Гарри Поттер и Принц Слизерина (джен)

Когда они наконец приехали, Поттеры сразу же пошли на вокзал. Их немного задержали друзья и знакомые, с кем Джеймс и Джим тут же стали обмениваться рукопожатиями. Застенчивый пухлый мальчик по фамилии Лонгботтом был на платформе вместе со своей бабушкой (строго выглядящей старой женщиной в шляпе с чучелом грифа) и немного жутковатым дядей, который наставлял мальчика, чтобы он «не потерял свою жабу». Гарри сначала подумал, что это какой-то странный магический эвфемизм, но тут мальчик достал из кармана настоящую жабу, чтобы доказать, что она все еще с ним. Гарри только усмехнулся и тряхнул головой. Рыжий мальчик, которого он встретил у мадам Малкин, тоже был тут. Вместе с небольшой армией родственников, включая еще одних идентичных близнецов, которые, судя по всему, молились на Джеймса Поттера за его школьные проделки, и маленькую девочку, которая, не отрываясь, смотрела на Джима в немом восхищении. Боже, им пришлось остановиться, чтобы сделать несколько фотографий, потому что «Ежедневный пророк» уже был на платформе, чтобы запечатлеть исторический момент — Мальчик-Который-Выжил отправляется в Хогвартс. Поэтому нужны были фотографии. Его самого и родителей, стоящих рядом с поездом. Очевидно, Поттеры к этому привыкли настолько, что полностью забыли о Гарри... снова. Чего уж там, фотограф так толкнул его, что он чуть не упал. Наконец спустя пару минут Гарри обратился к бабушке Лонгботтома (у которой, по крайней мере, хватило приличия выглядеть потрясенной тем, как Поттеры относятся к нему) и попросил уведомить его родителей, что он пошел вперед, чтобы найти место.

В поезде же Гарри намеренно отправился искать купе ближе к хвосту, надеясь, что Джим не сможет найти его какое-то время. После того как состав тронулся, он просидел один двадцать минут, перечитывая свой экземпляр «Руководства Гилберта по волшебному этикету», прежде чем дверь открылась и в купе вошла девочка с густой копной каштановых волос.

— Прошу прощения, вы не видели жабу? Мальчик по имени Невилл потерял жабу.

— Первогодка? Да, видел его на платформе до отправления. С тех пор ни его, ни его жабы не встречал, — Гарри задумался на мгновение. — Тебе стоит обратиться к префектам. Вроде есть какие-то призывающие чары, но мы будем изучать их только через несколько лет. Произносится как «Акцио», но я не знаю движений палочкой. Или, если это не сработает, уверен, они знают какие-нибудь выслеживающие заклинания, которые могут помочь.

— Отличная идея, спасибо! — вдруг ее глаза загорелись. — Это книга о волшебном этикете? Как интересно!

И дальше девочку понесло. За следующие несколько десятков секунд она выдала невероятное количество личной информации: как ей нравится читать, что она первая ведьма в семье и что она надеется, что ее не будут недооценивать из-за этого, что она уже прочитала каждую книгу из списка литературы для первогодок и даже попробовала несколько заклинаний, о том, что ее родители оба стоматологи — и все это на одном дыхании.

— Ой, прости. Я ведь даже не представилась. Я Гермиона Грейнджер.

— Гарри Поттер, рад знакомству.

— Поттер? А ты не родственник Джима Поттера?

Гарри вздохнул, и его фальшивая улыбка скользнула на место. Интересно, что Гермиона Грейнджер оказалась намного более проницательной, чем любой из Поттеров — глядя на реакцию Гарри, на ее лице появилось озабоченное выражение, как будто она сказала что-то не то, но не знала, что именно.

— Да, он мой брат.

— Правда? Я прочитала несколько книг о нем, и ни в одной из них не упоминалось, что у него есть брат-близнец.

— Знаю. Я жил с родственниками с самого детства из-за... были причины.

— ...причины?

Гарри вздохнул.

