Без вины виноватая (гет)

На этот раз гул самолета почти не трогал, разгон и взлет и те не напугали ни капельки. Кажется, эмоции Гермионы были истощены настолько, что она не могла испытывать даже страх. Как называется состояние, когда самая яркая и неконтролируемая эмоция остается недоступной? Неужели она перешагнула черту нормальности?

Гермиона закусила губу и заставила себя сосредоточиться на книге, которую держала на коленях.

«Прежде чем вмешиваться в тот или иной когнитивный процесс, целитель должен убедиться в стабильном состоянии пациента. Любая форма нездоровья может отразиться на результате, усилить или ослабить воздействие». Черт побери, ну почему ничего подобного не писали в учебнике для обливиаторов, который она проштудировала?! Почему об этом не писали в книгах, которые она нашла на Гриммо? Чувство вины прострелило насквозь. Значит, некоторые эмоции остались при ней. За последние три дня Гермиона настолько срослась с ними, что перестала замечать — улавливала только самые яркие всплески.

«Нельзя применять чары внушения к волшебнику, у которого повышена температура тела». «Между приемом Бодроперцового зелья или его аналогов (см. приложение 2.1) и любой работой над воспоминаниями должно пройти минимум три часа». Глаза скользили по странице, в них привычно собирались слезы. «При повышенном давлении крови в сосудах пациента следует уменьшить на треть силу магического потока». Никто и никогда не учил их дозировать магию. Почему она читает об этом только сейчас? Почему она впервые услышала о том, что это возможно, когда они со Снейпом пробирались к палате ее матери?

— Потому что это высшая магия. Волшебник сначала должен научиться пользоваться своим потенциалом целиком, прочувствовать пределы возможностей. Каждый жизнеспособный новорожденный имеет хватательный рефлекс, а изменение результата в зависимости от силы хватки изучается уже в процессе развития. Или вот вам другой пример: сначала ребенок учится переставлять ноги, а понимание разницы в скорости передвижения приходит потом. Вы все в свои одиннадцать были детьми, делающими первые шаги.

— Но развития не произошло! — вот что страшно.

— Произошло. Только не всем достаточно такого развития. Интуитивно вы все давно умеете дозировать магию, для простой Левиосы нужно меньше энергии, чем для Бомбарды. А научиться подчинять этот процесс разуму можно и после школы. Если нужно. Большинству волшебников достаточно того, чему их обучили на уровень Ж.А.Б.А., а кое-кому хватает и уровня С.О.В. Сам я совершенно не одобряю облегченную и негибкую программу Хогвартса. Будь моя воля, курса с пятого распределял бы вас не по душевным, — слово прозвучало ровно настолько издевательски, насколько это было возможно, — качествам, а по способностям и наклонностям, и в головы магически одаренных и умных студентов вкладывал бы уже не азы, а более продвинутую магию. Но кто я такой…

В этом был смысл. Понятно, никто не позволил бы Снейпу самоуправства в тот год, когда он якобы руководил школой, но кто мешал ему донести свою точку зрения раньше? Подать концепцию на рассмотрение министерской комиссии или хотя бы директору. Да директор Дамблдор и сам мог до такого додуматься!

— А почему программа не составлена таким образом?

— Называлось много причин. Одна из них, к примеру, ересь о том, что на каждом факультете должны быть как сильные, так и те, кому сильные помогают развиваться, вторая — что объединенные сильные ученики станут слишком высокомерными. Будто бы нет иных поводов для высокомерия в магической среде. Альбус отвечал что-то вроде «вот и не нужно добавлять еще один».

Она позавидовала тому, как легко слетело с уст Снейпа имя человека, которого он убил. Ей даже думать о родителях было больно. Влага снова стала скапливаться в уголках глаз, и Гермиона зажмурилась, чтобы сконцентрироваться на теме разговора, не дать себе уплыть обратно в море сожалений о содеянном. Нет, лучше думать о Хогвартсе, о программе, о знаниях, которых не найти во всей библиотеке вместе с запретной секцией. Таких простых и нужных знаниях. Ведь речь не идет ни о чем темном или запрещенном… Неужели ради того, чтобы умники не зазнавались, нужно так урезать программу? Снейп явно что-то недоговаривал. Подумалось, что рейвенкловцы всегда смотрели на другие факультеты презрительно. Да и она сама (чего скрывать-то?), пусть и помогала всем, кто просил о помощи (и еще немножко тем, кто не просил), но в глубине души ощущала жалость с толикой брезгливости к непонимающим элементарное или неспособным на простейшее колдовство. Если бы студентов распределяли по способностям и интеллекту, возможно, она не попала бы в такую ситуацию, возможно, она уже несколько лет знала бы о том, о чем прочитала за последние три дня.

