Enchanting Sinner (гет)

— Расти, становись всё красивее и женственнее, выйди замуж за достойного волшебника и рожай чистокровных детей. Больше я от тебя ничего не прошу.

— Хорошо, — горячо кивнула Нарцисса, даже не вполне понимая, что именно пообещала.

— Умница. А теперь — ступай. Возвращайся к своим сёстрам, — сказал Цигнус и лёгким толчком направил дочь к двери.

Нарцисса вприпрыжку побежала по коридору, переполненная счастьем: отец сказал, что она хорошая. Для неё это было высшей похвалой. Добежав до гостиной, она нашла сестёр. Андромеда сидела на скамье у окна и хмуро смотрела на серый туман, скрывавший унылый пейзаж за стеклом. Беллатриса же устроилась в кожаном кресле посередине комнаты с раскрытой книгой заклятий и проклятий на коленях.

— Цисси! Где ты пропадала? — воскликнула она, едва увидев младшую сестру.

Нарцисса ничего не ответила и устроилась прямо на полу, скрестив ножки перед Беллатрисой.

— Что ты читаешь, Белла?

— Изучаю заклинание, которое обезображивает лица врагов, — ответила та и усмехнулась, заметив, как у Нарциссы округлились голубые глаза от любопытства. — Заманчиво, правда? Я бы показала тебе, но мне пока нельзя колдовать вне школы. К счастью, совсем скоро я отправлюсь в Хогвартс. — В её голосе звучало возбуждение. — А вот тебе, милая Цисси, придётся ещё подождать…

— Мне уже семь! — с жаром возразила Нарцисса. С тоненьким носиком и крошечными, изящно поджатыми губами она походила на живую фарфоровую куколку — в полном контрасте с Беллатрисой, которая выглядела уже почти взрослой: манящей, таинственной, длинноногой и с густыми ресницами.

Андромеда на миг отвела взгляд от мутного окна и уставилась на старшую сестру своими большими ореховыми глазами — глубокими и выразительными.

— И что ты станешь делать в Хогвартсе? — спросила она. — Будешь накладывать проклятия на каждого, кто тебе не понравится?

— Может быть, — отрезала Беллатриса и метнула сердитый взгляд в сторону Андромеды. — В отличие от вас обеих, я не собираюсь нравиться всем подряд.

— А я хочу нравиться всем, — очень серьёзно заявила маленькая Нарцисса, и её слова заставили Беллатрису раздражённо фыркнуть.

— Конечно. Ты же мечтаешь быть настоящей леди. А я, напротив, предпочла бы родиться мальчиком, — вздохнула она с досадой, откидывая кудрявую прядь со лба.

— Да и наш отец хотел бы иметь сына, — мрачно заметила Андромеда.

— Но как же скучно быть мальчиком! — воскликнула Нарцисса. — Никаких красивых платьев… ужасные причёски… и только разговоры про квиддич да про политику…

— А мне как раз хотелось бы говорить о квиддиче и политике! — резко возразила Беллатриса. — Для начала я бы выступила за истребление магглов.

Голубые глаза Нарциссы широко распахнулись.

— Но магглов слишком много, их всех не уничтожить. Отец всегда так говорит…

— Он говорит, что это они уничтожат нас, если мы не будем рожать больше детей, — пробурчала Андромеда, повторяя набившую оскомину фразу родителей. — Отец хочет лишь одного: сделать из нас скучных девиц, которых можно будет выдать замуж за таких же скучных мужчин. Научить нас кое-как говорить по-французски, кое-как колдовать, держаться прилично и не доставлять лишних хлопот. — Она вновь уставилась в серую пелену за окном, и в её взгляде промелькнула печаль.

— Наш отец терпеть не может женщин, которые слишком много думают, — бросила Беллатриса. — Но мы докажем ему: мы не безвольные куклы, чтобы дёргать нас за ниточки, когда ему вздумается.

Нарцисса глубоко вздохнула, а потом тоненьким, детским голоском сказала:

— Я не хочу сердить отца.

— Что ты имеешь в виду? — прищурилась Беллатриса, с подозрением приподняв бровь. — Согласишься на всё? Выйдешь замуж за чистокровного и родишь чистокровных детей?

