Без вины виноватая (гет)

Воцарившуюся после сообщения патронуса тишину разрушил крик павлина. Птичники находились за «техническими» озерами, и после ее первой реакции на резкий звук Малфои переместили туда и своих любимцев-альбиносов, чтобы те не пугали гостью. О том, что хозяева настолько озаботились ее комфортом, Гермиона узнала совсем недавно и старалась не думать — слишком странную смесь эмоций вызывали размышления об эмпатии Малфоев.

С крыльца беседки быстро сбежал Драко, в каждом его движении чувствовалась нервозность. Он не подошел к ней, чтобы поцеловать или прикоснуться, как делал по поводу и без, — крикнул издалека:

— Я сам приведу Уотсона, присмотрите за мелкой Уизли.

Гермиона сразу вспомнила про состоявшийся накануне допрос. Малфой вернулся мрачным, разогнал суетящихся на кухне эльфов и сам взялся за приготовление ужина. Готовка превратилась для него в своего рода медитацию. Грейнджер, видя его состояние, не приставала с расспросами и не настаивала на перемещении в палатку, даже не пожурила за грубость, просто находилась рядом с палочкой наготове. За ужином Драко в основном молчал, о допросе упомянул вскользь, заверил ее, что глава аврората был осторожен и держался курса. Гермиона планировала вернуться к разговору позже, перед сном, но не вернулась, потому что… ну... Малфой ее отвлек. А утром он ушел в дом, и они так и не поговорили. Беспокойство снова заворочалось в груди. Неужели что-то пошло не так и Уотсон здесь, чтобы арестовать Драко? Он ведь не может!

Снейп тронул ее за локоть, выдергивая из круговорота панических мыслей, и направил к беседке. Оттуда лились голоса — два голоса, оба высокие, но один резкий, а второй мелодичный. Это удивило, Луна иногда напевала, иногда вскрикивала или бубнила что-то себе под нос, но в разговоры не вступала.

— Как назовешь? — услышали они с Северусом щебет Джинни.

— Пандорой. Так звали маму. И Флоре-Гестии понравилось, — Лавгуд говорила немного отстраненно, но вполне осмысленно.

Гермиона сдержала замечание, что называть дочь, чье происхождение и без того вызывает вопросы, как прародительницу человеческих несчастий⁽¹⁾, неразумно.

— Да-да, как раз в духе вчерашней статьи о волшебнике, которого зачали Малфои вместе с Темным Лордом на ложе, окропленном кровью пятнадцати невинных дев, — пробубнил себе под нос Снейп, привычно отвечая на ее мысли.

— Бред какой!

— Конечно бред. Будто в наше время возможно найти пятнадцать невинных дев.

Черный юмор Северуса... взбодрил, Гермиону передернуло, уж очень цинично это прозвучало в свете происходившего в школе.

— Мне нравятся греческие имена, — сообщила Луна, разрядив тем самым обстановку, и затянула на простой мотивчик: — Гестия — Флора — Дафна — Пандора.

Пела она чисто и нежно, но повтор четырех слов набил оскомину разу к десятому, а останавливаться Лавгуд не собиралась. Гермиона сначала попыталась отвлечься на решение ребуса из имен трех слизеринок и покойной миссис Лавгуд, но не нашла никакой логики: какой ребус? Какая логика? Это Луна!

Джинни первой не вытерпела испытания песней.

— Мнение Кэрроу тебя интересует, потому что это ребенок ее дяди? — спросила она прямо.

Северус зашипел что-то сравнительное, судя по тому, что во фразе фигурировали Уизли и горные тролли.

Лавгуд коротко и резко взвизгнула и запричитала:

— Не надо, профессор Кэрроу! Не надо, профессор Кэрроу!

Неужели все-таки он?

— Грэхем, Грэхем, ты не хочешь этого, ты не можешь такого хотеть… Мальчик по имени Мики…

Между Луной и Джинни возникла Поп и щелчком узловатых пальцев погрузила свою подопечную в сон.

— Мисс лучше уйти, — настойчиво сказала она.

— Но я не…

— Мисс уходит!

— Мисс Уизли, — прошипел Снейп и тут же пожалел о том, что открыл рот. Джинни немедленно повернулась и впилась в бывшего профессора пылким взглядом.

— Я разговорила ее. Я почти выяснила, кто отец…

— Зачем? Вас кто-то об этом просил?! Тупое гриффиндорское любопытство! — вспылил он.

— Идти за дверь! Не кричать мне тут! — осадила эльфийка без подобострастности, характерной для большинства представителей ее вида.

— Джин, сейчас не время, Лавгуд нестабильна, — шепнула Гермиона, чтобы хоть немного сгладить резкость бывшего профессора, который счел окрик Поп шансом сбежать, но к своему неудовольствию у крыльца столкнулся с Уотсоном и Драко.

Джон был измучен настолько, что даже не стал цеплять на лицо маску искренней любви к человечеству.

— Гермиона, мисс Уизли, Северус, — он приподнял руку в приветственном жесте.

— Драко, проводи мисс Уизли, она уходит, — процедил Снейп.

— Тебе тоже нужно идти, твоя помощь требуется в Мунго, — устало сообщил Уотсон. — Наконец провели через Визенгамот разрешение на сеанс легилименции несовершеннолетнего, который проходит по делам Кэрроу и Пайка. Кинг оформил по-быстрому, разрешение отправили совой утром, уже должно лежать у привет-ведьмы.

Гермиона поставила мысленную галочку: Кингсли все-таки не закрыл глаза на случившееся, то есть почти случившееся с Гестией. Или ему не позволили.

— Вовремя… — буркнул Северус.

— Как есть, прости.

— Драко, выведи нас из парка.

Гермионе стало жалко Снейпа, поэтому она предупреждающе глянула на Малфоя, уже открывшего рот — напомнить крестному, что тот прекрасно ориентируется на территории и теперь, приглашенный по всем правилам, может приходить и уходить без сопровождения. Он бросил на Грейнджер вопросительный взгляд и получил кивок. Прежде чем присоединиться к уходящим, этот демонстративный тип подскочил к ней, чмокнул в губы и крепко прижал к себе. Вот ведь павлин! Да, она осознавала свою непоследовательность, но ее действительно одинаково не устраивали игнорирование и тисканье напоказ.

