Enchanting Sinner (гет)

Впечатляющая толпа магов неровным кольцом раскинулась вокруг множества пустых могил, вырытых в красной глине и готовых принять тела погибших. Шёл дождь, и мужчины и женщины в траурных одеждах раскрыли над головами чёрные зонты. Дети, братья, жёны, отцы — застывшие у могил близких — поддерживали друг друга, деля боль и пытаясь согреться в этом мраке.

Но Малфои держались в стороне.

Все делали вид, будто их здесь и вовсе нет; никто не обращал на них внимания… хотя Нарциссе почудилось, что Гарри Поттер всё же задержал взгляд на ней — лишь на краткий миг.

— Ненавижу всё это, — пробормотала она, глядя на печальные надгробья. — Ненавижу эти рыдания, эти вопли, этот холод.

— Хочешь, мы вернёмся домой? — спросил Люциус из-под зонта.

— Нет, — твёрдо ответила она. Опустила взгляд на небольшой букет в своей руке и собралась с силами. — Я должна отнести его.

Люциус кивнул. Нарцисса вышла из-за его плеча и направилась к толпе. Она миновала несколько покосившихся надгробий, густые заросли вечнозелёного кустарника, и чем дальше шла, тем сильнее чувствовала: будто к подолу её длинного платья привязаны свинцовые гири.

— Смотри, — прошептала ведьма в чёрной вуали подруге, с которой делила зонт. — Никогда бы не подумала увидеть её здесь. Какая наглость явиться после всего, что говорят про её семейку…

— Эта женщина крепка, как сталь, — так же шёпотом ответила подруга. — Говорят, на похоронах она не пролила ни единой слезы. Совсем без сердца, как и её муж.

Нарцисса стиснула зубы и продолжила путь к могиле Северуса Снейпа. Пусть болтают! Пусть шарахаются в сторону, уступая ей дорогу! Ей было всё равно… всё равно, что никто из них не мог разглядеть её боль за тусклым, затуманенным взглядом.

Как же она устала! Устала от мрачных лиц, от шёпота за спиной, от самого этого бесконечного траура…

Наконец Нарцисса остановилась у могилы Снейпа и опустилась, чтобы положить маленький букет рядом с мраморным бюстом.

— Привет, Сев, — прошептала она так тихо, что никто не мог услышать. — Мне будет очень тебя не хватать, — добавила, проведя ладонью по холодному камню, на котором было высечено имя её друга.

Она тяжело вздохнула. Казалось, в груди у неё лежал камень вместо сердца, а горло сжимала боль от невыплаканных слёз. Но Нарцисса выпрямилась с достоинством и, подняв голову, не встретилась ни с чьим взглядом.

И всё же одна фигура привлекла её внимание.

Сначала она не поняла, кто это, — дождь всё усиливался, превращая даль в размытый серый занавес. Но, несколько раз моргнув, Нарцисса убедилась: это была она.

«Андромеда…»

Та стояла одна, в стороне от всех, перед открытой могилой, куда опускали сосновый гроб. Голова её была непокрыта, струи дождя стекали по лицу и волосам, ветер хлестал в лицо ледяными каплями, но она, казалось, не замечала ни холода, ни сырости.

Нарциссе показалось, что сестра застыла, оцепенев от горя, будто не способна больше ощущать ни боли, ни реальности происходящего.

«Какая мне разница…» — сказала себе Нарцисса, отводя взгляд. — «Мы больше не сёстры. Я не должна о ней заботиться».

И всё же она снова посмотрела в ту сторону — сама не зная почему. Любопытство? Последний раз, когда она видела Андромеду, та казалась такой живой, светлой, наполненной красками и радостью. Теперь же перед ней стояла другая женщина.

«Как же она исхудала! И… постарела…»

Внезапно Нарцисса увидела, как сестра пошатываясь двинулась к зияющей грязевой яме, куда опускали гроб её дочери. Словно ослепнув, Андромеда тянулась вперёд, наощупь ища ту хрупкую, молчаливую сущность, что была её опорой, — но пальцы ловили лишь ледяные серебристые струи дождя.

«Что она делает? Она обезумела!» — с ужасом подумала Нарцисса. Она обвела взглядом людей вокруг, но никто, казалось, не замечал, что Андромеда продолжает идти к могиле.

«Почему они ничего не делают? Почему никто её не остановит? Нужно же остановить её — иначе упадёт туда и свернёт себе шею!»

Но все вокруг были слишком поглощены собственними слезами по мёртвым, чтобы увидеть живую.

Нарцисса процедила проклятие сквозь зубы, и, не раздумывая, бросила зонт — ветер тут же покатил его по кладбищенской траве. Она сорвалась с места и побежала к сестре.

Успела схватить её за талию в самый последний миг, прежде чем та ступила в яму, и с силой оттащила от края.

— Андромеда, не смей! — крикнула Нарцисса, удерживая её, пока сестра отчаянно пыталась вырваться. — Андромеда, остановись!

Наконец ей удалось пересилить её сопротивление: она рванула сестру назад, и обе рухнули в мокрую глинистую траву.

Андромеда, прорычав, резко обернулась к ней:

— А тебе что надо? Кто, чёрт возьми, ты такая?

