Гарри Поттер и Принц Слизерина (джен)

Книга первая

28 июня 1995

(4 дня после Литл-Хэнглтона)

Кабинет директора

Гарри остановился перед удобно расположенным зеркалом рядом с горгульей, охраняющей кабинет директора. Он уже опаздывал, но был немного зол на директора, поэтому сегодня предпочел опрятность пунктуальности. Он поправил свой зеленый с серебром галстук и пригладил волосы. Все мужчины-Поттеры были знамениты своими неуправляемыми волосами, что, в общем-то, было одной из причин, почему он был рад, что больше не носит эту фамилию. Удовлетворившись своим внешним видом, Адриан Ремус Блэк (Гарри для друзей, учителей и почти всех остальных в этом мире, за исключением бюрократов) повернулся к горгулье и назвал пароль — "Липкие тянучки", одну из ужасно звучащих американских сладостей, которую недавно открыл для себя директор, и поднялся по лестнице.

— Заходи, Гарри, — сказал Дамблдор из-за двери раньше, чем тот успел постучать.

Гарри вздохнул. Он никогда не был настолько бестактным, чтобы сказать что-то, но сам всегда считал грубым приглашать людей до того, как они постучали. Хитрый способ старого директора подчеркнуть свое главенство над визитерами еще до того, как они зайдут в его кабинет. После катастрофического окончания Турнира Трех Волшебников (они сохранили изначальное название в бумагах из-за каких-то глупых причин) прошло четыре дня, а директор только сейчас изъявил желание поговорить с ним.

“Странновато при условии шныряющего вокруг сумасшедшего, который вернулся из мертвых и набирает армию чокнутых террористов из чистокровок”, — подумал Гарри.

Не то чтобы Гарри ждал этой встречи. Конечно, Дамблдор внес свою лепту, и в результате Гарри оказался у Дурслей, но он простил его годы назад. Нет, Гарри был раздражен постоянными усилиями директора помирить его с семьей, которая бросила его однажды и из которой он гордо ушел впоследствии. И поэтому он не был удивлен тем, кто собрался в комнате.

В центре стоял Дамблдор, который сегодня, ради разнообразия, не сверкал глазами как сумасшедший. Сегодня директор был настолько мрачен, что действительно выглядел на свой возраст. На секунду Гарри даже хотел сказать что-нибудь ободряющее, но вовремя вспомнил, что зол на директора.

“То, что Темный Лорд вернулся — это отстой. Вернулся в результате Турнира, за которым должен был присматривать Дамблдор. Да еще и с помощью того, кого директор считал своим другом. Если бы Дамблдор был слизеринцем, этого бы никогда не случилось”.

Раздраженный тем, что раздражен, Гарри попытался успокоиться. “Необузданные эмоции — враг хитрости и честолюбия...” — было сказано в мемуарах Слизерина. На этих словах Гарри пытался строить свою жизнь буквально с того самого момента, как прочитал их. Если бы он занимался вышиванием, эта цитата висела бы над его кроватью, вышитая крестиком. В любом случае возвращение Волдеморта сделало Гарри и Дамблдора союзниками, несмотря на их прошлые конфликты.

Справа от Дамблдора было пустое кресло, очевидно, предназначенное для него. Рядом с ними сидели двое, кого Гарри был искренне рад видеть: Северус Снейп и Сириус Блэк. Снейп, разумеется, был деканом его факультета. После довольно резкого старта, Гарри и мастер зелий заключили перемирие, которое в конечном итоге переросло в достаточно теплые (для слизеринцев, разумеется) отношения ученика и наставника. И лорд Блэк, худой и бледный, все еще носящий на себе следы своего несправедливого заключения в Азкабане, которое, к слову сказать, не помешало ему усыновить Гарри как своего наследника, несмотря на шок большей части населения магической Британии. Участие в успешном вызволении Сириуса из Азкабана и возведении его в статус лорда Гарри считал своей самой большой победой, исключая, разумеется, как он тогда думал, невозможную задачу по примирению Снейпа и Сириуса. Хорошо, что у них общие враги.

И раз уж помянули дьявола, по левую руку от директора сидели Поттеры. Джеймс, Лили и их сын Джеймс-младший (Джим для его друзей, Мальчик-Который-Выжил для обожающей публики, Верховный придурок вселенной, ссылаясь на футболку, которую Гарри подарил ему на их тринадцатый день рождения). Несмотря на то, что Джим и Гарри были идентичными близнецами, их можно было легко отличить друг от друга. Достаточно было взглянуть на ужасные волосы Джима, его гриффиндорское отношение к жизни, а также маленький зазубренный шрам на его левом виске, похожий на букву "V". У Гарри тоже был шрам, но появился он из-за падающих обломков. Небольшой, в виде молнии, он красовался на лбу и не имел никакого отношения к Темному Лорду. Ну или большинство людей так думало. Профессор древних рун прекрасно знала, что шрам в виде молнии — это лучшее воплощение Совило, норвежской руны силы и могущества, тем более если он выглядел так, как будто кто-то вырезал его намеренно. Но будучи такой же хитрой, как и любой слизеринец, она не спешила делиться этой информацией. Знания — это сила всё-таки.

Как только Гарри вошел, мужчины Поттеры обожгли его сердитыми взглядами, настолько же характерными, насколько и предсказуемыми. “Серьезно. Это не моя вина, что они оба доверились не тем людям”. Лили Поттер же, напротив, не смотрела волком на своего старшего сына, но Гарри избегал встречаться с ней глазами. Причины пропасти между ними были отличны от тех, что отделяли Гарри от его бывших брата и отца, но, возможно, были еще более непреодолимыми.

— Ты опоздал, — сказал Джеймс с прохладцей.

— Правда? — весело удивился Гарри, занимая пустое кресло. — Хотя подожди, — он состроил притворно задумчивое лицо, — я точно помню, что мне не назначали конкретное время. Просто попросили прийти как можно скорее. Так что сначала я зашел посмотреть, как там дела у Тео, а потом сразу же направился сюда.

— Это не оправда...

— Да, благодарю вас за вашу наблюдательность, лорд Поттер, — еще более жизнерадостно сказал Гарри и одарил своего биологического отца коронной улыбкой, предназначенной специально для людей, слишком тупых, чтобы понять подтекст. — Вне всяких сомнений, впредь я буду более пунктуален. К счастью, сейчас я здесь. Директор?

Дамблдор несколько секунд молчал. Гарри приподнял бровь.

— Прежде чем мы перейдем к делу. Как дела у Тео? — наконец сказал он.

Улыбка Гарри на мгновение дрогнула. Отношение других студентов к Тео было... его головной болью некоторое время. И хотя это не было виной Дамблдора, тот определенно не сделал ничего особенного, чтобы помочь.

— Тео Безымянный чувствует себя хорошо, как и ожидалось. Я не знаю, сказал ли вам Сириус, но как только последние юридические детали будут улажены, Сириус усыновит его как Тео Блэка. Что, я считаю, просто превосходно, потому что я всегда хотел иметь брата, — Гарри подавил желание ухмыльнуться Джиму после этой фразы. Все-таки он уже какое-то время боролся с привычкой слизеринцев ухмыляться по любому поводу. В любому случае это была ложь. Как и Невилл, Тео уже годы как был его братом во всех значимых смыслах. Конечно, был небольшой период, когда Гарри думал, что они с Джимом могли бы быть братьями по-настоящему... но нет. Все было кончено и не было смысла бередить старые раны.

— Вы, змеи, стоите друг друга, — фыркнул Джим. — Можете даже получить одинаковые метки.

Гарри закатил глаза. Вероятно, Джим до сих пор был расстроен тем, что случилось на кладбище Литл-Хэнглтона, несмотря на то, что слизеринская хитрость Гарри спасла их жизни, после того как гриффиндорский комплекс героя Джима снова привел их к катастрофе. В ответ на выпад Джима Сириус зарычал на Поттеров. К счастью, Дамблдор решил вмешаться.

— А ну хватит! Время этой грызни прошло! Темный Лорд вернулся, а Министерство отказывается это признавать! Волдеморт собирает силы даже сейчас, пока мы говорим здесь. Все… все изменилось.

Ко всеобщему удивлению, несмотря на выдающиеся способности Дамблдора к самоконтролю, его голос дрогнул на последнем слове.

— Джим, ты должен прекратить постоянно оскорблять своего брата и других слизеринцев. Факультет Слизерин имел тесные связи с Темным Лордом в прошлом, но благодаря Гарри многие из слизеринцев и даже их семьи сейчас отказываются поддерживать Волдеморта. И я не допущу краха этого союза из-за нетерпимости семьи Поттеров, на которую я столько лет закрывал глаза.

Под строгим взглядом Дамблдора Джим сжался в своём кресле. Как и Джеймс. Сказать, что Гарри был удивлён, было бы преуменьшением года. Он никогда не видел, чтобы Дамблдор так разговаривал с Мальчиком-Который-Выжил.

— Теперь, пока мы не перешли к главному вопросу нашего собрания, я бы хотел обсудить реакцию ДМП и Визенгамота на известие о возвращении Волдеморта. Мы... у нас впредь может не быть такой возможности.

Блэк и Поттер-старший с неприязнью посмотрели друг на друга, но Сириус все же кивнул своему бывшему другу. Джеймс повернулся к Дамблдору и начал свой рассказ о ситуации в ДМП. Гарри откинулся в своём кресло.

“Дамблдор сказал, что все изменилось, — Гарри посмотрел на трёх людей, которые должны были быть его семьей. Они не справились с этой задачей, так что Гарри сдался и сам нашёл себе семью. — Что-то не изменится никогда”. И пока его биологический отец что-то бубнил на заднем плане, Гарри думал о выборах: о тех, которые сделал он, о тех, что сделали другие. О том, как он оказался здесь.

Переведенные заметки автора:

1. Гарри — слизеринец

Умный и компетентный, но не КАКОЙ-ТО-БОГ-МАГИИ

Добрый Дамблдор

В основном хорошие Уизли

Лили и Джеймс в основном хорошие, но не всегда

Альтернативная история со многими переломными моментами (хотя и следующая в основном за каноном, по крайней мере до четвертого года)

2. Моя цель на этот фик — сделать историю Слизеринского Гарри \ Ложного мальчика который выжил, подорвав ее классические элементы. Конечно, чтобы их разрушить нужно их сначала установить, поэтому первый год в основном следует стандартной арке истории для слизеринского Гарри и ложного мальчика который выжил с некоторыми отклонениями, приводящими к БОЛЬШИМ отклонениям в конце. Второй год довольно сильно отличается от канона, и к третьему, я планирую отказаться от следования канону вовсе.

3. Гарри практически новый персонаж, в сравнении с каноном, что, я считаю, естественно для слизеринского гарри. Это персонаж, который узнает на свой 11 день рождения, что его родители инсценировали свою смерть и бросили его с дурслями по надуманным причинам, которые подразумевают, что они любят ложного мальчика который выжил больше, чем его. В результате получается Гарри, который по сути является каноничным Гарри, отправленным горем и одержимостью превзойти своего брата. Он также намного умнее, чем каноничный Гарри, по причинам, которые будут раскрыты позже. Кроме этого, Джим Поттер — в основном каноничный Гарри, если бы у него было двое любящих родителей и он вырос бы окруженный роскошью и почитанием, а также был избалован своим отцом и крестным (не тем о ком вы подумали). Хотя он может не проявить ничего хорошего ни в первой главе ни в последующих, он не тупой ложный мальчик который выжил, и его персонаж будет раскрыт и улучшен после первого года.

4. Я признаю, что я не могу писать как 11 летний ребенок, поэтому я сдаюсь и опишу магическое объяснение почему дети в этой истории имеют так хорошо подвешенный язык.

5. Гарри — герой этой истории, хотя и более упрямый чем в каноне. Он признает, что у него есть сильный гриффиндорский инстинкт, с которым он, время от времени, борется. Это не будет история о темном Гарри, который мучает всех до смерти, маниакально смеясь.

6. Первенец лорда визенгамота считается предполагаемым наследником, как только он или она демонстрирует спонтанную магию. Предполагаемый наследник повышается до вероятного наследника после прохождения определенного количество СОВ или иной демонстрации своих способностей в качестве волшебника. Эти два статуса дают наследнику определенные юридические преимущества, которые могут защитить его даже от жестокого обращения со стороны родителей. Гарри будет использовать их, чтобы защитить себя от отца, который предпочел бы иметь второго сына в качестве наследника. Джеймс Поттер желает лишить Гарри наследства в пользу Джима, но он потерял это право, когда было создано второе письмо для Гарри из Хогвартса.

7. Никаких пейрингов детей не будет до 4 года, как минимум. Никакого слэша (гей отношений) для Гарри, но в этой истории будет по крайней мере один персонаж гей, возможно больше, в группе сторонников Гарри. Живите с этим.

8. Первые восемь глав я ищу свой собственный стиль, как писатель. Думаю я нашел свой “голос” где то около Хэллоуина 1991 (главы 11-14). Если вы прочитали дальше и вам все еще не нравится, бросайте.

31 октября 1981

Питер Петтигрю медленно поднялся с земли, глядя на руины дома Поттеров. Он поклялся в верности Волдеморту неделей ранее, выдав секрет, который Джеймс и Лили Поттеры доверили ему, в обмен на милость Темного Лорда и высокое положение, которое займет при новом режиме. Сегодняшний вечер был, по мнению Волдеморта, наиболее благоприятным для убийства Поттеров, и он настоял, чтобы Питер сопровождал его в Годрикову впадину. Предатель остался на улице и смотрел, как его господин прошел сквозь защиту и ворвался в дом. Внутри было несколько вспышек от заклятий, а затем тишина на одну или две минуты... пока колоссальный взрыв не снес часть второго этажа с такой силой, что отбросил Питера. Опомнившись и немного уняв звон в ушах, Питер закрыл глаза и сконцентрировался. Небольшой хлопок, и он исчез, а на его месте возникла норвежская коричневая крыса и быстро побежала к дому Поттеров. Внутри Питер снова принял свою человеческую форму и осмотрелся. К его великому удивлению, и Джеймс, и Лили были живы, просто оглушены, как и двое младенцев. Это было крайне необычно для Волдеморта — использовать оглушающее проклятье вместо заклятья смерти, но Питер полагал, что у его господина были свои причины. От Темного Лорда ничего не осталось, кроме обугленной одежды и палочки, валяющейся на полу в детской. Питер подобрал палочку и спрятал ее в карман мантии, после чего спустился обратно на первый этаж и присел на корточки рядом с лежащим телом своего бывшего друга, бормоча проклятья.

“Как обычно, — думал он. — Я наконец-то присоединился к Пожирателям смерти, и Волдеморт тут же решил взорвать себя. И что я теперь должен делать? — Питер подавил смешок. — Думаю, я могу быть крысой все время. Найду какого-нибудь ребенка из волшебной семьи, которому нужен питомец, и все такое. По крайней мере, я буду сыт и не в Азкабане”. Он тряхнул головой и нахмурился, обдумывая варианты. Внезапно распахнув глаза, он посмотрел на лежащего Джеймса и улыбнулся.

Решение поменять хранителей тайны с Сириуса на Питера было сделано всего две недели назад, и Джеймс настоял, чтобы никто не знал о замене. Даже Дамблдор. Если они действительно оставили это в секрете, то у него был шанс и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Питер хрустнул пальцами и снова посмотрел на Джеймса. Засунув руку в карман своей мантии, он достал маленькую коробочку и поставил ее на кофейный столик. Коснувшись ее палочкой и подождав, пока она вырастет до нормальных размеров — деревянного сундучка где-то тридцать сантиметров [1] в ширину. Из него достал маленький флакон с ярко-фиолетовой жидкостью, который ему презентовал его знакомый Пожиратель смерти, отзывающийся на имя «мистер Немо». Питер улыбнулся снова. Большинство Пожирателей смерти из тех, с кем он имел дело, можно было смело охарактеризовать как сумасшедших дебилов. Мистер Немо, как и мистер Игрушечник, как и мисс Направление, также были достаточно безумны, но однозначно не были дебилами.

Питер приоткрыл Джеймсу рот и капнул пару капель фиолетовой жидкости прямо ему в горло. Затем он прижал свою палочку к виску лежащего человека. У авроров были методы, позволяющие засечь любые заклятия, меняющие память, но мистер Немо заверил Питера, что любые меняющие память чары в сочетании с его чудесным зельем будут не обнаружимы... и не обратимы.

— Обливиэйт. Ты забудешь, что вы поменяли хранителей. Ты забудешь, что ты даже обдумывал это. Ты забудешь любые мысли о том, что кто-то кроме Сириуса Блэка может быть вашим хранителем тайны, — удовлетворенный наложенным заклинанием, он произнес второе. — Конфундус. Ты будешь ненавидеть Сириуса за то, что он сделал, и больше всего на свете хотеть отомстить, — Питер также повторил свой трюк с зельем и Обливиэйтом на Лили. Внезапно он выпрямился и осмотрелся вокруг. Его анимагическая форма наградила его обостренным чувством опасности, и сейчас то просто вопило о приближении Сириуса Блэка, летящего на мотоцикле в Годрикову впадину. — Нет времени на Конфундус, Лили. Но я уверен, у Джеймса хватит мстительности на вас обоих. В прошлом так всегда было.

Питер занял позицию и попытался сбить Блэка оглушающим, но тот успел увернуться.

— Хвост! Мелкий паразит! Как ты мог так поступить?

Зная, что он не сможет победить закаленного в боях аврора в честном бою, Питер заорал из своего укрытия:

— Поттеры мертвы, Сириус, все они! И ты следующий! Поймай меня, если сможешь, предатель крови! И кстати, Я ВСЕГДА НЕНАВИДЕЛ ЭТО ИМЯ!

И он аппарировал, уверенный, что легко предсказуемый Сириус Блэк, ведомый яростью, бросится за ним вместо того, чтобы узнать, как его обманули... и подставили.

1 ноября 1981

— Альбус? Что случилось? Как мы вообще выжили? — спросила Лили со своей кровати в Святом Мунго.

— Я не уверен, моя дорогая, но… я думаю... — Дамблдор выглядел сбитым с толку. В этот момент дверь открылась, и медсестра аккуратно ввезла в палату двойную коляску. Внимание директора было привлечено плачем ребенка. Заглянув в коляску, он увидел двух младенцев. Одного плачущего и одного спящего. Плачущий ребенок был одет в пижамку, выдержанную в гриффиндорских цветах, с вышитым спереди именем Джим. Посмотрев на ребенка и на виднеющийся шрам в виде буквы "V" на его виске, Дамблдор улыбнулся. — Думаю, нам следует поблагодарить Джима за это.

— ...Джима? — в недоумении спросила Лили до того, как материнский инстинкт перевесил, и она бросилась успокаивать своего плачущего сына. — Тише, Джим. Все хорошо. Мама здесь.

— Альбус, о чем ты говоришь? — спросил ошеломленный Джеймс Поттер, лежащий на соседней кровати.

— Я более чем уверен, что знак на голове Джима — это шрам от проклятия, которым Волдеморт пытался убить его. Теперь ясно, что Джим — тот самый ребенок, о котором говорилось в пророчестве. Рожденный на исходе седьмого месяца, кого Волдеморт отметит как равного себе. Гарри родился первым за восемь минут до полуночи, а Джим прямо перед тем, как часы начали бить двенадцать. И теперь Джим отмечен шрамом в виде буквы "V" самим Волдемортом.

— Так это сделал наш Джим? — с благоговением прошептал Джеймс. — Это... чудо!

И пока трое взрослых ворковали над ребенком, который совсем скоро станет известен как Мальчик-Который-Выжил, они полностью игнорировали другого, который мирно спал в колыбельке, одетый в точно такую же пижаму, за исключением вышитого спереди имени Гарри вместо Джим. А на его лбу пульсировала магической энергией руна силы, которую так никто и не заметил.

3 ноября 1981

Питер Петтигрю аккуратно пробирался через многолюдную улицу, периодически нервно оглядываясь. Он уже несколько раз видел грима краем глаза и знал, что Сириус ждет, пока толпа магглов хоть немного рассосется. И поэтому, едва почувствовав позади себя какое-то движение, он сорвался с места и, свернув с главной улицы, помчался по узкому переулку. Он преодолел только половину пути, когда ночь разорвал резкий голос.

— Все кончено, предатель! Я поймал тебя!

Питер повернулся к своему преследователю, медленно доставая палочку.

— Предатель, Сириус? Ты-то все знаешь о том, как быть предателем, не так ли?

— Ты о чем, Хвост? Хочешь попытаться оправдаться, рассказав мне какую-нибудь жалкую басню о том, почему ты это сделал? — палочка Сириуса была направлена на Питера, а в его глазах пылала жажда убийства.

— Я не обязан оправдываться перед тобой, Пожиратель, — прокричал Питер в ответ.

— Что?! Что, черт тебя дери, ты такое... — что хотел сказать Сириус Блэк, так никто и не узнал. Кто-то позади него прокричал “ЭКСПЕЛЛИАРМУС” — и палочка вылетела из его рук. Обернувшись, он чуть не упал, глядя, как Джеймс Поттер сбрасывает свой плащ-невидимку. Шок и облегчение от того, что его лучший друг жив, быстро сменились недоумением от выражения лица Джеймса. Выражения абсолютной ненависти. — Сохатый? — начал он, но парализующее заклятье Петтигрю ударило его в спину. Тело Сириуса мгновенно парализовало, и он упал на землю.

Не в силах пошевелиться, Сириус в ужасе смотрел, как его лучший друг с искаженным ненавистью лицом подошел к нему.

— Ты думал, ты можешь предать нас — предать МЕНЯ — и тебе сойдет это с рук, Хранитель? — зарычал Джеймс и пнул Блэка под ребра. Парализованный Сириус не издал ни звука, но было видно, что ему больно.

"А-а-а, черт возьми, Джеймс. Я не был твоим хранителем тайны. Им был Питер!" — в отчаянии подумал он. Рядом раздались хлопки аппарации, оповещая о прибытии авроров.

— Спасибо, что помог поймать его, Питер. Интересно, зачем ему понадобилось убивать тебя вместо того, чтобы бежать из страны.

— Без понятия… если только... Он кричал, что это я предатель. Знаешь, Дамблдор знал, что он хранитель, но только мы трое вместе с Лили были у вас, когда ты накладывал заклинание. Возможно, он думал, что Сам-Знаешь-Кто убил вас обоих. Если бы предатель убил меня, он мог бы убедить всех, что вы поменяли хранителя. Мерлин, ну и скользкий же ублюдок.

Хвост посмотрел на Сириуса с отвращением, но в его глазах светилось торжество. Несмотря на свое состояние, Сириус во все глаза смотрел на него. Он даже и представить не мог, что Питер Петтигрю может быть таким... хитрым. Как он скрывал это все эти годы?!

— Слава Мерлину, ты поймал его, Джеймс. Что ты собираешься с ним делать?

— Как бы мне ни хотелось убить его, я отдам его в руки правосудия. Пусть они с ним разбираются.

— Джеймс! — воскликнул Питер. — Ты доверишь Визенгамоту решать его судьбу? Он наследник дома Блэков! И теперь он раскрыл себя как радикальный чистокровка! Да они выстроятся в очередь, чтобы попытаться освободить его!

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — зашипел Джеймс. — Использовал смертельное проклятье перед полудюжиной авроров?

Питер наклонился и зашептал:

— Ты сам аврор, Джеймс. И у тебя есть лицензия на убийство Пожирателей.

Джеймс на секунду задумался. Сириус выпучил глаза — Поттер серьезно это обдумывал. Внезапно Джеймс взмахнул палочкой, и рукава мантии Сириуса оторвались.

— У меня есть лицензия на убийство отмеченных меткой Пожирателей, Питер. Очевидно, он так и не получил свою. Все же есть другой закон, затрагивающий высокопоставленных Пожирателей. Будет секретный суд. И опираясь на мои, Лили и твои показания, этот ублюдок будет в Азкабане завтра к вечеру.

— Джеймс, — нерешительно начал Питер. — Я был счастлив, это даже было честью для меня, помочь тебе поймать Сириуса. Но я не аврор. У меня нет хорошо охраняемого поместья. И я не хочу всю оставшуюся жизнь оглядываться через плечо, опасаясь Пожирателей. Тебе действительно нужны мои показания против наследника дома Блэков?

Джеймс тепло улыбнулся.

— Нет. Полагаю, нет. Лили и я разберемся с этим. Мне нужны только твои показания о сегодняшнем вечере, чтобы закончить отчет. Но он будет засекречен, — он положил руку на плечо Питеру. — Ты настоящий друг, Питер. Я не заслуживаю твоей дружбы. Я знаю, что в школе я иногда был козлом по отношению к тебе. Но я обещаю тебе здесь и сейчас, что с этим покончено.

Джеймс повернулся к аврорам.

— Так, джентльмены. Этот ублюдок должен быть обездвижен, связан, обезмолвлен и заперт в самой глубокой и самой грязной камере Министерства, которую вы только сможете найти. Никто не должен с ним разговаривать и никто не должен знать, где он, до тех пор, пока его не осудят. Это ясно?

И пока нестройный хор голосов разрывал ночь своими “ДАСЭР”, все еще парализованный Сириус Блэк смотрел в торжествующее лицо Питера Петтигрю. Следующие двенадцать лет это лицо будет стоять у него перед глазами каждый раз, когда рядом будут дементоры.

[1] Здесь и далее я буду использовать метрическую систему для обозначения длин.

Также меры объема и веса типа жидкой унции, английской драхмы, стоуна и фунта будут конвертироваться в привычные для русскоговорящих читателей величины.

Авторская заметка 1. Сириус не появится до третьего года. Как и Люпин, если кому было интересно. Питер появится в конце первого года. Это не тот Петтигрю, которого вы знаете.

25 июля 1991

— Значит... Я волшебник, — медленно сказал Гарри.

— Да, Гарри.

— И... ты... мой па... мой отец?

— Да, — вымученно улыбнулся Джеймс.

— А... где моя... моя мать?

— Она уже в Хогвартсе. Она новый профессор маггловедения и все еще занимается планированием своих уроков. Я имею в виду, она хотела бы быть здесь... — голос Джеймса слабо дрогнул.

Гарри сидел и смотрел на креманку мороженого, стоящую перед ним. Он почти не разговаривал со своим отцом с тех пор, как утром он пришел домой к Дурслям и объявил, что ни он, ни его жена не мертвы, что они волшебники, и что Гарри тоже волшебник и скоро начнет учиться в Хогвартсе, школе чародейства и волшебства, вместе со своим братом-близнецом, о котором тот до этого ничего не слышал. Джеймс был шокирован и взбешен тем, что Дурсли сказали Гарри, что и он, и Лили мертвы, и что Гарри ничего не знает о волшебном мире. Но его злобные выкрики быстро были прерваны Петуньей: «Он узнал бы правду много лет назад, если бы его родители удосужились хотя бы раз его навестить!» И хотя это Петунья настояла на том, чтобы Джеймс и Лили держались подальше от Дурслей, она должна была немедленно связаться с ними, если бы Гарри проявил магические способности, что он делал регулярно. Но от этого ее слова не становились менее справедливыми.

И теперь Джеймс Поттер, нервничая, смотрел на своего старшего сына, который выглядел намного меньше и хилее своего близнеца. Между ними стояла креманка мороженого Фортескью, к которому Гарри даже не притронулся. Он просто смотрел на нее, потому что иначе ему пришлось бы смотреть на отца, который его бросил. И через несколько секунд Гарри спросил Джеймса именно то, чего тот больше всего боялся с тех самых пор, как узнал, что его первенец — волшебник.

— Почему?

Джеймс сглотнул.

— Так... было нужно. Твой брат Джим, он... он особенный. О нем было пророчество, что ему суждено уничтожить могущественного темного волшебника. Мы не произносим его имени, просто... Сам-Знаешь-Кто. В общем, Джим уничтожил Сам-Знаешь-Кого и спас наши жизни. Он единственный, кто сумел выжить после смертельного проклятья, а это считалось невозможным. Они зовут Джима «Мальчик-Который-Выжил», собственно, поэтому он не может спокойно пройти по улице без того, чтобы ему никто не поклонился. Мы боялись, что ты можешь завидовать ему. Целители были уверены, что ты сквиб. Так называют тех, кто не может колдовать, хотя был рожден волшебниками. Ты не смог бы защитить себя, если бы сторонники Сам-Знаешь-Кого напали на тебя. И поэтому Дамблдор, директор Хогвартса и главный противник Сам-Знаешь-Кого, предложил отправить тебя жить к Дурслям, чтобы ты приспособился жить в мире магглов. Мы даже не знали, что ты волшебник, до тех пор, пока магия школы не создала письмо-приглашение для тебя.

— Письмо, да. Ты заметил, куда оно было адресовано? — невинным тоном спросил Гарри.

Джеймс удивился и покачал головой.

— Я особо не вглядывался. В любом случае, разумеется, я знал, где ты живешь. Тисовая улица, четыре, Литтл-Уингинг, Суррей. А что?

— Что будет дальше? — проигнорировал вопрос Гарри. — Вне школы я буду жить с вами или у Дурслей?

Джеймс вздохнул.

— Дамблдор наложил множество охранных заклятий на дом Дурслей, чтобы тебя не могли похитить и использовать против Джима. Тебе действительно безопаснее оставаться там, по крайней мере до тех пор, пока ты не закончишь школу и не будешь в состоянии защитить себя. Но я обещаю, что как только все устаканится, мы все навестим тебя, чтобы мы могли получше узнать друг друга.

Гарри выпрямился и посмотрел прямо в глаза своего отца, и Джеймс вздрогнул. Он всегда думал, что у Гарри глаза матери. Но теперь он понял, что его были ярче и пронзительнее. Они были в точности такого же цвета, как убивающее проклятье.

— Гарри Поттер. Чулан под лестницей. Тисовая улица, четыре, Литтл-Уингинг, Суррей. Ты действительно снова отправишь меня к Дурслям, чтобы они могли снова запереть меня в чулане?

Джеймс открыл и закрыл рот как рыба. Он уже понял, что Дурсли неважно обращались с Гарри, хотя бы по тому, сколько раз Петунья прокричала слово «урод» за те пятнадцать минут, что он был там. Но чулан под лестницей?!

— Гарри, мне... Мерлин, мне очень жаль. Я обещаю тебе, мы поговорим с ними. Они будут лучше с тобой обращаться, я обещаю.

Молча выслушав блеяние отца, Гарри отодвинул от себя мороженое.

— Я наелся. Нам стоит отправиться за покупками, — сказал он и, не оглядываясь, направился к выходу.

У мадам Малкин (где Джеймс настоял на покупке нового гардероба), Гарри встретил непоседливого рыжеволосого мальчика, который не умолкая болтал о том, как он попадет в Гриффиндор, потому что все его братья там учились, и куда, без сомнения, попадет и знаменитый Мальчик-Который-Выжил. Тот факт, что рядом стояла уменьшенная копия того самого мальчика, остался полностью незамеченным. Гарри пробурчал что-то в ответ и вышел из магазина, так и не назвав своего имени.

У Олливандера после нескольких дюжин неудачных попыток Гарри подобрали палочку из остролиста с пером феникса, которую мастер охарактеризовал всего одним словом — любопытно.

— Я не удивлен, — прервал Гарри, торопящийся поскорее закончить покупки. — Это волшебная палочка. Полагаю, она действительно довольно любопытна. Вы порекомендуете к ней что-нибудь дополнительно?

Так Гарри обзавелся набором для полировки, ножнами для палочки на запястье и книгой об их изготовлении.

Во «Флориш и Блоттс» Джеймс Поттер разрешил Гарри покупать все, что ему приглянется, и сказал продавцу, чтобы тот записал все на его счет, пока сам сбегает в Гринготтс по поручению директора. Гарри купил все книги из школьного списка, плюс все рекомендованные продавцом, которые могли бы помочь выросшему в мире магглов быстрее адаптироваться. Он также купил все книги о Мальчике-Который-Выжил, которые хоть сколько-нибудь заслуживали внимания.

В совариуме Джеймс настоял, чтобы у Гарри была сова.

— Так мы сможем оставаться на связи летом, пока ты у Дурслей, — на эту реплику Гарри только изогнул бровь.

Наконец Гарри выбрал прекрасную полярную сову. Затем он попросил вернуться во «Флориш и Блоттс», чтобы оформить себе почтовый аккаунт, на случай, если ему понадобится больше книг. Когда они покидали магазин, Гарри спросил, могут ли волшебники разговаривать с совами или другими животными.

— Вообще, нет, — ответил Джеймс. — Единственные животные, с которыми волшебники могут говорить — змеи. Эта способность называется парселтангом. А люди, которые ей обладают — змееусты. Это знак темных волшебников. Сам-Знаешь-Кто был змееустом.

— Хм, — тихо сказал Гарри, думая о своем недавнем походе в зоопарк и разговоре с удавом. — Буду знать.

Джеймс купил Гарри новый чемодан и сказал, что у Гарри будут карманные деньги, десять галеонов в неделю, что было достаточно большой суммой. Деньги будут магическим образом появляться внутри «кошеля-скрытня», также купленного Джеймсом.

По возвращении на Тисовую улицу у Джеймса был долгий разговор с Дурслями, в процессе которого тот откровенно угрожал. По всей видимости, все эти годы Поттеры платили Вернону и Петунье за то, что те присматривали за Гарри. И если магглы не будут нормально заботиться о племяннике, они должны будут вернуть все эти деньги... впрочем, как и дом, так как Поттеры также оплачивали их ипотеку. В итоге Гарри переехал из своего чулана во вторую спальню Дадли. Также с этого дня у Гарри больше не было обязанности работать по дому, что было очень хорошей новостью, так как он планировал заняться чтением купленных книг.

Наконец, уходя, Джеймс попросил Гарри проводить его.

— Слушай, сынок. Я... У меня нет слов, чтобы описать, как мне жаль. Мы должны были навещать тебя. Мы не должны были слепо доверять Петунье и Вернону. Но я обещаю тебе. С этим покончено. Мы снова будем семьей.

Гарри посмотрел на него.

— Ты действительно в это веришь?

— Конечно, малыш.

Гарри молчал.

— Они сказали мне, что вы оба мертвы. Что ты был безработным алкашом. Что моя мать была проституткой и продавала себя, чтобы достать наркотики для вас обоих. И что вы оба погибли в автокатастрофе из-за того, что оба были пьяными и под кайфом. А я чудом выжил.

Джеймс со злобой посмотрел на дверь дома, словно пытаясь прожечь ее взглядом.

— Это ложь, Гарри. Грязная, ужасная ложь.

— Знаю. Я всегда знал, что они лгали мне о вас. Но я даже представить не мог, что однажды настанет день, когда я захочу, чтобы это было правдой.

И с этими словами он развернулся и ушел в дом, захлопнув дверь перед носом отца.

1 сентября 1991

Гарри Поттер никогда не считал себя особенно умным, и, конечно, никто, с кем он встречался за свою жизнь, даже не предполагал, что он может быть умён. Когда он учился в третьем классе, они сдавали тест на IQ. После него Дурслям пришло письмо из министерства образования, в котором говорилось, что Гарри Поттер очень умный. Но его опекуны были убеждены, что он как-то жульничал и что урод не может быть... одаренным. Поэтому они заперли его в чулане на неделю и не давали ему ничего, кроме черствого хлеба и воды. Когда он вернулся в школу, учительница поставила его перед классом и рассказала всем, что он жульничал на IQ-тесте и что он ужасный, ужасный ребенок. А затем ее волосы почему-то стали голубыми. Магия, наверное.

После этого Гарри решил всегда учиться чуть-чуть хуже Дадли. С этим он справлялся превосходно, хотя, учитывая крайне неважные результаты Дадли, повезло, что его не перевели в класс для умственно отсталых. В конце концов, он выработал стратегию. На каждом экзамене он отвечал правильно на все вопросы, кроме последних семи, на которые не отвечал вовсе. Ему было интересно, скажет ли что-нибудь учительница. Не сказала.

Короче говоря, в академическом плане Гарри Поттер рано научился не высовываться. Так продолжалось до дня встречи с Джеймсом Поттером. А дальше... Это было похоже на сход лавины. В первую же ночь в своей новой комнате он приступил к изучению своих новых книг, начав с зелий. Он невероятно хорошо готовил для одиннадцатилетнего ребенка (неудивительно, учитывая, что если бы он готовил неважно, то регулярно бы получал сковородкой по голове) и подумал, что принципы должны быть похожими. Когда он в первый раз наткнулся на слово, которое не понял (что, черт возьми, такое безоар?), Гарри спустился вниз и взял Оксфордский словарь английского языка, который тетушка Мардж подарила Дадли и который тот даже не открывал. Все новые слова и их значения Гарри решил выписывать в блокнот, оставшийся с прошлого учебного года. Он начал читать книгу сразу после ужина и удивился, когда решил взглянуть на часы, после того как в очередной раз зевнул. Было уже за полночь. Он прочел шесть глав и исписал три страницы в блокноте. Так много домашней работы он еще никогда не делал.

Некоторые люди могли бы принять прилежность Гарри за желание угодить родителям. Так вот это было не так. Гарри решил, что преуспеет во что бы то ни стало, чтобы заставить своих родителей понять, какую ужасную ошибку они совершили, бросив его. Десять лет он был вынужден мириться со своей убогой судьбой и постоянно любой ценой держать эмоции под контролем. Злость никогда не приносила ему ничего хорошего. Но сейчас, возможно, в первый раз в своей жизни, Гарри Поттер был в ярости. В абсолютной и всепоглощающей. И эта ярость обжигала холодом.

Весь последний месяц лета Гарри провел, изучая книги, купленные во «Флориш и Блоттс». Он ел очень мало и всегда в своей комнате, оставляя Дурслей кривить носы от стряпни Петуньи. Утро было отдано теории и истории магии. Пытаться использовать магию до начала обучения было незаконно. И хотя Джеймс, подмигивая как сумасшедший, сказал, что Министерство закрывает глаза на такие проступки дошкольников, Гарри решил не рисковать. После обеда он занимался этикетом и политикой, пытаясь вникнуть во все нюансы чужой и странной культуры. А вечерами изучал темы, которые вызвали наибольшее количество вопросов в течение дня, плюс время на практику письма пером, что, кажется, было жизненно необходимым навыком. И наконец он проводил по тридцать минут перед сном, стоя перед зеркалом, упражняясь с палочкой и кобурой, потому что когда в первый раз попытался извлечь палочку из кобуры, уронил ее на пол. И если он так опростоволосится перед однокашниками... уж лучше сразу провалиться сквозь землю.

На вторую неделю изучения волшебной политики Гарри наконец наткнулся на закон, который обязывал Джеймса Поттера под угрозой тюремного заключения сообщить своему старшему сыну о его волшебном наследии и наблюдать за его обучением. После обмена совами с клерком из «Флориш и Блоттс» Гарри добавил «Комментарии Хатчинсона к закону о волшебном наследовании» к своей растущей библиотеке. К счастью, на его сундук были наложены самые лучшие (и самые дорогие) чары расширения из доступных. Вдобавок в его сундуке даже была маленькая комнатка, где можно было спать. Хотя сходство комнатки с чуланом было слишком велико, чтобы там можно было чувствовать себя комфортно.

В выходные Гарри делал небольшой перерыв и несколько часов гулял в близлежащем парке. Во второе воскресенье августа он наконец нашел, что искал: маленькую садовую змею, которая на обращение ответила голосом с акцентом кокни [1].

Донельзя удивленная внезапным осознанием себя, змея представилась как... Боб. И хотя Боб ничего не знал о магии, он как-то был осведомлен, что Гарри — говорящий, и что встретить говорящего — невероятная редкость, и что ни одна из знакомых Бобу змей никогда не встречалась с говорящим. Откуда Боб знал о том, что думают и что знают другие змеи, было тайной даже для него.

Еще более странно, Боб отметил, что он знает эти вещи, только пока Гарри говорит с ним или «имеет его в виду». Вероятно, когда змееуст перестает считать конкретную змею достойной внимания, она возвращается к своему нормальному змеиному состоянию, хотя если говорящий обратится к ней позже, она мгновенно вспомнит все, что случилось в прошлый раз. Но если Гарри даст Бобу какое-нибудь задание, типа «следи за этим человеком» или даже «найди других змей и приведи их ко мне», Боб будет выполнять задание, даже решая какие-нибудь относительно сложные задачи в процессе, и вернется к своему обычному состоянию, только когда закончит. Самое же странное было другое. Магия, питающая парселтанг, была передающейся. Боб мог по приказу Гарри найти других змей и передать им приказы, которые те змеи будут выполнять так же осознанно, как и Боб, пока он под властью Гарри.

Гарри мысленно отметил эти выводы, но не стал записывать их на бумагу. Из комментариев Джеймса было ясно, как относились к змееустам. В основном из-за того, что «Сами-Знаете-Кто» был широко известен своими способностями змееуста. На самом деле Гарри не знал никакого «Знаете-Кого» и сказал об этом, но Джеймс объяснил, что в стране не принято говорить вслух имя Того-Кого-Нельзя-Называть. После долгих уговоров Джеймс все-таки прошептал «Волдеморт», но горячо посоветовал Гарри никогда не произносить это имя вслух в приличном обществе и даже не записывать его. Поэтому, как и свои наблюдения по парселтангу, Гарри не стал добавлять имя Темного Лорда в свой растущий журнал. Под конец августа Гарри исписал три блокнота на спирали заметками и вопросами о волшебном мире, плюс четвертый блокнот упражнениями в каллиграфии. Он понятия не имел, почему волшебники так и не открыли для себя заправляемую перьевую ручку, но не собирался знакомить их с этой концепцией.

Поттеры приехали рано утром первого сентября, чтобы забрать его, и он наконец встретился с Лили Поттер и Мальчиком-Который-Выжил. Смотреть на последнего было все равно что смотреть в кривое зеркало. Джим Поттер очевидно был его близнецом, хотя был как минимум на семь-восемь сантиметров его выше и тяжелее минимум килограмм на пять. На пять килограмм мышц.

«Очевидно, кое-кто не голодал в последние десять лет», — злобно подумал Гарри.

Несмотря на эту злобную ремарку, он был очень вежлив и со своим братом, и с матерью, которая, очевидно, очень нервничала. И этот взгляд, которым она наградила Петунью. Это было бы забавно, если бы Гарри не ненавидел обеих женщин так сильно. Вместе Поттеры сели в лимузин, припаркованный у дома (лимузин с водителем!!! — Гарри знал, что Поттеры были достаточно состоятельными, но был немного удивлен тем, как они выставляли это напоказ). Джеймс загрузил чемодан и пустую клетку. По совету продавца Гарри отправил сову в Хогвартс этим утром. Выбрать имя сове было трудно. Он отмел варианты «Немезида», «Мститель» и «Смертельный коготь», остановившись на «Хедвиг». Он сказал Джеймсу, что нашел это имя в книге и подумал, что это звучит круто. На самом деле Хедвиг была святой покровительницей сирот.

В машине Лили, посмотрев на Гарри, начала что-то говорить, но он тут же ее прервал.

— Слушайте, в последний раз, когда я виделся с… папой, я был расстроен и сказал несколько вещей, которые, вероятно, могли расстроить его, и, если он пересказал тебе наш разговор, могли расстроить и тебя. Но... я хочу отправиться в Хогвартс и изучать магию. Я жду не дождусь того дня, когда смогу навсегда покинуть Тисовую улицу. И если это значит немного отпустить ситуацию и попытаться снова стать частью семьи, то так тому и быть.

И с этими словами Гарри улыбнулся так искренне, как только мог. Так сильно, что аж щеки заболели. Он был уверен, что Поттеры вмиг раскусят такую явную неискренность, но они все тепло улыбнулись ему в ответ. Похоже, они действительно считали, что он может так легко их простить. Или же они были просто тупыми.

Джим легонько толкнул его в плечо.

— Отлично, Гар. И слушай, папа сказал, что Дурсли не очень с тобой обращались. Но, блин, мне тоже было тяжело. Меня заставляли тренироваться с восьми лет, чтобы подготовиться к Хогвартсу. Ну, знаешь, если вдруг Пожиратели смерти начнут охотиться за мной. И меня постоянно преследуют назойливые фанаты, пытаясь получить мой автограф. Так что для меня это тоже не сахар.

Боль в щеках от фальшивой улыбки стала почти невыносимой. Гарри сделал глубокий вдох.

— Отличный аргумент... Джим. Тебе, наверное, было... очень тяжело.

Краем глаза Гарри видел, что Лили с подозрением смотрит на своего мужа, который нервно сглотнул. Гарри решил, что Джеймс сильно недорассказал Джиму, как на самом деле Дурсли с ним обращались. А может, наврал и Лили.

— Ну да ладно, — продолжил Джим, — как только мы приедем в Хогвартс и нас распределят в Гриффиндор, я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе быстрее адаптироваться. Буду присматривать за тобой. Обещаю, все будут любить тебя, как только узнают, что ты брат Мальчика-Который-Выжил, — и с этими словами он важно ткнул себя в грудь.

— Джим! — попыталась одернуть его Лили. Похоже, она безуспешно пыталась держать эго Джима под контролем. Джеймс же, разумеется, аж светился от гордости, что оба его сына собираются пойти по его стопам.

— Ха! Два Поттера в Гриффиндоре! Филча удар хватит!

Гарри тоже улыбнулся, но вдруг посерьезнел.

— Я надеюсь на это. Но... понимаете, Джим и я... мы жили очень по-разному, несмотря на то, что мы близнецы. Я надеюсь, что вы не расстроитесь, если я не попаду в Гриффиндор.

— Конечно нет, Гарри, — тепло улыбнулась Лили. — Все факультеты хороши, правда, Джеймс?

— Конечно-конечно, Гарри. Я обещаю, не важно на какой факультет ты попадешь, мы всегда будем любить тебя. И Джим в любом случае будет приглядывать за тобой.

Гарри выдохнул, как будто расслабляясь.

— Я рад. И Джим, я тоже буду приглядывать за тобой, — остальные расплылись в улыбках, пока Гарри готовил удар. — Я все-таки наследник.

Джим пару раз моргнул.

— Прости, что?

Гарри посмотрел на родителей, как если бы думал, что сказал глупость. Лили выглядела удивленной, а у Джеймса было такое лицо, как будто он съел лимон.

— Простите, — неуверенно сказал Гарри. — Я изучал книги о волшебной культуре, чтобы лучше вписаться — не хочется выставить себя дураком перед кем-нибудь из важной семьи. И в одной из книг обсуждался Визенгамот. Там было сказано, что поскольку я старший ребенок и волшебник, то автоматически становлюсь предполагаемым наследником дома Поттеров. Я что-то понял неправильно?

Разумеется, он понял все правильно. В его копии комментариев Хатчинсона было больше трехсот страницы, на которых обсуждался Визенгамот, семьи, которые в нем заседали, и тысячелетние законы, определяющие, кто может претендовать на членство в нем. В частности, Древние и Благородные дома, такие как Поттеры. Гарри был первым сыном, и, несомненно, он был волшебником. Таким образом он автоматически становился предполагаемым наследником дома Поттеров и, как только он сдаст СОВ, станет вероятным наследником. До этого Джеймс, теоретически, мог лишить его любых активов, которые не принадлежали бы ему лично, и, возможно, лишить его денег, которые он мог бы свободно тратить. Но его расходы на образование и жизнь оплачивались отдельно до конца учебы, плюс оплачивались расходы на получение мастерства, если он когда-нибудь захочет его получить. А по достижении семнадцати лет ему гарантировали приличную ежемесячную стипендию из семейного фонда, которую он будет получать до конца жизни. А также ему было гарантировано место лорда Поттера и вся связанная с ним собственность и активы, при условии, что он переживет Джеймса и не совершит что-нибудь из удивительно короткого списка грехов, которые бы юридически оправдывали лишение его статуса наследника. Даже срок за уголовное преступление не мог лишить его этого статуса, при условии, что срок наказания не выше пяти лет.

Ни Лили, ни Джим, похоже, не знали таких вещей, поэтому просто с любопытством смотрели на Джеймса и Гарри.

Наконец Джеймс заговорил.

— Да, Гарри. Ты старший сын, и это делает тебя предполагаемым наследником. Честно говоря, я пока особо не задумывался об этом. Я надеюсь дожить до глубокой старости, прежде чем мне придется беспокоиться о передаче дел наследнику.

— Я тоже очень надеюсь на это, пап, — весело сказал Гарри. Затем он повернулся к брату. — Как я понял, Визенгамот — это довольно скучно. Бьюсь об заклад, ты рад, что у тебя есть старший брат, который может позаботиться о таких вещах, типа управления семейным бизнесом, планирования и всякой другой чепухи, пока ты занимаешься всякими... вещами, которыми должен заниматься Мальчик-Который-Выжил.

Джим рассмеялся.

— Отлично, Гарри. Ты будешь заниматься скучными семейными вещами, пока я буду драться с плохими парнями.

Лили цокнула языком и пожурила Джима за такие глупые слова, пока Джеймс смотрел на Гарри со странным выражением на лице. Странной смесью стыда, вины и... злости? И затем Гарри понял. Он просто откуда-то знал, что Джеймс уже пытался лишить его статуса наследника в пользу Джима, но потерпел неудачу. Гарри отвернулся от отца и уставился в окно, где мимо них проплывали улицы Лондона. Он не мог показать злость. Не сейчас. И он не будет плакать.

Немного успокоившись, Гарри снова повернулся к своей семье, и его маска прочно встала на место. Остаток поездки прошел спокойно. Он спрашивал о том, каково это — быть магглорожденным? Стоит ли Гарри ожидать такое же отношение к себе, потому что он выращенный магглами полукровка. Откуда у магглорожденных их магия. У него уже было несколько идей, но было интересно, что об этом думает профессор маггловедения. Ее ответ сводился к тому, что «никто не любит об этом говорить», и был не особо убедительным, в частности из-за легкой снисходительности, которую демонстрировал его отец в ответ на то, через что прошла Лили. А, и еще он сказал много плохих вещей о ком-то, кого он называл «Нюниус», о ком Лили не сказала ни слова, несмотря на то, что это имя, очевидно, расстроило ее.

«Ладно, — подумал Гарри. — Если кто-то доставлял кому-то типа Джеймса Поттера столько проблем, что тот дал ему кличку Нюниус, этот человек, видимо, отличный парень».

[1] Акцент кокни — широко распространенный лондонский диалект, на котором в прошлом говорили средние и низшие слои населения. Для примера, многие персонажи фильмов Гая Ричи говорят на кокни, например, Турок из Большого Куша (прим. переводчика).

АЗ1. Если вы не заметили, Гарри очень умен для одиннадцатилетнего ребенка. На самом деле большинство из этих детей хорошо говорят для своего возраста, причины будут раскрыты позднее. НО НАСТОЯЩАЯ причина в том, что я не могу убедительно написать диалог для 11 летнего ребенка, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Тем не менее, Гарри и Гермиона исключительно умны даже по стандартам своих сверстников. В частности Гарри, хоть и не так умен, как супергений Гарри Поттер-Эванс-Веррес из методов рационального мышления, он очень умен и красноречив, не говоря уже о язвительности, по сравнению с каноном. Но все-таки, Гарри еще ребенок. Этот сюжетный момент станет очень важным позже. А пока, продолжай читать=)

Когда они наконец приехали, Поттеры сразу же пошли на вокзал. Их немного задержали друзья и знакомые, с кем Джеймс и Джим тут же стали обмениваться рукопожатиями. Застенчивый пухлый мальчик по фамилии Лонгботтом был на платформе вместе со своей бабушкой (строго выглядящей старой женщиной в шляпе с чучелом грифа) и немного жутковатым дядей, который наставлял мальчика, чтобы он «не потерял свою жабу». Гарри сначала подумал, что это какой-то странный магический эвфемизм, но тут мальчик достал из кармана настоящую жабу, чтобы доказать, что она все еще с ним. Гарри только усмехнулся и тряхнул головой. Рыжий мальчик, которого он встретил у мадам Малкин, тоже был тут. Вместе с небольшой армией родственников, включая еще одних идентичных близнецов, которые, судя по всему, молились на Джеймса Поттера за его школьные проделки, и маленькую девочку, которая, не отрываясь, смотрела на Джима в немом восхищении. Боже, им пришлось остановиться, чтобы сделать несколько фотографий, потому что «Ежедневный пророк» уже был на платформе, чтобы запечатлеть исторический момент — Мальчик-Который-Выжил отправляется в Хогвартс. Поэтому нужны были фотографии. Его самого и родителей, стоящих рядом с поездом. Очевидно, Поттеры к этому привыкли настолько, что полностью забыли о Гарри... снова. Чего уж там, фотограф так толкнул его, что он чуть не упал. Наконец спустя пару минут Гарри обратился к бабушке Лонгботтома (у которой, по крайней мере, хватило приличия выглядеть потрясенной тем, как Поттеры относятся к нему) и попросил уведомить его родителей, что он пошел вперед, чтобы найти место.

В поезде же Гарри намеренно отправился искать купе ближе к хвосту, надеясь, что Джим не сможет найти его какое-то время. После того как состав тронулся, он просидел один двадцать минут, перечитывая свой экземпляр «Руководства Гилберта по волшебному этикету», прежде чем дверь открылась и в купе вошла девочка с густой копной каштановых волос.

— Прошу прощения, вы не видели жабу? Мальчик по имени Невилл потерял жабу.

— Первогодка? Да, видел его на платформе до отправления. С тех пор ни его, ни его жабы не встречал, — Гарри задумался на мгновение. — Тебе стоит обратиться к префектам. Вроде есть какие-то призывающие чары, но мы будем изучать их только через несколько лет. Произносится как «Акцио», но я не знаю движений палочкой. Или, если это не сработает, уверен, они знают какие-нибудь выслеживающие заклинания, которые могут помочь.

— Отличная идея, спасибо! — вдруг ее глаза загорелись. — Это книга о волшебном этикете? Как интересно!

И дальше девочку понесло. За следующие несколько десятков секунд она выдала невероятное количество личной информации: как ей нравится читать, что она первая ведьма в семье и что она надеется, что ее не будут недооценивать из-за этого, что она уже прочитала каждую книгу из списка литературы для первогодок и даже попробовала несколько заклинаний, о том, что ее родители оба стоматологи — и все это на одном дыхании.

— Ой, прости. Я ведь даже не представилась. Я Гермиона Грейнджер.

— Гарри Поттер, рад знакомству.

— Поттер? А ты не родственник Джима Поттера?

Гарри вздохнул, и его фальшивая улыбка скользнула на место. Интересно, что Гермиона Грейнджер оказалась намного более проницательной, чем любой из Поттеров — глядя на реакцию Гарри, на ее лице появилось озабоченное выражение, как будто она сказала что-то не то, но не знала, что именно.

— Да, он мой брат.

— Правда? Я прочитала несколько книг о нем, и ни в одной из них не упоминалось, что у него есть брат-близнец.

— Знаю. Я жил с родственниками с самого детства из-за... были причины.

— ...причины?

Гарри вздохнул.

— Мисс Грейнджер, два момента. Первый, я впервые узнал о моих родителях, моем брате и всей этой ситуации с мальчиком-который-выжил месяц назад. И, должен сказать, для меня это все еще больная тема, так что, без обид, но я не хочу обсуждать ее с человеком, с которым только что познакомился.

Гермиона залилась краской.

— Я понимаю. И прошу прощения, если обидела.

— Не обидела.

— И другой момент?

Гарри помедлил.

— Знаешь, сейчас я переживаю, что могу обидеть тебя. Обещаю, я ничего такого не имею в виду, но… ты сказала, что прочитала все те книги. Ты читала хоть одну книгу по волшебному этикету?

Из-за его извинений Гермиона сначала напряглась, но вопрос заинтриговал ее.

— Нет, не читала. Их не было в списке, который нам дали, и мне не пришло в голову спросить. Я имею в виду, за исключением магии, Хогвартс — это же еще одна британская школа-интернат, правда ведь? Мы же не переезжаем в Японию или Дубай.

— Вообще, я изучал эти моменты весь последний месяц. И из того, что я сложил вместе, это во многом похоже на переезд в другую страну. Видишь ли, есть такая штука, которую тут называют Статут о Секретности. Он был принят около трехсот лет назад, и он требует практически полного разделения между миром волшебников и магглов. И волшебники воспринимают его очень серьезно. Последние три века большинство волшебников как только могло игнорировало магглов. Большинство волшебников мало что знают о телевидении, кино, и, абсолютно точно, ничего не знают о компьютерах или космической программе. С помощью магии можно мгновенно исправить кариес или любые другие проблемы с зубами, но большинство волшебников, скорее всего, даже не знают значения слова «стоматолог», и даже если они его слышали, то скорее всего подумали, что твои родители просто выдирают зубы другим магглам ржавыми клещами без всякой анестезии. Я не говорю, что волшебный мир отстал. В некоторых вещах волшебники намного более прогрессивны, чем магглы. Но до странности старомодны в других. Для примера, у волшебников не вызывает никаких вопросов, если женщина занимает какой-либо высокий пост, типа министра магии или верховного чародея, но многие из них очень обидятся, если неправильно обратиться к женщине, а именно «мадам» — если она замужем, и «мисс» — если нет. Поэтому я думаю, что если бы мы отправились в школу в Японию или Дубай, то это вызвало бы меньший культурный шок, чем вызовет то место, куда мы сейчас едем.

Лицо Гермионы выражало крайнюю степень задумчивости.

— Возможно, ты прав, — сказала она, садясь. — Поэтому ты назвал меня мисс Грейнджер?

Гарри протянул ей свой экземпляр Дилворта.

— Здесь есть целая глава, посвященная тому, когда можно, а когда нельзя обращаться к кому-то по имени. Как я понял, для большинства людей это не имеет особого значения... но для волшебников и ведьм, которые управляют страной, это значит очень многое.

Девочка серьезно кивнула на это.

— Но почему ты думал, что это может меня как-то обидеть?

— Ну, ты, очевидно, умна, но также очевидно, что ты очень гордишься своим маггловским происхождением. Что очень хорошо! Моя, м-м-м, мать — магглорожденная, и теперь она хогвартский профессор изучения магглов. И у меня, как у полукровки, которого вырастили магглы, нет проблем с магглорожденными. Но последнюю волшебную войну — ту самую, которая закончилась, когда Джим Поттер уничтожил Сами-Знаете-Кого, начали выходцы из чистокровных семей, которые хотели убить всех магглорожденных из-за сумасшедшей идеи, что они как-то крадут магию у чистокровных детей. И волшебную войну, которая была до этой, также начали чистокровные, которые хотели завоевать маггловский мир, потому что думали, что волшебники просто лучше и сильнее и для всех будет лучше, если мы будем управлять магглами. Я однозначно не считаю, что тебе следует скрывать свое маггловской происхождение. Впрочем, я тоже не планирую. Но я думаю, что наше время в Хогвартсе может быть намного менее приятным, если мы не примем тот факт, что мы здесь чужие.

Они проговорили еще минут пять. О том, как мало они знают о волшебной политике и истории. О невероятно расплывчатых определениях чистокровных, полукровок и магглорожденных. О бесчисленном количестве неписанных правил, игнорирование которых заклеймит магглорожденного как чужака. О том, что в волшебной Британии было ужасно бестактным поминать имя господа всуе, поэтому большая часть людей использовала слово «Мерлин» как базовое ругательство.

— Если честно, — начал Гарри, — я так заморачиваюсь из-за всего этого потому, что... ну, потому что мой отец, Джеймс Поттер, происходит из очень древней чистокровной семьи. И когда-нибудь, если Мерлину будет угодно, я унаследую его место в Визенгамоте, так что я не хочу нечаянно оскорбить кого-нибудь важного.

— Если Мерлину будет угодно... — повторила Гермиона, тряхнув головой. — К этому надо будет привыкнуть. Какие-нибудь другие ошибки, которых мне следует избегать? Разумеется, принимая во внимание, что я не планирую менять свои принципы только для того, чтобы не злить фанатиков.

— Я тоже не планирую. И как я уже сказал, я не думаю, что большинство волшебников сильно заморачивается по поводу этикета, если только не сделать что-то о-о-очень оскорбительное или неправильно обратиться к волшебнику из очень старой чистокровному семьи. Но лучше перебдеть, как говорится.

Гарри на секунду задумался.

— А! Есть одна очень важная для нас вещь. Никогда не поднимай руку в классе.

— ЧТО?! — неверяще сказала Гермиона.

— Если точнее, никогда не поднимай руку, если только ты не хочешь задать учителю вопрос или учитель явно адресовал вопрос всем. Обычно так происходит, когда кто-то попытался ответить на вопрос и облажался. Когда учитель задает вопрос, он уже решил, кого он спросит, и просто дает студенту несколько секунд, чтобы подготовить ответ. Моя... моя мать обожглась на этом. Сильно. Когда она была на первом курсе, ее считали изгоем, и она не могла понять почему. Наконец кто-то сжалился над ней и рассказал, что, поднимая руку каждый раз, когда учитель задает вопрос, она всем демонстрирует, что считает, что ее одноклассники слишком тупые, чтобы знать ответ на вопрос.

— Ух ты, — сказала Гермиона. — Я бы никогда до такого не додумалась, если бы ты не объяснил мне. До Хогвартса я училась в школе для одаренных. И там работа в классе была основой твоей оценки. Если бы я также повела себя в Хогвартсе, я бы выставила себя полной дурой.

Гарри серьезно кивнул.

— Существует множество подводных камней, который могут доставить кучу проблем новичкам. Если подытожить, мисс Грейнджер, вы и я собираемся начать учиться в Оксбридже, вы — как стипендиат, а я как выросший за границей аристократ. И ни один из нас ничего не знает об Оксбриджской культуре.

Гермиона уставилась в пол.

— Гар... мистер Поттер, думаете, я столкнусь с дискриминацией из-за того, что мои родители магглы?

Гарри помедлил.

— Я... не уверен. Лично я ожидаю, что до какой-то степени со мной будут обращаться как с чужаком — по крайней мере поначалу. Я буду строить свою позицию, исходя из этого. Уверен, некоторые люди будут к нам предвзяты из-за нашего происхождения. Не все, конечно. И думаю, даже фанатики чистоты крови будут сдержаны. Все-таки войну-то они проиграли. Ты уже думала, на какой факультет хочешь попасть?

— Я надеюсь на Гриффиндор или Когтевран. А что? У них разное отношение к магглорожденным?

— Все, что я знаю по этой теме, это то, что мне рассказали родители, так что я бы отнесся к этому со здоровой долей скептицизма. Очень многие слизеринцы поддерживали Сами-Знаете-Кого в последнюю войну. Я уверен, их дети будут среди учащихся. Поэтому я ожидаю некую долю враждебности к магглорожденным и, вероятно, к брату Мальчика-Который-Выжил. Надеюсь, не все, но не ожидать этого глупо. Когтевранцы более всего сосредоточены на учебе, что тебе может понравиться, но в то же время они очень привержены традициям и гордятся своей элитарностью, как факультета умников, что, возможно, может раздражать. Пуффендуйцы гордятся своей терпимостью и всепринятием, но они и платят за это тем, что другие факультеты смотрят на них сверху вниз. Мой отец зовет их факультетом тюфяков, но я сильно сомневаюсь, что это правда, ибо пуффендуйцев среди министров магии было больше, чем выходцев с любого другого факультета Хогвартса. Моя мать сказала, что магглорожденные лучше всего приживаются в Гриффиндоре. Они имеют репутацию бунтарей и, вероятно, привечают магглорожденных и полукровок, чтобы утереть нос традиционалистам из чистокровных. Также, они из всех факультетов наименее заинтересованы в соблюдении формальностей и этикета, поэтому они более склонны не замечать каких-то небольших огрехов. Конечно, она сама была гриффиндоркой, так что она может быть предвзятой.

Гермиона поднялась на ноги.

— Что ж, вы дали мне много пищи для размышлений, мистер Поттер. Но, полагаю, мне стоит пойти и найти Невилла... мистера Лонгботтома и узнать, как у него дела с поисками его жабы.

Уже уходя, она повернулась к Гарри.

— Мистер Поттер, какие книги вы порекомендуете, чтобы узнать больше о том, о чем мы с вами говорили?

Гарри улыбнулся, в этот раз искренне, и продиктовал название трех книг по этикету.

— Если вы не найдете их в хогвартской библиотеке, обратитесь ко мне, и я одолжу вам свои экземпляры.

— Благодарю вас.

Она остановилась, вспоминая, как люди общались друг с другом в «Гордости и Предубеждении».

— И, мистер Поттер, не сочтите за дерзость, но я была бы рада, если бы вы звали меня Гермионой, — с улыбкой сказала она.

Гарри рассмеялся.

— Конечно, Гермиона, что за вопрос! И я буду также рад, если ты будешь звать меня Гарри.

Та кивнула и вышла из купе, а Гарри вернулся к своей книге по этикету, удовлетворенный новым знакомством. Спустя примерно десять минут дверь купе открылась и вошел Джим вместе с долговязым рыжим парнем, которого Гарри видел на платформе и у мадам Малкин.

— Эй, вот ты где! — вскричал Джим. — Я тебя целую вечность ищу. Это Рон Уизли. Он будет с нами учиться. Рон, это мой брат Гарри!

— Рад познакомиться, Гарри, — с энтузиазмом потряс ему руку Рон.

— Взаимно, — вежливо ответил Гарри, внутри думая: «О да. Однозначно Гриффиндор». Вслух же он сказал другое: — Вообще-то, мы уже встречались. Помнишь, мы вместе были у мадам Малкин?

— А, да! Я тебя помню. Ты должен был сказать мне, что Джим твой брат!

— Ну, тогда я только что узна... забудь. Просто это был тяжелый день, и я тогда об этом не думал.

— Да ладно вам, — сказал Джим, плюхаясь на сиденье рядом с Гарри, пока Рон садился напротив. — Прости за всю эту историю с фотографиями. Это часто раздражает. Но Рон познакомил меня со своими братьями. Они в гриффиндорской команде по квиддичу, — он осекся. — Ты ведь знаешь что-нибудь о квиддиче, Гарри?!

— Немного. Я знаю, что это странная смесь водного поло, вышибал и захвата флага, но в нее играют в воздухе, верхом на метлах.