— Молодая любовь! — добродушно фыркнул Джон, когда шаги стали удаляться.

— Не надо, — пробормотала Гермиона.

— Ладно, — Уотсон поднял открытые ладони. — У меня к вам разговор.

Третий за утро. Да что же это такое?! Грейнджер сделала приглашающий жест в сторону ближайшей скамейки. Та стояла в тридцати футах за беседкой под раскидистой старой ивой в темном, влажном и неприятном месте, но воспитание не позволило предложить начальнику аврората устроиться на каменном бортике фонтана.

— Супруг рассказывал о допросе?

Сердце пропустило удар. Худшие опасения подтверждались — что-то пошло не так.

— В общих чертах.

— Хм…

Они дошли до дерева, Гермиона почти не задумываясь кинула Спанджифай на поверхность скамейки, Уотсон дождался, пока она сядет, и легко устроился рядом, но говорить не спешил. Молчание томило. Да что там, пуга́ло!

— Я так понимаю, что вы расскажете подробнее, — простимулировала продолжение беседы.

— Я? А… Я — да, — кажется, аврор потерялся в своих мыслях. — Возникло осложнение.

Почему она не удивлена? Вся жизнь — одно сплошное осложнение.

— Какое?

— Джонс. Гестия Джонс.

«Бонд. Джеймс Бонд», — всплыло в голове не к месту. Гермиона тряхнула волосами, отгоняя глупость, за которой мозг пытался укрыться от очередных плохих новостей, и сделала два глубоких вдоха и медленных выдоха, чтобы ослабить внутреннее напряжение, не дать ему превратиться в полновесную истерику. Сначала Снейп с рассказом о маме, теперь это.

— Дернул же меня пакваджи ее задействовать. Решил, что она слишком хороша, чтобы упускать ее. Восстановил и… — он махнул рукой, — не рад. Мы частично посвятили Гес в нашу сделку с Малфоями, но она чувствует, что это не всё, что за сделкой стоит что-то более монументальное, и хочет разобраться, а у нас на нее совсем другие планы.

Как же Грейнджер не понравилось это вступление.

— После допросов одноклассников вашего мужа мы упразднили присутствие представителя школы для студентов выше пятого курса, решив, что присмотр преподавателей актуальнее в Хогвартсе, где проходят принудительные работы условно наказанных ребят. Думали, что вопрос по молодежи закрыт, кто же знал…

— Никто не знал, — тихо, но твердо отрезала Гермиона, почувствовав, что Уотсон начинает увязать в словах. Он благодарно кивнул и вернулся к фактам.

— Теперь допрашивают два аврора. Для разговора с мистером Малфоем я планировал взять в напарники Ворону, Шварца. Не впервой так работаем: вопросы задаю я, а его дело — имитировать участие, но Шварца вызвали в поле по делу, которое он ведет, буквально за десять минут до назначенного времени. Свободной оказалась Джонс, а нам, прежде чем обратиться к ней с серьезным предложением, нужно вовлечь ее, проявить доверие, вот и решил, что отличный повод...

К чему столько ненужных подробностей? Джон пытается спрятать что-то важное под лавиной информации?

— Мистер Уотсон, не тяните!

— Все шло хорошо, Гестия благоразумно молчала, а потом возьми да задай Драко в общем-то безобидный вопрос: когда он видел Пайка в последний раз?

Гермиона похолодела. Радовало только что «когда», а не «где».

— Драко ответил неконкретно: «июнь-июль»…

— И она поинтересовалась где?

— Да. Он и здесь выкрутился, сказал, что в древнем замке. Я понял, что сейчас прозвучит вопрос «в каком?» и на упреждение спросил первое, что пришло в голову — виделись ли они с Пайком наедине. Мистер Малфой сказал, что при встрече присутствовали вы. Пока он отвечал, я бросил в Гестию легкий Конфундус, а затем скомканно закончил дознание и отпустил Драко, но у Джонс осталось ощущение недосказанности, и теперь она хочет допросить вас. Ей-де удивительно, что вы видели Пайка в замке, когда это должно было произойти либо возле тропы, где вы стали свидетельницей… преступления, либо в палатке колдомедика.

— Что удивительного? И палатка, и поляна находятся на территории школы.

— Но не в древнем замке. Формулировка неточная. И она заговорила об этом на собрании. Я осадил ее, напомнил, что допрашивал вас по делу Кэрроу и получил все необходимые ответы. Вы же понимаете, что это прозвучало непрофессионально? Она пошла в обход меня к Кингсли, но и тот, естественно, отказал. Джонс тут же подала новый запрос — о приобщении к делу воспоминаний Драко о последней встрече с Пайком, а вы знаете...

Они почти полностью продублируют ее воспоминания — те, которые аврорат получил анонимно.

— Мне не нравится, что она копает в этом направлении. Гестия — хороший аврор, — подвел итог Уотсон.

— Отстраните ее, сотрите ей память, в конце концов! — вклинился в их разговор третий человек — неслышно вынырнувший из кустов Драко.

— Стирать память нужно было сразу же после допроса, а я не стал этого делать.

— Почему?

— Потому что это слишком! Всё это слишком! — вспылил аврор. — Поймите, моя задача — стоять на страже закона, а не потакать махинациям. Я согласился занять пост не для того, чтобы прикрывать тыл Министру и обеспечивать исполнение данных им клятв и заключенных сделок. Шеклболт погряз по макушку, нельзя допустить, чтобы он утянул за собой и департамент правопорядка.

Чувство справедливости взяло верх, и Гермиона просто не смогла смолчать:

— Мистер Уотсон, вы не должны оправдываться перед нами.

— Речь не только о моих принципах. Сейчас, когда лишнее прозвучало на собрании… В моем подчинении опытные следаки, не приведи Мерлин им почуять ложь, найти несоответствия. Многие молчат, но на ус мотают. Я не имею права рисковать своим и без того шатким положением, я пришлый, меня не любят, а мне нельзя лишиться должности, когда всё так... Но я поклялся, что Драко не будет предъявлено обвинений, и сдержу слово, а значит никто не должен докопаться до правды о смерти этого… юноши. Пайка.

