Гарри Поттер и Принц Слизерина (джен)

За ужином Гарри и двое его друзей сидели в дальнем конце слизеринского стола вдали от Малфоя и его прихлебателей. Когда они встретились глазами, Драко поднял бровь и вопросительно посмотрел на своего поверженного врага. Гарри ответил ему побитым взглядом и одними губами прошептал «после ужина». Драко самодовольно кивнул и вернулся к болтовне со своими друзьями. Гарри, Тео и Блейз ели в молчании. Они уже сказали друг другу все, что нужно было сказать.

Часом позже троица стояла в уголке общей гостиной. Гарри осматривал комнату, которая была заполнена вернувшимися студентами, рассказывающими друг другу о том, чем они занимались дома, обсуждающими домашнюю работу и решающими, в каком чулане для метел пройдет их сегодняшнее ночное свидание. На одном из диванов сидел Родни Монтегю, разговаривающий с другим префектом седьмого курса — Оливией Колумбико, привлекательной темнокожей девушкой, чья семья была родом из Южной Африки и держала статус чистокровной вот уже три столетия. Они обсуждали какой-то вопрос по арифмантике, касающийся их приближающихся ЖАБА. В дальнем конце комнаты Маркус Флинт что-то вещал команде по квиддичу: вероятно об их грядущем матче с Пуффендуем. Наконец, Драко триумфально вошел в общую гостиную, преследуемый по пятам Крэббом и Гойлом.

— Вот и они, — тихо сказал Тео.

— Отлично, — кивнул Гарри, — шоу начинается.

Две группы первокурсников встретились в середине общей гостиной.

— Ну, Поттер? Ты принес мне плащ? Хочу его опробовать.

— Вообще-то, Малфой, — весело начал Гарри, — у меня был плащ. Тео и Блейз подтвердят это — они оба его видели. Но после недели раздумий я передумал и вернул его придурку. Видишь ли, я решил, что вместо того, чтобы поддаться на твой жалкий шантаж, будет намного эффективнее, практичнее и, если честно, просто веселее, если я просто раздавлю тебя.

Он сделал шаг к Малфою, чьи телохранители напряглись.

— Как. Жука.

А затем, прежде чем Драко смог сказать что-нибудь в ответ, Гарри повернулся к лицом к собравшимся и заговорил.

— Леди и джентльмены факультета Слизерин! — громко и уверенно сказал он. — Прошу вашего внимания.

Собравшиеся слизеринцы — примерно половина студентов факультета — притихли и ошеломленно уставились на первокурсника.

— Благодарю вас. Как, без сомнения, вы все знаете, между первокурсниками нашего факультета, а именно между мной и Драко Малфоем существует конфликт, в который вовлечены наши единомышленники. В прошлый вторник, прежде чем каникулы начались, наши разногласия вылились в акт физического насилия. Здесь, в этой самой общей гостиной, за что, с моей стороны, я хочу принести вам свои искренние извинения.

— Этот конфликт, — продолжил Гарри, — произошел из-за того, что мистер Малфой считает, о чем он вещал и вещал несколько месяцев подряд, что я из-за своей родословной, моей связи с Мальчиком-Который-Выжил и моих взглядов на отдельные аспекты нашей политической системы недостоин быть частью факультета Слизерина. Что ж, у меня есть, что на это ответить. И мои слова, я считаю, смогут однозначно доказать, что я по праву могу являться частью этого факультета.

Он сделал паузу, и его добродушная улыбка внезапно превратилась в холодную усмешку.

— Если точнее, да не примут мои слова за неуважение, то, что я хочу сказать, докажет, что я стою называться слизеринцем больше, чем, хм, почти каждый слизеринец, находящийся сейчас в замке.

Кое-кто из собравшихся, в особенности из радикальных чистокровок со старших курсов, начали мрачно переговариваться, но Гарри продолжил, не обратив на них внимания.

— К сожалению, то, что я хочу сказать, также затрагивает некоторые деликатные моменты, которые, как я считаю, не должны обсуждаться во всеуслышание. В отличие от мистера Малфоя, я считаю, что осмотрительность и деликатность — крайне важные, хоть и недооцененные, слизеринские качества. Поэтому то, что я хочу сказать, я скажу только в приватной обстановке и ограниченной группе людей, пользующихся непререкаемым авторитетом на факультете. А именно — я прошу мистера Родни Монтегю, мисс Оливию Колумбико и мистера Маркуса Флинта пройти со мной и мистером Малфоем, чтобы мы могли обсудить сложившуюся ситуацию, — Гарри сделал паузу, — в переговорной.