Когда Гермиона не занималась самоедством, она с ужасом думала обо всех тех, кто подпадал под министерский Обливиэйт. Ладно, две книги довольно новы, автор одной не был англичанином, но, черт побери, Мунго Бонам жил в шестнадцатом и семнадцатом веках и жил он в Британии! Почему ни одна сентенция из его монографии не перебралась в учебник для специалистов Министерства магии?!

— Потому что цель министерских обливиаторов — быстро и без лишних энергозатрат сделать свою работу. Если учитывать все нюансы, которые нужно учитывать, воздействуя на память, то минутная процедура превратилась бы в многочасовую (обследование в Мунго, сбор информации об объекте, прорабатывание всех юридических моментов). Проще опираться на теорию и верить, что ничто не может пойти не так. У нас же под палочкой идеальный мозг абсолютно здорового человека, — сарказм полился из голоса бывшего профессора.

Да. Именно так она и работала. Будто у нее под палочкой идеальный мозг абсолютно здорового человека, будто под палочкой предмет, будто решала задачу. Ответ казался правильным, а теперь выяснилось, что у нее не было трех четвертей условия и формула, которую она применяла, для решения подобных задач не используется.

Ужас снова сдавил горло. Как могла она быть настолько поверхностной? Мерлин, да ей повезло, что родители остались живы! Гермиона смахнула слезы и уставилась в книгу, пока ту не сдернули с ее колен.

— Прекратите, — в голосе Снейпа (Северуса, кажется, она стала привыкать к его имени) плавали арктические льды. — Прекратите упиваться своей виной, — выдал он более расширенную версию того, что, по его мнению, нужно было прекратить. Знать бы как.

Грейнджер впилась зубами в губу, прикусив ее до крови, и всхлипнула.

— Салазар, дай сил! Гермиона, оттого, что вы себя терзаете, ничего не изменится. Ваш отец в порядке, ваша мать стабильна, ее шансы доносить беременность неплохи.

При слове «беременность» дернуло. В книге, которую она пыталась читать вчера, целый раздел был посвящен особенностям памяти мужчин и женщин.

— Мисс Грейнджер, вы человек и не совершили ничего совсем ужасного.

Как сказать…

— Не совершили. Да — это не было аккуратно, да — это было радикально. Я не пытаюсь оправдывать непрофессионализм. Но последствия совсем не так страшны, как вы себе надраматизировали. И я еще называл драматичным Драко...

Ее мать ходила по самой границе нормальности, всегда логичная и рассудительная женщина зависла над пропастью из-за ее безалаберности. Гермионе очень хотелось верить, что Снейп поправил то, что она нарушила, но было рано делать выводы. Волна стыда накрыла с головой. Как она допустила подобную глупость? Почему, придумывая обоснование бездетности родителей, не нашла ничего лучше, чем внушить матери, что она не может забеременеть?

— Я удалил этот маркер, теперь, когда сознание не станет убеждать в обратном, она сможет выносить ребенка. Если… нет других... настоящих проблем.

Возраст… Кровотечение… Выкидыш два месяца назад…

— Зелье сняло тонус, заклинание, которое подсказала Нарцисса, укрепило матку. Мисс Грейнджер, если что-то и произойдет, в этом не будет вашей вины. Вы сделали всё, что могли.

— Неправда. Всё, что могли, сделали вы.

Гермионе в своем полубредовом состоянии, не удавалось даже уследить за всем, что провернул Северус за эти три дня.

— Детали, — махнул рукой он, а затем неожиданно рявкнул: — Вы должны отпустить ситуацию. Вы должны отпустить этих… людей.

— Они мои родители.

— Не факт.

Гермиона вскинула глаза на спутника. Это еще что за новости?