— Мисс Грейнджер, два момента. Первый, я впервые узнал о моих родителях, моем брате и всей этой ситуации с мальчиком-который-выжил месяц назад. И, должен сказать, для меня это все еще больная тема, так что, без обид, но я не хочу обсуждать ее с человеком, с которым только что познакомился.

Гермиона залилась краской.

— Я понимаю. И прошу прощения, если обидела.

— Не обидела.

— И другой момент?

Гарри помедлил.

— Знаешь, сейчас я переживаю, что могу обидеть тебя. Обещаю, я ничего такого не имею в виду, но… ты сказала, что прочитала все те книги. Ты читала хоть одну книгу по волшебному этикету?

Из-за его извинений Гермиона сначала напряглась, но вопрос заинтриговал ее.

— Нет, не читала. Их не было в списке, который нам дали, и мне не пришло в голову спросить. Я имею в виду, за исключением магии, Хогвартс — это же еще одна британская школа-интернат, правда ведь? Мы же не переезжаем в Японию или Дубай.

— Вообще, я изучал эти моменты весь последний месяц. И из того, что я сложил вместе, это во многом похоже на переезд в другую страну. Видишь ли, есть такая штука, которую тут называют Статут о Секретности. Он был принят около трехсот лет назад, и он требует практически полного разделения между миром волшебников и магглов. И волшебники воспринимают его очень серьезно. Последние три века большинство волшебников как только могло игнорировало магглов. Большинство волшебников мало что знают о телевидении, кино, и, абсолютно точно, ничего не знают о компьютерах или космической программе. С помощью магии можно мгновенно исправить кариес или любые другие проблемы с зубами, но большинство волшебников, скорее всего, даже не знают значения слова «стоматолог», и даже если они его слышали, то скорее всего подумали, что твои родители просто выдирают зубы другим магглам ржавыми клещами без всякой анестезии. Я не говорю, что волшебный мир отстал. В некоторых вещах волшебники намного более прогрессивны, чем магглы. Но до странности старомодны в других. Для примера, у волшебников не вызывает никаких вопросов, если женщина занимает какой-либо высокий пост, типа министра магии или верховного чародея, но многие из них очень обидятся, если неправильно обратиться к женщине, а именно «мадам» — если она замужем, и «мисс» — если нет. Поэтому я думаю, что если бы мы отправились в школу в Японию или Дубай, то это вызвало бы меньший культурный шок, чем вызовет то место, куда мы сейчас едем.

Лицо Гермионы выражало крайнюю степень задумчивости.

— Возможно, ты прав, — сказала она, садясь. — Поэтому ты назвал меня мисс Грейнджер?

Гарри протянул ей свой экземпляр Дилворта.

— Здесь есть целая глава, посвященная тому, когда можно, а когда нельзя обращаться к кому-то по имени. Как я понял, для большинства людей это не имеет особого значения... но для волшебников и ведьм, которые управляют страной, это значит очень многое.

Девочка серьезно кивнула на это.

— Но почему ты думал, что это может меня как-то обидеть?

— Ну, ты, очевидно, умна, но также очевидно, что ты очень гордишься своим маггловским происхождением. Что очень хорошо! Моя, м-м-м, мать — магглорожденная, и теперь она хогвартский профессор изучения магглов. И у меня, как у полукровки, которого вырастили магглы, нет проблем с магглорожденными. Но последнюю волшебную войну — ту самую, которая закончилась, когда Джим Поттер уничтожил Сами-Знаете-Кого, начали выходцы из чистокровных семей, которые хотели убить всех магглорожденных из-за сумасшедшей идеи, что они как-то крадут магию у чистокровных детей. И волшебную войну, которая была до этой, также начали чистокровные, которые хотели завоевать маггловский мир, потому что думали, что волшебники просто лучше и сильнее и для всех будет лучше, если мы будем управлять магглами. Я однозначно не считаю, что тебе следует скрывать свое маггловской происхождение. Впрочем, я тоже не планирую. Но я думаю, что наше время в Хогвартсе может быть намного менее приятным, если мы не примем тот факт, что мы здесь чужие.