Малфой вздрогнул, Гермиона нащупала его руку и сжала.

— Не должен, — ответила она резче, чем планировала.

— Я не могу запретить работать своим ребятам.

— Что вы предлагаете? — Грейнджер понимала, что Джон не пришел бы сюда без решения.

— Я предлагаю вам уехать, пока все это не успокоится. Вернуться в Штаты, на остров. Легально, с одобрения Министра. Если вас не будет в Британии, вопрос о повторном вызове в аврорат и изъятии воспоминаний уйдет с повестки.

Наконец стало понятно, к чему это длинное сумбурное вступление, в котором многое не сходилось, словно было сшито грубыми стежками из плохо совпадающих по цвету кусочков ткани. С начала разговора Гермиону не покидало ощущение искусственного нагнетания, искренность собеседника она почувствовала ровно один раз — когда он говорил о том, что не хочет замарать департамент и себя. А чтобы не замараться, начальнику аврората нужно избавиться от них с Драко.

Опять отсиживаться. Опять волноваться за близких, не имея возможности помочь, опять смириться с тем, что их сочтут виновными. Обоих. Стоп! Разве их ответственность теперь не распространяется и на Луну? С этого Гермиона и начала:

— Но Лавгуд…

— Забрать мисс Лавгуд с собой. И опекающих ее домовиков. В Нью-Йорке есть одна женщина... Ничего не обещаю заранее, но почти уверен, что она не откажет. Это касается ментального расстройства Луны.

Драко издал неприятный звук в диапазоне между хмыканьем и сипом и процедил ядовито:

— Один ваш знакомый менталист едва не уничтожил…

— Я говорю о его матери, — перебил Джон. — Морис был специфическим человеком, не гнушающимся довольно сомнительных инициатив, хоть и с крепкими моральными принципами. Крепкими, мистер Малфой. Вот совесть у него была довольно лабильной, в отличие от принципов. Однако я не видел женщины добрее Куинни. Она странная, но невероятно отзывчивая. Миссис Голдштейн-Ковальски много лет назад категорически отказалась работать в любом качестве на любое Министерство, но в частном порядке помогала почти всем нуждающимся в ее помощи.

— Если она такой же легилимент, как и Морис, то абсолютно точно высмотрит в голове Гермионы обстоятельства смерти сына, — в свою очередь перебил Малфой.

— Она знала о его планах, не могла не знать, — Джон грустно улыбнулся. — Она читала его неприступный разум как открытую книгу. Я попрошу ее помощи через свою тетку, Куинни не откажет. Ей сложно перемещаться на большие расстояния, поэтому даже речи не идет о том, чтобы пригласить миссис Голдштейн-Ковальски сюда, а там...

— То есть это ради Луны? Наш переезд, — уточнила Гермиона.

— Нет, не только. Но почему бы не выбить две палочки одним Экспеллиармусом? Обращение к Куинни Голдштейн-Ковальски будет значиться официальной причиной переезда. Мисс Лавгуд недееспособна и нуждается в квалифицированной помощи, а вы — ее опекуны. Заодно и сами окажетесь достаточно далеко, чтобы не будоражить умы авроров. — Два недоверчивых взгляда заставили его продолжить: — Хорошо, буду честен до конца. Мы собираемся внедрить Джонс вместо скомпрометированных Гарри и Эрлика и решили, что мой публичный конфликт с ней, раз уж он состоялся, сыграет на ее легенду.

— Она согласна?

— Она еще не знает, но согласится. — Гермионе показалось, что щеки Уотсона порозовели, в тени было плохо видно, но воображению не с чего было бы рисовать на них румянец. — Во-первых, Северус прочувствовал в ней зависть к Нарциссе, во-вторых, ну… если он попросит, Джонс не откажет.

Неужели у Северуса есть еще одна поклонница?

— И вы уверены, что она не предаст?

— Абсолютно. Но в таких вопросах мы не полагаемся на веру. Существуют контракты, обеты и прочее магическое бюрократическое безобразие.

— А гарантом ее согласия станет Лавгуд, — выпалил Малфой.

— Драко, вы...

— Как удобно! Одну даму отправляем к Упивающимся, другую — к недовольным орденцам, а сами уляжемся на лаврах почивать. — Гермионе стало немного стыдно за малфоевский тон.

— Зато дама, которую мы отправим к орденцам, перестанет мутить воду в отделе и привлекать к вашей личности ненужное внимание. А если и вы тоже не станете маячить перед глазами...

— Я правильно понял, вы хотите, чтобы мы испарились и не мешались под ногами, ради очередных игр с «несогласными»?

— Не только из-за этого. Я уже говорил, ваш брак наделал шума. Вскрывшаяся история о Пайке подняла волну ненависти к вашим софакультетникам. И это только одно из преступлений. Вы думаете, этот... юноша и его заказчики были единственными в своем роде? У нас таких дел восемь из десяти! Речь идет о насилии не только над телом — над личностью, об обесчеловечивании, о торговле людьми, о совершенно недопустимых вещах. Вы не знаете, каково состояние жертв, и не представляете силу ненависти близких жертв. Думаете, «светлые» не станут мстить?! У нас уже есть попытка воспользоваться мисс Кэрроу, а она виновата лишь в том, что родилась в «неправильной» семье и училась на Слизерине. И вам известно, что это не первый случай линчевания. Помните, что говорил Министр, когда вы с Драко опрометчиво посетили его отца в Мунго? Почему тогда вместо открытого разбирательства было внутреннее расследование?

— Не приведи Мерлин, жители магической Британии узнают об инциденте и задумаются, что так можно, — процитировала она Кингсли, и ведь тогда его слова показались ей параноидальным бредом.

— А об инциденте с мисс Кэрроу они уже знают. Теодора Нотта-младшего считают пропавшим без вести.