И с этими словами Гарри повернулся на каблуках и направился к коридору префектов.

Позади него собравшиеся слизеринцы начали в недоумении (а некоторые — в ярости) переговариваться, пока Маркус Флинт громко не спросил:

— Погоди-ка! В какой еще переговорной?!

Гарри остановился перед входом в коридор и оглянулся на него.

— Той самой, которая в конце коридора префектов, разумеется, — затем он повернулся и снова пошел к коридору.

Флинт в недоумении нахмурился.

— В конце коридора нет переговорной! — воскликнул он.

— Еще как есть, — раздался голос Гарри из коридора. — Большая, кстати!

Сбитый с толку Флинт оглянулся на префектов-семикурсников… и вытаращил глаза. Маркус слышал выражение «кровь отхлынула от лица», но до этого момента никогда не видел. Но сейчас Родни Монтегю, честно слово, был так бледен, как будто повстречался с вампиром. Поднимаясь на ноги, Оливия выглядела не лучше. Подходя к ним (мимо полностью сбитого с толку Драко Малфоя), он услышал дрожащий голос Оливии, спрашивающей у Монтегю: «Неужели это правда, Родни?»

Внезапно Монтегю вскочил и бросился ко входу в коридор префектов, сыпя такими ругательствами, которые даже Маркус не знал, что уж говорить о чопорном семикурснике.

— Маркус, бери Малфоя и следуй за Родни, — тихо сказала Оливия. Затем она повернулась к собравшимся слизеринцам и громко сказала. — Все остальные, оставайтесь здесь! Все префекты, охраняйте вход в коридор. Никому не входить внутрь, пока мы не вернемся! Если я увижу, что хоть один из вас хотя бы смотрит в сторону коридора, включая младших префектов, я прокляну вас так, что в больничное крыло вы отправитесь в наперстке!

С этими словами она вытащила свою палочку и пошла следом за остальными в сторону коридора.

В комнате начались разговоры, Крэбб и Гойл обменялись взглядами и повернулись к Забини и Нотту.

— Эй, чего происходит? — спросил Гойл друзей Гарри.

— Ваш босс подлетел слишком близко к солнцу, — спокойно ответил Тео. — Им потребуется время, чтобы все обсудить. Вы умеете играть в подрывного дурака?

Крэбб и Гойл снова посмотрели друг на друга и, пожав плечами, начали озираться, ища свободный стол.

Тем временем Оливия, Маркус и Драко стояли в коридоре чуть позади Родни, застывшего перед зияющим черным проходом, который был ровно в том месте, где раньше была кирпичная стена.

— Так, — в недоумении сказал Маркус. — Этого тут раньше не было.

— Оливия, — дрожащим голосом сказал Родни, — все в точности, как нам описывали. Неужели это значит?..

— Я не знаю, Родни, — тихо ответила девушка.

— Но если это то, это значит, что Поттер… сама знаешь?

— Я не знаю, Родни, — повторила она.

— Что это? Очередной трюк Поттера? — запальчиво спросил Драко.

— Тихо, Малфой, — не отрывая взгляда от прохода, бросила Оливия.

— Не смей со мной так разговаривать! Мой отец — АЙ!

— Заткнись, мелочь, — раздраженно сказал Маркус, отвесив Малфою подзатыльник.

Родни и Оливия кивнули друг другу и сделали шаг вперед, держа наготове палочки. Маркус и Драко последовали за ними. Оказавшись внутри, Маркус был настолько впечатлен, что даже не заметил мягкого скрежета кирпичей от закрывающегося за ними прохода. Это точно была переговорная, но очень необычная. Здесь был большой стол с красивыми креслами по обеим его сторонам, украшенными искусно сделанными головами змей. Но во главе стола было не кресло.

Там был трон.