Они проговорили еще минут пять. О том, как мало они знают о волшебной политике и истории. О невероятно расплывчатых определениях чистокровных, полукровок и магглорожденных. О бесчисленном количестве неписанных правил, игнорирование которых заклеймит магглорожденного как чужака. О том, что в волшебной Британии было ужасно бестактным поминать имя господа всуе, поэтому большая часть людей использовала слово «Мерлин» как базовое ругательство.

— Если честно, — начал Гарри, — я так заморачиваюсь из-за всего этого потому, что... ну, потому что мой отец, Джеймс Поттер, происходит из очень древней чистокровной семьи. И когда-нибудь, если Мерлину будет угодно, я унаследую его место в Визенгамоте, так что я не хочу нечаянно оскорбить кого-нибудь важного.

— Если Мерлину будет угодно... — повторила Гермиона, тряхнув головой. — К этому надо будет привыкнуть. Какие-нибудь другие ошибки, которых мне следует избегать? Разумеется, принимая во внимание, что я не планирую менять свои принципы только для того, чтобы не злить фанатиков.

— Я тоже не планирую. И как я уже сказал, я не думаю, что большинство волшебников сильно заморачивается по поводу этикета, если только не сделать что-то о-о-очень оскорбительное или неправильно обратиться к волшебнику из очень старой чистокровному семьи. Но лучше перебдеть, как говорится.

Гарри на секунду задумался.

— А! Есть одна очень важная для нас вещь. Никогда не поднимай руку в классе.

— ЧТО?! — неверяще сказала Гермиона.

— Если точнее, никогда не поднимай руку, если только ты не хочешь задать учителю вопрос или учитель явно адресовал вопрос всем. Обычно так происходит, когда кто-то попытался ответить на вопрос и облажался. Когда учитель задает вопрос, он уже решил, кого он спросит, и просто дает студенту несколько секунд, чтобы подготовить ответ. Моя... моя мать обожглась на этом. Сильно. Когда она была на первом курсе, ее считали изгоем, и она не могла понять почему. Наконец кто-то сжалился над ней и рассказал, что, поднимая руку каждый раз, когда учитель задает вопрос, она всем демонстрирует, что считает, что ее одноклассники слишком тупые, чтобы знать ответ на вопрос.

— Ух ты, — сказала Гермиона. — Я бы никогда до такого не додумалась, если бы ты не объяснил мне. До Хогвартса я училась в школе для одаренных. И там работа в классе была основой твоей оценки. Если бы я также повела себя в Хогвартсе, я бы выставила себя полной дурой.

Гарри серьезно кивнул.

— Существует множество подводных камней, который могут доставить кучу проблем новичкам. Если подытожить, мисс Грейнджер, вы и я собираемся начать учиться в Оксбридже, вы — как стипендиат, а я как выросший за границей аристократ. И ни один из нас ничего не знает об Оксбриджской культуре.

Гермиона уставилась в пол.

— Гар... мистер Поттер, думаете, я столкнусь с дискриминацией из-за того, что мои родители магглы?

Гарри помедлил.

— Я... не уверен. Лично я ожидаю, что до какой-то степени со мной будут обращаться как с чужаком — по крайней мере поначалу. Я буду строить свою позицию, исходя из этого. Уверен, некоторые люди будут к нам предвзяты из-за нашего происхождения. Не все, конечно. И думаю, даже фанатики чистоты крови будут сдержаны. Все-таки войну-то они проиграли. Ты уже думала, на какой факультет хочешь попасть?

— Я надеюсь на Гриффиндор или Когтевран. А что? У них разное отношение к магглорожденным?