— Мне напомнить вам, что заклинание поиска сработало, или напомнить вам, в каком случае оно работает?

— Мне напомнить вам, что вы смешали волосы обоих родителей?

Да как он смеет!

— Мама не изменяла отцу!

— А я и не утверждаю, что изменяла.

— Еще скажите, что папа меня принес в подоле.

Или в чем там приносят детей отцы?

— Я не собираюсь с вами пререкаться ни по поводу родства, ни по поводу происхождения ваших родителей. Задам вам один вопрос, а потом перечислю факты. Будет информация к размышлению.

Манера Снейпа анонсировать свои последующие слова или действия, кажется, начала импонировать Гермионе.

— Зверюга, обитающая у них, — ваш фамильяр?

Снейп под видом приглашенного лечащим врачом узкого специалиста наносил визит в дом Уилкинсов.

— Да, Живоглота я отправила с ними. Не знаю… — стыдно рассказывать профессору, что надеялась, будто низзл-полукровка защитит от магических неприятностей. Очень глупо, если представить масштаб «магических неприятностей», угрожавших Грейнджерам. Такая концепция подошла бы Лаванде и Парвати, если не Трелони.

— Не так глупо, как кажется. Случись необходимость, он бы их защитил ценой жизни. Но лучше спросите у Драко, низзлы — его страсть. Одна из. Суть не в том. Волшебное существо, даже полукровное, не будет жить у маглов.

— Мы уже выяснили, что…

— Мы уже выяснили, что рукотворную магию можно перехитрить. В шляпе и в регистрационной книге детей-волшебников присутствует магия, сотворенная человеком, у вашего фамильяра магия в крови. Возможно, имеет место очень далекое родство с волшебниками. У обоих или у кого-то одного…

— Но Волдеморт…

— Вообще моей первой мыслью было, что ваша мать… и он как-то...

Небеса упали на землю и разлетелись вдребезги — Северус Снейп не находит слов.

— Что заставило вас передумать? — упоминание мамы больно кольнуло, но нужно было отдать должное — у профессора получилось переключить ее внимание. Она снова была готова спорить о том, что ее родители — это ее родители, и отстаивать то, что никаких магов в ее родословной в помине не было. Мерлин, да она гордилась своим магловским происхождением! Кажется, это последнее, чем она все еще могла гордиться.

— Я не уверен, что вы готовы к этой информации. Впрочем, вам ее все равно необходимо услышать, — Снейп сделал паузу, Гермиона переключилась на гул мотора. Он по-прежнему не пугал. Самолет летел ровно, не попадая в воздушные ямы, возможно, оттого страшно и не было. Ну или она действительно настолько морально истощена, что энергии на страх не осталось. Если Снейп хочет сообщить что-то… неприятное, сейчас самое время.

— Уверенность в бесплодии вашей матери внушили не вы. Я, конечно, слышал все это с подачи Люпина запущенное про «самую яркую ведьму», но уж простите, такое вам еще не под силу.

— Что вы хотите сказать?

— У нас мало данных, но, похоже, ваша попытка упала на плодородную почву, либо кто-то гораздо раньше приживил ей эту мысль, либо… так и есть. А если ваше рождение не было… естественным, если имело место суррогатное материнство, зачатие in vitro (да, я знаю, что методика была на стадии обкатки у маглов, но исключать вариант не стану), так вот, если имел место один из этих вариантов, то… генетический материал вашего отца или матери могли заменить. А может, я всё усложняю и вы действительно подкидыш дальним, лишенным магии родственникам семьи. Чтобы пролить свет на это, придется вернуться в Сидней, когда будет безопасно изучить разум вашей… матери, или разыскать ее медицинские документы в Британии. Есть еще вариант расспросить других ваших магловских родственников или друзей ваших родителей.