Если точнее, там стоял массивный черный трон, вырезанный из цельного куска базальта, украшенный серебряными гравировками. На троне лежали большие зеленые подушки, чтобы сидящему было комфортнее. Но самое впечатляющее — и пугающее — было то, что из его спинки выходили несколько поистине громадных серебряных скульптур змей, каждая с огромными изумрудами вместо глаз. Самым большим был огромный серебряный василиск, расположившийся в центре композиции, чьи кольца, словно бы защищая, обвивали трон. Его тело было толщиной со ствол дерева, длина, как минимум, метров пять, а изумрудные глаза были размером с мужской кулак. Сбоку расположились питон и королевская кобра, которые были такими же длинными, хоть и менее массивными. С правой стороны трона (для Маркуса) были три меньшие, но все равно большие змеи — пеплозмей, бумсланг и голубой крайт, хоть и сделанный, разумеется, из серебра. По левую сторону расположился громадный рунослед, чьи три головы росли из одного очень толстого тела. Все это выглядело как какой-то древний мифический артефакт, трон какого-то языческого бога, короля змей.

И сейчас, как будто рожденный для этого, на нем восседал Гарри Поттер.

— Спасибо, что пришли, — уверенно сказал он. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Родни нацелил палочку на Гарри.

— Слезай оттуда, — со смесью страха и ярости прорычал парень.

Гарри наклонился вперед с невинным выражением на лице.

— Почему, Родни? Это… разве это твое место?

— Черт возьми, Поттер!.. — воскликнул Родни. Его рука дрожала, а на лбу блестели капли пота.

— Не-а! — весело возразил Гарри. — Не думаю, что это твое место, Родни. Как и не твое, Оливия. Я знаю, что вам, как и каждому префекту-семикурснику до вас, рассказывали об этом троне… об этой комнате… и что это значит, что я сижу на нем сейчас.

Он откинулся назад и посмотрел на двух других слизеринцев, осматривающих комнату в изумлении.

— Маркус? Драко? По вашим взглядам ясно, что вы оба ничего не знаете об этом месте. Что в твоем случае немного грустно, Драко. Видишь ли, не так давно твой отец сидел там, где я сижу сейчас. Люциус Малфой занимал это место, когда был студентом. Его имя на одной из тех серебряных табличек, висящих вон там, — он указал на предпоследнюю, которая гласила: Люциус Малфой. 1970-1972. И мне жаль говорить это, но нет, это место также никогда не будет твоим.

Гарри проигнорировал раздраженный взгляд Драко и, окинув взглядом комнату, простер руки вперед.

— Это — трон Гидры. Он был создан самим Салазаром Слизерином до того, как он решил покинуть школу, чтобы помогать будущим поколениям слизеринцев. Это место предназначено для… Принца Слизерина.

— И это ты? — неверяще спросил Родни. Оливия аккуратно взяла руку Родни, все еще сжимающую палочку, и медленно ее опустила.

Гарри рассмеялся.

— Нет, конечно нет! Не глупи, Родни! Первокурсник — Принц? Это смешно! Я только планирую занять это место, но мне нужны еще годы и годы, чтобы удовлетворить всем требованиям. Нет, я сижу здесь сейчас, потому что, ну, думаю, я могу сказать, что мне дали разрешение на этот вечер. Такое исключение, если хотите. Что на самом деле хорошо, потому что трон может убить того, кто сидит здесь без разрешения. Теперь, как я уже говорил в общей гостиной, я хочу сказать кое-что важное, но я хочу сохранить это в секрете. Поэтому-то мы и здесь.

— Видите ли, — продолжил он, — есть причины, по которым почти никто не знает об этой комнате, о троне и вообще всей этой «кухне» Принца Слизерина. Одна из причин — это то, что Принц — это не тот, кто ходит и кичится своим положением. Или не та, если уж быть точным — ибо почти половина Принцев были девушками. Принц действует из тени, аккуратно страхуя и направляя действия факультета, руководствуясь видением нашего Основателя вместо того, чтобы травить других студентов, как испорченный ребенок. Наверное, это находится за пределами твоего понимания, Драко. Но самая главная причина того, что о Принце никто не знает, — это, разумеется, магия.

Гарри обвёл руками комнату.

— Это место — логово Принца — несет на себе могущественные чары, в том числе и те, которые помогают этому месту хранить секреты вот уже одиннадцать веков. Пока я сижу на этом троне, временно или постоянно, на входе сюда активируется защитное заклятие, связывающее каждого вошедшего клятвой неразглашения. После того, как мы выйдем отсюда, ни один из вас не сможет рассказать ничего из сказанного здесь без разрешения Принца. А так как сейчас я исполняю его роль, я вполне уверен, что мы сможем сохранить наш разговор в тайне. Неважно, что мы будем обсуждать за этим столом, вы никому не сможете повторить это, ни даже записать это. Вы также ничего не расскажете, даже находясь под действием сыворотки правды или империуса. А если вас попытаются подвергнуть легилименции, то в том месте, где должны быть ваши воспоминания об этом месте, легилимент увидит только тьму и услышит только тишину. Все это означает, что я могу высказывать свои мысли, не опасаясь, что содержание нашего разговора станет темой для сплетен. А теперь, когда вы, надеюсь, удовлетворены моей слизеринской осмотрительностью, мы можем начать обсуждать мой маленький конфликт с Драко.