— О-о-оке-е-ей. Я не понял ни единого слова. Но не переживай. В школе папа был потрясающим охотником. Он подарил мне на четвертый день рождения мою первую ученическую метлу. В полетах мы тебя быстро подтянем.

Гарри, который провел свой четвертый день рождения, учась готовить бекон и омлет для Дурслей (под угрозой удара сковородкой, если что-то подгорит), снова улыбнулся своей фальшивой улыбкой.

— Жду не дождусь.

Внезапно дверь купе снова отъехала в сторону, и еще один человек вошел. Это был худой блондин с аристократическими чертами лица. Позади него, в коридоре, стояли два крупных мальчика, которые, вероятнее всего, лет через пять вырастут в огромных амбалов.

— Мне сказали, что Джеймс Поттер-младший, Мальчик-Который-Выжил, едет в этом купе. Это правда? — властно спросил вошедший.

— Правда, — с небольшой долей смущения сказал Гарри. — А вы?

— Малфой. Драко Малфой из Древнего и Благородного дома Малфоев.

Оба, и Джим, и Рон ухмыльнулись над напыщенностью Драко, но тот по какой-то причине взъелся только на Рона.

— Знаешь, я могу угадать, из какой ты семьи. Рыжий, в веснушках. В подержанной одежде. Однозначно Уизли, — выплюнул он.

Рон и Джим покраснели от гнева, а Гарри только сузил глаза. Он знал фамилию «Малфой» и был очень удивлен тем, как груб отпрыск столь благородного семейства. И это еще не принимая во внимание странно специфичное оскорбление, направленное против кого-то, кого Малфой, очевидно, не знал до этого момента. Не обращая внимания на Рона, Драко повернулся к Гарри, но внезапно заметил, что в купе находятся два очень похожих друг на друга мальчика. Он понадеялся, что правильный — это не тот, у которого было пятно от шоколада на футболке и который сейчас сверлил его злобным взглядом.

— Так ты Джеймс Поттер? — уже более вежливо спросил он.

Гарри покачал головой и указал на Джима, который встал и начал угрожающе надвигаться на Драко. Двое кабанов снаружи напряглись, готовясь защищать третьего.

— Я Джим Поттер. Что тебе надо здесь?

Драко поднял руки, показывая, что пришел с миром.

— Поттер, перестань. Я прошу прощения, если как-то тебя обидел. Но ты национальная икона и наследник Древнего и Благородного дома. И очевидно, тебе нужна помощь в выборе правильных друзей. Я могу помочь тебе в этом, — из слов Драко было кристально ясно, что под правильными друзьями, он имел в виду кого угодно, только не Рона, чье лицо было искажено гримасой гнева.

— Я сам могу найти себе правильных друзей, Пожиратель смерти, — зло усмехнулся Джим.

Глядя на него, Драко прищурил глаза. Гарри же, наблюдая за действом, жалел, что не взял попкорн.

— Очевидно, я не могу быть пожирателем смерти, ибо мне одиннадцать. Если же ты имеешь в виду моего отца, то ты должен помнить, что Визенгамот признал его невиновным по всем пунктам. Так что тебе следует думать, что говоришь, Поттер, если, конечно, ты не хочешь, чтобы тебя засудили за клевету.

— Ой, да прекрати, Малфой! — повысил голос Рон. — Твоя семья — все выпускники Слизерина. И в истории еще не было темного волшебника, который бы не был подлым слизеринцем, будь то Сам-Знаешь-Кто, Гриндевальд или сам Салазар Слизерин.

— Ну, это бред, — оборвал его Гарри. — Во-первых, никто не знает, на каком факультете учился Сами-Знаете-Кто, и ходил ли он в Хогвартс вообще. И Гриндевальд однозначно учился в Дурмстранге. Да, большинство осужденных Пожирателей действительно были слизеринцами, но далеко не все. Барти Крауч-младший был когтевранцем, а Сириус Блэк, один из ближайших сподвижников, был гриффиндорцем. И вообще, самым ужасным темным лордом, который когда-либо учился в Хогвартсе, считают Эмерика Отъявленного, который жил в четырнадцатом веке, и он учился на Гриффиндоре. Он считал, что его гриффиндорский характер дал ему смелость бросить вызов всем мирским стандартам приличия и морали.

Другие мальчики смотрели на Гарри, как будто у него выросла вторая голова.

— А ты много знаешь о темных волшебниках, — заметил Рон.

— Пф-ф. Это все было во «Взлете и Падении Темных искусств», — он повернулся к Джиму. — Я купил ее, чтобы узнать о тебе побольше, но в ней были главы о всех мало-мальски известных британских темных волшебниках, начиная с основания Хогвартса. И хотя большинство действительно были слизеринцами, Гриффиндор и Когтевран в стороне не остались, и даже Пуффендуй вырастил одного в последние пять веков.

Драко посмотрел на Гарри в недоумении.

— Кто ты такой? С каких пор у Мальчика-Который-Выжил есть брат-близнец?

Гарри встал и посмотрел Драко в глаза.

— С рождения, очевидно. И ты ошибся. Я, Гарри Поттер, предполагаемый наследник Древнего и Благородного дома Поттеров. И хотя я не так прямолинеен, как мой брат, я должен сказать вам, мистер Малфой, что вы произвели неважное первое впечатление. Думаю, будет лучше, если вы нас покинете, пока вся эта ситуация не стала... неприятной.

Драко осторожно посмотрел на Гарри.

— Быть по сему, — он вышел из купе и ушел вправо по коридору с миньонами на буксире. Джим повернулся к Гарри и ухмыльнулся.

— Это было отпадно, Гар! Думаю, будет лучше, если вы нас покинете, пока вся эта ситуация не стала... неприятной. Блеск! Бьюсь об заклад, если бы ты говорил так со своими магглами, они бы тебя и пальцем не тронули.

Гарри повернулся к Джиму, и его глаза загорелись так, как будто Джим влепил ему пощечину. Рон непонимающе смотрел на братьев.

— Какие магглы? — спросил Рон. Джим, внезапно занервничав, посмотрел на Рона и ответил:

— Забудь, что я это сказал, Рон. Гар, хочешь мы научим тебя играть в подрывного дурака?

Гарри посмотрел на своего брата, как на жука, и подумал о вопросе. Не об игре в карты. Нет. О гораздо более важном вопросе. «Хочешь провести следующие семь лет, улыбаясь, когда тебе хочешь рычать или кричать?» И он выбрал.

— Вообще-то, прямо сейчас я хотел пойти поискать уборную. Полагаю, в поезде есть хотя бы одна, нам ведь шесть часов ехать все-таки, — чуть улыбнувшись, сказал Гарри.

— Да, мы прошли несколько на пути сюда. В ту сторону, куда мини-Пожиратели пошли, — направил его брат.

— Спасибо, Джим.

Гарри вышел из купе и закрыл за собой дверь. Он прошел пару метров по коридору, но, ощутив внезапный импульс, вернулся и прильнул ухом к стенке купе.

— Без обид, Джим, но твой брат немного странный.

— Знаю. Когда он был маленьким, мама и папа думали, что он сквиб, поэтому отправили его жить к маминой сестре. Они магглы. И похоже, они не очень хорошо с ним обращались, и он винит в этом наших родителей. Вообще-то, он прав, но мама настояла, чтобы я был с ним рядом, пока он не успокоится.

Гарри медленно выдохнул, а затем быстро пошел по коридору в сторону головы поезда. Малфой и его все-еще-неназванные приспешники не успели уйти далеко.

— Мистер Малфой, — позвал он.

Тот остановился и повернулся к Гарри.

— Что тебе нужно, Поттер? Мне кажется, ты ясно выразился.

— Верно, и если честно, Малфой, ты действительно произвел плохое первое впечатление. К счастью, я не из тех, кто принимает поспешные решения. И хотя я тоже могу сам выбрать себе правильных друзей, я не подвержен предвзятости моего отца и брата. Я пока не знаю, куда буду распределен, но я надеюсь, что мы сможем поддерживать цивилизованные отношения, несмотря на наше распределение. Мы все-таки будущее наших семей.

— Я нахожу это очень маловероятным, Поттер. Я не могу представить, как ты сказал, цивилизованных отношений между Слизерином и Гриффиндором.

— Тогда нам повезло, Малфой. Потому что я нахожу очень маловероятным, что кто-то из нас попадет в Гриффиндор.

И с этими словами Гарри протянул руку, которую, после секундного замешательства, пожал Драко. Семь часов спустя Распределяющая Шляпа прошептала в голове Гарри Поттера: «Отлично. Я боялась, что у тебя будут трудности с этим».

«СЛИЗЕРИН!»

2 сентября 1991

Гарри проснулся после восьми часов чудесного сна в самой удобной кровати, какую ему когда-либо разрешалось тронуть. Пока его соседи по комнате сновали туда-сюда по спальне первокурсников, он думал о вчерашнем вечере. Джим, разумеется, отправился в Гриффиндор, и в самом деле имел наглость выглядеть обиженным, когда Гарри распределили в Слизерин. Уизел отправился вслед за ним, как и неожиданно робкий Лонгботтом и — менее неожиданно — Гермиона. Бедный Лонгботтом был в ужасе и, вероятнее всего, был бы намного счастливее в Пуффендуе, но, исходя из своих наблюдений, Гарри предполагал, что его родители были из «львов», и его бабушка и, особенно, его дядя будут разочарованы, если он не пойдет по их стопам. Хотя если у парня есть хоть сколько-нибудь уверенности, он сможет адаптироваться к новым условиям. Гермионе же действительно может быть лучше в Гриффиндоре, если она сможет привыкнуть к анархии, царящей на факультете.

Было забавно, что Шляпа отправила Малфоя в Слизерин еще до того, как он успел сесть на табурет. Так же быстро она разобралась с Блейзом Забини. Над Тео Ноттом же, застенчивым тощим мальчиком, Шляпа думала почти несколько минут. Хотя он выглядел… странно покорным, когда его распределили в Слизерин. К ним на факультет также распределили четырех девочек: Гринграсс, Дэвис, Паркинсон и Булстроуд. Малфой, с которым они все еще не называли друг друга по имени, тихо сказал Гарри, что Гринграсс и Паркинсон были из чистокровных и благородных (но не древних) семейств. А Дэвис и Булстроуд были полукровками из «неважных» семей. Хотя несмотря на их разное происхождение, Гринграсс и Дэвис откуда-то знали друг друга и были подругами. Булстроуд, судя по всему, была одиночкой, а Паркинсон практически пускала слюни на Драко. Она упомянула, что они с Драко были помолвлены (В одиннадцать?!), что заставило Драко немного позеленеть.

Крэбб и Гойл также распределились в Слизерин. На самом деле их распределение было одной из причин, почему Гарри задержался под Шляпой. Она сразу же предложила Слизерин, и из принципа Гарри не стал возражать. Но он перекинулся несколькими фразами с Крэббом и Гойлом в поезде, и во время распределения прямо спросил Шляпу, как эти два быка вообще могли попасть на факультет «хитрых и амбициозных». Немного побурчав, Шляпа ответила, что хотела отправить обоих мальчиков в Пуффендуй, но, будучи связанной какими-то средневековыми правилами, обязана была распределять детей вассалов на тот же факультет, куда был распределен их сеньор. Крэббы и Гойлы, как, впрочем, и Паркинсоны, уже несколько веков были связаны с Малфоями вассальной клятвой, природу которой Шляпа отказалась объяснять. Но, если Гарри хотел узнать о таких вещах больше, ему однозначно необходимо было быть в Слизерине, ибо в замке, по большей части в подземельях, было несколько картин с нарисованными змеями, которые, по мнению Шляпы, были не прочь посплетничать. Исследование своего дара к парселтангу и использование возможностей, которые он дает, было у Гарри одним из первых в списке, озаглавленном как «Нужно сделать».

Разумеется, распределение таинственного брата Мальчика-Который-Выжил наделало много шуму. Дамблдор выглядел расстроенным, как и «мама». Хотя, гораздо большей проблемой был взгляд, которым его проводил профессор Снейп, декан Слизерина. После пира он послал префектов сказать приветственное слово первокурсникам вместо того, чтобы прийти самому, что, по словам старшекурсников, было впервые с тех пор, как они начали учиться в Хогвартсе. А также почему-то каждый раз, когда профессор защиты от Темных искусств поворачивал к нему голову, у Гарри начиналась мигрень.

Кстати, то, что Гарри так долго просидел под Шляпой, навело его на мысль, как объяснить родителям, почему его распределили в Слизерин.

«Я умолял Шляпу отправить меня в Гриффиндор, честное слово! Но потом она спросила меня, почему, и я сказал, что хочу помочь защитить Джима! А Шляпа сказала, что если я хочу отвести угрозу от Мальчика-Который-Выжил, то я должен быть там, откуда эта угроза исходит». Эта версия была, по мнению Гарри, достаточно правдоподобной, чтобы Джеймс поверил. Тем более сама мысль, что его сын находится «под прикрытием» в стане «змей», должна была быть довольно интересной для такого любителя розыгрышей, как он. Гарри решил отправить письмо отцу сразу же после завтрака.

— Доброе утро, Малфой! — весело поздоровался Гарри, спрыгивая с кровати.

— Доброе, Поттер. Выглядишь бодрее.

— Первый день учебы и первый день остатка наших жизней, — жизнерадостно ответил Гарри, направляясь к душевым. Уже почти зайдя в ванную, он бросил быстрый взгляд на спину Тео Нотта, который не спеша переодевался в мантию. Только годы жизни с Дурслями позволили ему не уставиться на исполосованную шрамами спину одноклассника. У Гарри, к счастью, был только один такой шрам, но его было достаточно, чтобы узнать следы, которые оставляют розги. Как, впрочем, и понять, что не стоит отпускать комментарии о весе Вернона Дурсля. Видимо, в волшебном мире поколачивать детей также не возбранялось.

Тридцать минут спустя Гарри вошел в Большой зал, который к этому времени был почти полон. Джим и Рон уже сидели за гриффиндорским столом, и, как только Гарри вошел, Рон подтолкнул Джима, и оба уставились на него с ухмылками и странным предвкушением, как будто что-то должно скоро случиться. Лонгботтом и Гермиона, которая сейчас что-то говорила нескольким «грифам»-старшекурсникам, сидели через несколько мест от них. Гарри направился к столу Слизерина в противоположной стороне зала и сел между Малфоем и Ноттом.

Пару минут спустя стала прибывать почта. В числе прочих в зал влетела величественная рогатая сова, которая стремительно спикировала к столу Слизерина с кроваво-красным конвертом, зажатым в когтях. У Тео Нотта перехватило дыхание. Обеспокоенный Гарри спросил, все ли нормально, но Тео расслабился, только когда сова бросила красный конверт прямо перед Гарри.

— У-у-у, — злобно завизжала Паркинсон. — Смотрите все! Поттер получил громовещатель!!!

Остальные слизеринцы немного расступились, но все равно остались поблизости, чтобы наблюдать его реакцию.

— И что такое, позвольте спросить, громовещатель? — незаинтересованно спросил Гарри. Он видел, что Джим и Рон встали со своих мест, чтобы лучше видеть, так что он сомневался, что это что-то хорошее.

— Это кричащее письмо, Поттер. Очень злое кричащее письмо. Чем дольше ты его не открываешь, тем громче оно будет кричать. А если ты будешь ждать слишком долго, оно взорвется, — за всех ответил Тео.

Гарри снова оглядел зал. Слизеринцы ждали, как он отреагирует. Вообще, шум в зале утих, ибо все выросшие в волшебном мире дети знали, что такое громовещатель, и не хотели пропустить шоу. За столом преподавателей большинство учителей выглядело заинтересованными, хотя Лили Поттер закрыла лицо рукой с выражением абсолютного ужаса.

Гарри улыбнулся.

— Ух ты. Кричащее взрывающееся письмо. И школа позволяет присылать такие вещи одиннадцатилетним детям за завтраком. Перед всеми другими студентами. Вот это… профессионально.

Он подцепил печать на конверте ножом для масла и откинулся назад, не забыв взять свой кубок с тыквенным соком.

Гарри Поттер!

Когда Джим /ик/ написал мне, куда тебя распределили, я не мог поверить! Я знал... Я просто знал, что позволить тебе вернуться к нам, было ошибкой! Никогда еще ни один Поттер не был в коварно-скользко-змеином Слизерине. И после того, как ты закончишь /ик/ позорить нашу семью, я надеюсь, ни одного Поттера и не будет. Я /ик/ предупреждаю тебя: если ты хоть чуть-чуть пересечёшь черту, если ты дашь мне хоть крошечный намек, что ты /ик/ становишься злым или что-то типа того, я заберу тебя из школы и буду ломать твою... я имею в виду, что сам сломаю твою палочку. Я лишу тебя наследства и отправлю обратно к Дурглям.../ик/ Дурслям быстрее, чем солнце успеет сесть.

Твой униженный отец,

Джеймс Карлус, лорд Поттер.

Закончив кричать, письмо воспламенилось и быстро сгорело. В зале стояла мертвая тишина. За столом преподавателей большинство учителей сидело с выражением шока и стыда на лицах. Даже Дамблдор выглядел ошеломленным заносчивостью и жестокостью Джеймса, и это не принимая во внимание того факта, что Джеймс, очевидно, был в стельку пьян, когда писал и отправлял письмо. Лили Поттер сорвалась с места и выбежала из зала. Только Северус Снейп сохранил хладнокровие, несмотря на удовольствие от того зрелища, как Джеймс Поттер унизил всю свою семью всего одним письмом. Он ждал, как отреагирует мальчик. От его реакции зависело, сможет ли тот учиться в Слизерине. Лично он ожидал, что мальчишка сломается и убежит в слезах под смех собственного факультета и своего отвратительного близнеца. Вместо этого, к огромному удивлению Снейпа, мальчик... громко рассмеялся!

— Потрясающе! То есть мой отец — не только любитель заложить за воротник, но еще и идиот! Буду знать.

С этими словами он встал и отсалютовал кубком с тыквенным соком своему брату на другом конце зала.

— Хорошо сыграно, младший братец! — весело прокричал Гарри своему близнецу, как будто громовещатель был отличной шуткой. — Ты что, выбрался после отбоя, чтобы настучать на меня? Или такие глупости, как комендантский час, не применимы к Мальчику-Который-Выжил?

Джим на это вскочил ногами на стол с искаженным злобой лицом.

— ДУМАЕШЬ, ЭТО СМЕШНО, ТЫ, СЛИЗЕРИНСКАЯ ПОГАНЬ? — заорал он, расталкивая ногами тарелки и кувшины. Гарри на это рассмеялся еще громче.

Когда Джим в ответ собирался проорать что-нибудь еще, в зале наконец загрохотал магически усиленный голос Минервы МакГонагалл.

— Джеймс Поттер-младший, немедленно сядь! Чтобы ни звука от тебя не слышала! И минус двадцать очков Гриффиндору за то, что прервал завтрак, и за оскорбление другого факультета!

Джим, ошеломленный тем, сколько очков потерял его факультет еще до начала занятий, медленно сел, напоследок бросив ненавидящий взгляд на Гарри, который вытирал слезы смеха с глаз.

Все еще наблюдая за странной реакцией своего однокашника, слизеринцы стали медленно возвращаться к завтраку. Отсмеявшись, Гарри тоже решил немного поесть, попутно продолжая писать заметки к своему первому уроку трансфигурации. Настроение его было явно (и странно для его одноклассников) превосходным.

— Эм, Поттер? — робко начал Нотт. — Ты... Ты в порядке?

— Лучше не бывает, Тео. Могу я называть тебя Тео? Я полагаю, это не слишком самонадеянно с моей стороны. Разумеется, если хочешь, можешь называть меня Гарри.

— Ладно, э-э-э, Гарри. Ты воспринял этот громовещатель намного лучше, чем все ожидали.

— Ха, этот мусор, — ухмыльнувшись, ответил тот. — Здесь нет ничего такого. Просто какой-то нелепый человек орет на меня. На меня всю жизнь орали гораздо более нелепые люди, и обычно намно-о-ого громче.

Он откусил кусок тоста и стал медленно жевать, как будто собирая мысли в кучу.

— Знаешь, я много лет мирился с такими вещами просто потому, что не знал, что может быть по-другому, и я думал, что у меня нет выбора. А теперь я знаю, что есть. Видишь ли, Тео, этот человек решил, что раз он мой отец, это дает ему право орать и оскорблять меня. Но правда в том, что он никогда не был моим отцом ни в одном из значимых смыслов. И не важно, сколько он будет орать и выставлять себя дураком, я прекрасно знаю, что у него не больше власти надо мной, чем я ему позволю. И только что я решил, что этой власти у него не будет вовсе, — Гарри цокнул языком. — Это... Вообще-то хорошо, что все решилось так быстро. Я обдумывал идею хотя бы притвориться хорошим сыном. Но после сегодняшнего представления? Ха, без шансов. Это война!

Лицо Тео, посмотревшего на Гарри, выражало что-то очень похожее на трепет, но остальные дети выглядели так, как будто он сошел с ума. Гарри повернулся к Драко:

— Раз уж мы начали... Мистер Малфой, я знаю, что мы не слишком продвинулись в нашем сотрудничестве, но могу я попросить вас о небольшой услуге?

Малфой, который почему-то был немного уязвлен, что Гарри не предложил ему называть друг друга по имени, прищурил глаза.

— Смотря о чем вы просите, мистер Поттер.

— Не могли бы вы передать своим родителям мою просьбу порекомендовать мне хорошего адвоката? Желательно разбирающегося в законах о волшебном наследовании.

Драко Малфой уставился на брата Мальчика-Который-Выжил. А затем рассмеялся.

В этот же день поздно вечером Гарри сидел один в слизеринской гостиной, заканчивая домашние задания, которые им задали сегодня. Первый день учебы прошел достаточно хорошо, не считая представления, устроенного его биологическим отцом. Трансфигурация спички в иголку так и не поддалась ему, но он получил два очка на заклинаниях. У него также появилось несколько союзников (слово «друзья» было бы преждевременным, но Гарри был настроен оптимистично). Когда Гарри встал и потянулся, он заметил над камином картину с гадюкой, обвивающей стопку книг. Чувствуя себя немного глупо, он подошел к картине, огляделся, чтобы убедиться, что в гостиной больше никого нет, а затем сосредоточил свое внимание на змее.

— М-м-м, привет. Меня зовут Гарри, — прошептал он. Змея на картине дернулась, а затем посмотрела на него и прошипела ответ. Гарри улыбнулся. У него появился еще один союзник. Только другого рода.

6 сентября 1991

После событий прошлого понедельника Джим ходил пришибленным. Судя по всему, другие гриффиндорцы были расстроены, что он потерял столько очков, плюс ко всему он получил основательный нагоняй не только от МакГонагалл, но и от своей матери. Он попытался нажаловаться отцу, но, по всей видимости, Джеймса из-за его же действий прижала к ногтю Лили. Она сама послала ему громовещатель, который взорвался прямо посреди Аврората —«Посмотрим, как тебе это понравится!» — так что Джеймс велел сыну немного убавить пыл. Хотя Лили так и не поговорила с Гарри, который все еще не знал, то ли она согласна с Джеймсом во взглядах на его распределение, то ли ей просто стыдно за поведение мужа. Все равно. Джим и Рон избегали Гарри, но он был абсолютно уверен, что у его близнеца есть какой-нибудь идиотский поттерский план мести.

Тем временем, Невилл Лонгботтом, похоже, что-то не поделил с этими двумя, поэтому попросил Гарри работать с ним в паре на травологии. Гарри сначала сомневался, но Невилл, отчаянно нервничая, признался, что боится Снейпа и не хочет завалить зелья. Он надеялся, что если на зельях он будет заниматься в паре с очевидно очень умным слизеринцем, это позволит ему пройти зелья безболезненно.

— У меня три условия, мистер Лонгботтом, — властно сказал Гарри. — Первое — мы не садимся поблизости от моего брата, если только это не абсолютно необходимо.

— Эм, э-э-э, хорошо, э-э-э мистер Поттер, — промямлил напуганный Невилл.

Гарри сделал шаг вперед.

— Второе — с этого момента вы всегда держите осанку, смотрите людям прямо в глаза и всегда говорите с уверенностью, вне зависимости от того, чувствуете вы уверенность или нет. Потому что вы — Лонгботтом из рода Лонгботтомов, предполагаемый наследник древнего и благородного дома. Так же, как я — Поттер из дома Поттеров. И нам еще предстоит заслужить наследие наших семей, так что лучше начать заниматься этим сейчас.

И с этими словами он протянул руку.

— И третье — зовите меня Гарри.

Невилл несколько раз моргнул. Затем выпрямил спину и, сделав глубокий вздох, пожал Гарри руку.

— Только если ты будешь звать меня Невилл.

Гарри улыбнулся. Он мог бы поклясться, что Невилл только что подрос сантиметров на пять.

Вообще-то, Гарри поимел большую выгоду от этой сделки, ибо Невилл был практически сертифицированным гением в травологии. Он уже свободно ориентировался в растениях, которые изучали четверокурсники. Лонгботтомы сколотили состояние, выращивая и продавая экзотические магические растения всех цветов и видов, а Невилл с малых лет учился возиться с ними. Только в пятницу Гарри и Невилл добрались до своего первого урока зельеварения и сейчас стояли в толпе перед закрытой дверью аудитории. Тео присоединился к ним. Так же, как и Малфой со следующими за ним по пятам Крэббом и Гойлом. Гарри все еще не был уверен, кто из них кто.

— Поттер, серьезно?! Ты опять собираешься сесть с Лонгботтомом? Ты позоришь имя Слизерина, общаясь с такими отбросами.

Гарри закатил глаза.

— Малфой, я сбит с толку. Я могу понять твою враждебность в отношении Поттеров, и в то же время я без понятия, что тебе сделал Уизли, чтобы ты так его ненавидел. И теперь ты оскорбляешь наследника Лонгботтомов. Твой отец велел тебе рассориться с наследниками всех Древних и Благородных семей?

Малфой покраснел, но затем злобно сверкнул глазами.

— Не думаю, что Малфои и Лонгботтомы когда-нибудь станут кем-то, кроме врагов, после того, что сделала его бабка, — выплюнул Малфой.

Гарри выгнул бровь и посмотрел на Невилла, который сделал глубокий вдох и твердо посмотрел на Драко.

— Он имеет в виду инцидент, который произошел за ужином в ресторане около шести лет назад. Ба устроила скандал и на весь ресторан назвала его родителей «пожирательскими свиньями».

Гарри прикусил губу и вздохнул.

— Ладно, теперь я понимаю, откуда враждебность...

— В ее защиту, тетя, дядя, двоюродный дядя и еще двое его кузенов были известными Пожирателями смерти, трое из которых ответственны за покушение на моих родителей, в результате которого они… навсегда потеряли связь с реальностью. Также один из его кузенов предал твою семью, так что ее обвинения были не беспочвенны. Также его отец, чья семья поддерживала политику чистокровных с момента своего основания, избежал преследования за свои «пожирательские» преступления, утверждая, что находился под заклятием Империус. Я уверен, это всего лишь совпадение, что аккурат через несколько дней после его оправдания больница Святого Мунго получила огромное пожертвование, достаточное для оплаты строительства детского отделения имени Абраксаса Малфоя.

Драко и его миньоны напряглись, готовясь к драке. Гарри огляделся. Придурок и Уизел стояли дальше по коридору, но смотрели на них. Приход Джима был последним, с чем Гарри был в настроении иметь дело.

— Так, послушайте вы оба. Я не собираюсь осуждать кого-либо из тех, кого я встретил в этой школе, из-за того, что сделали или не сделали их родственники. И я не собираюсь отказываться от работы с гением травологии из-за чего-то, что случилось, когда вам обоим было пять! Точно также я не собираюсь винить Малфоев за то, что сделал Сириус Блэк, учитывая, что он и мой кузен тоже. Кстати, Невилл, думаю, что он и твой дальний родственник. Поэтому, так как мы застряли здесь на ближайшие семь лет, можем мы по крайней мере попытаться быть вежливыми друг с другом, несмотря на то, что думают наши родственники? Надеюсь, что когда-нибудь мы трое будем сидеть в Визенгамоте. К тому времени мы все можем ненавидеть друг друга, но предлагаю договориться, что мы будем ненавидеть друг друга за то, что мы на самом деле сделали друг другу, а не из-за глупой наследственной вражды, которую мы получили, как семейную реликвию?

Лонгботтом и Малфой продолжали сверлить друг друга взглядами, когда в коридоре раздался голос Придурка-Который-Выжил:

— Эй, Лонгботтом! Не позволяй этим скользким змеям запугивать себя! Стой за себя!

Невилл, не отрывая взгляда от Малфоя, поднял подбородок и медленно повернулся к Джиму.

— Не понимаю, о чем ты, Поттер. Малфой подошел с вопросом из домашнего задания по травологии. Верно, мистер Малфой?

Уголки рта Малфоя немного дернулись, но он быстро взял себя в руки.

— Совершенно верно, мистер Лонгботтом. Благодарю за помощь. Вы делаете честь вашему факультету, — громко сказал он, прежде чем повернуться и взглянуть на Джима, — в отличие от некоторых других, здесь присутствующих.

Джим скривился и отвернулся, чтобы продолжить болтать с Роном, когда дверь в класс внезапно открылась. Профессор Снейп злобно посмотрел на собравшихся гриффиндорцев и слизеринцев, как будто был раздражен, что они не передрались между собой.

— В класс, живо! — гаркнул он.

Пока студенты заходили, Гарри положил руку на плечо Невиллу.

— Невилл, — мягко сказал он, — мои соболезнования о твоих родителях. Я не знал. И спасибо за... за то, что ты порядочнее, чем заслуживает Малфой.

Невилл скривился, но потом улыбнулся комплименту.

— Да ну его. Ему просто повезло, что Джим был намного большей занозой эту неделю. Расхаживает вокруг, как будто он — Годрик Гриффиндор. Всех достал уже.

— Не удивлен. Кстати, ты не знаешь, как дела у Гермионы Грейнджер?

— Ты можешь и сам меня спросить, знаешь ли, — раздался сзади него хитрый голос.

— Ай! Вы напугали меня, мисс... э-э-э, Гермиона, — с нехарактерной нервозностью сказал Гарри. Они не разговаривали с самого распределения, и он не был полностью уверен, может ли он все еще называть ее по имени из-за вечной вражды их факультетов. Но улыбка, которой она его одарила, была ясным знаком.

— Привет, Гарри. Прости, что у нас не получилось поговорить. Я обещала Лаванде и Парвати, что буду сидеть с ними на травологии, а это наш единственный урок вместе. Кстати говоря, те книги, которые ты посоветовал, есть в библиотеке, и они мне очень помогли, даже несмотря на то, что большинство гриффиндорцев не так хорошо воспитаны, как Невилл.

Лонгботтом зарделся от комплимента.

— И если ты свободен и тебе интересно, Невилл и я планируем позаниматься в библиотеке в свободное время после обеда.

— Да, Гарри, приходи! Гермиона — настоящий спаситель!

— Заметано. О, простите, Гермиона Грейнджер, это Теодор Нотт из дома Ноттов.

— Рад познакомиться, мисс Грейнджер, — коротко сказал Тео.

— Взаимно, мистер Нотт.

Когда четверо студентов вошли в класс, свободные места остались только спереди и, к сожалению, только рядом с Джимом и Роном. Так что Рон, Гермиона и Невилл сели между ними, разделив враждующих братьев. Когда дети расселись, профессор Снейп вошел в класс через заднюю дверь и произнес пламенную речь, намекая на превосходство зельеварения над «дурацкими взмахами волшебных палочек» в других областях магии. Затем он начал проверять присутствующих, остановившись на…

— Джеймс Поттер-младший. Наша новая... знаменитость.

Снейп также прожег взглядом Гарри, назвав его имя, но не сделал никаких комментариев.

Вместо этого он внезапно гаркнул.

— Поттер! — прежде чем уточнить: — Джеймс Поттер! Что я получу, если смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

Джим презрительно закатил глаза.

— Я не знаю, сэр. Очевидно, что не шампунь.

В комнате повисла мертвая тишина. Почти синхронно Гарри, Невилл и Гермиона медленно повернули головы к Джиму в полном изумлении. Рон ухмылялся, как маньяк, но остальные гриффиндорцы явно были в ужасе.

— Пять очков с Гриффиндора за вашу «шутку», Поттер. Вопрос проще. Где мне стоит искать безоар?

Гарри увидел, как рука Гермионы дернулась, и подавил улыбку. Похоже, вся ее сила воли уходила на то, чтобы не поднять руку.

— Где-то в грязных глубинах ваших волос, сэр? — саркастично предположил Джим.

— Еще десять очков с Гриффиндора!

— Мой отец предупреждал меня, что вы будете именно таким — придирчивым, ехидным и злым — и что вы, скорее всего, попытаетесь выставить меня дураком, задав кучу вопросов из областей магии, которые первокурсник в принципе не может знать. Он также велел называть вас Нюниусом.

— Двадцать очков с Гриффиндора! А он упоминал, что я могу делать так целый день? Давайте попробуем еще раз. В чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?

— Без понятия. В чем разница между...

— ДЖЕЙМС Поттер-МЛАДШИЙ! ПЕРЕСТАНЬ ВЕСТИ СЕБЯ, КАК ЗАНОСЧИВАЯ ТУПАЯ ЗАДНИЦА!

Весь класс, включая Снейпа, вытаращил глаза на Гермиону Грейнджер, которая вскочила со своего места и в ярости закричала на Джима, сжав кулаки. После пары секунд мертвой тишины Снейп тихо сказал:

— Пять очков Гриффиндору.

Гермиона сделала глубокий вдох и медленно села на место.

Снейп снова посмотрел на Джима и вкрадчиво сказал:

— С меня достаточно вашего идиотизма на сегодня, мистер Поттер. Я буду обсуждать ваше поведение с вашим деканом... и вашей матерью. Если вы не уважаете мой авторитет, возможно, будете уважать их.

Джим, очевидно, разозлился на это еще больше, но ничего не сказал.

— Итак, — шелковым голосом сказал Снейп. — В нашем случае у нас есть редкая возможность проверить, как природа влияет на воспитание. Мистер Гарри Поттер! Можете ли вы ответить хотя бы на один вопрос, который я задал вашему брату?

Гарри кашлянул.

— Я уверен, что могу ответить на все три, сэр. В обратном порядке: клобук монаха и волчья отрава — это два из многих названий ядовитого цветущего растения из семейства аконитов. И если мне понадобится найти безоар где-то здесь, я буду искать его в аптечном наборе или, если я не найду его там, в кладовке с ингредиентами в секции, содержащей побочные продукты животного происхождения.

— Объясните, — приказал Снейп, — для ваших менее образованных коллег, — усмехнулся он, глядя на надувшегося Джима Поттера.

— Безоар — это маленький камень, формирующийся из непереваренных остатков растений в желудках коз. Согласно учебнику, он служит противоядием для большинства ядов, хотя если я верно помню, там не сказано, какие яды он не нейтрализует.

— На будущее, мистер Поттер: безоар не является противоядием для ядов, полученных из драконьей крови или яда василиска, к счастью, они очень редки. А мой первый вопрос?

— Хм, да, сэр. Смешивание измельченного корня асфоделя с настойкой полыни есть первый шаг в создании очень мощного сонного зелья. Боюсь, я не смогу вспомнить его точное название, — Гарри повернулся к своему кипящему от злости брату, — но я помню, что это было на самой первой странице материалов, которые вы задали к прочтению.

И он улыбнулся. Не так уж и сложно.

Ко всеобщему удивлению, Снейп не наградил Гарри очками за правильные ответы, даже несмотря на то, что был печально известен своим фаворитизмом к слизеринцам. Остаток урока прошел без событий, за исключением одного. Снейп не позволил Гарри и Невиллу работать вместе, как они условились. Вместо этого он поставил Невилла работать с Гермионой, а Гарри — с Тео. Невилл сначала запаниковал, но Гарри заверил его, что Гермиона, скорее всего, варит зелья гораздо лучше него, тем более они будут работать за соседними котлами. Несколько котлов чуть не взорвалось, но Гермиона смогла успокоить Невилла и держать его сосредоточенным, а Гарри был достаточно близко, чтобы нашептывать ему какие-то советы и подбадривать. В результате Невилл и Гермиона смогли сварить приемлемую настойку от прыщей, как, впрочем, и Гарри с Тео. Рон и Джим были менее удачливыми. Их зелье свернулось в густую черную грязь и расплавило дно котла. Наконец, когда все разошлись, Гарри сказал Гермионе, Невиллу и Тео, чтобы они его не ждали, так как у него есть личное дело.

Когда все ушли, Снейп поднял глаза от своих заметок и увидел, что Гарри все еще здесь.

— Занятие окончено, мистер Поттер.

— Знаю, сэр. Но я бы хотел поговорить с вами о некоторых… делах факультета. Если сейчас вам некогда, я с радостью вернусь в более удобное время. Но я думаю, нам стоит обсудить все сейчас, а не оставлять дела на самотек.

Снейп фыркнул.

— Я был прав. Вы такой же заносчивый, как ваши отец и брат.

— Вовсе нет. До этого лета я даже не знал, что Джеймс Поттер жив или что у меня есть брат. И с тех пор я не узнал о нем ничего, что могло бы вызвать во мне уважение к этому человеку. Основываясь на нашем с ним разговоре, я полагаю, что он издевался над вами, когда вы учились. И я вижу, что он вырастил Джима таким же заносчивым хулиганом, каким был сам. Но он не растил меня. И я не хочу провести следующие семь лет, считая своего декана врагом только потому, что он думает, что у него есть основания ненавидеть моего биологического отца.

— Я ничего не думаю, Поттер! — выплюнул Снейп. — Я знаю, что у меня есть причины его ненавидеть.

— Со всем уважением, сэр, у вас их нет, — с жутким спокойствием сказал Гарри.

— Объяснитесь! — прорычал Снейп.

— Охота на Гарри.

Снейп непонимающе моргнул.

— Что?

— Охота на Гарри. Это игра, которую придумал мой кузен Дадли и его друзья. Они считали до десяти, давая мне фору. А затем бросались за мной. И если им удавалось поймать меня, они толкали меня на землю, а затем избивали, пока не надоест. Они начали играть, когда нам было шесть.

Снейп ничего не сказал, поэтому Гарри продолжил.

— Летом у них была особая вариация. Тетя Дадли, Мардж, приезжала навестить нас. Она выращивает собак, и когда она приезжала к нам, она всегда привозила с собой бульдога Злыдня. Поэтому вместо того, чтобы охотиться за мной самим, они просто спускали на меня пса. У меня есть шрам от укуса, который я могу показать. Мне тогда было семь, и я еще не был достаточно высок и проворен, чтобы забраться на дерево. Я готовил, убирал, ухаживал за садом с тех пор, как мне исполнилось четыре. Иногда Дурсли намеренно что-то плескали на пол, потому что я уже закончил со всеми заданиями, но они не хотели, чтобы у меня было свободное время. А ночью я спал в чулане под лестницей. В моей медицинской карте содержатся сведения о сломанной руке, раздробленной ключице и, по крайней мере, четырех сломанных ребрах. Пока я не начал учиться в начальной школе — мне тогда было шесть, — я буквально думал, что меня зовут «урод», потому что именно так меня все и звали. Дядя Вернон и тетя Петуния в ночь перед началом учебы объяснили мне, что другие люди будут звать меня Гарри Поттер, и я не должен этому удивляться. Но в их доме я не должен даже ожидать, что меня будут звать иначе, чем «урод» или «парень». И все это со мной случилось просто из-за того, что Джеймс Поттер, Лили Поттер и Альбус Дамблдор решили, что держать меня рядом будет неудобно, и это усложнит более важную задачу — вырастить Мальчика-Который-Выжил прекрасным человеком, коим он является сейчас.

Гарри встал и закинул на плечо сумку.

— Я не для того вам все это рассказал, чтобы вы пожалели меня, сэр. И однозначно не потому, что я ожидаю, что вы примете насчет всего этого какие-то меры. Я никогда не встречал взрослого, который бы помог мне хоть чем-то. Но я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. Вы. Понятия. Не. Имеете. Что значит ненавидеть Джеймса Поттера.

Гарри повернулся и направился к двери.

— Всего наилучшего, сэр.

— Поттер!

Он повернулся и посмотрел на учителя. Снейп помедлил... а затем ухмыльнулся ему.

— Ваши волосы выглядят смешно. Как будто какой-то ленивый гриффиндорец, который только что выбрался из постели. Сделайте с ними что-нибудь, пока вы не опозорили свой факультет.

Гарри серьезно кивнул и вышел из кабинета. Снейп долго смотрел на дверь, за которой скрылся ребенок.

— Ох, Лили, — прошептал он, — что же ты наделала?

* * *

За обедом прилетела Хедвиг, принеся толстый, официально выглядящий конверт. Гарри тут же, вынырнув из своих мыслей, принялся разбирать и вчитываться в его содержимое, напрочь забыв о еде.

— Что это, Поттер? — спросил Драко.

— Кое-какие документы от моего адвоката. Кстати говоря, напомни мне поблагодарить твоих родителей. Они мне очень помогли.

— Рад это слышать, — глядя на гриффиндорцев, входящих в Большой зал, сказал Драко. Некоторые из них весело переговаривались, другие выглядели расстроенными. Младший Уизли же, судя по виду, готов был рвать и метать. С другой стороны, старший (и самый скучный) Уизли выглядел злым на своего младшего родственника. Затем Драко заметил, что среди «грифов» не было Джима. Оглянувшись на стол преподавателей, он понял, что Снейп тоже только что вошел с довольной ухмылкой на лице, а ни Дамблдора, ни МакГонагалл, ни Лили Поттер за столом не было.

Драко указал на их отсутствие Гарри, который поднял бровь и пробормотал:

— Интересно.

— Это не только интересно, Поттер, — сказал третьекурсник. — Я слышал, что твой папа аппарировал сюда прямо перед ланчем. Все Поттеры собрались... ну, за исключением тебя, разумеется.

Мальчик зло рассмеялся, глядя на реакцию Гарри на слово «папа», но тот вдруг выпрямился со странным блеском в глазах.

— Джеймс Поттер здесь? Где? — торжествующе спросил Гарри.

— После того спектакля, который его сын — другой сын — учинил в классе зелий, я полагаю, он в кабинете директора вместе с МакГонагалл, профессором Поттер и младшим, — ответил Драко. — Тебе-то что? Не думаю, что тебе охота видеть кого-нибудь из Поттеров, а после понедельника наверняка и они не особо хотят тебя видеть.

Гарри начал лихорадочно перебирать документы, присланные адвокатом, пока вдруг не схватил свернутый серый пергамент, который тут же сунул в карман. Все остальное он положил в свою сумку.

— Что хочет Джеймс Поттер — несущественно, мистер Малфой. Важно то, что он заслужил. Война, мистер Малфой, помните?

С этими словами Гарри практически выбежал из Большого зала, направляясь к горгулье, охраняющей кабинет директора. Добежав, он сел, собирая себя в кучу, и стал ждать. Где-то через пятнадцать минут горгулья отъехала в сторону, выпуская Поттеров наружу. Как только они увидели Гарри, лица Джеймса и Джима помрачнели.

— Что тебе надо? — прошипел Джим.

— От тебя — ничего, младший братец.

Гарри вытащил свиток пергамента и протянул его своему отцу, который вырвал документ из рук Гарри и, сломав печать, стал читать. Его глаза расширились.

— Ты получил... судебный запрет?! Против меня и Лили, запрещающий нам вмешиваться в твое обучение или мешать тебе наследовать? Даже разговаривать с тобой без присутствия твоего декана?! Нюниуса?!?! Ах ты, мелкий ублюдок!

— Джеймс! — зло одернула его Лили.

— Тебе стоит послушать ее, отец. Все-таки такими выражениями ты оскорбляешь и ее, и своего другого сына. Знаешь, я планировал отдать этот пергамент матери, а тебе просто отослать копию, но видеть твою реакцию лично… м-м-м, это в тысячу раз лучше.

— Думаешь, ты чего-нибудь этим достигнешь, поганец? — прорычал Джеймс. — Если ты забыл, Дамблдор — верховный чародей! Он никогда это не позволит!

— Ой, я забыл. Как только ты сломал печать и прочитал заголовок, ты одновременно уведомил моего адвоката. Процесс уже запущен. И раз уж мы начали, он уже подготовил ноту, заставляющую Дамблдора самоустраниться от любых законных действий, затрагивающих нашу семью из-за конфликта интересов. Это ведь ты, отец, сказал мне, что спихнуть меня Дурслям на десять долгих лет было его идеей.

— Гарри, — начала Лили. — Знаю, ты расстроен, и я не виню тебя. Но не кажется ли тебе, что это немного чересчур?

— О, приветствую, матушка. Так здорово, что ты наконец-то разговариваешь со мной лично вместо того, чтобы игнорировать меня все эти дни. И нет, это не чересчур. Угрожать мне перед несколькими сотнями свидетелей сломать мою палочку — вот это чересчур. Обещать отправить меня к твоим поганым родственникам, которые избивали, морили меня голодом и издевались надо мной целых десять лет — тоже чересчур, не говоря уже о том, чтобы незаконно лишить меня права наследования. И все это из-за того, что меня распределили на факультет, который не нравится отцу? Кстати, тот же самый факультет, который окончил его босс, Руфус Скримджер? Это однозначно чересчур. А запрет? Это просто страховка, — Гарри повернулся на каблуках и презрительно бросил через плечо: — Наслаждайтесь выходными, Поттеры. Я буду.

И он снова улыбнулся.

АЗ. Идею того, что Ложный Мальчик-Который-Выжил выставляет себя говнюком на первом занятии по зельям, я увидел в фанфике (заброшенном с 2013), называющемся “The Warlock of Slytherin” за авторством Romantic Silence. Обстоятельства там другие, но мне всегда нравилась идея, что Гермиона получит очки за то, что заткнет Джима Поттера.

Оставив Поттеров стоять с открытыми ртами перед кабинетом директора, Гарри направился в библиотеку, разыскивая Гермиону, которая пригласила его присоединиться к ее группе по выполнению домашних заданий. В библиотеке он нашел Невилла и несколько других «грифов», кучкующихся вокруг Гермионы, как будто она была знаменитостью. В дверях библиотеки он столкнулся с Тео и предложил ему присоединиться. Тот только оглянулся на стол, задержав взгляд на Гермионе, а затем, прошептав: «Нет», выбежал из библиотеки.

Тряхнув головой, Гарри подошел к столу и представился другим гриффиндорцам — Парвати Патил, Лаванде Браун и Дину Томасу.

— Должен сказать, не ожидал увидеть здесь так много людей. Думал, будем только мы трое.

— Можно сказать, популярность Гермионы взлетела до небес в последние пару часов, — хитро сказала Парвати.

— Парвати, прекрати! — густо покраснев, сказала Гермиона. — Сейчас, когда весь адреналин схлынул, я чувствую себя ужасно неловко!

— Не надо! Ты была восхитительна! Так и должны вести себя храбрые гриффиндорцы. Именно так, а не как... заносчивая тупая задница.

Гриффиндорцы засмеялись, а мадам Пинс громко шикнула них.

— Что? Из-за того, что она одернула Джима на зельях? — непонимающе спросил Гарри.

— О-о-о, это было только начало! Знаешь, Гарри, я хочу попросить у своей бабушки омут памяти, чтобы сохранить это воспоминание. Оно будет моим сокровищем, — ухмыляясь, сказал Невилл. — Значит, дело было так...

Тремя часами ранее…

После всех ужасов первого урока по зельям первый курс Гриффиндора возвращался в свою башню в смешанных чувствах. Для Джима Поттера доминирующей эмоцией был гнев.

— Грейнджер! — заорал он, как только они вошли в башню. — Гриффиндорцы должны стоять друг за друга! Какого черта ты назвала меня «заносчивой задницей» перед всем классом? Еще и на уроке Нюниуса!

— Ой, прости, Поттер, — мило ответила Гермиона. — Я всего лишь скромная магглорожденная, все еще пребывающая в восхищении от мира магии. И когда я вижу заносчивую задницу, магически замаскированную под ученика Хогвартса, Я НЕ МОГУ НЕ УКАЗАТЬ НА НЕЕ!

— Ах ты мелкая!.. И было бы из-за чего! Это всего лишь очки факультета! Никто здесь о них не парится, за исключением маленькой мисс Всезнайки!

Глаза Гермионы опасно блеснули, и она выхватила свою палочку. Обескураженный Джим потянулся за своей, но Гермиона просто пошла к лестницам, ведущим в спальни. Там она подняла палочку и, ко всеобщему удивлению, наколдовав несколько фейерверков, которые громко взорвались, закричала: «ВСЕ ПРЕФЕКТЫ В ГОСТИНУЮ НА СРОЧНОЕ СОБРАНИЕ!»

Через несколько секунд несколько дюжин других «львов», включая всех шестерых префектов, ворвались в комнату, увидев, как разъяренная Гермиона Грейнджер стоит на кофейном столике в окружении других первокурсников. Она все еще держала палочку и выглядела так, словно собралась на битву.

Ральф Макмиллиан, префект-семикурсник, заговорил первым.

— Какого ДЬЯВОЛА тут творится?! Кто звал префектов?!

— Я, — спокойно сказала Гермиона. — Вы все говорили, что если у нас будут вопросы, нам следует задать их префектам. Так вот, у меня есть вопрос, и я хочу на него ответ сейчас же!

— Ты совсем сошла с ума?! — неверяще спросил Ральф. Эмили Россен, девушка-префект, похлопала его по руке.

— Спокойней, Ральф. Позволь мне. Мисс Грейнджер, э-эм, Гермиона. Ты, очевидно, переутомилась. Давай ты уберешь свою палочку и слезешь со столика, и тогда мы поговорим?

— Сначала ответьте на мой вопрос.

Эмили вздохнула.

— Ладно. Что за вопрос?

— Кубок школы. Нашему факультету он важен? Мы вообще хотим его выиграть? Или это просто шлак, о котором беспокоятся только всезнайки? Может, гриффиндорцы должны просто посмеяться, если из-за какого-нибудь идиота мы лишимся нескольких дюжин очков за раз? Потому что если так я перестану об этом беспокоиться. Будет намного проще сдать СОВы, если я не буду тащить этот мертвый груз!

Гермиона прожгла взглядом Джима и Рона, но Перси Уизли, очевидно, этого не заметил, потому что повернулся к Фреду и Джорджу.

— Мерлиновы подштанники, что вы, идиоты, сделали на этот раз?

Близнецы в унисон подняли руки.

— Это не мы, о Прекрасный Префект Перси. Мы не теряли очков факультета... пока. Просто не было времени, чтобы сделать что-нибудь запоминающееся. Ну-у-у, мы сперли сиденье от унитаза, но не думаем, что это кто-то уже заметил.

— Мы заметили, — в унисон сказали Кэти Белл и Алисия Спиннет.

Невилл решил прервать дискуссию.

— Это не близнецы, Перси. Это Джим.

— Спасибо большое, предатель, — прошипел Джим.

Гермиона спрыгнула со столика и подошла к префектам.

— Не знаю, как обстоят дела у старших курсов. Но среди первокурсников, только Невилл, Лаванда, Парвати и я за неделю смогли заработать двадцать очков, которые потерял Джим Поттер в самое первое утро.

Ральф кашлянул.

— Да. Признаю, у Поттера был плохой старт, но, думаю, ему было о чем подумать и в следующий раз такого не случи...

— Джим только что потерял тридцать пять очков на зельях, — спокойно сказал Гермиона.

В комнате повисла мертвая тишина, и все шесть префектов уставились на Мальчика-Который-Выжил, который громко сглотнул. К такому вниманию он не привык. Затем собравшиеся «львы» начали тихонько переговариваться. Близнецы были неисправимы, но тридцать пять баллов... Столько они обычно теряли за неделю, а не за один урок. Это была почти половина того, что весь факультет заработал за неделю.

— Тридцать пять очков... За один урок, — слабо прошептала Эмили.

— Вообще-то, — устало поправил Невилл, — тридцать пять очков за одну минуту.

— КАК? — закричали другие префекты.

Лаванда начала объяснять. Она была очень горда теми двумя очками, которые заработала на чарах. Тот факт, что Гермиона не только помнила об этом, но и считала это настолько же важным, как и очки, которые заработала сама, мгновенно расположил к ней мисс Браун.

— Ну, во-первых, он насмехался над профессором Снейпом за его волосы. Затем он упомянул, что профессор Снейп и его отец ненавидят друг друга, и что его отец сказал ему, что насмехаться над профессором — это нормально. А затем он назвал профессора Снейпа Нюниусом. Я ничего не забыла?

— Можно еще добавить, что было очевидно, что Джим не читал ничего из заданного материала, но после всего сказанного это будет незначительно, — подытожила Гермиона.

— Разумеется, — присоединился Невилл. — Уверен, он бы продолжил и дальше, и это стоило бы нам еще больше очков, если бы ты не заткнула его. За что, кстати, получила пять очков назад.

Ральф на это только махнул рукой и повернулся к Джиму.

— Зачем… во имя Мерлина, зачем ты намеренно оскорблял преподавателя на своем самом первом уроке?

Джим вздрогнул и посмотрел вокруг. Он был встревожен и зол, что большинство факультета было против него.

— Потому что я не должен терпеть издевательства от кого-то, кто ненавидел мою семью еще до моего рождения. Он не имел права заваливать меня вопросами, ответы на которые не знает ни один первокурсник.

Гермиона закатила глаза.

— Первокурсники, поднимите, пожалуйста, руки те, кто знал ответ хотя бы на один вопрос профессора Снейпа.

— Я знал все три.

— Я знал все, кроме безоара.

— Правда? Это было выделено жирным в сноске на странице три.

— Черт, я всегда забываю прочитать сноски.

Получалось, что все первокурсники, кроме Рона, знали ответ хотя бы на один вопрос. Джим вышел из себя.

— ЗАТКНИТЕСЬ ВСЕ! ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА ТАК СО МНОЙ ОБРАЩАТЬСЯ! Я...

— Мальчик-Который-Выжил. Да, мы в курсе, — закончила за него Гермиона. — Гарри был прав насчет тебя. Ты действительно думаешь, что правила к тебе не относятся.

Джим часто заморгал. Гермионе было почти жаль, что она довела его до слез. Почти.

— Я уничтожил Сами-Знаете-Кого. Это что-нибудь да значит!

Гермиона сделала шаг вперед и посмотрела Джиму прямо в глаза.

— Как? — просто спросила она.

— Ч-Что?

— Как ты уничтожил Сам-Знаешь-Кого? Я читала несколько книг о прошлой войне. Во всех сказано, что Сам-Знаешь-Кто вломился в ваш дом, оглушил твоих родителей, а затем пытался использовать на тебе убивающее проклятие, когда ты как-то сокрушил его. Как ты это сделал?

Джим уставился на нее, открывая и закрывая рот, словно рыба.

— Ты не знаешь, правда ведь? — продолжила она. — Ты — всеми любимая знаменитость только из-за того, что совершил в младенчестве, и ты понятия не имеешь, как это сделал. Это могла быть просто случайность, но ты ожидаешь, что с тобой будут обращаться как с королем.

Она покачала головой и повернулась к лестнице, ведущей в спальню девочек. Внезапно она обернулась, и ее лицо осветила улыбка.

— Знаешь, мне только что в голову пришла наисмешнейшая мысль. Правда ведь, было бы очень смешно, если бы это Гарри уничтожил Сам-Знаешь-Кого? И причиной, по которой твои родители отправили его к магглам, было бы просто желание сделать тебя знаменитостью, чтобы никто даже и подумать не мог, что настоящий Мальчик-Который-Выжил — Гарри.

Лицо Джима исказила ярость, и с утробным ревом он выхватил свою палочку. Прежде, чем он смог произнести заклинание, его схватили старшекурсники. Но они не могли помешать ему прокричать в ярости: «ЗАТКНИСЬ! ЗАКРОЙ СВОЙ РОТ, ПОГАНАЯ ГРЯЗНОКРОВКА!»

В комнате раздались ошеломленные вздохи. Невилл, не отдавая себе отчет, сделал шаг вперед, чтобы ударить Джима, но Гермиона резко выкрикнула его имя, приведя его в чувство.

— «Грязнокровка», Поттер? — повторила Гермиона. — Интересно, что бы твоя мать сказала на это. Возможно, нам стоит спросить ее.

Она перевела взгляд на вход в гостиную, где стояли... профессоры Лили Поттер и Минерва МакГонагалл, совершенно ошеломленные разворачивающимся перед ними действием.

— Ма-мама?

— Ни. Единого. Слова. За мной. Немедленно! — тихим, но очень четким голосом сказала Лили. Джим поплелся к выходу, на ходу вытирая нос рукавом своей мантии. Мать положила руку ему на плечо и вывела из гостиной. После того как за ними закрылся проем, МакГонагалл громко вздохнула и повернулась к своим «львятам».

— Я не стану снимать очки за то, свидетелем чего я только что стала. Мистер Поттер будет наказан на всю следующую неделю, и я прослежу, чтобы он отбыл наказание. Мисс Грейнджер. Как я поняла, этот инцидент был уже вторым за сегодня, когда вы выступили против одного из самых известных и почитаемых людей в нашем обществе и поставили его на место за его ужасное поведение. Вы сделали то, что правильно, вместо того, что просто. Профессор Снейп уже наградил вас пятью очками за это, и я последую его примеру.

МакГонагалл оглядела гостиную.

— Не знаю, что вы все думаете, но лично я очень хочу выиграть Кубок школы. Меня крайне расстраивает мысль, что кому-то из моих «львят» недостает гордости, чтобы разделить это желание. И хотя я не могу изменить ваше отношение, уверяю вас, я могу очень усложнить вашу жизнь, если вы не будете ценить усилия других. Отныне любая потеря очков, превышающая пять баллов, повлечет за собой отработку, так же как и любая потеря очков за неуважение или неповиновение преподавателю Хогвартса. Я понятно изъясняюсь?

Сдержанные кивки говорили сами за себя.

— Отлично. Всего хорошего.

* * *

Три часа и десять минут спустя…

Гарри с открытым ртом смотрел на Гермиону. Неудивительно, что Джим выглядел таким подавленным, когда покидал кабинет директора.

— Гермиона, надеюсь, я не слишком тороплю события, но... Ты выйдешь за меня?

— Отвали, Поттер, — ворчливо пробурчал Невилл, — я первым ее увидел.

Гарри с открытым ртом смотрел на Гермиону. Неудивительно, что Джим выглядел таким подавленным, когда покидал кабинет директора.

— Гермиона, надеюсь, я не слишком тороплю события, но... ты выйдешь за меня?

— Отвали, Поттер, — ворчливо пробурчал Невилл. — Я первым ее увидел.

Гарри, Невилл и другие дети засмеялись. Гермиона снова покраснела, но на сей раз с улыбкой. А дальше они взялись за работу. В первые тридцать минут они проверяли домашнее задание по трансфигурации. Все были впечатлены, что она смогла превратить спичку в иголку в первый же день. Но когда Гермиона объяснила ход своих размышлений над словами МакГонагалл, несколько ребят тоже смогли понять суть превращения. Гарри смог трансфигурировать спичку всего за несколько минут, в то время как все остальные, за исключением Невилла, значительно улучшили свою работу. Невилл был несколько удручен этим, так как Гермиона была уверена, что движения палочкой абсолютно верны. Единственное, что получилось, так то, что спичка стала немного серебристой. Подавив свое разочарование, Невилл взял на себя следующую домашку, с легкостью ответив на все вопросы по травологии. Затем настала очередь Гарри, который, по-видимому, был единственным, кто мог расшифровать ужасное заикание Квиррелла в связную лекцию. Гарри и Гермиона вдвоем быстро разобрались с заклинаниями, а затем, к удивлению Гарри, Лаванда Браун быстро расправилась с зельями. Как оказалось, несмотря на ее достаточно взбалмошный характер, она происходила из семьи потомственных зельеваров, которая, кстати, владела несколькими патентами на разные косметические зелья, одним из которых был продукт по уходу за волосами под названием «Простоблеск». Вспомнив слова Снейпа, Гарри решил спросить ее об этом.

После двух изнурительных часов ребята разошлись, но все, казалось, были заинтересованы в продолжении таких встреч по вторникам и пятницам в обозримом будущем. Гарри, Невилл и Гермиона остались поболтать после того, как остальные ушли.

— Получилось неплохо, — сказала Гермиона. — Как думаете, у нас достаточно народу? Может, стоит позвать кого-нибудь еще?

— Можно, если найдем правильных ребят, — сказал Гарри. — Энтони Голдстейн хорош в астрономии. Вроде его папа — маггловский профессор астрономии. Есть еще пуффендуец Финч-Флетчли, который очень заинтересован историей магии. Кажется, он один не спит на лекциях Биннса. Лично я бы хотел пригласить Сьюзан Боунс, но это политика, так что, если не хотите, можете не поощрять мои злые слизеринские мотивы.

Невилл закатил глаза.

— Слизеринцев не хочешь звать? И я должен спросить: у тебя не будет проблем из-за того, что ты зависаешь с нами?

Гарри покачал головой.

— Я предполагаемый наследник очень известной семьи. И я в потрясающе противоборствующих отношениях с Мальчиком-Который-Выжил. А также я культивирую репутацию эксцентричного одиночки. Не думаю, что это будет проблемой. Но также очень маловероятно, что другие слизеринцы захотят присоединиться к нам. По крайней мере, пока мы не начнем превосходить их в классе.

Гермиона помедлила, прежде чем спросить.

— Это... это потому, что... группу собрала грязнокровка?

Гарри вздохнул.

— Я не стал бы использовать это слово, но, вероятно, да. В Слизерине нет магглорожденных, если только один из полукровок не блефует так впечатляюще. Кроме меня, есть еще двое полукровок — Дэвис и Булстроуд, а также чистокровные, чьи семьи не служили Сама-Знаешь-Кому, но не думаю, что кто-то из них рискнет навлечь на себя гнев других чистокровных, многие из которых придерживаются достаточно радикальных взглядов. И, если быть до конца честным, да, Драко Малфой и Пэнси Паркинсон, скорее всего, будут называть тебя грязнокровкой прямо в лицо, если рядом не будет преподавателей. Крэбб и Гойл — просто придатки Малфоя и последуют за ним. И я все еще ничего не знаю про Забини. Он просто рыщет вокруг, как какой-то социальный ниндзя.

— Кто такой ниндзя? — спросил сбитый с толку Невилл.

Гарри начал объяснять, но остановился, также сбитый с толку.

— Знаешь, забавно, но я понятия не имею, как объяснить, кто такой ниндзя кому-то, кто никогда не смотрел маггловских фильмов или телевизора. Давай просто скажем, что это очень таинственный и пронырливый человек, и закончим на этом.

— А Нотт? — спросила Гермиона. — Я видела, вы разговаривали, прежде чем ты подошел к нам. Когда он посмотрел на меня, мне не показалось, что он… ненавидит меня. Мне кажется, это был грустный взгляд.

— Тео... особый случай. Я все еще наблюдаю за ним, — он помедлил. — Не хочу распространять слухи, так что буду признателен, если вы будете держать это при себе. Но, я боюсь, если отец Тео узнает, что он общается с магглорожденными и «предателями крови», — Гарри показал пальцами кавычки на последних словах, — могут быть... физические последствия.

Невилл грустно покачал головой, а Гермиона прижала руки ко рту.

— Не может быть! Я думала, наследники чистокровных семей в безопасности от таких вещей.

— Предполагаемые наследники, Гермиона, — поправил ее Невилл. — У Нотта есть старший брат. Он учится в Дурмстранге. Это означает, что Тео — не наследник, так что его ничто не защищает от его отца. Я ему сочувствую. — Он помедлил. — Я никому об этом не рассказывал, но когда я был маленьким, мой дядя Элджи... ну... он пытался меня убить... дважды.

Гарри выпучил глаза.

— Ты говорил на пиру первого сентября, что, когда тебе было восемь, твой дядя случайно уронил тебя из окна, и ты отскочил как мячик, — вспомнила Гермиона.

— Угу, — горько кивнул он. — А до этого был случай, когда он «случайно» толкнул меня в бассейн. Я почти утонул, когда он вытащил меня. Официально... Ну, официально оба этих случая были случайностью. Неофициально же — было понятно, что он пытался меня напугать, чтобы я применил спонтанную магию. Я рассказал эту историю на пиру, потому что все рассказывали смешные истории о том, как они узнали, что они волшебники, а я нервничал и рассказал только эту. Но меня всегда это беспокоило, потому что, как оказалось, дядя Элджи — мой регент и будет им, пока мне не исполнится пятнадцать. Так что если бы я действительно умер, он сразу бы унаследовал все состояние.

— И никто не обвинил его в попытке убийства? — спросил Гарри.

— Обвинять не в чем. Как оказалось, если ребенок происходит из семьи, заседающей в Визенгамоте, ему больше четырех лет и до этого возраста он никогда не демонстрировал спонтанной магии, то намеренно подвергать его или ее опасности — вполне законно, — он помедлил. — Иногда мне интересно, почему моя магия такая слабая. Мои родители оба были могущественными волшебниками, но спонтанных выбросов у меня практически не было и, ну, на всех занятиях, где требуется работа палочкой, я аутсайдер. Может, это все из-за дяди Элджи. Может, была какая-то травма, которая остановила мое магическое развитие.

— Это ужасно! — воскликнула Гермиона, заработав еще одну порцию шиков от мадам Пинс. — Хочешь сказать, что я пришла в мир, где считается нормальным подвергать детей опасности только для того, чтобы они продемонстрировали магию? Это варварство!