Малфой снова вздрогнул, Гермиона же выдохнула почти с облегчением. Это хорошо, что Нотта считают жертвой «линчевателей». Джон продолжил:

— Мы не можем быть уверены, что никто из родственников или друзей потерпевших не станет мстить. Без разбора. Всем, кто даже опосредованно потакал режиму Волдеморта. Вы, конечно, можете закрыться тут, но в Америке у вас будет больше шансов на нормальную жизнь.

— На нормальную жизнь?! — теперь у Драко вышло что-то среднее между шипением и визгом. — Взаперти в маленьком домике на безлюдном острове? Я могу, но для Гермионы это…

— Мы можем помочь здесь! — Грейнджер посмотрела на начальника аврората своим лучшим упрямым взглядом. Очевидно же, что ОМП нужны надежные люди. Она готова была работать с жертвами, с уликами, с воспоминаниями — с чем угодно. Хотела почувствовать себя нужной. Важной.

— Иногда лучшая помощь — не мешать, — улыбнулся Уотсон. — Сейчас не время высовываться. Любая ваша помощь может спровоцировать скандал. А ситуация такова, что чиркни спичкой и что-то разгорится. Вряд ли хорошее. И, будем честны, вам не хватает знаний и навыков, чтобы не наделать беды, а импульсивности — в избытке. Я предлагаю вам взять тайм-аут.

— Чтобы мы не прибавляли вам забот, — облек в простые слова то, что знал каждый из них, Драко.

И это тоже имело смысл. Сейчас они обуза. Разменная монета в договоре с Нарциссой. А Луна, которая стала небезразлична Джонс, сделается таким же предметом торга, когда Гестию отправят к ребятам из Отряда Дамблдора и недовольным аврорам. Что могли предложить они с Драко? Гермиона прикинула свой КПД⁽²⁾ за последнее время и честно признала, что вреда принесла больше, чем пользы: даже разговор с Кэрроу ничего толком не прояснил для лечения Рона. Но оставить Снейпа с Уотсоном, Гарри, Джинни и всех остальных чтобы что? Прозябать на острове? Драко прав, это не по ней.

— Вы предлагаете нам сидеть над сквозным зеркалом и сходить с ума от беспокойства и безделья?

— Нет. Кое-что другое. Я подарю вам домик на Пенном. Так называется остров.

— Он ваш? — Почему-то Гермиона была уверена, что хозяин — Морис. — Но я думала…

— Он мой. Поэтому только я могу пользоваться его магией. Это дом тут и там.

— Ого! Я читал о таких, — нарушил традицию Малфой, выдав реплику, обычно исходящую от нее. Речь шла о чем-то очень редком, слишком уж ошеломленным сделалось лицо Драко, а выросшего в магическом мире волшебника не так-то просто поразить, пришлось Гермионе констатировать:

— А я нет.

— Он находится одновременно в двух местах, в магическом и магловском мире, — объяснил бессовестно довольный возможностью утереть ей нос белобрысый мерзавец. Гермиона не стала акцентировать внимание на том, что поняла, когда он имел возможность ознакомиться с литературой о таком чуде, уж больно оно напоминало другое.

— Да, коттедж стоит в ряду таких же домиков в Статен-Айленде, в Нью-Йорке и на Пенном, который расположен практически на границе штата.

— Но как?

— Сложный механизм. Через остров и Статен-Айленд проходит одна из мощнейших магических жил, магия места подпитывает жилище, позволяет ему оставаться материальным в двух местах сразу. Хозяин может войти и выйти из него и тут, и там, гости — только на Пенном. А хозяевами будете вы. Это запоздалый свадебный подарок.

— Спасибо, конечно, но у Малфоев есть недвижимость…

— Не имею намерения оскорбить, Драко. Я действительно хочу подарить вам именно этот дом. От чистого сердца. У меня нет детей и вряд ли будут, а племянник — сквиб. Мы не пользуемся коттеджем, иногда я впускаю туда волшебников из программы защиты свидетелей. Но проживающие не могут пользоваться самым главным достоинством. Такое право только у владельца.

— Думаете, если мы сможем сбегать с острова в Нью-Йорк, пребывание в США станет более терпимым?

— Не сбегать. Я предлагаю вам учиться.

— Что? — выдохнула Гермиона.

— В Колумбийском университете⁽³⁾ есть магическое отделение. Кстати, его студентам никто не запрещает осваивать и немагические науки. У вас должны быть магловские документы. Снейп делал их еще до…

— Да, они в моей сумочке.

— Прекрасно.

— Но у нас нет результатов ЖАБА, мы не успели… А магловское образование... Его недостаточно даже для уровня школы!

— Все можно наверстать. У вас есть СОВ. С вашим умом — и я имею в виду вас обоих — вы быстро восполните пробелы. Можно записаться вольными слушателями. Возьмите полгода, год, никто вас не торопит. Директор магического отделения — старый друг Голдштейна, Морис договорился о зачислении.

Гермиона терпеть не могла протекции, хоть перспектива и привлекала. Учиться. Узнавать новое. Систематизировать изученное ранее.

— Потом, если захотите, вернетесь, чтобы применить свои знания, захотите — останетесь в Штатах. Вас запросто возьмут…

— Под чужим именем? — сухо спросил Драко.

— Директор в курсе, кто вы, остальным необязательно. Мир не так велик, особенно для волшебников. Поэтому поначалу я рекомендовал бы дистанционную форму обучения. Лекции — через сквозные зеркала, зачеты — в зачарованных блокнотах, а на семинарах придется появляться. Немного изменить внешность. Или стиль...

Гермиона осознала, что они обсуждают детали, будто решение уже принято.

— Но мы еще не согласились. И Луна с дочкой...

— Им тоже будет лучше подальше от Британии. К сожалению, новости о беременности мисс Лавгуд просочились в народ и обросли домыслами. Все-таки Кингсли был прав, скрывая эту информацию. Конечно, интерес со временем угаснет, но когда... если дитя пойдет в Хогвартс…

— Хотите, чтобы Пандора пошла в Ильверморни?

— Пандора? — переспросил Драко.

— Луна сказала Джинни, что назовет дочь в честь матери. И почему-то добавила, что имя одобрила Гестия.