Ей хотелось бы оспорить все сказанное, но аргументов не было, они снова обменялись бы гипотезами, поэтому Гермиона просто покачала головой и дополнила жест словами:

— Никого нет. Папа осиротел в четырнадцать. Автомобильная авария. Мама рассорилась со своей семьей, когда уехала в медицинский колледж. Мы никогда не общались с бабушкой и дедом, даже открытками на праздники не обменивались. Нет, они не были волшебниками. Визит профессора Макгонагалл стал для мамы таким же шоком, как для меня и отца. Друзей как таковых у родителей не было. Подруга. Одна. Бывший их с отцом преподаватель биохимии. Они подружились, когда меня еще на свете не было. Папа и мама купили дом и переехали, а Милана приобрела коттедж напротив. Мне кажется, она стала кем-то вроде матери каждому из них, я ее считала крестной, хоть меня никогда и не крестили. Что-то вроде гражданской крестной… Когда родители куда-то уезжали или уходили, меня оставляли с мисс Мили.

— Вы не думаете, что она имеет какое-то отношение к волшебному миру? Сквиб или…

— Нет, — Гермиона даже улыбнулась, кажется, впервые за последние дни. — Милана Спок — ученый. Гениальный ученый. Она эталон человека науки. Думаю, если бы ей сказали, что я ведьма, если бы я при ней сотворила волшебство, Мили обосновала бы это с точки зрения биологии, химии и физики. Она находила объяснение каждому моему стихийному выбросу, и это звучало… В общем, это успокаивало и меня, и маму с папой. Милана была замечательной.

— Была?

— Нет-нет, Спок жива. Надеюсь.

— Хотелось бы с ней пообщаться. Если она знакома с вашими родителями с их юности…

— Увы, не получится. За полгода до того, как я поступила в Хогвартс, Милана переехала в Штаты. Ее пригласили в какой-то засекреченный научно-исследовательский центр. Еще несколько лет писала нам, а потом контакт сошел на нет. Увы.

— Таинственный переезд в никуда? Вы уверены, что она не волшебница, которая за вами приглядывала?

— Если бы вы послушали ее рассуждения, не сомневались бы в этом. Мне не приходилось встречать другого такого человека, она даже произведения искусства разбирала на составляющие.

— Ладно, поскольку мы все равно не знаем, где ее искать, отбой. Но этот контакт я буду держать в уме.

— Да пожалуйста, — пожала плечами Грейнджер.

Они замолчали, и Гермиона неуверенно потянулась к книге.

— Не советовал бы, опять себя накрутите.

— Предлагаете снова спать?

— Почему нет? — Снейп вскинул бровь. — После приземления у нас насыщенная программа.

— У нас? — повторила его гримасу Гермиона. Кажется, это был не первый подобный разговор.

— Да. Я рассчитываю, что вы проводите меня к Шеклболту.

— Но…

— Я не смог выяснить, какие заклинания сейчас применяются на входах в Министерство. Раз даже по каналам Люциуса ничего конкретного узнать не удается, там наконец задумались о чарах неразглашения для сотрудников, а значит, и защиту усилили. Ходят слухи, что исполняющий обязанности кланялся гоблинам и те установили что-то вроде своей «Гибели воров». Слухи или правда, в каком месте эта пакость находится — ничего не известно. Как бы то ни было, под дезиллюминационным заклинанием, Оборотным зельем или с трансфигурацией внешности идти не стоит. Вы знакомы с этой магией не понаслышке, не хотелось бы стать ее жертвой и взбудоражить авроров.

Гермиона кивнула.

— Вы героиня войны и в Министерство можете попасть в любой момент через любой из входов. Буду признателен, если организуете встречу и подтвердите мою личность.

Даже если бы хотела, она не смогла бы отказать — не после того, что он сделал для ее матери…

— Конечно проведу.

— Вот и славно, — Снейп натянул на лицо подобие улыбки, Гермиона зевнула. В Австралии ей ни разу не удалось нормально поспать, идея с зельем казалась все более привлекательной, но она провалилась в глубокий сон раньше, чем взвесила все за и против.

Участие в ее внезапном засыпании и сне почти до конца полета Снейп признавать отказался категорически. Сам он выглядел... краше в гроб кладут. Очевидно, не одна она мучилась бессонницей в Австралии, вот только в самолете Северус тоже не спал. Жалость и чувство вины перед ним быстро сошли на нет. С трапа спустился хорошо знакомый Гермионе сальноволосый неприятный профессор в развевающейся черной мантии, отпустивший несколько неприятных комментариев по поводу... всего.

Гермиона подавила раздражение и молча протянула ему руку, чтоб аппарировать бок о бок к министерскому входу для посетителей.

