал. Так много людей собралось на ее похоронах, но лишь старая Вивви не может пережить потерю. Он сам, Гарри, быстро смирился, его снова закрутило в водоворот обычных будних дней. А ведь Кассандра была первым человеком, который отнесся к нему искренне. Обычная незнакомая женщина, подошедшая на улице Парижа, она узнала в нем Героя, виновника смерти Волдеморта, но она не пела дифирамбы его отваге, как люди в Дырявом котле, она не пыталась зачем-то затащить его в запретный коридор для встречи с трехголовым псом, как Дамблдор. Она не пыталась влиять на его жизнь, именно к ней отправились Салима и Том за зельем для Джинни, Рона и Невилла, и волшебница без лишних вопросов продала то, что продавали лишь с разрешения Министерства. Гарри потеребил в руках сережку, подаренную Касандрой, и шумно втянул воздух.

— Надень, — Салима кинула в руки Гарри его же маггловскую зимнюю куртку. Сама девочка накинула на плечи серое длинное пальто, которое доставало почти до пола. Обмоталась фиолетовым шарфом и заплела светлые волосы в косу.

Вивви протянула обе ладошки, Гарри взял эльфийку за руку и почувствовал, что реальность от него ускользает.

Обычная маггловская улица. Пригород. Небольшие коттеджные дома похожие друг на друга. На дверях большинства из них висят рождественские венки. Во дворах некоторых стоят машины. Крупные снежинки ложатся на расчищенную улицу, стараясь как можно быстрее исправить проделанную работу, и снова замести проезжую часть. Салима подставляет лицо под мокрый снег. В воздухе чувствуется свобода... Гарри не знает, где они. Даже не знает, в какой стране. Но это сейчас неважно. Может, уйти из магического мира? Здесь, в маггловском районе, он может свободно вздохнуть, не думать над странным отношением к Гермионе гриффиндорцев, над предательством Петтигрю, над задумчивым и каким-то печальным поведением Драко, над отчаянным одиночеством Салимы, которое она старается скрыть за бурной деятельностью по придумыванию новых зелий и циничным отношением к людям, над собственными странными снами.

— Где мы? — Гарри поднимает голову, и даже старается поймать ртом снежинки. Интересно, а Салима чувствует здесь этот запах свободы? Или он для всех уникален?

— Соединенные Штаты Америки, штат Орегон. Сейчас подъедет такси. Вон, смотри, уже едет машина, — девочка в длинном пальто указала рукой в сторону въезда в поселок.

Желтый автомобиль остановился напротив одного из домов. Из него вышел мужчина лет пятидесяти, а следом за ним — молодой парень. Они достали из багажника чемодан. Из дома им навстречу выбежала женщина. Она крепко обняла худенького паренька и, казалось, не хотела его отпускать. Гарри почувствовал себя неуютно, будто он подглядывает за чем-то очень личным.

— Теперь все будет по-другому, мама, — слух уловил едва различимые в пространстве слова.

— Не узнаешь его? — спросила Салима.

— Я его знаю?

— Нет, так уж вышло, что он тогда забыл представиться, когда мы встретили его в тех трущобах.

И Гарри вспомнил. Вспомнил тощего человека в потрепанной футболке, с жирными спутанными волосами, синяками под глазами. Вспомнил этого человека, который выхватил нож, и милую улыбку на лице Салимы, когда она произносила одно из Непростительных заклинаний.

— Полгода назад он приехал домой и сказал родителям, что хочет вылечиться, — шепотом начала рассказ Салима, — Его поместили в один из реабилитационных центров. Три месяца спустя он восстановился в школе, которую так и не окончил. И вот сейчас его выписали домой. Он скоро сдаст все экзамены и поступит в колледж. Будет кардиохирургом, кажется. Не особо понимаю, что это значит, но это его мечта с детства. Потом женится, он всегда хотел троих детей, двух мальчиков и одну девочку. И посмотри на эту женщину! Я вернула ей единственного сына. Теперь он свободен. Что такое свобода, Гарри? Почему человек, находящийся под моим заклятием подчинения свободней меня?

— Наверное, свобода — это когда ты живешь так, как должен? — то ли спросил, то ли утвердительно сказал Гарри, и крепко сжал руку Салимы. Этим он хотел выразить то, что не мог описать словами.

Если Кассандра и боялась, что эта девочка разрушит историю, то, что с того? Ведь иногда и разрушение — лучший, а порой и единственный выход. Даже убивая, можно спасти. А Империус, подавляющий волю, может стать первым шагом к свободе. Хотелось плакать и смеяться одновременно. Смеяться — от опьяняющего чувства свободы, которое ощущалось здесь, так далеко от привычных и родных мест, казавшихся чужими. Плакать от того, что невозможно быть полностью свободным, это мгновение пройдет, а знание того, что ты никогда не достигнешь цели — останется. Счастье в неведении. И этот бывший наркоман не знает, что он несвободен, поэтому сейчас он счастлив, он гордится собой. Он смог, он сделал первый и самый главный шаг к своей цели. Если бы он знал, что этот шаг сделали за него, разве он бы чувствовал сейчас эту свободу?

Наверное, если бы Гарри не хотел искать причины, видеть следствия, он бы тоже был счастлив и свободен. Свободен в клетке интриг Дамблдора, паутине лжи и безнадежного осознания единственно верной, но навязанной истины. Он бы радовался сказочному волшебному миру, в который попал первого сентября девяноста первого года, радовался тому, что выжил, когда его пытался убить сильнейший темный маг, радовался бы первым подаркам от друзей на Рождество. Теперь он свободен в действиях, выборе, знает о причинах поступков, но он заперт в собственном ощущении отчаяния, бессмысленности каждого дня. Так, где же она, эта свобода? Только в морозном зимнем воздухе и этих крупных снежинках? В теплой руке Салимы, которую он по-прежнему сжимает? В том, что он здесь никто, случайный прохожий? Кто-нибудь должен знать ответы на эти вопросы...

Салима достала палочку и выпустила фиолетовый шумный фейерверк. Затем еще один, и еще. Она смеялась. Отбежала в сторону, подхватила с земли снежный ком и кинула его в Гарри. Он не остался в долгу. Они играли в снежки, как в детстве, которого у Гарри не было. Должно быть, у Салимы его тоже не было. И неважно, что магглы могли заметить, что эти снежки имеют своеобразную траекторию, преследуя противника. Неважно, что магглы, скорее всего, видели и слышали фиолетовые фейерверки. Сейчас это не имело значения. Здесь были только Гарри, Салима, снег и такой приторно сладкий, оттого кажущийся ненастоящим, запах свободы.