Малфой побледнел.

— Но… нет! Мы же высчитывали, Амикус не отец, она… это случилось с Лавгуд не в Хогвартсе.

Ужас Драко рвал душу в клочья. Захотелось хоть как-то его успокоить:

— Луна и сама может не знать, чью дочь ждет. Снейп считает наиболее вероятным кандидатом Мики, о котором она постоянно вспоминает… Да какая, в сущности, разница?!

— Подожди… — Драко слился тоном кожи со стволом ореха, перед которым застыл изваянием. — Но Кэрроу иногда вызывали в мэнор, он мог спуститься в подвал...

— Стоп! Мне хватило на сегодня версий! — истерично выкрикнула Гермиона.

— Много услышали? — светским тоном поинтересовался Джон, о чьем присутствии они почти забыли.

— За утро? Три! — Гермиона выдохнула остатки неслучившейся истерики со смешком и поняла, что должна проговорить это вслух, для кого-нибудь, кто сможет разубедить ее. — Северус упомянул новую газетную байку о проекте Темного лорда и Малфоев, — она хмыкнула еще раз. — Джинни считает, что отец — Драко. Или Люциус.

— Я? Надеюсь, ты…

— Обдумывала версию с Империусом, но…

— Нет. Нет, этого не может быть! Точно нет.

Убеждал Драко ее или себя? Гермиона получила ответную реакцию, вот только не ту, на которую рассчитывала, ей нужна была поддержка, нужны были железные аргументы, опровергающие каждую из версий.

— Северус предложил использовать бритву Оккама. В общем, просто не хочу об этом думать, — процедила Грейнджер сквозь зубы.

— Я точно не… Я… ты… Я никогда. Ты же знаешь...

— Мистер Малфой, — ласково обратился Джон. — Я уверен, что Гермиона не подозревает вас в таком, — а затем повернулся к ней. — Драко не отец и не брат, гарантирую. Иначе продикос не вышел бы из-за родственной связи.

Да! Оно. Ей нужен был именно такой ответ.

— Когда дитя родится, можно будет сделать тест на родство с мисс Кэрроу, чтобы вам обоим стало спокойно, — продолжил Уотсон как ни в чем не бывало. — Простите, должен идти, и так задержался. Обдумайте мое предложение. Поймите, здесь вас тоже ждет судьба затворников, но там…

— Мы обсудим это, — сдержанно сказала Гермиона.

— Возможно, мисс Лавгуд... выздоровеет и перестанет быть вам обузой. Северус говорит о зацикленности на вернувшихся воспоминаниях. Если же ей удастся их пережить… Надеюсь, Куинни поможет. — Уотсон почесал затылок, будто бы собираясь духом: — Морис оставил вам какие-то диски и папки. Он просил меня напомнить о них, когда я заговорю с вами об университете. Сказал, что там вы найдете какие-то инструкции.

Сердце гулко застучало в горле.

— Можете не провожать, я запомнил дорогу, — сказал Уотсон, но Драко покачал головой.

— Вы не выйдете отсюда без сопровождения. Кроме нас, только Северус вхож в парк. Но только пока я здесь. — Зачем Малфой рассказал об этом? Хотел подчеркнуть разницу между местом Уотсона и Снейпа в своей жизни? — Жди меня под дубом, — улыбнулся он Гермионе и крепко сжал ее руку, прерывая поток мыслей.

Она медленно побрела в указанном направлении, переваривая разговор с аврором. Шла, но чувствовала себя остановившейся у камня из сказки, прочитанной в детстве: направо пойдешь… налево пойдешь... прямо пойдешь... И при любом раскладе приходилось чем-то жертвовать. Можно, например, взбрыкнуть, отказаться от опеки Северуса, Кингсли и Уотсона и проявить себя. Стряхнуть пыль с уговора со Скитер и предстать в политической игре еще одной (четвертой, пятой?) силой. Драко поддержит, в том числе и финансово, Гарри поддержит морально. Но ради чего это затевать? Ради кого? Ей дали понять, что в ней не нуждаются. У нее нет опыта, а шанс будет только один. Не терять же его ради самоутверждения?

Затаиться в мэноре, переждать бурю, а затем выйти на сцену? Этот план был еще хуже первого. Пока они будут отсиживаться в тени, слухи расползутся и бороться с ними потом станет невозможно. Ее, жену Малфоя, будут считать либо глупой дурочкой, которую обвели вокруг пальца, либо таким же исчадием ада, как ее муж.

Тогда уехать? Поставить крест на своих планах, бросить в разрухе мир, за который боролась? Предать всех, кто на нее надеется? А на нее надеются?

Вернулось ощущение, что Уотсон погрешил против правды, где-то недоговорил или схитрил. Слишком много деталей, за которыми скрыта суть. Но так ли это важно? Ведь в главном он прав. Они с Драко здесь не помогают, даже мешают, рассредоточивают внимание: ради нее Снейп вынужден отвлекаться на связь с Австралией, ради Малфоя — на кураторство восстановления дома, Джон — изворачиваться, чтобы на них обоих даже косвенно не пало подозрение в причастности к смерти Пайка. Если же они переедут в Штаты, с шеи Северуса, Уотсона, Кинсгли упадет камень.

А еще там можно продолжить образование. Лучшая студентка потока мисс Грейнджер всегда отличалась собранностью, нацеленностью на результат, но… после битвы за Хогвартс что-то сломалось в ней и никак не чинилось, на учебу не хватало то времени, то сосредоточенности. Если же поступить в университет, взять на себя обязательства, чувство ответственности не позволит отлынивать.