Снейп накинул капюшон, а Гермиона закуталась в кофту. С утра в Лондоне было не по-летнему прохладно. Механический голос поинтересовался целью посещения, они получили жетоны, после чего будка медленно спустилась под землю. Четверть часа назад она отправила Шеклболту патронуса с просьбой об аудиенции для знакомого сквиба, который располагает информацией об Упивающихся. Кингсли отправил ответ тем же способом и назначил время. Упивающийся, который находился в этот момент рядом с Гермионой, пробурчал что-то по поводу ошалевших от победы победителей. Она и сама не ожидала, что все получится так просто. Кингсли вел себя как настоящий параноик во время каждой их встречи после победы. Но все пока шло скорее по сценарию про ошалевших победителей, потому что проверяющий палочку Гермионы служитель просто поверил тому, что рядом сквиб, дежурные авроры приветливо улыбнулись и никто из них не потребовал подтвердить личность.

Все стало на свои места, когда, пройдя через еще не восстановленный атриум, они добрались до лифтов. Масса воды, как от сильного Аква Эрукто, хлынула сверху, и они оба едва устояли на ногах. Вода ударилась о пол и исчезла. Гермиона потянулась за палочкой, чтобы высушить их обоих, но ее отвлек подъехавший лифт, и в тот момент, когда они оба вошли в кабину, их обдало горячим воздухом.

Пока ехали до первого уровня, Снейп невнятно бубнил что-то не очень культурное про гриффиндорские методы. Там она еще краем уха слушала. А затем в вены хлынул адреналин и ее охватило ставшее знакомым (даже более чем знакомым) предвкушение опасной аферы.

Чем ближе они подходили к кабинету исполняющего обязанности Министра, тем более собранной и одновременно испуганной становилась Гермиона, нервы натягивались в струну.

— Расслабьтесь, — раздалось из-за спины. — Если полетят заклинания, то полетят они в меня.

Это ничуть не успокаивало, успокоить Гермиону в такие моменты могло только повторение продуманного до мелочей, структурированного плана, а его не было, поэтому до самого кабинета она репетировала свою речь.

— Здравствуйте, мистер Шеклболт! Прошу вас, выслушайте, — затараторила Грейнджер с порога и спиной почувствовала, как проскользнувший вслед на ней Снейп закатил глаза. — Прежде чем…

Кингсли сбил ее с мысли экспрессивным «Гермиона!». Пока она вспоминала, что собиралась говорить дальше, он стремительно пересек кабинет и фамильярно схватил ее за плечи, заглядывая в лицо. Снейп дернулся, чем привлек внимание будущего Министра.

— Кто вы?

— Я — это я, — Гермиона пожалела, что не видела жеста, которым мистер Летучая Мышь сбрасывал капюшон, зато в полной мере насладилась сменой эмоций на лице Кингсли Шеклболта. Вот только отследить, как его палочка вылетела из рукава, чтобы упереться Снейпу в кадык, не успела.

— Кингсли! — Гермиона бездумно заслонила Снейпа собой, что выглядело, наверное, глупо, ибо как Снейпу, так и Шеклболту она едва доставала до плеча. — Это профессор. То есть бывший профессор… то есть директор Снейп, — образчик красноречия, ничего не скажешь…

— По какому адресу располагался штаб Ордена Феникса? — прошипел бывалый аврор, не обращая на Гермиону ровным счетом никакого внимания, полностью концентрируясь на втором своем посетителе. Впрочем, тот совсем не выглядел испуганным.

— Площадь Гриммо, двенадцать. Плохо, Шеклболт, — губы Снейпа сложились в презрительную усмешку, и Гермионе подумалось, что это выражение лица идентифицирует его почти так же точно, как дактилоскопия. — Если бы мисс Грейнджер находилась под Империусом, она выдала бы мне и эту, и любую другую информацию.

— Мисс Грейнджер не была бы под Империусом после маленького сюрприза возле лифта, думаю, вы оценили его.

— Что помешало бы мне наложить на нее новый Империус во время поездки в лифте, желай я этого? — невозмутимо произнес Снейп. — Но я не желаю. Чтобы убедиться, что я — это я, ты мог бы спросить, с кем и как твой старший брат коротал время у теплиц в ночь моего последнего Ж.А.Б.А. Постой… он, кажется, тогда был на пятом курсе.