— Вообще, у волшебников есть социальная служба, отдел в Министерстве, надзирающий за здоровьем и благополучием магглорожденных, полукровок и даже чистокровных из «обычных» семей. Им просто запрещено законом проверять, как обращаются с детьми, которые происходят из семей Визенгамота, но не признаны предполагаемыми наследниками, кем я не был, пока моя магия не спасла меня от того падения. Из того, что я понял, я был необычным случаем, ибо у большинства детей магия проявляется в раннем детстве. Короче, наше правительство заботится о том, чтобы как можно больше мест в Визенгамоте оставалось занятыми, особенно мест, зарезервированных для Древних и Благородных семей. Если бы я оказался сквибом, для всех было бы лучше, если бы я умер ребенком, чтобы место Лонгботтомов могло быстрее достаться настоящему волшебнику. Честное слово, ты как магглорожденная имеешь больше защиты, чем Теодор Нотт. Его отец, если ему заблагорассудится, может завтра выкинуть его на улицу, если не хуже.

— Гермиона, теперь ты понимаешь, почему я изучал эти вещи как проклятый? — сказал Гарри. — Спихнув меня Дурслям, Поттеры и директор нарушили несколько вековых законов, — он повернулся к Невиллу. — Не хочу менять тему, но ты неплохо информирован о жизни Тео.

— Я делаю обоснованные предположения, — Невилл огляделся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. — Прошлым летом бабушка заставила меня изучить досье на всех детей, с которыми я буду учиться в Хогвартсе, чьи родители подозревались либо были Пожирателями смерти. У нее личные счеты с Малфоями за то, что Лестрейнджи сделали с моими родителями, но если брать конкретные преступления, то Люциус Малфой не так уж плох. Его обвиняли во взяточничестве, финансовой поддержке террористов и допущении травли магглов. Если бы он принял черную метку по собственной воле, а не находясь под Империусом, он, вероятно, убил хотя бы одного маггла. Но доказать это практически невозможно. Он высокомерный сноб, но по сравнению с большинством подозреваемых Пожирателей, он относительно безобиден.

Невилл наклонился вперед:

— Тибериус Нотт же был обвинен во всем этом плюс в убийствах как минимум дюжины магглорожденных и, Мерлин знает, скольких магглов. Убийства обычно были очень жестокими. Бабушка считает его психопатом и говорит, что он, вероятно, худший из тех Пожирателей, которые смогли избежать Азкабана.

— Как ему это удалось? — прошипела удивленная Гермиона.

— Из-за Сириуса Блэка. Записи о его суде все еще засекречены, но, судя по информации, которая была представлена прессе, он признался, что подверг заклятию Империус больше двадцати членов Визенгамота, включая Малфоя, Гойла, Крэбба, Паркинсона… и Нотта. Этим он отмазал их всех, даже несмотря на то, что все они носят черную метку. Бабушка думает, Блэк знал, что с ним покончено, поэтому взял на себя вину всех подозреваемых Пожирателей, кто не был пойман на горяченьком.

— Как думаешь, можно достать пресс-релиз? — спросил Гарри.

Гермиона указала на стеллажи на втором этаже.

— Здесь есть подшивки «Пророка» как минимум за последние десять лет.

Гарри кивнул. Этим следовало заняться. Хотя его расписание уже включало в себя обычные задания, изучение законов Визенгамота, а также генеалогию волшебников.

— Знаешь, Невилл. Если ты действительно думаешь, что твою магию ограничивает какая-нибудь детская травма, стоит обратиться к мадам Помфри. Возможно, это обратимо. Я уже говорил с ней — Дурсли не слишком баловали меня едой — и те зелья, которые она мне прописала, должны помочь мне набрать вес где-то за год или два.

— Я... подумаю об этом. Спасибо.

Обсудив еще несколько школьных вещей, ребята разошлись. Гермиона и Невилл пошли обратно в их гостиную, а Гарри обложился подшивками «Пророка», решив начать с 1981 года. Результаты оказались неинтересными. Смерть Сами-Знаете-Кого была на первой полосе первого ноября 1981 года, а два дня спустя газета официально приписала его кончину «Джиму Поттеру, Мальчику-Который-Выжил», хотя фактических очевидцев его чудесного спасения от убивающего проклятья не было. Все просто... приняли как факт, что Волдеморт пытался использовать на Джиме смертельное проклятье, которое, по странному стечению обстоятельств, отскочило от мальчика и уничтожило Лорда, оставив Джиму шрам на виске. Гарри было любопытно, может ли шрам, красующийся на левом виске его брата, содержать часть злых сил Волдеморта. По крайней мере, это бы объяснило, почему Мальчик-Который-Выжил — такой монументальный козел. Гарри быстро отбросил эту идею, ибо Волдеморт хоть и был злым, но Гарри решил, что он был намного умнее и менее противным, нежели Джим. О существовании Гарри в газете не было ни слова, чему он, собственно, не удивился.

Предатель Блэк был арестован третьего ноября 1981 лично Джеймсом Поттером. Его судили в тайне в соответствии с так называемыми Законами Пожирателей — серией противоречивых временных законов, принятых в восьмидесятом году, призванных позволить правоохранительным органам и судебной системе справиться с фактически вооруженным восстанием существенной части правящего класса. Учитывая влияние, которое в то время было у Волдеморта, Гарри задавался вопросом, почему он просто не продавил необходимые ему законы вместо того, чтобы устраивать массовые побоища.

Законы Пожирателей были печально известны тем, что санкционировали использование непростительных заклятий аврорами и волшебниками, сражающимися с Пожирателями смерти, но в них также были положения о секретных судах, проводимых над подозреваемыми вместо обычных процессов, в которых виновность определялась кворумом Визенгамота. Стенограммы этих процессов были засекречены для широкой публики, и даже авроры, которые стояли на страже обвиняемых, подвергались коррекции памяти после каждого разбирательства, чтобы ненароком не выдать личности участников. Якобы это было сделано для безопасности свидетелей и судей, ибо до того, как этот закон был принят, несколько судей, участвовавших в обвинении, были убиты. В статье о суде над Сириусом Блэком просто говорилось, что протокол заседания был магически заверен судебным секретарем и проходил под председательством трех анонимных членов Визенгамота, которые имели право участвовать в уголовном процессе в качестве судей (и которые дали все положенные магические клятвы, обязывающие их справедливо решать такие дела). Они и решили судьбу Блэка.

Улики против Блэка состояли из аффидевит[1] от Джеймса и Лили Поттеров, что именно он был их хранителем тайны, заверенного свидетельства невыразимца (что бы это ни значило, Гарри добавил этот термин в свой длинный список тем для изучения) о том, что чары Фиделиуса можно было преодолеть только если хранитель тайны добровольно выдаст ее, и длиннющего признания Блэка, в котором он гордо подтверждал свою принадлежность к Пожирателям, предательству Поттеров и использовании Империуса на множестве влиятельных членов Визенгамота. Больше в газете ничего не было, за исключением приговора — пожизненное в Азкабане за неоднократное использование непростительного. По иронии судьбы, предательство Поттеров даже не было основной частью обвинения, поскольку в результате этих действий никто не погиб. Узнав все, что можно, о падении Волдеморта, Гарри вернул газеты на место и вернулся к своим генеалогическим изысканиям. После часа исследований он подготовил еще одно письмо своему адвокату и отправил его с Хедвиг, прежде чем отправиться на ужин.

В выходные Гарри в полной мере ощутил все плюсы своего участия в группе Гермионы. Отчаянно краснея, он подошел к Лаванде Браун спросить по поводу средств по уходу за волосами, но она с радостью отвела его в сторону и ответила на все его вопросы. В воскресенье днем Лаванда и Парвати устроили ему косметическую процедуру в неиспользуемом классе и познакомили с чудесным средством «Простоблеск». Когда в понедельник он вошел в Большой зал, у него впервые в жизни была безупречная прическа. Джим только рассмеялся, но Снейп и Драко одобрительно кивнули. Гринграсс и Дэвис также были очень впечатлены и попросили его называть их Дафна и Трейси.

В следующий вторник в группе Гермионы прибыло. К ним присоединились Джастин Финч-Флетчли, Сьюзан Боунс, Энтони Голдстейн и Падма Патил, хотя последняя сделала все, чтобы оказаться подальше от своей близняшки. Гарри было любопытно, всегда ли магические близнецы находятся в крайних отношениях — либо как близнецы Уизли, практически делящие один мозг на двоих, либо как Патил и Поттеры, которые, казалось, были готовы вцепиться своему близнецу в глотку. Гарри так и остался единственным слизеринцем в группе, что, возможно, было к лучшему, поскольку в перерывах между изучением материалов курса группа обсуждала достоинства магглов и различие культур. Магглорожденные и воспитанные магглами узнавали новое о волшебном мире, в то время как чистокровные убеждались, что многие их предположения о магглах были совершенно неверными. Все они значительно улучшили свои магические навыки, хотя Невилла и расстраивало отсутствие прогресса в работе с палочкой.

Их второе собрание также ответило на вопрос, который интересовал Гермиону с тех пор, как началась учеба: как устроено дошкольное образование у волшебников? Она быстро поняла, что у волшебников нет начальных школ, но все же все ее одноклассники из числа чистокровных и полукровок умели и читать, и писать намного лучше, чем дети магглов их возраста. Не считая ее, разумеется, но она была очень удивлена тем, насколько эффективно начальное обучение волшебников. Ответом, разумеется, была магия.

Энтони Голдстейн, полукровка, который вот уже несколько лет жил за границей, объяснил тем ребятам, которых вырастили магглы, концепцию «обучающих зелий» и как они работают. Обучающее зелье было предназначено, как понятно из названия, обучить пьющего его человека какому-либо навыку. Количество и объем таких зелий были довольно ограниченными, так как их было сложно и дорого производить. Проще всего было создавать зелья для изучения языков, поэтому студенты, выбравшие для изучения на третьем курсе древние руны, начинали готовиться к курсу с зелий, которые мгновенно давали им знания Старого и Нового Футарка, а также более сложных и запутанных рунных языков в будущем. Энтони принял такое зелье, когда ему было семь, и мгновенно заговорил на немецком, так как его отец принял предложение стать преподавателем астрономии в университете Гамбурга. Он сказал, что оно было противным на вкус и вызвало у него мигрень, которая продлилась сутки, но когда он проснулся на следующее утро, мог свободно говорить по-немецки... с прусским акцентом, датированным девятнадцатым веком.

Детская социальная служба волшебников предоставляла бесплатные обучающие зелья всем британским детям, начиная с шести лет, вне зависимости от того, чистокровный он или полукровка. Так что к началу учебы в Хогвартсе все маленькие волшебники могли читать, писать и считать на уровне достаточно умного маггловского ребенка, который закончил свой второй год в средней школе. Понятное дело, дети, которых вырастили магглы, были недовольны тем, что им пришлось отучиться шесть лет в маггловской школе, когда те же самые знания они могли получить буквально в течение пары дней, но Энтони объяснил и слабую сторону таких зелий. Например, существовали зелья, которые обучали детей базовым знаниям математики, но большинство волшебников совершенно ничего не знали о таких вещах, как алгебра или дифференциальное исчисление; или, если уж на то пошло, о целых науках, завязанных на математику, таких как инженерия и архитектура. Хотя, с другой стороны, кому нужны инженеры, если, чтобы построить здание, тебе нужно просто трасфигурировать материалы, а затем просто магически укрепить строение, неважно, как криво оно построено. Арифмантика, один из предметов, выбираемых на третьем курсе, знакомила студентов с основами геометрии и тригонометрии, но только в той мере, чтобы понять, какие расчеты лежат в основе создания того или иного заклинания. Существовали также зелья грамотности, которые учили детей-волшебников читать и писать на уровне восьмилетнего ученика маггловской школы, но словарный запас и синтаксис не обновлялись больше ста лет, поэтому чистокровные дети, которые не слишком часто общались со сверстниками, всегда говорили странно-формальным языком.

Любые зелья, кроме тех, которые были нужны для обучения грамоте и счету, нужно было покупать в частном порядке и по очень значительной цене. Было много вариантов языковых зелий, но очень мало для изучения естественных наук. Одним из самых популярных было зелье, созданное для изучения алхимии. Оно давало выпившему полное знание маггловской химии... каким оно было в 1893 году. Зелье для изучения физики было настолько устаревшим, что было даже контрпродуктивно, ибо оно заставляло выпившего его думать, что огонь на самом деле вызывает горящий флогистон, а вакуум на самом деле полон эфира. Для истории магии было мало зелий и совсем не было по маггловской истории. Тетя Сьюзен Боунс, высокопоставленный чиновник Министерства, не знала, кто является нынешним британским монархом, и никто из чистокровных понятия не имел, как работает Парламент. И, наконец, сварить зелье, дающее практические знания о любой области магии, было невозможно. Даже о такой простой, как травология или уход за магическими существами, что, собственно, оправдывало существование Хогвартса. Общепринятое объяснение этому было: «Мерлин чего-то сделал и теперь мы не можем сварить зелье, чтобы научиться магии».

Стоит ли говорить, что ни Гарри, ни Гермиону такое объяснение не удовлетворило.

[1] Аффидевит — в англосакской системе права — письменное показание или заявление лица, выступающего в роли свидетеля, которое, при невозможности (затруднительности) его личной явки, дается под присягой и удостоверяется нотариусом или иным уполномоченным должностным лицом. (прим. переводчика)

12 сентября 1991

Направляясь на завтрак, Гарри думал, не понадобится ли ему дополнительная порция «Простоблеска», чтобы пережить сегодняшний день — сегодня начинались долгожданные уроки полетов. И, разумеется, гриффиндорцы и слизеринцы были поставлены вместе, так что хорошо закончиться все не могло. И, конечно, день начался с того, что Малфой и его лакеи прямо за завтраком затеяли с гриффиндорцами ссору, которую, к счастью, быстро прервала МакГонагалл. Когда они вернулись за слизеринский стол, Гарри спросил, в чем было дело. Малфой отказался отвечать, но Гойл выпалил, что они издевались над Лонгботтомом, потому что его бабушка прислала ему напоминалку.

— И что такое напоминалка? — спросил Гарри.

— Это сфера, которая загорается красным, если ты забыл что-то важное, — просто ответил Драко, намазывая тост маслом.

— Хм, полагаю, это может быть полезным, — ответил Гарри.

— Не думаю. Кроме того, лонгботтомская напоминалка огромная и уродливая, а выглядит так, как будто сделана из дешевого стекла. Он, скорее всего, разобьет ее к концу недели.

— Я думал, у тебя больше нет проблем с Невиллом.

— У меня нет «проблем», Поттер. Но твой брат ведет себя тихо эту неделю, так что я вернулся к своему обычному презрению ко всем гриффиндорцам.

Гарри покачал головой и вернулся к своему «Пророку», надеясь, что остаток дня пройдет менее драматично.

Десять часов спустя…

Надежды Гарри были напрасными. В тот вечер Драко сел ужинать напротив него, а Гарри просто сверлил его бешеным взглядом. Наконец Драко заметил, что на него пристально смотрят.

— Что? — спросил он.

— И что, скажи, пожалуйста, все это значит? — зло спросил Гарри.

— Можно поконкретней, Поттер? Это был насыщенный день.

— Я про тот момент, когда ты измывался над Лонгботтомом, когда его уже не было с нами и он не мог постоять за себя, после чего ты и придурок оказались в воздухе, несмотря на запрет мадам Трюк; а затем ты намеренно пытался разбить его напоминачегототам только для того, чтобы придурок чудом спас эту штуку. А, и еще ты вызвал придурка — и я до сих пор не могу в это поверить — на волшебную дуэль?!

— Ага, так все и было. Будешь моим секундантом? У придурка секундант — Уизел.

— Волшебная дуэль?! Еще даже не октябрь. Что вы там будете делать? Трансфигурируете спички в иголки и будете пытаться выколоть друг другу глаза?

— Пошли со мной и увидишь. В полночь в зале наград.

Гарри прищурил глаза и посмотрел в ухмыляющееся лицо Малфоя.

— Ты даже не собираешься идти, не так ли? Это все для того, чтобы этих двух идиотов поймали после отбоя.

Драко рассмеялся.

— Вот за это ты мне нравишься, Поттер. Несмотря на твои очевидные недостатки, ты на голову выше своего несчастного брата.

— Что ж, полагаю, я приму это как комплимент.

— Пф-ф. Если хотел комплиментов, тебе стоило пойти в Пуффендуй.

Гарри фыркнул.

— Ладно, надеюсь, ты хотя бы забудешь о напоминалке Лонгботтома.

Драко усмехнулся и продолжил есть. Тео молча наблюдал за происходящим.

Позже, когда слизеринцы возвращались в гостиную, Тео слегка подтолкнул Гарри и прошептал:

— Если получится, тебе тоже стоит заиметь напоминалку, — и слегка повернул руку, показывая маленький шар, который выглядел точно так же, как напоминалка Невилла, только был меньше раза в четыре, и добавил: — У Драко тоже есть. Она полезнее, чем ты думаешь.

И он быстро пошел дальше, оставив сбитого с толку Гарри стоять посреди коридора.

13 сентября 1991

На следующее утро Гарри встретился с Гермионой и Невиллом в библиотеке. Они договорились встретиться пораньше, чтобы обсудить пару вопросов по защите от Темных искусств перед утренним уроком. Но вместо этого он сидел в мягком кресле, массируя себе виски и слушая о «приключениях» Невилла и Гермионы прошлой ночью.

— Давайте проясним, — устало сказал он. — Джим и Рон решили ночью выбраться из гостиной ради участия в незаконной волшебной дуэли, которой, кстати, в любом случае бы не было, так как вся эта история была ловушкой, чтобы Джим попал в неприятности, о чем я догадался меньше чем за пять секунд. А вы двое поперлись с ними, потому что?..

— Я не планировала с ними идти, но я вышла с ними в коридор, надеясь отговорить их, а когда повернулась, оказалось, что Полная Дама куда-то ушла, и, поскольку я все равно не могла попасть в гостиную, решила, что лучше пойти с ними, а не сидеть в коридоре одной, — сказала Гермиона, как будто это было самым логичным решением.

— А я спал на скамейке рядом с гостиной. Я, э-э-э, черт, я забыл пароль, — а затем Невилл пробормотал под нос так, что только Гарри его услышал: — Дурацкая напоминалка.

— В итоге, — с раздражением сказал Гарри, — вы четверо пришли в зал наград, поняли, что Малфой вас обманул, почти попались Филчу, а затем решили, что лучшим решением будет отправиться на третий этаж, чтобы умереть самой страшной смертью?

— Ну, знаешь, — с улыбкой ответил Невилл. — Очевидно же, что предупреждение директора было немного преувеличенным, ибо, как видишь, мы не умерли и даже не испытали никакой боли. Но мы нашли цербера! А еще узнали, что Джим кричит как девчонка! — Невилл засмеялся, а Гермиона стукнула его в плечо.

— Мы также узнали, что цербер сидит на люке, — добавила она. — Очевидно, он что-то охраняет. Что-то очень ценное. Интересно, что это может быть?

Гарри в изумлении посмотрел на друзей.

— Гораздо более интересный вопрос: «Какая, к черту, разница?» Дамблдор сказал держаться от этого подальше, потому что это опасно, и я поверю ему на слово. Как вы вообще прошли ту дверь?

— Алохомора. Стандартная книга заклинаний для первого курса, глава семь.

Гарри, который уже прочитал эту книгу от корки до корки, прищурил глаза.

— Вовсе и нет, — уверенно сказал он.

Невилл с удивлением воззрился на покрасневшую Гермиону.

— Ладно, ладно. Это заклинание было в главе номер семь, но в издании тысяча девятьсот двадцать третьего года. Я нашла его в магазине подержанных книг в Косом переулке. В ней много отличных заклинаний, которых нет в современном издании, потому что кто-то решил, что они не очень светлые для того, чтобы их изучали дети.

— Какое облегчение, — сказал Невилл. — Теперь я не чувствую себя тупым из-за того, что никогда не слышал о нем.

— То есть суммируя, — едко начал Гарри, — ты узнала, что Джим и Рон собираются сделать глупость, последовала за ними, а затем вломилась в запретную зону, используя незаконное отпирающее заклятие.

— Оно не нелегальное, Гарри, просто... Не слишком широко известное. Кроме того, мы будем проходить его на старших курсах. Нельзя практиковаться в защите дверей от Алохоморы, если ты не знаешь, как наложить его самостоятельно.

— Ага, значит, можно защитить дверь, ведущую к смертоносному церберу, от отпирающего заклинания, которое может наложить даже первокурсник, но учителя почему-то не потрудились этого сделать... Хотя знаете, мне все равно. Я заработаю себе мигрень, если снова попытаюсь найти в этой школе хоть кого-то, у кого есть здравый смысл.

Гарри посмотрел на Невилла, который выглядел как угодно, только не смущенным.

— Погоди-ка. Ты сказал, что забыл пароль от гостиной. Я думал, напоминалка должна не дать тебе забыть что-то.

— Не-а. Похоже, она становится красной, если ты забыл что-то, но она не подскажет тебе, что.

— Поразительно бесполезная штука.

Невилл дернулся.

— Это подарок от моей бабушки. Мне плевать, если Малфой думает, что это глупо...

— Спокойней, Невилл. Драко просто был… Драко. И вообще, меня проинформировали, что у него у самого есть такая, а подтрунивал он над тобой, потому что твоя выглядит древней. Кажется, более современные модели намного меньше и изящнее. Думаю, это влияние скандинавов. Икея, короче.

Невилл, для которого шутка Гарри была непонятной, просто пожал плечами.

— Это вообще-то традиция Лонгботтомов — пользоваться фамильными реликвиями. У меня даже палочка папина.

Гермиона подняла бровь.

— Разве это возможно? Просто использовать палочку члена семьи? Мистер Олливандер заставил меня попробовать пятнадцать палочек, прежде чем я нашла свою.

— Меня — раза в два больше, и все под аккомпанемент бормотания: «Палочка выбирает мага», и все в таком же духе.

Невилл снова пожал плечами, но Гарри настаивал.

— Нев, я знаю, ты расстраиваешься из-за того, сколько проблем у тебя на занятиях, и мне кажется, что ты справляешься отлично со всем, кроме работы палочкой. Книга о волшебных палочках, которую я купил у Олливандера, говорит, что использование палочки, которая тебе не подходит, в лучшем случае затрудняет работу с магией, а в худшем — это вообще может быть опасно. Может, твоя палочка просто тебе не подходит, и именно это сдерживает тебя?

— Это палочка моего отца, Гарри! Он был великим волшебником, и я хочу быть достойным его! — расстроившись, воскликнул тот. Пинс зашикала на них из-за своего стола, и Невилл втянул голову в плечи.

Гермиона тронула его за плечо.

— Мы знаем, Невилл. Но ты — не полная копия своего отца. Твоя мать была великой волшебницей тоже. И половина в тебе от нее. Ее палочка была сделана из тех же материалов, что и палочка твоего отца?

Невилл закрыл глаза.

— Я... так не думаю. Я понимаю, что вы хотите мне сказать. Если...Если у меня так и не будет получаться, я поговорю с бабушкой, чтобы она купила мне новую.

«Так же, как ты поговорил с медсестрой о твоей магии и проблемах с памятью», — подумал про себя Гарри.

— Что ж, полагаю, нам следует идти на завтрак, пока Уизел все не съел. Но вы оба, пожалуйста, прекратите ходить за Джимом и пытаться спасти его от самого себя. Я понимаю ваше желание удержать его от потери очков факультета, но не думаю, что это стоит того, чтобы вы попали в беду или пострадали, — Гарри качнул головой. — Кстати, я так и не узнал, сколько очков МакГонагалл с него сняла из-за того нонсенса на уроке полетов?

Невилл и Гермиона нервно переглянулись.

— Что? — подозрительно спросил Гарри.

Тридцать секунд спустя после того, как их выгнали из библиотеки из-за крика Гарри.

— Невероятно! Это место абсолютно НЕВЕРОЯТНО! Учитель говорит: «Не делай этого, иначе тебя исключат», Джим Поттер делает это минуту спустя, а вместо исключения он получает место в команде по квиддичу! Вот ведь срань!

— Следи за языком, Гарри! — воскликнула Гермиона.

— Бьюсь об заклад, он самый молодой ловец за сколько? Двадцать лет? Тридцать?

Невилл кашлянул.

— Столетие.

— ГХА-А-А!

— Гарри, пожалуйста. Подумай об этом.

— Прекрати, Гермиона! Найди хоть одну рациональную причину тому, что Джим Поттер теперь в команде по квиддичу, за исключением той, что МакГонагалл больше беспокоится о глупом кубке, а не о школьной дисциплине!

— Профессор МакГонагалл, Гарри, — поправила его Гермиона. Гарри даже ухмыльнулся на это, что поразило Невилла. Он привык, что слизеринцы ухмыляются всему, но никогда раньше не видел, чтобы Гарри делал это. У него получалось на удивление хорошо.

— Слушай, Гарри, — продолжила Гермиона. — Да, это выглядит жутко несправедливо, но подумай об этом с точки зрения профессора МакГонагалл. Она безуспешно пыталась держать Джима в узде с помощью палки, поэтому решила попробовать дать ему очень большую морковку.

Невилл посмотрел на своих друзей.

— Я понятия не имею, о чем вы. Морковка? Это что-то из серии «ниндзя»?

Гарри вздохнул.

— Это маггловское выражение, Нев. Чтобы заставить осла двигаться, ты можешь либо ударить его палкой, либо подвесить у него перед носом морковку. Иными словами, это значит, что они не могут контролировать Джима отработками и снятием очков факультета, поэтому решили дать ему то, чего он страстно желает — место в команде по квиддичу. Теперь они могут угрожать забрать у него это право, если он пересечет черту.

— Именно, — кивнула Гермиона. — И в качестве бонуса, гриффиндорский капитан — чокнутый Оливер Вуд, который придерживается действительно жесткого расписания тренировок — двенадцать часов в неделю. А перед матчем и того больше. Так что двенадцать часов в неделю Джим будет под надзором старшекурсников, которые будут держать его в узде.

Гарри сделал глубокий вдох. В этом был смысл. Но это не означало, что ему это нравилось.

— Ладно, надеюсь, придурок свалится с метлы, — Невилл и Гермиона засмеялись. — Простите, я вышел из себя. Вы двое идите на завтрак, а мне нужно забежать в уборную.

Гриффиндорцы попрощались и ушли, а Гарри направился в сторону мужского туалета, остановившись у двери и оглянувшись на своих друзей. Убедившись, что они не смотрят, он быстро прошел мимо двери туалета и свернул в боковой коридор, а оттуда — в класс, который использовался для уроков ухода за магическими существами. Быстро проверив, что в комнате пусто, он взял кусочек мела и кинул его в большую картину, на которой был изображен пеплозмей, свернувшийся вокруг яиц.

— Эсми! Эсми! Проснись! — огненная змея с шипением подняла голову, и ее огненная корона, загоревшись, осветила всю комнату. — Прости, что разбудил, но это важно. Что другие змеи говорят о запретном коридоре на третьем этаже? Ну, знаешь, в том, где сидит трехголовый пес?

31 октября 1991

Пока первокурсники Слизерина поднимались с кроватей, готовясь к новому дню, Гарри лежал в постели, глубоко задумавшись. Сегодня магглы праздновали Хэллоуин. Волшебники, наверное, тоже, но сегодня был также День Победы, день, когда Джим Поттер уничтожил Сами-Знаете-Кого. Сегодняшний пир, вероятно, будет впечатляющим, как-никак, первый год придурка в Хогвартсе. «Морковка», кстати, работала. Джим не потерял хоть сколько-нибудь значительного количества очков с тех самых пор, как попал в команду, и, похоже, всерьез взялся за учебу.

«Похоже» было самым подходящим словом. Теперь, когда он знал, что истерики ни к чему не приведут, Джим в своем подходе стал немного слизеринцем. Он сдружился с «террористами Уизли» (так на Слизерине окрестили близнецов) и подговаривал их издеваться над слизеринцами и, в частности, над Гарри. Особенно примечательным было утро, которое Гарри провел, вынужденный ходить задом наперед, не говоря уже о двух днях, когда весь первый курс Слизерина был вынужден называть друг друга «маленький Пожиратель смерти». Близнецы редко разыгрывали Невилла и Гермиону из-за факультетской солидарности, но среди первокурсников Гриффиндора шла холодная война — с Невиллом и девочками с одной стороны и всеми остальными — с другой. Дин даже перестал ходить на занятия их группы.

Ситуацию усугублял тот факт, что Невилл так и не продвинулся в своей работе с палочкой, но отказывался рассказать об этом бабушке. Он не перестал ходить в группу, но теперь даже не пробовал заниматься чарами и трансфигурацией. Естественно, это привело к тому, что он потерял несколько очков из-за недостатка усилий и, в конце концов, получил громовещатель от своей бабушки прямо во время обеда на прошлой неделе.

Все это внезапно сделало положение Гарри на факультете более шатким. У него были хорошие оценки, и он по-прежнему обладал преимуществами наследника (хотя его адвокат сообщил ему, что Джеймс Поттер все еще ищет основания, чтобы лишить его наследства). Но теперь он был не «таинственным эксцентричным одиночкой», а скорее «неудачником, который не в ладах со своей собственной семьей, единственными друзьями которого являются такие же неудачники». В результате Дафна и Трейси довольно холодно ему сказали, чтобы он больше не называл их по именам. Так что идя на завтрак вместе со своими товарищами по факультету, Гарри Поттер был несколько мрачен. Перед входом в Большой зал он заметил близнецов Уизли, наблюдающих за приближающимися первокурсниками. Затем услышал справа мягкое шипение гобелена, изображающего святого Патрика, изгоняющего змей из Ирландии. Гарри остановился... А затем вдруг прыгнул, избегая плит на полу, которые, как предупреждала змея, были прокляты.

— Поттер, прекрати вести себя как идиот, — протянул Малфой позади него. Внезапно раздался щелчок, за которым последовали яростные восклицания. Обернувшись, Гарри увидел, что волосы Малфоя, Крэбба, Гойла и Паркинсон окрасились в ярко-красные цвета Гриффиндора, вдобавок с золотыми бровями.

— Террористы Уизли, — скучающим голосом сказал Гарри, — довольно очевидно в этот раз. По крайней мере, постарайся быть в курсе того, что тебя окружает, Малфой. Думаю, тебе лучше пойти в Больничное крыло, пока эта дрянь не въелась тебе в волосы. Или будешь выглядеть как потерянный родственник Уизли всю оставшуюся неделю.

Драко зарычал на Гарри, а затем он, его «шкафы» и его… кем бы там ни была Пэнси, убежали в сторону лазарета. Дафна Гринграсс подошла к Гарри, глядя на него с любопытством.

— Как ты узнал, что Уизли устроили здесь ловушку? — спросила она.

Гарри ухмыльнулся и соврал:

— Просто одна из вещей, которую мы, лузеры, изучаем в нашей лузерской группе. Уверен, такая умная девушка, как ты, сама все прекрасно поймет. А если нет, тебе бы очень пошли ярко-красные волосы.

Она раздраженно хмыкнула и пошла завтракать. Гарри же направился прямо к близнецам, надеясь, что память и глаза Эгберта были настолько же хороши, насколько он говорил (Эгберт был змеей, нарисованной в ветвях дерева на картине в одном из коридоров на третьем этаже, и он утверждал, что подслушал и подсмотрел один из ценнейших секретов близнецов).

— Джентльмены, могу я занять минуту вашего времени?

Близнецы, которые были одинаково удивлены и раздражены тем, как легко он избежал их ловушки, выпрямились.

— Ой, что можем мы...

— …пара невинных маленьких грифов...

— …сказать...

— …злобной маленькой змейке?

Гарри вздохнул. Какая-то часть его думала, были бы они с Джимом так же дружны, если бы росли вместе. Другая же часть была благодарна Дурслям, что они помогли ему избежать этого.

— Я бы хотел, для начала, попробовать дипломатию. Может, я сделал что-то, чем разозлил вас и заслужил все ваши — довольно жестокие, надо признать — шутки, которые вы сыграли со мной в последний месяц? Потому что если так, я искренне прошу прощения и буду счастлив загладить вину. Если же нет, то я предполагаю худшее: что вы двое просто решили стать цепными псами Джима и охотитесь за мной, чтобы потешить его мелочность.

— Гриффиндорцы держатся вместе, змейка Поттер, — холодно ответил один из близнецов. Значит, их подговорил Джим. Видимо, пришла пора использовать «палку».

— Что ж, слизеринцы — нет. Так что вы можете продолжать свои шутки с моими товарищами сколько вашей душе угодно, но меня оставьте в покое. Ибо — я прошу прощения за угрозы, это не в моем стиле, но если в меня попадет еще хоть один сглаз или заклятие, если надо мной сыграют еще хоть одну шутку, и я решу, что это были вы, — он помедлил, смотря на снисходительные взгляды близнецов, — я расскажу Снейпу про Карту.

Это их проняло. И хотя близнецы хорошо умели изображать невинность, они не были готовы, что какой-то первокурсник будет угрожать раскрыть их самый большой секрет. После пары секунд выпучивания глаз один из них (тот у которого была маленькая родинка рядом с его левым глазом — Гарри запомнил для будущих изысканий) наконец сказал.

— К-Какая карта?

— А что, у вас не одна? Я говорю про ту, которая активируется... ой, а какие там слова? Что-то вроде «клянусь, что замышляю шалость и только шалость»? Нет! «Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость». Верно ведь, а?

Это шокировало близнецов еще больше, а Гарри внутри себя пел дифирамбы Эгбертовому слуху и памяти.

— Послушайте, парни. Я не хочу быть вашим врагом. Если честно, я фанат вашей работы... ну, когда она не направлена на меня и когда вы не переходите черту между «забавными шалостями» и «жестокой травлей».

Близнецы выглядели оскорбленными до глубины души, поэтому Гарри решил предложить «морковку»:

— Думаю, если бы у вас был… скажем так, спонсор, вы бы могли перейти на следующий уровень.

— Ты что, предлагаешь нам взятку, чтобы мы не разыгрывали тебя? — подняв брови, спросили близнецы.

Гарри сделал вид, что немного задет.

— Я предлагаю вам сделку. Вы не называете это взяткой, а я не называю это платой за защиту. Галеон в неделю. Вы оставляете меня в покое. А если Джим будет спрашивать, скажите ему... Скажите ему, что за мной приглядывает Снейп, поэтому пранковать меня слишком рискованно, ну или что-нибудь в этом роде. И, прежде чем вы спросите, нет, я не буду помогать вам разыгрывать других слизеринцев.

Близнецы переглянулись, а затем в один голос выпалили:

— Два галеона.

— Галеон и восемь сиклей. И за эту цену вы также оставите в покое Тео Нотта. Он этого не заслужил.

Близнецы дернулись.

— Его отец — Пожиратель смерти, — сказал Уизли с родинкой.

— Знаю, — спокойно ответил Гарри. — И поверьте мне, дав ему в отцы этого ублюдка, судьба сыграла с ним гораздо более жестокую шутку, чем сможете сыграть вы... даже в самый чёрный из ваших дней.

Близнецы торжественно кивнули. Они поняли.

— Договорились. Никаких розыгрышей и шуток над маленькой змейкой Поттером. И над маленькой змейкой Ноттом.

Они даже пожали руки.

— А теперь — расскажи нам, как ты узнал про Карту?

Гарри заговорщицки наклонился.

— Скажем так, одна змейка не отсюда нашептала. Увидимся, джентльмены.

И с этими словами он направился в Большой зал, насвистывая на ходу, даже не подозревая, сколько тихого восхищения он только что заслужил у двух своих будущих союзников.

Невилл, как обычно, был лучшим на травологии, заработав два очка для Гриффиндора. Но, несмотря на это, Гарри заметил, что Лонгботтом был тих и напряжен весь урок. Спросив, что с ним не так, Поттер так и не получил ответа. Вместо этого, как только урок закончился, Невилл спросил, может ли Гарри пропустить обед, чтобы помочь ему потренироваться накладывать чары левитации, которые они будут отрабатывать сегодня на заклинаниях. Гермиона уже пыталась помочь ему, но безуспешно, поэтому Невилл подумал, что, возможно, Гарри, как первый из справившихся с заклинанием слизеринцев, сможет его поправить. К сожалению, когда они выходили из теплицы, позади них раздался неприятный голос.

— Змея не поможет тебе, сквиб, — сказал Джим прямо позади них. — Ха, да он сам немногим лучше тебя.

— По-моему, баллы, которые мы заработали, ясно показывают, кто из нас лучший волшебник, младший братец, — мягко сказал Гарри.

Глаза Джима вспыхнули.

— Очки — это не главное. И пока ваша дурацкая группа изучала всякие глупости, я взял несколько уроков у ребят из команды по квиддичу.

Он достал палочку, взмахнул ей и сказал:

— АКЦИО, НАПОМИНАЛКА.

К удивлению Гарри и Невилла, стеклянный шарик вылетел из кармана Невилла и медленно поплыл в руки к Джиму.

— Это заклятие призыва, изучаемое пятикурсниками, кстати, — Джим усмехнулся и посмотрел на стеклянный шарик. — Я помню день, когда впервые увидел эту штуку, Лонгботтом. И пока твой дружок Гарри стоял, раскрыв рот, боясь выступить против Пожирателя — Малфоя, — я заступился за тебя и рискнул своей жизнью, чтобы вернуть тебе эту вещь, — он сделал пару шагов к Невиллу и Гарри, продолжая катать напоминалку в руке, а затем продолжил:

— Знаю, я вел себя не очень, но я прошу меня извинить. Забудь про Гарри, Грейнджер и их дурацкую группу. Позволь мне помочь тебе, — он самодовольно посмотрел на напоминалку, — все-таки я доказал, что я лучший волшебник, чем...

— АКЦИО, НАПОМИНАЛКА, — настал черед Джима удивляться, потому что шарик пулей вылетел из его рук прямо к Гермионе, которая ловко его поймала.

Гарри расплылся в улыбке, глядя на обалдевшее лицо Джима.

— Классно сработано, — сказал он. — Когда ты успела выучить это заклинание?

— Только что. В поезде ты сказал, что знаешь слова, но не знаешь движения палочкой. А Джим его только что любезно продемонстрировал. Это не трудно. Просто двойной взмах, когда произносишь «Акцио», а затем — движение на десять градусов выше горизонтали в направлении объекта, который описываешь. И все. Масса и, особенно, дистанция, скорее всего, будут ограничены до тех пор, пока мы не станем старше и наша магия не окрепнет, но базовое заклинание — достаточно простое для объектов в поле зрения.

Гарри обдумал ее слова, а затем взмахнул собственной палочкой:

— АКЦИО, НАПОМИНАЛКА!

Шарик вылетел из рук Гермионы и пулей полетел в его собственные руки.

— Ух ты. Это просто! — он самодовольно посмотрел на Джима. — Спасибо, младший братец. Ты — отличный учитель!

Джим лишился дара речи. Ему понадобилось два дня, чтобы овладеть заклинанием, которое Гермиона и его брат легко смогли выполнить, просто один раз увидев, как он его делает. Наконец он поборол удивление и просто разозлился.

— Иди к черту, змея! — злобно сказал он. — И вы, двое предателей, отправляйтесь вместе с ним! — бросил он, направляясь к замку.

Гарри покачал головой и отдал напоминалку Невиллу, но, к его удивлению, как только она оказалась у того в руках, шарик загорелся очень темным красным светом и запульсировал.

— Эм, и давно она так?

— Последние пару дней, — тихо ответил Невилл. — Обычное дело. Видимо, я забываю больше, чем могу запомнить.

— Перестань, Нев. Не позволяй Джиму залезть тебе в голову.

— Это не он, Гарри, — коротко сказал Невилл. — Это вы двое.

Гарри и Гермиона переглянулись.

— Эм, прошу прощения?

Лонгботтом расстроенно вздохнул.

— Джим выполнил заклинание, которое изучают пятикурсники, что было впечатляюще, даже несмотря на то, что его этому обучали. Вы же двое... Вы просто увидели, как он это делает, и тут же смогли сделать это сами! И сделали лучше него. А я до сих пор не могу выполнить ни одного заклинания из учебника за ПЕРВЫЙ КУРС! — он повернулся и пошел к замку. — Думаю, мне стоит написать дяде Элджи и спросить, есть ли способ добровольно отказаться от наследства и уступить титул лорда ему. Джим прав. Я сквиб во всех значимых смыслах.

— Невилл! — воскликнула Гермиона. — Ты не можешь сдаться!

— Слушайте! Я благодарен вам обоим за все, что вы сделали для меня! Но... я просто больше не могу. Я устал чувствовать себя... бесполезным. Просто оставьте меня в покое и занимайтесь с другими. Возможно, они смогут что-то почерпнуть.

И с этими словами он ушел. Обменявшись обеспокоенными взглядами, Гарри и Гермиона пошли следом за своим другом. Никем не замеченный Тео Нотт стоял в углу теплицы с выражением глубокой задумчивости на лице.

Невилл не пришел на обед, но Гермиона села с ним на заклинаниях, которые гриффиндорцы посещали вместе с пуффендуйцами. Тот час, который он потратил на занятия, немного помог — он смог выполнить большинство из самых базовых заклинаний, которые они проходили в сентябре, хотя и далеко не на том уровне мастерства и силы, который демонстрировали его одноклассники. Проблемы начались, когда профессор Флитвик познакомил их с сегодняшним заклинанием — чарами левитации. Произношение было «Вингардиум Левиоса». Невилл смог правильно произнести заклинание всего после одной поправки от Гермионы. Движения палочкой же были совершенно точными, как его заверила Грейнджер. Но, несмотря на это, его перо так и лежало на столе, напрочь отказываясь двигаться.

Первой заклинание смогла выполнить Гермиона — ее перо грациозно парило под потолком, отзываясь на малейшие движения палочки. Некоторые гриффиндорки и пуффендуйки (из маленького фан-клуба) даже похлопали, а Флитвик наградил Гриффиндор тремя очками, на что Джим и Рон только закатили глаза. Затем Флитвик повернулся к Невиллу, который смотрел на лежащее перед ним перо так, словно это была ядовитая змея. Он поднял палочку и выполнил заклинание — безукоризненно, на взгляд Гермионы — сфокусировал свою волю на пере... Ничего не случилось.

Но Невилл не стал развеивать заклинание. Вместо этого, не убирая палочку от пера, он сконцентрировался сильнее и стал вливать в чары все больше и больше магической силы, крепко сжав зубы и покрывшись испариной. Перо слегка дернулось. Лицо Невилла превратилось в маску сосредоточения и боли, встревожив и Флитвика, и Гермиону. Невилл не обращал внимания. Все его силы были сосредоточены на пере, которое стало слегка раскачиваться, словно пытаясь взлететь. Гермиона громко позвала его по имени, но безрезультатно. Тот также не обращал внимания на внезапную щекотку у себя под носом и появившийся во рту вкус меди. Наконец, его зрение начало мутнеть, а перо медленно оторвалось от стола — два сантиметра, четыре, шесть. Перо легко покачивалось над столом, как вдруг вспыхнуло, заставляя отпрянуть, теряя контроль над заклинанием. Дрожа, Невилл откинулся назад. Проведя рукой по лицу, с удивлением понял, что из его носа течет кровь. Оглядевшись, он осознал, что весь класс смотрит на него, включая дрожащего Флитвика.

— Вы в порядке, мой мальчик? — мягко спросил преподаватель.

Невилл кивнул.

— Я... Я не очень хорошо себя чувствую, профессор. Можно мне ненадолго выйти?

Флитвик помедлил, но кивнул.

— Отдохните немного. И если не почувствуете себя лучше, я хочу, чтобы вы сходили в Больничное крыло. Вы поняли?

Невилл кивнул и, подхватив свою сумку, направился к выходу из класса. Но, прежде чем выйти, он оглянулся на одноклассников. Джим Поттер с ухмылкой смотрел прямо на него. Невиллу не нужно было слышать, чтобы понять.

— Сквиб, — одними губами прошептал Мальчик-Который-Выжил. Невилл вышел за дверь и больше сегодня на занятия не возвращался.

Часом позже Тео Нотт зашел в мужской туалет, чтобы помыть руки перед ужином, и нашел там Невилла, сидящего на полу в углу, неотрывно смотрящего на свою палочку. На его лице не было и следа крови, но было понятно, что тот плакал. Тео огляделся вокруг, чтобы убедиться, что они одни, и мягко спросил:

— Ты... Ты в порядке?

— Я в порядке. Просто оставь меня в покое, — Невилл даже не поднял глаз.

Тео хотел уйти, но потом, помедлив, повернулся к Лонгботтому:

— Я... эм… Я видел твою напоминалку утром, после гербологии. Она была... красной. Очень красной. И пульсировала.

— Верно, — Невилл горько рассмеялся. — Видимо, я очень забывчив.

Тео прикусил губу, а затем, подойдя ближе, присел на пол, чтобы взглянуть Невиллу в глаза.

— Лонгботтом... Невилл... Кто-нибудь... э-э-э... рассказывал тебе, для чего на самом деле нужны напоминалки?

Невилл непонимающе посмотрел на него.

«О Мерлин...» — подумал про себя Тео.

* * *

Сидя на ужине, Гарри ковырялся в своей порции пастушьего пирога, когда Малфой легонько толкнул его.

— Твоя грязнокровная подружка устроила целый спектакль, чтобы привлечь твое внимание.

Гарри зло посмотрел на него.

— Мне не нравится это слово, Малфой.

Драко вернул взгляд сторицей.

— А мне не нравятся товарищи по факультету, которые лояльнее к гриффиндорцам, чем к слизеринцам. И все-таки мы здесь.

— Интересная позиция для человека, который с таким усердием делал меня изгоем на факультете, Малфой.

Прежде чем тот смог ответить, на стол между ними приземлился бумажный самолетик, подписанный словами «Гарри! От Гермионы!» Оба посмотрели на стол Гриффиндора, за которым Гермиона усиленно им махала.

— Ну все, хватит! — ощерился Малфой. — Крэбб, Гойл, Пэнси. Пошли, сядем в другое место. Здесь становится слишком... грязно.

Четверо слизеринцев пересели в дальний конец стола. Другие слизеринские первокурсники, за исключением Тео, передвинулись подальше от Гарри. Поттер нахмурился. Он надеялся еще немного «полетать под радаром» в Слизерине, выведывая чужие секреты, прежде чем начать свою игру. К сожалению, видимо, Малфой решил форсировать конфронтацию или скоро собирался это сделать. Это... раздражало.

Гарри развернул самолетик и в недоумении воззрился на чистый лист пергамента. К его удивлению, на нем тут же стали появляться строки, выведенные почерком Гермионы.

«Гарри, ты видел Невилла? Я беспокоюсь о нем. Постучи по пергаменту трижды и прошепчи ответ, а затем постучи еще дважды, чтобы отправить его мне».

Удивленный Гарри поднял брови, а затем ответил:

«Я видел его после травологии. Как ты это делаешь?»

«Модифицированное заклинание подмены, связывающее твой пергамент с моим. Это из программы третьего курса, хотя я думаю, что адаптация из программы пятого».

Гарри подавил смешок. Как эти чистокровные идиоты могли даже заикаться о своем превосходстве, когда такие вундеркинды, как Гермиона, просто ломали порядки этой школы.

— Что это? — спросил Тео.

— А, просто Гермиона снова доказала, что все, что Драко думает о чистоте крови, — чушь собачья. Кстати, ты случайно не видел Невилла после травологии?

Тео нервно закашлялся.

— Видел где-то час назад. Он был в мужском туалете на первом этаже. Выглядел очень расстроенным.

— Да, я слышал о том, что случилось на заклинаниях. Но без подробностей.

Тео снова прикусил губу.

— Тут... все несколько сложнее. Гарри, ты знаешь, зачем нужны напоминалки? Потому что Лонгботтом не знал до тех пор, пока я ему сегодня не сказал. Я... Я понял, что он не знает, и подумал, что лучше ему сказать. Надеюсь, что, рассказав, я не навредил ему.

Гарри выглядел встревоженным и озадаченным одновременно.

— Невилл сказал мне, что напоминалки показывают, что ты забыл что-то важное.

— Да, но немного в другом ключе, — Тео заговорщицки огляделся. — В середине семндцатого века было изобретено заклинание, которое позже стало широко известным как чары забвения, на основе которого в скором времени были созданы чары ложной памяти. Первое просто стирало воспоминания у того, на кого было направлено, вызывая амнезию. Последнее же — заменяло удаленные воспоминания новыми по выбору творящего заклятье. Они доставляли людям массу проблем до тех самых пор, пока Министерство не приняло ряд законов, жестко контролирующих их применение. Их почти приравняли к непростительным, но запрещать полностью не стали, так как они были очень полезны Министерству для соблюдения Статута Секретности. Их не преподают в Хогвартсе, и, чтобы их изучать и использовать, нужна лицензия Министерства; но эти чары все еще можно найти в библиотеках многих старых чистокровных семей, так что их можно выучить незаконно, если ты знаешь правильных людей.

— И напоминалки защищают от них?

— Не совсем. Они просто сигнализируют, что твоя память была изменена. У старых чистокровных и, особенно, параноидальных семейств есть традиция — дарить своим отпрыскам напоминалки, когда они начинают учебу в Хогвартсе. Причем только у богатых семей, ибо напоминалки достаточно дороги. Они защищают детей от ментальных манипуляций до тех пор, пока они не смогут создать свою собственную защиту. Напоминалки становятся бледно-красными, если ты сам забыл что-то, а темно-красными, если твоя память была изменена, — Тео сглотнул. — И бордовыми, если твою память меняли много раз.

Гарри побледнел.

— Как у Невилла сегодня утром. Воспоминания можно вернуть?

— Это еще одна функция напоминалок. Если ты носишь ее с собой все время, она постепенно восстановит те воспоминания, которые были изменены магией. Время действия зависит от того, сколько воспоминаний было изменено и насколько могущественный волшебник проводил манипуляции. То сияние, которое источала напоминалка Лонгботтома утром, говорило о том, что напоминалка закончила реконструировать воспоминания и готова восстановить их.

— Ты сказал Невиллу об этом?

Тео поморщился.

— Да. Еще я сказал, что ему не стоит быть одному, когда воспоминания восстановятся, на случай, если они будут травмирующими, но он настоял, что справится с этим в одиночку. Наверное, мне стоило сказать кому-нибудь, но я решил, что это для него слишком личное.

— Может быть, но тебе все-таки стоило сказать мне.

— Ну извини. Я не привык к таким... нежностям. Меня не так воспитывали.

Гарри улыбнулся.

— Не знаю, Тео. Думаю, у тебя может быть дар к этому.

Затем он повернулся к пергаменту и, постучав по нему, прошептал сообщение.

«Невилл в мужском туалете на первом этаже. Он очень расстроен. Объясню по пути туда. Пойдем за ним сразу после пира».

Но как только Гарри отправил сообщение, двери в Большой зал распахнулись и в зал вбежал объятый паникой профессор Квиррелл.

— ТРО-О-ОЛЛЬ! В ПОДЗЕМЕЛЬЕ... Вы не знаете? — и грохнулся в обморок.

Гарри громко выдохнул.

— Твою мать!

После нескольких секунд общешкольной паники, которую директор задавил на корню, велев студентам отправиться в свои гостиные, Гарри постучал по пергаменту снова.

— Идем сейчас. Улизни от «грифов» и жди меня в вестибюле.

Гермиона, поднимаясь из-за стола, кивнула ему. Гарри тоже стал подниматься, когда Родни Монтегю, слизеринский староста-семикурсник, стал отдавать приказы.

— Слизеринцы, оставайтесь на местах. Наш многоуважаемый директор в своей… поспешности, видимо, забыл, что наша гостиная, как и гостиная пуффендуйцев, находится в подземельях. Нам стоит остаться в Большом зале, и, как только «львы» и «орлы» уйдут, мы запечатаем двери. Никто, будь то тролль или человек, не войдет и не выйдет, пока кризис не будет разрешен. Всем понятно?

Все слизеринцы сели на свои места.

— Дважды твою мать! — грубо выругался Гарри. Прикрыв глаза, он стал массировать виски, бормоча под нос. — Нужно отвлечь их. Нужно отвлечь их. Думай!

Тео наклонился к нему, положив руку ему на плечо.

— Серьезно?! Ты серьезно обдумываешь возможность выбраться отсюда, наплевав на приказы старост, и отправиться искать Лонгботтома, когда по замку разгуливает тролль?!

Гарри открыл глаза и посмотрел на Тео.

— Невилл — мой друг, и он в опасности. Я должен помочь ему. Точно так же, как и ты — мой друг. И если бы ты был в опасности, я бы не раздумывая бросился на помощь тебе, — твердо сказал Гарри.

Тео в удивлении отпрянул назад. Внезапно Гарри все понял. Нотт никогда еще не встречал никого, кто считал бы его другом до такой степени. Тео оглянулся, а затем сунул руки под стол, чтобы никто не видел, как он снимает с пальца маленькое серебряное кольцо, которое всегда носил. Также под столом он передал его Гарри.

— Надень его на средний палец левой руки. Затем, когда будешь готов, сделай глубокий вдох и поверни его. А затем — беги! Будет работать, только пока ты держишь дыхание, а затем ему нужно будет время для перезарядки. И когда ты сделаешь следующий вдох, все немедленно заметят, что тебя нет. Иди!

Удивленный, Гарри надел кольцо на палец и, сделав самый глубокий вдох, какой смог, повернул кольцо. Ничего не случилось. Он посмотрел вокруг, но никто не обращал на него никакого внимания. Он медленно встал. Никто не повернулся. Аккуратно выбравшись из-за стола, он направился к дверям. Как только стало понятно, что все его полностью игнорируют, он побежал, едва успев протиснуться между слизеринскими и пуффендуйскими старостами, закрывающими дверь. Оглянувшись, он заметил, что профессор Квиррелл уже не лежит на полу. Все еще не дыша, он нашел Гермиону, прячущуюся в нише за доспехами. Убедившись, что никто из гриффиндорцев, поднимающихся в свою башню, на них не смотрит, он, наконец, позволил своим горящим легким вздохнуть.

— АЙ! — испугавшись, подскочила Гермиона. — Гарри! Как ты это сделал?! Чары невидимости слишком могущественные для тебя!

— Давай просто скажем, что мне помогли силы дружбы, и закончим на этом, — пытаясь отдышаться ответил Гарри. — Пошли, надо найти Невилла.

По пути к туалету Гарри рассказал Гермионе то, что услышал от Тео про напоминалки.

— Значит, кто-то неоднократно лазил к Невиллу в голову? Может, поэтому он такой забывчивый?

— Вероятно, — мрачно сказал Гарри. И тут их носов достиг отвратительный запах. Из-за угла доносилось рычание, звук разбивающейся кладки... и вопли Невилла.

— «Тролль в подземелье! Вы не знаете?» — передразнил Гарри...

И тут их носов достиг отвратительный запах. Из-за угла доносилось рычание, звук разбивающейся кладки... и вопли Невилла.

— Тролль в подземелье! Вы не знаете?

Несколько секунд назад…

Невилл плеснул себе воды в лицо, смывая красноту с глаз. Посмотрев в зеркало, он с трудом смог узнать себя в отражении. Эмоционально выжатый, он уже собирался пойти в гостиную, но, открыв дверь, лицом к лицу (а точнее лицом к ногам) столкнулся с четырехметровым троллем, вооруженным дубиной. Монстр зарычал.

— Конечно. Сегодня просто день такой, — со странной смесью смирения, изумления и раздражения подумал Невилл, бросаясь на пол, уворачиваясь от попытки тролля схватить его.

Лонгботтом стал отползать к дальней от двери стене, пытаясь вспомнить какое-нибудь заклинание, которое может сработать против тролля, пока тот протискивался в помещение. Невилл попробовал заклинание фейерверков, которому его научила Гермиона, но из палочки вылетело всего несколько искр, сопровождающихся тихим хлопком. Тролль наклонился к нему, голодно ворча… как вдруг рядом с его задницей прогремел взрыв. Взревев, он повернулся к новым жертвам — Гарри и Гермионе.

— Вингардиум Левиоса! — выкрикнул Гарри, и дубина тролля, вырвавшись из его огромных лап, описала дугу и рванулась прямо в лицо монстра. К сожалению, когда нужно, тролль мог быть очень быстрым. Он вскинул руку и отбросил дубину в сторону Гарри и Гермионы, которым пришлось быстро пригнуться, чтобы избежать удара. Дубина врезалась в стену и отколола от нее изрядный кусок кладки, сбившей ребят с ног. Гермиона оправилась первой и снова ударила тролля фейерверками. Гарри, придя в себя, присоединился к ней, тоже начав осыпать тролля взрывами.

Стоя у дальней стены, Невилл в шоке смотрел на своих друзей, которые пытались спасти ему жизнь несмотря на то, как груб он с ними был. Все еще пытаясь вспомнить какое-нибудь заклинание, он посмотрел на свою палочку и внезапно ощутил лютую ненависть к бесполезному куску дерева. Эта палочка никогда не была его, и он никогда не выбирал ее. Он посмотрел на спину тролля, угрожающего жизням его друзей, и в глазах Невилла Лонгботтома зажглось что-то, чего никто и никогда не ожидал в них увидеть. Ярость.

Гарри и Гермиона все еще пытались как-нибудь ранить тролля или хотя бы напугать его взрывами фейерверков, но тот постепенно зажимал их в угол. Гарри отстраненно вспомнил, что шкура троллей устойчива к магии и маловероятно, что в арсенале первокурсника было хоть одно заклинание, которое могло серьезно навредить монстру. И тут, к его удивлению, он увидел, как Невилл залез на раковину, а затем прыгнул троллю на спину. Зацепившись одной рукой за железный воротник, защищающий спину чудовища, он подтянулся и с громким криком засунул палочку троллю прямо в левую ноздрю. Все еще держась за борющегося тролля, Невилл сменил хватку и, заорав как берсерк, протолкнул палочку троллю в нос еще сантиметров на десять.

Тролль взревел в агонии. Из его носа потекла тонкая струйка крови. Он заметался, и Невилл, не в силах больше держаться, разжал руки и упал на пол позади беснующегося тролля. Гарри быстро направил собственную палочку на торчащую часть палочки Невилла.

— Вингардиум Левиоса! — палочка Невилла продвинулась еще на несколько сантиметров ближе к мозгу тролля. Однако что-то не давало ей продвинуться дальше — Гарри почти чувствовал, как кончик палочки щелкнул, когда уперся в кость, отделяющую пазуху от мозга. Зверь начал бить себя по голове от боли.

— ГЕРМИОНА! ВМЕСТЕ! — заорал Гарри. Гермиона подняла свою палочку, и два голоса крикнули в унисон:

— ВИНГАРДИУМ ЛЕВИОСА!

С громким треском ломающейся кости палочка Невилла вошла в мозг тролля. Из носа зверя брызнула зеленая сукровица. Рев мгновенно прекратился, и глаза чудовища закатились. Полутонное существо покачнулось и начало заваливаться прямо на Невилла. В мгновение ока Гарри поднял палочку.

— Акцио Невилл Лонгботтом! — Невилл тут же проскользил по полу между ногами тролля и оказался рядом с друзьями. С грохотом монстр рухнул прямо на то место, где секунду назад лежал Невилл.

Поднявшись на ноги, тот почти задушил Гарри и Гермиону в объятьях.

— Простите, простите меня, что был таким придурком, — всхлипнул Невилл. — Вы лучшие друзья, каких только можно пожелать.

Глаза Гарри на это немного помутнели. У него никогда не было друзей до Хогвартса — спасибо Дурслям, — а теперь в лице Гермионы, Невилла и Тео у него было больше друзей, чем он мог мечтать.

Их объятия были прерваны громким криком с шотландским акцентом:

— ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?! — позади МакГонагалл стояли Снейп, Флитвик и выглядевший встревоженным Квиррелл.

— Ну, эм, — неуверенно сказал Гарри. — Тут был тролль. И... думаю, мы убили его.

Гермиона ахнула.

— Ой, ведь действительно убили. Разумеется, у нас не было особого выбора, но это все-таки полуразумное существо!

Снейп, который обошел их, чтобы осмотреть упавшего зверя, громко фыркнул над мягкосердечностью Гермионы.

— Возрадуйтесь, мисс Грейнджер, — издевательски протянул он. — Ваша бедная невинная жертва не мертва. Регенерирующие способности тролля не имеют себе равных. Ваше... новаторское использование того, что похоже на палочку мистера Лонгботтома, в качестве инструмента лоботомии поместило тролля в кому. Когда фрагменты палочки будут извлечены, раны заживут сами и тролль будет как новенький.

Снейп повернулся к Квирреллу, который сжался под его взглядом.

— Возможно, профессор Квиррелл сможет решить проблему с троллем. Как я помню, вы говорили, что эксперт по троллям, не так ли?

— Ох, д-д-да, п-п-профессор С-С-Снейп. Н-Н-Непременно!

— Что я хотела бы знать, мисс Грейнджер, мистер Лонгботтом, так это чем вы думали, когда отправились охотиться за троллем!? — громко спросила МакГонагалл.

— Профессор, — начал Гарри, отряхивая мантию от пыли и мусора, — если честно, мы пошли не за троллем. Профессор Квиррелл сказал, что тролль в подземелье, а не на первом этаже. Невилл... почувствовал себя плохо на заклинаниях и был здесь, когда появился тролль. Мы просто хотели убедиться, что он в порядке.

— Это правда, Минерва. Лонгботтом действительно почувствовал себя плохо на уроке, — сказал профессор Флитвик. — Я отпустил его пораньше и не видел за ужином. Я уже собирался послать префекта проверить его, когда Квиринус ворвался в зал. Отвлекшись, я забыл о мистере Лонгботтоме, за что приношу вам свои искренние извинения.

— Это объясняет присутствие мисс Грейнджер, Поттер, но слизеринцы должны были оставаться в Большом зале. Что ВЫ здесь делаете? — резко спросил Снейп.

— Невилл — мой друг, профессор, — просто ответил Гарри, изо всех сил стараясь не обращать внимания на презрительный взгляд, которым его наградил декан.

— Кхм, — кашлянула МакГонагалл. — Это все, конечно, замечательно, но могу я спросить, как три первокурсника смогли победить взрослого горного тролля?!

— Эм, ну-у, у тролля оказалась устойчивая к магии шкура, так что ни одно из наших заклинаний не смогло ее пробить. Но затем у Невилла возникла идея засунуть палочку троллю в нос. И как только он засунул этот инструмент чего-то-там-что-сказал-профессор-Снейп, мы с помощью чар левитации протолкнули ее прямо в мозг.

— Отлично сработано! — пискнул Флитвик. — Вы отлично обошли защитные свойства опасного создания и блестяще использовали импровизированное оружие. А еще и блестящее использование только что изученных чар. Плюс межфакультетская взаимовыручка. Отлично! Думаю, за такую победу уместно присудить, скажем, пятнадцать баллов каждому. Вы согласны? Северус? Минерва?

Никто не стал возражать (хотя Гарри решил, что Снейп подумывал об этом). Еще немного порасспрашивав ребят, МакГонагалл объявила, что детям следует вернуться в их гостиные. Она проводит Невилла и Гермиону в гриффиндорскую башню, а Снейп отведет Гарри в подземелья Слизерина.

— Прошу прощения, профессор МакГонагалл, — сделал шаг вперед Невилл. — Прежде, чем отправиться в гостиную, мне нужно в кабинет директора или в любой другой, где есть камин, подключенный к сети летучего пороха. Мне нужно поговорить с бабушкой. Срочно.

— Мистер Лонгботтом, уже очень поздно. Я понимаю, что события сегодняшнего дня были... ужасными, но, думаю, сейчас вам необходим отдых. Вы можете связаться с вашей бабушкой утром.

— Простите, профессор, — снова начал Невилл, уже настойчивее. — Но мне действительно нужно поговорить с бабушкой как можно скорее. Также я был бы признателен, если бы кто-нибудь связался с ДМП и попросил их прислать пару авроров сюда, чтобы я мог дать показания.

В коридоре повисла тишина.

— Мистер Лонгботтом, — сказала МакГонагалл с некоторой резкостью в голосе. — К настоящему времени у нас нет улик, доказывающих, что присутствие тролля было чьим-то злым умыслом. Инцидент будет расследован персоналом Хогвартса, и, если выяснится, что кто-то намеренно впустил тролля в школу...

— Профессор, — перебил ее раздраженный Невилл. — Со всем уважением! Наплевать. Мне. На тролля! Я хочу поговорить с моей бабушкой и кем-нибудь из ДМП, — Невилл засунул руку в карман и достал напоминалку, которая сейчас была абсолютно прозрачной, — потому что я только что узнал, что мой дядя, Алжернон Лонгботтом, пытался меня убить, — Невилл многозначительно посмотрел на Гарри и Гермиону, прежде чем перевести взгляд на своего декана, — пять раз.

Гарри выпучил глаза, а Гермиона прижала руки ко рту.

— Вот ведь срань, — прошептала она.

Несмотря на усталость и все события прошедшего дня Невилл расплылся в улыбке.

— Следи за языком, Гермиона.

После драматического признания Невилла, Флитвик отвел его в кабинет директора, МакГонагалл и Гермиона отправились к башне гриффиндорцев, а Снейп, ворча, повел Гарри в слизеринские подземелья. Декан выглядел недовольным своим подопечным, а также, очевидно, у него что-то было с ногой, ибо он прихрамывал.

— Бесконечная гриффиндорская тупость! И вас наградили за это пятнадцатью очками! Вам повезло, что я не снял с вас все тридцать за ваши действия!

— Сэр, как я уже объяснял, мы понятия не имели, что тролль будет на первом этаже, и хотели всего лишь убедиться, что мистер Лонгботтом в безопасности. У меня не было времени на размышления или планирование, и я принял решение, исходя из обстоятельств.

— Именно! Вы приняли поспешное решение, которое я мог бы ожидать от гриффиндорца, но никак не от слизеринца.

— Сэр, со всем уважением, если вы действительно так думаете, возможно, вам стоило бы попытаться изменить принципы распределения. Потому что все, что Шляпа сказала мне, так это то, что Слизерин — факультет хитрых и амбициозных, где я смогу проявить себя наилучшим образом. Возможно, если бы я знал, что Слизерин — факультет эгоистичных придурков, которые бросают своих друзей на произвол судьбы, когда становится горячо, я бы попросил распределить меня куда-нибудь в другое место.

Голова Снейпа дернулась.

— И что вы хотите ЭТИМ сказать, Поттер?!