Она снова поймала себя на том, что обдумывает детали. Но… Нет. Такое решение нельзя принимать в одиночку. Оно касается Драко не меньше, чем ее. Здесь его дом, здесь он счастлив. Вот только должна ли она отказываться от своего счастья ради него? Сделает ли ее счастливой эгоистичное решение оставить магическую Британию и заняться образованием? Не в характере Гермионы Грейнджер бросать… Что бросать? Кого? А знания манили. Причем, манили не только волшебные дисциплины, хоть и они тоже, Гермионе очень хотелось разобраться, как выглядят магические способности в разрезе генетики, от чего зависит их наличие или отсутствие. Это целый пласт, который почти никто из волшебников не пытался поднять из-за брезгливого недоверия к наукам простецов. К наукам, в освоении которых она и сама ужасно отстала от своих сверстников-немагов. А еще хотелось структурировать и освоить прочитанное по теме менталистики, понять, как на физиологическом уровне работает защитный механизм в ее разуме. Хотелось...

Но был Драко. И Луна. И Гарри. И мир, за который она боролась. И абсолютное непринятие ею принципа протекции. Протекции, обеспеченной Голдштейном — человеком, едва не лишившим ее важных воспоминаний, человеком, в смерти которого Гермиона косвенно виновата, человека, оставившего ей наработки Миланы Спок и, судя по всему, письмо.

С момента смерти Мориса папки и диски, переданные им там внизу, вызывали почти такие же чувства, как имущество Темного Лорда, которое они с Драко забрали с собой в Америку. Готова ли она увидеть послание? Почему-то вспомнилось письмо от Волдеморта, врученное ей Снейпом. Гермиона одернула себя. Тоже сравнила! Нужно прекращать прокрастинировать.

Она присела на самый краешек корня и стала прикидывать, с какого направления призвать сумочку, когда рядом появился Драко. На вопрос, правильно ли она определила расположение палатки, он закатил глаза и отправил Пикса за сумочкой, а затем бросил на корни Спанджифай и уселся позади Гермионы, притянув ее в пространство между ногами. Через полсекунды она почувствовала его влажные теплые губы на стыке плеча и шеи.

— Драко, — одернула Грейнджер, — нам надо поговорить!

Губы еще несколько раз коснулись кожи, затем в нее впились зубы, по месту укуса прошелся мягкий шершавый язык, а довершил экзекуцию нос, шумно втянувший воздух чуть ниже ее уха.

— Не могу с собой справиться. Ты вкусная.

Она возмущенно фыркнула. Малфой театрально застонал и уложил подбородок ей на плечо. В этот момент вернулся Пикс и, с поклоном вручив ей сумочку, тут же растворился в воздухе.

— Что ты думаешь о предложении Уотсона? — закинула удочку Гермиона.

— Сделаем так, как решишь ты. — Она почувствовала, как Драко за ее спиной повел плечами сначала вверх, затем вниз.

— Ну уж нет! — Грейнджер резко подалась вперед, повернула голову и уперлась упрямым взглядом в серые глаза расслабленно улыбающегося свинтуса. — Я хочу услышать твое мнение. Ты не должен мне угождать.

— Не-е-е, — он имел наглость ухмыльнуться? — Я не угождаю. Просто… есть плюсы и минусы переезда, их приблизительно поровну, вот и оставляю решение за тобой.

— Хочу услышать, какие плюсы и какие минусы в переезде видишь ты, — потребовала Гермиона с лучшей макгонагалловской интонацией.

— Минусы очевидны, мы уже проходили это: волнение за близких, невозможность повлиять на события здесь, жизнь от связи до связи. Временами это было невыносимо даже мне, что уж говорить о тебе, которая привыкла быть в гуще…

— Стоп! Мы говорим не обо мне! И, кстати, невозможность повлиять на ситуацию, находясь здесь, угнетает не меньше. Может…

— ...расстояние станет достаточным обоснованием в твоих собственных глазах?

Что-то вроде того.

— Еще дом маленький. Не то чтобы нам с тобой много нужно, но жить так близко к Лавгуд, делить с ней пространство мне не очень хочется.

Да, это был неприятный момент.

— А что насчет учебы?

— А что насчет учебы?

— Драко! Ты хотел бы…

— Ну…

— Драко, не нужно! Не пытайся дать тот ответ, который мне понравится.

— Хорошо. Хорошо, ладно, — он потер ее плечи, демонстрируя нервозность. — Да, мне хотелось бы учиться. Нужно же соответствовать той, с кем связался, — Малфой игриво дернул ее за кудряшку, но Гермиона не подхватила тон. Ей очень не нравилась тенденция.

— Только поэтому?

— И поэтому тоже, — на сей раз он был серьезен. — Я… чувствую, что недостаточно хорош, что недостоин. — Гермиона открыла рот, чтобы, наверное, в сотый раз опровергнуть это, напомнить о том, что Драко для нее сделал, но тот не дал ей возможности, продолжив скороговоркой: — Знаю. Но не помогает. Внутри сидит кретин, нудящий, что всего этого мало, чтобы удержать тебя, твое внимание, твой интерес, и никак его не заткнуть.

— Драко, мое внимание, интерес, любовь — твои. Я не знаю, как будет дальше, но обычно я постоянна в своих привязанностях. — Удивительно — ни грана неловкости, ни грана еще недавно мучивших ее сомнений в своих чувствах и постоянстве, только желание докричаться до кретина, засевшего внутри Малфоя. — Я уже твоя, завоевывать меня, соответствовать каким-то придуманным стандартам не надо. Будь собой и не обожествляй меня, ты прекрасно знаешь, что я не идеал, что заскоков…

— Но я тебя люблю.

Ну вот! Вот же оно! Почему этот человек не может провести параллель?!

— А я тебя.

Он вздохнул и прикрыл глаза.

— Есть шанс, что когда-нибудь я поверю, — кривая улыбка изогнула тонкие губы. Господи, да она готова любоваться его мимикой, слушать голос, чувствовать тепло тела — вечность напролет! Неужели это не очевидно?! — Но разве плохо хотеть стать лучше, умнее, образованнее?

— Прекрасно. Только ты должен хотеть для себя. Не ради меня.

— Это тесно переплелось. Ради нас. Так сойдет? — она неохотно кивнула, а Малфой продолжил: — Рядом с Голдштейном, Уотсоном, Северусом, рядом с тобой я чувствую себя Гойлом на чарах. Я слишком часто недопонимаю сказанное — недостаточно знаю, чтобы понять. Это неприятно…

— Со мной то же самое. Но ведь… ты осознаешь, что львиная доля заинтересовавших тебя знаний кроется в магловских науках?

