Гарри Поттер и Принц Слизерина (джен)

Свет был таким ярким, что Гарри сначала испугался, что умер и попал в рай. Но когда зрение пришло в норму, он понял, что это всего лишь Больничное крыло.

— Доброе утро, мистер Поттер! — поздоровалась с ним мадам Помфри, раздражающе жизнерадостная школьная медсестра. В последний раз, когда он с ней разговаривал, она была довольно резка с ним за то, что он был настолько глуп, что умудрился порвать собственные барабанные перепонки. Но сейчас, кажется, она была настроена вполне миролюбиво. Возможно, потому, что на этот раз не он был виноват в том, что оказался на больничной койке.

Гарри медленно сел и увидел, что его палочка и очки лежат на прикроватном столике. Нацепив последние, он обратил внимание на внушительное количество подарков и открыток от нескольких слизеринцев и своих друзей с других факультетов. Повернув голову, он заметил на соседней койке Джима, все еще спящего (или, возможно, в коме — Гарри не мог определить) и с такой же кучей подарков на столике от его собственного фан-клуба. Гарри потянулся за шоколадным котелком и ответил:

— И вам доброго утра, мадам Помфри. Не расскажете, как я попал сюда? Последнее, что я помню, — это как меня душил оживший труп моего преподавателя по Защите.

Медсестра уставилась на него.

— Довольно… жуткое описание, мистер Поттер. Вас и Вашего брата принесли сюда рано утром в пятницу вместе с несколькими вашими друзьями, — видимо, на его лице появилось что-то, потому что мадам Помфри быстро его заверила:

— Все ребята в полном порядке. Несколько ссадин и ушибов. Я их быстро подлатала, и они через час отправились в свои гостиные. Вы же, как и Ваш брат, были в коме несколько дней. Какая-то странная форма магического шока. Ваши жизненные показатели были в норме, и вы оба вышли из комы прошлой ночью, но, поскольку вам обоим все еще предписан постельный режим, вас погрузили в сон до утра, чтобы вы могли проснуться самостоятельно. Кстати, сегодня понедельник, восьмое июня. Думаю, на все остальные вопросы ответит либо директор, либо ваши родители. Они должны быть здесь с минуты на минуту, я отправила им сообщение.

Гарри напрягся, но потом понял, что это было неизбежно. Он быстро обдумал, стоит ли ему воспользоваться правом, которое ему давал судебный запрет, и настоять на присутствии Снейпа. Но затем он вспомнил, что сказал Волдеморт. Снейп был Пожирателем Смерти. Снейп рассказал Волдеморту о пророчестве. Снейп, как и Дамблдор, как и Поттеры, как и Темный Лорд был ответственен за то, что его бросили на Тисовой улице.

— Мадам Помфри, последний вопрос, пожалуйста. Вы не знаете, как закончился матч Гриффиндор-Когтевран, прошедший в прошлую пятницу?

Она грустно покачала головой.

— Гриффиндорцам пришлось поставить охотника на место Джима, и они играли весь матч в меньшинстве. Говорят, что так Гриффиндор не проигрывал уже лет триста.

Гарри улыбнулся.

— Жаль, я это пропустил, — тихо сказал он, а мадам Помфри отправилась в свой кабинет.

— Конечно, тебе жаль, — вздохнул проснувшийся Джим.

— Да ладно тебе, младший братец. Впереди следующий год. Может быть, мне удастся попасть в слизеринскую команду, и у нас будет еще один повод, чтобы ненавидеть друг друга.

Он протянул руку и, раздвинув остальные подарки, взял маленькую шкатулку с лежащей на ней открыткой: «Тебе это понадобится. Б.З.» Внутри лежало маленькое зеркало и свежий тюбик «Простоблеска». Обрадованный, Гарри тут же принялся приводить крысиное гнездо на своей голове во что-то более презентабельное.

Джим ничего не ответил на колкость Гарри. Несколько секунд он сидел молча, словно сомневаясь, стоит ли спрашивать. Наконец, что-то для себя решив, он выпалил:

— Ты правда даже не рассматривал… возможность присоединиться к… Сам-Знаешь-Кому?