Драко поморщился от фамильярности Гарри, но внутри он был как сжатая пружина. Он никогда не слышал об этой комнате, равно как и о Принце Слизерина. И уж точно не знал, что этот титул носил его собственный отец. Хуже того, у него было чувство, что, толкнув Гарри Поттера на такие действия, он выпустил что-то, что было за пределами его понимания. Что-то опасное, возможно даже ужасное. Следуя за старшими слизеринцами, Драко сел на одно из дальних кресел, расположившись напротив Флинта. Двое префектов сели в средние кресла, оставив ближайшие к трону незанятыми. Как только все расположились, Гарри тепло улыбнулся, но Драко мог поклясться, что видел злое торжество в ярко-зеленых глазах. Он вздрогнул, вспомнив обещание Гарри раздавить его, как жука.

— Ладно, первачок, — немного раздраженно сказал Маркус. Он один совершенно не понимал, что происходит, и это ставило его в странное положение: он был единственным человеком в комнате, который сейчас не боялся Гарри Поттера. — Мы здесь. Что такого важного ты хотел нам сказать?

Улыбка Поттера сменилась широким оскалом, и он цокнул языком.

— Прошу прощения, Маркус. Я выразился немного неточно. Я говорил, что хочу сказать кое-что, доказывающее, что я достоин быть слизеринцем. Но я не имел ввиду, что буду говорить с кем-то из вас.

А затем… Гарри Поттер ЗАШИПЕЛ!

У остальных четверых была лишь доля секунды, чтобы понять, что «Гарри Поттер, Наследник дома Поттеров и брат Мальчика-Который-Выжил МОЖЕТ, ВАШУ Ж МАТЬ, ГОВОРИТЬ СО ЗМЕЯМИ!», когда их отвлекли звуки и движения, которые начались вокруг них. Каждая из почти двадцатисантиметровых голов гадюк, украшающих их кресла, ожила и, вытянувшись из кресел, воззрилась на сидящих слизеринцев, оскалив клыки, которые теперь находились на расстоянии прямого броска от голов собравшихся. В то же время все серебряные змеи, являющиеся частью трона, тоже начали двигаться, извиваясь и шипя на сидящих детей. Огромный василиск, находящийся в центре композиции, посмотрел прямо в глаза Оливии, которая закричала от смертельного ужаса и кричала почти восемь секунд, прежде чем наконец поняла, что это не настоящий василиск и его взгляд не убивает. Еще через десять секунд остальные крики начали затихать, пока, наконец, не превратились в истерическое бормотание, перемежающееся с судорожными вздохами. Тогда Гарри решил продолжить.

— Итак, — просто сказал он, — вы готовы меня слушать?

Через пару секунд обменивания паническими взглядами, четверо слизеринцев медленно кивнули. Родни заговорил первым.

— Ты… ты... говоришь со змеями?

— Да, Родни. Это называется змееуст или змеязычный волшебник, — спокойно ответил Гарри. — Так называют тех, кто говорит на Парсентанге. Это змеиный язык. Распространенное незнание. Мне понадобилось время, чтобы разобраться.

— Но… ты же Поттер! Поттеры ненавидят слизеринцев! Этой вражде больше двух сотен лет!

— Правда? Не знал, что это продолжается так долго. Я знаю, что мой биологический отец по какой-то, думаю, невероятно глупой причине ненавидит слизеринцев. Он даже отправил мне миленькое письмо об этом на следующий день после распределения. Насколько я помню, вы все были там, когда оно пришло. Но, к счастью, Джеймс Поттер не растил меня, поэтому я не перенял от него никаких глупых предубеждений. Мы затрагивали тему парселтанга только один раз, когда посещали Косой Переулок прошлым летом, и он упоминал о своем убеждении, что способность говорить со змеями — знак темного волшебника, что на мой взгляд — сущий бред. Но я решил, что будет забавно не раскрывать ему, что у меня есть этот талант. Вдали от Хогвартса я могу разговаривать только с настоящими змеями, но здесь, в замке, все настолько насыщено магией, что почти любая вещь, которая даже отдаленно напоминает змею, будет рада поболтать со мной на парселтанге, — он посмотрел на змей рядом с собой, — как вы, без сомнения, заметили.

