Enchanting Sinner (гет)

— Введите следующих подсудимых.

Кингсли Шеклболт прищурился и устало потер виски. Министром магии его избрали всего несколько часов назад, а голова уже гудела от множества дел и тяжёлых решений, которые пришлось принять за столь короткое время. Временно он согласился возглавить заседание Волшебного трибунала, чтобы провести процесс над Пожирателями смерти, уцелевшими в битве за Хогвартс. И пока толпа в зале, казалось, не уставала шуметь, выкрикивать оскорбления и плеваться проклятьями… Кингсли, если честно, был сыт по горло.

К счастью, это последнее заседание, — подумал он, поднимая голову и окидывая взглядом троих, стоявших посреди зала. Последнее заседание… и, пожалуй, самое трудное.

Трое Малфоев держались прямо, элегантно, гордо. И даже с синяками и ссадинами на лицах они сохраняли свою холодную, аристократическую красоту. Они не смотрели по сторонам и встречали брань и свист публики с ледяным, достойным равнодушием.

— Садитесь, — приказал Шеклболт, указывая на три стула.

Они бросили быстрый, тревожный взгляд на волшебные цепи, что зловеще звякали на спинках, и предпочли не двигаться. Остались стоять рядом друг с другом. Кингсли, которому хотелось лишь поскорее закончить, махнул рукой и продолжил:

— Подсудимый Люциус Абраксас Малфой. Бывший Пожиратель смерти, бежавший из Азкабана. Обвиняется в преступлениях против маглов и противников Лорда Волдеморта.

Он оторвал глаза от пергамента и ненадолго взглянул на мужчину. Тот молчал; сутулый, сгорбленный, он словно постарел за одну ночь и теперь нёс на себе тяжесть всех своих лет.

Кингсли продолжил читать, голос его звучал устало:

— Подсудимый Драко Люциус Малфой. Обвиняется в соучастии в убийстве Альбуса Дамблдора.

Юноша был самым испуганным из троих. Он прижимался к матери и отцу, словно боялся сгореть под ненавидящими взглядами, что впивались в него со всех сторон зала.

Затем взгляд Кингсли остановился на женщине. Нарцисса Малфой демонстрировала ту особую, почти непоколебимую уверенность в себе, что сохраняют некоторые красивые женщины, даже когда на лице уже проступают первые морщины и годы берут своё. Кингсли помнил её ещё юной, по Хогвартсу: мальчишек тянуло к ней так, словно она была магнитом, а они — стружкой железа. Все без исключения оказывались зачарованы её красотой… И да, это чувство сохранялось и сейчас. Она всё ещё была ослепительна.

Очаровательная грешница.

— Подсудимая Нарцисса Блэк Малфой. Обвиняется в незаконной деятельности, связанной с Пожирателями смерти

Рёв публики усилился, становясь почти невыносимым даже для ушей Кингсли.

— Пожизненно! — выкрикнул кто-то.

— Азкабана слишком мало! — взвыл другой.

Он не мог винить этих людей — мужчин и женщин, которые требовали справедливости, сами испытавшие на себе жестокость Пожирателей, потерявшие друзей и близких в этой войне. По их мнению, Азкабан был слишком мягким приговором: заключить Пожирателей смерти за решётку — значит лишь отчасти воздать за страдания и смерть жертв той ужасной войны.

— Гнить вам в Азкабане! — доносилось со всех сторон.

— Нет! — хриплый, отчаянный крик Люциуса Малфоя едва пробился сквозь хор разъярённых голосов, доносившихся с трибун. — Прошу… умоляю вас…

Его лицо исказилось в судорожном отчаянии, черты перекосились.

— Моя жена и мой сын не совершили преступлений. Заключите меня. Только меня!

Эта неожиданная, разрывающая душу мольба заставила многих замолчать, охладила пыл. В зале воцарилась тягостная пауза.

— Прошу вас…

— Если позволите… — раздался твёрдый, ясный голос. Из ложи присяжных поднялся Гарри Поттер.

В зале прокатился гул шёпотов, все головы обернулись к нему, никто уже не пытался смотреть ни на кого другого. Чувствуя десятки глаз, устремлённых на него, Гарри нервно прочистил горло:

— Если позволите, я хотел бы дать показания в их защиту.

Он посмотрел на троих Малфоев, и те, поражённые до глубины души, в ответ только уставились на него. В зале воцарилась тишина, все ждали, затаив дыхание, пока Шеклболт даст разрешение.

— Хорошо, — кивнул Кингсли. — Говори.