Удивленный гневом, Гарри посмотрел на Снейпа.

— Только то, что я сказал, сэр. Невилл Лонгботтом — близкий друг, и я не думаю, что это в духе Cлизерина — бросать ценных друзей на произвол судьбы, даже не попытавшись им помочь, — честно сказал он.

Снейп, успокаиваясь, вздохнул. На секунду он подумал, что Поттер намекал на его прошлую дружбу с Лили.

— И все равно — минус пять очков за нарушение приказа префектов, — раздраженно отрезал он.

Гарри вздохнул.

— Да, сэр.

Несколько секунд они шли в молчании.

— И все же, сэр, даже если бы я был эгоистичным придурком, я бы все равно пошел за Невиллом. Я приложил массу усилий, выстраивая отношения с предполагаемым наследником древнего и благородного дома. Было бы глупо игнорировать возможность расположить его к себе еще больше, когда я искренне верил, что риск минимален.

Снейп посмотрел на Поттера.

— Хм, полагаю, это уже лучше, — сказал тот и вдруг зашипел от боли.

— Сэр, Больничное крыло недалеко, если нужно. Если позволите, это выглядит как очень болезненный укус цербера.

Снейп остановился и воззрился на Поттера со смесью удивления и ярости.

— О-о-о нет. Нет, нет, НЕТ! Прошу, скажите, что вы не настолько гриффиндорец, чтобы...

— Конечно нет! — возмущенно перебил его Гарри. — Вы что, держите меня за идиота? — он остановился, а затем весело продолжил: — Кстати, об идиотах: надежный источник проинформировал меня, что Придурок-Который-Выжил и его карманный Уизел не только уже видели цербера, но и заметили люк, который тот охраняет. Они считают это чем-то вроде... приключения.

Снейп застонал от новости.

— Пожалуйста, информируйте меня обо всем подозрительном, что касается и не касается той комнаты.

— Разумеется, сэр. Стоит ли мне также приглядывать за профессором Квирреллом?

Голова Снейпа снова дернулась в удивлении. Затем он разозлился на себя за потерю самообладания. К сожалению, сегодня его обычная собранность была несколько ослаблена сильной болью, которую ему доставляла рана, нанесенная адским зверем Хагрида.

— И почему, позвольте спросить, вы думаете, что Квиррелл стоит ваших подозрений? Он все-таки профессор Хогвартса.

— Сэр, вы сами сказали, что он преподнес себя экспертом по троллям. Но когда он действительно столкнулся с троллем, вместо того, чтобы поймать или даже убить его, он ринулся в Большой зал предупредить всех, а затем упал в обморок. Как в итоге оказалось, тролль был не в подземельях, а на первом этаже, причем на значительном расстоянии от всех достаточно больших лестниц, по которым он мог бы выбраться из подземелий. И когда я выходил из Большого зала, я заметил, что Квиррелл уже пришел в себя от своего предполагаемого обморока и бесследно исчез. Поэтому мне пришло в голову, что, возможно, Квиррелл намеренно впустил тролля в замок на первый этаж и просто сказал, что он в подземельях, чтобы весь персонал отправился туда, начав обыскивать замок этаж за этажом от подземелий вверх, тем самым давая ему время отправиться прямиком на третий этаж и попытаться пройти мимо цербера. К счастью, хитрый декан Слизерина оказался настолько умен, что сразу понял, что тролль — всего лишь диверсия для отвлечения внимания, и отправился охранять коридор на третьем этаже, где, к сожалению, цербер смог до него добраться.

Снейп оценивающе посмотрел на него.

— Хм. А вы рассматривали возможность того, что хитрый декан Слизерина на самом деле пытался украсть... то, что охраняет цербер… и сам использовал тролля в качестве обманки?

Гарри покачал головой.

— Эта теория не объясняет, как тролль попал внутрь замка, если только хитрый декан Слизерина не впустил его, а затем слепо надеялся, что профессор Квиррелл найдет его и отреагирует должным образом. Хотя даже это не объясняет собственные подозрительные действия Квиррелла. А если тролль был просто совпадением, которым воспользовался хитрый декан Слизерина, то на него совсем не похоже действовать сгоряча без всякого планирования. Это практически… по-гриффиндорски.

Уголки рта Снейпа дернулись вверх.

— Возможно, хитрый декан Слизерина и Квиррелл работают вместе, — просто сказал он.

— Я отказываюсь верить, что хитрый декан Слизерина когда-нибудь будет работать с человеком, который носит тюрбан, — ехидно сказал Гарри.

— Как вы вообще можете быть сыном Джеймса Поттера?!

— Насколько я помню, это вы предложили теорию борьбы природы и воспитания, сэр. О, и кстати, возможно, это никак не связано, но когда Квиррелл находится поблизости, и у меня, и у Джима начинается странная головная боль. Я думал, это какая-нибудь генетическая странность, но после инцидента с троллем… возможно, это как-то связано.

Снейп закатил глаза.

— Поттер, оставьте свою детскую наивность. И хотя я осуждаю ваши гриффиндорские наклонности, я не могу не признать, что вы необычайно умны для первокурсника. Вы прекрасно знаете, что если у вас появляются загадочные симптомы только тогда, когда рядом кто-то, кого вы уже сочли подозрительным, то, разумеется, это связано! Эти головные боли продолжаются все время, пока вы рядом с ним?

— Нет, это больше похоже на прерывистую колющую боль, сосредоточенную здесь, — Гарри коснулся своего шрама. — Гермиона говорит, что, судя по реакции, Джим испытывает ту же боль в своем шраме.

— Хм-м. Избегайте Квиррелла вне занятий. На уроках защиты делайте заметки, когда почувствуйте боль. Что делает Квиррелл, ведет ли он себя необычно и тому подобное. Если вы сможете сделать это скрытно, попросите своих гриффиндорских друзей наблюдать за другим Поттером, чтобы понять, отличаются ли его реакции от ваших. Расскажете о ваших наблюдениях через неделю. Вы поняли?

— Да, сэр, — сказал Гарри, как будто приказ шпионить за другим учителем, а также заставлять своих друзей делать то же самое, был в порядке вещей.

На этом моменте они подошли ко входу в гостиную Слизерина.

— Как я уже сказал, Поттер, в вас очень сильна гриффиндорская составляющая, что печально, но ожидаемо, учитывая вашу наследственность. Тем не менее, я должен признать, что мне приятно видеть, как вы впитываете в себя дух Слизерина. Пять очков Слизерину.

Это были первые очки, которыми Снейп наградил Гарри с начала учебы. Тот польщенно улыбнулся и смиренно поблагодарил учителя.

Снейп назвал пароль, и дверь в гостиную отъехала в сторону. Внутри собралась большая часть студентов факультета, которые, судя по всему, только что пришли, после того как замок проверили еще раз. Родни Монтегю встречал Снейпа и Гарри у входа.

— Мистер Монтегю, — растягивая слова, произнес Снейп. — Возвращаю вашу пропажу. Наказание за то, что он покинул Большой зал в разрез ваших приказов, он уже получил. Других санкций не требуется.

Монтегю перевел взгляд со Снейпа на Гарри и обратно.

— Все ясно, сэр, — наконец сказал он.

— И, если позволите, мистер Монтегю, — начал Гарри. — Я приношу вам свои искренние извинения, если мои поспешные действия доставили вам неудобства.

Гарри посмотрел на префекта с такой смесью уважения и невинности, что на секунду Монтегю почти поверил, что тот искренен. Снейп, попрощавшись, покинул гостиную, а Монтегю, наградив Гарри странным взглядом, повернулся передать другим префектам слова Снейпа. Гарри подошел к встревоженному Тео, который, очевидно, ждал его. Он тепло поблагодарил за помощь и пожал ему руку, осторожно вернув кольцо. Тео робко кивнул. Затем Гарри направился к спальням первокурсников, но ему преградили путь Малфой, Крэбб и Гойл. Остальные первокурсники (и около дюжины студентов с других курсов) подошли достаточно близко, чтобы наблюдать за разворачивающимся действием.

— Невероятно! — воскликнул Малфой. — Когда мой отец услышит, что наследник древнего и благородного дома, вопреки приказам префектов, отправился за сквибом-предателем крови и грязнокровкой...

— БИНГО! — громко крикнул Гарри. Все слизеринцы вокруг начали непонимающе переглядываться. — Простите, это маггловское выражение. Ты наконец-то совместил слова «грязнокровка», «предатель крови» и «мой отец» в одном предложении. Думаю, если бы поставил на это, я бы выиграл приз.

Гарри услышал, как где-то на заднем плане зафыркал Тео.

— Ты — позор факультета, Поттер! Сколько очков с тебя сняли за твою выходку?

— Вообще-то, я получил пятнадцать. Но профессор Снейп снял пять за нарушение приказа префектов. Но потом, после того, как я объяснил свои причины, он вернул их назад за демонстрацию слизеринской проницательности.

— Ты лжешь, — прорычал Малфой.

— Спроси его завтра, — весело ответил Гарри. — Прошу. Тебя.

— Когда мой отец...

— ПОЧЕМУ ТЫ ЗДЕСЬ?! — зло перебил его Гарри. Драко сделал несколько шагов назад, а вокруг спорщиков начал собираться народ.

— Потому что кто-то должен поставить тебя на...

— Нет! Не почему ты здесь прямо сейчас раздражаешь меня. Я имею в виду, почему ты на факультете Слизерин?! Да, ты богат и из чистокровной семьи. И что? Захария Смит тоже, но он пуффендуец! Прошло уже два месяца, и за это время ты не продемонстрировал ничего, что я бы смог назвать хитростью. Ты не хитер! И я не думаю, что у тебя есть какие-нибудь другие амбиции, кроме того, что ты расхаживаешь по замку, как павлин, голося о богатствах и привилегиях, которые ты получил по наследству. Ты не сделал ничего, чтобы заслужить их! Ты говоришь, как маггловские куклы. Нажми на кнопку и будет «Грязнокровка!», «Предатель крови!» и «Погоди, пока это услышит мой отец!» Ты жалок!

— Ах ты, поганый полукро... — в бешенстве начал Драко, потянувшись за своей палочкой.

Глаза Гарри торжествующе полыхнули.

«Наконец-то», — подумал он. Он купил свою палочку и ножны тридцать первого июля. Каждый вечер он тратил тридцать минут, практикуясь быстро доставать ее, думая, что это поможет ему в работе с палочкой. Когда началась учеба, он узнал, что, исключая авроров и профессиональных дуэлянтов, волшебники не пользуются ножнами. Он был единственным первокурсником купившим дорогущие олливандеровские ножны, вместо того чтобы таскать свою палочку в кармане мантии, как это делали все другие. Но он все-таки продолжал тренироваться несколько минут каждый день... специально для этого момента.

Гарри дернул кистью, и палочка, выстрелив из ножен с коротким щелчком, оказалась прямо у него в ладони. Мгновенно вскинув руку, он направил ее прямо в лицо Малфою, почти касаясь кончиком его носа. Все движение заняло доли секунды — не самая лучшая попытка, но, в сравнении с его оппонентом, все еще тянущимся к карману, это было просто молниеносно. Малфой замер, а Крэбб и Гойл нервно отпрянули назад. Вокруг раздались удивленные вздохи. Несколько слизеринцев видели, что из себя представляет реальная дуэль, и, по их мнению, рефлексы Гарри были сверхчеловечески быстрыми.

— Знаешь, — просто сказал Гарри, — моя подруга, грязнокровка Грейнджер, научила меня классному заклинанию фейерверков. Думаю, с такой дистанции, оно будет очень болезненным.

— Поттер, хватит! — выступил вперед Родни Монтегю. — Убери палочку.

— Все в порядке, мистер Монтегю. У нас у всех все в порядке. Не правда ли, мистер Малфой?

Драко перевел взгляд с кончика палочки на глаза Гарри. И, как и Джеймс Поттер до него, внезапно понял, что глаза Гарри были точно такого же цвета, как и убивающее проклятие.

— Да, Монтегю, — сглотнув, сказал Малфой. — У... У нас все в порядке.

— Да, в полном порядке. Кстати, я упомянул, что меня наградили пятнадцатью очками, но забыл сказать, за что. Видишь ли, грязнокровка Грейнджер, сквиб-предатель крови Лонгботтом и маленький полукровка-предатель крови — я, хм, мы нашли горного тролля, заставившего профессора Квиррелла кричать, как маленькая девочка. А затем... мы отправили его в кому.

Вокруг раздалось еще больше вздохов, а Забини даже сказал: «Не может быть!» на маггловский манер. Гарри пометил себе изучить этот момент.

— Может быть! — с ухмылкой ответил он. — Я с помощью двух других первокурсников, на которых вы смотрите так же, как на грязь под ногами, вырубили взрослого горного тролля. Так что, мистер Малфой, я предлагаю вам подумать, стоит ли мне бояться вашей слабенькой магии, денег вашего отца или двух ваших припевал. Потому что правильный ответ — нет, не стоит.

Он сделал два шага назад и снова дернул кистью. С мягким щелчком палочка скользнула обратно в ножны, заставив поежиться всех поблизости.

— А теперь — я устал. У меня был длинный день, и, мне кажется, на моих волосах кровь тролля. Так что сейчас я направляюсь в душ, а затем — в кровать. Если вы хотите продолжить нашу дискуссию в будущем, мистер Малфой, то я готов. Но сначала, думаю, вам стоит взять лист пергамента и обдумать свои преимущества. А затем написать, какие, по вашему мнению, преимущества, есть у меня. А после — помножить их на два. Ибо, клянусь вам, вы не видели и половины того, на что я способен. И если вы все-таки решите попытать счастья — вперед. Посмотрим, кто сгорит первым.

Гарри перевел взгляд с подрагивающего Драко и оглядел собравшихся. Кто-то был напуган, а кто-то выглядел задумавшимся. Но все были потрясены его действиями. Он улыбнулся.

— Спокойной ночи, слизеринцы, — мягко сказал он, обходя Гойла. Уходя, он то ли насвистывал, то ли напевал странную мелодию, которую слизеринцы сочли сразу и пугающей, и неземной. Если бы на факультете были магглорожденные, они бы сразу узнали главную тему из «Хороший, плохой, злой».

А в углу комнаты, вдали от чужих глаз, Тео Нотт смотрел, как его первый друг уходит в спальню первокурсников. И, возможно, в первый раз в своей жизни Тео широко улыбнулся.

Когда Невиллу Лонгботтому было два года…

Элджи Лонгботтом злился.

Когда его дети были маленькими, все обязанности по уходу за ними оказались свалены на его покойную жену Венди, пока он работал, превращая свое скромное наследство в маленькое состояние. Честно говоря, «скромное» и «маленькое» были относительными терминами. Элджи был довольно зажиточным по сравнению с большинством волшебников, и его наследство позволило ему хорошо устроиться. И все же его состояние даже сравнивать было нельзя с состоянием Лонгботтомов, которое отошло его старшему брату, покойному лорду Архимеду Франциско «Арчи» Лонгботтому. Но злился он не поэтому.

Арчи женился на Августе Крауч (Гусси для своих) в 1953 году. Их сын, Фрэнк, родился в декабре пятьдесят седьмого и впервые продемонстрировал спонтанную магию в возрасте одиннадцати месяцев. И это уже касалось Элджи. У Арчи и Гусси был предполагаемый наследник, и поэтому Арчи был теперь сам по себе. Имея собственных детей, которых нужно кормить, он рыл носом землю, пытаясь построить что-то для себя и своей семьи, зная, что жизнь маленького Фрэнка обеспечена. Но злился он не поэтому.

В 1972 году вспышка драконьей оспы унесла жизни Венди и Арчи. И Элджи пришлось три месяца исполнять обязанности регента, пока Фрэнку не исполнилось пятнадцать и он смог законно провозгласить себя лордом. После этого лорд Франциско Клаудиус Лонгботтом тепло пожал своему дяде руку и вручил тому небольшую медную доску.

«Алжернону Лонгботтому. В благодарность за его службу», — значилось на ней.

С того дня они разговаривали не более дюжины раз, последний из которых был, когда Фрэнк вежливо, но твердо отказал своему дяде в просьбе устроить сына Элджи в Министерство из-за того, что «у него недостаточно хорошие оценки». Но злился он не поэтому.

В 1981 году Пожиратели смерти напали на поместье Лонгботтомов и пытали Фрэнка и его жену Круциатусом до тех пор, пока те не сошли с ума. Августа стала опекуном для маленького Невилла. Но законы Визенгамота требовали, чтобы Элджи стал регентом. Этот заносчивый дурак Фрэнк не потрудился оставить завещание, поэтому Визенгамот назначил регентом Элджи, потому что, если мальчик окажется сквибом или, по каким-то причинам, не доживет до своего пятнадцатилетия, следующим в очереди наследования титула значился Элджи, и ему следовало быть в курсе дел семьи. И получалось, что самым вероятным вариантом было, что Элджи обрекли на пятнадцать лет неблагодарного труда по управлению чьим-то еще состоянием, пока его собственное утекало сквозь пальцы. Он покорно принял регентство, передав управление своему сыну Реджинальду, надеясь, что тот справится с этим вызовом. Но злился он не поэтому.

Злился он потому, что поганец не прекращал плакать! Он нехотя согласился посидеть с мальчиком сегодня, пока Гусси навещала Фрэнка и Алису в больнице, сочтя, что Невилл слишком мал для такого. К сожалению, Невилл спал, когда она оставляла его в доме Элджи, и поэтому она не поняла, что не взяла с собой «Эбби». Элджи понятия не имел, кто или что такое «Эбби», и ему было плевать, но, видимо, что бы это ни было, это было залогом счастья поганца, ибо, как только тот проснулся и увидел, что «Эбби» нет, начался вой. И к настоящему моменту этот вой не прекращался уже час, несмотря на все усилия домовых эльфов развлечь его. Он выл снова и снова «Хочу Эбби!», пока Элджи пытался игнорировать его, изучая бухгалтерскую книгу одной из ферм поганца, дела которой он сейчас разбирал.

Вдруг раздался легкий хлопок, и вой резко прекратился. Заинтересовавшись, Элджи спустился в гостиную. Невилл сидел на ковре, агукая и прижимая к себе черного плюшевого медведя с голубыми стеклянными глазами. Мальчик посмотрел на Элджи и улыбнулся.

— Эбби! — объявил он.

Элджи посмотрел на медведя, на Невилла и снова на медведя.

— Действительно, — тихо сказал он. — Лабби, это ты призвал игрушку?

— Нет, хозяин Элджи! Маленький хозяин Невилл очень хотел своего Эбби, и тот пришел к нему!

— Действительно! — снова сказал Элджи. — Все возвращайтесь к своим обязанностям. Я посижу здесь.

Трое эльфов поклонились и исчезли с громким хлопком. Элджи посмотрел на игрушку. Разумеется, он ее помнил. Никакой это был не «Эбби». Просто ребенок так говорил «Элби» или, если быть точнее, «Л.Б.», Лонгботтом. Когда Арчи Лонгботтом был ребенком, у него был Элби, также как у его отца, а до него — у деда. Когда Арчи исполнилось семь, он решил, что уже слишком взрослый для мягких игрушек, и подарил его Элджи. А когда Элджи стал старше, и он отказался от медвежонка. Но даже в детстве Элджи мечтал, что однажды он подарит его своим детям, так же как когда-то его подарили и ему.

Эти надежды рухнули в тот день, когда Арчи зашел к нему «повидаться» и попросил Элби назад, чтобы подарить его Фрэнку. Элджи объяснил, что он уже отдал его своему новорожденному сыну, Реджинальду. Арчи ответил, что Реджинальд еще слишком мал и даже не запомнит, что у него была такая игрушка. Элджи терпеливо напомнил, что Арчи сам же подарил Элби ему. Арчи ответил, что тогда ему было семь, и он еще не осознал важность передачи этой игрушки от отца к сыну. Элджи холодно ответил, что, по его мнению, детская игрушка не является частью состояния, поэтому ее можно не передавать. Спор быстро перерос в скандал. В конце концов, Элджи ринулся в детскую, схватил Элби и швырнул его в лицо брату, крича: «Убирайся из моего дома! Надеюсь, твой маленький монстр подавится одним из глаз Элби!» Арчи быстро ушел, и братья не разговаривали до самого Рождества. Арчи прислал целую кучу мягких игрушек (среди которых не было Элби) для Реджинальда и его новорожденной сестры Энид и письмо с извинениями для Элджи.

Ради блага детей, которым однажды могла понадобиться поддержка лорда Лонгботтома, Элджи принял извинения и наладил отношения с братом. Но он так и не забыл этот инцидент и что он означал. Он всегда будет вторым братом, не имеющим ничего общего с именем Лонгботтом, не считая единовременной финансовой поддержки, оставленной ему исключительно из смутного чувства родительских обязательств. Никаких домов, поместий или трастовых фондов. Никаких реликвий. Ни даже плюшевого мишки, чтобы передать сыну.

И теперь — финальный аккорд: Невилл, несомненно, волшебник. Элджи этому свидетель. Поганец призвал Элби спонтанной магией через огромное расстояние из поместья Лонгботтомов в Ланкастершир. Невилл — волшебник, а значит, Невилл — предполагаемый наследник. А значит, теперь удел Элджи — положить значительную часть своей жизни, чтобы управлять имениями и имуществом Невилла до тех пор, пока паршивец не станет достаточно взрослым, чтобы законно управлять ими самому, после чего он, вероятно, подарит Элджи медную доску, чтобы дополнить ту, которую подарил ему Фрэнк несколько лет назад.

Элджи долго смотрел на младенца и его плюшевого мишку. А затем что-то сломалось у него внутри.

— Нет. Нет, маленький поганец. Так легко ты не отделаешься. И я не позволю тебе победить меня при помощи этой штуки. ЭВАНЕСКО! — вспышка света, и мишка исчез из рук Невилла. Но прежде, чем тот опять начал плакать, палочка Элджи вспыхнула снова. — Обливиэйт! Ты забудешь об Эбби. Ты забудешь, что когда-то видел что-нибудь, похожее на Эбби, — он сделал паузу, а затем его глаза вспыхнули злобным торжеством. — Но ты будешь помнить, что когда-то у тебя было то, что ты любил, а затем потерял навсегда. И ты будешь помнить, что причина этого была в том, что ты желал этого слишком сильно!

Невилл помотал головой из стороны в сторону, а затем принялся играть с кубиками со странным выражением на лице, как будто ему было грустно, но он не знал, почему. Позже, когда Августа вернулась, Элджи сказал, что Невилл был настоящим ангелом и что ей не нужно стесняться попросить его посидеть с малышом, если ей вдруг понадобится передышка. Он также напомнил ей, чтобы она следила за вспышками спонтанной магии, потому что они скоро должны начаться.

На следующий день Элджи пошел во «Флориш и Блоттс» и купил несколько книг о сквибах и последних теориях их возникновения.

Когда Невиллу было три…

Пользуясь своим правом регента, Элджи приехал погостить недельку в поместье Лонгботтомов. На четвертый день он был в гостиной и читал «Ежедневный пророк», когда почувствовал, как кто-то легко подергал его за штанину. Поганец.

— Эй, привет-привет, малыш Невилл, — поприветствовал он с фальшивой улыбкой. — Что ты хочешь, малыш?

— Поситаес мне мала клолика, дада Элджи?

— Маленького кролика, да? Конечно, где он, Невилл?

— Мала клолик в шкафе в бабла-теке, — ответил ребенок.

— Покажешь?

Карапуз Невилл повел дядю в библиотеку, где показал пальцем на книгу, стоящую на средней полке. Элджи заметил, что стеллаж просто стоит на полу вместо того, чтобы быть прикрученным к стене, и его глаза вспыхнули.

— Так это же не высоко, Невилл. Ты вполне можешь сам достать ее. Ты уже такой большой и смелый. Прямо как папа.

Элджи улыбнулся Невиллу, который неуверенно посмотрел на шкаф. Немного поколебавшись, мальчик попытался взобраться на третью полку, но, как только он вскарабкался достаточно высоко, Элджи вытащил свою палочку.

— Все это для тебя, Реджинальд, — прошептал он и произнес заклинание. Тяжеленный шкаф с книгами начал опрокидываться на Невилла, который полетел на пол, прямо в то место, куда должен был упасть стеллаж. Все должно было получиться, но… Внезапно шкаф застыл в падении, а затем медленно вернулся на место. Все книги, который уже успели выпасть из шкафа, вернулись на свои места, как будто их вообще не трогали. Все, кроме книги о маленьком кролике, которую Невилл гордо держал в руках.

Элджи смотрел на Невилла в немом восхищении. Где-то в глубине дома закричала Августа:

— Элджи, что это был за звук? Это Невилл безобразничает?

— Все нормально, Гусси! — прокричал он в ответ, а затем наложил на мальчика мощные чары памяти, заставив Невилла забыть то, что произошло, а также средней силы жалящее проклятье на задницу. Невилл расплакался. И в тот же момент, как Элджи убрал палочку, из-за угла показалась Августа.

— Похоже, Невилл пытался забраться на шкаф, чтобы достать книгу о маленьком кролике, и упал на попу.

Подойдя, Августа взяла ребенка на руки.

— Невилл, я тебе говорила! Не пытайся залезть на шкафы. Ты мог опрокинуть все это себе на голову! Если ты что-то не можешь достать, найди того, кто сможет!

— Или просто призови это магией, — легко сказал Элджи. Августа обожгла его яростным взглядом.

— Гусси, не надо этих взглядов. Ему три. Фрэнк заставлял игрушки летать по комнате в этом возрасте. У него был уже хоть один всплеск спонтанной магии?

Она замялась.

— Нет, но он все еще ребенок, Элджи.

— Он не будет ребенком вечно, Августа. Если он не покажет магию до четырех, нам может понадобиться...

Августа одарила его почти убийственным взглядом, он замолчал, но победно улыбнулся ребенку и его опекуну.

— Что ж, если время настанет, то настанет.

Когда Невиллу было четыре…

Это был прекрасный весенний день, и Невилл Лонгботтом бегал по залитому солнцем лугу за огромной красочной бабочкой. Однако это была не обычная бабочка. Это вообще была не бабочка, а иллюзия, созданная и контролируемая Элджи, который издалека наблюдал за тем, как конструкт бабочки порхал вне досягаемости Невилла. Шаг за шагом, бабочка подводила Невилла все ближе и ближе к оранжерее номер четыре. Все семейство Лонгботтомов приехало на выходные в летний дом в Уэльсе, который располагался на действующей ферме, где выращивали различные волшебные растения и животных. Четвертая теплица представляла собой большое охраняемое строение, в котором размещались опасные растения, ядовитые, плотоядные или и то, и другое. Обычно оранжерею номер четыре держали запертой, но, к сожалению, Кейтсби, главный садовник, была уже не молода и иногда забывала запереть дверь. В особенности, если находилась под действием Конфундуса. Поэтому сейчас дверь была широко открыта.

Волшебная бабочка продолжала порхать, ведя маленького Невилла прямо в теплицу. Элджи глубоко вздохнул и приготовился к крикам.

— Это все для тебя, Реджинальд, — прошептал он. Но криков не последовало. Вместо этого из теплицы донеслось мягкое детское... хихиканье? Он быстро подбежал к теплице и, влетев в дверной проем, остановился, ошеломленный открывшейся картиной. Смеялся Невилл. Но что более важно, он смеялся от того, что его в воздухе держали дьявольские силки и легонько перебрасывали его с одной лианы на другую, как будто играя с ним. А на заднем плане целый ряд ядовитых тентакул водил своими лозами взад-вперед, как будто... хлопая?!

Элджи потер глаза, боясь, что галлюцинирует. Затем он применил манящие чары на Невилла. Видимо, это не слишком понравилось растениям, которые начали хищно тянуть свои лианы к Элджи. Он захлопнул дверь и наложил на нее сильнейшие запирающие чары из тех, что знал. Растения забарабанили в дверь с той стороны.

— Это было весело! — счастливо сказал Невилл. Элджи посмотрел на своего светящегося племянника, которого, очевидно, нисколько не взволновало то, что он проводил время с самыми смертоносными растениями в мире. Он зарычал.

— Обливиэйт!

Когда Невиллу было семь…

Элджи наблюдал в омникуляр, как Невилл и Августа прогуливались по набережной Блэкпула. День рождения Невилла совпал с выходными, поэтому Августа привезла его в Блэкпул, чтобы посмотреть маггловский зоопарк, парк развлечений и поностальгировать о прошлом. Ее первое свидание с Арчи было в Блэкпульской башне летом после их пятого курса. Спустя десятилетия Фрэнк привез Алису сюда же на медовый месяц.

Это был долгий жаркий день, поэтому Августа и Невилл зашли в кафе, а затем сели за столик на улице, чтобы выпить свои молочные коктейли. Через несколько секунд Августа наклонилась к внуку.

— Невилл, мне нужно отлучиться в дамскую комнату на пару минут. Будь хорошим мальчиком, подожди здесь, ладно?

— Да, бабушка.

Находящийся под действием заклятия отвода глаз и магглоотталкивающих чар, Элджи как акула проскользнул сквозь толпу магглов и остановился за спиной ничего не подозревающего Невилла. Вынув палочку, он направил ее на голову мальчика.

— ОБЛИВИЭЙТ. Твоя бабушка ненадолго отлучилась, но она велела тебе ждать твоего дядю Элджи.

Невилл потряс головой. Удовлетворенный работой, Элджи легонько потрепал его за плечо. Тот вздрогнул и оглянулся.

— Дя... дядя Элджи! Я… тебя не заметил! — робко сказал он. Элджи улыбнулся. По крайней мере, все эти чары памяти подрывали уверенность.

— Все нормально, мой мальчик. Но нам нужно сейчас идти. Мы немного опаздываем.

— Но бабушка...

— Она знает, куда мы идем, и встретит нас там. И хватит мямлить!

Невилл встал и взял Элджи за руку. Тот быстро повел мальчика прочь, пока его бабушка не вернулась. Несколько минут спустя они шли по пирсу Блекпула, осматривая достопримечательности. В конце пирса Элджи наложил несколько более сильных отталкивающих магглов чар, чтобы никто не вмешивался.

— Так, Невилл. Я привел тебя сюда ради важного дела. Знаешь, какого?

Тот покачал головой.

— Сегодня твой седьмой день рождения, а это очень важное магическое число. Видишь ли, то, что ты до сих пор ни разу не применил магию — очень странно. И довольно тревожно, надо признать. Твоя бабушка боится, что ты можешь оказаться сквибом, и, как твой регент, я очень беспокоюсь из-за этого. Ты знаешь, кто такие сквибы, Невилл?

Тот грустно кивнул.

— Это дети волшебников, которые не могут использовать магию. Ба... Бабушка правда думает, что я сквиб?

— Да, Невилл. Она говорила мне об этом много раз. Но если ты будешь храбрым, мы сможем доказать, что она не права. Сможешь быть храбрым, малыш? Как твои мама и папа?

Тот снова кивнул, на сей раз более решительно.

— Я все сделаю, чтобы доказать, что волшебник, дядя Элджи.

— Отлично-отлично. Теперь последний вопрос, Невилл. Ты умеешь плавать?

Тот даже не смог покачать головой, так быстро Элджи схватил его и сбросил с пирса. С громким плюхом Невилл упал в воду и сразу же закричал, но чары Элджи работали как надо. Никто их не слышал.

— Все нормально, Невилл. Не паникуй. Просто расслабься и дай магии сделать свое дело, — улыбнулся Элджи тонущему ребенку. Это был, разумеется, худший совет тонущему волшебнику, так как спонтанная магия обычно возникала, когда ребенок находился в ужасе. Хотя, конечно, маловероятно, что мальчик мог слышать Элджи, ведь его в этот момент погребла под собой волна прибоя, наполняя его рот и нос морской водой. Голова Невилла погружалась под воду один, два, три раза… а затем внезапно все его тело поднялось из воды, поддерживаемое водоворотом. Невилл кашлянул морской водой и в изумлении огляделся.

— Получается, дядя Элджи. Я делаю магию! — радостно закричал он.

— Действительно, — пробормотал Элджи и легким взмахом палочки послал Ласеро, разрубившее водоворот у основания. Невилл закричал в панике, и снова упал в бурлящие воды. Яростно забарахтавшись, он вынырнул на поверхность и снова закашлялся.

— Дядя Элджи! Помоги!

— Все нормально, парень! Ты отлично справляешься!

Разумеется, он не справлялся. Мальчик был на грани. Еще чуть-чуть, и он утонет. А затем, к удивлению Элджи, мальчик снова стал подниматься над водой! Элджи уже собирался кинуть еще одно режущее проклятье, когда его отвлекла женщина, зовущая Невилла по имени. Он обернулся и увидел Августу, мчащуюся к ним с палочкой в руке. Элджи выругался. Он мог уничтожить второй водоворот, но не было ни шанса, что поганец утонет до того, как прибежит Гусси. Он повернулся к Невиллу и наложил на него чары памяти, достаточно сильные, чтобы стереть последние несколько минут.

— Акцио, Невилл Лонгботтом!

Ошеломленный мальчик вылетел из воды и приземлился прямо в руки дяди, откуда секундой позже его выдернула разъяренная Августа.

— ЧТО, ВО ИМЯ МЕРЛИНА, ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! — закричала она на Элджи.

— Успокойся, Гусси. Я держал ситуацию под контролем, — мягко сказал Элджи.

— Под контролем?! Ты пытался утопить его!

— Я поместил мальчика в опасную ситуацию, находящуюся под контролем, в надежде, что он проявит свою магию. Несколько моих друзей показали свою магию в аналогичных условиях. И еще это хороший способ научиться плавать, я считаю. К сожалению, нас постигла неудача. Знаю, ты опекун мальчика и прекрасно заботишься о нем. Но я — регент Лонгботтом. У меня есть обязанности перед всей семьей, которые перевешивают мои теплые чувства к этому карапузу.

— Я не хочу больше видеть тебя рядом с Невиллом, Элджи, — холодно сказала Августа.

— Не думаю, что ты можешь принимать такие решения, Гусси. Если только ты не хочешь лишить меня регентства через Визенгамот. И я не думаю, что они примут сторону семилетнего без признаков магии.

Он сделал шаг вперед и твердо посмотрел ей в глаза.

— Ты забываешься, Гусси. И ты забываешь, по чьей милости тебе позволено оставаться в поместье Лонгботтомов.

— Иногда, регент, я думаю, что ты вовсе не заботишься об интересах семьи. Иногда я думаю, что ты все еще пытаешься отомстить Арчи за того плюшевого медведя.

Глаза Элджи опасно блеснули. А затем он улыбнулся.

— Если ты не одобряешь мои попытки заставить мальчика показать свою магию, тогда пытайся сама. Все-таки, — безжалостно продолжил он, глядя прямо в глаза Невиллу, — ты думаешь, что мальчишка сквиб точно так же, как и я. А теперь советую тебе отвести его домой и переодеть. Вдруг еще простудится и умрет.

Элджи снова улыбнулся и аппарировал прочь.

Когда Невиллу Лонгботтому было восемь…

— Здравствуй, Невилл.

Невилл подпрыгнул от неожиданности в своем кресле.

— Ой… дядя Элджи! Я… не знал, что ты придешь.

— Это твой день рождения, Невилл. Как я мог его пропустить? Вот, я принес тебе немного безе, — Элджи взял одно пирожное с тарелки и откусил кусочек. — Они восхитительны. Твоя кузина Энид делала.

Невилл смотрел на угощение несколько секунд, но так и не притронулся к нему.

— Бабушка сказала, что я не должен находиться с тобой наедине, — тихо сказал он.

— Почему?

— Она сказала, что ты можешь попытаться навредить мне, чтобы я показал свою магию.

— Да, Невилл. Это очень может быть. Скажи мне, что, ты думаешь, случится, если окажется, что ты — сквиб?

— Не знаю. Наверное, я не поеду в Хогвартс.

— Верно. Хогвартс не берет сквибов. Но до этого еще три года. Три года неизвестности. Три года мыслей, достоин ли ты носить имя Лонгботтом. И даже если ты получишь письмо, это может быть просто совпадением, возможно, в тебе есть достаточно магии, чтобы начать учиться, но недостаточно, чтобы сдать СОВы. И если ты их завалишь, ты будешь назван сквибом точно так же, как если бы ты не получал письма вовсе. А это еще пять лет мыслей, раздумий и сомнений. Восемь лет в сумме — столько же, сколько тебе. Еще восемь лет взглядов в зеркало на отражение неудачи. Еще восемь лет посещений твоих родителей в сомнениях, достоин ли ты быть их сыном.

Невилл не ответил, но быстро сморгнул навернувшиеся слезы.

— Зачем ты говоришь мне все это? — наконец выдавил из себя он.

— Потому что твои родители были великими волшебниками, героями нашего общества. И я думаю, если бы я был на твоем месте, я бы скорее умер, чем опозорил бы их память тем, что я бесполезный сквиб. И из-за этого я пришел к тебе с предложением. Если ты позволишь мне проверить твою магию еще раз, я обещаю тебе, что это будет последняя проверка. Пан или пропал. Если ты преуспеешь и проявишь свою магию, никто не будет гордиться тобой больше, чем я, и я поддержу тебя во всём и всем чем смогу. Но если ты откажешь мне, и позже окажется, что ты — сквиб, я использую это против тебя. Если так произойдет, и я стану лордом Лонгботтомом, я исключу тебя из семьи и оставлю ни с чем. Неважно, сколько тебе будет, одиннадцать или шестнадцать, ты окажешься на улице без дома, без перспектив и без образования. И не только ты. Твою бабушку будет ждать та же участь. Если ты не Лонгботтом, то у нее не будет прав на этот дом. У нее все еще будет пенсия, разумеется. Этого будет достаточно для крохотной квартирки в какой-нибудь захолустной магической деревне и самых базовых нужд типа еды, полагаю. Но если ты согласишься на тест, независимо от результата я обещаю, что позабочусь о ней и обеспечу жизнь, к которой она привыкла.

— Что будет, если я соглашусь на тест и потерплю неудачу?

— Что ж, — мягко сказал Элджи, — по крайней мере, тебе не придется жить, зная, что ты недостоин своих родителей.

Невилл сглотнул и посмотрел на пол. Смахнув слезы, он посмотрел на мужчину, который должен был присматривать за ним и защищать его.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Это простая проверка, Невилл. Мы на четвертом этаже поместья. Прямо сзади тебя окно. Просто прыгни. Если магия спасет тебя, ты волшебник. Если нет, то свободен от всей вины, стыда и переживаний. И о твоей бабушке позаботятся. Нет ничего проще.

Невилл отступил от Элджи и окна. Если подумать, все, что сказал Элджи, было правдой. Люди ждали от него проявлений магии так долго и безрезультатно... Он слышал шепотки своих кузин и их друзей — «Сквиб». Несмотря на юный возраст, он прекрасно понимал, что без магии он — позор семьи и позор родителей. Он посмотрел из окна вниз и содрогнулся. Внизу его ждала брусчатка.

Позади него Элджи стоял, затаив дыхание. Его исследования феномена сквибов наконец принесли плоды. У него появилась идея. Спонтанная магия обычно проявляла себя, когда ребенок боялся за свою жизнь, но если ребенок намеренно и добровольно ставит себя в такую ситуацию, то, скорее всего, магия не сработает. Также она не сработает, если воля к жизни ребенка слаба. Раньше такие ситуации были спланированы Элджи. Но если Невилл сам прыгнет, вспышки паники не будет, а следовательно, нечему будет спасти его жизнь.

Невилл закинул ногу на подоконник, но прежде чем смог залезть, он увидел в саду свою бабушку, прогуливающуюся с одной из своих подруг. Невилл знал, что она думала, что он сквиб. Вероятно, она думала, что он позор памяти своих родителей. Но, несмотря на это, Невилл знал, что она любит его и что она бы не хотела, чтобы он это делал. Он повернулся к Элджи.

— Ты сказал, если я сделаю это, ты присмотришь за бабушкой. Почему я должен тебе верить? Если я умру, никто не узнает о твоем обещании.

— Невилл, мой мальчик. Разве я тебе врал хоть раз?

Невилл взглянул на Элджи так, как будто впервые его увидел, а затем почувствовал что-то, чего никогда не чувствовал раньше, что-то, что тремя годами позже старая мудрая Шляпа назовет гриффиндорской храбростью.

— Я думаю, ты врешь мне прямо сейчас. Думаю, тебе плевать, есть у меня магия или нет. Ты просто хочешь, чтобы я погиб, — затем он повернулся и стал кричать. — БАБУШКА! БАБУШКА!! ДЯДЯ ЭЛДЖИ ЗДЕСЬ! ОН ПЫТАЕТСЯ...

— Обливиэйт!

Невилл дернулся назад и вперед, дезориентированный, наполовину вылезший из окна. Элджи бросился вперед и, схватив его за ногу, вытолкнул из окна, держа мальчика за лодыжку. В саду Августа бросилась вперед, крича имя внука, а ее компаньонка бросилась за ней. Невилл тряхнул головой и посмотрел на своего дядю, который мило улыбался ему.

— Жаль, что ты не попробовал хотя бы одно пирожное кузины Энид. Они и правда очень вкусные, — и он разжал пальцы.

Невилл камнем полетел вниз. Августа в ужасе закричала, но она была слишком далеко, чтобы произнести заклинание. Невилл смотрел на приближающуюся брусчатку и готовился к концу. Но вместо удара почувствовал, что он снова в воздухе. Он снова начал падать, но удара снова не последовало. В этот раз он не взлетел так высоко. И тут сбитый с толку Невилл понял, что он... скачет как мячик? Его третий и финальный отскок пришелся рядом с его бабушкой, которая использовала чары, чтобы поймать его.

Элджи смотрел на это действо с бешеной усмешкой на лице. Он сделал все, но поганец выжил. Даже с четвертого этажа Элджи видел выражение лица Августы, когда она в ярости посмотрела на него. Это было выражение абсолютного триумфа. Еще хуже — ее подруга, теперь он видел, что это не кто-то, а Гризельда Марчбэнкс, старая подруга Августы и уважаемый член Визенгамота... и теперь еще и неоспоримый свидетель того, что Невилл показал спонтанную магию.

— Действительно, — пробормотал Элджи, прежде чем начать хихикать. Все еще хихикая, он подошел к столу и взял себе пару безе. Дикими глазами посмотрев на комнату Невилла, он схватил тарелку и швырнул ее в стену.

— Ладно, выродок! Ты можешь быть предполагаемым наследником, но я еще с тобой не закончил!..

Он подождал пару минут, чтобы привести мысли в порядок, а затем отправился вниз, где поздравил Невилла с его достижением и выразил почтение мадам Марчбэнкс. Ведь это замечательно, что такой уважаемый и знаменитый член волшебного сообщества был свидетелем того, что Невилл — волшебник. Когда остальные гости подошли узнать, что случилось, он громко объявил, что Невилл только что продемонстрировал спонтанную магию и теперь предполагаемый наследник! Он сомневался, что Августа купилась на это представление, но его это особо не беспокоило. До Хогвартса оставалось еще три года, а это означало, что у него еще оставались козыри в рукаве.

Когда Невиллу Лонгботтому было одиннадцать…

Те три года, которые прошли с «официальной» демонстрации Невиллом магии, Элджи усердно работал, чтобы вернуть доверие мальчика и его бабушки. Он поддерживал Невилла во всем, особенно в его обучении как предполагаемого наследника. Он пытался убедить всех, что его единственным сомнением была магия мальчика, и уж тем более у него нет никаких злых умыслов. Он засыпал его подарками и «дедушкиными советами» и старался казаться регентом, который ждет, когда Невилл сдаст СОВы, чтобы передать ему управление состоянием Лонгботтомов.

Правда же была намного проще. Элджи выжидал. СОВы были его последним шансом. Если мальчик завалит хотя бы один из трех «палочковых» экзаменов — чары, трансфигурацию или защиту от Темных искусств — у Элджи будет основание подать петицию в Визенгамот, чтобы парня технически признали сквибом, даже несмотря на то, что у него достаточно магии, чтобы учиться в Хогвартсе. Поэтому Элджи поставил себе задачу сделать так, чтобы Невилл провалился в учебе. Важны были только «палочковые» классы, поэтому Элджи сосредоточил свое внимание именно на палочке.

Когда Невиллу исполнилось одиннадцать, Элджи и Августа договорились купить Невиллу школьные принадлежности. Элджи настоял на том, что именно он, как регент, а значит, как держатель ключа от сейфа, должен показать его Невиллу. Августа согласилась, но также попросила Элджи взять из семейного хранилища фамильную напоминалку. Ее беспокоило, что ее внук идет учиться в школу, где сейчас полно детей Пожирателей.

Когда они прибыли в Косой переулок, Невилл аж подпрыгивал от нетерпения получить свою палочку. Он не говорил ни о чем другом с тех самых пор, как пришло письмо. Поэтому первым делом Элджи отвел его к Олливандеру. Старый мастер мгновенно вспомнил Элджи, как и его палочку, несмотря на все прошедшие годы. Удивительно, но палочка Невиллу нашлась почти сразу, хотя, зная репутацию Олливандера, можно было бы ожидать долгих поисков. По словам мастера, так получилось, потому что он обеспечивал Лонгботтомов палочками уже много-много лет и знал фамильные предпочтения. Палочка Невилла была из вишни, тринадцать дюймов и волос единорога.

— Прямо как у вашего отца, — сказал Олливандер.

Элджи поднял бровь.

— Точно такая же? А он может использовать палочку своего отца? — он посмотрел на Невилла. — Разумеется, мы можем позволить себе новую, но это было бы чудесно, если бы он мог использовать палочку Фрэнка. Как дань уважения.

— Однозначно, нет! — в ужасе воскликнул Олливандер. — Палочка выбирает мага, а не семью! И кстати, палочки с волосом единорога невероятно верные. Палочка с волосом единорога, что выбрала одного волшебника, никогда не будет хорошо служить другому, даже члену семьи. И, к тому же, его отец жив! Это может быть опасно для магии мальчика. Как если вы будете пытаться использовать вместо палочки кирпич!

— Понял, понял! Не берите в голову, — мягко сказал Элджи, как если бы не занимался исследованиями о неподходящих палочках последние три года. — Разумеется, мы не будем этого делать!

Элджи заплатил за палочку и убрал ее в карман.

— Ты сможешь посмотреть на нее, когда мы будем дома, Невилл. Ты все равно не можешь пока использовать ее, и я не хочу, чтобы ты опозорил семью, случайно применив какие-нибудь чары, — сказал он расстроенному мальчику. Затем он повел Невилла во «Флориш и Блоттс», к мадам Малкин и, наконец, в Гринготтс. Там он сначала показал Невиллу его ученическое хранилище, которое он связал с маленьким кошельком, куда еженедельно будут поступать деньги, пока Невилл будет в школе. А затем повел на нижние уровни банка, где располагалось семейное хранилище. Внутри он приметил несколько интересных вещичек и сказал Невиллу осмотреться, но ничего не трогать, пока он будет искать напоминалку.

Конечно, он прекрасно знал, что старой напоминалки Фрэнка уже давно нет в хранилище. Он сам забрал и уничтожил ее. Вместо этого Элджи потратил время на изучение хранилища палочек почивших Лонгботтомов. На каждой палочке была бирка с именем, датой и причиной смерти хозяина (или в случае с Фрэнком — недееспособности). Палочка Фрэнка была в самом начале, он взял ее и сравнил с палочкой Невилла. Они выглядели практически идентично. Он положил палочку Фрэнка в один карман, а палочку Невилла — в другой.

— Черт побери! Этой проклятой штуки тут нет. Ладно, пошли отсюда. Я пошлю домовых эльфов, чтобы они поискали ее в поместье.

Невилл, которому, в общем-то, не было никакого дела до напоминалки, просто кивнул. Они завершили покупки и, чтобы отпраздновать это, насладились чудесным ланчем в «Летних островах», финальным аккордом которого стал огромный кусок шоколадного торта со свечками в честь дня рождения Невилла. Затем он доставил племянника домой, и они показали все покупки, включая палочку, Августе. Он также сказал ей, что в хранилище не было напоминалки, и предположил, что она может быть где-то в поместье.

Скоро наступило первое сентября, и Элджи вернулся в поместье. Августа пожурила его о напоминалке, но он заверил ее, что ее не было в хранилище. Он даже предложил принести клятву, но она просто велела ему не валять дурака и просто проводить их до вокзала. Если бы до этого дошло, Элджи мог бы поклясться, что в хранилище не было никакой напоминалки, потому что он сам ее оттуда забрал. Он даже мог бы поклясться, что не знает, где она, ибо он бросил ее в Темзу и не имел ни малейшего понятия, где она сейчас находится.

Элджи направился наверх в комнату Невилла, надевая на ходу пару перчаток. Дверь была открыта, Невилл был внутри, заканчивая собирать чемодан.

— Невилл, мой мальчик. Уже все упаковал?

— Ты напугал меня, дядя Элджи! — подскочил от неожиданности Невилл. — Да, сэр, я почти закончил.

Он все еще нервничал рядом с Элджи и, вероятно, всегда будет, но пытался этого не показывать.

— Хорошо-хорошо. И палочку взял? — спросил Элджи. Невилл улыбнулся и вытащил ее из кармана, чтобы показать дяде. — Прекрасно! И, прежде чем нам двинуться в путь, у меня есть для тебя подарок — питомец, чтобы составить тебе компанию в Хогвартсе. Его зовут… Тревор, — он сунул руку в перчатке в карман своего пальто и достал огромную жабу, которая тут же оглушительно квакнула.

Глаза Невилла вспыхнули радостью на словах о питомце, но когда Элджи вытащил жабу, тот был уже не так рад. С кислой улыбкой Невилл протянул руку и взял скользкое создание, которое тут же почти выскользнуло из его рук.

— Лучше бери двумя руками, Невилл.

Тот кивнул и повернулся, чтобы положить палочку, чтобы можно было взять Тревора обеими руками. Пока Невилл был отвлечен, Элджи вытащил свою собственную палочку и сделал глубокий вдох, прежде чем наложить на мальчика сильнейшие и самые сложные из чар памяти, из тех, что он до этого использовал. Не только Обливиэйт, эти чары также включали в себя элементы заклятия Конфундус. Колени Невилла задрожали и почти подломились, но он устоял. Элджи выхватил у племянника палочку и сунул ее ему в лицо.

— Слушай внимательно, Невилл. Ты забудешь эту палочку. Ты никогда не видел ее прежде. Мы не ходили к Олливандеру и не покупали тебе новую палочку, — Элджи положил палочку Невилла к себе в карман, а из другого вынул палочку Фрэнка.

— Это твоя палочка, она принадлежала твоему отцу. Твоя бабушка настояла на том, чтобы ты использовал палочку своего отца, чтобы воздать дань уважения. Она будет горько плакать часами, даже если ты просто скажешь ей, что эта палочка тебе не подходит и тебе нужна собственная. И ты уже пообещал больше никогда не поднимать эту тему. А теперь — ты возьмешь эту палочку и будешь использовать ее так хорошо, как сможешь. А если она не будет работать хорошо, это потому, что твоя магия слаба, поэтому тебе нужно пытаться усерднее. Ты будешь пытаться усерднее и усерднее, через боль, чтобы колдовать именно этой палочкой. Кивни, если понял.

Невилл кивнул, как кукла.

— Ты также будешь всегда хотеть держать Тревора при себе. Если ты потеряешь его, ты будешь чувствовать себя очень расстроенным до тех пор, пока не вернешь его. Ты будешь держать его на руках при любом удобном случае.

Тревор был последним пунктом в плане Элджи: жаба была из Южной Африки. И она была ядовита. Недостаточно, чтобы Невилл заболел — ну, если он только не решит ее облизать. Нет, яд будет действовать на память и магию мальчика, постепенно разрушая их. Вся эта схема была отчаянной авантюрой, но она должна была работать только пять лет, а то и меньше, если Невилл вылетит из Хогвартса или убьет себя, пытаясь колдовать через несовместимую палочку.

— И наконец ты забудешь все, что твоя бабушка когда-либо говорила о напоминалках. Это бесполезная штука, помогающая глупым мальчикам вспомнить какие-то мелочи, которые они забыли. Даже в голову это не бери.

Последняя установка была мыслью сверху на случай того, если Невилл каким-нибудь образом получит доступ к напоминалке в школе, хотя это и маловероятно. Все. Его работа сделана. Элджи сделал шаг назад и опустил палочку. Через несколько секунд Невилл нахмурился и несколько раз моргнул.

— Прости, дядя Элджи... о чем мы говорили?

— О том, что ты будешь писать мне каждую неделю, Невилл, чтобы я знал, как у тебя дела, — Элджи улыбнулся. — Ты не представляешь, как я жажду услышать о твоих успехах.

Когда Невиллу Лонгботтому было одиннадцать… и три месяца…

Они пришли сразу после рассвета. Элджи крепко спал, свернувшись калачиком на левой стороне кровати (после всех этих лет, он все еще оставлял сторону Венди нетронутой), когда Лабби, его главный домой эльф, разбудил его легким покашливанием.

— Прошу прощения, хозяин, сэр, но внизу находятся трое авроров, которые хотят поговорить с вами, сэр. Они сказали, что у них ордер на ваш арест. Что-то, связанное с молодым хозяином Невиллом.

— А-а, понял. Действительно, — выдавил из себя Элджи. — Что ж, скажи им, что я спущусь сразу же, как оденусь.

Лабби кивнул и исчез с громким хлопком. Элджи потер глаза и взял свою палочку с прикроватного столика. Про себя он недоумевал, почему авроры действуют столь деликатно, посылая к нему домового эльфа, вместо того чтобы просто выбить дверь. Ведомый этой мыслью, он вызвал статус охранных чар. А, ясно. Охранные чары пали, а на их месте стояли антиаппарационные и антипортальные чары. Также от общей сети был отрезан камин. Они могли позволить себе действовать деликатно, так как знали, что ему некуда бежать. И он полагал, что они выбрали подождать, потому что его добровольная сдача избавит их от кучи бумажной работы.

Элджи закрыл глаза и медленно приставил палочку к виску. Он пытался вызвать в себе достаточно ненависти, чтобы использовать убивающее проклятие на самом себе. Но, несмотря на все неудавшиеся попытки убийств, что он совершил за последние девять лет, он никогда особенно не ненавидел Невилла или кого-то еще. Просто жалкая эгоистичная ревность, смешанная с горьким отвращением к самому себе. Ни того ни другого не было достаточно, чтобы подпитывать смертельно проклятие. Когда авроры, наконец, устали ждать и пришли за ним, они обнаружили Алжернона Лонгботтома в постели, свернувшегося калачиком и рыдающего, как младенец.

4 ноября 1991

Гарри с плохо скрываемым ужасом смотрел на Невилла, пока тот спокойно пересказывал все случаи, когда его дядя играл с его воспоминаниями — обычно после того, как пытался убить его. Невилл только что вернулся в школу, и друзья решили провести послеобеденное время на берегу Черного озера. Удивительно, но правда всплыла чисто случайно: Августа Лонгботтом, раздраженная вероятной утерей фамильной напоминалки, написала своему кузену, Барти Краучу-старшему, и попросила одолжить Невиллу его старую напоминалку (довольно архаичную, надо признать). У Крауча-старшего не было живых наследников, поэтому он вряд ли мог отказать Августе в такой просьбе, пусть даже напоминалки и были весьма дороги. Элджи понятия не имел, что Невилл заимел напоминалку, до тех самых пор, пока к нему в дверь не постучались авроры. Сначала он пошел в отказ, но когда узнал, что у авроров есть заверенные копии воспоминаний Невилла, раскололся и признался во всем.

— Так… эм, что с ним будет? — спросил Гарри. — Будет суд?

Невилл покачал головой.

— Бабушка и я… Мы много говорили об этом. Она хотела, чтобы его приволокли в зал суда Визенгамота в цепях.

— Но ты — нет.

Невилл вздохнул.

— После всего, что произошло, я на самом деле не… ненавижу дядю Элджи. Он… он мне отвратителен, но я не собираюсь тратить свои нервы на ненависть. И к тому же его дети и внуки ничего не знали о его делишках. Он подтвердил это под веритасерумом. Реджинальд и Энид — они оба хорошие люди, со своими семьями, и они всегда были очень добры ко мне. Они любят своего отца и не заслужили того позора, который обрушится на них после такого скандала. Плюс за то, что он сделал, ему светит двадцать лет в Азкабане минимум, а в его возрасте он не протянет и шести месяцев. Не думаю, что когда-нибудь потом смогу взглянуть им в глаза, если пошлю их отца на медленную, унизительную смерть от лап дементоров.

Гарри молчал. Он понятия не имел, что это значит — иметь семью, стоящую того, чтобы о ней заботились… или чтобы заботились о нем. Это было… странно.

— Так что с ним будет? — спросил он.

— Мы заключили соглашение, магически заверенное Департаментом магического правопорядка. Он уступит право регентства моей бабушке. Также он передаст все свое имущество и бизнес своим детям и принесет непреложный обет, что никогда больше прямо или косвенно не будет пытаться навредить мне или кому-нибудь еще под моей защитой, а также — что никогда не будет вмешиваться в дела дома Лонгботтомов. Затем он отправится на пенсию, чтобы управлять маленькой фермой по разведению мандрагор, принадлежащей семье Лонгботтом в Австралии. Ему будет предоставлен один домовой эльф и маленькая зарплата, чтобы покрыть его нужды. И если он когда-либо снова пересечет границу Британии, его будут преследовать по всей строгости закона. Что, в свете его признания и отягчающих обстоятельств, вероятнее всего, будет означать поцелуй дементора.

— Без обид, Невилл, — сказал Гарри, — но ты держишься ужасно бодро.

— Сказал человек, посмеявшийся над громовещателем, взорвавшимся перед всей школой, — усмехнулся в ответ Невилл. — Знаю, я должен быть в бешенстве и, не знаю, возможно, когда-нибудь до меня еще дойдет. Но сейчас… Всю мою жизнь я думал, что я — ничто, сквиб, позор памяти моих родителей. Я ненавидел себя настолько сильно, что, подталкиваемый Элджи, почти совершил суицид, когда мне было восемь. А сейчас я узнал, что это все ложь. Что это был не я, что я мог творить магию все это время, что меня просто… саботировали. Честно, сейчас я чувствую просто облегчение. Вот и все.

Он широко улыбнулся и вытащил палочку — свою палочку. Ее нашли авроры: Элджи спрятал ее в хранилище Лонгботтомов. Невилл направил ее на лежащий рядом камень и произнес: «Вингардиум Левиоса!» Камень рванул ввысь так, как будто им выстрелили из пушки, разбрасывая искры и оставляя за собой дымный след, пока наконец не упал в середине озера. Гарри от удивления вытаращил глаза. Невилл застенчиво кашлянул.

— Э-эм, да. Профессор Флитвик сказал мне быть осторожным. Похоже, два месяца попыток выпустить магию через кирпич, как выразился Олливандер, научили меня перекачивать свои заклинаний силой. Мне нужно научиться держать себя в руках или, как он сказал, я тут все разнесу.

Ребята засмеялись, а затем просто стали смотреть на озеро. В глубине гигантский кальмар лениво перебирал щупальцами, оставляя круги на воде.

— Я так завидую тебе, Невилл.

Голова Невилла дернулась, и он уставился на друга в шоке.

Не отрывая взгляда от озера, Гарри продолжил:

— Я знаю, то, что делал с тобой твой дядя — это ужасно. Но твоя бабушка любит тебя и присмотрит за тобой. И похоже, что все эти кузены и кузины — хорошие люди, и ты все еще любишь и ценишь их. У тебя есть семья, которую ты не ненавидишь. Я так завидую тебе, что даже не могу описать.

— Как думаешь... Ты когда-нибудь сможешь простить Поттеров за то, что они сделали?

— Нет, — мгновенно ответил Гарри. — Понимаешь, могу или нет — не имеет никакого смысла, потому что ни один из них даже не понимает, что они сделали что-то, что не заслуживает прощения. Джеймс все еще пытается найти способ лишить меня статуса наследника. Джим думает, что я будущий Темный Лорд, а Лили просто игнорирует меня, — он немного помолчал. — И вообще, иногда я думаю, что мне нужно кого-то ненавидеть, чтобы жить и двигаться вперед. Я… не такой хороший, как ты.

Невилл поморщился.

— И что это значит?! Я не знаю никого умнее тебя, ты спас меня от тролля, и ты уже строишь планы политической карьеры, хотя тебе всего одиннадцать. Если бы не ты, то я был бы бесполезен. Если не мертв.

— Ну, во-первых, Гермиона намного умнее любого из нас. Во-вторых, от тролля мы спасли друг друга. И в-третьих, наши места в Визенгамоте еще очень-очень далеко от нас, — Гарри посмотрел на землю и немного покачался из стороны в сторону, как бы взвешивая решение. Затем он вытащил палочку.

— Муффлиато.

— Что это?..

— Чары приватности. Гермиона где-то откопала.

Нервничая, Гарри потянул себя за ухо.

— Когда я сказал, что я не такой хороший, как ты, я не имел в виду магию или академические успехи. Я говорил о... — он сделал паузу и тряхнул головой. А затем, окончательно приняв решение, лег на траву и посмотрел на небо. — Когда я был маленьким, я представлял себе моих родителей. Дурсли сказали, что они умерли, и я принял это. Люди умирают, оставляя своих детей сиротами. Так бывает. Но они также сказали, что мои родители были ужасными, ничего не стоящими людьми, и вот это я не мог принять. Мне нравилось представлять, что моя мама была красавицей, а папа очень храбрым и, ну не знаю, что они погибли, спасая меня, и что однажды я тоже сделаю что-то такое, чтобы доказать, что их жертва была ненапрасной. Так было, когда я был маленьким. Из меня это выбили. Буквально и фигурально.

Он посмотрел на Невилла.

— Я прекрасно знаю, каково это — чувствовать себя никчемным, Невилл. Если бы мои родители действительно умерли и Дамблдор послал бы кого-нибудь ко мне, чтобы вручить письмо, я бы ни за что не поверил, что я волшебник. Кто? Я? Нет! Я же Гарри! Просто Гарри! И я бы принял любую чушь, что мне бы скормили о Хогвартсе и моих родителях за чистую монету. И, зная Дамблдора, я бы, скорее всего, оказался в Гриффиндоре и был бы полным лузером. И я точно бы не потратил целый месяц, изучая этикет и волшебные законы, чтобы лучше тут вписаться. Скорее всего, я бы опозорился еще в поезде, и все сочли бы меня безнадежным.

Его лицо ожесточилось.

— Но… они не умерли. Явился Джеймс и рассказал мне все, включая тот факт, что, оказывается, у меня есть брат-близнец, которого они возвели на пьедестал, в то время как меня выкинули на обочину. И я был так… зол! Потому что оказалось, что все, через что мне пришлось пройти, было напрасным. Как большая шутка. Поэтому я решил, что отныне я никогда больше не буду просто Гарри. Что во что бы то ни стало я заставлю Джеймса и Лили понять, что они выбросили на помойку не того сына.

— Знаешь, — мягко начал Невилл, — мне кажется, это не по-слизерински, рассказывать такие личные подробности. Особенно гриффиндорцу.

Гарри усмехнулся.

— Ну-у, я — однозначно слизеринец, Невилл. Кроткого, неуверенного просто Гарри уже нет. Гарри-слизеринец — хитрый, амбициозный, безжалостный манипулятор, который иногда может быть даже жестоким. Это ненависть к Поттерам превратила меня в такого человека. Но… я не хочу, чтобы эта ненависть сожрала меня изнутри, как она сделала это с твоим дядей. Я не хочу в итоге оказаться… злым, как какой-нибудь темный лорд или что-то типа того. Мне… мне нужен компас.

Невилл непонимающе нахмурился.

— Компас?

Гарри посмотрел в глаза друга.

— Нравственный компас, Невилл. Когда я сказал, что я не такой хороший, как ты, я имел в виду, что… я не такой хороший человек, как ты, — Невилл попытался перебить его, но Гарри поднял руку. — Нет, серьезно, не спорь. Это так. Кто-то, кто пытался убить тебя Мерлин знает сколько раз, оказался в твоей полной власти. Полностью уповая на твое милосердие. Если бы я был на твоем месте, Алжернон Лонгботтом уже был бы в камере, дожидаясь поцелуя. А я сидел бы в первом ряду и ждал начала представления. Но вместо этого ты сжалился над ним просто потому, что тебе жаль его детей и внуков. И ты дал ему дом в другой стране, работу. И даже деньги, чтобы он мог жить. Может показаться, что это не имеет большого значения, но большинство людей в моей жизни были совершенно ужасными. И, Невилл, ты — просто самый лучший человек из тех, кого мне довелось встретить. Поэтому ты мой друг, Невилл. Мне очень нужна наша дружба, я хочу, чтобы ты приглядывал за мной. И если я когда-нибудь начну падать в настоящую тьму...

— Я поймаю тебя и верну назад, — просто закончил Невилл.

Гарри расслабился и улыбнулся. Друзья еще немного посидели в тишине, слушая, как кальмар плескается щупальцами.

— Но предупреждаю, я все еще планирую заставить Поттеров заплатить за то, что они со мной сделали, — сказал Гарри после долгой паузы.

— Никаких убийств, расчлененки или непоправимых увечий, — сделал серьезное лицо Невилл.

— А как насчет публичных унижений и финансовых катастроф?

— А, ну это нормально, я тебе даже помогу, — с готовностью закивал Лонгботтом.

Ребята рассмеялись, слушая, как волны озера накатывают на берег.