— К Волдеморту? — невинно спросил Гарри, поправляя пару выбившихся прядей и не обращая внимания на вздрогнувшего Джима. — Хех. Мальчик-Который-Выжил. Ты даже не смеешь сказать имя своего злейшего врага. И нет, я никогда не присоединюсь к нему. Вообще-то, я хочу уничтожить его даже больше, чем ты. Он — один из пяти людей, ответственных за разрушение моего детства, и из этих пяти он — единственный, кого я законно могу убить.

Джим был поражен, как просто Гарри говорит об убийстве, даже если речь шла о Волдеморте. Он знал, что должен как-то «победить» Темного Лорда, но он никогда не думал, что это было синонимом слова «убить». По какой-то причине он вспомнил свой первый разговор с Гарри, когда он болтал о том, что его брат сможет заниматься делами семьи, пока он сам будет сражаться с «плохими парнями». Теперь, точно зная, что это значит — «сражаться с плохими парнями», — он вздрогнул от того, каким наивным и заносчивым он был. Он повернулся к брату и сощурился.

— А кто остальные четверо? — подозрительно спросил он.

Гарри ухмыльнулся, но не ответил.

— Не то, чтобы я хотел сменить тему, но… хотя нет, я меняю тему. Чего ты хотел достичь, пиная Квиррелла в такой восхитительно маггловской манере? Ты говорил, что тебя учили сражаться. Я думал, это были уроки магии. Ты волшебник или кто?

Джим посмотрел в сторону. Осознание своей беспомощности, того, что его схватили так легко, что его схватили просто для того, чтобы за ним пришел Гарри, который показал… гораздо большую компетентность в борьбе с Волдемортом, больно ударило по нему.

— Я волшебник, который не мог законно пользоваться палочкой до одиннадцатилетия, змеюка. Моя… наша мама настояла на том, чтобы я научился защищать себя. Я брал уроки боевых искусств около года и… немного потерял форму с тех пор, как приехал в Хогвартс, — он снова посмотрел на своего брата. — Этого больше не случится, — твердо добавил он.

Прежде чем Гарри смог ответить, двери в больничное крыло распахнулись, и вошли директор, чета Поттеров и Снейп. Джим не расслышал точно, но ему показалось, что Гарри пробормотал: «Легки на помине».

— Доброе утро, Джим. Доброе утро, Гарри. Как вы себя чувствуете? — Дамблдор выглядел жизнерадостно, но Гарри решил, что он притворяется. Год работы и отсутствие каких-либо результатов, кроме почти задушенного Мальчика-Который-Выжил, вряд ли могли так уж радовать старого директора. Хотя, в зависимости от того, что случилось с духом Волдеморта после того, как они отключились, может, директор, действительно, был доволен. Поттеры бросились к Джиму и заключили его в объятия, но они, по крайней мере, выглядели виновато (или, возможно, смущенно), что не стали обнимать Гарри.

— Как я себя чувствую? Глупым и бесполезным, вот как, — горько сказал Джим. — Простите меня. Мне не стоило идти к зеркалу и уж точно не стоило тащить с собой остальных. Я не знаю, о чем я думал.

— Думаю, твой брат может ответить на это, — сказал Дамблдор со странным огоньком в глазах. Гарри решил, что это неспроста, поэтому решил избегать встречаться взглядом с директором. — Все-таки это он ответил на призыв профессора Квиррелла после того, как ты и твои друзья были пойманы. Но перед тем, как ринуться спасать тебя, он рассказал содержание их разговора префектам, которые передали его профессорам.

Гарри посмотрел на сбитого с толку брата и вздохнул.

— Он наложил на вас Конфундус. На всех четверых. Чары были на ваших экзаменационных билетах. Это они заставили вас отправиться спасать Камень, как только вы узнали, что директор покинул школу.

— Но почему? Почему он не попытался добраться до Камня сам? — непонимающе спросил Джим.

