Посмотри в глаза чудовищ (джен)

В Мунго Лестрейнджу и Гарри пришлось ждать довольно долго. Где-то после часа ожидания Лестрейндж предложил Гарри уйти, но тот, конечно же, остался, и они просидели в приёмной Уингера почти до девяти часов. Гарри, честно говоря, не понимал, зачем им там торчать — или, по крайней мере, Лестрейнджу. Наверняка ведь Уингер мог бы сообщить, когда закончит? Хотя бы в аврорат?

Он понял это в восемь тридцать три, когда в приёмную внезапно вошёл Фадж.

Он мало изменился с тех пор, как Гарри его видел в последний раз, и даже его знаменитый зелёный котелок был на месте.

— Гарри! — растерянно воскликнул Фадж, увидев их с Лестрейнджем, поднявшемся ему навстречу. — Радольфус… надо же, какая встреча!

— Корнелиус, — ответил тот, слегка кланяясь. — Добрый вечер.

— А что вы здесь? — Фадж несколько суетливо огляделся.

— А вы? — любезно поинтересовался Лестрейндж.

— Зашёл по делу… личному… да, — Фадж решительно подошёл к соседней кушетке и уселся. — Ну а вы?

— По службе, разумеется, — ответил Лестрейндж, тоже садясь.

— Гарри, как ваши дела? — помолчав несколько секунд, с улыбкой спросил Фадж.

— Благодарю, отлично, — Гарри поднял голову от справочника, который изучал, и тоже улыбнулся — и вновь уткнулся в книгу.

Когда дверь кабинета Уингера открылась, Фадж вскочил, но Лестрейндж оказался быстрее и, заступив ему дорогу, спросил:

— Каков вердикт?

— Вполне самостоятельна, — ответил тот, пропуская покидающих кабинет коллег. — Психических или ментальных болезней или проклятий нет.

— Послушайте! — воскликнул Фадж, подходя к Уингеру — для чего ему пришлось обогнуть Лестрейнджа — почти вплотную. — Я хочу… я требую немедленно увидеться с моей племянницей!

— Я сожалею, — сказал Лестрейндж, извлекая из воздуха бумагу. — Но мисс Джервис — потерпевшая и важный свидетель. Она пока не может встречаться с кем-либо, особенно с родственниками, — он продемонстрировал бумагу Фаджу и тут же её развеял.

— На каком основании?! — возмутился Фадж. — Она моя племянница!

— До тех пор, — очень вежливо проговорил Лестрейндж, — покуда мы не установим личности всех её родных, принимавших участие в том, что творилось в доме Джервисов, мы не можем допустить её встреч с вами.

— Вы… вы что… вы что придумали?! — Фадж даже задохнулся. — Вы думаете, я…

— Я бы попросил перенести все эти разговоры в другое место, — с некоторым раздражением заявил Уингер. — Девять вечера — извольте покинуть мою приёмную, мистер Фадж.

— Гарри, — попросил Лестрейндж, — не проводишь мистера Фаджа к лифтам?

— Послушайте, — Фадж вынул из-за пазухи сложенный пергамент. — Девушка не может жить одна! И я…

— Она дееспособна и самостоятельна, — раздражённо повторил Уингер. — Мистер Фадж, не вынуждайте меня вызывать охрану.

— А можно, — вдруг благодушно согласился Лестрейндж. — В самом деле, пусть охрана поработает. Идём, Гарри, — позвал он, обходя Уингера и заходя в его кабинет.

Уингер указал на Фаджа палочкой — и тот застыл, оглушённый, судя по всему, какой-то разновидностью Петрификуса, и пока целитель вызывал охрану, Гарри последовал за Лестрейнджем.

Эннора Джервис в кабинете была одна. На ней было то же светлое платье, что и при освобождении, и волосы были точно так же заплетены в длинную косу, но теперь на ней были ещё тёмные очки. Она развернулась на звук шагов и сказала:

— Здравствуйте, старший аврор Радольфус Лестрейндж и младший аврор Гарри Поттер.

— Добрый вечер, мисс Джервис, — поздоровался Лестрейндж. — Вас не слишком утомили?

