Дом, период полураспада урана и я (джен)

Однажды я вернулась домой вечером и столкнулась в коридоре с Карре — жильцом, поселившимся в бывшей комнате Мартина. Обычно он игнорировал нас всех, и потому я лишь сухо поздоровалась с ним и уже было вставила ключ в скважину замка своей комнаты. Но Карре внезапно обратился ко мне, слегка задыхаясь и шепелявя:

— Почему выше считают, что я неудачник?! Что я безденежный, безнадежный, что... Думаете, я не вижу, как вы все шепчетесь у меня за спиной?

Я недоуменно повернулась к нему. Карре стоял, покачиваясь и вытирая лоб платком. Мне подумалось, что он был пьян.

— Да, вы тоже думаете, что за дурак, так? Но я вам вшем ещё докажу! — нервно продолжал Карре. — Я покажу вшем! О-о-о, да-а-а!

Я стояла, не зная, что ему ответить.

— Шмотрите, шмотрите! — внезапно полез он рукой в карман, вытащил оттуда внушительных размеров потертый кошелёк, заколебался, нерешительно посмотрел на меня, сунул было кошелёк снова в карман... и снова достал его: — Да! Шморите, вы! — он раскрыл кошелёк и вытряхнул оттуда ворох смятых денежных купюр.

«Откуда?!» — изумленно подумалось мне.

— Да, да, да, — бормотал Карре, запихивая купюры обратно: — Я выиграл, выиграл! Я — неудачник, да? Что вы теперь скажете?! — внезапно он насторожился: скрипнула дверь, ведущая в комнату Жана. На несколько секунд Карре замер — а вместе с ним и я — присматриваясь и прислушиваясь. Ничего не происходило, и он успокоился... Нахмурившись и мрачно поглядывая на меня, он застегнул кошелёк и спрятал его снова в карман. Не сказав более ни слова, он скрылся в своей комнате и захлопнул дверь, два раза повернув ключ.

Это происшествие взбудоражило меня — не так часто случалось что-либо подобное в моей размеренной жизни. Всю ночь мне снились Карре и его деньги, которые мы вместе прятали в его комнате.

Через несколько дней Карре пропал. Я поведала о произошедшем Огюстине, и она сразу же сообщила в полицию: мало ли, вдруг исчезновение Карре было недобровольным? Меня несколько раз приглашали в полицейский участок, но Карре так и не нашли. Возможно, он сам спрятался или просто решил начать новую жизнь. Огюстина распродала его вещи, но выручила за них смешную сумму и очень сокрушалась, что Карре недостало совести внести сначала оплату за квартиру, а уже потом исчезнуть.

Вместо Карре поселился молодой рабочий, совершенно не образованный, неуклюжий и некрасивый. В общем, он не представлял из себя ничего особенного.

Элодея перебралась на другую квартиру вместе со своим новым дружком, и ее комнату заняла некая изможденная, занудная девица с огромным самомнением, не упускавшая случай произнести какую-то банальность таким тоном, будто это было откровение: «Идёт дождь, не стоит выходить без зонта», «В кофе лучше не добавлять сахар, теряется весь вкус», «Девушке не стоит так одеваться, это не женственно»... Надменная и глупая, она не нравилась ни мне, ни Огюстине, ни Эжени.

Таким образом, старейшими обитателями дома Огюстины оставались мы с Жаном — которого она все время порывалась выставить, но он исправно платил за комнату. У меня сохранились с ним приятельские отношения, и порой мы перебрасывались парой фраз в коридоре или за завтраком.

...История с Карре взволновала меня. Этот ничем не примечательный человек внезапно оказался обладателем внушительной суммы денег, а затем таинственно исчез. Мне казалось странным, что человек может бесследно пропасть, словно и не существовал никогда, а был лишь плодом моего воображения. И даже полиция не смогла его разыскать!

Но я была слишком занята предстоящим выпускным экзаменом, чтобы мысли о Карре долго занимали меня. Хотя я и собиралась остаться на кафедре и продолжить своё образование, но мне хотелось доказать всем результатами экзаменов, что я недаром выбрала именно эту профессию. Хотя сама я вовсе не была уверена в правильности своего решения.

Моя дипломная работа была переполнена заумными терминами, ссылками на иностранные статьи и научные работы, на теории Эйнштейна, Ферма, Бора, Кюри и им подобных. Я произвела впечатление на комиссию и на слушателей, и даже Сен-Дени впечатленно кивал мне из зала.

Не то чтобы мои результаты были в итоге бесподобными — для этого я слишком перенервничала, но и просто хорошими они не были. Во всяком случае, мои преподаватели были довольны, а ректор сообщил мне, что место на кафедре практически принадлежит мне.

Внезапно Даниэль Сен-Дени предложил мне отметить мой успех на приеме у его сестры.

— Каком приеме? — удивилась я, до сих пор не имевшая никакого понятия о том, что у него вообще есть сестра.

— Ах, Брижитт устраивает какой-то приём, и мне необходимо, но совершенно не с кем туда пойти, — отмахнулся Сен-Дени. — Но, возможно, вам там понравится: моя сестра умеет устраивать празднества.

Я была впечатлена. Приём! Никогда, никогда ещё я не бывала ни на каком приеме. Это казалось мне чем-то совершенно невероятным, встречающимся в другой жизни — как у Великого Гэтсби Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, например.

— Но я не представляю даже... Но что мне надеть? — спохватилась я. — У меня нет подходящей... подходящего платья!

Даниэль снял очки, повертел их в руках, пожал плечами:

— Я не думаю, что это так важно... То есть, возможно... Я даже не знаю, — растерянно пробормотал он.

Я прикусила язык: не хватало ещё, чтобы он пожалел о том, что пригласил меня на приём!

— А ваша сестра не будет против? — все же поинтересовалась я.

Сен-Дени покачал головой:

— Ну что вы, она будет настолько рада, что в кои-то веки я принял приглашение, что даже не заметит вас, — совершенно бесцеремонно заявил он.

В некоторых вопросах у Сен-Дени отказывало чувство такта. Но мне так хотелось попасть на этот наверняка восхитительный приём, что я простила бы ему любое его высказывание.