— Все, что я знаю по этой теме, это то, что мне рассказали родители, так что я бы отнесся к этому со здоровой долей скептицизма. Очень многие слизеринцы поддерживали Сами-Знаете-Кого в последнюю войну. Я уверен, их дети будут среди учащихся. Поэтому я ожидаю некую долю враждебности к магглорожденным и, вероятно, к брату Мальчика-Который-Выжил. Надеюсь, не все, но не ожидать этого глупо. Когтевранцы более всего сосредоточены на учебе, что тебе может понравиться, но в то же время они очень привержены традициям и гордятся своей элитарностью, как факультета умников, что, возможно, может раздражать. Пуффендуйцы гордятся своей терпимостью и всепринятием, но они и платят за это тем, что другие факультеты смотрят на них сверху вниз. Мой отец зовет их факультетом тюфяков, но я сильно сомневаюсь, что это правда, ибо пуффендуйцев среди министров магии было больше, чем выходцев с любого другого факультета Хогвартса. Моя мать сказала, что магглорожденные лучше всего приживаются в Гриффиндоре. Они имеют репутацию бунтарей и, вероятно, привечают магглорожденных и полукровок, чтобы утереть нос традиционалистам из чистокровных. Также, они из всех факультетов наименее заинтересованы в соблюдении формальностей и этикета, поэтому они более склонны не замечать каких-то небольших огрехов. Конечно, она сама была гриффиндоркой, так что она может быть предвзятой.

Гермиона поднялась на ноги.

— Что ж, вы дали мне много пищи для размышлений, мистер Поттер. Но, полагаю, мне стоит пойти и найти Невилла... мистера Лонгботтома и узнать, как у него дела с поисками его жабы.

Уже уходя, она повернулась к Гарри.

— Мистер Поттер, какие книги вы порекомендуете, чтобы узнать больше о том, о чем мы с вами говорили?

Гарри улыбнулся, в этот раз искренне, и продиктовал название трех книг по этикету.

— Если вы не найдете их в хогвартской библиотеке, обратитесь ко мне, и я одолжу вам свои экземпляры.

— Благодарю вас.

Она остановилась, вспоминая, как люди общались друг с другом в «Гордости и Предубеждении».

— И, мистер Поттер, не сочтите за дерзость, но я была бы рада, если бы вы звали меня Гермионой, — с улыбкой сказала она.

Гарри рассмеялся.

— Конечно, Гермиона, что за вопрос! И я буду также рад, если ты будешь звать меня Гарри.

Та кивнула и вышла из купе, а Гарри вернулся к своей книге по этикету, удовлетворенный новым знакомством. Спустя примерно десять минут дверь купе открылась и вошел Джим вместе с долговязым рыжим парнем, которого Гарри видел на платформе и у мадам Малкин.

— Эй, вот ты где! — вскричал Джим. — Я тебя целую вечность ищу. Это Рон Уизли. Он будет с нами учиться. Рон, это мой брат Гарри!

— Рад познакомиться, Гарри, — с энтузиазмом потряс ему руку Рон.

— Взаимно, — вежливо ответил Гарри, внутри думая: «О да. Однозначно Гриффиндор». Вслух же он сказал другое: — Вообще-то, мы уже встречались. Помнишь, мы вместе были у мадам Малкин?

— А, да! Я тебя помню. Ты должен был сказать мне, что Джим твой брат!

— Ну, тогда я только что узна... забудь. Просто это был тяжелый день, и я тогда об этом не думал.

— Да ладно вам, — сказал Джим, плюхаясь на сиденье рядом с Гарри, пока Рон садился напротив. — Прости за всю эту историю с фотографиями. Это часто раздражает. Но Рон познакомил меня со своими братьями. Они в гриффиндорской команде по квиддичу, — он осекся. — Ты ведь знаешь что-нибудь о квиддиче, Гарри?!

— Немного. Я знаю, что это странная смесь водного поло, вышибал и захвата флага, но в нее играют в воздухе, верхом на метлах.

— О-о-оке-е-ей. Я не понял ни единого слова. Но не переживай. В школе папа был потрясающим охотником. Он подарил мне на четвертый день рождения мою первую ученическую метлу. В полетах мы тебя быстро подтянем.

Гарри, который провел свой четвертый день рождения, учась готовить бекон и омлет для Дурслей (под угрозой удара сковородкой, если что-то подгорит), снова улыбнулся своей фальшивой улыбкой.

— Жду не дождусь.

Внезапно дверь купе снова отъехала в сторону, и еще один человек вошел. Это был худой блондин с аристократическими чертами лица. Позади него, в коридоре, стояли два крупных мальчика, которые, вероятнее всего, лет через пять вырастут в огромных амбалов.