— Нет, я не устала, — ответила Эннора.

— Я бы хотел кое-что с вами обсудить, — сказал Лестрейндж.

— Я слушаю, — Гарри заметил, как шевельнулись пальцы её лежащих на коленях рук, словно бы она хотела что-то потрогать.

Лестрейндж подошёл поближе и, взяв стул, сел напротив Энноры, сделав знак Гарри устроиться рядом, и когда тот тоже сел, заговорил:

— Мисс Джервис. Знаете ли вы, что у вас есть и другие родственники, кроме ваших родителей и братьев?

— Да, — ответила она спокойно.

— Но вы не знакомы с ними?

— Нет.

— О ком из них вы знаете?

— Я знаю, что у мамы есть сестра и брат, — ответила Эннора. — И что её брат одно время был министром. И у них есть дети.

— Так и есть, — кивнул Лестрейндж. — И ваш дядя очень бы хотел поближе с вами познакомиться.

Гарри думал, что Эннора обрадуется или испугается, но она спросила:

— Зачем? — и в её голосе прозвучала скорее насторожённость, чем любопытство.

— Я не могу знать этого наверняка, — ответил Лестрейндж. — Но я с ним знаком и могу предположить, если хотите.

— Я хочу.

— Вы — необыкновенная волшебница, — серьёзно сказал Лестрейндж. — Вы не похожи на других, и можете со временем стать очень сильной и действительно особенной. И ему хотелось бы влиять на вас.

Он умолк.

Молчала и Эннора.

— Это не всё, — сказала она после очень долгой паузы. — Почему вы замолчали?

— Это сложно, — признался Лестрейндж. — Люди редко говорят так откровенно даже с близкими, а мы с вами едва знакомы. Но вы правы — это далеко не всё. Но сначала мне придётся рассказать вам кое-что о нашем мире и законах. Видите ли, мисс Джервис, наши законы в некоторых вопросах весьма строги — например, в вопросах магглов. Ваша мама совершила преступление — серьёзное. И не одно.

— Я знаю.

Гарри даже вздрогнул, настолько спокойно это прозвучало.

— Кто вам рассказал? — мягко спросил Лестрейндж.

— Я вовсе не глупа, — сказала Эннора. — Я читала книги и газеты. И мы говорили с Маркусом. Что с ней будет?

— Тюрьма, — ответил Лестрейндж.

Она кивнула и спросила, помолчав:

— А что произошло с рабами? Теми, кто исчез? Вы знаете?

— Да, — негромко проговорил Лестрейндж. Гарри даже головой мотнул — он не представлял, что будет, когда эта странная девушка узнает о том, что делала её мать. И не знал, чего боится больше: что она как-нибудь ужасно среагирует или что она просто кивнёт — и всё.

— Вы мне скажете? — требовательно спросила Эннора, и он ответил:

— Ваши родители их убивали. И мама, и отец.

— Всех? — тихо-тихо прошептала Эннора, и Лестрейндж ей ответил:

— Всех. Мне жаль.

Эннора обхватила себя руками и так замерла — тоненькая, хрупкая и невероятно одинокая.

— Мне к вам подойти? — тихо спросил Лестрейндж, и она почти неслышно прошептала:

— Да. Пожалуйста.

Он поднялся и, подойдя к ней, опустился совсем рядом на колени, и Эннора, протянув руку к его лица, замерла буквально в четверти дюйма и спросила тихо:

— Можно?

— Да, — ответил он, и она тут же коснулась пальцами его лица и губ. Это почему-то выглядело почти интимно, настолько, что Гарри смущённо отвёл взгляд. Ему вообще хотелось выйти, и он ощущал себя ужасно неуместным — но его не гнали, и он просто постарался стать как можно более незаметным.

Между тем, секунды шли, и ничего не происходило, и, наверное, через полминуты Эннора проговорила:

— Я не хотела это знать.

— Вы всё равно узнали бы, — сказал Лестрейндж, и его голос прозвучал сочувственно и мягко. — Я думаю, лучше сейчас и от меня.

— Я согласна, — её голос задрожал, и она вдруг, стянув с себя очки, прижала к лицу ладони и расплакалась.