— Конечно, — ответила Нарцисса, и румянец залил её щёки. В её лице уже проступала преждевременная, но несомненная красота.

— Тебе семь лет, а ты уже думаешь о том, как плодить карапузов? — с сарказмом фыркнула Беллатриса. — Лично я детей терпеть не могу. Одни крики и слюни! Надеюсь, у меня их никогда не будет.

— А ты что думаешь, Андромеда? — спросила Нарцисса, умоляюще ища глазами взгляд сестры.

— Я ещё не знаю, кем хочу стать, когда вырасту, — тихо сказала Андромеда. В полумраке её профиль застывал, как у восковой куклы. — В конце концов, не мы решаем… Судьба уже написана, только мы её пока не знаем. Всё равно сделаем то, что нам предназначено.

— Тогда я предназначена для великих дел! — выпалила Беллатриса с привычным вызовом.

— А я — чтобы становиться всё красивее и женственнее, выйти замуж за достойного волшебника и родить детей-чистокровок, — произнесла Нарцисса, повторяя слова, сказанные ей тем утром отцом.

Беллатриса изогнула губы в презрительной усмешке.

— Ты даже не понимаешь, что несёшь, Цисси! — и рассмеялась звонко, зло, почти истерически.

Нарцисса сердито наморщила носик и отвернулась.

— Увидишь, — бросила она с вызовом. Закрыла глаза, стараясь не слушать, как смех Беллатрисы всё громче резал ей слух.

И когда Нарцисса снова открыла глаза, настоящее уже вернуло её к себе.

Гостиная была той самой, что в её воспоминаниях, — и всё же другой. Всё оставалось прежним: закопчённый камин, кожаное кресло посередине, высокие арочные окна вдоль стены. Даже равномерное тиканье часов на каминной полке звучало всё тем же холодным и неумолимым отсчётом времени.

Прошлые годы то растягивались, то сжимались в её памяти, словно мехи старой гармони. Детские воспоминания всплывали обрывками, тусклые, как страницы из волшебной сказки, — и Нарцисса уже не была уверена, жила ли она их на самом деле. Эти картины являлись внезапно и так же быстро ускользали, не давая времени ухватить их… словно бабочек в полёте.

Она огляделась вокруг и почувствовала тепло дома, где родилась и выросла. Взгляд её задерживался на каждом. На юном Скорпиусе — он с серьёзным усердием и детской надеждой разрывал обёртки подарков. На молодой, прекрасной Астории — сияющей в серебристом платье с глубоким вырезом на спине. На её обожаемом Драко — сыне, унёсшем с собой часть её сердца, ангеле с глазами, в глубине которых смешивались хрупкость и сила; избалованном мальчике, который стал удивительным мужчиной. И, наконец, на Люциусе, сидевшем в кресле у камина: голова гордо вскинута, ноги изящно скрещены, профиль строгий и властный — и всё же он оставался прежним, мучительно, обжигающе красивым…

Он перехватил её взгляд и чуть заметно улыбнулся — и Нарцисса ощутила, как разом согрелись щёки и сердце. Она любила его и знала: будет любить всегда — с той же силой, такой глубокой, что она становилась почти мучительной.

«В конце концов, мы сделаем то, что нам предназначено.…» — прозвучал в её памяти мягкий голос Андромеды. И Нарцисса подумала, что довольна и тем, чего сумела добиться, и тем, что ей было даровано. Судьба обходилась с ней сурово, иной раз — жестоко, подсовывая испытание за испытанием… но она не сломалась. Спотыкалась, падала на колени, разбивая их до боли — и снова поднималась, снова шла вперёд. Отражала удары судьбы хитростью, выдержкой, мужеством и, быть может, крупицей удачи. Она преодолела сотни преград, пролила реки слёз, совершила немало ошибок… но в итоге устояла.

И всё же, несмотря на груз лет, в душе она оставалась ребёнком. Всё той же маленькой Нарциссой Блэк — дерзкой, упрямой, полной надежд и мечтаний, смотревшей на жизнь с той самой вызывающей улыбкой.