— Он не мог, — ответил Гарри, — Камень был помещен в зеркало, и достать его мог лишь тот, кто хотел защитить Камень от Волдеморта. Хотя это был даже не настоящий Философский камень. Вся эта история была придумана, чтобы заманить Квиррелла и его хозяина в ловушку. Думаю, у зеркала есть свойство, позволяющее ему бороться с духами типа Волдеморта, — Поттеры инстинктивно вздрогнули от звука зловещего имени, но Гарри было плевать. — В конце концов, если бы дело было только в Квиррелле, то такой сложный план был бы не нужен.

— Верно, Гарри, — кивнул Дамблдор. — Надеюсь, ты не против, что я называю тебя Гарри, принимая во внимание, как много людей с фамилией Поттер сейчас находится в комнате.

Гарри нехотя кивнул, борясь с желанием спросить, может ли он, в таком случае, называть директора Альбусом..

— Хоть зеркало и может околдовывать разумы смертных, создавалось оно для безопасного изгнания духов из одержимых. Вначале, оно было очень эффективным, гораздо эффективнее традиционных методов экзорцизма. Зеркало просто засасывало в себя духов, оставляя их в ловушке, в зеркальном мире, где все их надежды и мечты сбывались, в то время как их жертвы оставались живы и невредимы. Со временем, когда все желания духов оказывались выполнены, они просто… распадались, отправляясь дальше. Но, к сожалению, со временем бесчисленное количество злых духов и призраков, прошедших через зеркало, превратили его в охотника за душами. Неважно, мертвых или живых. Оно даже приобрело некое самосознание и способность отражать глубочайшие желания душ живых людей, чего раньше никогда не было. Неподготовленный человек, попавший в его власть, мог стоять перед зеркалом днями и неделями, пока его тело бы не отказало, а его все еще живая душа не стала добычей зеркала. Как только выяснилось, что у артефакта появились такие свойства, его изъяли из использования и передали в Отдел Тайн для изучения. Мне пришлось дернуть за много ниточек, чтобы выбить разрешение использовать его как ловушку для Волдеморта. Наш план заключался в том, что Квиррелл попробует достать Камень из зеркала, и тогда дух Волдеморта окажется в ловушке, — директор скривился. — Очевидно, наш план провалился.

— Что пошло не так? — спросил Джим.

— Это из-за меня, — уныло сказал Гарри, не поднимая глаз. — Я обо всем догадался еще в ноябре. И о Камне, и о Волдеморте. Профессор Снейп сказал мне, что Волдеморт может прочесть мои мысли с помощью легилименции и что мне стоит избегать взгляда Квиррелла. Вероятно, на этом-то он меня и поймал. Он так и не узнал, что я знаю. Но он понял, что я знаю что-то. Поэтому он начал использовать легилименцию на моих гриффиндорских друзьях и на Джиме. Так он узнал, что зеркало на самом деле — это ловушка, и что я смог устоять перед ним. Квиррелл и Волдеморт заманили тебя и других в ловушку, чтобы я отправился спасать вас. Просмотрев твое воспоминание о прошлом Рождестве, Волдеморт никогда не стал бы сам смотреть в зеркало.

Джим прикрыл глаза. Мало того, что его слизеринский брат спас их всех, они оказались в той ситуации в первую очередь из-за того, что Гарри понял все много месяцев назад, пока он, как дурак, был в плену у своих иллюзий. Все было из-за него самого. Если бы он не пошел за Гарри и Тео в комнату с зеркалом, надеясь втравить их в неприятности, Волдеморт никогда бы не узнал, в чем состоял план Дамблдора. Он тряхнул головой, не в силах больше думать об этом.

— Кстати говоря. Снейп — Пожиратель Смерти. Ну, знаете, если кому-то вдруг интересно.

Поттеры грустно переглянулись, а Снейп презрительно фыркнул. Наконец, заговорил Дамблдор.