— Если я сейчас скажу «врага нужно знать в лицо» ты меня стукнешь?

— Обязательно, — Гермиона действительно была благодарна за попытку разрядить обстановку, но… всё потом, сначала важное: — Значит, мы выбираем Штаты? А твоя мама, Северус?

— Северус... Он выжил рядом с Темным Лордом, он всегда выкрутится.

Ага. Или его окрутит Джинни. Впрочем, в это Грейнджер не верила ни секундочки.

— А мама... Я перекинулся с ней несколькими словами, когда мы ходили на могилу отца, — Нарцисса провела дома меньше часа, Гермиона вежливо удалилась в палатку, давая сыну и матери побыть вдвоем — поностальгировать по довоенной жизни, отгоревать общее горе, посетить семейное кладбище, расположенное за вторым озером. — Она вручила мне один артефакт, блэковский, — притянув ближе к себе Гермиону, сползшую ниже, чтобы видеть его лицо, Драко явил ей украшенную перстнями правую руку. Старинные массивные кольца отлично подчеркивали длину пальцев, их редко бывало меньше двух, но обычно она воспринимала композицию целиком, не разглядывая каждое. — Это аквамарин, — он пошевелил мизинцем, — пока камень голубой, с ней все в порядке. Мама убеждала меня, что он таким и останется, что ей ничего не грозит. Не то чтоб я безоговорочно поверил, но… почему-то цацка успокаивает.

Миссис Малфой знала, что делает. Даже если камень в принципе не менял цвет, мантра унимала тревогу.

— И напутствовала, чтобы я строил свою жизнь без оглядки на нее.

— Будто она не понимает...

— Понимает. Но к чему я веду: здесь, где с ней связан каждый камушек, каждый цветок, я буду гораздо больше… оглядываться.

Значит, Штаты. Но прежде чем озвучивать вывод, Грейнджер должна была разобраться с последним. Протекция Мориса… Гермиона потянулась за сумочкой.

— Мне уйти? — спросил Драко.

— Наоборот. Я хочу… Я не хочу быть одна.

Гермиона призвала в руку уменьшенные папки, Финитой вернула им нормальный размер, открыла первую и наткнулась на почерк Миланы — удивительно, не видела его много лет, а буквы, будто бы летящие вслед за мыслью, узнала сразу. Когда-то она даже пыталась подражать манере письма соседки. В прошлой жизни, где Милана Спок была человеком, которому маленькая Гермиона заглядывала в рот. Она захлопнула папку, открыла вторую и тут же закрыла, увидев таблицы с обозначениями генов и ровные ряды формул, а в третьей нашла искомое. Письма. Их было два. На верхнем красовалась цифра «1». На том, что лежало снизу, под цифрой «2» было написано: «Обязательно соблюсти последовательность».

Гермиона дрожащей рукой потянулась к конверту с размашистой единицей.

На вложенном внутрь листике из блокнота было написано:

«Здравствуйте, мисс Грейнджер.

Чтобы избавиться от раздражающего и не покидающего Вас ощущения, будто Вы забыли что-то важное, посетите Куинни Голдштейн-Ковальски, проживающую по адресу Нью-Йорк, Бруклин-Хайс, Монтегю-стрит 31. Увидеть дом можно, пристально посмотрев на стык домов 29 и 33, наш общий приятель Джон организует портал.

Ваш покойный друг Морис Голдштейн».

Морис не собирался лишать ее воспоминаний навсегда, а она… убила его. От осознания чудовищности и неотвратимости содеянного воздух перестал попадать в легкие. Гермиона замерла с открытым ртом, силясь вдохнуть. В ушах шумело. Сквозь гул пробился знакомый голос, нужный, успокаивающий, но что он говорил, разобрать не получалось. Она убила. Убила человека, который все это время был на ее стороне. Чем же Гермиона Грейнджер лучше Тома Риддла?

Резкая как укус муравья боль в пальце вернула ее на землю.

Она взвизгнула от неожиданности, и воздух устремился внутрь. Гермиона судорожно хватала его ртом, непонимающе глядя на Драко, застывшего с палочкой в руке. Жалящее?

— Извини, нужно было как-то вывести тебя из каталепсии, — паника в его глазах не соответствовала спокойному тону. Жестом фокусника он извлек из кармана пузырек. — Умиротворяющий бальзам. Сделай глоток.

Гермиона не нуждалась в умиротворении. Хотелось винить себя, причинить себе боль, утонуть в ней. Стоило ей открыть рот, как пузырек оказался у губ, а зелье на языке, и Грейнджер рефлекторно сглотнула, издавая что-то вроде возмущенного «Ау!». Бальзам подействовал незамедлительно, дыхание выровнялось, сердцебиение унялось.

— Ты не понимаешь. Я убила хорошего человека, — тихо сказала она.

— Он не собирался выживать, — отрезал Малфой. — Посмотри на подпись. Внимательно.

«Покойный друг». Покойный. Но…

— Прочти второе письмо, может, там объяснение.

Не до конца осознавая свои действия, она подчинилась и вскрыла конверт. Это письмо было гораздо длиннее и начиналось с менее официального приветствия:

«Здравствуйте, Гермиона.

Если мама помогла Вам, Вы снова помните всё. Предпочитаю просить прощения, а не разрешения, впрочем, можете и не прощать, мне уже все равно. Я сделал то, что было нужно. Цель — вывести Вас и Ваших родителей из-под удара. Я видел страх нашего дорогого Кингсли, этот страх иррационален. Он остается глух к голосу разума: не верит, что Ваш дар безобиден и других у Вас нет. Кинг по натуре хищник, значит, нападет. И не только на Вас. Вы волшебница, хотя бы сможете защититься. Чтобы Министр потерял интерес к Вашим родителям, я принял трудное решение, но так будет лучше всем. Пара маглов среднего возраста неинтересна сама по себе, но, родись у них ребенок, жизни не дали бы ни им, ни ему. Ваша мама верит, что беременность была ложной, это легче пережить, чем потерю еще одного плода. Никто не вспомнит, что он на самом деле был. Врачи категорически запретили ей пытаться, а я переключил ее внимание в другое русло. Что сделано, то сделано, я не жалею».