15 ноября 1991

Первый в сезоне матч по квиддичу выглядел даже интереснее, чем ожидал Гарри. Мало того что встречались традиционно соперничающие Гриффиндор и Слизерин, так еще и участие Придурка-Который-Выжил добавляло драмы. Соперничающие капитаны, Оливер Вуд от «львов» и Маркус Флинт от «змей», страстно ненавидели друг друга. У гриффиндорцев была отлично налажена командная игра, но непроверенный ловец. У слизеринцев были сильные игроки, но слабое взаимодействие, а также огромная любовь к грубой силе вместо эффективной игры. Теренс Хиггс был прекрасным ловцом. Опытный семикурсник был непобедим последние два сезона и в этом году хотел уйти из команды, но Флинт (который был капитаном первый год) буквально упросил его остаться играть, даже несмотря на то, что для Хиггса это был год сдачи ЖАБА. Охотниками были Флинт и Пьюси (оба талантливые старожилы), плюс младший брат Родни, Грэм Монтегю, который учился на втором курсе и был новичком команды. Вратарь Майлс Блетчли также был второкурсником без опыта игры. Короче говоря, несмотря на то, что команда «змей» доминировала на кубке по квиддичу последние несколько лет, этот год обещал стать годом смены поколений. Как понял Гарри, план игры был предельно прост — задирать «грифов», пытаясь выбить их из колеи, давая тем самым Хиггсу время найти снитч, пока Джим пытается понять, какой из концов метлы перед, а какой — зад.

За первые пятнадцать минут «змеи» вырвались вперед, ведя 40-10, когда все внимание вновь оказалось приковано к Джиму. Все выглядело так, как будто ловец Гриффиндора потерял контроль над своей метлой, которая яростно взбрыкивала под ним, очевидно, пытаясь его сбросить. Гарри наблюдал за своим братом в омнинокль… нет, не с беспокойством. Скорее с любопытством. Как будто пытаясь понять цель сего представления.

— Похоже, кто-то проклял метлу Поттера, — воскликнул Тео. — Я думал, это невозможно!

— Так и должно быть, — сказал сидевший рядом Блейз Забини. — Гарантирую, сделавший это — идиот. Все, чего он добился, — что метла Поттер брыкается под ним. Лучше бы они просто сняли с метлы чары и дали бы ему упасть.

— Нет, — спокойно возразил Гарри. — Тот, кто это сделал, — невероятно хитер и могуществен. Видимо, ему кто-то мешает.

Гарри повернулся и посмотрел в омнинокль на секцию, где сидели преподаватели и гости. Оба его биологических родителя были там. Джеймс пришел посмотреть на инаугурационный перфоманс своего сына, который сейчас плавно превращался в катастрофу. Он, Лили и несколько других преподавателей уже стояли с палочками наготове, чтобы поймать Джима, когда тот сорвется. Позади них сидел главный подозреваемый Гарри — Квиррелл, чьи глаза неотрывно следили за Джимом, а губы что-то выговаривали. Снейп сидел на пару рядов дальше и делал то же самое. Ясное дело, один пытался проклясть метлу Джима, а второй пытался ему помешать.

Внезапно, к удивлению Гарри, в секции преподавателей появилась Гермиона, которая яростно продиралась сквозь толпу. В один момент она столкнулась с Квиреллом, практически опрокинув его навзничь. Гарри кинул взгляд на Джима и увидел, что его метла мгновенно успокоилась. Посмотрев обратно на секцию преподавателей, он увидел, как Гермиона спустилась в тоннель прямо позади Снейпа. Парой секунд позже Снейп вскочил, как ошпаренный, из-за того, что его мантия странным образом загорелась.

Гарри засмеялся.

— Ах, моя девочка. Это бесценно! Золото комедии!

Он снова посмотрел на Квиррелла, который оказался отвлечен и горящей мантией Снейпа, и напирающей отовсюду толпой. Наконец крики слизеринцев привлекли внимание Гарри, и он обратил внимание на игру. Придурок, похоже, увидел снитч, потому что вдруг сорвался в крутое пике. К сожалению, Хиггс был на другой стороне поля, когда Поттер увидел снитч. Рядом с землей Джим потерял контроль над метлой и врезался в землю, что было бы просто восхитительно, если бы придурок не умудрился почти проглотить снитч, прежде чем покатиться по земле. Флинт был в бешенстве, ибо, согласно ему, снитч должен был быть пойман рукой, а не ртом. Однако мадам Трюк, которая крайне негативно относилась в грубой игре слизеринцев, не согласилась с ним и присудила победу Гриффиндору.

Уже уходя со стадиона, Гарри заметил Поттеров, которые что-то ожесточенно доказывали Дамблдору, и Снейпа, неторопливо идущего за ними следом с таким достоинством, на которое только мог рассчитывать человек в тлеющей мантии. Неподалеку Гарри увидел лесника, Хагрида, ведущего травмированного Джима в свою хижину вместе с Гермионой, Невиллом и Роном. Гарри пошел было за ними, но заметил, что Тео и, к его удивлению, Блейз Забини идут за ним. С Тео было все понятно, а вот Забини... Что-то новенькое.

— Могу я помочь вам, мистер Забини?

Блейз улыбнулся.

— Надеюсь, мистер Поттер. Пару недель назад вы пригласили меня присоединиться к группе домашних заданий мисс Грейнджер. В тот раз я отклонил приглашение, но сейчас несколько расстроен своими успехами. Я надеялся, что приглашение все еще в силе.

Гарри прекрасно знал, что Блейз прекрасно все успевает, у него были примерно такие же оценки, как и у самого Гарри, и что ему не нужны никакие помощники, поэтому Поттер остановился и изогнул бровь.

— Вы сможете удержаться от оскорблений чьего угодно происхождения несколько часов пару раз в неделю? — сощурив глаза, сказал он.

— Если мое происхождение также не будет предметом насмешек, тогда разумеется, — спокойно ответил Блейз.

Гарри молча изучал Забини несколько секунд, почти заставив того почувствовать себя некомфортно. С тех пор как его распределили, он понял, что есть два типа слизеринцев: одни, которые травят… и другие, те, кого есть, за что травить. Он подозревал, что Забини из вторых, но не был уверен, что за скелеты он прячет в шкафу. Поэтому Гарри решил протестировать свою теорию, которую придумал на Хэллоуин.

— Что ж, тогда давайте условимся… быть чудесными друг с другом, мистер Забини, — сказал он.

Забини резко выдохнул, как если бы Гарри публично раскрыл один из его самых темных секретов. Затем, собравшись, Блейз тепло улыбнулся.

— Договорились, мистер Поттер, — ответил он, и они пожали друг другу руки.

Тео непонимающе смотрел на них.

— Это… был код… или типа того? — спросил сбитый с толку Нотт.

— Типа того, — ответил Гарри. — Кстати, я надеюсь, что вы будете звать меня Гарри с этого момента, мистер Забини.

— Только если вы будете звать меня Блейз.

— Разумеется. Я обсужу этот момент с Гермионой, но не думаю, что возникнут проблемы. Мы встречаемся по вторникам после последнего урока и по пятницам после ланча, — сказал Гарри.

— Прекрасно, большое спасибо! — поблагодарил Поттера Блейз, после чего слегка поклонился и направился в замок.

Гарри проводил его хитрым взглядом, прежде чем пойти к хижине Хагрида — с отчаянно нервничающим Тео — и бодро постучать в дверь. После секунды заминки великан открыл дверь и с удивлением воззрился на двоих слизеринцев.

— Мистер Хагрид! — радостно воскликнул Гарри. — Я так рад наконец-то познакомиться с вами. Не думаю, что мы были формально представлены. Я Гарри Поттер, старший брат Джима. Это мой друг, Теодор Нотт. Я заметил, что одна из наших подруг, Гермиона Грейнджер, шла вместе с вами. Она еще здесь?

— Эм, э-э-э, ну да, — начал мямлить Хагрид, прежде чем его позвала Гермиона.

— Все в порядке, Хагрид, можешь их впустить.

Великан покорно посторонился, и ребята вошли внутрь хижины, где уже становилось тесновато от присутствия двух слизеринцев, четверых гриффиндорцев, полувеликана и огромного волкодава, громко сопевшего на них из дальнего угла.

Джим, который сидел за столом, приложив ко лбу пакет со льдом, зло спросил:

— Что тебе и твоему змеиному другу тут надо?

— Хороший вопрос. Но лучше бы было спросить: «Почему ты пришел за медицинской помощью к хранителю ключей, а не в прекрасно оснащенное Больничное крыло к профессиональному колдомедику?» Хотя подожди, не отвечай. Уверен, ответ идиотский. Что ж, младший братец, — Джим практически зарычал на это, — мы пришли, потому что Тео и я заметили, что у тебя были какие-то проблемы с метлой по ходу матча, и нам любопытно, что Гермиона думает по этому поводу, — он посмотрел прямо на Гермиону и ухмыльнулся. — Я буквально сгораю от любопытства.

Гермиона сложила руки на груди и насупилась, а Невилл закашлялся, пытаясь скрыть смех. Ответил ему, как ни странно, Рон.

— Удивлен, что ты не понял, змей! Это был этот скользкий мерзавец, Снейп! Он проклял метлу Джима!

— Эй, — запротестовал Хагрид, который снимал с огня чайник и искал чашки для пришедших ребят. — Эт бессмыслица. Снейп — профессор. Чей-то ему вредить Джиму?

— Прекрасный вопрос, Хагрид, — закивал Гарри. Он взял предложенную чашку, осмотрел ее и начал вытирать рукавом своей мантии. — Это глупо — думать, что профессор Снейп будет делать такие вещи.

— Гарри, — сожалеющим тоном начала Гермиона, — я знаю, он твой декан, но это правда! Я видела его. Все время, пока метла Джима вела себя ненормально, профессор Снейп смотрел на него, не моргая, и что-то бормотал. Чтобы обойти охранные чары на метле для квиддича, нужно постоянно сохранять концентрацию и зрительный контакт!

— О, я прекрасно знаю это, Гермиона, — с готовностью согласился Гарри, разливая чай. — После того как папочка прислал Джиму «Нимбус две тысячи» перед всей школой в прошлом месяце, мне стала интересна тема метел, и, в особенности, их уязвимость к проклятиям. Праздный интерес, ну, вы понимаете.

Джим и Рон посмотрели на Гарри так, как будто он сознался в попытке убийства. Гермиона же просто закатила глаза, а Невилл затряс головой.

— Черт бы тебя побрал, Гарри. Ты обещал!

— Мы договорились не убивать, не расчленять и не причинять непоправимых увечий, Невилл. Я просто рассматривал возможность наложить на метлу такой сглаз, чтобы заставить одежду ездока исчезнуть, когда он окажется рядом со снитчем.

— Ах ты сукин сын! — в ярости закричал Джим.

— Джим! — терпеливо сказал Гарри. — Этим ты оскорбляешь нашу мать, а не меня. Ну да ладно, я посмотрел эти сглазы и понял, что мне они не под силу. По крайней мере, пока, — он злобно улыбнулся своему брату. — Защитные заклинания, наложенные на «Нимбус две тясячи», — это произведение искусства и только кто-то очень знающий и имеющий опыт в использовании крайне специфических областей Темных искусств сможет наложить на метлу сглаз, не говоря уже о проклятье, которое было применено.

— Эт ты верно говоришь, Гарри, — сказал Хагрид, — каменный кекс? — великан протянул тарелку с темно-коричневым… чем то. Позади него Гермиона и Невилл яростно затрясли головами, выговаривая губами «НЕТ!»

— Спасибо, Хагрид, — мягко сказал Гарри, — но уже скоро ужин, и я не хочу портить аппетит.

Хагрид немного погрустнел, а затем, взяв один кекс, закинул себе в рот, где раскусил его с пугающим хрустом.

— Пусть так, — не сдавалась Гермиона, — но если в Хогвартсе и есть кто-то, способный на такое, то это, вероятнее всего, профессор Снейп.

— Возможно, — согласился Гарри, — либо это мог быть, ой, ну не знаю, профессор защиты от Темных искусств, может быть? Который также не моргая смотрел на Джима и что-то бормотал все время, пока его метла исполняла джигу. Ну, по крайней мере, пока ты не сбила его с ног, ведомая своим инстинктом пироманьяка.

Гермиона поморщилась.

— Не драматизируй, Гарри. Это было всего лишь волшебное пламя. Оно не могло обжечь профессора Снейпа. Не надо делать из меня психопата.

В это время решил вклиниться Джим.

— Погодите минуту. Плевать на пламя. Ты сказал, что это Квиррелл пытался меня убить?

— Я практически уверен в этом. Гермиона была ведома своей уверенностью в виновности Снейпа, но я видел всю картину целиком. Как только ты сбила с ног Квиррелла, метла Джима тут же успокоилась, — он прервался на секунду. — Знаешь, оглядываясь назад, тебе очень повезло, что они сидели рядом. Могла бы произойти... трагедия, если бы ты вывела Снейпа из игры, не сбив сначала с ног Квиррелла. Ты могла вывести из игры человека, накладывающего контрзаклятье, оставив только проклинающего. И в этом случае ты, младший братец, сейчас бы был просто большим пятном на квиддичном поле.

Гермиона задохнулась, прижав руки ко рту, а Джим просто вздернул подбородок.

— Ничего бы со мной не было. Там была куча волшебников, которые готовились меня поймать, если бы я начал падать.

— Это, вообще-то, хороший аргумент, — согласился Невилл. — Неважно, был это Снейп или Квиррелл, непонятно, на что он надеялся, пытаясь сбросить Джима с метлы перед почти тысячей свидетелей, многие из которых легко могли его поймать чарами левитации.

Гарри неторопливо отхлебнул чай и покачал головой.

— Не думаю, что таков был план. Профессор Квиррелл поступал умно, он просто не подумал, что кто-то заметит его заклятье и будет пытаться его блокировать. Я думаю, что целью было получение прямого контроля над метлой. Достигнув этого, он просто направил бы ее в землю на максимальной скорости, размазав Джима по полю, как перезрелый помидор, — от его описания гриффиндорцы позеленели. — Все бы подумали, что Джим увидел снитч и погнался за ним. И просто потерял контроль. В этом-то и причина правила, что в норме первокурсникам нельзя иметь собственные метлы, а тем более — играть за факультет, управляя гоночными метлами, созданными для профессионалов. Мальчик-Который-Выжил был бы мертв или, по крайней мере, сильно покалечен в трагическом, но весьма предсказуемом квиддичном инциденте. Так грустно. Очень, очень грустно, — сказал Гарри тоном, исключающим даже малейшее сожаление. — А затем, скорее всего, во всем бы обвинили директора и, вполне вероятно, сместили бы его с должности, оставляя то, что охраняет цербер, без защиты.

— Откуда ты знаешь об этом? — вытаращил глаза Рон. Гарри наградил его сочувствующим взглядом.

— Да, откуд ты узнал про Пушка? — нахмурился Хагрид. Позади него Невилл в обалдении прошептал: «Пушок?!?!»

— Чисто из вторых рук, уверяю вас, — терпеливо ответил Гарри. — Я сказал все это только для того, чтобы вы поняли, что Квиррелл намного опаснее, чем кажется. И я хочу, чтобы ты, — он указал пальцем на Гермиону, — и ты, — палец показал на Невилла, — держались подальше от него! — Гарри посмотрел на брата. — Ты же, с другой стороны, можешь идти и потыкать его палкой, мне все равно.

Джим скорчил брату рожу, когда слово взял Хагрид.

— Эй, и держитесь подальше от коридора, где сидит Пушок. То, что он охраняет, вас ваще не касается. Это строго между профессором Дамблдором и Николасом Фламелем!.. Зря я это сказал!

Гарри резко выдохнул и закрыл глаза, начав массировать себе виски. Глаза Гермионы заблестели.

«ЧЕРТ ЧЕРТ ЧЕРТ! — подумал Гарри. — Теперь у нее есть тема для ИССЛЕДОВАНИЙ! У меня, в лучшем случае, пара месяцев, прежде чем она узнает, кто такой этот Фламель! И тогда...

— Кто? Николас Фламель? — переспросил удивленный Тео, который до этого момента сидел молча. — Алхимик? Тот, который создал Философский камень?

— Гха-а-а!

В это же время в кабинете директора

Из восточного окна кабинета директора Северус Снейп смотрел, как Гарри выскочил из хижины Хагрида в неописуемой ярости, преследуемый по пятам тремя друзьями и двумя врагами. На лице Снейпа появилась легкая заинтересованность, когда эта девчонка, Грейнджер, бросилась вслед за Поттером с чем-то средним между улыбкой и ухмылкой на лице. С одной стороны, он хотел наградить Грейнджер баллами, а с другой — влепить отработку. Чтобы спасти Другого Поттера, ему пришлось здорово напрячься, задействовав все свои знания в Темных искусствах. Иначе Квиррелл бы просто убил мальчишку. И тут появляется эта гриффиндорка и элегантно решает проблему, пусть и случайно — сбивая Квиррелла с ног и заставляя его прервать зрительный контакт с метлой, — а затем создает отвлекающее обстоятельство своим волшебным огнем. Конечно, она использовала этот огонь на нем, но, к счастью, магическое пламя обычно не может нанести вреда живым существам, поэтому он отделался лишь слегка подпаленным подолом своей мантии. Снейп решил, что она ошибочно подумала, что это он пытается убить Другого Поттера, вместо того чтобы пытаться спасти его, но подозревал, что Разумный Поттер уже развеял ее подозрения. Или, возможно, нет — ибо исходя из неописуемой ругани, что-то однозначно случилось, что вывело из себя обычно невозмутимого Гарри.

Размышления Снейпа о первокурсниках и их активностях помогали блокировать поток идиотизма Худшего Поттера, что-то обсуждающего с директором, но внезапная пауза, вдруг воцарившаяся в кабинете, подсказала, что ему задали вопрос.

— Прошу прощения, директор. Я слишком задумался. Что вы спросили?

— Я спрашивал, Северус, нет ли у тебя идей, почему профессор Квиррелл решил напасть на Джима? Раньше он не делал попыток. Почему сейчас?

— Лично я подозреваю, что дело в вашем необдуманном решении позволить мальчику играть за сборную факультета, несмотря на его молодость и неопытность, — ответил Снейп, неосознанно повторив теорию Гарри. — Вся эта ситуация буквально смердит потворством и фаворитизмом. И если бы он погиб в свой первый матч, весьма вероятно, что во всем обвинили бы вас. Как минимум, вы бы столкнулись с последствиями от Совета попечителей. Люциус Малфой, уверен, был бы счастлив использовать смерть ребенка против вас. И если бы вам пришлось покинуть Хогвартс, Квиррелл бы мог свободно пытаться завладеть Камнем… что, на самом деле, довольно забавно, учитывая, что Камень еще даже не здесь.

Дамблдор вздохнул.

— Увы, это так. Зеркало Еиналеж должно было быть подготовлено и установлено на месте еще до первого сентября. Но доставить его из Отдела тайн, не привлекая ненужного внимания, оказалось сложнее, чем я предполагал. Оно будет доставлено в течение недели, и мне понадобится весь декабрь, чтобы провести его через защиту замка. Мы будем готовы к началу второго семестра, хотя я подозреваю, что Квиррелл сделает свой ход много позже.

— Целый месяц, чтобы провести зеркало через защиту, Альбус? — спросила удивленная Лили.

— Это очень темный артефакт, Лили. Настолько, что в норме я бы не позволил ему приблизиться к школе на сотню миль, если бы не наша цель. Чтобы провезти его в замок, мне понадобится деактивировать множество защитных заклинаний, отвечающих за распознавание и защиту от темных артефактов. И это только чтобы разместить зеркало в школе. Чтобы эти заклинания снова начали работать, как раньше, потребуются месяцы, если не годы. Я хотел бы, чтобы можно было обойтись без этого, но мы все знаем, что на кону. И для Джима, и для всего волшебного мира.

Северус поморщился. Его мало интересовала судьба мира и еще меньше — участь Другого Поттера. Он просто хотел увидеть, как Темный Лорд падет навсегда. Тогда все его долги будут оплачены, и он наконец получит возможность начать жизнь с чистого листа. Где-нибудь в Бразилии, например.

— Как прекрасно, что у нас такие четкие приоритеты, — едко сказал Снейп. — Сначала — Джим Поттер, потом — остальной мир. О, и конечно — Гарри Поттер в-третьих, когда все на этой планете будут удовлетворены.

— Ха! Нюниус, и почему я не удивлен, что именно ты взял Гарри под крыло. Неудивительно, что он обратился во тьму, — оскалившись, сказал Джеймс. Снейп только закатил глаза, а вот МакГонагалл ударила по столу.

— ДЖЕЙМС КАРЛУС ПОТТЕР! Я уважаю твой статус аврора, равно как и статус лорда Визенгамота. Но я говорю тебе здесь и сейчас: если я ЕЩЕ ХОТЬ РАЗ услышу это отвратительное прозвище, Я ТРАНСФИГУРИРУЮ ТЕБЯ В МЫШЬ И СКОРМЛЮ МИССИС НОРРИС!

Поттер побледнел.

— Простите, профессор МакГонагалл.

— Тебе не передо мной надо извиняться! Извиняйся перед человеком, которого я, к своему стыду, позволяла тебе травить на протяжении семи лет! И, раз уж мы начали, извиняйся перед своим другим сыном, тем самым, который, по твоим словам, обратился во тьму просто из-за того, что был распределен в Слизерин, несмотря на его невероятную храбрость и героизм, которые он продемонстрировал, спасая наследника Лонгботтомов. И, надеюсь, мне не надо напоминать тебе, что это твой сын-гриффиндорец назвал «грязнокровкой» девочку со своего собственного факультета.

— Минерва, — прервала ее Лили, — никому в тот момент не было более неловко, чем мне. Это касается и того дурацкого громовещателя, который Джеймс и я уже обсудили. И мы оба глубоко сожалеем, что Гарри рос в таких ужасных условиях вдали от нас. Но, принимая во внимание его распределение и его отношения с Джимом, я согласна с Джеймсом, что у нас есть основания беспокоиться, что Гарри может привлечь… м-м-м… темная идеология.

— Позвольте мне развеять ваши напрасные опасения, леди Поттер, — презрительно сказал Снейп. — Двое лучших друзей Гарри — магглорожденная и третий потенциальный кандидат для исполнения пророчества. Он последовательно отверг все предложения дружбы от детей Пожирателей смерти, за исключением Теодора Нотта, еще одного ребенка, с которым плохо обращались, который люто ненавидит своего отца. Его отношения с наследником Малфоев явно враждебные. Он один из основателей учебной группы, в которую входят лучшие студенты каждого факультета, за исключением слизеринцев. С моего факультета в этой группе состоит только он. Гарри мгновенно вычислил, что за инцидентом с троллем стоит Квиррелл и немедленно сообщил мне о своих подозрениях. На сегодняшний день не было ни малейшего намека на его антисоциальное поведение. Если Гарри Поттер когда-нибудь станет темным волшебником, это потому, что вы двое довели его до этого своими действиями. Вам было мало, что вы бросили его на десять лет с магглами, которые ужасно с ним обращались. Он прекрасно осведомлен, что лорд Поттер продолжает попытки лишить его статуса наследника, поэтому он предполагает худшее о ваших планах, касающихся его жизни и здоровья, если он когда-нибудь лишится защиты, которую ему дает его статус Наследника.

— Северус, прошу тебя, — сказал Дамблдор, — мы все очень расстроены тем, как Дурсли обращались с Гарри. Но ты выставляешь все так, как будто бы Джеймс… планировал убить мальчика!

Снейп холодно посмотрел на директора, а затем, взмахнув палочкой, призвал папку из своего кабинета и положил ее на стол директора.

— Его медицинская карта. У нас нет полной картины всех зверств Дурслей, ибо дети волшебников лучше переносят голод и на них быстрее все заживает. Однако, несмотря на это, мальчик три раза попадал в больницу с серьезными травмами, нанесенными его родственниками. Любопытно, — сказал он с сарказмом, — но несмотря на весьма однозначные законы, гарантирующие для них наказание за замалчивание случаев насилия над ребенком, никто из персонала больницы не сообщил о них куда следует. Если бы я был приверженцем конспирологических теорий, я мог бы подумать, что кто-то потратил немало времени на чистку памяти докторов и медсестер, чтобы маггловская служба опеки не узнала, в каких условиях живет Гарри Поттер.

— Ты серьезно предполагаешь, что мы знали, что они так издеваются над Гарри, и покрывали их? — неверяще спросил Джеймс.

Снейп с показной скукой разглядывал свои ногти.

— Я ничего не предполагаю, лорд Поттер, ибо, знаете ли, я очень занят здесь, в Хогвартсе, и у меня нет возможности расследовать эту ситуацию. Но когда у меня появится время, я побеседую с его бывшими учителями, равно как и с медицинским персоналом, который осматривал мальчика. И если я найду хоть малейший знак, что их память была изменена, я доложу обо всем в службу Волшебной Опеки, — он повернулся к директору и наградил его ледяным взглядом. — А также… я пересмотрю свои отношения с этой школой. В этих стенах уже замалчивались преступления некоторых привилегированных учеников, хотя я надеялся, что с этим покончено.

— Как ты смеешь!.. — начал распаляться Джеймс, но его прервал Дамблдор. Директор выглядел очень расстроенным рассказом Снейпа, в частности, его инсинуациями о школе, которые, как знали все присутствующие, были правдой. Его собственное потворство вражде Гриффиндора и Слизерина позволяло Мародерам травить молодого Снейпа годами и позволило Сириусу Блэку избежать уголовного преследования за попытку его убийства. Эта снисходительность почти привела к катастрофе всего двумя годами позже, когда Блэк переметнулся и предал Поттеров.

— Северус, — мягко сказал директор, — если это поможет развеять твои подозрения, то следующим летом ты можешь провести столько времени, сколько хочешь, чтобы исследовать условия, в которых рос Гарри. Как человек, который изначально ошибочно идентифицировал Гарри как сквиба, а также тот, кто советовал Джеймсу и Лили отдать его маггловским родственникам, я несу большую часть ответственности за его страдания. Но я не верю, что ты найдешь хоть что-то из того, что ты здесь предполагал. Также как и не думаю, что ты найдешь злой умысел в сокрытии того, как с ним обращались.

— Я тоже на это надеюсь, директор. Но я не верю в совпадения, особенно когда столько стоит на кону. Гарри Поттер и Невилл Лонгботтом — альтернативные кандидаты на исполнение пророчества, если Мальчик-Который-Выжил потерпит неудачу. И они не просто подверглись плохому обращению со стороны своих родственников, они оба были ошибочно названы сквибами, несмотря на демонстрацию значительной магической силы, которую весь остальной магический мир как-то пропустил. Среди восстановленных воспоминаний Лонгботтома есть одно, доказывающее, что он призвал свою любимую игрушку с расстояния в восемьдесят километров! Невероятное достижение! В случае же Гарри Поттера его дисциплинарный файл описывает инцидент, когда он, чтобы убежать от преследующей его банды хулиганов во главе с его кузеном, аппарировал на крышу здания почти в километре от места действия.

— Это невозможно, — слабо сказал Джеймс.

— Нет, просто невероятно редко. Меньше одного процента детей волшебников способны на спонтанную аппарацию или призыв с дальнего расстояния. И в большинстве подтвержденных случаев такие дети вырастали в невероятно могущественных ведьм и волшебников.

— Как мальчик учится, Северус? Он лучший среди слизеринцев в трансфигурации, — сказала МакГонагалл.

— Он лучший среди слизеринцев по каждому предмету и входит в топ-пять студентов среди всех первокурсников. Девочка-гриффиндорка, Грейнджер, доминирует по каждому предмету, за исключением травологии, где у Лонгботтома есть преимущество из-за семейного бизнеса, но ни один не превосходит Гарри постоянно. У него был тяжелый старт, разумеется, в основном из-за того, что он был выращен магглами. Я уверен, если бы его готовили к школе, как готовят всех детей волшебников, его успехи были бы еще лучше.

Джеймс сощурил глаза на завуалированный выпад.

— Я заметил интересную деталь в его академических записях, — продолжил Снейп, — Когда Гарри был в третьем классе маггловской начальной школы, он прошел тест на интеллект, который определил его IQ как минимум в сто сорок баллов. Школа направила Дурслям письмо, предлагая Поттеру шанс учиться по углубленной программе для одаренных учеников. Дурсли отказались… после того, как Гарри пришел в школу после недели отсутствия из-за, якобы, болезни. После его возвращения его оценки сильно упали, и все оставшееся время в школе до поступления в Хогвартс он учился чуть-чуть хуже своего бездарного кузена Дадли.

МакГонагалл в ярости закрыла глаза.

— Невероятно одаренный ребенок, с которым плохо обращаются родственники, и, вероятно, будут обращаться еще хуже, если он превзойдет их узколобого сына. Это чудо, что он не взорвал их дом или школу спонтанной магией.

— Что подталкивает нас еще к одному вопросу, — продолжил Снейп. — Насколько я понял, Гарри был помещен к магглам из-за того, что все думали, что он сквиб. Я бы очень хотел узнать, какие методы использовались, чтобы это определить, когда ребенку всего восемнадцать месяцев. В этом возрасте спонтанная магия — все еще очень редкое явление. Даже беглое прочтение его школьных записей показывает наличие, по крайней мере, двух случаев спонтанной магии, не считая аппарации, и мы понятия не имеем, как часто это случалось дома.

Дамблдор вздохнул.

— Мне нечего сказать на это, Северус. Я провел несколько тестов в Мунго сразу после нападения Волдеморта, которые показали, что магическое ядро у Гарри практически отсутствует. Сначала и Джим был так же слаб, но он быстро восстановился. Буквально за несколько дней. А Гарри — нет. Или, по крайней мере, не за те несколько месяцев, которые за ним наблюдали, — директор помедлил. — Буду честен. Одна из причин, по которой я думал, что разделить мальчиков — мудро, это опасение, что Джим как-то забрал магию Гарри через связь близнецов, отражая атаку Волдеморта. Кровная вражда между знаменитым и могущественным волшебником и его братом-сквибом — это уже плохо. А если бы оказалось, что Гарри стал сквибом из-за Джима… Я даже представить не могу, какую ненависть это могло бы вызвать в нем.

— Вопрос, является ли Гарри Поттер сквибом или нет, давно решен. Он станет выдающимся волшебником, — Снейп повернулся к Лили и Джеймсу. — Вы должны обдумать, хотите ли вы, чтобы он снова стал частью вашей семьи, или продолжите отталкивать его. У меня мало оптимизма на этот счет, особенно если вы будете продолжать настаивать на том, чтобы оставить его с Дурслями. Лично я, на месте Гарри, ненавидел бы вас до последнего вздоха за такое оскорбление. Но, по крайней мере, прекратите пытаться украсть наследие сына.

— Слизеринец никогда не был лордом Поттером, — процедил Джеймс. — И никогда не будет.

— Что ж, тогда я могу сказать, что вы не слишком мудро поступили, лорд Поттер, поместив своего будущего наследника на десять лет в обстановку, где только качества слизеринца помогли ему выжить, — презрительно бросил Снейп.

— Мы ходим по кругу, Альбус, — вмешалась МакГонагалл. — Нам есть еще что обсудить? Если нет, я, пожалуй, пойду к себе, — она наградила Джеймса ледяным взглядом. — Мне нужно обдумать мои преподавательские неудачи.

Кончики ушей Поттера покраснели от стыда.

* * *

Как оказалось, обсуждать было больше нечего, и все четверо ушли, оставив Дамблдора глубоко в своих мыслях. Северус Снейп уже был на полпути к подземельям, когда кто-то позвал его сзади. Лили.

— Чем я могу вам помочь, леди Поттер? — устало сказал он.

— Может, снова начнешь называть меня Лили, Северус? Несмотря на все наши разногласия, мы коллеги и можем хотя бы быть приветливыми друг с другом.

Снейп вздохнул. Странно, у него даже не получилось нормально ухмыльнуться.

— Мы не были приветливыми друг с другом с семьдесят шестого года, Лили. Забавно, что сейчас ты хочешь помириться. Сразу же после того, как твой сын оскорбил магглорожденную в момент злости тем же словом, что стоило мне моей первой настоящей дружбы.

Она на секунду потупилась и тихо ответила:

— Да. Хорошо. Джим сорвался и сказал худшую, самую оскорбительную вещь, какую только смог придумать. Так же, как ты. И я веду себя как лицемерка, пытаясь понять Джима, в то время как с тобой я порвала все связи. И… я прошу у тебя прощения. Знаю, сейчас это уже ничего не стоит. Но теперь я понимаю, как тяжело тебе было, под каким давлением ты жил, будучи слизеринцем, и скольким ты пожертвовал ради моей семьи. Даже если Джеймс слишком упрям, чтобы увидеть это. Я должна была простить тебя много лет назад, но... — она замялась. — Видимо, моя гриффиндорская храбрость здесь подвела меня. Но я прошу прощения сейчас. Прости, что разрушила нашу дружбу и игнорировала тебя все эти годы. И… я скучаю по своему другу.

Он смотрел на нее несколько секунд.

— Переживешь, — холодно ответил он. — Зачем ты здесь на самом деле?

Она потупилась.

— Когда ты будешь расследовать… ситуацию с Гарри и Петуньей, дай мне знать о результатах. Я знаю, ты считаешь меня монстром или идиоткой за то, что я оставила Гарри с ней, но я и представить не могла, что она будет так с ним обращаться.

— Не могла представить?! Лили, ты помнишь, когда нам было восемь, Петунья называла нас уродами за то, что мы превращали одуванчики в бабочек? Гарри думал, что его так зовут, до тех пор, пока ему не исполнилось шесть — Урод! Как ты вообще могла подумать оставить своего ребенка с этим существом?!

— Я думала, она изменилась! — дрогнувшим голосом ответила та. — Я не просто оставила его на пороге ночью, Северус! После выпуска я написала ей, и мы помирились! Мы даже переписывались все время, пока были беременны. Я лично приходила к ним домой и накладывала защитные заклинания после того, как родился Дадли, на случай, если Пожиратели узнают, что мы родственники. Когда мы принесли к ним Гарри, ни она, ни ее муж не были особенно счастливы, но она добровольно согласилась взять его и обещала дать мне знать, если он когда-нибудь проявит магию. И она обещала, что будет заботиться о нем, как о собственном сыне!

Она подошла ближе. Северус подавил желание сделать шаг назад.

— Это все еще не объясняет, почему вы ни разу не проведали его!

Она всхлипнула, но быстро взяла себя в руки.

— Мы не могли, Сев! Мы не смели! После того, как Джим победил Сам-Знаешь-Кого, я была уверена, что это только вопрос времени, когда Пожиратели смерти заявятся к нам, чтобы отомстить. Через несколько дней после его падения напали на Фрэнка и Алису Лонгботтомов… Ты знаешь, что с ними случилось. Я была напугана тем, что если Гарри будет расти в волшебном мире без магии, то он неизбежно станет их жертвой. Не важно, используют ли они его, чтобы навредить Джиму или найти компромат на нас, или просто потому, что сквиб родился в августейшем семействе Поттеров. На нас и так смотрели свысока, потому что предатель крови Джеймс Поттер женился на поганой грязнокровке.

Ее голос срывался от эмоций, но она продолжала.

— Мои родители погибли от рук Пожирателей, Сев! Ты знаешь, как они умерли. Как эти животные пытали их, прежде чем сжечь их заживо! Ты же сам знаешь, как жестоки были Пожиратели к сквибам, которые попадали к ним в руки. Я боялась потерять сына!

Снейп молчал, пока Лили пыталась взять себя под контроль.

— И все это происходило до того, как Альбус выдвинул теорию, что Джим смог уничтожить Сам-Знаешь-Кого, лишив Гарри магии и, возможно, жизненной силы. Гарри было небезопасно рядом с нами, и, чтобы обеспечить его сохранность, я пошла на это. Не важно, каким бы это ни было предательством.

Снейп смотрел на нее, используя пассивную легилименцию, чтобы понять, искренна ли она.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, Лили. Почему вы не проведали его?

Она вытерла слезы и сделала глубокий вдох.

— По трем причинам. Первая — Петунья настояла на этом. Она ненавидит магию, но Вернон ненавидит магию еще больше. Он в ужасе от нее. И она думала, что такие визиты будут расстраивать его и угрожать их браку. Вторая, более важная — одно из защитных заклинаний, которые я накладывала на дом, было заклинание Симпатической Окклюзии.

Снейп непонимающе посмотрел на нее. Он и сам прекрасно разбирался в чарах, но отдавал себе отчет, что в области защитных заклинаний Лили обладала куда более обширными знаниями.

— Если кратко, то чары симпатической окклюзии скрывают все связи между людьми и местами. Это как перевернутый фиделиус. Когда чары наложены, никто даже предположить не сможет, что Поттеры как-то связаны с теми, кто здесь живет. Но они быстро разрушаются, если человек, для которого такое условие истинно, появляется в этом месте. Со временем заклятье будет становиться только сильнее, если люди, которые защищают и которых защищают, не будут думать друг о друге.

Она отвела взгляд.

— Пожалуйста, не говори Джеймсу, но… это я попросила Петунью сказать Гарри, что мы погибли в аварии. Я думала, что это поможет ему принять Дурслей, что он будет считать их своей настоящей семьей и забудет нас, — ее лицо ожесточилось. — Хотя ее бредни о том, что Джеймс был наркодилером, а я — проституткой, и что мы погибли, находясь под кайфом, не были частью плана!

— А третья причина? — спросил Снейп.

— Я боялась, что если увижу Гарри, то сломаюсь. Я заберу его, чтобы растить в нашем мире и… и потом… он погибнет!

Лили с мольбой посмотрела в глаза Снейпа.

— Северус, узнай, что случилось. Узнай, что заставило ее быть такой жестокой к моему сыну. Узнай, из-за чего моя сестра и вся ее семья стали монстрами!

— Поверь мне, Лили. Я узнаю. Но позволь последний вопрос. Ты объяснила, почему ты не навещала Гарри, пока он жил с магглами. Но ради Мерлина, Лили! Почему ты не забрала его домой, как только он получил письмо? Ты позволила своему имбецилу-мужу встретиться с ним в одиночку, выдумав нелепую причину, чтобы самой не видеться с ним. Почему?

Она всхлипнула и снова вытерла слезы. На ее лице застыло смирение.

— Потому что знала, что он возненавидит нас. Еще до того, как узнала о том, как с ним обращались. Я знала, что он возненавидит нас за то, что мы бросили его, спихнули другой семье, а сами воспитывали его брата-близнеца. Я любила своих родителей, Сев. Но если бы они сотворили со мной то, что мы неосознанно сделали с Гарри — даже из лучших побуждений, — я бы возненавидела их и никогда бы не простила. Ты знаешь меня, Северус, и ты знаешь, какой была моя семья. У Поттеров бывают моменты, когда они поступают опрометчиво в моменты злости. Мой драгоценный муж доказал это своим дурацким громовещателем. Но Эвансы? Мы знаем, как таить обиду. И смотря на то, как Гарри разговаривал с нами, когда отдавал судебный запрет — еще одну причину, чтобы мы держались от него подальше, — я поняла: Гарри умеет таить обиду, как Эванс.

Снейп вздохнул.

— Я понял. Все, что я узнаю об этой ситуации, я расскажу директору и тебе.

Она благодарно кивнула. Немного помолчав, Снейп снова заговорил.

— Ответь мне на еще один вопрос. Если бы ты могла выбрать прямо сейчас между Гарри и Джимом, зная, что с одним из них будут жестоко обращаться, а другой будет настолько испорчен, что будет казаться, что ничего путного из него уже не выйдет, кого бы ты выбрала сегодня? Кого бы решила сохранить?

Краска отхлынула от ее лица.

— Здесь нет выбора, Северус, и ты это знаешь. Джим — Мальчик-Который-Выжил, дитя пророчества. И если он не справится, весь мир падет к ногам Темного Лорда. Включая Гарри. Я бы отдала жизнь, чтобы уберечь своих сыновей от того, что случилось в ту ночь, но у меня не было такой возможности. Поэтому да, сейчас я должна быть в первую очередь матерью Джима, потому что если Джим не справится, я потеряю их обоих. Мы оба знаем, что у меня не было никакого выбора в отношении моих сыновей с восемьдесят первого года.

Он посмотрел на нее и мрачно улыбнулся.

— Нет, полагаю, не было. Но я должен сказать, Лили, в том, как с Гарри Поттером обращались последние десять лет, я вижу одну положительную деталь.

— Какую? — с надеждой спросила она.

— С тех пор, как нас распределили на разные факультеты, прошло двадцать лет. И я наконец могу сказать, что… я переболел тобой.

И с этими словами он повернулся и пошел прочь.

Минутой позже…

К своему вящему удивлению, Снейп, зайдя в лабораторию зелий, нашел там Гарри Поттера, сидящего на своем обычном месте и мягко бьющегося головой об стол. Снейп вздохнул.

— Мистер Поттер, не думаю, что у вас есть отработки со мной, следовательно, у вас есть информация, которой вы хотите со мной поделиться и которая не может подождать до понедельника. Выкладывайте.

Поттер прекратил биться головой, но сидел скрюченным.

— Под люком, который охраняет цербер по имени Пушок, находятся комнаты, каждая с ловушкой, разработанной одним из хогвартских преподавателей. Конкретно и в следующем порядке: Стебль, Флитвик, МакГонагалл, Квиррелл и вы. В последней комнате находится бесценный философский камень Николаса Фламеля, который профессор Квиррелл хочет украсть, — он выпрямился и жалобно посмотрел на Снейпа, — и придурок-который-выжил знает об этом.

Снейп в смирении закрыл глаза и сел за свой стол.

— Как?

— Хагрид. Пара деталей от Тео, которые только приблизили неминуемое, но, в основном, Хагрид. Он. Просто. Не. Мог. Заткнуться! Я удивлен, что он до сих пор не сидит на Астрономической башне с рупором, горланя о том, как пройти мимо цербера!

Снейп подался вперед.

— Он сказал?..

— Нет, но только потому, что я устроил сцену и выбежал из хижины, заставив всех последовать за мной. Я уверен, Джим и Рон позже вернутся и выпытают из него все. Думаю, что теперь проход мимо Пушка — не такая уж сложная задача.

— Верно. Ну а вы поняли, как нейтрализовать цербера?

— Нет, но в отличие от некоторых, которых я мог бы назвать, я — не могущественный волшебник-маньяк, который проник в Хогвартс, чтобы украсть философский камень. А если бы был, то, думаю, просто бы использовал убивающее проклятье на Пушке — и дело с концом.

— А, в лоб, значит. К несчастью для нас, Поттер, враг наш — гораздо более знающий, чем вы. Если в Хогвартсе будет применено убивающее проклятье, чары школы мгновенно засекут его и оповестят не только весь персонал, но и ДМП. Зверь крайне устойчив к магии, поэтому ни одно заклинание, менее могущественное, чем убивающее проклятье, не сможет убить его. Есть только один способ пройти мимо собаки, не поднимая тревогу, и только Хагрид и директор знают, какой.

— Вы не думали стереть Хагриду память?

— Минус одно очко за вашу подколку, Поттер. Не шутите о персонале Хогвартса, даже о Хагриде. У всех нас есть свои роли.

— Прошу прощения, сэр, но я немного расстроен, ибо у меня есть друзья, которые, как я только что узнал, находятся в страшной опасности. Я готов был считать инцидент с троллем обычным отвлечением внимания, которое пошло слегка не по плану, но сегодня Квиррелл показал свою готовность убить ребенка на глазах почти тысячи свидетелей. Да, это был Джим Поттер, но он все-таки ребенок. И хотя мне глубоко безразлична судьба придурка, двое моих лучших друзей периодически оказываются на его орбите и могут стать жертвами, если он втянет их в свои… приключения, — в голосе Гарри прозвучало презрение на последнем слове.

— Вы не должны взваливать на себя ответственность за судьбы тех, кто не слушает ваши обоснованные советы, Поттер. Если это хоть как-то утешает, мне тоже пришлось усвоить этот урок. Посоветуйте друзьям избегать Квиррелла и, по возможности, не быть втянутыми в глупости Другого Поттера. Это все, что вы можете сделать в этой ситуации.

— Сэр, мне было бы легче, если бы я понимал ситуацию. Зачем вообще прятать камень в школе? Мне одиннадцать, и я могу придумать лучшую защиту для камня, чем прятать его в Хогвартсе за полосой препятствий.

— Да что вы, Поттер? — оскалился Снейп. — Вы действительно считаете себя умнее, чем весь штат преподавателей Хогвартса? Такая гордыня вам не идет.

Гарри поморщился и покачал головой.

— Я ничего такого не думаю, профессор Снейп. Но я читал репортажи о нападении Сами-Знаете-Кого на Поттеров и роли Сириуса Блэка в нем. А именно, я знаю о таких чарах, как Фиделиус, которые дают абсолютную защиту, если только вы не достаточно глупы, чтобы раскрыть секрет о том, что и где вы прячете от своих врагов. Если бы Николас Фламель действительно хотел защитить камень, он бы спрятал его на дне своего ящика с носками, а затем наложил бы на него Фиделиус, сделав хранителем тайны свою жену, и дело с концом.

Снейп ничего не ответил. Тишина длилась три секунды, но было ощущение, что прошла вечность, прежде чем Гарри снова заговорил.

— И это, разумеется, именно то, что он сделал! — с растущим раздражением сказал он. — Настоящий камень укрыт под Фиделиусом, а директор устроил грандиозное представление с охраной и ловушками, защищающими фальшивку. Он даже сказал, где это все искать, еще на пиру по случаю начала учебного года, стоя в двух метрах от Квиррелла. И разоблачение Квиррелла и есть основная задача всего спектакля!

Гарри, злясь, выдохнул.

— Профессор Снейп, кто этот человек? Старшекурсники помнят Квиррелла приятным и компетентным профессором по изучению магглов, а не заикающимся хладнокровным убийцей. Это какой-то самозванец, выдающий себя за Квиррелла, или он… он оде...

Поттер замер, его глаза расширились. Снейп не перебивал его, ему было интересно, как много Гарри сможет понять сам. Снейп неукоснительно следовал приказу Дамблдора не уведомлять своих подопечных о том, кто на самом деле бродит по коридорам Хогвартса, но его никто не ограничивал подтверждать или опровергать гипотезы своих самых одаренных учеников. После почти десяти секунд он начал беспокоиться, потому что Поттер был очевидно парализован. Поэтому он применил свой самый малоиспользуемый, что бы там ни думали родители учеников, дар — легилименцию. Результаты были неожиданными, ибо Снейп никогда еще не встречал человека, который бы сохранял на лице холодную маску отстраненности, визжа в истерике внутри.

«О ГОСПОДИ! ЭТО ВОЛДЕМОРТ! ВОЛДЕМОРТ ЖИВ! ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ЗАЩИТЫ ОДЕРЖИМ ВОЛДЕМОРТОМ! ВОТ ПОЧЕМУ ЕГО ЛИЧНОСТЬ ИЗМЕНИЛАСЬ! ВОЛДЕМОРТ ПЫТАЕТСЯ УКРАСТЬ КАМЕНЬ, ЧТОБЫ СОЗДАТЬ СЕБЕ НОВОЕ ТЕЛО, И ОН ЗАХВАТИЛ КВИРРЕЛЛА, ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ ЭТО! ВОТ ПОЧЕМУ У МЕНЯ И У ДЖИМА БОЛИТ ГОЛОВА, КОГДА КВИРРЕЛЛ ПОВОРАЧИВАЕТСЯ — ПОТОМУ ЧТО ВОЛДЕМОРТ В ЭТО ВРЕМЯ СМОТРИТ НА НАС ИЗ ЗАТЫЛКА КВИРРЕЛЛА, КАК РОКОВАЯ ПАПИЛЛОМА! И КВИРРЕЛЛ НОСИТ ТЮРБАН, ЧТОБЫ СПРЯТАТЬ ЭТОТ РОКОВОЙ ПРЫЩ, И ОН ПЫТАЛСЯ УБИТЬ ДЖИМА, ЧТОБЫ ОТОМСТИТЬ ЗА 1981 ГОД, И ОН ПЫТАЛСЯ УБИТЬ МЕНЯ, ПОТОМУ ЧТО Я УЖЕ ДОКАЗАЛ, ЧТО МОГУ СПРАВИТЬСЯ С ТРОЛЛЕМ! И МЫ С ДЖИМОМ ВЫГЛЯДИМ ОДИНАКОВО, И ВОЛДЕМОРТ — БЕЗУМНЫЙ УБЛЮДОК, КОТОРЫЙ ПРОСТО НАС НЕ РАЗЛИЧАЕТ! И...»

— Поттер! — гаркнул Снейп. — Возьмите себя в руки!

Гарри резко мотнул головой и быстро заморгал, пока Снейп поднимался и шел к нему. Профессор сунул руку в карман и достал оттуда фиал с зельем, которое протянул Гарри.

— Выпейте. Это успокоительное.

Гарри осторожно взял зелье и посмотрел на профессора.

— Не думаю, что мне нужно успокоительное, сэр, — сказал он, дрожа.

— Ну, разумеется. Я никогда еще не встречал человека, который бы держал такое самообладание во время панической атаки. Выпейте.

Гарри откупорил флакон и выпил зелье одним глотком. Затем он замер, обдумывая слова профессора.

— Вы можете читать мои мысли, — просто сказал он. Это не было ни вопросом, ни предположением. Просто наблюдение.

— Да, — немного помедлив, ответил Снейп. — Когда это необходимо. Это малоизученное и сложное искусство под названием легилименция. Уверяю вас, я редко использую его на учениках, хотя, поскольку вы не можете засечь мое вторжение, а тем более защититься от него, с вашей стороны было бы глупо и наивно поверить мне.

— Верно. А кто еще владеет этой… легилименцией?

— Я правда не могу сказать.

Гарри посмотрел Снейпу прямо в глаза и подумал так четко, как только мог: «Потому что не знаете? Или потому, что вы поклялись не раскрывать этого?»

Уголки рта Снейпа дернулись, и он почти улыбнулся.

— И то, и другое, — вслух ответил он. — Я могу сказать, что, насколько я знаю, профессор Квиррелл обделен этим умением, но, если он повернется к вам спиной, было бы мудро не смотреть ему на затылок. Или, если уж быть точным, не смотреть в его направлении вообще.

— О-о-оке-е-ей. Есть ли более надежная защита от легилименции, чем это?

Снейп секунду смотрел на Поттера. Затем, не говоря ни слова, повернулся и направился в свой кабинет, располагающийся за дверью. Через несколько секунд он вернулся, держа в руках маленькую книгу в потертом кожаном переплете, которую дал Гарри. Взглянув на обложку, тот поднял брови:

— «Великие мастера зелий Священной Римской империи?» — в недоумении прочитал он.

Снейп смерил его взглядом, говорящим ему: «Не будьте идиотом!»

— Обложка трансфигурирована, Поттер, ибо это не то чтиво, за которым вы должны быть замечены. Хоть это и не противозаконно, искусство окклюменции настораживает многих важных фигур, ибо мастер окклюменции может пересилить эффект Веритасерума и других магических техник допроса.

Гарри кивнул и открыл книгу. Заголовок гласил: «Окклюменция: Наитаинственнейшее искусство».

— Окклюменция. Эта книга поможет мне защитить мои мысли от профессора Квиррелла?

— Нет, — просто ответил Снейп. — Вам фантастически повезет, если вы сможете создать самый простой щит, прежде чем ситуация с Квиреллом так или иначе разрешится. Считайте это долгоиграющим самообразованием. Эта книга поможет вам улучшить память и защититься от самых очевидных ментальных атак, но, вероятнее всего, это займет у вас от двух до трех лет прилежной учебы и практики, прежде чем вы сможете защитить себя от компетентного легилимента.

— От двух… до трех лет. Великолепно. Быстрее никак?

Снейп задумался.

— Есть один… альтернативный путь, — тут он содрогнулся. — Иногда это работает.

— Иногда?

— Да. Приблизительно каждый двенадцатый волшебник способен неосознанно создать ментальный щит в течение месяца или двух при условии регулярных атак высокоуровневого легилимента. Я — один из их числа.

Гарри кивнул.

— А остальные одиннадцать?

— Тратили свое время, катаясь по полу, держась за голову от боли, переживая свои самые болезненные воспоминания.

Гарри несколько раз моргнул.

— Пожалуй, я начну с книги.

— Мудрое решение, — кивнул зельевар. — И помните, то, что вы вычислили, вы должны держать при себе. Вокруг множество незащищенных умов, из которых враг может мгновенно узнать о наших планах. Не разговаривайте об этом. Старайтесь даже не думать об этом.

Гарри серьезно кивнул. Он знал, что на кону. «Волдеморт жив — в какой-то мере. Волдеморт вселился в профессора Хогвартса и охотится за философским камнем. И Дамблдор, как и большинство преподавателей, знает об этом, и у них есть план, как с ним справиться. Надеюсь, хороший. Так что все, что мне нужно сделать, это найти управу на гиперактивных «грифов». Нет проблем.» Гарри подавил желание снова начать биться головой об стол.

* * *

Вечером Гарри сидел один в гостиной, продираясь сквозь книгу, которую ему дал Снейп. Когда его спросили, он сказал другим слизеринцам, что это дополнительное задание для Биннса, потому что он беспокоился о своей неспособности бодрствовать на уроках истории. Прочитав первые шесть глав, Гарри решил на сегодня закончить. Но, потянувшись за сумкой, заметил в ней кое-что необычное — сложенный и запечатанный воском кусок пергамента, которого никогда раньше не видел, но на котором было написано его имя. Надпись была сделана обычными буквами и, похоже, создана с помощью магии, а не написана от руки. Поттер наложил несколько известных ему диагностических заклятий, но все они показали отрицательный результат, что вовсе не означало, что письмо безопасно. С тем же успехом это могло значить, что оно проклято кем-то старше первого года обучения. Гарри вздохнул. Его охватила паранойя, но, очевидно, были более простые способы проклясть его, чем загадочное письмо, запиханное не пойми кем в его сумку с книгами.

Плюнув, Гарри сломал печать и развернул пергамент. Внутри были четыре слова, выведенные все теми же простыми буквами, со знаком вопроса в конце, которые ничего для него не значили, но, определенно, возбудили его интерес. И сразу же после прочтения пергамент вспыхнул зеленым пламенем и сгорел, не оставив даже пепла. Только четыре слова, намертво засевших в мозгу Поттера.

«Кто такой Принц Слизерина?»

25 декабря 1991

К удивлению Гарри, со знаменитого матча между Гриффиндором и Слизерином прошли тихие семь недель. Квиррелл больше не пытался убить Джима или кого-нибудь еще. Гриффиндорцы больше не совались на третий этаж и не пытались «защитить» Философский камень от Квиррелла… или от Снейпа, ибо придурок и Уизел были убеждены, что это он настоящий злодей, а спасти Джима пытался Квиррелл. Гарри решил, что пусть верят во что хотят, надеясь, что они совершат в классе какую-нибудь глупость и получат достаточно отработок, чтобы держать их вдали от неприятностей. Обдумывая эти и другие события, произошедшие с ним, Гарри вылез из кровати и стал одеваться. Сегодня ведь Рождество.

Подтверждая свои слова, Блейз присоединился к их группе домашних заданий и вел себя максимально корректно. Даже более того. Он почти флиртовал со всеми участвующими девочками, включая Гермиону, что немного смущало и Гарри, и Невилла по причинам, которые ни один из них не мог сформулировать. Вначале Блейз темнил, стесняясь, как Гарри и предполагал, симпатий к маггловской культуре, но скоро его перестало это волновать. Он отпустил несколько замечаний об «Удивительных приключениях Билла и Теда», сделал пару отсылок к «Симпсонам» и даже постонал вместе с Гермионой из-за снятия с эфира «Доктора Кто». Они оба, кстати, оказались фанатами чего-то, что называлось «Шайкой газетчиков»⁽¹⁾. Сам Гарри знал только о существовании последних двух шоу и видел всего пару эпизодов «Симпсонов», когда был у миссис Фигг. Немного, но миссис Фигг предпочитала американские вестерны всему другому, так что выбирать особо не приходилось. Забавно, но Гарри никогда не видел ни одного эпизода «Приключений Билла и Теда», зато слышал их много раз. Это было одно из любимых телешоу Дадли, а телевизор стоял у стены, разделяющей гостиную и его чулан.

Одержимость Блейза маггловской культурой стала понятна, когда тот упомянул, что проведет Рождество вместе с матерью на Манхэттене. Состоятельная женщина, мадам Забини (графиня Забини, если быть точным, хотя Блейз сказал, что она не любит этим хвастаться) владела множеством домов по всему свету, но предпочитала праздновать новогодние каникулы в Нью-Йорке из-за знаменитой атмосферы новогодних фестивалей на Таймс-сквер. Блейз упомянул, что в Нью-Йорке нет определенных мест, где живут только волшебники, как, например, в Косом переулке, поэтому американские волшебники хорошо знакомы с достижениями маггловской техники типа телевидения и метро. Он также пошутил, что похож на волшебный эквивалент «Принца из Беверли-Хиллз», но Гарри так и не понял, что это была за отсылка, ибо Дадли никогда не смотрел это шоу.

Тео тоже решил присоединиться к учебной группе, к радости Гарри, хотя Нотт так и вел себя очень тихо. Невилл всем дал понять, что он хорошо относится к Нотту, и подбадривал его, особенно когда Гарри не было рядом. Невилл был убежден, что Тео, показав, как разблокировать восстановленные воспоминания, спас ему жизнь в той же степени, что и Гарри и Гермиона. Через пару недель академические результаты Тео заметно улучшились, хотя настроение немного подпортили едкие комментарии от чистокровных однокашников, что он общается с «нежелательными» людьми. Но, впервые выполнив практику по трансфигурации раньше Драко Малфоя, он понял, что оно того стоит.

Когда Гарри не готовился к зимним экзаменам, он разрывался между продолжающейся тяжбой с Поттерами и поисками любых упоминаний о таинственном Принце Слизерина. Но оба этих дела так и не сдвигались с места. Сейчас у Джеймса Поттера не было законных причин лишить его наследства, хотя он точно продолжал искать. Гарри, в свою очередь, разрабатывал запасной план на случай, если его биологический отец вдруг преуспеет, но по закону для таких вещей нужно было обращаться в Гринготтс, чтобы провести несколько тестов на крови. А поскольку Гарри не собирался отправлять образцы своей крови кому бы то ни было через совиную почту, это означало, что у него есть время как минимум до лета.

Более того, и это заставило Гарри не на шутку встревожиться, ни одна из хогвартских змей не дала ответ ни на один вопрос о Принце Слизерина. Все они точно знали, что значит это словосочетание, но либо не хотели, либо не могли ответить. Самое большее, чего он смог достичь, это совет не спрашивать об этом ни студентов, ни преподавателей, ибо в лучшем случае это будет трата времени, а в худшем — сигнал для убийц. Прямолинейность, с которой змеи говорили об опасности, связанной с этой информацией, была поразительной. Единственную хоть сколько-нибудь полезную информацию Гарри получил от Эгберта, который после нескольких дней уговоров наконец посоветовал Гарри поискать «Сентинель»⁽²⁾, которую можно найти «дальше гнезд, в которых менее могущие обретаются», что было для Гарри абсолютной белибердой.

В начале декабря Снейп раздал бланки, чтобы выяснить, кто останется в школе на рождественские каникулы. В Слизерине это оказались только Гарри и Тео. Драко отпустил гадкую шутку о том, что семья Гарри не хочет видеть его на Рождество. Гарри просто улыбнулся и дернул кистью, как если бы хотел выхватить палочку. От этой демонстрации Драко резко побледнел и отошел подальше.

И вот уже два дня Гарри и Тео властвовали над слизеринскими подземельями, что немного удивляло Гарри. Он предполагал, что многие из его однокашников захотят воспользоваться возможностью не видеться с семьей, но, видимо, их погода в доме была… не настолько дождливой, как, например, у Ноттов. Гарри, разумеется, не горел желанием возвращаться к Дурслям, но был несколько раздражен, узнав, что Лили и Джим остаются в замке, и что Джеймс присоединится к ним на рождественском ужине. Он даже подумывал, не попросить ли разрешения поужинать на кухне с домашними эльфами.

Уизли также оставались в замке. Рональд шарахался от него как от чумы, вероятно, боясь подцепить слизеринских блох, но Гарри имел удовольствие несколько раз поболтать с близнецами, а также поучаствовать с ними в великой битве снежками вместе с Тео. К сожалению, сражение резко завершилось, когда из замка показался Квиррелл и близнецы попытались снежками сбить с него тюрбан. Гарри и Тео убежали на случай, если у близнецов что-то да получилось бы, чтобы не провоцировать летальные последствия. Также он имел несколько интересных бесед с Перси Уизли. Ну, не очень интересных, на самом деле — несколько из них были откровенно скучными. Старший Уизли был счастлив обсудить такие темы, как система выбора префектов, возможные профессии, которые доступны выпускникам, а также, после того как он немного раскрылся, свое мнение, относительно префектов Слизерина. В разговоре с ним Гарри также отпустил несколько замечаний по поводу дружбы Рона с Джимом и их интереса к запретной двери на третьем этаже. Гарри не знал, поможет ли это, но иметь еще одну пару глаз, подглядывающую за этой парочкой, не повредит.

Рождественское утро началось с мажорной ноты, так как он получил подарки от Невилла, Гермионы и нескольких членов их учебной группы. О, и завернутое в туалетную бумагу сиденье от унитаза от близнецов. Однако самым интересным подарком была красиво упакованная коробка без карточки, содержащая VHS копию «Невероятных приключений Билла и Теда». Внутри, однако, была чистая кассета. Гарри ненадолго задумался, где бы он смог воспроизвести это в Хогвартсе, а затем, по наитию, наложил на кассету «Фините Инкантатем», которое мгновенно превратило ленту в небольшую книгу под названием «Пути разума». Внутри была записка, в которой было просто написано: «Возможно, эти упражнения будут полезнее, чем те, которые ты регулярно читаешь по окклюменции. И еще — мама хочет встретиться с тобой». Подписи, конечно, не было. Посмеиваясь над тем, как легко Блейз совместил таинственность с театральностью, Гарри превратил книгу обратно в видеокассету и убрал в чемодан. От Дурслей он получил банкноту в один фунт. И ничего от Поттеров. Тео получил кучу конфет от своего брата Алекса, от Невилла и, конечно же, от Гарри, но ничего от своего отца, что, похоже, его даже обрадовало.

В обед Тео и Гарри поднялись в Большой зал на рождественский пир. Зал был украшен дюжиной богато украшенных елей. Факультетские столы были убраны, так же как и помост со столом преподавателей. Вместо этого в центре зала стоял один длинный стол, ломящийся от еды. По традиции все, кто оставались в замке на Рождество, ели вместе. Двое слизеринцев сели в дальнем конце стола рядом с несколькими старшекурсниками из Когтеврана, которых они не знали, но быстро перезнакомились. Четверо Уизли, а также Лили и Джим сидели в противоположном конце стола, хотя близнецы и Перси помахали Гарри, когда он проходил мимо. Те преподаватели, которые остались в замке, сидели посередине.

Как только пир начался, прибыл Джеймс Поттер, поцеловал жену, презентовал придурку большую коробку в золотой фольге и сел с ними, даже не взглянув в сторону Гарри, на что тот только весело покачал головой. Через несколько минут двери зала снова распахнулись и, к радости Гарри, вошел Невилл в сопровождении бабушки, голова которой была увенчана шляпой с чучелом грифа. Они остановились пожелать Дамблдору и другим преподавателям счастливого Рождества, а затем направились к дальнему концу стола — к Гарри и Тео. Невилл крепко обнял друзей, а затем познакомил их с грозной Августой Лонгботтом. Она объяснила, что «в свете последних событий» решила отказаться от традиционного рождественского ужина в кругу семьи, ибо круг семьи, в данном случае, означал детей и внуков Элджи. И Гарри, и Тео почтительно поклонились и, согласно традиции, поцеловали руку мадам Лонгботтом, на что та одобрительно кивнула, но затем сурово посмотрела на Тео.

— Я так полагаю, что вы сын Тибериуса Нотта? — властно спросила она.

— Да, мадам. Я его младший сын, — дрогнувшим голосом ответил Тео.

— Должна признать, мистер Нотт, я не слишком одобряю вашего отца.

Тео поморщился, но глаз не опустил.

— Прошу простить мою дерзость, мадам, но я сам не слишком-то его одобряю.

Августа внимательно на него посмотрела… а затем улыбнулась.

— Мой внук рассказал мне, что дом Лонгботтомов в долгу перед вами. Я хочу, чтобы вы понимали, что этот долг принадлежит вам, а не дому Ноттов. Более того, если обстоятельства когда-либо этого потребуют, дом Лонгботтомов предлагает вам убежище, — она повернулась к Гарри, — это предложение распространяется и на вас, Гарри Поттер.

Оба мальчика почтительно поклонились и высказали свои благодарности. Про себя Гарри надеялся, что его дела не станут настолько плохи, что ему понадобится убежище, но кто знает, как обернется жизнь. Еще лучше, что у Тео теперь есть безопасное место, если понадобится. Гарри также заметил, что Джеймс, сидящий на другом конце стола, больше не игнорировал их и периодически посматривал в их сторону, очевидно, расстроенный, что мадам Лонгботтом и ее внук сидят со слизеринцами и полностью игнорируют Поттеров.

Когда пир уже подходил к концу, Лонгботтомы начали собираться: им нужно было еще в Мунго, навестить родителей Невилла — часть рождественской традиции. Попрощавшись, они направились к двери, преследуемые, к удивлению Гарри, Джеймсом и Лили, которая тащила за собой раздраженного Джима. Он уже было хотел последовать за ними, но потом подумал, что если что-то интересное произойдет, то Невилл пришлет ему письмо. Также он заметил, что профессор МакГонагалл проводила Поттеров недовольным взглядом. Догнать Лонгботтомов удалось только в фойе.

— Мадам Лонгботтом! Простите, я просто не хотел, чтобы вы и ваш внук ушли, когда мы так и не пожелали вам счастливого Рождества! — весело начал Джеймс. — Не знаю, представлялись ли мы когда-нибудь официально. Я Джеймс Поттер, это моя жена Лили и, конечно, наш сын Джим. Мы с Лили были большими друзьями с Фрэнком и Алисой.

— Правда? Не знала об этом, лорд Поттер. Я помню, что Фрэнк упоминал о вас, когда еще учился в школе, хотя, если я верно помню, вы были на несколько лет младше его. Я помню, что Алиса должна была стать крестной матерью ваших близнецов, а леди Поттер — крестной Невилла. Но после того, как на Фрэнка и Алису напали, я о вас и не слышала. И, конечно, когда вам нужно было отослать своего наследника, вы даже и не подумали о том, что ему будут рады в доме Лонгботтомов вместо того, чтобы отправить его жить к магглам. Так что, наверное, про крестных я ошиблась.