— А Джим — змееуст? — спросил Маркус.

Гарри усмехнулся, задумавшись над вопросом.

— Очень проницательно, Маркус. Теперь понятно, почему ты нравишься пеплозмею. Честно говоря, понятия не имею. Обстоятельства никогда не поворачивались так, чтобы я оказался в одной комнате с Джимом и змеей. Я бы не удивился, если бы он им был. Все-таки мы близнецы. Разумеется, взгляды моего биологического отца на парселтанг — не секрет, поэтому, я думаю, что даже если Джим и обладает этим даром, он скрывает это. Или, может быть, он никогда не оказывался достаточно близко к змее из-за своего убеждения, что все они скользкие и злые, — Гарри улыбнулся. — Представляете, как будет забавно, если окажется, что Мальчик-Который-Выжил — змееуст? Джеймса удар хватит. Надо будет попробовать подстроить это.

— Короче, — продолжил он, — я точно знаю, что до моих родителей потомки Салазара Слизерина никогда не женились и не выходили замуж за членов семьи Поттеров. Что означает, что я мог унаследовать этот дар — уникальный дар, которым обладают только потомки Салазара Слизерина — только со стороны моей матери.

— Но твоя мать грязно... — гадюки, зависшие по обе стороны от головы Драко, громко зашипели. — Магглорожденная, я хотел сказать. Как она может быть потомком Салазара Слизерина?

Гарри пожал плечами.

— Что ж, вероятно, ее статус магглорожденной не совсем верен. Давай просто скажем, что я немного изучал ее родословную и нашел несколько несоответствий. Я продолжу изучать этот вопрос и надеюсь докопаться до истины к концу лета. Следующий вопрос?

Оливия внимательно на него посмотрела, стараясь игнорировать василиска, зависшего над ее головой.

— Если не ты Принц Слизерина, то кто?

— Как я и сказал, сейчас — никто. Чтобы стать Принцем, студенту, претендующему на эту позицию, необходимо заручиться поддержкой всех семи змей, представляющих Трон Гидры. Причем каждая из этих змей является воплощением определенной черты характера, которую Основатель хотел видеть в своих учениках.

Гарри указал на василиска.

— Большой парень, Райя, представляет амбиции, хотя он предпочитает называть это видением. Для него недостаточно иметь личные амбиции, типа стать богатым или знаменитым. Вам нужно хотеть вертеть миром по своей воле, чтобы удовлетворять его требованиям. Справа от Райи — питон Йормунганд, названный в честь змея, обвивающего своим телом весь мир. Он воплощает политическую проницательность и способность формировать выигрышные союзы. Например, он очень поддержал мое членство в межфакультетной учебной группе и был очень расстроен тем, насколько пренебрежительным стал наш факультет за последние пару десятков лет. Слева от Райи расположилась кобра Ка, воплощающая слизеринское уважение к интеллекту и академическим успехам. Дальше мы видим Мару, пеплозмея, представляющую хитрость и находчивость. Следующая — Делайла, бумсланг, являющаяся воплощением очарования и тонкости, что, по моему мнению, сейчас сильно недооценивается на факультете.

Гарри остановился и посмотрел на бумсланга.

— Если честно, должен сказать, что Делайла — моя любимица. Она такая красотка.

Бумсланг шевельнулась и, оперевшись телом на подлокотник трона, приблизила голову к мальчику, который мягко почесал ее под подбородком. Серебряная змея тихо зашипела: «Ки-ки-ки», и, к своему ужасу, напуганные слизеринцы мгновенно поняли, что именно так змеи смеются. Гарри повернулся к собравшимся и мрачно посмотрел на Драко.

— Крайний справа — крайт Нидхогг, воплощение безжалостности, — приложил он.

Драко сглотнул. Он внезапно заметил, что крайт уже некоторое время неотрывно смотрит на него.

— Последние — но не по значению — на противоположной стороне, тут у нас расположился рунослед, чьи три головы зовут Тисифона, Мегера и Алекто. Вместе они воплощают уважение к волшебным традициям, что, я должен уточнить, не является синонимом одержимости чистотой крови.