— Стоп!

— Ладно. Еще вопросы? Валяй, спрашивай.

— Как ты выжил?

Подозрительность не исчезла из глаз Шеклболта, а Гермиона наконец вспомнила о своей роли.

— Мы смогли нейтрализовать яд…

— Мы?

— Мисс Грейнджер с помощью мистера Малфоя-младшего спасла мне жизнь.

Снейп глазами дал понять, чтобы Гермиона не вмешивалась. Будто она собиралась. Хочет умолчать об участии Люциуса и Нарциссы, палочка ему в руки.

— Выходила меня уже Нарцисса…

Ага. Участие миссис Малфой не секрет. Ну и ладно, пусть рассказывает историю, как ему заблагорассудится.

— Но перед мисс Грейнджер у меня долг жизни.

А вот это уже лишнее!

— Не говорите глупостей, вы помогли мне…

— Снейп, минуту, — Кингсли сердито посмотрел на нее, и Гермиона пожалела, что привлекла к себе внимание, — Что ты себе позволяешь?! Куда тебя понесло в одиночестве, ты не знаешь…

Ее распекали как нашкодившего ребенка. Да ей почти девятнадцать лет!

— Я была…

— Гермиона была не одна. Мы обсудим это позже, а пока… Мисс Грейнджер, спасибо, что организовали встречу. Я хотел бы поговорить с Кингсли наедине.

Приехали! Ее выставляли из комнаты, где условные взрослые собираются вести серьезный разговор. Да она для них эту войну выиграла! Ну хорошо, не для них и не только она, но совершенно точно стояла в первых рядах, а теперь… За такие мысли было стыдно до жути. Откуда в ней эта инфантильность? Рядом со стыдом притаилась злая обида — Гермиона терпеть не могла, когда ее обесценивали. Состояние не годилось для того, чтоб отстаивать свое право на участие в... чем бы то ни было, поэтому она вскинула подбородок и спросила, стараясь не показывать, как дрожат губы:

— Могу я воспользоваться вашим камином?

Перед глазами снова всё расплывалось от слез. Когда Гермиона Грейнджер успела превратиться в такую плаксу? Еще не хватает разрыдаться прямо тут! Кингсли кивнул, она бросилась вперед и, схватив горстку пороха, юркнула в камин с полувсхлипом: «Нора».

— Гермиона, тебе не стоит…

Чего ей не стоит, она уже не услышала. Не стоит принимать близко к сердцу? Не стоит изображать из себя взрослую? Новая волна обиды, щедро приправленной гневом, растекалась под кожей, пока Гермиона отряхивала пепел.

В гостиной никого не было. Гермиона, подавив желание бежать в комнату Джинни (вдруг та вернулась?), чтобы наплакаться всласть, заставила себя плюхнуться на ближайший стул и сделать несколько глубоких вдохов. Не то чтоб это помогло, но слезы уже не стремились брызнуть из глаз и в носу почти перестало щипать. Можно было спокойно подняться в спальню и… что «и», Гермиона решила придумать потом. Были книги, которые все-таки следовало проштудировать, были мысли, которые требовалось разложить по полочкам, а еще были мысли, к которым пока что нельзя было возвращаться.

Она подошла к лестнице и едва не столкнулась со сбежавшим вниз Роном.

Его «Гермиона» прозвучало вопросительно, а вот «что ты здесь делаешь?» уже было пропитано холодом и обидой. Разбираться сейчас еще и с его обидами не было сил.

— Исполняющий обязанности Министра приказал мне быть здесь, если ты вдруг подзабыл, Рональд, — кажется, за дни, проведенные со Снейпом, она нахваталась его интонаций.

— Но... где ты собираешься спать? — Рон чесал затылок в самой раздражающей Гермиону манере. Злость росла, казалось, еще чуть-чуть, и она совсем выйдет из-под контроля.

— Что за шум? — из кухни выплыла Молли.

Гермиона развернулась к ней, наклеивая на лицо подобие вежливой улыбки, но миссис Уизли скользнула по ней абсолютно равнодушным взглядом.