— В защиту Люциуса Малфоя, признаться, мне мало что есть сказать, — начал Гарри. — Он человек мелочный, надменный, двуличный…

Он бросил взгляд на Люциуса. Лицо того оставалось мрачным, но в глазах промелькнула неуверенность.

— Но в последней битве он не сражался. У него даже не было палочки — Волдеморт её отобрал. Он не был ни на той, ни на другой стороне.

Гарри замялся на миг, потом продолжил:

— Я думаю… он может оказаться полезен Министерству, если будет сотрудничать с аврорами и назовёт имена и укрытия оставшихся Пожирателей.

Люциус промолчал, но взглянул на Гарри серьёзно, чуть прищурив глаза.

Наконец он коротко, резко кивнул:

— Я буду сотрудничать.

Взгляд Гарри скользнул дальше и остановился на Драко. Тот вздрогнул, когда их глаза встретились.

— Что касается Драко Малфоя… я точно знаю: он никогда не хотел быть Пожирателем. Волдеморт угрожал убить его семью, если он не убьёт Дамблдора. Но он этого не сделал, — сказал Гарри. — У него был шанс в Астрономической башне. Я там был. Я всё видел. Но Драко не поднял руку. У него много недостатков, но… он не преступник.

Лицо Драко залилось пятнами, но он не отвёл взгляда и продолжал смотреть прямо на Гарри. И тот заметил в его глазах вспышку новой, яркой эмоции, которую Драко не смог утаить.

Затем он перевёл взгляд на Нарциссу.

— Но если есть человек, который меньше всех заслуживает тюрьмы… то это Нарцисса Малфой, — сказал Гарри.

Она заметно дёрнулась, вдруг стала беспокойной, неуверенной, словно её застали за чем-то постыдным.

— Только благодаря ей Волдеморт не убил меня, когда у него была возможность. Нарцисса Малфой спасла мне жизнь. И, в каком-то смысле, именно благодаря ей я смог снова встать против Волдеморта и победить его.

В зале раздались изумлённые возгласы, затем — гром аплодисментов и восторженных криков. Нарцисса опустила глаза, чтобы не встречаться со взглядами потрясённых Люциуса и Драко.

— Это правда? — спросил Кингсли, когда Гарри Поттер вновь сел на своё место. — Всё это правда?

Во рту Нарциссы разлился горький, едкий, металлический привкус уязвлённой гордости. Её огромной, непоколебимой гордости… что теперь валялась в прахе вместе с обломками её жизни.

— Да, это правда, — произнесла она.

Она знала: Люциус смотрит на неё так, будто сам не понимает — задушить её или притянуть к своим губам. Щёки Нарциссы вспыхнули жарким румянцем.

— Полагаю, в свете новых и крайне важных показаний никто из вас не окажется в Азкабане, — объявил Кингсли. И в зале не нашлось ни одного, кто решился бы возразить.

Рука Драко скользнула в её ладонь, и Нарцисса сжала его пальцы так сильно, что ему стало больно.

Тем временем Кингсли наклонился к членам трибунала по правую руку и что-то зашептал вполголоса. Обсуждение длилось всего несколько минут, но для Нарциссы они растянулись в целую вечность.

Наконец председатель огласил приговор:

— Трибунал постановил: семья Малфоев обязана передать всё своё состояние в пользу семей, пострадавших от действий Пожирателей Смерти за последние месяцы. Всё своё состояние, — подчеркнул он сухо.

Мы разорены. Беднее даже этих жалких Уизли… — с отвращением подумала Нарцисса. Рядом она услышала тяжёлый, театральный вздох Люциуса.

— Малфой-мэнор, использовавшийся в качестве штаба Пожирателей, временно изымается для дальнейшего расследования.

Мы без дома…

— Кроме того, ваша семья будет регулярно подвергаться проверкам и инспекциям Министерства, чтобы убедиться, что вы никогда больше не вернётесь к своим… дурным привычкам.

Теперь к нам будут относиться без капли уважения те самые люди, что раньше чуть ли не в клочья штаны рвали, чтобы успеть низко поклониться у наших ног. Какая унизительная участь, — с горьким сожалением подумала Нарцисса.

Но всё же… их не отправили в тюрьму, и это было огромным утешением.

Какое счастье, что всё обошлось. Нам повезло, — сказала она себе с новой решимостью, бросив взгляд на Люциуса и Драко, которые до сих пор не могли поверить, что всё закончилось столь «малой кровью».

И этим спасением они были обязаны одному человеку — это Нарцисса понимала слишком ясно. Её глаза обвели трибуны, постепенно пустевшие, и, наконец, остановились на лице Гарри Поттера. Он уходил, окружённый своими верными друзьями.