Джеймс закашлялся и слегка оттянул пальцем воротник, который вдруг показался ему слишком тугим. Лили выглядела пристыженной.

— Мадам Лонгботтом, — снова начал Джеймс. — Я прошу прощения, если я нанес вам обиду, не поддерживая контакт с вашей семьей. Что касается Гарри, в то время мы считали, что его жизнь с семьей сестры Лили — лучшее решение. Это правда, что нам следовало поддерживать с вами связи, ибо, вы правы, Лили, действительно является крестной матерью Невилла, но ее роль не закреплена официально, и мы посчитали наше вмешательство неприемлемым, особенно после того, как Визенгамот принял решение о регентстве и опекунстве. Мы были бы счастливы восстановить отношения между нашими семьями и, возможно, договориться о возможном сотрудничестве. Мы устраиваем прием по случаю Нового года на следующей неделе, и для нас было бы честью, если бы вы и Невилл смогли присутствовать. Некоторые из одноклассников Невилла также будут там.

— А Гарри будет? — мягко спросил Невилл.

Глаз Джеймса дернулся. Джим фыркнул и хотел что-то сказать, но Лили так сильно впилась ногтями ему в плечо, что он чуть не зашипел от боли.

— Гарри... решил остаться в замке на все каникулы и не возвращаться домой, — сказала она.

Лицо Невилла немного потемнело. Он знал, что поместье Поттеров никогда даже не предлагалось, как вариант для Гарри. Либо Хогвартс, либо Дурсли.

— Очень жаль, — сказала Августа. — В любом случае, у нас с Невиллом другие планы на Новый год. Возможно, в другой раз.

— Я искренне надеюсь на это, мадам Лонгботтом, — Джеймс взял руку Августы (которую она довольно резко протянула) и поцеловал, прежде чем повернуться и уйти.

— И еще кое-что, лорд Поттер, — Джеймс повернулся к женщине, которая внезапно оказалась очень близко, будто ее слова были секретом, который предназначался только ему. — Мой сын, Фрэнк… Вы ему никогда не нравились, — зло сказала она. — Он считал вас избалованным и высокомерным, и был возмущен, что ни МакГонагалл, ни Дамблдор даже не пытались обуздать вас и ту банду хулиганов, которой вы себя окружили. Алисе практически силой пришлось тащить его на вашу свадьбу, хотя и сама Алиса была совершенно сбита с толку тем, почему ее добрая и умная подруга решила выйти замуж за такого как вы. Думаю, вам следует все это знать, прежде чем вы снова опозорите себя, бравируя близкой дружбой с людьми, которые больше не могут сказать за себя.

И с этими словами Августа Лонгботтом повернулась на каблуках и повела сияющего Невилла к выходу, оставив униженного Джеймса Поттера стоять посреди холла. Когда они вышли из замка, Невилл заговорил:

— Я когда-нибудь говорил тебе, какая ты крутая, ба?

— Цыц, Невилл. На старости лет я стала слишком мягкой. Двадцать лет назад я бы его прокляла.

1) Шайка газетчиков (англ. Press gang) — британское телешоу для детей в жанре комедийной драмы, транслирующееся с 1989 по 1993 год. прим. переводчика.

Вернуться к тексту

2) The Sentinel в буквальном переводе — Страж, но я решил сохранить такое название, потому что в данном контексте это имя собственное. прим. переводчика.

Вернуться к тексту

26 декабря 1991

— Гарри! — настойчиво шептал Тео. Гарри застонал и повернулся в кровати, чтобы взглянуть на друга, хотя почему он шептал, было непонятно, учитывая, что в спальне они были одни.

— Что такое, Тео? — сонно спросил Гарри. — И сколько времени?

— Не важно, — уже в полный голос ответил тот. — Я кое-что нашел… Кое-что странное. И… мне очень нужно, чтобы ты взглянул на это и сказал, что все это значит. Пожалуйста!

Гарри дотянулся до тумбочки, где лежали его очки и палочки, а затем сотворил Люмос и Темпус.

— Тео! Три утра! — раздраженно сказал Поттер. — Что ты такого хочешь мне показать, что не может подождать хотя бы до рассвета?!

— Это не может ждать, Гарри. Пожалуйста! Просто пойди со мной, — и в этот момент в тусклом свете огонька палочки Гарри осознал, что его друг плачет.

— Тео, что случилось? Скажи мне, что происходит? — не на шутку встревожившись, спросил Поттер.

— Я не могу объяснить. Ты мне просто не поверишь. Вот почему мне нужно, чтобы ты взглянул на это. Возможно… возможно, я схожу с ума, поэтому мне нужен кто-то… разумный… кто-то, кому я могу полностью довериться, чтобы он сказал мне, реально ли то, что я нашел, — Тео видел, что Гарри колеблется. — Гарри, все время, что мы были друзьями, я никогда ни о чем не просил тебя. Но я прошу сейчас. Прошу тебя, идем со мной.

Гарри смотрел на друга. Это было правдой. Застенчивый, как и всегда, Тео никогда ничего не просил и не требовал от их дружбы. Даже после того случая с кольцом на Хэллоуин, когда Гарри и Гермиона спасли Невилла. В то время Гарри не оценил жеста. Кольцо было семейной реликвией Ноттов. Оно должно было быть у брата Тео, Александра, который учился в Дурмстранге, но Алекс очень беспокоился о Тео, поэтому втайне передал ему кольцо, напоминалку и несколько других вещей, которые Тибериус Нотт отдал своему предполагаемому наследнику. Старший Нотт бы рассвирепел, только узнав, что кольцо находится у Тео, и у Гарри бежали мурашки по спине, когда он думал о его вероятной реакции на то, что Тео дал кольцо Поттеру, чтобы спасти Лонгботтома.

— Могу я, по крайней мере, одеться? — с надеждой спросил он.

Видимо, нет, так как несколько секунд спустя они выходили из подземелий в пижамах, мантиях и тапочках, хотя Гарри и настоял на том, чтобы надеть кобуру для палочки. Пять минут спустя Тео и Гарри вошли в пыльный полупустой класс в неиспользуемом крыле замка. В центре комнаты стояло огромное богато украшенное зеркало примерно двух метров высотой и метр шириной. Тео в возбуждении указал на зеркало и хотел уже рвануть к нему, но Гарри быстро схватил его за плечо и повернул к себе.

— Нет, я пошел с тобой сюда после отбоя, но я и близко не подойду к этой штуке, пока ты не скажешь мне, что происходит. Как ты вообще нашел эту комнату?

Тео выглядел смущенным.

— Ну, я немного проголодался ночью — ты знаешь, у меня проблемы со сном, поэтому я хотел пойти на кухню и немного перекусить. Один из старшекурсников, который дружит с Алексом, сказал мне, как найти кухню и попасть внутрь. Когда я уже шел назад, меня увидела миссис Норрис, и я испугался, что меня может поймать Филч, поэтому убежал. Я обернулся, и когда мне показалось, что слышу их позади себя, нырнул сюда. Вот тогда я и нашел ее.

— Ее?

Тео кивнул и, вырвавшись из захвата Гарри, рванул к зеркалу, остановившись так близко, что почти прильнул носом к поверхности. Гарри осторожно последовал за ним в мрачную, покрытую пылью комнату. Примерно на полпути он подпрыгнул, услышав скрип двери позади. Он забыл, что оставил ее приоткрытой. Медленно повернулся к Тео и двинулся к нему, отмахиваясь от паутины и готовя себя к любому отражению в зеркале.

— Разве она не прекрасна? — нежно спросил Тео. И она была, с ее сияющими рыжими волосами и сверкающими зелеными глазами, такими же, как у Гарри, только чуть-чуть светлее. Его единственный вопрос был, почему Тео так заворожен Лили Поттер? А еще — почему Тео игнорировал трех других людей в зеркале — Джеймса Поттера, Джима Поттера и самого Гарри. Но потом Гарри понял, что он никогда не видел такого своего отражения: здоровый, счастливый и довольный тем, что рядом с ним другие Поттеры. На нем была надета мантия Слизерина, так же как Джим был в цветах Гриффиндора, но не было и намека на враждебность со стороны обоих близнецов. Братья обнимали друг друга за плечи, как будто были лучшими друзьями. Джеймс, стоя в мантии аврора, взъерошил Гарри волосы, портя идеальную прическу, но Гарри только рассмеялся, как будто давно привык к такому. И Лили, с нежностью смотрящая на трех своих мальчиков (смеющийся Джеймс был на удивление похож на ребенка-переростка, который играет в авроров), как воплощение материнской любви. Тео был прав: она была прекрасна.

«Так должно было быть. У нас должна была быть такая жизнь», — подумал Гарри.

Тео заговорил снова, почти мечтательно.

— Такая красивая. Почему ей суждено было умереть, Гарри?

Слова Тео рассекли мысли Гарри как зазубренный нож, и, чисто рефлекторно, он приступил к основным методам самодиагностики, которые описывались в самом первом уроке по окклюменции.

«Погоди, что? Лили все еще жива. Так о чем говорит Тео? О какой-то другой женщине? Ну конечно. Он видит в зеркале кого-то другого, кого он любит так же сильно, как я любил бы свою семью. Значит, мы видим разные вещи. Я вижу, что моя семья любит меня, а он видит кого-то, кого он любил и кто умер. Но… это значит, что то, что он видит — нереально. А если он видит что-то невозможное, значит… то, что вижу я… невозможно тоже. Они выглядят так, будто любят меня. Невозможно. Они выглядят так, будто принимают меня. Невозможно. Я выгляжу так, будто я люблю их. Невозможно. Это все ложь. НЕВОЗМОЖНАЯ ЛОЖЬ!»

С тихим гортанным стоном, словно раненое животное, Гарри отвернулся от зеркала и, пошатываясь, отошел на несколько шагов, где упал на четвереньки, борясь с тошнотой. Как же больно! Было физически больно вырвать из себя успокаивающую фантазию, манящую из зеркала. Даже сейчас, когда он уже знал, что все это обман, он все еще хотел вернуться и снова посмотреть в зеркало. Где-то позади него ему почудилось движение, и в мгновение ока его палочка оказалась у него в руке, держа под прицелом комнату. Но там ничего не было — воображение играло с ним шутки, заставляя сердце выпрыгивать из груди.

Убирая палочку, он заметил, что его руки дрожат. Он находился к зеркалу под углом, поэтому осмелился бросить на него ещё один взгляд. Ничего. Значит, безопасно. Для него, по крайней мере. Тео все так же сидел на коленях перед зеркалом, с трепетом глядя на отражение. Слезы текли по его лицу, даже когда он улыбался от восторга. Видимо, магия зеркала действовала только на тех, кто смотрит прямо в него. Гарри подивился глупости персонала, оставившего столь ужасную вещь в школе. Но потом вспомнил, что еще спрятано в школе, и понял. Это была ловушка. Ловушка для Волдеморта. И какой-то идиот оставил ее в незапертой комнате в рождественские каникулы. Гарри покачал головой. А затем вспомнил свои чувства, когда смотрел в зеркало, и у него перехватило дыхание. Он почти попал в ловушку, предназначенную для Волдеморта. Свела бы она его с ума? Высосала бы душу? Или просто отобрала все силы, оставив его беспомощным перед теми, кто придет за ним? Почти наверняка он бы не вырвался сам, если бы не начал изучать окклюменцию, и даже сейчас ему потребовалось, чтобы Тео сказал что-то, чтобы пробудить базовую защиту. Он поблагодарил всех богов-волшебников, которым полагалось поклоняться, за то, что Тео смог вырваться на достаточное время, чтобы прийти к нему, а не остался здесь один на всю ночь.

Гарри поднялся и медленно обошел зеркало, избегая прямого отражения. В самом верху рамы орнамент складывался в буквы — ужасно древние, но точно английские, хотя это не выглядело как английский (или как любой другой язык, с которым когда-либо сталкивался Гарри). «Еиналеж еечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя» значилось на зеркале. Гарри несколько секунд смотрел на слова, а затем закатил глаза.

«Волшебники», — раздраженно подумал он. Он надеялся, что у Волдеморта не будет времени, чтобы прочитать инструкцию, заботливо помещенную кем-то прямо на раме. Иначе все маленькое представление Дамблдора пойдет прахом.

«Значит, зеркало показывает что-то или кого-то, чего или кого больше всего желает видеть смотрящий. И, в случае с Тео, женщина, которая умерла... — думал Гарри. — Вероятно, его мать, которая, согласно словам Невилла, погибла при странных обстоятельствах в восемьдесят пятом году. Тео было четыре или пять».

Гарри сосредоточился на том, что происходило в одурманенной голове Тео, жестко отбрасывая любые мысли о том, что он сам видел в зеркале. Он и в лучшие времена не был большим поклонником самоанализа, а с пойманным в ловушку Тео время становилось совсем неподходящим.

— Тео, зачем ты привел меня сюда? — мягко спросил он.

— Ты намного умнее меня. Я вижу ее, но не могу говорить с ней. Я знаю, если покажу ее тебе, ты сможешь придумать способ, чтобы мы могли поговорить, и она могла рассказать всем о том, как она умерла. Тогда она обретет покой. Мы оба обретем.

Гарри закрыл глаза и снова тихо проклял того, кто оставил зеркало здесь. Он грешил на Дамблдора, но, похоже, в Хогвартсе не было недостатка в идиотах.

— Кто, Тео? Кого ты видишь в зеркале?

— Это… это моя мама, — подтвердил Нотт, не отрывая глаз от зеркала. — Разве ты ее не видишь?

— Нет, Тео. Зеркало показывает разные вещи, в зависимости от того, кто смотрит в него. Расскажи мне о ней. Как она выглядит?

— Как я и сказал. Она прекрасна. Ее глаза цвета льда, а ее волосы цвета свежей соломы. И она любит меня, даже несмотря на... — Тео быстро заморгал. Гарри шагнул к нему и собрался, стараясь не смотреть в зеркало.

— Несмотря на… что? — мягко спросил Гарри.

Губы Тео задрожали.

— Это из-за меня. Отец хотел девочку. У него уже был наследник, чтобы продолжить род, и он хотел девочку возраста Драко, чтобы заключить брачный контракт с Малфоями. Он заставил маму принять запрещенное зелье, которое увеличивало вероятность рождения девочки. Но оно не сработало, она долго болела, а я чуть не умер, когда был ребенком. Я часто болел в детстве… еще одна причина, почему он ненавидит меня. А затем, когда мне было три, он заставил ее попытаться еще раз. Тот ребенок родился мертвым, и после этого ей сказали, что она больше не сможет иметь детей, — Тео снова начал смаргивать слезы, Гарри напрягся.

— После этого он начал злиться. На нее. На нас обоих. Много пил… и часто говорил… «Какой смысл в жене, если она даже родить не может?» И… если бы они узнали раньше… что я был ошибкой… она бы могла сделать аборт, и они могли начать снова раньше.

Не в силах продолжать дальше, Тео разрыдался. Он наклонил голову и закрыл глаза руками, а Гарри решил действовать, пока визуальный контакт прерван. Он бросился к Тео и повернул его за плечи, чтобы отвернуть от зеркала. Крепко держа Нотта, Гарри перенес руки, чтобы зафиксировать голову друга и наклонился, пока их лбы не соприкоснулись.

— Тише, Тео. Все хорошо. Я здесь. Я говорил тебе, что буду с тобой, если когда-нибудь понадоблюсь тебе, и вот я здесь. Но мне нужно, чтобы ты был сильным и слушал меня. И самое важное, ты должен быть сосредоточен на мне. Не смотри в зеркало.

— Но моя мама... — сквозь слезы попытался сказать тот.

— Это. Не. Она. Тео, прости меня, но это не она. Зеркало — это ловушка. Слова, начертанные на раме, — это отражение. Там сказано: «Я ПОКАЗЫВАЮ НЕ ВАШЕ ЛИЦО, НО ВАШЕ САМОЕ ГОРЯЧЕЕ ЖЕЛАНИЕ». Это зеркало — это ужасная вещь! Показывать людям, которым больно, вещи, которые их сердце желает больше всего на свете; когда ты не можешь это получить или даже потрогать, показывать — это просто самая жестокая вещь, которую можно сделать. Теперь. Забудь о зеркале и просто смотри на меня. Продолжай свою историю. Что случилось с твоей мамой? Я буду с тобой и выслушаю тебя, чтобы помочь. Но ты должен оставаться сосредоточенным на мне.

Мальчики медленно повернулись и сели на пол спиной к зеркалу. Все равно это было сложно, потому что каким-то образом, даже сидя спиной к зеркалу, Гарри мог бы поклясться, что чувствовал, как изображение его любящей семьи из зеркала взывает к нему, стараясь захватить его внимание. А для Тео все было еще хуже. Гарри обнял всхлипывающего друга за плечо и слегка сжал его.

Когда Тео наконец овладел собой, он продолжил.

— Когда мне было пять или около того, я услышал, как они спорят, и выглянул из своей комнаты в коридор. Отец снова был пьян и, как оказалось, он только что узнал, что Малфои заключили брачный контракт с Паркинсонами. Он был в ярости, орал, что я просто мусор и о том, как никчемна она. Они ругались… а затем он ударил ее. Она стояла на лестнице… и упала.

Тео снова разрыдался и уткнулся лицом в плечо Гарри. Не зная, что сказать, Гарри просто сильнее обхватил плечо друга, давая ему время, чтобы собраться.

— Когда… это случилось, отец заметил меня и понял, что я все видел. Он схватил меня и сказал, что убьет, если я не подтвержу его историю. Когда прибыли авроры, он сказал им, что я врезался в нее, когда бежал по коридору, и она потеряла равновесие и поэтому упала. Я сказал, что это правда, даже несмотря на то, что было очевидно, что я вру. Но это было неважно. Мы ведь древний и благородный дом, поэтому никто не хотел расследовать, как умерла нелюбимая жена лорда. Но Алекс знал. Поэтому он дал мне свою напоминалку — на случай, если отец решит подчистить за собой хвосты. Алекс не хотел, чтобы я нес ответственность за то, что сделал отец, но заставил меня пообещать не рассказывать никому об этом, потому что иначе отец меня убьет, — Тео горько рассмеялся сквозь слезы и вытер лицо рукавом. — Отец и так хочет убить меня. Он все время об этом шутит. Однажды он весь вечер говорил о том, как бы он мог убить меня так, чтобы ему сошло это с рук. Я думаю, он просто ищет удобный момент. Вот почему… когда я увидел… я думал, что она призрак или дух, или, может, зеркало позволяет разговаривать с мертвыми. И если бы она могла рассказать о том, что произошло, может, Министерство сделало бы… что-то!

Тео снова согнулся, борясь с рыданиями, Гарри гладил его по спине, безуспешно пытаясь придумать, что сказать. Что угодно, что-нибудь утешительное. Рыдания Тео были такими громкими, что Гарри почти не услышал кашля. Почти. Он бросил быстрый взгляд на дверь, но ничего не увидел. А затем, взглянув на пол, заметил характерные следы на пыльном полу. Два набора принадлежали Тео и ему, а третий был похож на отпечатки пары кроссовок и вел в нишу прямо напротив места, где они сидели.

— Тео? — прошептал Гарри.

Нотт медленно поднял голову и посмотрел в напряженные глаза друга.

— Мне нужно, чтобы ты оставался очень спокойным и неподвижным. Смотри на меня и держи зеркало за спиной, хорошо? Можешь пообещать мне это? — Тео медленно кивнул.

А затем Гарри начал двигаться. Встав и вытащив палочку, он крикнул: «ВЕНТУС!» Он вложил в заклинание генерации воздуха столько силы, сколько смог. Мощный порыв ветра поднял с пола всю пыль и окутал незваного гостя облаком густой пыли, заставив его бесконтрольно кашлять. Но что еще лучше, ветер также чуть-чуть приподнял края мантии-невидимки, обнажив ноги мальчика в гриффиндорской мантии, на которых были такие же кроссовки, в которых брат Гарри был на рождественском ужине. Тео смотрел на кашляющую фигуру во все глаза, но вдруг застыл от страха, услышав рев дикого зверя рядом. И только спустя секунду он понял, что это рычит Гарри.

— АКЦИО ДЖИМ ПОТТЕР!

Джим взвизгнул, когда сила заклинания дернула его за ноги. Падая, он ударился головой об пол. Акцио подтащило его прямо к брату, и мантия-невидимка полностью слетела с него. Дезориентированный, он попытался вытащить палочку, но Гарри пнул его по руке, и палочка улетела вглубь комнаты. Разоружив брата, он прыгнул на него, тяжело приземлившись ему прямо на живот, и ногами прижал его руки к полу. Джим закашлялся от боли, когда из него выбили воздух. В мгновение ока Гарри левой рукой схватил Джима за горло так, что большой палец находился под кадыком, а кончик палочки уткнулся прямо под подбородок.

— Привет, младший братец, — сквозь зубы сказал Гарри. — Так рад, что ты смог к нам присоединиться.

Тео еще никогда не слышал от Гарри такого тона. Джим замер. Он не мог пошевелиться, а у Гарри было целых два варианта убить его: сломать ему гортань или разнести ему голову каким-нибудь заклинанием. Мальчик-Который-Выжил посмотрел прямо в мертвенно-зеленые глаза брата. После того, как он четыре месяца называл Гарри «темным волшебником», Джим внезапно задумался, насколько опасным может быть его брат на самом деле. И не он один.

— Тео? — командным голосом сказал Гарри, не отрывая взгляда от Джима. — Ты все еще смотришь на меня, а не на зеркало?

— Д-да, Гарри, — дрожащим голосом ответил Тео. Когда Гарри держал Малфоя на мушке на Хэллоуин, он разговаривал в легкой шуточной манере, даже несмотря на то, что угрожал разворотить Малфою лицо фейерверками. Вспоминая тот момент, Тео видел, что это было похоже на то, как кошка играет с мышью. Сейчас все было по-другому. Сейчас перед Тео был безжалостный хищник, не настроенный играть в игры.

— Хорошо. А сейчас я хочу, чтобы ты вышел из комнаты в эту дверь и, не оглядываясь, вернулся в спальню. Я скоро приду.

— Н-нет. Я… я не оставлю тебя с ним одного, Гарри.

— Все в порядке, Тео. Я могу с ним справиться.

В комнате повисла тишина.

— Я не о нем беспокоюсь, Гарри, — тихо сказал Тео.

Не отрывая взгляда от Джима, Гарри улыбнулся. Джим громко сглотнул. С тем же успехом Гарри мог начать точить когти.

— Все нормально, Тео. Я уже пообещал Невиллу. Никаких убийств, расчлененки или непоправимых увечий. Возвращайся в спальни. А мы с Джимом немного поболтаем. Как брат с братом.

Тео медленно поднялся на ноги и по широкой дуге обошел близнецов, застывших на полу, как живые статуи Каина и Авеля. У двери он почти обернулся, когда Гарри снова заговорил тем же пугающим голосом, который Тео никогда не слышал от него до этой ночи.

— Не. Оглядывайся.

И Нотт внезапно понял, кого ему так напоминал этот голос. Те же интонации были у его отца в самые страшные дни. Тео глубоко вздохнул и вышел, прикрыв за собой дверь, надеясь, что он только что не покинул сцену жестокого убийства Джима Поттера.

Гарри же даже не дернулся и тем более не ослабил хватку на горле брата. Когда он заговорил, его голос звучал тихо, но в нем было столько холода, что хватило бы на полновесную зиму.

— Ну как, тебе понравилось шоу, Джим? Один мерзкий слизеринец утешает другого, пока тот плачет о своей матери, убитой его же отцом-Пожирателем? Удивлен, что ты удержался от смеха. Бьюсь об заклад, тебе не терпится рассказать об этом всем своим гриффиндорским друзьям.

— Гарри, это не то... — прокашлял Джим.

— Заткнись. Не смей даже пытаться перебивать меня. Ты шел за нами в своем сраном плаще-невидимке, надеясь настучать на нас. И увидел, как мы хнычем перед новой игрушкой Дамблдора. Ты понятия не имеешь... — Гарри качнул головой и крепче сжал горло брата, заставив глаза Джима расшириться от страха.

— Вы… Гриффиндорцы... с вашими играми… вашими пранками, вашими… приключениями. Ты понятия не имеешь, каково это, быть Тео Ноттом, жить день за днем, надеясь, что твой собственный отец не убьет тебя сегодня в пьяном угаре. Или каково это — быть Гарри Поттером и бояться уронить тарелку, пока ты готовишь своим опекунам еду. Ведь если ты не справишься, тебя запрут в твоем чулане на целый день. А может, на неделю. Для нас это не игра, Джим, потому что слизеринцы не играют в игры. Я и Тео — мы те, кто мы есть, потому что только так мы смогли выжить. Ты понял, что я сказал, Джим?

— Д-да, Гарри. Я понял.

— Нет-нет-нет, я так не думаю, младший братец. Давай-ка я выражусь немного яснее, — не ослабляя хватки, Гарри наклонился вперед так, чтобы между лицами близнецов было меньше тридцати сантиметров. — Буквально с первого дня нашего знакомства ты говорил о том, что я темный волшебник, всем, кто тебя слушал. Так что теперь слушай, что темный волшебник хочет тебе сказать. И я советую тебе поверить в мои слова всем своим крошечным дрожащим сердечком. Если что-нибудь случится с Тео Ноттом, и я смогу связать это с большим толстым ртом Мальчика-Который-Выжил, я клянусь тебе, я клянусь тебе душами родителей, который бросили меня, что ты будешь бояться меня больше, чем ты когда-либо боялся Волдеморта. Ты понял это, младший братец?

Джим, не в силах выдавить из себя ни слова из-за сдавленного горла, яростно закивал. Медленно Гарри отпустил брата и поднялся на ноги, не сводя палочки с Джима. А затем повернулся и направился к двери.

— Отличный плащ, — бросил Гарри, проходя мимо лежащей вещи. — Думаю, я знаю, что папочка подарил на Рождество своему сыну-номер-один.

Он уже взялся за дверную ручку, когда Джим прокашлял его имя.

— Гарри!.. Подожди!.. Гарри… что... что ты видел в зеркале?

Тот повернулся к брату, который все еще лежал на полу.

— Ты первый, — холодно бросил он.

Джим снова сглотнул и, собравшись, повернулся к зеркалу… и застыл. Какая-то часть его не была удивлена тем, что отразилось в зеркале, ведь сейчас он знал, что оно делает. Но даже за миллион лет Джим Поттер бы не догадался о том, насколько его самое горячее желание похоже на желание его брата. Там были Джеймс и Лили… и Гарри… и он сам, они были любящими братьями, хотя в этой версии Гарри и ходил с растрепанными волосами, так же как и Джим. И на Гарри была мантия гриффиндорца. Джим даже не мог сказать, где был он, а где Гарри, так похожи они были. Ни у одного из них не было шрама. В том, зеркальном мире Волдеморт никогда не приходил в их дом. И братья никогда не разлучались.

— ПОТТЕР! — гаркнул Гарри через несколько секунд, вырывая Джима из власти завлекающей картинки обратно в реальность. — Ну?

Джим поежился.

— Я видел маму, папу, себя и... — cлова умерли у него на губах. Он не мог признать правду, не перед слизеринцем, особенно не перед этим. — И все. Только мы. Я единственный ребенок.

Гарри усмехнулся, как если бы ожидал такого ответа.

— Ну а ты? — спросил Джим. — Что видел ты?

— Себя, — легко соврал Гарри. — Мне больше никто не нужен. Мне около двадцати пяти, я думаю, и на мне официальная мантия, я член Визенгамота, как новый лорд Поттер, — он ненавидяще посмотрел на своего близнеца, — вероятно, потому, что Джеймс Поттер гниет в своей могиле.

Он повернулся и вышел из комнаты, оставляя разозленного и дрожащего Джима позади. Через несколько секунд Джим тоже поднялся на ноги и покинул комнату, по пути подобрав свою палочку и мантию-невидимку.

Как только он скрылся за дверью, воздух под аркой в дальнем углу комнаты задрожал, и там появился Дамблдор, отменивший свое дезиллюминационное заклятье. Сама арка была соединена с секретным проходом, которым мог управлять директор, чтобы быстро перемещаться между разными частями замка. Он бросился назад сразу же, как только почувствовал сигнал от чар, которые он поместил на зеркало, и понял, что чертов артефакт сцапал новую жертву. Медленно выдохнув, Дамблдор убрал палочку в карман. Он держал ее наготове, чтобы в случае чего растащить близнецов, прежде чем градус насилия повысится до непоправимого. Но, несмотря на холодную ярость одного из братьев, он верил, что в сердце Гарри не было намерения убить Джима. Только огромная зияющая рана, которую ничто не может исцелить. Поэтому он просто наблюдал, оставаясь невидимым. И все же… то, как Гарри Поттер мгновенно перескочил с сострадания и защиты, которыми он одаривал Нотта, на безжалостность, с которой угрожал Джиму, немного нервировало.

Дамблдор с отвращением посмотрел на зеркало. Он работал над модификациями его зачарования всю ночь и решил сделать перерыв всего на пару часов, чтобы еще раз просмотреть записи об истории вещи, которые хранились у него в кабинете. Дверь оставалась незапертой, чтобы защитные чары школы не реагировали на проклятое зеркало. Он был уверен, что на артефакт никто не наткнется, тем более в три часа ночи, когда в замке осталась всего, дай Мерлин, дюжина студентов. И все же целых три студента как-то умудрились найти чертову вещь меньше чем за час! Дамблдор поморщился. Может, зеркало может звать к себе потенциальных жертв? Или, может, здесь были замешаны какие-то другие силы? Может, Судьба просто играет с близнецами так же, как это было десять лет назад?

Директор покачал головой. Он планировал закончить модификации в ближайшие пару дней, но сейчас не хотел оставлять зеркало без присмотра ни на один час больше, чем требовалось. Он закрыл глаза и послал мысленную просьбу домовым эльфам принести ему большой кофейник с крепким кофе. Он закончит работу сегодня, чего бы это ни стоило, а затем перенесет зеркало на третий этаж. Подойдя к артефакту, Дамблдор даже не обратил внимания на людей, машущих ему с другой стороны стекла. Он столько работал с чарами зеркала, что теперь они не имели над ним власти. Гораздо больше его беспокоили образы, которые отразились для Поттеров — два мальчика, столь похожие и имеющие столько общего, но которые могли причинять друг другу только боль. С тяжелым сердцем Альбус Дамблдор вернулся к работе.

Едва выйдя за дверь, Гарри наткнулся на ждущего его Тео. После заверений, что да, Джим Поттер все еще очень даже жив, друзья вернулись в слизеринские подземелья, где проговорили до рассвета, после чего улеглись спать и проспали до полудня. За обедом Гарри встретился взглядом с братом — без угрозы, как думал Гарри, хотя Джим, видимо, подумал иначе — и понял, что Мальчик-Который-Выжил принял его слова близко к сердцу. Рон скользнул взглядом по Гарри и Тео без особого интереса, поэтому Гарри решил, что Джим не распространялся о том, что произошло прошлой ночью.

Остаток рождественских каникул прошел обычно, хотя и с некоторыми оговорками. Тео, который много лет мучился бессонницей, теперь спал как младенец, видимо, из-за катарсиса, которого он достиг, наконец-то рассказав тому, кому доверяет, о смерти матери. Он выглядел более расслабленным и в последующие дни, спокойно разговаривая с другими студентами. Он даже помог близнецам пранкануть Перси. Нотт также сыграл в шахматы с Роном, очевидно, устав от го разглагольствований. Он проиграл, разумеется, — Уизел был прирожденным шахматистом, что удивительно для такого среднего студента, — но продержался дольше, чем кто-либо младше пятого курса из тех, с кем сыграл Рон с начала года. Уизел даже выглядел встревоженным несколько раз и, после того, как игра закончилась, даже пожал Тео руку и предложил сыграть как-нибудь еще.

Теперь Гарри страдал от странных снов. Конечно, это были не те кошмары, что раньше, нет, это были сны, где Поттеры жили все вместе и были очень близки, включая пару снов, где он был гриффиндорцем с вороньим гнездом на голове, которым очень гордился. С этими снами он был вынужден признать правду: где-то глубоко внутри, несмотря на все его слова и поступки, он все еще хотел быть частью семьи. Особенно иронично это было в свете «самого горячего желания сердца» Придурка-Который-Выжил, в той его части, где Гарри никогда не рождался. Гарри не мог не признать гения создателей зеркала. Если оно смогло поймать его видением его любви к Поттерам, то уж поймать Волдеморта какой-нибудь такой же абсурдной фантазией было бы раз плюнуть.

Мучаясь от бессонницы в те ночи, когда сон так и не приходил к нему, Гарри облазил все слизеринское подземелье. В основном он искал змей, скрывающихся на картинах или в деталях архитектуры, с которыми еще не говорил, но, похоже, уже всех нашел. Похоже было здесь ключевым словом, так как оставалось еще шесть комнат, где он не был — шесть спален префектов. Гарри не знал, как это устроено на других факультетах, но в Слизерине все шесть префектов располагали отдельными спальнями, совмещенными с небольшими кабинетами, каждую из которых можно было найти в небольшом общем коридоре, называющемся Коридор Префектов, который отходил от общей гостиной. Гарри предполагал, что все эти комнаты были зачарованы от незаконного вторжения, но, при условии, что в подземельях не было потайных комнат (которые, надо признать, вероятно, были), комнаты префектов были единственными во всем подземелье, где он еще не был. Поэтому сразу после полуночи в субботу, прямо перед окончанием каникул, отчаянно нервничая, Гарри вошел в коридор префектов, где ни один первокурсник не должен был находиться без особого разрешения.

Перед ним лежал темный коридор, где-то пятнадцати метров длиной. С каждой стороны было по три одинаковых двери: для мальчиков — слева, для девочек — справа. Он решил начать с ближайшей двери слева, принадлежавшей пятикурснику Титусу Митчеллу, надеясь, что Титус (как самый младший из трех) мог быть менее подозрителен в плане безопасности, чем остальные префекты. Гарри подошел к двери Митчелла и, воровато оглянувшись, сотворил Алохомору. Было забавно использовать «незаконные чары отмычки» для того же, из-за чего он журил Гермиону несколько месяцев назад. В любом случае дверь не открылась, что означало, что самый младший и наименее прагматичный из всех шести слизеринских префектов внимательнее относится к вопросам безопасности, чем тот, кто поместил Пушка в тот коридор на третьем этаже. Но был и плюс: сигнализация не заорала и вообще не было никакого знака, что он был идентифицирован как взломщик. Про себя Гарри решил, что если он когда-нибудь станет префектом, зачарует свою дверь так, что если кто-то попытается проникнуть внутрь, то взломщик будет ходить с кожей, окрашенной в фиолетовый цвет, целый год.

С неким трепетом он попробовал применить Алохомору к каждой из оставшихся пяти дверей, но получил тот же результат. Раздраженный и расстроенный, Гарри вернулся в общую гостиную. Конечно, было очевидно, что первокурснику, неважно, насколько знающему, не под силу было проникнуть в любую из комнат префектов. Они не были бы префектами, если бы не были как минимум достаточно могущественными, чтобы защитить свои собственные вещи. И тут Гарри застыл.

«Могущественные, — подумал он. — Префекты, в сравнении с остальными студентами, могущественные. И их выбирают, в основном, за их силу. Не только за академические достижения (что само по себе является одним из показателей силы, по крайней мере в школе), но и за сам потенциал и навыки, за репутацию семьи и за финансовые возможности, за популярность на факультете, за харизму и умение создавать выгодные союзы, и даже за физическую силу. Ну, правда, Маркус Флинт рискует завалить половину своих экзаменов, но, тем не менее, он префект шестого курса из-за связей его семьи и его навыков в квиддиче».

Гарри повернулся и посмотрел на коридор префектов, прокручивая в голове таинственные слова Эгберта, услышанные несколько недель назад. «Но Принц Слизерина, кем бы или чем бы он ни был, вероятно, намного могущественнее, чем любой из обычных префектов. Следовательно, шесть префектов — это «менее могущие», а коридор префектов — это место, где «менее могущие обретаются»».

Осторожно ступая, Гарри снова вошел в темный коридор и направился в самый конец, который перекрывала голая стена. Только это не была просто стена. Это было больше похоже на арочный проход, который был запечатан долгие годы, а может, и века. В какой-то момент в стене, должно быть, образовалась большая трещина, которую заделали меловым раствором, который теперь был похож на зазубренный шрам, толщиной в несколько сантиметров. Гарри остановился.

«Зачем им ремонтировать трещину в стене Хогвартса с помощью раствора, когда у них есть магия?»

Он протянул руку и коснулся трещины и тут же понял, что это вовсе не раствор. «Трещина» была на самом деле аккуратным рисунком. Осмотрев ее тщательней, он заметил текстуру чешуи и понял, что эта изломанная трещина на самом деле была грубо нарисованной змеей. Но затем он понял, что эта небрежность была преднамеренной, чтобы ни один случайных зритель никогда бы не узнал в рисунке змею, если бы специально ее не искал. Гарри кашлянул.

— Кхм. Я разговариваю с Сентинель?

В ту же секунду трещина ожила, и более толстая часть снизу сместилась вверх, где замерла чуть выше его головы, а остальная часть ушла вниз, где свернулась кольцами в полуметре над полом. Теперь это точно была змея — белая, с серыми глазами, огромная кобра, чей капюшон угрожающе развевался. Это была, без сомнения, самая устрашающая змея из всех, с кем Гарри сталкивался с тех пор, как приехал в Хогвартс.

— Я есть Сентинель, призванная Основателем охранять логово Принца. Кто ты, Говорящий, что обращается ко мне на священном языке Основателя?

Брови Гарри поползли вверх. Он общался со многими змеями в замке, многие из которых были очень старыми, но ни одна из них не говорила архаизмами.

— Меня зовут Гарри Поттер, Сентинель. Я ищу знания о том, кого называют Принцем Слизерина. Мне сказали, что ты можешь направить меня.

Сентинель рассерженно зашипела.

— Еще ребенок ты, заносчивый и слабый. Не сделал ничего ты, чтобы заработать привилегию быть в логове Принца, кроме блеяния своего на языке Основателя. И секреты, выведанные тобою от болтливых змей, не помогут тебе. Твое смирение как недостойного отмечает тебя, поэтому твоя… просьба отклонена. Прочь!

Гарри был шокирован. Ни одна змея, с которой он сталкивался, никогда не обращалась с ним так грубо, и то, как Сентинель сказала слово «просьба», явно указывало на ее отношение к общению такого рода. Гарри сделал шаг назад, а затем остановился и задумался, анализируя то, что сказала змея… о том, что страж гнезда считала достойным. Затем, сделав еще один глубокий вдох, Гарри снова шагнул к стене.

— Ты глубоко ошиблась, Сентинель, конкретно в том, что я что-то просил. И то, что ты назвала блеянием, было просто проявлением вежливости, что, как я теперь вижу, было просто тратой времени, так что я выражусь яснее. Я Гарри Поттер, Предполагаемый наследник Древнего и Благородного дома Поттеров. Я Говорящий на священном языке Основателя. Я обошел этот замок вдоль и поперек и заработал уважение и доверие мудрейших из хогвартских змей. Да, я молод, но я не ребенок, ибо детство мое было разрушено годами небрежения и жестокости, которые сопровождали меня с тех самых пор, как я начал ходить. Я не заносчив, но достаточно хитер, чтобы победить взрослого горного тролля, несмотря на мою молодость. И я не слаб, ибо я уже скрестил палочки с величайшим соперником в доме Слизерина и смирил его, внушив моим сверстникам страх перед моей властью. Как тень я прохожу незамеченным под взглядом самого опасного темного волшебника нашего времени, помогая тем, кто ведет его к пропасти. Я видел отражение самого горячего желания своего сердца в темнейшем из проклятых артефактов, но воля моя была столь сильна, что я смог побороть искушение. Поэтому, Сентинель, если ты считаешь, что этого недостаточно, чтобы заслужить право увидеть логово Принца, тогда ты немедленно скажешь мне, что я должен сделать еще, чтобы удовлетворить тебя. Иначе, змея, ты подчинишься моему приказу и откроешь мне секреты Принца Слизерина!

Пока Поттер говорил, Сентинель шипела все громче и громче, пока наконец после команды Гарри не затихла. А затем без всякого ответа змея начала двигаться и вернулась к своей оригинальной форме, вновь став похожей на трещину в стене. Гарри разочарованно выдохнул, расстроенный, что его попытка бахвальства не увенчалась успехом, как вдруг от стены пошел тихий скрежет. Внезапно кирпичи, из которых была стена, раскололись вдоль трещины — не настолько, чтобы разрушиться, но достаточно, чтобы в стене начал образовываться проход, подобно тому, что вел в Косой переулок из «Дырявого котла». Через несколько секунд там, где раньше была стена, появился проход в… темноту.

Сотворив Люмос, Гарри сделал шаг вперед. Он зря беспокоился — как только он ступил в проход, вся комната тут же оказалась ярко освещена стеклянными канделябрами, каждый из кристаллов которых излучал свет дюжин зачарованных свечей. Он был в Логове Принца! Потайная комната была около пятнадцати метров в ширину и около тридцати в длину. Стены были декорированы дубовыми панелями, полы были из полированного мрамора и устланы элегантными коврами. В стене по правую сторону от Гарри был массивный каменный камин, достаточно большой, чтобы взрослый человек мог пройти через него не пригибаясь, а рядом с ним стоял большой горшок с летучим порохом. По обе стороны от камина стояли несколько массивных книжных шкафов, заставленных старинными фолиантами с настолько интересными названиями, что Гарри решил никогда не рассказывать Гермионе Грейнджер об этой комнате. А иначе она бы разобрала слизеринские подземелья по камешку, лишь бы добраться до них. На стене слева висело сорок-пятьдесят серебряных табличек с именами, упорядоченных таким образом, что оставалось место для еще нескольких десятков. Дальняя стена была полностью покрыта массивным гобеленом. Большая часть надписей были слишком мелкими, чтобы их можно было прочесть с другого конца комнаты, но слова «НАСЛЕДНИКИ САЛАЗАРА СЛИЗЕРИНА» ясно указывали, что это было дерево родословной Основателя.

В центре Логова стоял длинный стол из красного дерева с тремя креслами с каждой стороны, каждое так же из красного дерева с изумрудно-зеленой обивкой. Из-за спинок каждого кресла поднимались два одинаковых медных навершия, аккуратно отлитых в форме голов гадюк. Но было и седьмое кресло, которое привлекло внимание Гарри, потому что даже назвать это креслом было бы оскорблением. Без сомнения, это был самый величественный предмет мебели, который он когда-либо видел. Дрожа от восхищения, Гарри выпрямился и уверенно заговорил.

— Добрый вечер вам всем. Меня зовут Гарри Поттер. Для меня честь стоять перед вами.

Настоящий хор шипений, приветствующих его в комнате, заставил его широко улыбнуться.

Несколько часов спустя настала очередь Гарри будить Тео и тащить его в секретную комнату, в которой стоял настолько же древний, насколько и ужасный, магический артефакт. Как только мальчики вошли в Логово, Гарри объяснил другу, где они, почему они здесь и что все это значит. И да, он может разговаривать со змеями. Понятное дело, Теодор Нотт сразу же грохнулся в обморок.

7 января 1992

В последние выходные рождественских каникул Гарри провел в Логове столько времени, сколько смог, пока Тео прикрывал его, рассказывая небылицы другим обитателям замка. Поттер знал, что времени в обрез. Ходить туда мимо дверей шести префектов было самоубийством, и даже кольцо не помогло бы, так как Гарри нужно было говорить пароль, чтобы пройти в Логово и закрыть за собой проход. Следовательно, ему нужно было узнать как можно больше о Принце Слизерина как путем опроса змей, обитающих в комнате, так и путем чтения небольшого количества редких книг, которые ему было разрешено брать себе для личного пользования. Он сознательно не брал никаких книг, которые преподаватели могли бы счесть «темными», хотя скоро он, к своему раздражению, узнал, насколько этот термин широк в соответствии с взглядами нынешнего руководства.

Он также выкроил время, чтобы выучить заклинание копирования «Джеминио», которое, согласно исследованиям Гермионы, совместно с заклинанием переключения позволило ему сделать небольшую карманную копию генеалогического древа Салазара Слизерина для дальнейшего изучения. Гарри также использовал те же заклинания, чтобы скопировать имена и даты с серебряных табличек, покрывающих одну из стен, чтобы собрать их в единый документ, полный имен для исследований, самые ранние из которых датировались почти временем Основателей. Однако предпоследнее имя в списке заставило его громко рассмеяться. Неудивительно, что Драко думал, что его отец может решить любую проблему! Теперь он искренне ждал встречи с Люциусом Малфоем и надеялся, что Драко будет рядом, когда они наконец встретятся.

В первый вторник после каникул возобновила свою работу и учебная группа Гермионы. Но троих не было: Лаванды Браун и сестер Патил. Спустя пару минут Падма все-таки пришла и, положив свою сумку и громко откашлявшись, начала говорить что-то, что звучало как заготовленная речь.

— Меня просили передать всем вам, что Лаванда и Парвати больше не будут заниматься вместе с нами, так как у них образовался конфликт в расписании из-за их участия в другой учебной группе, которую их попросили вести. Меня также просили передать, что их решение ни в коем случае не стоит воспринимать как что-то личное, ибо все вы, и в особенности ты, Гермиона, суперкрутые и просто офигительные. Однако, сохраняя верность гриффиндорским принципам, Лаванда и Парвати не смогли отказать мольбам Джима Поттера оказать ему академическую помощь. Лаванда и Парвати искренне надеются, что их решение не отразится на их дружбе со всеми вами, и желают вам удачи в ваших грядущих экзаменах и будущих планах. Сообщение завершено.

Все собравшиеся уставились на Падму с разной степенью обалдения. Наконец Блейз сказал:

— Рискну предположить, что слова «суперкрутые» и «просто офигительные» были единственными словами в этой речи, которые были процитированы дословно.

— Верно, чтобы прояснить это, я взяла на себя смелость перевести балабольство Парвати на нормальный английский, — хитро сказала Падма.

— Весьма признательны, — сказал Гарри. — То есть, если сократить, они хотели, чтобы ты нам сказала, что они больше не будут заниматься с нами, потому что они выбрали вести строго-гриффиндорскую учебную группу, которую Джим специально поставил в одно время с нашей. Я верно все понял?

— Именно.

— Из верности гриффиндорским принципам?! — неверяще воскликнула Гермиона. — Да она же жаловалась на Джима не меньше меня!

Падма поморщилась.

— Это то, что меня просили передать… Минус те глупости, которые, как я предполагаю, они подцепили из «Ведьмополитена».

— Угу, — задумчиво сказал Блейз. — Так в чем реальная причина?

— Прошу прощения?

— Блейз имеет в виду, то, что ты только что нам сказала — это «то, что тебя просили передать», но это необязательно является «настоящей причиной». Как ты думаешь, какова реальная причина?

— И почему, позволь спросить, ты думаешь, что я могу думать, что у них есть другая причина?

— Просто ты — умная сестра, — просто ответил Гарри.

Падма моргнула… и рассмеялась.

— Серьезно, если бы в Слизерине было больше таких людей, как ты и Блейз, и меньше, как Пэнси Паркинсон, я бы обдумала вариант распределения в Слизерин. Короткий ответ — капитализм.

— Что? — переспросила Гермиона. — Я не понимаю.

— Она имеет в виду, что Джим Поттер платит им двоим, чтобы они учились с ними, а не с нами, — ответил Джастин Финч-Флетчли.

Вся группа удивленно уставилась на него. Гарри и Блейз выглядели впечатленными.

— Что? Пусть я пуффендуец, но я магглорожденный из состоятельной семьи. Разумеется, я знаю, что значит капитализм.

— И, если быть честными, — продолжила Падма, — это не подкуп. Очевидно, Мальчик-Который-Выжил и его небольшая свита испытывают большие проблемы с зельями, которые, в свою очередь, являются сильной стороной Лаванды. Так что они платят ей два галеона за каждый урок, чтобы она научила Джима, Рона, Дина и Симуса варить правильно.

— А почему тогда Парвати там, а не здесь? — подозрительно спросила Гермиона.

Падма усмехнулась.

— Потому что Парвати ходила в эту группу только из-за того, что сюда ходила Лаванда. Моя сестра… не слишком заинтересована в учебе. В любом случае, Гермиона, думаю, что с тобой, мной и Гарри мы разберемся с зельями и без Лаванды, так что, может, просто забудем о них и начнем заниматься?

Гермиона, видимо, хотела что-то добавить, но Гарри сказал: «Согласен» — прежде, чем она собралась с мыслями. Она недовольно посмотрела на него из-за того, что он ее прервал, но он посмотрел на нее в ответ, говоря глазами «потом поговорим». На этом группа приступила к работе и потратила два часа, обсуждая домашние задания, которые были им заданы до Рождества. Когда занятие кончилось, группа разошлась, но Гарри кивнул Гермионе, и они пошли следом за Падмой. Они догнали ее у входа в библиотеку, и Гарри попросил ее задержаться, пока Гермиона накладывала чары приватности.

— Так, а какой был долгий ответ? — спросил Гарри.

— Прошу прощения?

— Ты сказала, что короткий ответ — это капитализм. Каким был долгий ответ, который ты не хотела говорить перед всей группой?

Падма тряхнула головой и поморщилась.

— Слизеринцы, — раздраженно вздохнула она. Затем задумчиво посмотрела на Гарри и Гермиону. — Ладно, но это не то, что они сказали. Это просто мои соображения, так что я буду признательна, если вы не будете о них распространяться, — ребята серьезно кивнули. — Во-первых, Гермиона, Лаванда действительно очень уважает тебя за твои знания и за то, как легко ты, будучи магглорожденной, совершенно незнакомой с магической культурой, адаптировалась к нашему миру. Но то, что я сейчас скажу, может шокировать тебя… как магглорожденную. Не знаю, как сказать это по-другому, поэтому прошу: не обижайся ни на нее, ни на меня.

Гермиона немного напряглась.

— Я постараюсь, продолжай, пожалуйста.

— Их соглашение включает в себя не только плату за обучение, но и уговор, что они обещают учиться прилежно, не терять очки факультета и вести себя так, как подобает себя вести джентльменам, по крайней мере, пока Лаванда и Парвати рядом. Лично я думаю, что Лаванда видит их соглашение как возможность проводить какое-то время с Джимом, когда она может как-то влиять на него и его поведение, чтобы сделать его более… пригодным.

Гермиона сощурилась, а Гарри прижал руку ко рту, борясь с хохотом. Он подозревал, что все сводилось к этому.

— Пригодным для чего? — медленно спросила Гермиона.

— К замужеству, разумеется, — просто ответила Падма.

Гарри потребовалось все его самообладание, чтобы не засмеяться от вида лица Гермиона.

— Замужеству? Им же одиннадцать!

— Гермиона, — улыбаясь начал Гарри, — Драко и Пэнси обручены с тех пор, как им исполнилось пять.

От этого Грейнджер и впрямь поперхнулась. Гарри рассмеялся, и даже Падма заулыбалась.

— Брачные контракты… в возрасте пяти лет! Видимо, я буду считаться старой девой, если не выскочу замуж до подросткового возраста! Пожалуйста, скажите мне, что мне не о чем беспокоиться!

— Конечно нет! — заверил ее Гарри. — Большая часть волшебников женится точно так же, как и магглы. Они встречаются, влюбляются и решают провести остаток жизни вместе. Развод может быть проблематичным из-за некоторых магических клятв, которые произносятся во время бракосочетания, но большинство волшебников и ведьм не пользуются брачными контрактами, за исключением, может быть, магического эквивалента брачного договора.

— Именно, — кивнула Падма. — Возможны некоторые сложности в части законов — ну, по крайней мере, в Британии, — когда ты наследник семьи-члена Визенгамота. Если ты женишься или выйдешь замуж за неправильного человека, это может повлиять на твое право наследования и, возможно, даже на само право семьи быть членом Визенгамота. Это как раз случай Лаванды. Она — предполагаемая наследница благородного дома Браунов. И благородный дом Браунов, скорее всего, получит статус Древнего и Благородного дома Браунов. Но им нужна политическая поддержка, чтобы избраться. Я думаю… нет, я уверена, что Лаванда думает, что, выйдя замуж за Мальчика-Который-Выжил, который, к тому же, является вторым сыном дома Поттеров и, без обид, Гарри, любимым сыном дома Поттеров, дом Браунов получит необходимую поддержку.

Даже Гарри был удивлен проницательностью Падмы.

— То есть статус Мальчика-Который-Выжил перевешивает статус предполагаемого наследника дома Поттеров? — с раздражением спросил он.

Патил покачала головой.

— Не все так просто. Видишь ли, Браун — матриархальная семья, — пустилась она в объяснения к радости Гермионы, — то есть согласно семейному уставу, принятому, когда Брауны впервые присоединились к Визенгамоту, наследство переходит исключительно к старшей ведьме в линии наследования. Если Лаванда хочет сохранить свой статус предполагаемой наследницы и когда-нибудь стать леди Браун, любой мужчина, за которого она когда-нибудь выйдет замуж, должен будет сменить свою фамилию на Браун либо взять двойную фамилию и принять тот факт, что все дети будут носить фамилию Браун. Поскольку Поттеры — Древний и Благородный дом, то это не вариант для тебя, Гарри, если ты, конечно, не готов пожертвовать своим правом стать когда-нибудь лордом Поттером. Ты можешь жениться на ком хочешь до тех пор, пока твоя избранница — или избранник, если у тебя другие предпочтения, возьмут себе фамилию Поттер. Но ты не можешь менять свою фамилию и не можешь брать двойную без складывания с себя полномочий наследника. А вот для второго сына это не аргумент, поскольку между Джимом и статусом Наследника стоишь ты.

Гарри в раздражении тряхнул головой.

— Черт побери, я разбирался с этим дерьмом несколько месяцев и все равно каждый раз узнаю что-то новое.

Падма усмехнулась.

— Этот вопрос не так часто всплывает. Матриархальных семей осталось очень мало, так же как и строго патриархальных. Это было в порядке вещей, когда Визенгамот только-только был основан, но из-за таких вот уставов такие семьи чаще могут столкнуться с вымиранием, чем те, которые более нейтрально относятся к полу будущего наследника. Ситуация Сьюзен Боунс, например, противоположна ситуации Лаванды, ибо Боунсы — патриархальная семья, чьи единственные выжившие члены — женщины, Сьюзен и ее тетя Амелия. Наследника Боунсов нет и не будет, если только Сьюзан не выйдет замуж за мужчину, готового сменить фамилию на Боунс, и не родит мальчика-волшебника. Так же как и Блэки, скорее всего, потеряют свое место, когда Сириус Блэк умрет — других мужчин-Блэков, которые не были бы вычеркнуты из списка наследников из-за смены фамилии, не осталось. Состояние и владения семьи, скорее всего, отойдут ближайшему родственнику по крови, но место в Визенгамоте будет вакантным до тех пор, пока какой-нибудь благородный дом не сможет избраться на это место, — она скорчила рожу при упоминании печально известной семьи Блэков, — не велика потеря. В любом случае большая часть семей Визенгамота не заморачивается над полом своих наследников, но фамилии все-таки иногда имеют значение.

— Хм, — протянула Гермиона, обдумывая сказанное. — А что с Парвати? Она тоже охотится за мужем?

— О нет, — легко сказала Парвати, — она обручена с тех пор, как нам исполнилось три.

Гермиона закашлялась, а Падма, улыбаясь, повернулась к Гарри, словно говоря: «Теперь понятно, почему ты продолжаешь с ней так поступать. Это довольно весело».

— ТРИ! — взвизгнула Гермиона.

— Ага. Кумар Паша, богатейший и могущественнейший волшебник Индии. И у него есть сын, который на год старше нас с Парвати. Он хотел заключить союз с Патилами, чтобы мы поддерживали его в политике и бизнесе. Поэтому он предложил нашему отцу заключить брачный контракт. Я видела его сына, Саньева, пару раз. Он довольно милый и, судя по всему, будет довольно красивым, когда вырастет. Ну, и он невероятно богат.

— Погоди-ка. Вы были трехгодовалыми близнецами. Как твои родители выбирали, кто из вас выйдет замуж за этого мальчика? Парвати старше тебя? — из любопытства спросил Гарри. Падма снова улыбнулась, но на этот раз от ее улыбки у Гарри побежали мурашки по спине. Так улыбался он, когда был рядом с Поттерами.

— Возраст не имел никакого значения. Наш старший брат — наследник Патилов. К тому же у нас есть еще несколько братьев и сестер старше нас. Но, как я поняла, мой отец буквально бросил монетку, гарантируя одной дочери жизнь в роскоши, бесконечные привилегии, кучу дворцов, перстней на каждом из пальцев и армию слуг, готовых услужить по первому требованию. Другая же дочь должна усердно учиться, чтобы найти работу.

Падма замолчала и подняла брови.

— Это звучало вслух так же жалко, как у меня в голове? — Гарри и Гермиона поморщились и нехотя кивнули.

14 апреля 1992

К обалдению Гарри, несмотря на присутствие в одной школе чокнутого Темного Лорда и Придурка-Который-Выжил, второй семестр был почти… скучным. Учебная группа Гермионы смогла оправиться от потери Лаванды и Парвати, хотя в середине марта все чуть не пошло прахом, когда она объявила, что хочет начать подготовку к годовым экзаменам. Гриффиндорская четверка (как стало известно — Джим, Рон, Дин и Симус) благодаря Лаванде, стала намного уверенней чувствовать себя в классе зельеварения... по крайней мере, пока Драко не начал из чистой вредности саботировать зелья Джима на регулярной основе. Джим никогда не мог доказать Снейпу, что это проделки Драко. Хотя не то чтобы ему требовалось много причин, чтобы наказать снятием факультетских очков «Другого Поттера», как мастер зелий недавно стал называть Джима.

Единственный хоть сколько-нибудь интересный момент за три месяца произошел во время февральского матча между Гриффиндором и Пуффендуем. Мадам Трюк, видимо, приболела и не могла судить, и поэтому каким-то необъяснимым образом на замену ей был поставлен Снейп. Гарри и Блейз, обсуждая этот момент, пришли к выводу, что он, должно быть, проиграл пари одному из других профессоров. Его отвращение к квиддичу было очевидно, поэтому Гарри был искренне удивлен, что профессор достаточно хорошо знает правила, чтобы сойти за судью. Некоторые слизеринцы даже спорили между собой, не начнет ли Снейп сочинять правила просто для того, чтобы назначить пенальти гриффиндорцам. «Львы» были встревожены по той же причине, настолько, что Джим как-то умудрился поймать снитч всего за пять минут — новый рекорд школы — опозорив тем самым нового ловца «барсуков», третьекурсника по фамилии Диггори.

Во вторник утром Гарри сидел в библиотеке, продираясь через книгу по окклюменции, которую ему дал Снейп. Уроков сегодня не было. Большая часть студентов уезжала после обеда домой на пасхальные каникулы, которые продлятся до следующего понедельника. Гарри планировал засесть в Логове на все каникулы и надеялся, что рядом не будет соглядатаев. К сожалению, некоторые слизеринцы все-таки решили остаться, в том числе и префекты-семикурсники, которые оставались в замке, чтобы плотнее заняться подготовкой к приближающимся ЖАБА. А комнаты их находились прямо перед входом в Логово.

Гермиона и Невилл сидели, проверяя домашние задания, за соседним столом, когда дверь в библиотеку открылась и, к удивлению Гарри, вошел Хагрид. Ему приходилось несколько раз общаться с полувеликаном, но они не были так уж близки. Если подумать, Хагрид всегда отчаянно нервничал, когда Гарри оказывался рядом, поэтому мальчик решил, что Джим и Рон оговаривали его перед лесником, подогревая антислизеринскую пропаганду. Хотя, без сомнения, присутствие Хагрида в хогвартской библиотеке было достаточно примечательным, чтобы привлечь внимание мальчика. Его еще больше заинтересовало то, что Гермиона и Невилл вдруг уставились на Хагрида, одновременно пытаясь (безуспешно) скрыть это. Хагрид тоже выглядел забавно, пытаясь «незаметно» пройти в секцию библиотеки, посвященную магическим существам. Это было все равно что смотреть, как слон пытается танцевать чечетку. Когда он возвращался назад, Гарри удалось прочитать названия книг, которые взял великан. Все о выведении драконов. Как только он вышел, Гермиона и Невилл обменялись впечатляющим наборов взглядов, пытаясь (опять же безуспешно) не отсвечивать перед Гарри. Суть всех этих телодвижений была кристально ясна. Невилл хотел, чтобы Гермиона рассказала Гарри о том, что задумал Хагрид, предположительно, чтобы получить какой-нибудь совет, но она, по какой-то причине, этого делать не собиралась. Наконец, наблюдать за гриффиндорской «скрытностью» стало совсем невыносимо, поэтому он отложил свою книгу и сотворил чары приватности.

— Так значит, Хагрид выращивает дракона, я так понимаю? — легко спросил Гарри.

Невилл и Гермиона в шоке посмотрели на него.

— Как ты узнал? — вытаращив глаза, спросила Гермиона.

— Я не знал. Я предположил, и вы только что подтвердили это. Как далеко он уже зашел?

Гермиона не ответила, поэтому слово взял Невилл.

— Малыш Норберт должен вылупиться в ближайшие две недели.

— Норберт?! Ну разумеется. Это… очаровательно. К тому же, мы уже дошли до стадии принятия. Скажи-ка мне лучше, Гермиона, ты уже узнала, какой светит срок за незаконное разведение драконов? — с ухмылкой спросил Гарри.

Девочка выглядела так, словно не могла решить, что ее заботит больше — раздражение на Гарри или беспокойство о Хагриде.

— Минимум три года в Азкабане, — наконец сказала она.

— Ух. Ну, я бы не волновался. Я уверен, что это относится только ко взрослым. Думаю, несовершеннолетних просто исключат. Так что, Невилл, я подозреваю, что вы хотите получить какой-нибудь хитрый слизеринский совет, как предотвратить надвигающуюся катастрофу, но мне непонятно, почему Гермиона не хочет, чтобы я в этом участвовал. Неужели она так заботится обо мне, что не хочет, чтобы мое имя засветилось в криминальной хронике? — он хитро посмотрел на нее.

Гермиона выдохнула сквозь сжатые зубы.

— Нет! Ну в смысле, я не хочу, чтобы хоть кто-то из нас засветился в этой хронике. Просто… я знаю, что ты слизеринец, а мы гриффиндорцы, но... — она в раздражении повернулась к Невиллу. — Мы не должны постоянно дергать Гарри, когда нам нужен хитрый план. Гриффиндорцы могут быть хитрыми, когда нужно!

Призвав все свое самообладание, чтобы не засмеяться, Гарри вежливо улыбнулся. Невилл тряхнул головой.

— Гермиона, — тихо сказал он, — сейчас все, что мы имеем в качестве хитрого плана, это то, что нам предложил Рон!

На это Гарри не удержался и хрюкнул.

— Простите. То есть вы собираетесь решать проблему, основываясь на плане Уизела?! Пожалуйста, расскажите. Мне нужно что-то, чтобы освежить этот день.

Двое «львов» прожгли его взглядом.

— Это вообще-то умно, — защищаясь, проворчала Гермиона. — Брат Рональда, Чарли, работает в драконьем заповеднике в Румынии. Через пару недель после вылупления, когда дракон немного подрастет, друзья Чарли полетят в Румынию на метлах, чтобы навестить его, и возьмут Норберта с собой. Нам надо будет всего лишь принести его на вершину астрономической башни. Оттуда они возьмут курс на заповедник.

Гарри кивнул, а затем начал загибать пальцы один за одним, приводя аргументы.

— Детеныш дракона. В клетке. Огнедышащий. Перевозится деревянными метлами. Скорее всего, летящими тандемом. Всю дорогу до Румынии, — Гарри покачал головой. — И это друзья Чарли Уизли, вы говорите? Вы уверены, что это не его враги, планирующие уничтожить его? Вы уже знаете о последствиях незаконного разведения драконов. Вы смотрели срок за контрабанду драконов? Потому что, бьюсь об заклад, последствия намного хуже.

— Гарри... — начал Невилл.

— Что за дракон? — прервал его Гарри.

Гриффиндорцы переглянулись.

— Норвежский горбатый, — ответила Гермиона.

— Угум. А скажите-ка мне, кто-нибудь говорил Хагриду, что он живет в деревянной хижине?

— Неоднократно, — вздохнул Невилл.

— Разумеется. Ну что ж, мой ответ нет. Я не собираюсь в этом участвовать. Не тогда, когда взрослый человек, который по долгу службы должен заботиться о детях, вовлекает их в незаконные активности просто потому, что это весело. Бьюсь об заклад, все, кто участвуют в этом предприятии, — гриффиндорцы, — он помотал головой, все еще пытаясь осознать нелепость ситуации. — Серьезно, если вы так беспокоитесь, что у Хагрида будут проблемы, почему вы не расскажете все МакГонагалл? Господь свидетель, персонал Хогвартса легко прикрывает вещи гораздо хуже, чем незаконно выведенный маленький дракончик.

— Профессор МакГонагалл, Гарри, — поправила его Гермиона, заставив Поттера в раздражении закрыть глаза и мысленно сосчитать до десяти. — И я думаю, что даже она не будет закрывать глаза на незаконное разведение драконов.

— Что делает всю эту ситуацию еще более очевидной в плане того, что первокурсники не должны в этом участвовать. Я до посинения просил вас обоих не дать Джиму Поттеру втянуть вас в одну из его идиотских схем, а теперь вас могут исключить, потому что сотруднику школы захотелось незаконного домашнего дракона! У меня нет слов!

— Ну и не говори ничего, Гарри. Если помнишь, я не хотела, чтобы ты в этом участвовал! — рассерженно сказала Гермиона, прежде чем встать и уйти.

Невилл вздохнул.