— Это ложь! — воскликнул Драко, не обращая внимания на злобное шипение гадюк. — Салазар Слизерин хотел очистить школу от грязнокровок!

Гарри вздохнул и лениво взмахнул палочкой, указывая на стоящие неподалеку шкафы.

— АКЦИО МЕМУАРЫ СЛИЗЕРИНА, ТОМА ОДИН, ДВА и ТРИ.

Повинуясь заклинанию, три огромных фолианта с кожаными переплетами вылетели со своих мест и с громким стуком опустились на стол.

— Давно забытая правда, Драко. Салазар Слизерин действительно не хотел, чтобы магглорожденные допускались в Хогвартс, но не потому, что они были хуже, чем остальные дети. Вовсе нет, он не хотел, чтобы они учились здесь, потому что это было бы нечестно по отношению к ним. Представь, как им было тяжело по сравнению с детьми волшебников. Кроме того, во времена основания Хогвартса магглорожденные, скорее всего, были отпрысками крестьян, что означало, что они были неграмотными, не умели считать, были крайне суеверными и, скорее всего, никогда в жизни не мылись. Салазар считал, что всех магглорожденных следовало забирать из их семей, как только в них проявлялась магия, и обучать их в специальной начальной школе для волшебников, чтобы к моменту поступления в Хогвартс, они имели тот же уровень развития и воспитания, что и волшебные дети. Это бы помогло им легче интегрироваться в магическое общество. Однако, из-за целого вороха политических и этических причин, его идея была отклонена остальными основателями и волшебным правительством, которое существовало в то время. Поэтому Салазар с великой неохотой принял факт присутствия в школе магических крестьян. Но, несмотря на его предубеждения, некоторое количество магглорожденных все-таки было распределено в Слизерин еще при нем. И многие из этих ребят смогли заслужить его уважение своим старанием, амбициями и тем, как они смогли влиться в волшебное сообщество. Знаменитая ненависть слизеринцев к магглорожденным появилась всего три или четыре века назад и развилась до такой степени, что почти никто из них не распределяется сюда.

А, и пока мы не ушли далеко, не было никакой ссоры между ним и Годриком Гриффиндором, из-за которой он решил покинуть Хогвартс. Жена Салазара подхватила драконью оспу и болела очень тяжело, поэтому он забрал ее и двух младших детей в Испанию, где был их семейный замок. Он считал, что теплый климат поможет ей. Там он и прожил остаток своих дней. Сам Гриффиндор умер от старости еще за несколько лет до его отбытия, о чем Слизерин писал с великой скорбью. Последний том его мемуаров содержит множество отсылок к его переписке с двумя другими основателями, которая длилась больше двадцати лет со дня, когда он покинул школу и закончилась только его смертью. Все, что вы слышали о его жизни, — всего лишь пропаганда, начавшаяся спустя столетия и подогреваемая приверженцами идеологии чистоты крови. Следующий вопрос?

— Так значит, ты не поддерживаешь Темного Лорда? — прямо спросил Маркус.

— Я так полагаю, что ты говоришь о самом последнем Темном Лорде, том самом, который позволил младенцу взорвать себя. Тогда ответ нет, не поддерживаю. Я могу не слишком любить мою магглорожденную мать, но она все же произвела меня на свет. И будь я проклят, если когда-нибудь соглашусь с политической идеологией, которая утверждает, что я не должен был родиться! И, что важнее, Гидра согласны со мной. За последние сто лет они утверждали Принцев, которые придерживались доктрины чистоты крови, потому что им казалось, что Гриндевальд и Волдеморт, — остальные четверо ахнули, — да во имя же всего… ладно, Гриндевальд и Сами-Знаете-Кто должны были победить, а слизеринцы выбирают сторону победителей. Но затем эти двое проиграли в чистую. Поэтому после долгих лет раздумий Гидра пришли к консенсусу, что приверженность чистоте крови, в целом, вредит факультету, а именно о нем Гидра и беспокоится. Сейчас же люди, которые из-за своего характера и взглядов должны стать слизеринцами, оказавшись под распределяющей шляпой, умоляют распределить их куда угодно, но не сюда, потому что они не хотят застрять на семь лет с жестокими фанатиками, молящимися на террористов, многие из которых носят на себе очевидные признаки кровосмешения. Мы стали кривым отражением Пуффендуя — мы берем всех, кто не подходит любому другому факультету, но являемся злыми и предвзятыми.

В комнате повисла тишина, пока собравшиеся обдумывали слова Поттера. Наконец, заговорила Оливия.