— Мне сказали, что Джеймс Поттер-младший, Мальчик-Который-Выжил, едет в этом купе. Это правда? — властно спросил вошедший.

— Правда, — с небольшой долей смущения сказал Гарри. — А вы?

— Малфой. Драко Малфой из Древнего и Благородного дома Малфоев.

Оба, и Джим, и Рон ухмыльнулись над напыщенностью Драко, но тот по какой-то причине взъелся только на Рона.

— Знаешь, я могу угадать, из какой ты семьи. Рыжий, в веснушках. В подержанной одежде. Однозначно Уизли, — выплюнул он.

Рон и Джим покраснели от гнева, а Гарри только сузил глаза. Он знал фамилию «Малфой» и был очень удивлен тем, как груб отпрыск столь благородного семейства. И это еще не принимая во внимание странно специфичное оскорбление, направленное против кого-то, кого Малфой, очевидно, не знал до этого момента. Не обращая внимания на Рона, Драко повернулся к Гарри, но внезапно заметил, что в купе находятся два очень похожих друг на друга мальчика. Он понадеялся, что правильный — это не тот, у которого было пятно от шоколада на футболке и который сейчас сверлил его злобным взглядом.

— Так ты Джеймс Поттер? — уже более вежливо спросил он.

Гарри покачал головой и указал на Джима, который встал и начал угрожающе надвигаться на Драко. Двое кабанов снаружи напряглись, готовясь защищать третьего.

— Я Джим Поттер. Что тебе надо здесь?

Драко поднял руки, показывая, что пришел с миром.

— Поттер, перестань. Я прошу прощения, если как-то тебя обидел. Но ты национальная икона и наследник Древнего и Благородного дома. И очевидно, тебе нужна помощь в выборе правильных друзей. Я могу помочь тебе в этом, — из слов Драко было кристально ясно, что под правильными друзьями, он имел в виду кого угодно, только не Рона, чье лицо было искажено гримасой гнева.

— Я сам могу найти себе правильных друзей, Пожиратель смерти, — зло усмехнулся Джим.

Глядя на него, Драко прищурил глаза. Гарри же, наблюдая за действом, жалел, что не взял попкорн.

— Очевидно, я не могу быть пожирателем смерти, ибо мне одиннадцать. Если же ты имеешь в виду моего отца, то ты должен помнить, что Визенгамот признал его невиновным по всем пунктам. Так что тебе следует думать, что говоришь, Поттер, если, конечно, ты не хочешь, чтобы тебя засудили за клевету.

— Ой, да прекрати, Малфой! — повысил голос Рон. — Твоя семья — все выпускники Слизерина. И в истории еще не было темного волшебника, который бы не был подлым слизеринцем, будь то Сам-Знаешь-Кто, Гриндевальд или сам Салазар Слизерин.

— Ну, это бред, — оборвал его Гарри. — Во-первых, никто не знает, на каком факультете учился Сами-Знаете-Кто, и ходил ли он в Хогвартс вообще. И Гриндевальд однозначно учился в Дурмстранге. Да, большинство осужденных Пожирателей действительно были слизеринцами, но далеко не все. Барти Крауч-младший был когтевранцем, а Сириус Блэк, один из ближайших сподвижников, был гриффиндорцем. И вообще, самым ужасным темным лордом, который когда-либо учился в Хогвартсе, считают Эмерика Отъявленного, который жил в четырнадцатом веке, и он учился на Гриффиндоре. Он считал, что его гриффиндорский характер дал ему смелость бросить вызов всем мирским стандартам приличия и морали.

Другие мальчики смотрели на Гарри, как будто у него выросла вторая голова.

— А ты много знаешь о темных волшебниках, — заметил Рон.

— Пф-ф. Это все было во «Взлете и Падении Темных искусств», — он повернулся к Джиму. — Я купил ее, чтобы узнать о тебе побольше, но в ней были главы о всех мало-мальски известных британских темных волшебниках, начиная с основания Хогвартса. И хотя большинство действительно были слизеринцами, Гриффиндор и Когтевран в стороне не остались, и даже Пуффендуй вырастил одного в последние пять веков.