— Когда профессор Снейп был молод, он совершил ошибку. Но с тех пор он сделал все, чтобы исправить ее. Все, что я могу сказать тебе, так это то, что я доверяю профессору Снейпу. Думаю, этого должно быть достаточно для вас обоих.

Джим нехотя кивнул. Гарри же просто смотрел на Дамблдора, прежде чем сменить тему.

— Раз уж мы затронули тему доверия. Думаю, вы не откажетесь рассказать нам все пророчество теперь, когда мы знаем, что оно существует.

— Увы, я не могу. Хотя Волдеморт и знает начало пророчества, он не знает его конец, а именно в нем содержится информация, представляющая для него реальную ценность. Я надеялся, что Джим не будет знать о пророчестве как можно дольше. Это… тяжкое бремя, и я хотел, чтобы он как можно дольше не знал о нем. Я не хотел разрушать его детство это ношей... — Дамблдор осекся, почувствовав, как напрягся Гарри. И только тогда он осознал свою бестактность. Если верить Северусу, детство старшего брата закончилось где-то в районе четырех. Он сделал глубокий вдох и продолжил.

— Джим, насколько я понял, твой брат начал изучать окклюменцию. Если твои родители одобрят, я бы рекомендовал тебе поступить также. Я расскажу тебе все пророчество, но тогда и только тогда, когда я увижу, что ты сможешь защитить свой разум от вторжения Волдеморта, — он повернулся к Гарри, — это касается и тебя, Гарри. Твои действия доказали твое право знать содержание пророчества. Я расскажу его тебе, как только ты докажешь, что можешь защитить свой разум.

Гарри был удивлен, как, впрочем, и Джеймс. Ни он, ни Лили не хотели, чтобы Джим изучал окклюменцию, и Джеймс уже собирался возразить, когда Лили ткнула его локтем в бок. Гарри сделал вид, что ничего не заметил.

— Вы можете, по крайней мере, сказать, что случилось с Волдемортом… ну после того, как я потерял сознание. Я помню, как Квиррелл, ну, в смысле Волдеморт, кричал и запах чего-то горелого. А затем… ничего.

— Я убил его, верно? — внезапно спросил Джим. — Та… сила… которая позволила мне уничтожить тело Сами-Знаете-Кого, когда я был ребенком… она уничтожила его снова. И убила Квиррелла, — мальчик потупился.

Гарри посмотрел на своего брата и внезапно вспомнил, как он был рад, что не убил Драко всего несколько недель назад. Но хотя он и сочувствовал немного своему брату, которого, очевидно, грызло чувство вины, он знал, что не колеблясь бы убил Волдеморта и/или Квиррелла, если бы мог. Хоть он и пощадил Драко Малфоя, он слишком много общался с Нидхоггом, чтобы иметь какие-то сантименты, когда речь шла о Темном Лорде.

— Нет, сынок, — заверил Джеймс своего любимого сына. — Квиррелл уже был мертв. Его хозяин убил его. И, даже если бы события развивались по-другому, Квиррелл бы все равно умер, когда дух Сам-Знаешь-Кого покинул его тело. Так происходит, когда одержимость добровольная. Воля Квиррелла могла быть сломлена поначалу, но к тому моменту, когда он прибыл в Хогвартс, он уже добровольно дал свое согласие служить сосудом для Сам-Знаешь-Кого. А сосуд всегда умирает, когда дух решает покинуть тело. Тебе не в чем себя винить.

— К сожалению, — едко сказал Гарри, — тебе также не стоит винить себя в смерти Волдеморта.

Он повернулся к Дамблдору.

— Я прав, верно? Он все еще где-то там, в форме духа. Как много времени ему понадобится, чтобы найти другой способ воскресить себя?

Дамблдор устало вздохнул.

— Мы не знаем, Гарри. Мы даже не знаем, как он смог сохранить такую форму. Есть несколько методов, которые позволяют душе остаться в материальном мире после смерти тела. Все они принадлежат к темнейшим областям магии, но мы не уверены, какой именно из них он использовал. При условии, что он не изобрел свой собственный способ. Я полагаю, что ему все же понадобится некоторое время, чтобы восстановиться от событий прошлого четверга, но я не могу сказать, как много. Также как я не могу предугадать, каким образом он попытается воскреснуть в следующий раз. Мы можем только сохранять бдительность и делать все, что можно, чтобы подготовиться.