— Зачем ты привел нас сюда? — тихо спросила девушка.

Гарри сделал глубокий вдох.

— И мы, наконец, подобрались к главному. Драко Малфой пришел на факультет, играя в эдакого маленького тирана, чьим приказам мы обязаны подчиняться. Я не стал этого делать, поэтому он начал на меня охоту. Большую часть времени, он просто раздражал, но в прошлый вторник он начал прямо угрожать важному для меня человеку. Тео Нотт — мой друг и союзник, который, как я верю, вырастет в ценнейшего для этого факультета человека. Но отец Тео — конченый психопат, который должен сидеть в Азкабане, ему уже сошло с рук убийство матери Тео, которое он совершил у него на глазах. А Малфой сказал мне, что, если я не буду пресмыкаться перед ним, он скажет Тибериусу Нотту, что его сын общается с нежелательной публикой, чем подвергнет Тео опасности физического насилия в лучшем случае, а в худшем — мучительной смерти. Я нахожу это… неприемлемым.

— Поэтому, Оливия, Родни, — продолжил Гарри, — я попросил совета у Гидры. После нескольких дней переговоров большая часть змей согласилась предоставить мне часть привилегий, которыми обладает Принц, чтобы я мог показать вам двоим эту комнату и предоставить вам доступ к некоторым из «плюшек», которые она может дать, в обмен на вашу помощь в решении моей малфоевской проблемы. А именно... — он призвал еще одну толстую книгу из шкафа, которая приземлилась рядом с мемуарами Слизерина.

— Эта книга — самопополняющееся издание, содержащее каждый вопрос, заданный на каждом экзамене ЖАБА за последние сто лет. В ней нет ответов, но в ней есть ссылки, указывающие на то, где эти ответы можно найти, также как и записи относительно вопросов, которые задавали неоднократно, включая примеры заклинаний и зелий, которые, если будут продемонстрированы, дадут дополнительные баллы.

Оливия и Родни посмотрели на книгу голодными глазами.

— Что ты хочешь взамен? — облизнув губы, спросил Родни.

— Способ оградить моих друзей от Драко Малфоя. Перманентный, — Гарри посмотрел на Малфоя так, как если бы он был грязью, прилипшей к его ботинку. — Потому что я работал над этой проблемой всю последнюю неделю, и, честно говоря, единственное решение, к которому я пришел, — это просто убить мелкого говнюка!

В комнате повисла звенящая тишина, в которой внезапно раздался жуткий смех крайта, которого Гарри назвал Нидхоггом, воплощением слизеринской безжалостности.

— Ки-ки-ки.

Драко смертельно побледнел.

— Ты не посме...

— Ты прямо угрожал жизни члена моей команды, Драко, — острым как бритва голосом прервал его Гарри. — Если ты даже не подумал о возможности летального ответа, то это ты не имеешь права быть в Слизерине. У Нидхогга было много интересных предложений, и, между нами, мы нашли по крайней мере четыре разных способа убить тебя до конца семестра так, чтобы это сошло нам с рук. И как только ты покинешь эту комнату, ты даже не сможешь рассказать ни одной живой душе, что я иду за тобой.

Гарри сделал паузу, успокаиваясь.

— Что я могу сказать... Я… не рвусь начать укладывать трупы в одиннадцать лет, поэтому я готов выслушать менее радикальные предложения.

— Непреложный обет, — тут же предложил Родни. — Он поклянется никогда прямо или косвенно не пытаться навредить… ну, кому ты скажешь.

— Я не буду приносить непреложный обет! — в ярости сказал Драко.

— Тогда я наложу на тебя Империус и велю тебе не трогать Поттера и его друзей, — холодно сказала Оливия. — Это или я убью тебя за него.

— Оливия! — в шоке воскликнул Родни.

Она просто обвела комнату глазами и улыбнулась.

— Я знаю это место, Родни. И знала о нем еще до того, как моя предшественница рассказала мне о нем. В моей семье истории об этом месте передаются из поколения в поколение, и я надеялась когда-нибудь увидеть его сама, — она посмотрела на Гарри. — Один из моих предков сидел на этом троне.

— Кристофф Колумбико, выпуск 1756, — кивнул мальчик. Он указал на стену с табличками. — Седьмая колонка, третья снизу.

Она посмотрела туда, куда он указывал и улыбнулась еще шире.

