Enchanting Sinner (гет)

— Нарцисса…

Откуда-то из глубины комнаты до неё донёсся голос Родольфуса Лестрейнджа — тягучий, маслянистый, узнаваемый с первой ноты. От его звучания у Нарциссы по спине пробежал холодок. Она резко обернулась, а он лишь усмехнулся, заметив тревогу, промелькнувшую на её лице.

— Вижу, я тебя напугал. Прошу прощения.

— Что тебе нужно? — резко спросила она.

— Услышал крики Малфоя и… просто решил убедиться, что с тобой всё в порядке.

Он приблизился и остановился в шаге от неё, улыбаясь.

— Не стоило беспокоиться, — отозвалась Нарцисса холодно. — Люциус может повысить голос, но он бы никогда не поднял на меня руку.

— Ах, какая образцовая женушка! — воскликнул Родольфус с ядовитой усмешкой. — Всегда готова защищать своего ненаглядного супруга…

Нарцисса с недоверием посмотрела на Лестрейнджа.

— Как и у любого мужчины, у Люциуса есть недостатки. Я этого не отрицаю. Но никак не могу понять, откуда в тебе столько презрения к нему…

Родольфус внезапно посерьёзнел, отвернулся и опустился в кресло у камина. Несколько минут он молча вглядывался в пламя, словно пытался выудить из него ответы на невысказанные вопросы. Затем медленно повернул голову и взглянул на Нарциссу через плечо:

— Я его не презираю. Я ему завидую.

С этими словами он снова уставился на огонь.

Нарцисса заметила, что он выглядел куда лучше, чем в ту ночь, когда сбежал из Азкабана. На нём был элегантный вечерний костюм цвета тёмного шоколада — в тон его бороде, волосам и глазам. Цвет соколиного крыла…

— Я завидую Люциусу потому, что, оставаясь слугой Тёмного Лорда, он сумел избежать Азкабана, — продолжил Родольфус. Он встал, заглянул Нарциссе в глаза, и она вдруг увидела в его взгляде собственное отражение.

— Азкабан отнимает всё. Высасывает из тебя каждый крошечный осколок человечности. Он душит. Стирает тебя до небытия.

Он протянул руку и лёгким движением приподнял прядь её волос с груди.

— Люциус — счастливчик. Потому что ему не довелось испытать на себе весь тот ужас. Потому что он не терял то, что любит.

— И всё же, — прошептала Нарцисса, опустив глаза на смуглую, тонкую кисть Лестрейнджа, перебирающую прядь её светлых волос, — он, похоже, совсем не осознаёт, как ему повезло. Продолжает рисковать без всякой нужды…

— Ты боишься, что его поймают? — тихо спросил Родольфус, пытаясь отыскать в её взгляде подтверждение своим мыслям. — Спустя столько лет ты всё ещё любишь его? Я надеялся, что тебе это уже надоело…

Нарцисса рассмеялась — легко, как над особенно удачной шуткой. Лёгким движением коснулась его руки, мягко отстраняя её от себя.

— Бедняжка Лестрейндж! Всё ещё мучаешься из-за меня? А ведь я уже говорила тебе: я предана своему мужу — всегда была и буду.

Она лукаво склонила голову набок и добавила с ноткой насмешки:

— Что за разочарованное лицо? Уверена, моя сестра с радостью утешит тебя.

— Да ты издеваешься! — воскликнул он, раздражённо вскинув руку. — Пламя Беллатриссы давно пылает для другого, и ты это прекрасно знаешь. Но ты, Нарцисса… ты ещё не познала ни настоящей страсти, ни подлинного огня. Твой брак с Люциусом был ледяным душем, заморозившим твоё сердце. Но теперь…

Он перехватил её руку прежде, чем она успела отдёрнуться. Одного лишь прикосновения оказалось достаточно, чтобы кровь с гулом ударила ему в виски.

— Теперь позволь мне показать, как высоко может взлететь наслаждение.

— Ты не сдаёшься, да? — выдохнула она, отчаянно дёрнув рукой, пытаясь вырваться из его хватки. — Даже после всех этих лет…

— Нет. Я никогда тебя не забывал, — прошептал Родольфус. — В самые тёмные часы моей неволи единственным, что дарило хоть крошечную искру тепла и света, был образ твоей недосягаемой красоты. Я не переставал терзаться тем, что так и не держал тебя в своих объятиях.

Она увидела, как его соколиный взгляд скользнул к её груди — взгляд, в котором не было ни сомнений, ни стыда, только голое намерение. Паника мгновенно охватила её.

— Остановись, Лестрейндж! — вскрикнула Нарцисса.

— Пожалей меня… Не заставляй меня мучиться из-за тебя, — прошептал Родольфус, притягивая её к себе. Нарцисса попыталась вырваться, но это было бесполезно. Его рука скользнула ей за талию, и он потянулся губами к её шее.

— Не отталкивай меня, моя нежная, — прошипел он ей в ухо, голос охрип от желания. — Поделись со мной своей светлой искрой… облегчи муку, что гложет мою никчёмную душу.

Нарцисса забилась в его руках, безуспешно пытаясь вырваться, — но казалась теперь не женщиной, а белоснежной, хрупкой птицей, пойманной в когти алчного сокола.

Родольфус оскалился и впился в её губы поцелуем — яростным, болезненным. Его твёрдые губы двигались безжалостно, а горячее, сбивчивое дыхание жгло ей кожу.

— Я жажду тебя, как не жаждал ничего в этой жизни, — выдохнул он. Хрипло. Обжигающе. Чуждо.