Драко посмотрел на Гарри в недоумении.

— Кто ты такой? С каких пор у Мальчика-Который-Выжил есть брат-близнец?

Гарри встал и посмотрел Драко в глаза.

— С рождения, очевидно. И ты ошибся. Я, Гарри Поттер, предполагаемый наследник Древнего и Благородного дома Поттеров. И хотя я не так прямолинеен, как мой брат, я должен сказать вам, мистер Малфой, что вы произвели неважное первое впечатление. Думаю, будет лучше, если вы нас покинете, пока вся эта ситуация не стала... неприятной.

Драко осторожно посмотрел на Гарри.

— Быть по сему, — он вышел из купе и ушел вправо по коридору с миньонами на буксире. Джим повернулся к Гарри и ухмыльнулся.

— Это было отпадно, Гар! Думаю, будет лучше, если вы нас покинете, пока вся эта ситуация не стала... неприятной. Блеск! Бьюсь об заклад, если бы ты говорил так со своими магглами, они бы тебя и пальцем не тронули.

Гарри повернулся к Джиму, и его глаза загорелись так, как будто Джим влепил ему пощечину. Рон непонимающе смотрел на братьев.

— Какие магглы? — спросил Рон. Джим, внезапно занервничав, посмотрел на Рона и ответил:

— Забудь, что я это сказал, Рон. Гар, хочешь мы научим тебя играть в подрывного дурака?

Гарри посмотрел на своего брата, как на жука, и подумал о вопросе. Не об игре в карты. Нет. О гораздо более важном вопросе. «Хочешь провести следующие семь лет, улыбаясь, когда тебе хочешь рычать или кричать?» И он выбрал.

— Вообще-то, прямо сейчас я хотел пойти поискать уборную. Полагаю, в поезде есть хотя бы одна, нам ведь шесть часов ехать все-таки, — чуть улыбнувшись, сказал Гарри.

— Да, мы прошли несколько на пути сюда. В ту сторону, куда мини-Пожиратели пошли, — направил его брат.

— Спасибо, Джим.

Гарри вышел из купе и закрыл за собой дверь. Он прошел пару метров по коридору, но, ощутив внезапный импульс, вернулся и прильнул ухом к стенке купе.

— Без обид, Джим, но твой брат немного странный.

— Знаю. Когда он был маленьким, мама и папа думали, что он сквиб, поэтому отправили его жить к маминой сестре. Они магглы. И похоже, они не очень хорошо с ним обращались, и он винит в этом наших родителей. Вообще-то, он прав, но мама настояла, чтобы я был с ним рядом, пока он не успокоится.

Гарри медленно выдохнул, а затем быстро пошел по коридору в сторону головы поезда. Малфой и его все-еще-неназванные приспешники не успели уйти далеко.

— Мистер Малфой, — позвал он.

Тот остановился и повернулся к Гарри.

— Что тебе нужно, Поттер? Мне кажется, ты ясно выразился.

— Верно, и если честно, Малфой, ты действительно произвел плохое первое впечатление. К счастью, я не из тех, кто принимает поспешные решения. И хотя я тоже могу сам выбрать себе правильных друзей, я не подвержен предвзятости моего отца и брата. Я пока не знаю, куда буду распределен, но я надеюсь, что мы сможем поддерживать цивилизованные отношения, несмотря на наше распределение. Мы все-таки будущее наших семей.

— Я нахожу это очень маловероятным, Поттер. Я не могу представить, как ты сказал, цивилизованных отношений между Слизерином и Гриффиндором.

— Тогда нам повезло, Малфой. Потому что я нахожу очень маловероятным, что кто-то из нас попадет в Гриффиндор.

И с этими словами Гарри протянул руку, которую, после секундного замешательства, пожал Драко. Семь часов спустя Распределяющая Шляпа прошептала в голове Гарри Поттера: «Отлично. Я боялась, что у тебя будут трудности с этим».

«СЛИЗЕРИН!»