— Кроме того, — продолжила она, — все так, как ты и сказал. Настоящие слизеринцы всегда выбирают сторону победителей. И из того, что я увидела сегодня, Гарри Поттер, я думаю твоя полная победа гарантирована.

Маркус Флинт медленно поднял руку, стараясь не беспокоить змей, зависших рядом с ним.

— Эм, если тебе нужны были мозги префектов-семикурсников, что я здесь делаю, Поттер?

— Что ж, у меня была идея, что ты, как капитан команды по квиддичу, сможешь поугрожать Драко не брать его в команду в следующем году. Но в основном… Гидра попросила тебя привести.

Маркус вытаращил глаза.

— Гид... поп... что?

Гарри снова указал на таблички с именами Принцев.

— На этой стене имена четырех людей, носивших фамилию Флинт, Маркус. И ни одного после 1870. Один верховный чародей, один уважаемый хогвартский профессор, один высокопоставленный аврор… и, ну, один темный лорд, закончивший свою жизнь в Азкабане, но не думай о ней. Гидра много времени наблюдала за тобой. Они сошлись на мнении, что у тебя был огромный потенциал, но ты решил растратить его. Они подумали, что вид этой комнаты сможет… замотивировать тебя. И, если уж на то пошло, Маркус, если я могу оказать тебе какую-нибудь помощь, любую, пожалуйста, не стесняйся спрашивать.

Флинт часто заморгал, а затем уже по-новому посмотрел на комнату.

— Спасибо, Поттер, я имею ввиду, эм, Гарри. Я… подумаю над этим.

Наконец, все повернулись к Малфою. Мальчик сглотнул, переводя взгляд с одного безжалостного лица на другое. Он понял, что проиграл полностью, поэтому решил выбрать тот вариант, который вел к спасению.

— Как будет звучать обет?

— Ки-ки-ки, — снова засмеялся Нидхогг.

Еще сорок минут спустя пятеро слизеринцев вышли из коридора префектов вместе, давая всем понять, что стали хорошими друзьями. Родни объявил на всю общую гостиную (которая сейчас была забита почти всеми слизеринцами, находящимися в замке), что «Гарри и Драко» смогли преодолеть свои разногласия, зарыли топор войны в землю и еще несколько таких же клишированных идиом. К тому же, Родни, Оливия и Маркус своими словами указали, что все они теперь называют по именам обоих мальчиков, что являлось крайне необычной честью для первокурсников, даже если один из них Малфой. Затем Драко подошел к Тео Нотту и громко извинился за свое «недостойное поведение», а также пригласил его в поместье Малфоев на все лето, чтобы они смогли получше узнать друг друга, как «настоящие братья-слизеринцы». Тео великодушно принял и извинения, и приглашение, как если бы ожидал и того и другого.

Отбой был уже не за горами, поэтому Оливия и Родни настояли, чтобы все отправились по койкам. Но на следующее утро большая часть факультета поднялась пораньше и ринулась в совятню со срочными письмами, которые они написали для своих родителей. Какие-то были более детальными, какие-то менее, но каждое содержало в себе разные вариации одного и того же:

«Что-то капитальное произошло на факультете Слизерина. И Гарри Поттер стоит у корней этих подвижек.»

Драко Малфой отправил же целых два письма. Его личная сова отправилась с сообщением к его отцу, в котором, в числе прочего, было написано, что не так давно он крепко сдружился с Тео Ноттом, сыном одного из бывших союзников Люциуса, Тибериуса Нотта. И Драко очень обеспокоен тем, как Тибериус Нотт обращается со своим сыном. Поэтому Драко спрашивал, сможет ли Люциус уговорить Тибериуса разрешить Тео провести все лето вместе с Драко в их поместье.

Вторая, ничем не примечательная школьная сова, отправилась с гораздо более коротким письмом, предназначенным только для глаз его матери, Нарциссы Блэк-Малфой. Оно содержало всего одно предложение.

«Мне никогда не достичь высот, что ты желаешь для меня, пока жив Гарри Поттер.»

АЗ. Это одна из первых сцен, которые я представил, начиная писать эту историю пять месяцев назад. Много было написано, но я очень ждал, когда увижу строчку «А затем… Гарри Поттер зашипел!» Чувствую себя отлично.

Также, прежде чем кто-то спросит. Это не дыра в сюжете, что Драко принес обет и все еще продолжает покушаться на жизнь Гарри. Природа клятвы и эта дыра в ней будут объяснены в следующей главе.