— Привет, Молли, — растерянность все-таки просочилась в голос.

Вместо обычного радушного приветствия ее наградили сухим кивком. Неужели Гермионин патронус так расстроил Уизли?

— Передай Перси, чтоб они спускались к обеду, — попросила Рона мать и ушла обратно на кухню, продолжая игнорировать гостью и… не пригласив ее к столу.

— Что, дементор всех перецелуй, здесь происходит?! — сорвалась Гермиона, поворачиваясь к единственному оставшемуся собеседнику.

— Я как раз собирался сказать, что комнату Джинни заняла Одри, они с Перси помолвлены, приехали позавчера, чтоб известить.

Ее выгнали? Ей отказали от дома? Какого черта?!

— Это из-за того, что я отправилась за родителями? Из-за моего патронуса?! — видит Мерлин, она старалась не кричать.

— У нас мало места, — продолжал ломать комедию Рон. — И ты сказала, что не моя девушка. Так с чего бы…

Ах вот он про что! Но не могла же Молли из-за этого… ведь как минимум еще одна комната пустовала…

— Я останавливалась у вас много раз за эти годы и никогда, слышишь, никогда не была твоей девушкой! — теперь она практически визжала, визжала как сумасшедшая. — Я всегда была твоей подругой!

— Значит, времена меняются, — Рон медленно развернулся и пошел вверх по лестнице.

Что он имел в виду?

Гермиона собиралась отправиться на кухню и потребовать объяснений у Молли, но в последний момент остановила себя, в конце концов, у нее есть гордость и она не станет напрашиваться. И действительно, кто она им всем такая?

Повинуясь неясному порыву, Гермиона бросилась к двери, пересекла двор Норы, барьер, скрывающий дом от посторонних, и, не разбирая дороги, рванула в сторону холмов.

Заслужила.

Наверное, она это заслужила.

Потерять свою настоящую и приемную семью с разницей в три дня…

Так ей и надо.

Икры сводило, камушки, выскакивающие из-под подошвы, больно били по щиколоткам, но она все равно неслась вперед. В ушах шумело — то ли это был ветер, то ли кровь. Первые слова пантеры Кингсли, когда та нагнала ее, потонули в этом шуме. Там было что-то про Уизли и их нежелание опекать ее дальше, зато последние заставили ее остановиться как вкопанную: «Лучшей кандидатуры, чем Северус, я не найду. В конце концов, у него долг жизни перед тобой, он поклялся мне держать тебя в безопасности».

Зачем ей опекун? Она не маленькая! Она совершеннолетняя волшебница, полноценный член общества. Эта мысль должна была сопровождаться яростью, но ярости не осталось, эмоции и силы разом покинули Гермиону. Она даже не удивилась, когда буквально через несколько секунд после исчезновения патронуса Кингсли рядом с ней материализовался Пикс, и безропотно вложила руку в его протянутую лапку.

Приземлившись рядом со знакомым дубом, Гермиона некоторое время просидела в полном оцепенении, а потом на нее снова навалилось осознание: ее бросили все, кто любил и кого любила она. В мире больше не осталось никого близкого (даже Гарри отказался от встречи!), никому до нее не было дела, не до нее — героини войны, умной ведьмы, потенциальной невестки, кого-то там Волдеморту, ключа к спасению жизни, а до нее — Гермионы Грейнджер. Для Кингсли она стала балластом, который и выкинуть нельзя, и нести неудобно, вот он и забросил ее в логово холодных расчетливых слизеринцев, чужих, незнакомых, еще недавно отстраненно наблюдавших за тем, как ее пытали. Ощущая холод абсолютного одиночества в середине теплого уилтширского дня, Гермиона разрыдалась. На этот раз прекрасно сознавая, о чем ее слезы, ненавидя себя за жалость к себе и не имея никакой возможности успокоиться.

Она не знала, как это произошло, но в какой-то момент поняла, что ее обнимают незнакомые руки и сидит она не на траве, а у кого-то на коленях. И это было так… словно ее старая жизнь вернулась к ней. Новая волна рыданий сотрясла тело. Ладони гладили ее спину, смутно знакомый голос шептал что-то успокаивающе-увещевательное, одним только звучанием уговаривая поверить, что все еще может быть хорошо.