Значит, беременность была, но Морис каким-то образом поспособствовал ее прерыванию, навел воспоминания о ложной, как о менее травмирующем опыте, и переключил внимание мамы на сирот. Сыграл в бога. Масштаб работы, проделанной Морисом ради нее и родителей, поражал. Гнева не было. Нет. Не она ли сама думала о таком, когда узнала мамин диагноз? Не она ли однажды сама сыграла в бога с родителями? Глупо было сейчас лицемерить и отрицать рациональность решения Голдштейна. Бездетные то ли сквибы, то ли маглы, живущие где-то в Австралии, не опасны. За принятием опять пришла вина. Из-за нее, только из-за нее у мамы и папы не может быть нормального ребенка. Она сломала им жизнь.

— Не ты, а монстр, который захотел поставить эксперимент, — ответил на ее внутренние метания Драко. Она опять думала вслух? «Думайте тише», — проскрипело в голове голосом Снейпа. Снейп... Знал ли он о реальном положении вещей, когда излагал ей версию «для всех»? Северус видел ее в Австралии и понимал, что она утонет в самоуничтожении. Гермиона злилась на него, но признавала за ним право недоговаривать.

— Это не всё, — напомнил Драко и поднял безжизненно повисший в ее руке лист за верхний край.

«В тайну Вашего рождения уже посвящено слишком много людей. Ради Мерлина, Бога или кем у Вас принято заклинать, не распространяйте эту информацию дальше, не делайте себя мишенью тех, кто жаждет мести, и тех, кто одержим идеей не дать такому повториться. А главное, не множьте тех, кто будет бояться Вас. Страх — самая сильная эмоция, страх создает монстра. Сильнейшего волшебника столетия превратило в параноика невнятное пророчество, а ужас перед Томом превратил в дрожащую толпу сильных и умелых магов. И этот ужас силен до сих пор, слишком свежи раны, нанесенные войной. Если волшебники Британии узнают, что Риддл создал Гермиону Грейнджер (никого не будут интересовать нюансы!), Вас уничтожат. За этой историей никогда не смогут увидеть, кто Вы есть, не станут рассматривать. Похороните эту тайну. Я не смог заставить Вас забыть об этом навсегда, когда живы другие посвященные, но считаю, что так было бы лучше».

Теперь вслед на виной пришел стыд. Ведомая гневом и желанием не позволить Кингсли уничтожить Северуса, Драко и Нарциссу, она выдала свой секрет всем, кто пришел спасать ее в мэнор. Неужели теперь ее боятся Симус, Невилл, Эрни и младший Криви? Следующая мысль была еще страшнее. Испытывают ли читатели «Пророка» такой же страх перед еще нерожденной малышкой Луны?

— Поздновато предупредил. Наш гонец недооценил твое внутреннее гриффиндурство, — фыркнул Малфой и погладил ее плечо свободной рукой. Гермиона вернулась к письму:

«Надеюсь, Вы еще в Нью-Йорке, надеюсь, что матушка предложила Вам пожить у нее. Не хочу бить на жалость, но теперь она совсем одна и Ваше общество скрасит ее существование. Я знаю, что Вы хотите вернуться домой и принять деятельное участие в создании нового мира. Подумайте, нужно ли это Вам? Хотите ли положить жизнь на благо тех, кто легко сожжет Вас на костре.

Пусть я и не самый любимый Вами человек, но, прошу Вас, не рубите с плеча, воспользуйтесь моим предложением. Учитесь. Клянусь Пакваджи, Вас ждет великолепная академическая карьера, если Вы выберете ее. Вы великолепны. Вы оба (надеюсь, Вы найдете своего супруга и воссоединитесь с ним). Дайте себе время. Занимайтесь тем, что нравится. Разбирайтесь в себе. Мир не рухнет, если Вы отвернетесь.

Ваш покойный друг Морис.

PS: Я знаю, что Вы чувствуете себя виноватой в том, что случилось со мной. Это не так, но Вы не готовы это признать, поэтому предлагаю компромисс: в качестве искупления Вы принимаете мою протекцию. Мне было бы приятно».

— Старый манипулятор! — фыркнула Гермиона и почувствовала, что улыбается, а из глаз почему-то текут слезы.

Воспользоваться предложением Мориса, зная, что именно он сделал, что именно сделала с ним она?

Он не прав. Протекция для них с Драко не искупит вины Голдштейна перед ее родителями, а сама Гермиона не почувствует облегчения, если примет его предложение. И он прав. Злая испуганная толпа может разорвать не только ее и Малфоя, но и малышку Луны, за которую они взяли ответственность, не желая того. Эта непрошеная ответственность давила на затылок тяжелым камнем, ворочалась раздражением за грудиной, но что это, если не высшая справедливость? Ребенка, который должен был скрасить старость ее родителям, она не спасла, да и не смогла бы спасти, судьба дает ей шанс позаботиться о другом ребенке?

Гермиона физически сидела под старым-старым дубом, а ментально стояла возле исписанного угрозами камня.

Направо пойдешь…

Налево пойдешь…

Прямо пойдешь…

Теплая рука крепко сжала ее руку, давая понять, что какой бы путь она ни выбрала, пойдет она по нему не одна.

Примечания:

Жду на огонек https://t.me/Velena_d

Впереди эпилог:)

1) В древнегреческой мифологии Пандора — женщина, созданная по велению Зевса в наказание людям за использование огня, похищенного для них Прометеем. Вместе с Пандорой на Землю отправился сундук, который было запрещено открывать, но любопытная Пандора открыла его и оттуда вылетели все человеческие несчастья. Имя Пандора означает всем одарённая или вседающая.

Вернуться к тексту

2) коэффициент полезного действия (ну а вдруг кто не в курсе?))

Вернуться к тексту

3) частный исследовательский университет в Нью-Йорке, один из известнейших и престижнейших университетов США, входит в элитную Лигу плюща.

Вернуться к тексту