— Отлично сработано, Гарри, — он встал и направился следом за Гермионой. Гарри снова закрыл глаза и начал массировать себе виски. Слишком раздосадованный, он так и не смог заставить себя вернуться к окклюменции (что было иронично, ибо окклюменция должна была помогать держать эмоции под контролем), он собрал свои вещи и пошел в общую гостиную.

К сожалению, если у него и были какие-то надежды, что слизеринцы будут вести себя разумнее гриффиндорцев, им не суждено было оправдаться. Первым, что увидел Гарри, пройдя через проход в гостиную, был вид прыгающего по направлению к своей палочке Тео. Палочка, к слову сказать, лежала на полу. Он успел сделать три прыжка, прежде чем потерял равновесие и упал на пол. Малфой, Крэбб и Гойл стояли рядом с ним с палочками в руках и смеялись, когда заметили Гарри. По своей глупости, они на секунду заколебались, прежде чем наставить палочки на новую цель. Палочка Гарри уже была у него в руке. Игнорируя угрозу, он направил палочку на вещь позади них.

— АКЦИО КОФЕЙНЫЙ СТОЛИК! — повинуясь заклинанию Гарри, кофейный столик за спинами хулиганов рванул в направлении Поттера, по пути сбив их с ног. Рядом с ними Пэнси Паркинсон попыталась скрытно достать свою палочку.

— Я бы не стал, Пэнси, — даже не взглянув на нее, сказал Гарри, — ты не будешь столь сногсшибательна, когда покроешься прыщами.

Девочка замерла, испуганно глядя на него. Тем временем, Тео, добравшись до своей палочки, пробормотал контрзаклятие и встал рядом с Гарри.

— Так значит ты опустился до издевательств над членами своего собственного факультета, Малфой? Твой отец будет очень горд.

— Заткнись, полукровка! — прорычал Драко, поднимаясь на ноги. — Ты не достоин даже упоминать моего отца! Также как и быть слизеринцем!

Гарри грустно покачал головой.

— Неужели Хэллоуин был так давно, что ты все забыл, Малфой? Ты очень храбр, когда вас трое, а я один. Как насчет трое на двоих?

— Кхм, — кашлянул Блейз, входя в гостиную и вертя в руках палочку, — вообще-то три на три. Прости, Тео, я задремал и не слышал, что тут происходит.

Гарри улыбнулся и повернулся к Драко.

— Три на три, Малфой. В твоем случае это означает, что ты безнадежно проигрываешь.

Драко был в такой ярости, что его лицо стало похоже на маску. Но затем он посмотрел на Тео и оскалился.

— Подумать только, сын лорда Тибериуса Нотта водится с предателями крови и грязнокровками. Интересно, что твой отец скажет на это?

Тео напрягся, но на его лице не отразилось ни капли страха.

— Почему бы тебе не рассказать ему, Драко? Бегать и стучать на людей, как избалованный ребенок, — в твоем стиле, разве нет?

Гарри посмотрел на Тео со смесью гордости и удивления. А затем окинул Драко оценивающим взглядом.

— Малфой, ты… точно уверен… что ты хочешь пойти этим путем? Ты… точно понимаешь… как ты накаляешь ситуацию?

Драко самодовольно сделал пару шагов вперед.

— Мой отец всегда говорил мне: бей в слабые места своих врагов. Так слизеринцы сокрушают своих врагов. Твоя величайшая слабость — это Тео Нотт.

Гарри выгнул бровь.

«Значит твой отец сказал тебе это, Драко, да? — подумал он про себя. — Интересно. Это было в одной из книг в Логове. Дословная цитата была: «Бей в слабые места своих врагов, но всегда оставайся в тени, так ты сможешь избежать ответных ударов.» Ты хоть понимаешь, на какой ответ ты нарываешься прямо сейчас?»

Но сказал он другое.

— Наши разногласия становятся слишком публичными, Малфой, — мягко произнес Гарри. — Предлагаю нам всем пройти в нашу комнату для более… цивилизованного разговора.

Драко победно улыбнулся.

— После вас.

Гарри убрал палочку и уверенно направился в сторону спальни первокурсников. Тео шел позади Гарри, с ненавистью глядя на Малфоя и его лакеев. Блейз шел позади всех.

— Гарри... — начал Тео.

— Все в порядке, Тео, — спокойно прервал его Гарри. — Все в порядке. У меня все под контролем.

Его голос был низок и холоден, и, хотя он не был таким пугающим или опасным, как в тот день, когда Гарри угрожал Джиму в комнате с зеркалом, Тео все равно поежился от воспоминаний.

Минуту спустя шестеро слизеринских первокурсников вошли в спальню и остановились друг напротив друга.

— Что ж, скажи мне Малфой, что именно ты знаешь о Тибериусе Нотте, что заставляет тебя думать, что твои угрозы могут напугать нас?

— Я знаю достаточно. Я знаю, что он жестокий пьяница и садист, который не терпит предателей крови, особенно, если предатель — член его собственной семьи.

Гарри кивнул.

— И, зная это, ты готов натравить его на Тео, несмотря на последствия?

Драко усмехнулся, как будто вопрос был глупостью.

— Какие последствия, Поттер? Любых неприятностей можно избежать. Все, что тебе нужно сделать — это произнести… небольшую речь — перед нашими однокашниками, разумеется, — где ты явно признаешь свое место в иерархии Слизерина. И хотя я все еще не уверен, что вам вообще место в Слизерине, я полагаю, что ты и твои прихлебатели, возможно, сможете сыграть какую-нибудь незначительную роль в будущем. В любом случае, что бы ты ни выбрал, решай быстрее. Отец может решить пригласить лорда Нотта на ужин во время пасхальных каникул, и тот может спросить меня, как дела у его сына.

Драко сделал несколько шагов вперед.

— Твое сострадание к кому-то, кто явно ниже тебя — это слабость, Поттер. Настоящий слизеринец никогда не стал бы таким уязвимым, как ты.

«Шантаж», — подумал Гарри. — «Причем очень грубый и плохо продуманный. И эта бессмысленная злоба. Как будто у него нет больше никаких целей, кроме как заставить всех унижаться перед ним, и ему все равно, сколько врагов он наживет в процессе. Интересно, может Люциус Малфой намеренно толкает своего сына к пропасти?»

Гарри и Драко смотрели друг на друга несколько секунд, прежде чем Гарри вздрогнул и, вздохнув, опустил глаза. Выглядел он побитым и жалким.

— Ладно. Ты выиграл. Как... как насчет соглашения? У Джима Поттера есть плащ-невидимка. Хороший. На самом деле, я почти уверен, что это семейная реликвия Поттеров. Не говори ничего отцу Тео. Пожалуйста. Я отдам этот плащ тебе, когда ты вернешься. Я даже отдам его тебе перед всей общей гостиной. Только… не делай ничего, чтобы навредить Тео, ладно?

Драко улыбнулся. А затем он вытянул руку и похлопал Гарри по щеке, как маленького ребенка.

— Разумеется, Поттер. Ты отдашь мне плащ, когда я вернусь, а я сделаю все, чтобы твоего маленького друга не шлепали слишком сильно, когда он вернется домой летом.

Он злобно усмехнулся и вышел из комнаты. Крэбб и Гойл поплелись следом за ним. Гарри смотрел им вслед до тех пор, пока за ними не закрылась дверь.

— Гарри! — воскликнул Тео, как только Малфой и его лакеи вышли. — Ты сошел с ума? Если ты украдешь фамильную реликвию и отдашь ее Малфою, ты потеряешь свой статус Наследника! И все равно это будет напрасно! Малфой все равно настучит моему отцу!

— Что важнее, — сухо сказал Блейз, — ты только что испортил и мое положение. Я думал, что выбираю победителя, общаясь с тобой, Поттер. А вместо этого ты перевернулся на спину и поднял лапки при первой же угрозе этого хорька?

Гарри продолжал смотреть на дверь.

— Поднял лапки, — медленно произнес он слова, словно пробуя их на вкус. — По-о-одня-я-ял. Ла-а-апки-и.

А затем он повернулся и посмотрел на Блейза с хитрым выражением лица.

— Ты думаешь именно это сейчас случилось, Блейз? Мое представление, должно быть, было чертовски убедительным, что я смог одурачить даже тебя, — горящими глазами Гарри снова посмотрел на дверь. — Через пару часов Малфой отправится на пасхальные каникулы. Его не будет шесть дней. Шесть дней вне моей досягаемости. Поэтому, естественно, я притворился, что поднимаю лапки, пообещав ему подарочек, достойный его эго, чтобы он держал рот на замке, пока не вернется.

Блейз немного расслабился.

— Значит, у тебя есть план?

— Нет, — просто сказал Гарри, все еще глядя на дверь, — но у меня есть шесть дней. Бог создал мир за шесть дней. Разумеется, я смогу придумать план, как разобраться с маленьким лордом Злых Языков за такую прорву времени. А на седьмой день, мы будем отдыхать. И Драко Малфой больше никогда нас не побеспокоит.

Блейз и Тео смотрели на Гарри, вытаращив глаза, несколько секунд, а затем нервно посмотрели друг на друга. Они не сказали ни слова, ибо оба боялись даже обсуждать, хорошо это или плохо, что Гарри Поттер только что сравнил себя с Богом.

АЗ2. Для информации. Прошлой ночью (25.6.2015) я закончил последнюю главу "Гарри Поттера и принца Слизерина" (первый год). Все это насчитывает 33 главы и чуть более 100000 слов, что примерно на 30000 слов больше, чем "Философский камень". Ух! Я отдохну выходные и приступаю ко второму году, который продолжится в рамках этой истории с предварительным заголовком “Гарри Поттер и тайный враг”. Я с нетерпением жду своих планов относительно Локонса и Джинни, но еще не решил, что буду делать с Луной (которая начинает учиться на втором курсе Гарри, хоть и не появляется до пятой книги). Если у вас есть какие-то сильные чувства к мисс Лавгуд или какие-либо предложения по новому подходу к этому несколько недооцененному персонажу, оставьте их в комментариях. Ничего не обещаю, но вдохновение поищу.

Большая часть студентов отправилась на станцию Хогсмид сразу после полудня. После пяти вечера Гарри через зачарованный пергамент отправил Гермионе сообщение с извинениями за их утреннюю ссору и просьбу о встрече с ней, Невиллом, Роном и Джимом. Им необходимо было обсудить новую информацию о «маленькой проблеме Хагрида» и возможный путь решения, который был менее рискованным, чем тот, что предложил Рон. Она приняла извинения и, сразу после ужина, Гермиона и Невилл привели отчаянно сопротивляющихся Джима и Рона в пустой класс недалеко от входа в Гриффиндорскую башню. Гарри уже ждал их, сидя на учительском столе и вертя в руках палочку.

Лицо Джима помрачнело, как только он увидел Гарри.

— Нет. Ни за что. Мы не будем привлекать к этому змею. Он нам не нужен.

— Еще как нужен, младший братец. Нужен еще как, — Гарри спрыгнул со стола. — Потому что ваш план уже провалился. Драко Малфой знает о драконе и вашем плане по вывозу его из Хогвартса. Единственная причина, по которой он все еще не настучал на вас, состоит в том, что он хочет поймать вас с поличным, ибо знает о том, как я уже рассказал Невиллу и Гермионе, что контрабанда драконов гораздо более серьезное преступление, чем простое их разведение.

Гриффиндорцы в ужасе переглянулись.

— Как Малфой узнал? — подозрительно спросила Гермиона.

Гарри тряхнул головой. Какая-то часть его чувствовала вину за то, что он так легко врет своим лучшим друзьям. Но лучше уж соврать, чтобы они отказались от глупого плана Рона, посудил он. Тем более он врал не только им, но и Джиму Поттеру.

— Без понятия. Я узнал только потому, что он заносчивый тупица, который болтал об этом с Крэббом и Гойлом посреди общей гостиной. Если вы решите последовать плану Рона, то тогда и Хагрид, и все друзья Чарли Уизли, скорее всего, будут арестованы за контрабанду дракона, а всех вас могут исключить, как пособников. В самом лучшем случае вы потеряете невероятное количество факультетских баллов, и я не могу даже представить, сколько отработок вы получите.

Четверо гриффиндорцев начали беспомощно переглядываться. Наконец, слово взял Джим.

— А у тебя есть альтернативный план?

— Именно. План, в который не надо вовлекать никого, кроме самого дракона. Он вполне законный. Он даже этичен. И кто знает, может, кто-то даже получит несколько баллов за него.

— Хорошо, может скажешь, в чем состоит твой план? — спросил Джим.

Гарри скрестил руки на груди.

— Нет, — просто ответил Гарри. — Как ты неоднократно напоминал мне весь этот год, я — скользкий слизеринец, и вам не удастся поиметь никакой выгоды от моей слизеринской хитрости просто так. Мне кое-что нужно. Кое-что, что только ты сможешь мне дать.

— Что? — нахмурившись, спросил Джим.

— Плащ, — ответил Гарри и сразу же поднял руку, чтобы прервать поток возражений Джима, который начал краснеть от ярости. — НЕ навсегда. Он мне очень нужен на пасхальные каникулы. Я верну тебе его в следующий понедельник.

— Нет! Однозначно нет! — воскликнул Джим.

— Гарри! — возмутилась Гермиона, оскорбленная, что слизеринец потребовал что-то за свою помощь.

— Что, Гермиона? — с раздражением спросил Гарри. — Хочешь сказать, что с моей стороны неприемлемо просить попользоваться семейной реликвией? Или оправдать эгоизм Джима, даже несмотря на то, что это его друга мы спасаем?

Он повернулся к остальным «львам».

— Вы что, все боитесь невидимого слизеринца? Вам станет легче, если я пообещаю не делать ничего незаконного, преступного и даже ничего, нарушающего школьные правила? Если пообещаю не использовать плащ против гриффиндорцев и других факультетов? Я даже не буду использовать его вне слизеринских подземелий, потому что он нужен мне для решения внутренних проблем факультета. Честное слово.

— Что еще за внутренние проблемы факультета? — подозрительно спросил Джим.

Гарри закатил глаза.

— Такие, которые не обсуждаются с чужаками, Джим. В этом все значение слова «внутренние». Если тебе прямо нужно знать, это относится к тому же самому делу, которое мы обсуждали на Рождество. Больше не могу сказать. Мы договорились или нет?

Джим недовольно посмотрел на него и задумался. Если под тем самым делом Гарри подразумевал Тео Нотта, значит, вероятно, тот попал в неприятности, и Гарри нужен плащ, чтобы помочь ему.

— Ты обещаешь вернуть его в понедельник?

— Я готов поклясться честью своей семьи и честью факультета Слизерин, но не думаю, что ты воспримешь такую клятву всерьез. Но да, я обещаю, что верну тебе его в целости и сохранности в понедельник.

Подумав еще немного, Джим вздохнул.

— Ладно, я верю тебе… но только ради Хагрида. Сейчас вернусь

Джим вышел из комнаты, оставляя Рона, Гермиону, Невилла и Гарри дожидаться его возвращения. Рон с отвращением смотрел на Гарри, в то время как Гермиона выглядела рассерженной тем, что он посмел потребовать что-то за свою помощь. Гарри с трудом удержался от того, чтобы спросить, как много пациентов ее родители лечат бесплатно. Невилл же просто выглядел слегка расстроенным.

Несколько минут спустя Джим вернулся со своей сумкой и, достав оттуда плащ, отдал его своему брату, который аккуратно сложил его и убрал в свою сумку.

— Окей, — сказал Джим. — Что за гениальный план?

— Что ж, как я это вижу, самая большая проблема для Хагрида — помимо невероятной глупости выращивать огнедышащего дракона в деревянном доме — это незаконное разведение и выращивание существа, отнесенного к существам класса XXXXX. К счастью, в замке есть человек, у которого есть лицензия министерства на оба этих действия: школьный учитель по уходу за магическими существами.

— Кеттлберн! — воскликнула Гермиона.

— Профессор Кеттлберн, Гермиона, — с усмешкой поправил ее Гарри, — который, кстати, до Хогвартса проработал несколько лет в драконьем заповеднике в Канаде.

— И все?! — запальчиво спросил Джим. — Это твой гениальный слизеринский план? Ты хочешь, чтобы мы все рассказали учителю?!

— Я не хочу, чтобы вы что-то кому-то рассказывали, младший братец. Я уже это сделал. Я поговорил с профессором Кеттлберном сегодня после обеда.

Гриффиндорцы в шоке уставились на Гарри.

— Кусок дерьма! — наконец заорал Рон. — Поверить не могу, что ты просто сдал Хагрида!

Гарри рассмеялся.

— Вообще то, Уизел, я не сдавал Хагрида. Я просто попросил Кеттлберна о разговоре с глазу на глаз и сказал ему, что — гипотетически — я знаю кое-кого, кто умудрился достать драконье яйцо и не понимает всех последствий, юридических и практических, которые грозят ему от обладания такой вещью. В этот момент он меня перебил словами: «Моргановы титьки, во что Хагрид вляпался на этот раз?» Другими словами, Гермиона, утром я был абсолютно прав. Хагрид постоянно вляпывается во что-то такое, а персонал школы постоянно его прикрывает. И, если быть честным, даже Кеттлберн был в шоке, что Хагриду удалось достать яйцо норвежского горбатого.

— В любом случае, — продолжил мальчик. — Кеттлберн сказал мне больше ни о чём не волноваться, и что он все уладит. У него есть друзья в министерстве, которые задним числом оформят ему разрешение на выведение дракона из яйца, которое было пожертвовано школе. Он будет наблюдать за вылуплением, а также будет заботиться о нем следующие несколько месяцев — до тех пор, пока дракончик не подрастет достаточно, чтобы его можно было безопасно перевезти посредством аппарации. Как я понял, в правилах разведения есть исключение, касающееся учебных целей. В ближайшие пару дней все бумаги будут оформлены, и Кеттлберн начнет заниматься яйцом, а Хагрид будет ему ассистировать, также как и студенты, занимающиеся уходом за магическими существами на уровне ЖАБА. Они проследят за его вылуплением и будут растить его еще пару месяцев до экзаменов, а затем отправят его в Румынию законным и безопасным путем.

Он повесил свою сумку себе на плечо и направился к двери.

— Ах да, я еще заработал пять очков для Слизерина за то, что обратил внимание профессора на это дело, и за хладнокровие, с которым действовал.

— Погоди-ка! — возмущенно сказала Гермиона. Гарри остановился и посмотрел на нее с вежливым вниманием. — Ты говорил с ним после обеда? Значит, ты разрешил всю ситуацию еще до того, как связался со мной!

— Разумеется. Мне было бы неловко предлагать вам такой простой план, как рассказать учителю, который, к тому же, мог и не сработать.

— И чтобы случилось, если бы я отказался одолжить тебе плащ? — сощурившись, спросил Джим.

Гарри задумался.

— Полагаю, я бы просто сделал хорошее дело, помог Хагриду выпутаться из серьезной переделки и не получил бы ничего взамен, за исключением пары факультетских очков и морального удовлетворения, что я оказался лучшим человеком, чем Мальчик-Который-Выжил, — он развернулся и вышел из комнаты, оставив гриффиндорцев стоять с открытыми ртами.

15 Апреля 1992

На следующий день Гермиона с нетерпением смотрела на двери Большого зала, но Гарри за завтраком так и не появился. Она отправила ему несколько сообщений через зачарованный пергамент, но он не ответил. Не было Гарри и за обедом. Рон постоянно вздрагивал, стоило ему ощутить любое дуновение, убежденный, что Гарри рыскает по замку с какими-то злодейскими целями. Джим особо не волновался, но настроение у него было препоганое, ибо какая-то часть его была уверена, что он безвозвратно потерял бесценную фамильную реликвию, которую ему доверил отец. В обед Гермиона, сидя за книгами в гриффиндорской гостиной, отправила еще одно сообщение и подпрыгнула от удивления, когда пергамент зазвенел, сигнализируя о полученном ответе. К сожалению, сообщение было не от того, от кого она ожидала.

«Эм, привет, Гермиона. Это Тео. Гарри попросил меня сказать тебе, что он… черт, как он выразился… Что он занимается хитрыми и неэтичными вещами, о которых он не может рассказать и которые ты не одобришь, потому что «Гриффиндорцы!» И еще ему, эм, сейчас, э-э, у него сейчас есть гораздо более важные проблемы, которые нужно решить, чем волноваться о твоем осуждении за отсутствие у него благо-родства. Нет, я сказал «благородства»! Мерлин, в эту штуку надо добавить функцию редактирования. Между нами, думаю, он расстроен твоей вчерашней реакцией. Твоей и Невилла. Но, в основном, твоей. Без обид. Прости. Он сказал, что не хочет говорить об этом, пока он… делает важные слизеринские… дела, в которые он не может вас посвятить, потому что, еще раз… «Гриффиндорцы!» Короче, он сказал, что встретится с вами в следующий вторник, после того, как он… закончит… с делами. Так, повтори, как мне отправить это чертово сообщение?..»

Огорченная и раздосадованная Гермиона показала пергамент Невиллу, который грустно усмехнулся.

— Как думаешь, что это значит? И почему Гарри избегает нас? — спросила девочка.

— Даже не знаю, Гермиона, — с легким сарказмом ответил Невилл. — Может быть, потому, что он был на сто процентов прав в том, как решить всю эту ситуацию с драконом, а мы полностью проигнорировали его совет просто потому, что он недостаточно интересный? Или может быть, потому, что у него есть точно такое же право использовать эту мантию, как и у Джима, но ему пришлось обмануть нас, чтобы заполучить ее, и это напомнило ему, как плохо его родители с ним обошлись? Или может быть, потому, что иногда мы слишком гордимся своей принадлежностью к факультету отчаянного героизма и смотрим свысока на факультет хитрого прагматизма даже в тех ситуациях, где они на голову выше нас?

Гермиона задумалась.

— Это так странно, — наконец сказала она. — Гарри, наверное, самый близкий мне человек в школе. Но чем дальше, тем яснее становится, что гриффиндорцы и слизеринцы… разные, да ведь?

Невилл кивнул.

— Разные. Не думаю, что мы будем врагами, как Джим и Драко, надеюсь. Но мы действительно думаем по-разному, — он смущенно улыбнулся. — Знаешь… Гарри ведь и правда меня расстроил вчера, потребовав у Джима мантию в обмен за свою помощь. Хотя, если подумать, если бы на месте Гарри был любой другой слизеринец, я бы не был так удивлен. Даже если бы он потребовал много больше, чем потребовал Гарри. Честное слово, я бы даже ничего не подумал, если бы какой-нибудь когтевранец попросил что-то взамен. Мне кажется, мы ведем себя неправильно, ожидая, что Гарри будет вести себя, как гриффиндорец, просто потому, что он наш друг. Он всегда будет слизеринцем, и у него всегда будет такой пунктик, особенно, когда в деле есть другие Поттеры.

— И все же… Он на самом деле помог Хагриду прежде, чем требовать что-то. И гораздо эффективнее, чем любой из нас.

— Ага. Вот такой он, наш Гарри. Он самый гриффиндорский из слизеринцев.

— Как думаешь, нам стоит беспокоиться, из-за того, что он избегает нас? И из-за его… слизеринских дел?

Невилл сощурился.

— Дай еще раз посмотреть на сообщение. Кстати, мне тоже нужен такой. Ты уже придумала, как соединить их в сеть?

— Нет, но я работаю над этим, — ответила Гермиона и протянула ему пергамент, попутно объяснив, как им пользоваться.

Несколько секунд спустя в Логове Принца второй пергамент мягко зазвенел. Тео взял его и начал читать вслух.

«Тео, это Невилл. Пожалуйста, напомни Гарри, что он всегда может на меня рассчитывать. В особенности — в делах, о которых мы говорили у озера в тот день, когда я вернулся после Хеллоуина».

Гарри, обдумывая предложение Невилла, отвлекся от стопки древних текстов, которыми он обложился. А затем, повернувшись к Тео, который сидел с противоположной стороны стола и жевал шоколадную лягушку, сказал: «Передай ему… Передай ему в точности это: «Тени сгущаются, но до настоящей тьмы еще далеко. Но спасибо»».

Тео нахмурился, обдумывая загадочное послание, а затем отправил его Лонгботтому.

18 апреля 1991

Родни Монтегю в бешенстве рванул на себя дверь своей комнаты и вышел в коридор префектов, одетый только в футболку и черные боксеры, расшитые зелеными и серебряными змейками. Это была третья ночь подряд, когда семикурсник просыпался после полуночи от странного звука вращающихся шестерней и скрежета движущихся камней прямо за своей дверью. И третью ночь подряд за дверью не было и следа источника странного звука. Тряхнув головой в недоумении, Родни вернулся в свою комнату и снова лег спать, надеясь, что его не разбудят снова те страшные, шипящие звуки, от которых кровь стынет в жилах и которые наверняка стали издавать трубы где-то за стеной его спальни.

21 апреля 1991

В последний день пасхальных каникул Блейз Забини, которого мать приучила спать очень чутко, проснулся незадолго до рассвета от тихого звука открывающейся двери, которая несколькими мгновениями позже закрылась сама по себе. Пару секунд спустя в комнате материализовался Гарри Поттер, который снял мантию-невидимку и бросил ее на кровать. Выглядел он неважно. Как будто он не спал несколько дней. Вероятно, это было потому, что он действительно не спал несколько дней.

— Ну? — спросил Блейз. — Все в силе?

Его вопрос разбудил Тео, который тоже спал чутко, но по другим причинам. Мальчики сели в своих кроватях и уставились на друга, пока тот стаскивал через голову свой свитер. Бросив скомканную одежду на пол, Гарри упал на кровать, даже не потрудившись переодеться в пижаму.

— Они согласились, — сонно ответил он. — Голоса разделились четверо против двух, с одним воздержавшимся, что, на самом деле, было меньше, чем я ожидал, но этого хватило. Мы сделаем это сегодня после ужина. Разбудите меня перед обедом, пожалуйста. Мне нужно сделать пару дел, прежде чем… Малфой… вернется.

Его голос становился все тише, но у Блейза был еще один вопрос.

— Ты уверен, что не хочешь, чтобы мы пошли с тобой?

— М-м. Нет — зевок — оставайтесь в... общей гостиной… следите за реакциями. Кроме того, я могу быть — зевок — немного страшным там. Нужно будет показать… свою полную… уверенность и все такое. Эффект будет не тот, если вы будете… нервничать...

Блейз собирался возразить, когда Тео прервал его.

— Пусть спит. Да и вообще, он прав. Тебя не было, когда они все … дискутируют.

Тео содрогнулся от воспоминаний, и Блейз понял, что в словах друга, возможно, есть здравый смысл. С кровати Гарри послышалось мягкое сопение.

* * *

После обеда, когда Джим выходил из Большого зала, он увидел Гарри, идущего впереди него. Он окликнул брата, но Гарри только обжег его взглядом и покачал головой. Джим тут же заткнулся, боясь как-то спровоцировать своего близнеца, отчего тот мог бы не отдать ему плащ. Не говоря ни слова, Гарри пошел к нему, и в самую последнюю секунду он мгновенно достал из кармана мантии маленький сверток и сунул его в руки брату, даже не сбавляя скорости, и, пройдя мимо него, пошел дальше по коридору. Джим посмотрел вслед Гарри в недоумении и уставился на сверток. Перевернув его, он увидел записку, написанную рукой Гарри.

«Да бога ради, открой его в своей комнате!

Не стой посреди коридора, хлопая глазами, как имбецил!»

Джим залился краской и сунул сверток в карман мантии. Затем он быстро направился в сторону гриффиндорской башни, борясь с желанием сорваться на бег. Пройдя проход с Полной Дамой, он отбросил все приличия и помчался в спальню первокурсников. Усевшись на кровать, Джим трясущимися руками развернул сверток и вынул из него сверкающую ткань бесценной семейной реликвии.

Которая теперь была ЯРКО-ЗЕЛЕНОГО СЛИЗЕРИНСКОГО ЦВЕТА. Полностью вынув и расправив плащ, он заметил огромные серебряные буквы, вышитые на самой ценной вещи его отца, которые гордо гласили:

«ГРИФФИНДОРЦЫ ТУПЫЕ.

СЛИЗЕРИНЦЫ КРУТЫЕ.»

— Я УБЬЮ ЕГО! — в немыслимой ярости заорал Джим. Он спрыгнул с кровати и рванул к двери, намереваясь во что бы то ни стало добраться до своего вероломного родственничка. Однако, открыв дверь, он чуть не налетел на Невилла Лонгботтома, который с беспокойством посмотрел на однокашника.

— Ух! Джим? — начал он. — Ты в порядке?

— Как будто тебе не все равно, Лонгботтом! — зарычал в ответ Джим, который знал, что Невилл был другом Гарри.

Невилл закатил глаза.

— Все равно. Забудь, что я спросил. Гарри просил меня передать тебе это, — он протянул Поттеру ещё один сверток, который выглядел почти идентично тому, который Джим только что открыл, за исключением надписи на нем. Джим застыл на несколько секунд, смешно открывая и закрывая рот, как рыба. Вырвав из рук Невилла сверток, он теперь уже ходящими ходуном руками развернул его. Внутри был настоящий плащ, выглядящий в точности так же, как и в тот вечер, когда он одолжил его Гарри. Джим прижал мантию к груди, как будто никогда больше не собирался ее отпускать.

Невилл подозрительно посмотрел на него.

— Тебе нужно поучиться спокойствию, Джим, чтобы не так бурно реагировать. Я слышал, медитации помогают, — затем Невилл повернулся и пошел по своим делам, качая головой.

Джим проигнорировал его и, на ватных ногах доковыляв до кровати, упал на нее. Через мгновение он заметил, что там, где лежал фальшивый плащ, теперь лежит кусок пергамента, на котором был нарисован большой подмигивающий смайлик. Джим смотрел на пергамент до тех пор, пока его пульс не замедлился до более безопасных значений.

— МОЙ БРАТ — ЧЕРТОВ ПСИХОПАТ! — наконец прокричал он пустой комнате.

За ужином Гарри и двое его друзей сидели в дальнем конце слизеринского стола вдали от Малфоя и его прихлебателей. Когда они встретились глазами, Драко поднял бровь и вопросительно посмотрел на своего поверженного врага. Гарри ответил ему побитым взглядом и одними губами прошептал «после ужина». Драко самодовольно кивнул и вернулся к болтовне со своими друзьями. Гарри, Тео и Блейз ели в молчании. Они уже сказали друг другу все, что нужно было сказать.

Часом позже троица стояла в уголке общей гостиной. Гарри осматривал комнату, которая была заполнена вернувшимися студентами, рассказывающими друг другу о том, чем они занимались дома, обсуждающими домашнюю работу и решающими, в каком чулане для метел пройдет их сегодняшнее ночное свидание. На одном из диванов сидел Родни Монтегю, разговаривающий с другим префектом седьмого курса — Оливией Колумбико, привлекательной темнокожей девушкой, чья семья была родом из Южной Африки и держала статус чистокровной вот уже три столетия. Они обсуждали какой-то вопрос по арифмантике, касающийся их приближающихся ЖАБА. В дальнем конце комнаты Маркус Флинт что-то вещал команде по квиддичу: вероятно об их грядущем матче с Пуффендуем. Наконец, Драко триумфально вошел в общую гостиную, преследуемый по пятам Крэббом и Гойлом.

— Вот и они, — тихо сказал Тео.

— Отлично, — кивнул Гарри, — шоу начинается.

Две группы первокурсников встретились в середине общей гостиной.

— Ну, Поттер? Ты принес мне плащ? Хочу его опробовать.

— Вообще-то, Малфой, — весело начал Гарри, — у меня был плащ. Тео и Блейз подтвердят это — они оба его видели. Но после недели раздумий я передумал и вернул его придурку. Видишь ли, я решил, что вместо того, чтобы поддаться на твой жалкий шантаж, будет намного эффективнее, практичнее и, если честно, просто веселее, если я просто раздавлю тебя.

Он сделал шаг к Малфою, чьи телохранители напряглись.

— Как. Жука.

А затем, прежде чем Драко смог сказать что-нибудь в ответ, Гарри повернулся к лицом к собравшимся и заговорил.

— Леди и джентльмены факультета Слизерин! — громко и уверенно сказал он. — Прошу вашего внимания.

Собравшиеся слизеринцы — примерно половина студентов факультета — притихли и ошеломленно уставились на первокурсника.

— Благодарю вас. Как, без сомнения, вы все знаете, между первокурсниками нашего факультета, а именно между мной и Драко Малфоем существует конфликт, в который вовлечены наши единомышленники. В прошлый вторник, прежде чем каникулы начались, наши разногласия вылились в акт физического насилия. Здесь, в этой самой общей гостиной, за что, с моей стороны, я хочу принести вам свои искренние извинения.

— Этот конфликт, — продолжил Гарри, — произошел из-за того, что мистер Малфой считает, о чем он вещал и вещал несколько месяцев подряд, что я из-за своей родословной, моей связи с Мальчиком-Который-Выжил и моих взглядов на отдельные аспекты нашей политической системы недостоин быть частью факультета Слизерина. Что ж, у меня есть, что на это ответить. И мои слова, я считаю, смогут однозначно доказать, что я по праву могу являться частью этого факультета.

Он сделал паузу, и его добродушная улыбка внезапно превратилась в холодную усмешку.

— Если точнее, да не примут мои слова за неуважение, то, что я хочу сказать, докажет, что я стою называться слизеринцем больше, чем, хм, почти каждый слизеринец, находящийся сейчас в замке.

Кое-кто из собравшихся, в особенности из радикальных чистокровок со старших курсов, начали мрачно переговариваться, но Гарри продолжил, не обратив на них внимания.

— К сожалению, то, что я хочу сказать, также затрагивает некоторые деликатные моменты, которые, как я считаю, не должны обсуждаться во всеуслышание. В отличие от мистера Малфоя, я считаю, что осмотрительность и деликатность — крайне важные, хоть и недооцененные, слизеринские качества. Поэтому то, что я хочу сказать, я скажу только в приватной обстановке и ограниченной группе людей, пользующихся непререкаемым авторитетом на факультете. А именно — я прошу мистера Родни Монтегю, мисс Оливию Колумбико и мистера Маркуса Флинта пройти со мной и мистером Малфоем, чтобы мы могли обсудить сложившуюся ситуацию, — Гарри сделал паузу, — в переговорной.

И с этими словами Гарри повернулся на каблуках и направился к коридору префектов.

Позади него собравшиеся слизеринцы начали в недоумении (а некоторые — в ярости) переговариваться, пока Маркус Флинт громко не спросил:

— Погоди-ка! В какой еще переговорной?!

Гарри остановился перед входом в коридор и оглянулся на него.

— Той самой, которая в конце коридора префектов, разумеется, — затем он повернулся и снова пошел к коридору.

Флинт в недоумении нахмурился.

— В конце коридора нет переговорной! — воскликнул он.

— Еще как есть, — раздался голос Гарри из коридора. — Большая, кстати!

Сбитый с толку Флинт оглянулся на префектов-семикурсников… и вытаращил глаза. Маркус слышал выражение «кровь отхлынула от лица», но до этого момента никогда не видел. Но сейчас Родни Монтегю, честно слово, был так бледен, как будто повстречался с вампиром. Поднимаясь на ноги, Оливия выглядела не лучше. Подходя к ним (мимо полностью сбитого с толку Драко Малфоя), он услышал дрожащий голос Оливии, спрашивающей у Монтегю: «Неужели это правда, Родни?»

Внезапно Монтегю вскочил и бросился ко входу в коридор префектов, сыпя такими ругательствами, которые даже Маркус не знал, что уж говорить о чопорном семикурснике.

— Маркус, бери Малфоя и следуй за Родни, — тихо сказала Оливия. Затем она повернулась к собравшимся слизеринцам и громко сказала. — Все остальные, оставайтесь здесь! Все префекты, охраняйте вход в коридор. Никому не входить внутрь, пока мы не вернемся! Если я увижу, что хоть один из вас хотя бы смотрит в сторону коридора, включая младших префектов, я прокляну вас так, что в больничное крыло вы отправитесь в наперстке!

С этими словами она вытащила свою палочку и пошла следом за остальными в сторону коридора.

В комнате начались разговоры, Крэбб и Гойл обменялись взглядами и повернулись к Забини и Нотту.

— Эй, чего происходит? — спросил Гойл друзей Гарри.

— Ваш босс подлетел слишком близко к солнцу, — спокойно ответил Тео. — Им потребуется время, чтобы все обсудить. Вы умеете играть в подрывного дурака?

Крэбб и Гойл снова посмотрели друг на друга и, пожав плечами, начали озираться, ища свободный стол.

Тем временем Оливия, Маркус и Драко стояли в коридоре чуть позади Родни, застывшего перед зияющим черным проходом, который был ровно в том месте, где раньше была кирпичная стена.

— Так, — в недоумении сказал Маркус. — Этого тут раньше не было.

— Оливия, — дрожащим голосом сказал Родни, — все в точности, как нам описывали. Неужели это значит?..

— Я не знаю, Родни, — тихо ответила девушка.

— Но если это то, это значит, что Поттер… сама знаешь?

— Я не знаю, Родни, — повторила она.

— Что это? Очередной трюк Поттера? — запальчиво спросил Драко.

— Тихо, Малфой, — не отрывая взгляда от прохода, бросила Оливия.

— Не смей со мной так разговаривать! Мой отец — АЙ!

— Заткнись, мелочь, — раздраженно сказал Маркус, отвесив Малфою подзатыльник.

Родни и Оливия кивнули друг другу и сделали шаг вперед, держа наготове палочки. Маркус и Драко последовали за ними. Оказавшись внутри, Маркус был настолько впечатлен, что даже не заметил мягкого скрежета кирпичей от закрывающегося за ними прохода. Это точно была переговорная, но очень необычная. Здесь был большой стол с красивыми креслами по обеим его сторонам, украшенными искусно сделанными головами змей. Но во главе стола было не кресло.

Там был трон.

Если точнее, там стоял массивный черный трон, вырезанный из цельного куска базальта, украшенный серебряными гравировками. На троне лежали большие зеленые подушки, чтобы сидящему было комфортнее. Но самое впечатляющее — и пугающее — было то, что из его спинки выходили несколько поистине громадных серебряных скульптур змей, каждая с огромными изумрудами вместо глаз. Самым большим был огромный серебряный василиск, расположившийся в центре композиции, чьи кольца, словно бы защищая, обвивали трон. Его тело было толщиной со ствол дерева, длина, как минимум, метров пять, а изумрудные глаза были размером с мужской кулак. Сбоку расположились питон и королевская кобра, которые были такими же длинными, хоть и менее массивными. С правой стороны трона (для Маркуса) были три меньшие, но все равно большие змеи — пеплозмей, бумсланг и голубой крайт, хоть и сделанный, разумеется, из серебра. По левую сторону расположился громадный рунослед, чьи три головы росли из одного очень толстого тела. Все это выглядело как какой-то древний мифический артефакт, трон какого-то языческого бога, короля змей.

И сейчас, как будто рожденный для этого, на нем восседал Гарри Поттер.

— Спасибо, что пришли, — уверенно сказал он. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Родни нацелил палочку на Гарри.

— Слезай оттуда, — со смесью страха и ярости прорычал парень.

Гарри наклонился вперед с невинным выражением на лице.

— Почему, Родни? Это… разве это твое место?

— Черт возьми, Поттер!.. — воскликнул Родни. Его рука дрожала, а на лбу блестели капли пота.

— Не-а! — весело возразил Гарри. — Не думаю, что это твое место, Родни. Как и не твое, Оливия. Я знаю, что вам, как и каждому префекту-семикурснику до вас, рассказывали об этом троне… об этой комнате… и что это значит, что я сижу на нем сейчас.

Он откинулся назад и посмотрел на двух других слизеринцев, осматривающих комнату в изумлении.

— Маркус? Драко? По вашим взглядам ясно, что вы оба ничего не знаете об этом месте. Что в твоем случае немного грустно, Драко. Видишь ли, не так давно твой отец сидел там, где я сижу сейчас. Люциус Малфой занимал это место, когда был студентом. Его имя на одной из тех серебряных табличек, висящих вон там, — он указал на предпоследнюю, которая гласила: Люциус Малфой. 1970-1972. И мне жаль говорить это, но нет, это место также никогда не будет твоим.

Гарри проигнорировал раздраженный взгляд Драко и, окинув взглядом комнату, простер руки вперед.

— Это — трон Гидры. Он был создан самим Салазаром Слизерином до того, как он решил покинуть школу, чтобы помогать будущим поколениям слизеринцев. Это место предназначено для… Принца Слизерина.

— И это ты? — неверяще спросил Родни. Оливия аккуратно взяла руку Родни, все еще сжимающую палочку, и медленно ее опустила.

Гарри рассмеялся.

— Нет, конечно нет! Не глупи, Родни! Первокурсник — Принц? Это смешно! Я только планирую занять это место, но мне нужны еще годы и годы, чтобы удовлетворить всем требованиям. Нет, я сижу здесь сейчас, потому что, ну, думаю, я могу сказать, что мне дали разрешение на этот вечер. Такое исключение, если хотите. Что на самом деле хорошо, потому что трон может убить того, кто сидит здесь без разрешения. Теперь, как я уже говорил в общей гостиной, я хочу сказать кое-что важное, но я хочу сохранить это в секрете. Поэтому-то мы и здесь.

— Видите ли, — продолжил он, — есть причины, по которым почти никто не знает об этой комнате, о троне и вообще всей этой «кухне» Принца Слизерина. Одна из причин — это то, что Принц — это не тот, кто ходит и кичится своим положением. Или не та, если уж быть точным — ибо почти половина Принцев были девушками. Принц действует из тени, аккуратно страхуя и направляя действия факультета, руководствуясь видением нашего Основателя вместо того, чтобы травить других студентов, как испорченный ребенок. Наверное, это находится за пределами твоего понимания, Драко. Но самая главная причина того, что о Принце никто не знает, — это, разумеется, магия.

Гарри обвёл руками комнату.

— Это место — логово Принца — несет на себе могущественные чары, в том числе и те, которые помогают этому месту хранить секреты вот уже одиннадцать веков. Пока я сижу на этом троне, временно или постоянно, на входе сюда активируется защитное заклятие, связывающее каждого вошедшего клятвой неразглашения. После того, как мы выйдем отсюда, ни один из вас не сможет рассказать ничего из сказанного здесь без разрешения Принца. А так как сейчас я исполняю его роль, я вполне уверен, что мы сможем сохранить наш разговор в тайне. Неважно, что мы будем обсуждать за этим столом, вы никому не сможете повторить это, ни даже записать это. Вы также ничего не расскажете, даже находясь под действием сыворотки правды или империуса. А если вас попытаются подвергнуть легилименции, то в том месте, где должны быть ваши воспоминания об этом месте, легилимент увидит только тьму и услышит только тишину. Все это означает, что я могу высказывать свои мысли, не опасаясь, что содержание нашего разговора станет темой для сплетен. А теперь, когда вы, надеюсь, удовлетворены моей слизеринской осмотрительностью, мы можем начать обсуждать мой маленький конфликт с Драко.

Драко поморщился от фамильярности Гарри, но внутри он был как сжатая пружина. Он никогда не слышал об этой комнате, равно как и о Принце Слизерина. И уж точно не знал, что этот титул носил его собственный отец. Хуже того, у него было чувство, что, толкнув Гарри Поттера на такие действия, он выпустил что-то, что было за пределами его понимания. Что-то опасное, возможно даже ужасное. Следуя за старшими слизеринцами, Драко сел на одно из дальних кресел, расположившись напротив Флинта. Двое префектов сели в средние кресла, оставив ближайшие к трону незанятыми. Как только все расположились, Гарри тепло улыбнулся, но Драко мог поклясться, что видел злое торжество в ярко-зеленых глазах. Он вздрогнул, вспомнив обещание Гарри раздавить его, как жука.

— Ладно, первачок, — немного раздраженно сказал Маркус. Он один совершенно не понимал, что происходит, и это ставило его в странное положение: он был единственным человеком в комнате, который сейчас не боялся Гарри Поттера. — Мы здесь. Что такого важного ты хотел нам сказать?

Улыбка Поттера сменилась широким оскалом, и он цокнул языком.

— Прошу прощения, Маркус. Я выразился немного неточно. Я говорил, что хочу сказать кое-что, доказывающее, что я достоин быть слизеринцем. Но я не имел ввиду, что буду говорить с кем-то из вас.

А затем… Гарри Поттер ЗАШИПЕЛ!

У остальных четверых была лишь доля секунды, чтобы понять, что «Гарри Поттер, Наследник дома Поттеров и брат Мальчика-Который-Выжил МОЖЕТ, ВАШУ Ж МАТЬ, ГОВОРИТЬ СО ЗМЕЯМИ!», когда их отвлекли звуки и движения, которые начались вокруг них. Каждая из почти двадцатисантиметровых голов гадюк, украшающих их кресла, ожила и, вытянувшись из кресел, воззрилась на сидящих слизеринцев, оскалив клыки, которые теперь находились на расстоянии прямого броска от голов собравшихся. В то же время все серебряные змеи, являющиеся частью трона, тоже начали двигаться, извиваясь и шипя на сидящих детей. Огромный василиск, находящийся в центре композиции, посмотрел прямо в глаза Оливии, которая закричала от смертельного ужаса и кричала почти восемь секунд, прежде чем наконец поняла, что это не настоящий василиск и его взгляд не убивает. Еще через десять секунд остальные крики начали затихать, пока, наконец, не превратились в истерическое бормотание, перемежающееся с судорожными вздохами. Тогда Гарри решил продолжить.

— Итак, — просто сказал он, — вы готовы меня слушать?

Через пару секунд обменивания паническими взглядами, четверо слизеринцев медленно кивнули. Родни заговорил первым.

— Ты… ты... говоришь со змеями?

— Да, Родни. Это называется змееуст или змеязычный волшебник, — спокойно ответил Гарри. — Так называют тех, кто говорит на Парсентанге. Это змеиный язык. Распространенное незнание. Мне понадобилось время, чтобы разобраться.

— Но… ты же Поттер! Поттеры ненавидят слизеринцев! Этой вражде больше двух сотен лет!

— Правда? Не знал, что это продолжается так долго. Я знаю, что мой биологический отец по какой-то, думаю, невероятно глупой причине ненавидит слизеринцев. Он даже отправил мне миленькое письмо об этом на следующий день после распределения. Насколько я помню, вы все были там, когда оно пришло. Но, к счастью, Джеймс Поттер не растил меня, поэтому я не перенял от него никаких глупых предубеждений. Мы затрагивали тему парселтанга только один раз, когда посещали Косой Переулок прошлым летом, и он упоминал о своем убеждении, что способность говорить со змеями — знак темного волшебника, что на мой взгляд — сущий бред. Но я решил, что будет забавно не раскрывать ему, что у меня есть этот талант. Вдали от Хогвартса я могу разговаривать только с настоящими змеями, но здесь, в замке, все настолько насыщено магией, что почти любая вещь, которая даже отдаленно напоминает змею, будет рада поболтать со мной на парселтанге, — он посмотрел на змей рядом с собой, — как вы, без сомнения, заметили.

— А Джим — змееуст? — спросил Маркус.

Гарри усмехнулся, задумавшись над вопросом.

— Очень проницательно, Маркус. Теперь понятно, почему ты нравишься пеплозмею. Честно говоря, понятия не имею. Обстоятельства никогда не поворачивались так, чтобы я оказался в одной комнате с Джимом и змеей. Я бы не удивился, если бы он им был. Все-таки мы близнецы. Разумеется, взгляды моего биологического отца на парселтанг — не секрет, поэтому, я думаю, что даже если Джим и обладает этим даром, он скрывает это. Или, может быть, он никогда не оказывался достаточно близко к змее из-за своего убеждения, что все они скользкие и злые, — Гарри улыбнулся. — Представляете, как будет забавно, если окажется, что Мальчик-Который-Выжил — змееуст? Джеймса удар хватит. Надо будет попробовать подстроить это.

— Короче, — продолжил он, — я точно знаю, что до моих родителей потомки Салазара Слизерина никогда не женились и не выходили замуж за членов семьи Поттеров. Что означает, что я мог унаследовать этот дар — уникальный дар, которым обладают только потомки Салазара Слизерина — только со стороны моей матери.

— Но твоя мать грязно... — гадюки, зависшие по обе стороны от головы Драко, громко зашипели. — Магглорожденная, я хотел сказать. Как она может быть потомком Салазара Слизерина?

Гарри пожал плечами.

— Что ж, вероятно, ее статус магглорожденной не совсем верен. Давай просто скажем, что я немного изучал ее родословную и нашел несколько несоответствий. Я продолжу изучать этот вопрос и надеюсь докопаться до истины к концу лета. Следующий вопрос?

Оливия внимательно на него посмотрела, стараясь игнорировать василиска, зависшего над ее головой.

— Если не ты Принц Слизерина, то кто?

— Как я и сказал, сейчас — никто. Чтобы стать Принцем, студенту, претендующему на эту позицию, необходимо заручиться поддержкой всех семи змей, представляющих Трон Гидры. Причем каждая из этих змей является воплощением определенной черты характера, которую Основатель хотел видеть в своих учениках.

Гарри указал на василиска.

— Большой парень, Райя, представляет амбиции, хотя он предпочитает называть это видением. Для него недостаточно иметь личные амбиции, типа стать богатым или знаменитым. Вам нужно хотеть вертеть миром по своей воле, чтобы удовлетворять его требованиям. Справа от Райи — питон Йормунганд, названный в честь змея, обвивающего своим телом весь мир. Он воплощает политическую проницательность и способность формировать выигрышные союзы. Например, он очень поддержал мое членство в межфакультетной учебной группе и был очень расстроен тем, насколько пренебрежительным стал наш факультет за последние пару десятков лет. Слева от Райи расположилась кобра Ка, воплощающая слизеринское уважение к интеллекту и академическим успехам. Дальше мы видим Мару, пеплозмея, представляющую хитрость и находчивость. Следующая — Делайла, бумсланг, являющаяся воплощением очарования и тонкости, что, по моему мнению, сейчас сильно недооценивается на факультете.

Гарри остановился и посмотрел на бумсланга.

— Если честно, должен сказать, что Делайла — моя любимица. Она такая красотка.

Бумсланг шевельнулась и, оперевшись телом на подлокотник трона, приблизила голову к мальчику, который мягко почесал ее под подбородком. Серебряная змея тихо зашипела: «Ки-ки-ки», и, к своему ужасу, напуганные слизеринцы мгновенно поняли, что именно так змеи смеются. Гарри повернулся к собравшимся и мрачно посмотрел на Драко.

— Крайний справа — крайт Нидхогг, воплощение безжалостности, — приложил он.

Драко сглотнул. Он внезапно заметил, что крайт уже некоторое время неотрывно смотрит на него.

— Последние — но не по значению — на противоположной стороне, тут у нас расположился рунослед, чьи три головы зовут Тисифона, Мегера и Алекто. Вместе они воплощают уважение к волшебным традициям, что, я должен уточнить, не является синонимом одержимости чистотой крови.

— Это ложь! — воскликнул Драко, не обращая внимания на злобное шипение гадюк. — Салазар Слизерин хотел очистить школу от грязнокровок!

Гарри вздохнул и лениво взмахнул палочкой, указывая на стоящие неподалеку шкафы.

— АКЦИО МЕМУАРЫ СЛИЗЕРИНА, ТОМА ОДИН, ДВА и ТРИ.

Повинуясь заклинанию, три огромных фолианта с кожаными переплетами вылетели со своих мест и с громким стуком опустились на стол.

— Давно забытая правда, Драко. Салазар Слизерин действительно не хотел, чтобы магглорожденные допускались в Хогвартс, но не потому, что они были хуже, чем остальные дети. Вовсе нет, он не хотел, чтобы они учились здесь, потому что это было бы нечестно по отношению к ним. Представь, как им было тяжело по сравнению с детьми волшебников. Кроме того, во времена основания Хогвартса магглорожденные, скорее всего, были отпрысками крестьян, что означало, что они были неграмотными, не умели считать, были крайне суеверными и, скорее всего, никогда в жизни не мылись. Салазар считал, что всех магглорожденных следовало забирать из их семей, как только в них проявлялась магия, и обучать их в специальной начальной школе для волшебников, чтобы к моменту поступления в Хогвартс, они имели тот же уровень развития и воспитания, что и волшебные дети. Это бы помогло им легче интегрироваться в магическое общество. Однако, из-за целого вороха политических и этических причин, его идея была отклонена остальными основателями и волшебным правительством, которое существовало в то время. Поэтому Салазар с великой неохотой принял факт присутствия в школе магических крестьян. Но, несмотря на его предубеждения, некоторое количество магглорожденных все-таки было распределено в Слизерин еще при нем. И многие из этих ребят смогли заслужить его уважение своим старанием, амбициями и тем, как они смогли влиться в волшебное сообщество. Знаменитая ненависть слизеринцев к магглорожденным появилась всего три или четыре века назад и развилась до такой степени, что почти никто из них не распределяется сюда.

А, и пока мы не ушли далеко, не было никакой ссоры между ним и Годриком Гриффиндором, из-за которой он решил покинуть Хогвартс. Жена Салазара подхватила драконью оспу и болела очень тяжело, поэтому он забрал ее и двух младших детей в Испанию, где был их семейный замок. Он считал, что теплый климат поможет ей. Там он и прожил остаток своих дней. Сам Гриффиндор умер от старости еще за несколько лет до его отбытия, о чем Слизерин писал с великой скорбью. Последний том его мемуаров содержит множество отсылок к его переписке с двумя другими основателями, которая длилась больше двадцати лет со дня, когда он покинул школу и закончилась только его смертью. Все, что вы слышали о его жизни, — всего лишь пропаганда, начавшаяся спустя столетия и подогреваемая приверженцами идеологии чистоты крови. Следующий вопрос?

— Так значит, ты не поддерживаешь Темного Лорда? — прямо спросил Маркус.

— Я так полагаю, что ты говоришь о самом последнем Темном Лорде, том самом, который позволил младенцу взорвать себя. Тогда ответ нет, не поддерживаю. Я могу не слишком любить мою магглорожденную мать, но она все же произвела меня на свет. И будь я проклят, если когда-нибудь соглашусь с политической идеологией, которая утверждает, что я не должен был родиться! И, что важнее, Гидра согласны со мной. За последние сто лет они утверждали Принцев, которые придерживались доктрины чистоты крови, потому что им казалось, что Гриндевальд и Волдеморт, — остальные четверо ахнули, — да во имя же всего… ладно, Гриндевальд и Сами-Знаете-Кто должны были победить, а слизеринцы выбирают сторону победителей. Но затем эти двое проиграли в чистую. Поэтому после долгих лет раздумий Гидра пришли к консенсусу, что приверженность чистоте крови, в целом, вредит факультету, а именно о нем Гидра и беспокоится. Сейчас же люди, которые из-за своего характера и взглядов должны стать слизеринцами, оказавшись под распределяющей шляпой, умоляют распределить их куда угодно, но не сюда, потому что они не хотят застрять на семь лет с жестокими фанатиками, молящимися на террористов, многие из которых носят на себе очевидные признаки кровосмешения. Мы стали кривым отражением Пуффендуя — мы берем всех, кто не подходит любому другому факультету, но являемся злыми и предвзятыми.

В комнате повисла тишина, пока собравшиеся обдумывали слова Поттера. Наконец, заговорила Оливия.

— Зачем ты привел нас сюда? — тихо спросила девушка.

Гарри сделал глубокий вдох.

— И мы, наконец, подобрались к главному. Драко Малфой пришел на факультет, играя в эдакого маленького тирана, чьим приказам мы обязаны подчиняться. Я не стал этого делать, поэтому он начал на меня охоту. Большую часть времени, он просто раздражал, но в прошлый вторник он начал прямо угрожать важному для меня человеку. Тео Нотт — мой друг и союзник, который, как я верю, вырастет в ценнейшего для этого факультета человека. Но отец Тео — конченый психопат, который должен сидеть в Азкабане, ему уже сошло с рук убийство матери Тео, которое он совершил у него на глазах. А Малфой сказал мне, что, если я не буду пресмыкаться перед ним, он скажет Тибериусу Нотту, что его сын общается с нежелательной публикой, чем подвергнет Тео опасности физического насилия в лучшем случае, а в худшем — мучительной смерти. Я нахожу это… неприемлемым.

— Поэтому, Оливия, Родни, — продолжил Гарри, — я попросил совета у Гидры. После нескольких дней переговоров большая часть змей согласилась предоставить мне часть привилегий, которыми обладает Принц, чтобы я мог показать вам двоим эту комнату и предоставить вам доступ к некоторым из «плюшек», которые она может дать, в обмен на вашу помощь в решении моей малфоевской проблемы. А именно... — он призвал еще одну толстую книгу из шкафа, которая приземлилась рядом с мемуарами Слизерина.

— Эта книга — самопополняющееся издание, содержащее каждый вопрос, заданный на каждом экзамене ЖАБА за последние сто лет. В ней нет ответов, но в ней есть ссылки, указывающие на то, где эти ответы можно найти, также как и записи относительно вопросов, которые задавали неоднократно, включая примеры заклинаний и зелий, которые, если будут продемонстрированы, дадут дополнительные баллы.

Оливия и Родни посмотрели на книгу голодными глазами.

— Что ты хочешь взамен? — облизнув губы, спросил Родни.

— Способ оградить моих друзей от Драко Малфоя. Перманентный, — Гарри посмотрел на Малфоя так, как если бы он был грязью, прилипшей к его ботинку. — Потому что я работал над этой проблемой всю последнюю неделю, и, честно говоря, единственное решение, к которому я пришел, — это просто убить мелкого говнюка!

В комнате повисла звенящая тишина, в которой внезапно раздался жуткий смех крайта, которого Гарри назвал Нидхоггом, воплощением слизеринской безжалостности.

— Ки-ки-ки.

Драко смертельно побледнел.

— Ты не посме...

— Ты прямо угрожал жизни члена моей команды, Драко, — острым как бритва голосом прервал его Гарри. — Если ты даже не подумал о возможности летального ответа, то это ты не имеешь права быть в Слизерине. У Нидхогга было много интересных предложений, и, между нами, мы нашли по крайней мере четыре разных способа убить тебя до конца семестра так, чтобы это сошло нам с рук. И как только ты покинешь эту комнату, ты даже не сможешь рассказать ни одной живой душе, что я иду за тобой.

Гарри сделал паузу, успокаиваясь.

— Что я могу сказать... Я… не рвусь начать укладывать трупы в одиннадцать лет, поэтому я готов выслушать менее радикальные предложения.

— Непреложный обет, — тут же предложил Родни. — Он поклянется никогда прямо или косвенно не пытаться навредить… ну, кому ты скажешь.

— Я не буду приносить непреложный обет! — в ярости сказал Драко.

— Тогда я наложу на тебя Империус и велю тебе не трогать Поттера и его друзей, — холодно сказала Оливия. — Это или я убью тебя за него.

— Оливия! — в шоке воскликнул Родни.

Она просто обвела комнату глазами и улыбнулась.

— Я знаю это место, Родни. И знала о нем еще до того, как моя предшественница рассказала мне о нем. В моей семье истории об этом месте передаются из поколения в поколение, и я надеялась когда-нибудь увидеть его сама, — она посмотрела на Гарри. — Один из моих предков сидел на этом троне.

— Кристофф Колумбико, выпуск 1756, — кивнул мальчик. Он указал на стену с табличками. — Седьмая колонка, третья снизу.

Она посмотрела туда, куда он указывал и улыбнулась еще шире.

— Кроме того, — продолжила она, — все так, как ты и сказал. Настоящие слизеринцы всегда выбирают сторону победителей. И из того, что я увидела сегодня, Гарри Поттер, я думаю твоя полная победа гарантирована.

Маркус Флинт медленно поднял руку, стараясь не беспокоить змей, зависших рядом с ним.

— Эм, если тебе нужны были мозги префектов-семикурсников, что я здесь делаю, Поттер?

— Что ж, у меня была идея, что ты, как капитан команды по квиддичу, сможешь поугрожать Драко не брать его в команду в следующем году. Но в основном… Гидра попросила тебя привести.

Маркус вытаращил глаза.

— Гид... поп... что?

Гарри снова указал на таблички с именами Принцев.

— На этой стене имена четырех людей, носивших фамилию Флинт, Маркус. И ни одного после 1870. Один верховный чародей, один уважаемый хогвартский профессор, один высокопоставленный аврор… и, ну, один темный лорд, закончивший свою жизнь в Азкабане, но не думай о ней. Гидра много времени наблюдала за тобой. Они сошлись на мнении, что у тебя был огромный потенциал, но ты решил растратить его. Они подумали, что вид этой комнаты сможет… замотивировать тебя. И, если уж на то пошло, Маркус, если я могу оказать тебе какую-нибудь помощь, любую, пожалуйста, не стесняйся спрашивать.

Флинт часто заморгал, а затем уже по-новому посмотрел на комнату.

— Спасибо, Поттер, я имею ввиду, эм, Гарри. Я… подумаю над этим.

Наконец, все повернулись к Малфою. Мальчик сглотнул, переводя взгляд с одного безжалостного лица на другое. Он понял, что проиграл полностью, поэтому решил выбрать тот вариант, который вел к спасению.

— Как будет звучать обет?

— Ки-ки-ки, — снова засмеялся Нидхогг.

Еще сорок минут спустя пятеро слизеринцев вышли из коридора префектов вместе, давая всем понять, что стали хорошими друзьями. Родни объявил на всю общую гостиную (которая сейчас была забита почти всеми слизеринцами, находящимися в замке), что «Гарри и Драко» смогли преодолеть свои разногласия, зарыли топор войны в землю и еще несколько таких же клишированных идиом. К тому же, Родни, Оливия и Маркус своими словами указали, что все они теперь называют по именам обоих мальчиков, что являлось крайне необычной честью для первокурсников, даже если один из них Малфой. Затем Драко подошел к Тео Нотту и громко извинился за свое «недостойное поведение», а также пригласил его в поместье Малфоев на все лето, чтобы они смогли получше узнать друг друга, как «настоящие братья-слизеринцы». Тео великодушно принял и извинения, и приглашение, как если бы ожидал и того и другого.

Отбой был уже не за горами, поэтому Оливия и Родни настояли, чтобы все отправились по койкам. Но на следующее утро большая часть факультета поднялась пораньше и ринулась в совятню со срочными письмами, которые они написали для своих родителей. Какие-то были более детальными, какие-то менее, но каждое содержало в себе разные вариации одного и того же:

«Что-то капитальное произошло на факультете Слизерина. И Гарри Поттер стоит у корней этих подвижек.»

Драко Малфой отправил же целых два письма. Его личная сова отправилась с сообщением к его отцу, в котором, в числе прочего, было написано, что не так давно он крепко сдружился с Тео Ноттом, сыном одного из бывших союзников Люциуса, Тибериуса Нотта. И Драко очень обеспокоен тем, как Тибериус Нотт обращается со своим сыном. Поэтому Драко спрашивал, сможет ли Люциус уговорить Тибериуса разрешить Тео провести все лето вместе с Драко в их поместье.

Вторая, ничем не примечательная школьная сова, отправилась с гораздо более коротким письмом, предназначенным только для глаз его матери, Нарциссы Блэк-Малфой. Оно содержало всего одно предложение.

«Мне никогда не достичь высот, что ты желаешь для меня, пока жив Гарри Поттер.»

АЗ. Это одна из первых сцен, которые я представил, начиная писать эту историю пять месяцев назад. Много было написано, но я очень ждал, когда увижу строчку «А затем… Гарри Поттер зашипел!» Чувствую себя отлично.

Также, прежде чем кто-то спросит. Это не дыра в сюжете, что Драко принес обет и все еще продолжает покушаться на жизнь Гарри. Природа клятвы и эта дыра в ней будут объяснены в следующей главе.

22 апреля 1992

На следующее утро Гарри, Тео и Блейз удобно расположились на огромной скамье, стоящей в фойе у входа в Большой зал. Шум от копошения их однокашников, которые почему-то все решили сегодня встать пораньше, заставил слизеринское трио также подняться раньше, но, хотя завтрак уже начался, Гарри на него не торопился. Он провел большую часть прошлой недели, избегая Гермиону и Невилла и работая над своей «проблемой с Драко», но он скучал по своим гриффиндорским друзьям, поэтому сейчас он терпеливо ждал, пока они придут на завтрак. Тео и Блейз сидели с ним под покровом чар приватности, обсуждая события вчерашнего вечера.

— Так, давайте еще раз, чтобы я точно понял, — сказал Тео. — Драко теперь связан клятвой, предписывающей ему не только не пытаться навлечь на меня неприятности, настучав на меня моему отцу, но еще и делать все, что он только может сделать, чтобы защитить меня от любого вреда, неважно, причиненного отцом или кем-то еще, при условии, что он не подвергает опасности свою собственную жизнь.

— Верно, — кивнул Гарри, — нельзя заставить человека принести непреложный обет, который обязывает осознанно пожертвовать своей собственной жизнью ради другого человека или даже подвергнуть свою жизнь существенной опасности. Если бы можно было, я бы не дал ему столько простора для маневра. Но он не может намеренно втравить тебя в неприятности и не может оставаться в стороне, пока ты в опасности, если только он искренне не верит, что попытка спасти тебя приведет к его смерти.

— Здесь все-таки есть лазейка, но, надеюсь, Драко не додумается до этого. Тем более, что он также обязан не предпринимать никаких попыток манипулировать тобой, пытаться контролировать тебя или пытаться отомстить тебе, подвергая опасности жизнь и здоровье любого другого человека.

— Теоретически он все еще может вредить людям, но он не может этого делать с целью как-то задеть тебя. Такая расплывчатая клятва — типа не вредить другим людям и не совершать преступлений — не будет работать. Иначе такую клятву бы приносил каждый волшебник и ведьма по достижении одиннадцати лет, и мы бы жили в утопии.

Тео задумчиво кивнул. Его жизнь была бы намного счастливее, если бы он жил в такой утопии.

— И он не может никого намеренно оскорбить на почве чистокровности и всей этой идеологии? Он не может сказать грязнокровка или предатель крови с намерением оскорбить кого-то ни в лицо человеку, ни в присутствии кого-то, кого, по его мнению, это может оскорбить?