Собрав всю силу отчаяния, Нарцисса наконец вырвалась — но, к несчастью, потеряла равновесие и отлетела назад, рухнув на широкую супружескую кровать. На мгновение она застыла, не в силах дышать, и в ужасе смотрела, как Лестрейндж неумолимо приближается.

— Умница, не усложняй всё, — прорычал он. — Прошло слишком много времени с тех пор, как у меня была женщина… Но не беспокойся, я не подведу. В этом можешь не сомневаться.

Он откинул голову, и его безумный хохот отдался зловещим эхом под потолком.

И вдруг раздался свист — за ним сухой треск, и алый луч пронёсся по комнате, пройдя в каких-то сантиметрах от лица Лестрейнджа.

Он резко обернулся — и кровь застыла в жилах. В нескольких шагах от них стоял Люциус Малфой, с вытянутой вперёд рукой и сверкающими глазами.

— Родольфус, дерись как мужчина… если, конечно, ты на это способен, — бросил Люциус насмешливо. Его голос звенел холодной сталью.

Глаза Лестрейнджа вспыхнули ненавистью.

— Почему ты всегда такой жадный, а? Не хочешь делиться тем, что у тебя есть? А ведь мы с тобой, в конце концов, товарищи…

В ответ Люциус ловко взмахнул палочкой и метнулся в сторону, уклоняясь от заклинания, просвистевшего в воздухе, словно нож.

У Нарциссы в ушах грохотало от стука собственного сердца, и она задрожала — на этот раз не из страха за себя, а за Люциуса. Она видела, как Родольфус рухнул на пол и, перекатившись в сторону, едва успел уклониться от очередного заклятия. Оно ударило в хрустальную вазу у окна, разнеся её в дребезги. Комнату наполнили вспышки света и звон разбивающегося стекла.

Нарцисса зажала уши ладонями, съежившись в углу кровати.

— Прошу вас, хватит! Хватит! — выкрикнула она, не надеясь, что её услышат.

Но — к её изумлению — крик подействовал. Оба мужчины замерли, переводя дыхание, каждый с палочкой в руке. Пользуясь затишьем, Нарцисса соскочила с кровати и бросилась к Люциусу.

— Он что-то сделал с тобой? — спросил тот, встревоженно обнимая её за плечи.

Нарцисса покачала головой и позволила себе укрыться в его объятиях. А в нескольких шагах позади них Родольфус наблюдал за этой сценой, лицо искажено яростью. Его разрывала зависть — такая острая, что он готов был разодрать соперника на части.

Решив воспользоваться тем, что Люциус отвлёкся, Родольфус вновь ринулся в атаку. Но Малфой успел заметить движение и мгновенно вскинул палочку, чтобы отразить заклинание обезоруживания.

— Petrificus Totalus! — выкрикнул он, и Родольфус, мчась вперёд с вызовом в глазах, получил удар вскользь — руку парализовало.

— Мерзавец! — зарычал Лестрейндж, сжав зубы от боли. Пальцы, стиснутые магическим оцепенением, не удержали палочку — она беззвучно упала на пол.

Люциус медленно убрал свою. Мужчины застыли лицом к лицу. На губах Малфоя расползалась ледяная усмешка, а в серых глазах вспыхнул зловещий блеск.

— Слушай внимательно, Род, — негромко произнёс он. — Я оставлю тебе жизнь только потому, что Тёмному Лорду ты пока ещё нужен. Он не простил бы мне, если бы я прикончил одного из его самых преданных Пожирателей. Но учти…

Лестрейндж словно ощутил на себе дыхание смерти — и гнев, державший его до этого, вмиг испарился, уступив место острому страху.

— Да… да, я ухожу, — прорычал он. — Но я ещё вернусь…

Он резко развернулся, и перед тем как покинуть комнату, бросил на Нарциссу насмешливый взгляд. Та встретила его холодно, словно ледяное зеркало.

— На мгновение мне показалось, что ты его убьёшь, — тихо сказала Нарцисса, когда они остались одни.

— Нет… — Люциус пожал плечами с холодной усмешкой. — В конце концов, я не виню его за то, что он пал перед твоим обаянием. Ты настолько прекрасна, что можешь свести с ума любого мужчину.

— Он услышал, как мы ссорились, и…

— …решил, что это его шанс залечить твоё разбитое сердечко, — закончил за неё Люциус. Он оглядел спальню, прикидывая, насколько сильный урон нанесён их комнате. Затем снова посмотрел на жену. — Можешь больше о нём не беспокоиться. Я прикажу ему покинуть наш дом сразу после завершения миссии по возвращению пророчества.

Нарцисса вздрогнула, будто от боли.

— Я думала, ты пришёл, чтобы извиниться. Чтобы сказать, что отказываешься от этого безумия.

— Нарцисса…

— Да, я знаю. Приказ есть приказ, не так ли?

Он посмотрел на неё — и что-то в нём дрогнуло. Никогда ещё он не видел её такой. В глазах Нарциссы стояли слёзы, но ни одна так и не скатилась. Лицо, обращённое к огню, застыло, как маска.

— Если я скажу, что всё будет хорошо, что тебе не о чем тревожиться… — начал он.

— Это ничего не изменит, — отрезала она. — У меня очень плохое предчувствие насчёт всего этого.

Люциус быстро сократил расстояние между ними и мягко заключил её в объятия, прижав к своей груди. Он осторожно убрал прядь волос с её лица, поцеловал в висок, потом в щёку, в лоб, в закрытые веки… и, наконец, в губы.

Потому что в глубине души он знал — она права.

Потому что в глубине души он знал: это может быть последний раз, когда он держит её в своих объятиях.