— Вы любили их? — Лестрейндж осторожно положил ладонь ей на плечо.

Эннора вновь расплакалась и прошептала:.

— Да. Они всегда были со мной… только они всегда были. Папа говорил… что им пришлось уйти, — всхлипывая, проговорила она. — Я верила… сначала… в детстве… Что они домой вернулись… Они же мне рассказывали… о родных… и я… но почему? — она снова положила подрагивающие сейчас пальцы на лицо Лестрейнджа, и Гарри, наконец, целиком увидел её собственное, сейчас мокрое от слёз и искажённое страданием. — Ведь им же можно просто стереть память… папа же умел, я знаю… почему? — она часто-часто заморгала и зажмурилась — слёзы текли по бледным щекам, и на белой коже ярко-ярко выделялись красные, словно бы накрашенные губы.

— Они не хотели рисковать, — ответил Лестрейндж, тихо гладя её по вздрагивающему плечу. — Любое заклятье по стиранию памяти можно вскрыть — и хотя мало кто это умеет, это всё же всегда риск. О вас узнали бы — и произошло бы то, что и случилось.

— Обо мне узнали бы, — она стёрла с лица слёзы, и снова заморгала. Лестрейндж подал ей очки, и когда она надела их, протянул и носовой платок. Она вытерла лицо, продолжая тихо всхлипывать, и потом сжала его в кулаке. — И сняли бы заклятье.

— Да. Мне невероятно жаль.

Она глубоко и медленно вдохнула и так же медленно выдохнула — один раз, второй и третий. А потом спросила уже почти обычным тоном:

— Вы пришли поговорить о моих родственниках.

— Они очень хотят с вами познакомиться поближе, — сказал Лестрейндж, поднимаясь и возвращаясь на свой стул. — Во всяком случае, ваш дядя очень хочет.

— А вы не хотите этого, — произнесла Эннора утвердительно.

— Не хочу, — подтвердил Лестрейндж.

— Почему?

— Потому что его интересуете не вы, а то, что он может получить или достичь с вашей помощью — и речь не только о деньгах, хотя и это тоже нельзя списывать со счёта. Как я говорил уже, вы очень необычная и одарённая волшебница, и…

— Я не диковинка, — отрезала она. — И не домашний эльф.

— Об этом я вас и хотел предупредить, — кивнул Лестрейндж. — Никто из нас не может помешать ему прийти к вам — но вы вовсе не обязаны общаться с ним, если вы не захотите.

— Мне сказали, что в палату к нам войти без разрешения никто не может, — сказала Эннора. — Ему разрешат?

— Вероятно, да. Но вы останетесь здесь ещё на несколько дней, — Лестрейндж чуть подался к ней. — После, если с вами всё будет хорошо, вас отпустят, и вы вернётесь домой. Сможете вернутся — если захотите.

— Домой? — переспросила Эннора. — Маркус сможет ведь пойти со мной?

— На несколько дней — да, — голос Лестрейнджа никак не изменился, но Гарри заметил, с каким интересом тот смотрит теперь на Эннору. — Потом ему придётся вас покинуть.

— Почему? — спросила она резко.

— Потому что он преступник, — сказал Лестрейндж. — И он изгнан из Британии. Он нам рассказал о вас и помог освободить, и поэтому сейчас он может быть здесь — но это ненадолго. Он не рассказал вам?

— Рассказал, — Эннора обхватила себя за локти. — Но ведь я свободна, да? — спросила она, и Гарри увидел, как по губам Лестрейнджа скользнула странная улыбка.

— Вы свободны, — подтвердил он.

— Я пока не хочу встречаться с дядей, — Эннора встала. — И с кем-либо ещё из родственников.

— Вам нужно сказать об этом доктору Уингеру, — Лестрейндж с Гарри тоже поднялись. — Думаю, что уже завтра его слово будет весить больше, чем моё — здесь, во всяком случае.

— Спасибо, — Эннора сделала не слишком уверенный шаг, и Лестрейндж подал ей руку:

— Вы позволите вас проводить?

— Да, — она положила ладонь ему на запястье, и они пошли к выходу из кабинета.