Другая женщина вперила в неё широко раскрытые глаза, словно не ожидая таких слов.

«Почему Андромеда смотрит на неё, как на чужую?» — промелькнуло у Нарциссы. — «Конечно… мы не виделись много лет, она просто не узнала меня».

— Это я, — произнесла Нарцисса дрожащим голосом. — Я — Нарцисса.

Андромеда подняла голову с вызовом, дождь струился по её лицу и шее. Губы скривились в улыбке, но глаза — тёмные, полные ненависти.

— Ах, вот и ты, моя дорогая сестричка! — процедила она. — Что ты здесь делаешь? Пришла торжествовать над могилами моих близких?

— Я?.. Нет! Конечно, нет! — воскликнула Нарцисса, потрясённая и оскорблённая. — Я не чудовище!

— Правда? — Андромеда, всё ещё стоя на коленях в грязи, уставилась на неё со злобной яростью. — Ты их презирала! Мой муж — магглодрожденный, моя дочь — полукровка… И ты счастлива, что они мертвы, я это знаю! Меньше «грязной крови» в мире — именно так сказали бы наши родители. И то же самое думаешь и ты.

— Я не заслуживаю таких слов! — вспыхнула Нарцисса. — Не после того, как я спасла тебе жизнь!

— Спасла? — хрипло бросила Андромеда. — Кто просил тебя? Зачем ты это сделала?

Нарцисса замерла — ей нечего было ответить. Что ещё она могла? Позволить сестре шагнуть в могилу?

— Я не хотела, чтобы меня спасали! — кричала Андромеда, прижимая лицо к мокрой траве. — Я хотела только покоя. Покой в тишине. Покой в могиле. В любой могиле, не обязательно в могиле моей дочери. — Она говорила скорее сама с собой, чем с сестрой. Потом резко подняла голову: — Зачем ты остановила меня? Зачем? Я ненавижу тебя! Ненавижу! — в отчаянии она била кулаками по земле.

— Что ж, тогда иди! — отрезала Нарцисса, поднимаясь. Её голос дрогнул, но в нём звенела холодная сталь. — Делай, что угодно… если твоё безумие сильнее жизни.

— Что ж, тогда иди! — сорвалась Нарцисса, вскочив на ноги. — Мне всё равно! Делай что хочешь, неблагодарная! — Она с отвращением стряхнула траву с платья, убрала с лица мокрые пряди. — Я вся в грязи и под дождём, старалась спасти тебе жизнь, а всё, что ты можешь сказать, — это то, что ненавидишь меня!

Андромеда горько рассмеялась:

— Ты нисколько не изменилась, Нарцисса. Всё та же тщеславная, надменная — думаешь о своём безупречном виде больше, чем о боли других.

— Ошибаешься, — резко ответила Нарцисса. — Я изменилась. А ты меня совсем не знаешь. — И, говоря это, она с болью осознала, насколько это правда. Они росли рядом, как пальцы одной руки, и всё же оказались чужими. Для Андромеды она была никем. И сама Нарцисса смотрела на сестру так же — как на чужую.

— Ты никогда особо не отличалась от Беллатрисы… — прошептала та.

— Когда-то, возможно, я была как она, — признала Нарцисса. — Но война изменила меня.

Это было её первое признание вслух: за последние, тяжёлые годы, когда она боролась за жизнь Драко и Люциуса, рухнули все прежние убеждения.

— Хочешь верь, хочешь нет — я понимаю твою боль.

Она снова опустилась на колени, крепко взяла Андромеду за руки.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Знаю, каково — терять ребёнка…

— Но твой сын жив. Он здоров. Он ждёт тебя. Его жизнь только начинается… А мой муж и моя дочь лежат неподвижные, навсегда, в этих проклятых ящиках! — голос сорвался, и в глазах Андромеды ненависть сменилась раздирающей мукой. — Ты не можешь понять. Не можешь…

Она закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

— Дора… Дора… — имя вырывалось сквозь судорожные всхлипы.

Нарцисса не оттолкнула её. Напротив — неуверенно, но искренне начала гладить сестру по спине, пытаясь утешить.

— Почему ты меня оставила, Дора? — стонала Андромеда. — Как я одна справлюсь с Тедди? Как? — Её голос тонул в глухом, страшном звуке — земля падала на крышку гроба, запечатывая Нимфадору Тонкс. — Я должна была остановить её, не пустить на бой! Но она была упрямая, своенравная, всегда бросалась в опасность… Ах, Дора! Почему?! — Она вцепилась в Нарциссу так, словно её жизнь зависела от этой слабой опоры.

Минуты тянулись, и, наконец, рыдания начали стихать.

— Прости меня, Цисси… — прошептала Андромеда, и сердце Нарциссы дрогнуло: так сестра называла её в последний раз ещё в детстве. — Прости… я заливаю твое красивое платье слезами…

— Неважно, — быстро ответила Нарцисса. — Плачь. Плачь, сколько нужно.

Она всё так же держала сестру в объятиях, пока дождь постепенно стихал. Сквозь разорванные тучи пробился робкий солнечный луч и лег на свежий холм — на могилу Нимфадоры Тонкс, зажатую между плитами Теодора Тонкса и Римуса Джона Люпина.