— С моей стороны, — немного грустно продолжил он. — Я могу только принести вам свои извинения. Наш план был рискованным, но сулил великую награду — полное уничтожение лорда Волдеморта. То, что он провалился из-за серии непредсказуемых совпадений, — крайне обидно. Я лишь надеюсь, что вы сможете меня простить за мою недальновидность.

Джим тут же сказал: «Разумеется», а Гарри просто кивнул.

— А теперь, насколько я понял, мадам Помфри хочет еще раз вас осмотреть, после чего вы сможете идти. Обед через час, а вечером состоится прощальный пир, — он мягко улыбнулся. — Кто знает? Возможно, некоторых студентов ждет поощрение, — его глаза блеснули, и Гарри решил, что летом во что бы то ни стало узнает, является ли «блеск в глазах» знаком какой-нибудь формы ментальной атаки.

— Сэр, — сказал Гарри, прикрыв глаза, как если бы вдруг забеспокоился, — если Вы не против, я бы предпочел, чтобы ни Тео, ни Блейз, ни я не получили очков за то, что случилось. Особенно если Мальчик-Который-Выжил и трое других гриффиндорцев получат их за те же события. Слизеринцы начнут… задавать вопросы и… у нас могут быть проблемы на факультете. Слишком много слизеринцев все еще симпатизируют идеалам Пожирателей… Думаю, Джим и лорд Поттер со мной согласятся.

Если в его последних словах и была какая-то снисходительность, Дамблдор и Снейп никак ее не прокомментировали. Другие же ее не заметили вовсе.

— Кроме того, моя позиция, что Волдеморт мертв с большой буквы М и слизеринцам поры бы уже избавляться от его влияния, хорошо известна на факультете. Поэтому, для нас было бы лучше, если бы Вы не подогревали слухи, особенно о том, что мы трое помогли предотвратить его воскрешение.

Дамблдор посмотрел на Снейпа, который слегка кивнул.

— Хорошо, Гарри. Слизеринцы не получат очков за свои заслуги.

— Если слизеринцы не получат очков, тогда… не думаю, что и гриффиндорцы их заслужили, — быстро сказал Джим. — Это… неправильно, что мы получим награду за то, что нас околдовали и затащили в ловушку, в то время как те, кто нас спас, ее не получат.

— Как пожелаешь, Джим, — мягко улыбнулся Дамблдор. — Что ж, если это все, мне пора идти. До прощального пира еще много дел. Но Джеймс, если время позволяет, я бы хотел обсудить с тобой несколько вопросов в моем кабинете.

Поттер на это лишь кивнул. После того как взрослые ушли, мальчики сидели молча, читая пожелания на открытках и разбирая подарки. Джим выглядел задумчивым, словно в его животе что-то оборвалось. Затем он резко повернулся к Гарри:

— Почему ты отказался от награды? — сдавленным голосом спросил он.

Гарри с удивлением посмотрел на брата.

— Я же уже объяснил.

— Да, я знаю. В этом есть смысл. Но это не означает, что это настоящая причина.

Гарри рассмеялся.

— Учишься, младший братец. Однажды, возможно, ты даже сможешь увидеть мою ловушку, прежде чем вляпаешься в нее. Слизерин выиграл кубок по квиддичу. С этими очками, предполагая, что за выходные ничего сильно не изменилось, Слизерин сейчас лидирует в гонке факультетов, опережая Гриффиндор как минимум на тридцать очков. В том цирке участвовало трое слизеринцев и четверо гриффиндорцев, поэтому, если бы директор наградил нас семерых одинаковым количеством очков, и на каждого выпало бы больше тридцати, что разумно, учитывая, что мы сражались с Волдемортом, то Гриффиндор мог бы выбиться в лидеры.

— И ты решил, что если ты откажешься от награды, то и я откажусь?

— Разумеется. Ты же гриффиндорец

Джим в ярости упал обратно на подушки: «Я так ненавижу слизеринцев!»

— Я знаю, — хитро сказал Гарри, потянувшись за еще одним шоколадным котелком.

* * *

Немногим позже Джеймс, сидя в кабинете Дамблдора, заметил мрачное выражение в глазах старого учителя.

— Что ты хотел обсудить, Альбус? — напряженно спросил аврор.

— Джеймс, ты должен это прекратить. До сего дня я не вмешивался в твои отношения с Гарри, уважая твои права главы семьи, даже после того, как узнал, как ты пренебрегал своими отцовскими обязанностями последние десять лет. Более того, законы Визенгамота запрещали мне вмешиваться, несмотря на растущую пропасть между Гарри и остальной частью твоей семьи. В любом случае, решение Гарри, запрещающее мне участвовать в судебных тяжбах, связанных с ним, все еще связывает меня, несмотря на то, что этот вопрос очень меня беспокоит. Но, тем не менее, он мой ученик, по отношению к которому я не выполнил свои обязанности директора. Я больше не могу мириться с твоим — что Северус справедливо называет — бессмысленным антагонизмом по отношению к мальчику.

Джеймс ощерился.

— Я не согласен с этой характеристикой, сэр.

— В чем именно? Ты не считаешь это антагонизмом? Или хочешь меня убедить, что у него есть смысл?

— Со всем уважением, Альбус, но ты знаешь, что, пока я являюсь главой семьи Поттеров, моя власть над Гарри превалирует над твоей властью директора. И пока я выполняю свои обязанности, связанные с моим предполагаемым наследником, ни ты, ни кто-либо другой не имеет права оспаривать мои решения.

Температура в комнате заметно упала, а Джеймс быстро отвел глаза, потому что Дамблдор посмотрел на него таким Взглядом. Не взглядом, говорящим, что он расстроен, каким он бывало одаривал Мародеров, когда они переступали черту. Нет, это был Взгляд. Тот самый после которого все понимали, что добродушный старик покинул здание, а его место занял победитель Гриндевальда. Такой взгляд он видел, только когда директор сражался с Пожирателями или с самим Волдемортом. Джеймс понял, что Дамблдор действительно сейчас может считать его врагом из-за его отношения к Гарри.

— Я прекрасно осведомлен о своих ограниченных полномочиях в качестве директора, когда речь идет о лордах Визенгамота и их наследниках, лорд Поттер. Это те же ограничения, которые использует ваш коллега, лорд Тибериус Нотт, чтобы оправдать свои действия, — Джеймс шумно выдохнул, пораженный сравнением с печально известным Пожирателем Смерти. Это была пощечина. — Но, к счастью, мне пришло в голову, что эти ограничения не распространяются на меня, если я буду вести дело как Верховный Чародей. Пока что я согласился с ходатайством Гарри о моем невмешательстве в его дела, потому что, собственно, я согласен с ним — у меня конфликт интересов. В конце концов, именно моя ошибка привела к тому, что его ошибочно объявили сквибом, и это я рекомендовал вам как можно скорее разорвать все связи с мальчиком, чтобы он смог быстрее влиться в маггловское общество, что, собственно, и привело его на Тисовую улицу. Хотя я, конечно, не ожидал, что вы полностью будете игнорировать своего сына в течение десяти лет, даже не интересуясь его жизнью и здоровьем.

— Мы защитили дом, — раздраженно сказал Джеймс. — Я купил дом на той же улице для Арабеллы Фигг, чтобы она могла присматривать за мальчиком и дала бы нам знать, если бы что-то пошло не так.

Дамблдор снова одарил его тем взглядом.

— Ну что ж, Джеймс. Сработало, так ведь? Тем не менее, такие ходатайства обычно остаются на усмотрение Верховного Чародея. Если я отменю свое предыдущее решение, адвокату Гарри придется вынести этот вопрос на обсуждение всего Визенгамота, чтобы заставить меня отступить… Хотя, они могут ведь решить и иначе, когда поймут, что я хочу действовать в интересах мальчика.

— Ты не станешь! — вытаращил глаза Поттер.

— Уверяю Вас, лорд Поттер, — холодно начал Дамблдор, — за последний год я видел достаточно, чтобы понять, что вы — неподходящий опекун для предполагаемого наследника дома Поттеров. Я могу использовать свои возможности Верховного Чародея и полностью лишить вас влияния на Гарри, найдя ему достойного опекуна. Думаю, Августа Лонгботтом будет счастлива принять Гарри в свою семью.

Директор улыбнулся, но в глазах его не было веселья.

— А ведь знаешь, Гарри ведет себя невероятно зрело для своих лет, не находишь? Я могу легко организовать для него эмансипацию, ну, скажем, в тринадцать. А после, по закону став взрослым, он автоматически станет Вероятным наследником, а не Предполагаемым.

— НЕТ! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ! — вскочив со своего кресла, закричал Джеймс на неподвижного Дамблдора.

— Так дай мне причину не делать этого. Дай мне понять, что ты наконец-то сможешь быть хорошим отцом своему сыну.

Джеймс страдальчески обвел комнату глазами. А затем медленно опустился в кресло, словно силы покинули его.

— Я… не могу. Слишком поздно. Я упустил свой последний шанс в ту ночь, когда Гарри был распределен.

— Но… почему? Признаю, я тоже был обеспокоен, когда Гарри был распределен в Слизерин, но за последний год он развеял почти все мои опасения. Старшекурсники не увлекли его темной магией, как я боялся. Наоборот, это он тянет их назад к свету. Он осознанно и добровольно отправился сражаться с Волдемортом, не обладая магической защитой Джима, чтобы спасти своих друзей-гриффиндорцев, и сыновья Тибериуса Нотта и Серены Забини добровольно пошли за ним! — Дамблдор вздохнул. — Джеймс, я потратил весь последний год, помогая Джиму победить Волдеморта. Это сложная, возможно даже непосильная задача. Но эти трудности — ничто в сравнении с задачей освободить Слизерин от оков идеологии чистокровности и презрения, которые сковывают больше четверти наших студентов. Я никогда не смел даже мечтать, что увижу такого слизеринца, как Гарри, который сможет объединить детей Пожирателей Смерти и детей магглов. Я не смел даже надеяться, что такое вообще возможно!

Дамблдор всматривался в лицо Джеймса, которое с каждым словом директора становилось все мрачнее.

— И все же, по какой-то причине, эта мысль… ужасает тебя, — он покачал головой. — Я не понимаю, Джеймс. Когда ты был студентом, ты был добрым и дружелюбным, хотя и немного ершистым. Но ты всегда ненавидел всех с факультета Салазара. Как твой отец до тебя. Как и его отец до него. Почему, Джеймс? Почему для Поттеров так немыслимо не только присоединиться к Слизерину, но и признать, что у них есть хорошие качества, а не только плохие?

Джеймс закрыл глаза и откинул голову назад, как будто слова старого учителя ранили его.

— Ты должен будешь принести Непреложный Обет, — наконец выдавил из себя он.

— Что? — спросил Дамблдор, сбитый с толку резкой сменой темы.

— Ты задал вопрос. Мой… антагонизм к Гарри… он не бессмысленный. У него есть причина. Если хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос, мне нужно, чтобы ты принес Непреложный обет хранить эту тайну.

Дамблдор несколько секунд смотрел на своего бывшего ученика, а теперь своего молодого друга. Затем, он медленно вытащил палочку и принес обет, который требовал Поттер. Несколько минут спустя все портреты, висящие на стенах директорского кабинета, испытали шок. За почти сорок лет пребывания Дамблдора на посту директора Хогвартса, ни один из них никогда не слышал, чтобы тот так грязно и громко матерился.

АЗ. Надеюсь, что сцена с Дамблдором и Джеймсом соответствовала вашим ожиданиям.