— Ага, — весело усмехнулся Гарри, — я оставил ему возможность использовать эти слова, когда он наедине с собой или когда он в кругу таких же, как он. Я же не монстр, — мальчики рассмеялись. — Было еще несколько незначительных условий, но в основном это все. Количество обещаний, которое можно поместить в непреложный обет, конечно. Иначе он просто развалится под весом магии, которая его скрепляет.

— Ага, — хитро сказал Блейз, — это поэтому ты не добавил в клятву требования не подвергать опасности твои жизнь и здоровье?

— Нет, это было намеренно. Так бы все стало слишком просто.

— Это самая идиотская и гриффиндорская вещь, которую ты когда-либо говорил, — возмущенно сказал Тео.

Гарри усмехнулся.

— Скажи это Нидхоггу. Он настоял на этом, а мне нужен был его голос, чтобы занять трон, поэтому я согласился. Он сказал, что, если я не убью своего врага после того, как потратил столько времени, планируя это, у меня не должно быть возможности просто… нейтрализовать его. Еще он сказал, что мне нужен сильный соперник моего возраста, или я стану мягкотелым.

— Я думал, Джим твой соперник, — заметил Тео.

— Он сказал «сильный соперник», — хитро сказал Гарри, вызвав смешки у мальчиков.

— Знаешь, — задумчиво сказал Блейз. — Ты всегда можешь нейтрализовать Малфоя и начать враждовать с Захарией Смитом, темным принцем Пуффендуя.

Трое мальчиков покатились со смеху. Отсмеявшись, Гарри заметил Гермиону и Невилла, идущих по коридору прямо к ним. Трое слизеринцев встали, и Гарри взмахнул палочкой, развеивая чары приватности. Двое гриффиндорцев, видимо, отчаянно нервничали, но Гарри просто улыбнулся им.

— Гермиона, Невилл, я так рад вас видеть! Это была долгая неделя. Долгая… сложная, загруженная неделя. Я скучал по вам обоим.

Гермиона бросилась вперед и, к великому удивлению Гарри, крепко его обняла.

— Я тоже скучала, Гарри. И прости меня, что была такой противной к тебе на прошлой неделе. Я просто очень беспокоилась о Хагриде и позволила своему раздражению вылиться на тебя. Прости меня, пожалуйста.

— Не за что извиняться, Гермиона, — твердо сказал Поттер, — на факультете были проблемы, и я очень переживал из-за них. Поэтому я был таким раздражительным. Но сейчас все разрешилось.

— Ты можешь сейчас говорить об этих делах, когда они… разрешились? Или это все еще… слизеринские дела? — спросил Невилл.

— Все еще слизеринские дела. Но о них больше не надо волноваться. Теперь я наконец могу поддаться экзаменационной одержимости Гермионы.

Гермиона в шутку стукнула Гарри по плечу на это. Вдруг Блейз наклонился к нему и пробормотал: «Малфой, на три часа». Гарри непонимающе на него посмотрел, а затем кинул взгляд на свои часы. Блейз закатил глаза и дернул головой, указывая на приближающегося Драко. Невилл и Гермиона тоже заметили его и поморщились.

— Ладно, думаю нам стоит уйти, — сказал Невилл.

— Нонсенс, — уверенно сказал Гарри, — он, скорее всего, просто хочет пожелать нам доброго утра.

Остальные четверо посмотрели на Гарри так, как будто он сошел с ума.

Их удивление только возросло, когда подошедший Драко приветливо сказал: «Доброе утро, Гарри, Тео и Блейз. И вам доброго утра, мистер Лонгботтом и мисс Грейнджер». Гарри мгновенно также пожелал Драко доброго утра, как и все остальные спустя пару секунд первоначального шока.

— Мисс Грейнджер, — продолжил Драко с нервной улыбкой, — могу я занять минуту Вашего времени?

Гермиона часто заморгала, а затем посмотрела на такого же удивленного Невилла.

— Лучше, если мы поговорим перед Вашими друзьями. Как говорит мой отец, извинения, принесенные в секрете, едва ли являются таковыми.

— Эм… извинения? — спросила сбитая с толку Гермиона.

— Именно, — кивнул Драко с чем-то, что точно выглядело, как искренность. — Я прошу Вас понять: меня растили в довольно замкнутой среде чистокровных волшебников, обладающих крайне ограниченными знаниями о магглах. И воспитывали меня родители, которые также росли в таких же условиях. И так далее, и так далее, и так далее на протяжении многих поколений. Именно поэтому я приехал в Хогвартс с уже сформированным представлением о магглорожденных, таких как Вы, с предубеждениями, основанными на невежестве и, осмелюсь сказать, презрении. К счастью, недавний разговор с Гарри помог мне пересмотреть мои прошлые взгляды и осознать мои заблуждения. Теперь я понимаю, как глупо с моей стороны было недооценивать Ваш потенциал и потенциал других маглорожденных студентов просто из-за того, что вы росли в не-волшебной среде. Хуже того, мне стыдно, что я был груб и унижал ведьм и волшебников — таких как Вы — по тем же причинам. Такое поведение недостойно дома Малфоев. Таким образом, я хочу принести Вам свои самые искренние извинения за свое поведение. Надеюсь, что вы сможете простить меня, и после этого мы сможем начать все с чистого листа.

Гарри с трудом подавил желание рассмеяться. Не над Драко, а над реакцией своих друзей. Блейз снова наклонился к нему и прошептал: «Незначительные условия?» Гарри тихонько кивнул.

— Ваши извинения приняты, мистер Малфой, — наконец справившись с шоком, сказала Гермиона. — Я тоже надеюсь, что мы сможем… начать все с чистого листа и стать… друзьями… или что-то вроде, — неуверенно добавила она.

— Прошу Вас, мисс Грейнджер, зовите меня Драко.

— ... только если Вы будете звать меня Гермиона, — слабо пролепетала она в ответ.

— С удовольствием. Есть еще одна вещь, которую я бы хотел обсудить с тобой, пока я здесь. Я знаю, что экзамены уже скоро, и у тебя, скорее всего, очень мало времени. Но двое моих хороших друзей, Грегори Гойл и Винсент Крэбб, не слишком хорошо справляются с учебной нагрузкой. Если у тебя найдется свободное время, я бы хотел попросить тебя позаниматься с ними пару недель. Я буду счастлив даже заплатить за это. Скажем, четыре галлеона в час за двоих?

На это Гермиона просто вытаращила глаза. Зная «успехи» Крэбба и Гойла, их обучение могло вылиться в значительную сумму.

— О, мистер, я имеею ввиду, Драко. Я не зна...

И тут Гарри громко закашлялся, пытаясь прикрыть свое «Соглашайся!» Она в недоумении посмотрела на него, а затем снова перевела взгляд на Драко.

— Это очень щедро. Мистеру Гойлу и мистеру Крэббу повезло, что у них есть такой друг.

Драко снова улыбнулся, почти искренне.

— Ты очень добра. Я напишу тебе об их расписании, чтобы мы могли договориться на удобное для тебя время, — он протянул свою руку. Она тоже. А затем он, взяв ее руку, мягко поцеловал ее. — До скорого, Гермиона.

Как только он ушел, Гермиона в шоке повернулась к Гарри.

— Что это было?!

— Когда чистокровный волшебник, занимающий более высокое социальное положение, предлагает тебе деньги за что-то, а ты отказываешь ему и предлагаешь меньшую цену, это означает, что ты предлагаешь сделать что-то в качестве благотворительности. В некоторых обстоятельствах это может сойти за оскорбление.

— Нет! Не это! Я имею ввиду… ВСЕ ВОТ ЭТО! — воскликнула она.

— Да, — поддакнул ошеломленный Невилл. — Это… за пределами возможного.

— Как я и сказал, это была долгая и сложная неделя. Больше этого я ничего не могу сказать, кроме того, что Драко должен быть… сносным, по крайней мере в обозримом будущем. Наслаждайтесь, пока можете.

Невилл, видимо, хотел задать еще несколько вопросов, а Гермиона махнула рукой и просто причислила эту ситуацию к разряду странностей.

— Ладно, теперь, когда мы снова вместе, какие у вас планы на вечер?

— Мисс Грейнджер! — схватившись за сердце, воскликнул Гарри. — Зачем же Вы так!? Надеюсь, вы не пытаетесь заставить мистера Малфоя ревновать?

Она стукнула его по плечу и сказала, что он придурок. Гарри рассмеялся.

— Ладно, ладно. Нет у меня никаких планов. А что?

— Мне нужна твоя помощь с одним проектом. Я хочу понять, возможно ли заставить наши пергаменты говорить.

— Го… говорить? Что, как мы сейчас?

— Да. Ну, в смысле, что я отправляю сообщение на твой пергамент, только вместо того, чтобы ты читал его, ты будешь слышать мой голос.

В этот раз глаза на лоб полезли у Гарри.

— Ты хочешь сделать телефон… из бумаги?

— Да, — улыбнулась она, — магия восхитительна, правда ведь?

Оглядываясь назад, можно было предположить, что это мечтательное выражение на ее лице должно было стать первым признаком того, что все закончится плохо.

19 мая 1992

Разумеется, все оказалось не так просто. В течение следующих нескольких недель Гермиона, Гарри и несколько их друзей из учебной группы экспериментировали с различными техниками передачи и модификации звуков, но так и не смогли создать ничего, сравнимого с маггловским телефоном. В этот воскресный вечер Гермиона и Гарри сидели в заброшенном классе на втором этаже, уткнувшись в книги о звуковых чарах, чарах связи, чарах подмены и чарах общего зачарования. Невилл, Тео и Блейз сидели с ними для моральной поддержки… в основном занимаясь улучшением своей техники игры в подрывного дурака. По мере приближения отбоя, Гермиона все больше была склонна принять поражение, когда Гарри, незаметно принесший несколько книг из логова, внезапно оживился.

— Погоди-ка. Гермиона, покажи еще раз заклинание увеличения громкости.

— Гарри, это не работает на пергаменте. Я думала, мы уже это выяснили.

— Да, да. Просто… покажи. На себе, я имею ввиду.

Она пожала плечами и, достав свою палочку, коснулась ею своего горла и сказала «СОНОРУС!» Затем она сказала: «ВОТ ТАК!», и заклинание невероятно усилило громкость ее голоса. Гарри кивнул, и она произнесла контрзаклятие.

— Хорошо, — сказал он, — значит это взмах, а затем прикосновение к объекту или человеку, чью громкость ты хочешь увеличить и произнести: Сонорус с ударением на второй слог.

— Именно.

— Но, в этой книге, — он указал на выглядевший ужасно древним фолиант, — сказано другое. Вот, выглядит как перевернутый треугольник, перечеркнутый снизу вверх и нужно сказать: Сонорус с ударением на первый слог. Вот так.

Гарри продемонстрировал альтернативный способ. В ту же секунду все остальные в комнате закрыли уши руками, боясь оглохнуть, так как из палочки Гарри раздался душераздирающий визжащий звук. Гарри, который держал палочку рядом со своей головой, заорал и рефлекторно указал ею куда-то в сторону от себя и своих друзей. К сожалению, куда-то в сторону оказалось на огромные стеклянные витражи, выходящие во двор замка. С громким звоном бьющегося стекла каждое из окон взорвалось и вылетело наружу. Наконец, Гарри смог унять страшный визг чарами Квиетуса, прежде чем смог причинить еще большие разрушения.

Собравшиеся уставились на него. Наконец, Гермиона бросилась к Гарри и схватила книгу, которую он читал.

— Гарри! Что ты сделал?! — она перевернула книгу и прочитала обложку. — Гарри, это учебник по защите от темных искусств за четвертый курс! Это было проклятье!

— ЧТО!? — закричал он. — Я ТЕБЯ НЕ СЛЫШУ! ЭТО БЫЛО ЗАКЛИНАНИЕ БЕЗМОЛВИЯ ИЛИ ЧТО?

Невилл закрыл лицо руками.

— Прекрасно. Гарри оглох! Интересно, может быть еще хуже?

В этот момент дверь в комнату распахнулась и в нее вбежал завхоз Аргус Филч и в ярости зарычал на детей. Его недовольство только возросло, когда он заметил, что все окна в комнате выбиты.

Блейз недовольно посмотрел на Невилла.

— Вот тебе надо было это сказать, да?

Так Гарри и Гермиона получили свою первую отработку. После того, как Гарри провел ночь в больничном крыле, заново отращивая свою барабанные перепонки, они провели следующие пять вечеров, помогая Кеттлберну и Хагриду варить микстуру из коровьей крови, овечьих мозгов, козьих внутренности и теплого бренди для кормления новорожденного дракона. Норберт вылупился несколько недель назад, всего через пару дней после финальной конфронтации Гарри и Драко в логове. Через несколько минут после вылупления имя Норберта было изменено на Норберту, так как профессор Кеттлберн установил, что это девочка. Первые пару недель только студенты, занимающиеся уходом за магическими существами, и Хагрид имели к ней доступ, но дракончик рос, и, как только она стала слишком большой для класса Кеттлберна, ее перевели в загон рядом с хижиной Хагрида, зачарованный, чтобы она не могла выбраться оттуда и улететь. С того дня почти каждый студент Хогвартса хотя бы раз сходил посмотреть на быстро растущего дракона. По словам Кеттлберна, она была здорова, сильна и будет готова к отправке в драконий заповедник в Румынии к началу июля. И, проведя пять вечеров подряд за готовкой зловонной микстуры, Гарри и Гермиона решили, что будут рады, когда дракон уедет. В последний вечер отработки, когда они шли в замок после окончания их варки (воняя как носки, обгаженные скунсом), Гермиона, наконец, сорвалась на друга.

— Я просто хочу, чтоб ты знал, что мне придется использовать целую бутылку шампуня, чтобы смыть с себя этот запах, прежде чем я сегодня лягу… И ЭТО ПОЛНОСТЬЮ ТВОЯ ВИНА!!!

— Моя?! — воскликнул Гарри. — Это были твои незаконные эксперименты с высокоуровневым зачарованием с целью произвести техническую революцию в волшебном мире!

— Это твое безответственное использование боевого заклинания из книги по ЗОТИ за четвертый курс, которое не изучалось уже тридцать лет, разбило окна!

— Говорит девчонка, которая облазила весь Косой Переулок, отыскивая старые книги, в которых, в числе прочего, содержатся чары отмычки! И вообще, не моя вина, что какой-то идиот решил, что чары усиления громкости и чары бьющегося стекла должны иметь одинаковое произношение, но разные движения палочки, — огрызнулся он.

— Где ты вообще достал эту книгу? — злобно спросила она.

— Я не хотел ее брать. Я просто… у нас есть небольшая библиотека в подземельях, к которой я… получил доступ. Поэтому я использовал Акцио, чтобы найти все книги о чарах, связанных со звуком.

— ЧТО?! Ты использовал общие чары призыва на книгах из Слизеринской Библиотеки?! Нам повезло, что ты не использовал какое-нибудь забытое убивающее слово типа Муад’Диб[1].

— Муад кто?

— Муад’Диб! Это из Фрэнка Герберта… А, неважно! — воскликнула Гермиона, выбирая из волос остатки козлиных внутренностей.

— Чего ты так злишься на меня?

— Потому что пять ночей подряд я возвращаюсь в гриффиндорскую башню, воняя внутренностями, потрохами, и… МНЕ НУЖНО НА КОГО-ТО ЗЛИТЬСЯ!

Он вскинул бровь и посмотрел на нее. Она зло уставилась в ответ. Наконец, через пару секунд они оба рассмеялись и напряжение схлынуло.

— А-а, — сказала Гермиона, — прости. Это была худшая неделя в моей жизни. Шесть лет в маггловской начальной школе без нареканий по поведению… и я получаю неделю отработок в Хогвартсе за участие в акте вандализма. Мои родители будут в бешенстве.

— Гермиона, прости. Мне стоило дважды проверить, что за книгу я читаю, прежде чем творить заклинание. Но, как бы это ни было ужасно, мы закончили. Сегодня был последний вечер, и, если уж на то пошло, хорошо, что мы помогли Кеттлберну и Хагриду с драконом. Могло быть гораздо хуже.

Гермиона усмехнулась.

— Какая отработка может быть хуже этой?!

— Ну, не знаю, они могли заставить нас охотиться на монстра в Запретном лесу или что-нибудь в этом роде.

— Да ладно! Персонал здесь, конечно, может быть жестоким по части отработок, но они же вменяемы все-таки!

Смеясь, они зашли в замок и разошлись по гостиным. Но ни один из них не заметил Хагрида, стоящего на границе Запретного леса и разговаривающего с несколькими разъяренными кентаврами.

4 июня 1992

Как только отработки закончились, Гарри и его друзья сосредоточились на подготовке к заключительным экзаменам. К началу сессии Гермиона заработала почти сотню галлеонов, пытаясь вбить знания в дубовые головы Крэбба и Гойла. И хотя задача была почти непосильной, она была уверена, что они смогут все сдать, если не будут нервничать. Экзамен по защите от темных искусств был первым, и Гарри был уверен, что он его успешно сдал, несмотря на тот факт, что предмет преподавал заикающийся идиот, одержимый Темным лордом. После экзамена по зельям, который был на следующий день, Гарри задержался, чтобы осторожно поинтересоваться у Снейпа, нет ли каких-нибудь «новостей». Профессор заверил его, что все под контролем, но директор собирается покинуть школу в ближайший четверг, так что в этот день лучше не разгуливать допоздна. Поняв намек, Гарри кивнул, испытывая облегчение, что вся эта неразбериха с Квирреллом скоро закончится. Последним экзаменом была история магии, выпавшая на утро четверга, после которой друзья провели день на берегу озера. На вопрос Гарри, интересуются ли все еще Джим и Рон камнем, Невилл и Гермиона заверили его, что они присмотрят за ними вечером и не позволят им сделать что-нибудь глупое. После ужина Гарри наслаждался отдыхом в общей гостиной. Драко подошел и сказал, что Тео сможет отправиться на все лето в поместье Малфоев прямо с вокзала Кингс-Кросс. Также Малфой выразил надежду, что Гарри и Блейз смогут навестить их. Как и всегда, он казался искренним.

Маркус Флинт также подходил и настоятельно попросил Гарри найти себе летом метлу и участвовать в отборе в команду следующей осенью, так как несколько позиций станут вакантными. Флинт также тихо сказал Гарри, что планирует пересдать несколько своих СОВ этим летом и надеется присоединиться к некоторым классам по ЖАБА. В зависимости от того, получится или нет, возможно, ему придется остаться в школе на дополнительный год. К сожалению, его родители, которые скептически относились к вопросам образования, были против того, чтобы платить за еще один школьный год. В частности, из-за того, что Маркус плохо учился в прошлом. Он попросил у Гарри совета, «как ему не сбиться с правильного пути». Гарри заверил его, что сделает все возможное, чтобы помочь ему оплатить дополнительное обучение.

Как только прозвучал отбой, Гарри направился в кровать. Он ждал, пока все закончится — ситуация с Квирреллом, экзамены, даже матч Гриффиндор-Когтевран (который, вероятно, определит победителя гонки факультетов). Разумеется, летом он будет скучать по своим друзьям, по крайней мере пока не выпадет шанс навестить их, но какая-то часть его с нетерпением ждала, когда он сможет запереться в своей комнате на Тисовой улице, обложившись книгами из логова, вдали от вечно что-то планирующих соперников в Слизерине, избалованных гриффиндорских родственничков и рыскающих в тени Темных лордов. Беспокойство не давало Гарри уснуть, поэтому он сразу же подпрыгнул, когда сразу после полуночи зачарованный пергамент, который он положил под свою подушку, мягко зазвенел, сигнализируя о полученном от Гермионы сообщении. Быстро надев очки и сотворив Люмос, Гарри схватил пергамент. Он сразу предположил худшее — что Джим и Рон смогли улизнуть от Невилла и Гермионы и отправились в коридор на третьем этаже. Но когда он прочитал сообщение, он понял, насколько он недооценил значение слова «худшее».

«Добрый вечер, мистер Поттер. Вас беспокоит профессор Квиринус Квиррелл. Думаю, нам пришла пора поговорить».

[1] Муад’Диб — боевой клич легионов фрименов, а также прозвище Пола Атрейдеса, главного героя цикла романов американского писателя-фантаста Фрэнка Герберта «Хроники Дюны». прим. переводчика

АЗ. И. Началось!

«Добрый вечер, мистер Поттер. Вас беспокоит профессор Квиринус Квиррелл. Думаю, нам пришла пора поговорить».

Гарри прочитал сообщение Квиррелла три раза, прежде чем выполнить несколько упражнений по окклюменции, чтобы подавить волну паники. Затем он схватил свою палочку и наложил заглушающие чары на кровати Драко, Крэбба и Гойла, чтобы они не слышали, как он с криками бросился поднимать Блейза и Тео. Пергамент зазвенел снова.

«Я занятой человек, мистер Поттер, так что потрудитесь ответить. А не то я решу, что мисс Грейнджер соврала мне о том, как правильно использовать эту штуку, и мне придется допросить ее с пристрастием».

Гарри сжал зубы и, сделав глубокий вдох, ответил: «Я здесь. Что Вам нужно? И что Вы сделали с Гермионой?»

«Пока ничего, уверяю Вас. Только пару небольших манипуляций над ее разумом. Вы умный маленький змей, Поттер, но Вам всего одиннадцать, и Вы даже близко не так умны, как думаете. Очевидно, Вы знаете о моих методах добычи информации, ведь Вы так старательно избегали моего взгляда. Но Ваши гриффиндорские друзья не так подготовлены, так что я смог сложить картинку из того, что извлек из их воспоминаний. Я знаю, что Вы вычислили, за чем я охочусь в Хогвартсе. И благодаря яркому воспоминанию Вашего брата, я знаю, что Вы уже сталкивались с одним примечательным зеркалом. Более того, я знаю, что Вы смогли устоять перед ним. Или, возможно, манипуляции директора сделали его менее опасным для детей. Короче говоря, я бы хотел, чтобы Вы помогли мне получить из зеркала то, что мое сердце желает больше всего».

«И зачем мне это делать?», — ответил Гарри. Пока он ждал ответа, он велел своим друзьям одеваться и сам стал спешно натягивать брюки поверх пижамы.

«Потому что сейчас я нахожусь в комнате с зеркалом вместе с четырьмя гриффиндорцами, которые думали, что могут «спасти» Камень, стянув его из-под носа старого мерзкого преподавателя ЗОТИ. Ну, по крайней мере, двое из них. Другие два ожидали найти здесь Северуса Снейпа. Глупые мальчишки. И да, говоря о гриффиндорцах, я имею ввиду мисс Грейнджер и мистеров Лонгботтома, Уизли и Поттера-младшего. И хотя Ваша неприязнь к последним двум хорошо известна, Ваша привязанность к первым — тоже не секрет».

Блейз тряхнул головой.

— Гермиона и Невилл никогда бы не стали помогать придурку и Уизелу украсть камень. Они не настолько глупы, — Гарри кивнул и продублировал эти соображения пергаменту. Квиррелл ответил быстро.

«В отличие от твоего директора, мальчик, я не имею привычки оставлять все на волю случая. Я проник в последнюю комнату Дамблдоровской «полосы препятствий» три недели назад. Но как только я узнал зеркало из воспоминаний твоего братца, я понял, что за ловушку оставил мне старый дурак. Я потратил месяцы на то, чтобы понять, как пройти мимо цербера, не поднимая тревоги, все остальное же было хоть сложно, но едва ли непреодолимо… до комнаты с Зеркалом. Я полагаю, что директор ожидал, что я легко пройду через первые шесть комнат, а затем, ослепленный собственным эго, посмотрю в зеркало и увязну в ловушке «самого горячего желания моего сердца». Нет уж. Лучше я позову тебя, Поттер-старший, и посмотрю, сможешь ли ты достать камень. Ты уже доказал, что можешь пересилить чары Зеркала, поэтому логично предположить, что ты сможешь преодолеть чары, защищающие Камень. Чтобы сделать тебя сговорчивее, я наложил чары Конфундуса на экзаменационные билеты твоих питомцев из Гриффиндора и велел им прийти сюда сегодня, наплевав на твои предостережения избегать третьего этажа. Я бы пытался наложить такое же заклинание на тебя, но у тебя сильная воля, и тебя учат ментальной магии; поэтому я избрал более легкий путь и выбрал целью твоих более мягкотелых товарищей, все четверо из которых сейчас лежат у моих ног, связанные заклятием Инкарцеро».

«Я буду ждать тебя в конце Дамблдоровского аттракциона, Поттер-старший. Большая часть ловушек уже деактивирована, а те, что остались, не должны доставить такой маленькой и умной змейке, как ты, никаких проблем. Никому ничего не говори и приходи один. У тебя двадцать минут, прежде чем я начну действовать. Считайте, мистер Поттер. Четыре гриффиндорца, сорок пальцев на руках и столько же на ногах, прежде чем я решу заняться частями крупнее. Ваше время начинается… сейчас!»

Гарри выругался и, несколько раз ударив по пергаменту палочкой, заблокировал его, чтобы сообщения не пропали. Затем он сунул пергамент в руки Тео.

— Идите к Снейпу. Оба. Убедитесь, что он понял, что у Квирелла есть заложники.

— Нет, — быстро сказал тот.

— Тео...

— Нет, заткнись! Ты не пойдешь к нему один! И не спорь, у нас нет времени препираться, так что просто прими это!

Тео передал пергамент Блейзу, который просто посмотрел на него, а затем протянул пергамент обратно Гарри, который в этот момент пристегивал к руке ножны для палочки и натягивал свитер, чтобы скрыть их.

— Я тоже иду с тобой.

Гарри потратил следующие три секунды, злясь на своих друзей, прежде чем в ярости вырвать пергамент из рук Блейза.

— Как будто вокруг одни чертовы гриффиндорцы! — зарычал он, толкая дверь, преследуемый по пятам друзьями. Еще пятнадцать секунд ушло на то, чтобы добежать до коридора префектов и проорать пароль от логова. Внутри он нашел тех, кого искал: Родни и Оливия корпели над старыми вопросами по ЖАБА.

— Нет времени объяснять, — резко сказал он, отдавая пергамент Оливии. — Отнеси это Снейпу как можно скорее. Если не найдешь его, тогда иди к МакГонагалл или Флитвику. Вопрос жизни и смерти.

Затем он повернулся на каблуках и помчался прочь, надеясь, что префекты поняли серьезность ситуации.

Четыре минуты спустя слизеринское трио стояло перед запретной дверью. Гарри снова оглянулся на своих друзей, пытаясь восстановить дыхание.

— Вы не должны идти со мной. Это опасно и безответственно. Ему нужен только я.

— Теряешь время, Поттер, — ответил Тео, — Невилл и Гермиона — мои друзья, и они в опасности. Я должен помочь им. Точно также как и ты — мой друг. И если бы ты был в опасности, я бы не раздумывая бросился на помощь.

Лицо Гарри вспыхнуло от того, что его собственные слова были использованы против него тем, кто когда-то утверждал, что не признает всех этих «нежностей». Гарри повернулся к двери и сотворил Алохомору. Замок щелкнул, и ребята осторожно вошли в комнату. Внутри они начали осматриваться. Цербер, похоже, спал. Гарри вытаращил глаза: он слышал о монстре еще в сентябре, но это был первый раз, когда он его увидел. Блейз заметил, что в углу лежала золотая арфа. Гарри сделал шаг вперед и тут же отпрянул назад от того, как громко под ним скрипнул пол. В ту же секунду правый глаз Пушка открылся, и монстр оглушительно зарычал. Гарри и Тео замерли в ужасе, но Блейз просто указал палочкой на арфу и спокойно сказал: «МУЗЫКА — БРАМС — КОЛЫБЕЛЬНАЯ». Повинуясь его заклинанию, арфа взмыла в воздух и начала наигрывать тихую мелодию. Цербер мгновенно уснул снова.

— Что за заклинание? — с облегчением спросил Гарри.

— Не заклинание, — тихо ответил Блейз, — арфа зачарована. Ты говоришь слово «Музыка» и название произведения, и арфа начинает играть его автоматически. Квирелл, скорее всего, купил ее в музыкальном магазине в Косом Переулке. У моей мамы, как минимум, три таких.

— Как ты узнал, что Пушка усыпляет музыка? — спросил Тео, пока друзья обходили спящего зверя.

— Я не знал. Я вошел в комнату со спящим цербером, которого без вреда прошли пять человек. И я заметил магическую арфу в углу, которая не вписывалась в интерьер. Два плюс два равно четыре.

Гарри и Тео кивнули. Люк все еще был открыт, и они смогли заглянуть внутрь.

— Так, вдвоем спустите меня туда чарами левитации, — сказал Тео. Гарри хотел что-то сказать, но Тео перебил его. — Я легче вас обоих, и вы лучше управляетесь с чарами, чем я. Вы сможете медленно спустить меня, чтобы я осмотрел комнату, и, если там какая-нибудь пакость, сможете быстро поднять меня назад.

Гарри нехотя согласился.

— Это должна быть комната Стебль, так что ищи опасные растения, — Тео кивнул и зажег Люмос, пока Гарри и Блейз медленно спускали его вниз чарами левитации. Через пять секунд он подал голос:

— Точно растения. Выглядят как какие-то лианы. Здесь горит волшебное пламя, так что они прячутся по углам. Поторопитесь, мне кажется, пламя скоро потухнет.

Мальчики опустили Тео на пол, а затем по очереди спустили друг друга. Когда Гарри коснулся пола, одна из агрессивных лиан проскользнула через угасающее пламя и ринулась по направлению к Тео. Гарри увидел это и инстинктивно выпалил: «Назад!» Лиана мгновенно остановилась, а Тео и Блейз с удивлением уставились на Гарри.

— Парселтанг действует и на лианы? — спросил Блейз.

— Не знаю. Я говорил на парселтанге?

— Да. Ты не заметил?

Гарри покачал головой, направляясь к двери.

— Если честно, для меня все это звучит, как английский. Змеи из других стран говорят с иностранным акцентом и все тянут звук «с», но я всегда воспринимаю это как английский. Я даже не понимал, что я отвечаю им шипением, до тех пор, пока не привел Тео в логово.

Следующая комната была огромной и пустой. На другом конце комнаты была дверь, усеянная сотнями воткнутых в нее металлических ключей. Подойдя ближе, мальчики увидели, что каждый ключ имеет пару отчаянно трепыхающихся крылышек. Блейз дернул дверь, но она была заперта. Не помогла и Алохомора. Гарри в задумчивости огляделся.

— Большая комната, высокие потолки. Ключи с крыльями. И метлы. Очевидно, ключи летали, и требовалось поймать нужный, в то время пока остальные пытались атаковать. Кто-то, вероятно Джим, поймал ключ, передал его тем, кто был внизу, чтобы они открыли дверь, а затем придурок пролетел сквозь проем... — Гарри снова посмотрел на дверь, — что означает, что ключ находится с другой стороны! — с раздражением закончил он.

Блейз наклонился и осмотрел замок.

— Ага. Я его вижу, он все еще в замке, — он вытащил из кармана лист пергамента.

— Это один из пергаментов Гермионы? — спросил Гарри.

— Да, мы иногда переписываемся о домашней работе… и всяком таком, — Блейз развернул пергамент и аккуратно просунул его под дверь. Гарри с любопытством и некой долей ревности смотрел на друга. Оказывается, у Блейза и Гермионы есть «всякое такое», что они обсуждают наедине. Затем Блейз осторожно направил палочку на замочную скважину и сказал: «Вингардиум Левиоса». Он мягко шевельнул палочкой — и спустя пару секунд раздался негромкий щелчок и ключ упал на просунутый под дверь пергамент. Аккуратно вытащив пергамент из-под двери, Блейз гордо продемонстрировал друзьям ключ.

— Это было ГЕНИАЛЬНО! — воскликнул Тео.

— Ну, я гениален и, обычно, не против похвалы, но должен признаться, что я подсмотрел эту идею в одной из серий «Скуби-Ду», — Гарри и Тео непонимающе посмотрели на него. — Так, ну ладно — Тео, но ты, Гарри-Поттер-выращенный-магглами, что, действительно никогда не слышал о Скуби-Ду?!

Гарри пожал плечами.

— Я мог смотреть телевизор, только когда оставался у чокнутой кошатницы, жившей по соседству. И то на каникулах. Она предпочитала сериалы и вестерны, так что, если ты хочешь поговорить о фильмах Серджио Леоне или, может быть, об «Улице Коронации» [1], я — тот, кто тебе нужен.

Блейз вздохнул.

— Мы поставим тебе телевизор и кабельное в твою комнату у Дурслей, Гарри. Чего бы это ни стоило.

Следующая комната была такой же огромной, как и предыдущая, но с гораздо менее высоким потолком. В ней была гигантская шахматная доска, покрытая крупными кусками камня.

— Шахматы, — сказал Гарри. — Ну разумеется.

— Хорошо, что эти ловушки не восстанавливаются, — сказал Тео. — Мы бы не успели сыграть партию за оставшееся время.

Проходя мимо доски, Блейз невинным голосом заметил:

— Так, мы прошли через ловушку травологии, ловушку для ловца и ловушку для гения шахмат. Никто ничего подозрительного не замечает?

Тео выпучил глаза, обдумав вопрос. Гарри же просто кивнул.

— Да, я заметил. Но в данный момент это вторично, так что давайте сосредоточимся на том, что важно сейчас.

В следующей комнате без сознания лежал тролль, мимо которого они быстро прошли. Дальше была маленькая комната со стоявшим в алькове столом. Как только они вошли, за ними взметнулось фиолетовое пламя, преградившее путь назад. Путь вперед также оказался отрезан. На столе в ряд стояли флаконы с зельями и лежал свиток с чем-то, похожим на загадку, которую Гарри начал читать вслух.

— Опасность пред тобою, то же позади. Два из нас помогут, ты только их найди… ДА ЛАДНО! — он посмотрел на часы. Оставалось меньше трех минут. — Мы даже не закончим читать это за три минуты, не то что решить.

— Тогда мы пойдем слизеринским путем, — сказал Тео, выворачивая карманы. — Мы сжульничаем.

Он вытащил из кармана небольшую кожаную шкатулку, которая легко могла бы поместиться у него на ладони. Открыв ее, он достал… монокль на тонкой цепочке и, подышав на линзу, вставил его себе в глаз. А затем начал медленно обходить стол, присматриваясь к зельям.

— Подарок Алекса? — спросил Гарри.

— Да. Он распознает яды, опасные зелья и другие потенциально опасные вещи, которые могут добавить в еду или питье. Незаменимая вещь, когда твое питание зависит от детоубийственного монстра.

— Дето-кого? — спросил Блейз.

— Детоубийственного. Не забыл, что мой папаша хочет убить меня?

Тео кинул взгляд на сомневающиеся лица друзей.

— Это настоящее слово, я проверял. Короче, вот в этих яд, — сказал он, указав на три разных флакона. — В этих нет ничего ядовитого, но в них высокое содержание алкоголя. А если мы добавим сюда информацию из загадки... — он подумал секунду, — это значит, что вот это позволит тебе пройти вперед, а это — назад.

— Отличная работа, Тео, — сказал Гарри. — Хорошо, вот план: мы выльем вино из одного из флаконов, и я использую Джеминио, чтобы сделать достаточное количество зелья, чтобы вы могли уйти. Как только выберетесь отсюда, убедитесь, что помощь идет. Я отвлеку Квиррелла, пока вы не вернетесь.

— Это один из вариантов, — сказал Блейз. — Есть еще один. Мы выльем вино из двух флаконов, а ты используешь Джеминио для того, чтобы сделать достаточное количество зелья и мы сможем пойти с тобой.

— Нельзя. Он сказал приходить одному.

Тео поднял руку и продемонстрировал друзьям фамильное кольцо.

— Не помню, говорил ли я, ты давно не делал ничего безумного, но это кольцо может распространить свой эффект на нескольких человек, если они будут поддерживать физический контакт и смогут долго держать дыхание. Ты можешь отвлечь его, а мы подкрадемся и ударим его сзади.

— Слишком опасно...

— Это всего лишь Квиррелл! Если мы подберемся к нему сзади, мы сможем...

— Это Волдеморт, — прервал его Гарри.

— Что? — тупо спросил Блейз. — Прости, ЧТО?!

Тео просто стоял, не в силах выдавить ни слова от ужаса.

— Квиррелл одержим остатками духа Волдеморта. Он хочет украсть Философский камень, чтобы создать себе новое тело. А когда он поймет, что камень — фальшивка, он начнет убивать. Так и будет, если я не пойду туда и не займу его, пока не придет помощь.

— А почему мы узнаем об этом только сейчас? — прошипел Блейз, схватив руку Гарри. — Меньше, чем за полторы минуты до срока?!

— Простите, я хотел сказать вам, но Волдеморт владеет разделом магии, который называется Легилименция. Он может читать мысли. Если бы я рассказал вам, то подверг бы вас опасности. И я думаю, если он может чувствовать мысли, его, скорее всего, не удастся обмануть чарами отвлечения внимания.

— Угу, — с сарказмом сказал Блейз. — Понятно. Раз уж мы коснулись этой темы, ты вообще понял, что было той видеокассетой, которую я подарил тебе на Рождество?

Гарри моргнул.

— Да, разумеется. Это была… трансфигурированная… книга… по Окклюменции, — робко сказал Гарри.

— Верно. А тебе не приходило в голову, что я подарил ее тебе, потому что получил ее в качестве подарка в возрасте восьми лет и уже выучил из нее все, что только мог?!

Гарри открывал и закрывал рот, не зная, что сказать.

— У меня было много дел с самого Рождества! Я… мне было не до того!

— Очевидно, — закатил глаза Блейз.

— Какую книгу? — с любопытством спросил Тео. — «Таинственнейшее из искусств» или «Аегис Менталис»?

— Ни то, ни другое. «Пути разума».

— О-о-о, я про нее слышал. Но она запрещена в Британии.

— Можешь одолжить копию Гарри, он ее, очевидно, даже не открывал, — едко ответил Блейз.

Гарри в ужасе посмотрел на двух слизеринцев.

— То есть вы хотите сказать, что я держал в себе все это с ноября, чтобы защитить вас, в то время как двое моих лучших слизеринских друзей изучали окклюменцию с… ?

— Восьми лет, — закончил Блейз.

— Девяти. Разумеется, я учился прятать свои мысли! Детоубийственный отец, помнишь? — добавил Тео.

Гарри набрал в грудь побольше воздуха, чтобы закричать «ГХА-А-А!», но двое его друзей быстро наложили на него заглушающее заклятье. Все-таки по округе рыскал Темный лорд, и надо было вести себя потише.

[1] «Улица коронации» — британская мыльная опера, транслируется с 9 декабря 1960 года. Насчитывает более 60 сезонов и около 10,5 тысяч эпизодов.

Все выглядело так… правильно. Для Гермионы это было хуже всего. Только после обеда она говорила с Гарри и Невиллом о коридоре на третьем этаже и Философском камне, о том, как важно было присмотреть за Джимом и Роном, чтобы они не сделали какую-нибудь глупость. Они даже остались с Невиллом в гостиной после отбоя на случай, если эти двое попытаются прошмыгнуть мимо них. Но вместо этого Джим и Рон просто спустились из спальни сразу после полуночи и сказали, что Дамблдора обманули и заставили покинуть школу, что Снейп собирается украсть Камень сегодня, что никто их не слушает и что единственный шанс спасти Камень от Снейпа — это попытаться украсть его самим. И, внезапно… это стало правильным.

Не про Снейпа, разумеется. Гермиона доверяла суждению Гарри и была согласна, что, скорее всего, злодей — Квиррелл. Нет, правильным стало то, что кем бы ни являлся вор, никто не сможет справиться с ним лучше квартета первокурсников, которые не знают ни одного боевого заклинания сильнее чар подножки… Которому их же и научил Квиррелл! Но это было неважно, потому что пытаться остановить его было правильным, и только об этом она могла думать.

Под мантией-невидимкой Джима было тесновато, но они смогли добраться до третьего этажа без приключений. Цербер их ждал, хоть и выглядел немного помятым. Она заметила небольшую арфу, лежащую в углу, но Джим был наготове. По-видимому, Хагрид случайно рассказал ему, что пса может усыпить музыка, так что Джим оказался вооружен флейтой, которую ему подарил на Рождество полувеликан. Люк уже был открыт, но Невилл остановил всех, когда вдохнул запах, идущий из комнаты внизу. Он мгновенно узнал запах Дьявольских силков, опасного хищного растения, которое душило своих жертв. Он также сказал, что оно очень чувствительно к огню. Невилл пошел первым и наколдовал волшебное пламя, чтобы расчистить путь для остальных.

Квиддичные навыки Джима помогли им легко пройти комнату с ключами. Гермиона еще подумала: «Странно. Зачем кому-то создавать защиту для камня, которую можно преодолеть, имея только специфические квиддичные навыки?» Что-то здесь было… не совсем правильным. Но она просто тряхнула головой и, отбросив свои сомнения, пошла в следующую комнату, в которой были гигантские волшебные шахматы. Это было еще менее правильным для Гермионы, но она не увидела способа уклониться от игры. Был ужасный момент, когда Рон решил пожертвовать конем, которым был сам, чтобы обеспечить быструю победу. Она закричала, когда огромные куски камней стали падать на него, но в последнюю секунду Невилл поймал Рона чарами левитации и спас его от увечий.

— Отлично сработано, Невилл, — горячо поблагодарил его Рон.

— Спасибо! — ответил тот. — И я даже не поджег тебя!

— Стоп, ЧТО?! — воскликнул Рон. — Так что, это могло быть?!

— М-м, не бери в голову, — быстро сказала Гермиона. — Забудь, что он что-то говорил. Джим, ставь мат и пошли дальше.

Он справился, и ребята пошли дальше — мимо уже обезвреженного горного тролля в комнату с зельями. Гермиона легко решила логическую загадку Снейпа, но даже когда она уже нашла ответ, ей пришлось пересиливать растущее чувство неправильности, даже очень сильной неправильности, которое начинало ее беспокоить. Но больше всего ее беспокоило то, что для прохода вперед было всего одно зелье, и одно было для прохода назад, что означало, что двое из них должны будут остаться в этой комнате до тех пор, пока не придет помощь… Что могло быть довольно долго, поскольку они никому не удосужились сказать, куда идут. Это было настолько нехарактерным для нее, что Гермиона подумала, что это было совсем неправильным. Но прежде, чем она смогла сказать что-то, ее отвлек Джим, всматривающийся во флаконы с зельями.

— Погодите минуту. Это автопополняющиеся флаконы. Папа всегда носит с собой набор таких. Авроры используют такие, чтобы носить с собой лечащие зелья и все такое. Когда ты полностью выпиваешь один, они наполняются заново через минуту или две с помощью чар, призывающих зелья из резервуаров аврората.

— В этом есть смысл, — сказал Невилл. — У преследователя должна быть возможность пройти сквозь пламя, если вор уже выпил правильный флакон. Кроме того, если Квиррелл или Снейп уже были здесь, они должны были использовать хотя бы один из флаконов, правильно? Эти же все полны. Кто пойдет первым?

— Я, — храбро ответил Джим. — Это… это моя работа. Всегда была. Когда я пойду вперед, я хочу, чтобы все вы использовали другое зелье и выбирались отсюда. Позовите учителей. Если я не смогу победить Снейпа, — он посмотрел на Гермиону и Невилла, — или, возможно, Квирелла, мне нужна будет помощь.

Он выпил зелье и прошел сквозь пламя. Никто из оставшихся не сделал и шага к зелью, позволяющему вернуться назад. Через минуту флакон Джима наполнился зельем. Рон быстро схватил его.

— Вы двое можете поступать как хотите, но Джим — мой друг, и я не позволю ему сражаться… с кем бы то ни было в одиночку, — он выпил зелье, бросил пустой флакон Невиллу и прошел сквозь пламя.

Невилл с тревогой посмотрел на Гермиону. Она обхватила голову руками, пытаясь понять, как они оказались в таком положении. Но стоило ей начать об этом думать, как ее голова начала буквально раскалываться. Через несколько секунд она подняла глаза на Невилла, глотающего зелье для прохода вперед. Затем он поставил пустой флакон на стол и, взяв другой, вложил его в руки Гермионе.

— Иди назад, Гермиона. Ты здесь умная. Выбирайся отсюда и позови подмогу. Я помогу Джиму и Рону, мы будем держаться столько, сколько сможем, — он обнял девочку и, повернувшись, ринулся сквозь огонь, оставляя ее одну. Ей показалось, что она смотрела на пляшущее пламя целую вечность, прежде чем взглянуть на зелье у нее в руках, которое позволило бы ей покинуть это место и позвать помощь. Она хотела откупорить флакон и сделать то, что она знала, было разумным и верным. Она смотрела на зелье в своих руках несколько минут, даже несмотря на то, что другой флакон уже успел наполниться. Но несмотря на всю ее волю и интеллект, она не смогла заставить себя поступить умно. Вместо этого она решила сделать то, что считала правильным и, взяв другой флакон, выпила его. Вытащив свою палочку, она ринулась сквозь пламя, воодушевленная чувством, что поступает правильно. Так продолжалось, пока она не увидела профессора Квиррелла, презрительно смотрящего на нее, у ног которого лежали три связанных гриффиндорца. Только тогда осознание абсолютной неправильности поразило ее, как молния.

Секунду спустя Гермиона тоже оказалась связанной и лежащей рядом со своими однокашниками. Квиррелл призвал ее пергамент, с помощью которого она разговаривала с Гарри.

— Как он работает, мисс Грейнджер? — почти лениво спросил он. Она только зло посмотрела на него, но ничего не ответила. — Мисс Грейнджер, если мне придется повторить свой вопрос, я сделаю это только после того, как познакомлю одного из Ваших друзей с проклятьем Круциатус. Уверен, Ваш друг, мистер Лонгботтом, упоминал его. Это то проклятье, которое ввергло его родителей в состояние кататонических овощей. Хотите, чтобы Лонгботтом присоединился к своим родителям? Навсегда?

— Не говори ему, Гермиона, — быстро сказал Невилл.

— Ах, гриффиндорская храбрость. Как благородно, — с усмешкой сказал Квиррелл. Затем он достал палочку и направил ее на голову Невилла.

— Хватит! — закричала Гермиона. — Я… я скажу, — и она объяснила, как пользоваться пергаментом.

— Благодарю Вас, мисс Грейнджер. О, не расстраивайтесь вы так, мистер Лонгботтом. Я уверен, Ваша подруга считает, что, если я отправлю сообщение Поттеру-старшему, он, будучи разумным слизеринцем, пойдет прямо к учителю. Что мисс Грейнджер не берет в расчет — так это недостаток агрессивности в характере Поттера-старшего: когда его друзья в опасности, он совершенно теряет чувство меры. Не так ли, Поттер-младший?

Джим скрипнул зубами на "Поттер-младший". Он не любил, когда ему напоминали о его статусе второго сына. Но обдумав слова Квиррелла, он понял, что тот был прав. После Рождества он знал, что, если Гарри думает, что кто-то из его друзей попал в беду, он будет таким же безрассудным, как и любой гриффиндорец. Квиррелл лениво наколдовал стул и начал отправлять сообщения, предположительно, Гарри. Затем, через несколько минут он положил пергамент и вытащил карманные часы.

— Двадцать минут. А затем мы посмотрим, много ли гриффиндорского духа в знаменитом слизеринском Поттере.

Ленивым взмахом палочки он добавил узлов на путах, связывающих четверых гриффиндорцев, а затем закрыл глаза, как будто задремав. Дети пытались освободиться, но волшебные веревки держали их крепко. После довольно долгого молчания Квиррелл открыл глаза и снова посмотрел на часы.

— Хм, видимо, в мистере Поттере больше слизеринского, чем я думал, — сказал он и взмахнул палочкой, заставляя стул исчезнуть. — Или, возможно, он просто не так умен. Думаю, мне стоит его помотивировать. Как я понял, Поттер-старший не слишком высокого мнения о своем брате, а тем более о Вас, мистер Уизли. Остаетесь Вы, мисс Грейнджер, и Вы, мистер Лонгботтом. Ну, кто хочет покричать первым?

Но прежде, чем кто-то из гриффиндорцев успел ответить, со стороны лестницы раздался новый голос.

— КВИРРЕЛЛ! Я здесь. Можешь перестать вести себя как злодей из магловских комиксов.

Квиррелл крутанулся на месте и с удивлением уставился на Гарри Поттера. В первую секунду Гермиона не поняла, кто перед ней, настолько Гарри, вошедший в комнату, был похож на Джима. А затем она осознала: с сентября это был первый раз, когда она видела его не в мантии и без геля на волосах.

— Мистер Поттер! Как раз вовремя! — уверенно сказал Квиррелл.

— Верно. Я слышал Ваш злобный монолог, когда спускался по лестнице. Очень страшно.

Квиррелл зарычал на Гарри, который был очень рад тому, что начал заниматься Окклюменцией. Без нее у него, наверное, сейчас бы случилась еще одна паническая атака, как тогда в кабинете Снейпа, только на этот раз он бы кричал вслух. Вместо этого он смог подавить свое желание свернуться в маленький, хнычущий клубочек и сейчас демонстрировал полную уверенность в себе, как в тот раз в Логове, когда он разбирался с Драко.

— Скажите мне, профессор Квиррелл, — продолжил он, надеясь, что смог завладеть вниманием собеседника, — здесь только мы, давайте будем честны друг с другом. Что, во имя Мерлина, с вами случилось? Все старшекурсники, с которыми я говорил, с теплотой вспоминают вас как доброго, интеллигентного человека, защитившего мастерство в Маггловедении. Вас уважали и ваши студенты, и ваши коллеги. А теперь вы, чтобы добиться своего, собираетесь пытать детей, чередуя свои угрозы с безумным хихиканьем.

Квиррелл безжалостно рассмеялся.

— Я взял академический отпуск на год, прежде чем занять место преподавателя ЗОТИ. Молодой, глупый, полный нелепых представлений о добре и зле. Но затем я нашел его — своего господина. Он показал мне, как сильно я заблуждался. Показал мне всю правду о мире. Нет добра и нет зла. Есть только...

— Сила, — прервал его Гарри. — Сила и те, кто слишком слаб, чтобы понять это. Да, я знаком с этим изречением. Это из «Взлета и падения темных искусств». Девиз темного лорда Эмерика, терзавшего Британию в четырнадцатом веке. И все же, несмотря на такой девиз, люди все равно прозвали его Эмериком Отъявленным, — Гарри широко ухмыльнулся. — Забавно, что твой господин сравнивает себя с одним из немногих гриффиндорцев, обратившихся во тьму. Многое объясняет. Кстати, твой господин говорил тебе, что эти слова были последними словами Эмерика, сказанными им перед казнью?

Квиррелл был поражен пугающим спокойствием мальчика, а также его познаниями в истории темных искусств. Он уже собирался что-то ответить, когда по комнате эхом разнесся хриплый свистящий голос:

— Хватит болтать! Достань Камень! Используй мальчишку!

Четверо гриффиндорцев начали испуганно озираться, ища источник пугающего голоса, а Гарри ощутимо напрягся.

Квиррелл сердито указал на него.

— Иди сюда, Поттер! — словно выплюнул он.

Гарри медленно подошел к Квирреллу и зеркалу. Его план на данный момент состоял в том, чтобы заглянуть в зеркало, надеясь, что он сможет противостоять его силе, а затем наплести кучу вранья, чтобы занять Квиррелла и его «хозяина», пока не появятся взрослые. А если не появятся… в этом случае он и все его друзья умрут, а он будет в виде призрака преследовать Оливию Колумбико и Родни Монтегю до конца их дней.

Но как только он подошел к Квирреллу и заглянул в проклятое зеркало, он не увидел того, что ожидал — он больше не был членом любящей семьи Поттеров. Вместо этого, зеркало отразило его настоящего, комфортно устроившегося на троне гидры. Он был Принцем. Зеркальная версия Гарри уверенно посмотрела на него настоящего… и вдруг хитро улыбнулась. Затем Делайла, чья голова находилась вне рамки зеркала, появилась в зеркале с зажатым в зубах большим камнем, похожим на рубин. Она положила Камень в протянутую руку зеркального Гарри и кокетливо зашипела. Зеркальный Гарри подмигнул настоящему и, засунув Философский Камень в карман брюк, снова подмигнул. А настоящий Гарри внезапно ощутил что-то тяжелое, появившееся в его собственного кармане. Гарри вытаращил глаза.

«Они спрятали Камень в зеркале и сделали так, чтобы его мог достать только тот, кто не хочет им обладать, — в обалдении подумал он. — И им даже в голову не пришло, что Квиррелл может взять заложников?! В моей команде играют идиоты!»

Квиррелл заметил, как изменилось лицо Гарри.

— Что там, Поттер? Что ты видишь? — нетерпеливо спросил он.

— Эм, я вижу, как здороваюсь за руку с Дамблдором. Я выиграл кубок школы, — внутри Гарри поморщился. Обычно он мог врать гораздо лучше, но сейчас он был настолько поражен наличием объекта вожделения Квиррелла в своем кармане, что просто не смог быстро придумать ничего лучше. И это было заметно.

— Он лжет! — произнес пугающий шипящий голос.

«Ну и ладно, попытка не пытка», — подумал Гарри. Быстрым движением достав палочку, он указал ей на голову Квиррелла и заорал: «СОНОРУС!» так громко, как только мог, сделав ударение на первый слог. Из палочки раздался тот же оглушительный визжащий звук, который принес Гарри его первую отработку. Связанные гриффиндорцы дернулись от боли, Квиррелл буквально согнулся пополам, а Гарри начал отступать к лестнице.

— Останови его! — закричал ужасный голос. Невзирая на боль, Квиррелл ударил отталкивающими чарами в направлении Гарри. И попал. Сила заклинания подхватила мальчика и, пару раз перевернув в воздухе, швырнула его на пол лицом вниз. Квиррелл щелкнул пальцами, и лестница оказалась отрезана стеной ревущего пламени.

— Глупый мальчишка! Неужели ты думал, что твои жалкие заклинания тебе помогут?! — в ярости прорычал Квиррелл.

Медленно Гарри поднялся на ноги и посмотрел на одержимого волшебника.

— Нет, — прокашлял он, — я просто хотел показать Вам, что знаю, как накладывать разбивающее стекла проклятье, — выпрямившись, Гарри посмотрел на своего врага и, достав из кармана (фальшивый) Философский камень, нацелил на него все еще зажатую в руке палочку.

— А теперь, профессор, насколько я помню, Вы говорили, что нам нужно наконец поговорить. Так что… давайте поговорим. А не то я к чертям разобью этот Камень на миллион крошечных частичек.

— Ах ты НЕДОНОСОК! — закричал Квиррелл. — Отдай мне Камень, а не то, клянусь, твои друзья будут МОЛИТЬ меня о смерти!

— Ой, да ЗАТКНИСЬ ты уже! — заорал в ответ Гарри. — Клянусь, ты раздражал меньше, когда заикался! Тебе нечего мне сказать, кроме угроз убить нас всех. А поскольку ты в любом случае собирался это сделать, это меня не пугает, — Гарри презрительно усмехнулся, — кроме того, как однажды сказал один знаменитый маггл по имени Уинстон Черчилль: «Никогда не заводи разговор с обезьяной, если в комнате шарманщик»[1]. Так что заткнись и дай говорить своему господину.

Квиррелл зарычал, но страшный голос заговорил снова.

— Дай мне поговорить с-с-с ним.

— Господин, — заискивающе сказал Квиррелл, — Вы еще недостаточно сильны.

— Для этого у меня достаточно с-с-сил.

На это Квиррелл выпрямился и начал разматывать свой тюрбан. Гарри приготовился к виду того, что несколько месяцев назад он описал как «роковой прыщ». Реальность же была еще хуже. Как только последний виток тюрбана оказался в руках Квиррелла, в зеркале стало видно лицо Волдеморта — безносое, искаженное гримасой чистой злобы и ненависти, растущее прямо из лысого затылка Квирелла. Гарри рискнул быстро взглянуть на Волдеморта, пока глаза Темного Лорда были расфокусированы. Затем он перевел взгляд на грудь Квирелла и сосредоточился на своих упражнениях по окклюменции, решив, что, чего бы это ни стоило, он не будет встречаться взглядом с Темным Лордом. Его жизнь и жизни его друзей зависели от того, сможет ли тот прочесть его мысли. Гриффиндорцы же, похоже, лишились дара речи от ужаса.

— Волдеморт, — шокировано прошептал Джим.

— Гарри Поттер. Видишь, чем я стал? Видишь, что твой брат сделал со мной? — прошипел Волдеморт.

— Ждешь извинений? Кроме того, я не смотрю на тебя. Я знаю, что ты легилимент, так что, если не возражаешь, я продолжу смотреть на профессора Квиррелла, чтобы он не сделал ничего из того, о чем мы оба будем жалеть.

— Ты и вправду хитер, Гарри Поттер. Достоин факультета Слизерина. Твои родители поступили глупо, бросив тебя с теми грязными магглами, и сделали еще большую глупость, отвергнув тебя из-за твоего факультета. Присоединяйся ко мне, Гарри Поттер. Сядь по правую руку от меня, и я отомщу тем, кто пренебрег тобой. Со мной, ты достигнешь могущества, о каком не смел и мечтать.

— Правда? Потому что, знаешь ли, я могу представить довольно много могущества, — протянул Гарри, притворяясь, что он задумался над предложением Волдеморта.

— Гарри, ты не можешь! — закричала Гермиона.

— Не слушай его, Гарри, — вторил ей Невилл.

— Я всегда знал, что ты темный волшебник, змеюка! — заорал Джим.

Гарри подавил желание закатить глаза на идиотскую ремарку Джима.

— Прошу прощения, не могли бы все гриффиндорцы, и, в особенности, Джим, заткнуться! Дайте взрослым поговорить! — он снова посмотрел на Квиррелла, старательно избегая встречаться взглядом с Волдемортом.

— Очевидно, мой господин, мне нужны будут… гарантии, — сказал он.

— Например...

Гарри сделал глубокий вдох, пытаясь придумать, что бы такого спросить, чтобы Волдеморт продолжал болтать, а не действовать.

— Зачем ты напал на нас в восемьдесят первом?

Волдеморт помедлил.

— Почему ответ на этот вопрос поможет… убедить тебя?

— Для меня твои действия в ту ночь бессмысленны. Ты оглушил Джеймса и Лили, а затем пытался убить Джима. Я думаю, если бы у тебя получилось, то следующим ты убил бы меня. Я не могу представить ни одной причины, которая бы объясняла убийство только одного близнеца. Другое дело — если ты собирался убить только Джима, а не меня. Поэтому я хочу знать это. Ну и, если быть честным, та ночь стала поворотным моментом, когда моя жизнь начала превращаться в дерьмо. Поэтому мне интересно.

Темный Лорд рассмеялся, напомнив Гарри Ниддхогга.

— Ты заинтересовал меня, Поттер. Хорошо. Существует… пророчество...

— Что? Какое пророчество? — непонимающе спросил Джим.

Квиррелл повернулся спиной к Джиму, чтобы Волдеморт мог его видеть.

— Они тебе не сказали? Восхитительно! Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца… Эта часть пророчества была подслушана одним из моих Пожирателей и передана мне.

— Кто был тем Пожирателем? — спросил Гарри, чтобы знать, кого нужно будет прикончить.

Волдеморт захохотал.

— Это был ваш драгоценный преподаватель зелий.

Сердце Гарри пропустило один удар. Ему нравились многие профессора, но Снейп был тем, кого бы он мог назвать своим Наставником. Гермиона в шоке ахнула с пола, а Джим и Рон дружно помянули черта. Невилл же не издал ни звука, но его глаза мрачно заблестели. Волдеморт проигнорировал их. Как Гарри и надеялся, Темный Лорд не мог перестать болтать.

— Вначале, я хотел нагрянуть в Мунго первого августа и просто убить каждого младенца. Но некоторые из моих последователей убедили меня, что такая жестокость будет контрпродуктивна. Обдумав все, я сузил список потенциальных кандидатов до тебя, твоего брата и наследника Лонгботтомов, но к тому времени, когда я был готов действовать, ваши семьи уже укрылись под Фиделиусом. Я был жесток с теми, кто переубедил меня. К счастью, за пару дней до того Хэллоуина, ко мне присоединился еще один человек, который был хранителем тайны Поттеров. Остальное, можно сказать, история. Я не стал убивать твоих родителей сразу только потому, что опасался, что на доме могут быть чары, сигнализирующие о применении заклятья смерти, как здесь, в Хогвартсе. И я не хотел оповещать Дамблдора до того, как убью тебя и твоего брата. Кроме того, они смели выступать против меня в прошлом, и я хотел, чтобы они жили, зная, что не смогли защитить своих детей. В любом случае, события того Хэллоуина доказали, что Джим Поттер — тот, о ком говорится в пророчестве. Без сомнения, он — причина того, что твои родители бросили тебя. Не бойся меня, Гарри Поттер. И если ты отдашь мне Камень, ты будешь вознагражден.

В голове у Гарри была каша от того, что сказал Волдеморт.

Пророчество? И Снейп был тем, кто передал его Волдеморту? А хранитель тайны?

— Погоди минуту. Хранитель тайны присоединился к тебе в конце октября? Но Сириус Блэк в своем признании сказал, что годы тайно служил тебе!

— С-сириус Блэк? — непонимающе прошипел Волдеморт. Это звучало так искренне, что Гарри забылся и посмотрел на Волдеморта, чье лицо действительно выражало крайнюю степень удивления. Гарри понял, что они с Волдемортом смотрят друг другу прямо в глаза. А затем он увидел, как исказилось яростью лицо Темного Лорда, и осознал, что тот проник в его разум и понял, что Камень в его руке — фальшивка. Тогда, Гарри сделал единственное, что смог придумать — выстрелил Квирреллу в лицо фейерверками.

— ДАВАЙ! — заорал он, перекрывая истошные вопли Квиррелла.

Тео и Блейз выскочили из-за зеркала, где прятались, пока Гарри отвлекал Квиррелла. Крикнув Фините, они стали освобождать гриффиндорцев, чьи путы разом ослабели. Под их понукания Гермиона, Невилл и Рон ринулись к лестнице, на верхней площадке которой все еще плясало пламя. Блейз и Тео побежали за ними, а Джим, к удивлению Гарри, на самом деле напал на Квиррелла. Подбежав к волшебнику, он, с громким криком «КИЙ-Я!» пнул его по коленной чашечке, которая, громко хрустнув, заставила того упасть на пол, крича от боли.

На вершине лестницы остальные пятеро первокурсников пытались применить чары призыва воды, чтобы потушить пламя, но их жалких ручейков было недостаточно. Гермиона в отчаянии повернулась к Невиллу.

— Невилл! Вспомни тот день, когда ты впервые применил чары левитации с палочкой твоего отца! Вспомни ощущение… как это — пытаться выпустить свою магию через кирпич!

Невилл в недоумении посмотрел на Гермиону, а затем его лицо озарилось. Он вспомнил. Кивнув, он наставил свою палочку на огонь и заорал: «АГУАМЕНТИ!»… но не стал завершать заклинание. Вместо потока на конце его палочки появилась сфера, полная воды, которая быстро росла. Лицо Невилла исказилось болью.

Рядом с зеркалом Гарри, наконец, смог совладать с удивлением от перфоманса Джима.

— Петрификус Тоталус!

Руки и ноги Квиррелла оказались парализованы. Квиррелл даже сказать ничего не мог, только выл от боли, причиняемой ожогами на лице и, по-видимому, сломанной коленной чашечкой, но Волдеморт все еще что-то кричал. Внезапно Гарри понял. Они не смогут защититься от Волдеморта, если он покинет тело Квиррелла. Он сможет вселиться в кого-нибудь из них!

— Джим! Нам надо ВЫБИРАТЬСЯ ОТСЮДА! — закричал Гарри.

На вершине лестницы Невилл стоял на трясущихся ногах, а его зрение от напряжения начало мутнеть. Но бурлящая сфера на кончике его палочки была уже почти метр в диаметре. Не в силах больше держать заклинание, Невилл направил палочку на огонь, и огромная масса воды обрушилась на пламя, гася его. Поток воды сбил бы Невилла с ног и столкнул его с лестницы, если бы Рон, Тео и Блейз не поймали его. Поддерживая мальчика, который, видимо, потерял сознание от напряжения, они потащили его из комнаты. Гермиона обернулась и начала кричать Гарри и Джиму.

Внизу Гарри схватил за руку Джима, который без остановки бил лежащего Квиррелла ногами по голове, и потащил его из комнаты, когда волна магии вырвалась из лежащего тела и сбила братьев с ног. Тело профессора медленно поднялось в воздух, а затем раздался треск — руки человека выпрямились, несмотря на парализующее заклятье.

— Хозяин! НЕТ! Я верно служил Вам! — закричал Квиррелл.

— Бесполезное НАС-С-СЕКОМОЕ! Потратить ГОД на попытки пробраться сюда, когда Камень — всего лишь фальшивка! Пришло время наказания, Квиррелл!

Голова профессора дернулась вправо, и он закричал в агонии. А затем она начала поворачиваться. Крик резко оборвался, сменившись звуком ломающихся костей. Голова Квиррелла повернулась на 180 градусов, и теперь лицо Волдеморта было спереди. Он указал в сторону лестницы и прорычал:

— БОМБАРДА!

Блейз едва успел дернуть Гермиону на себя, когда взрывное проклятие ударило в потолок, заставив его рухнуть и заблокировать пути отхода. Почти потеряв сознание от боли, Гарри все равно слышал, как Гермиона выкрикивает его имя. А затем какая-то мощная сила подняла его над землей и впечатала в стену. По резкому крику боли он понял, что с его братом обошлись также.

«Восхитительно. Мне придется умереть рядом с Джимом. Как поэтично».

Гарри пытался бороться с силой, сдерживающей его, когда понял, что они с Джимом были прижаты к стене на высоте нескольких метров над землей. Оглядевшись вокруг, он, к своему ужасу, увидел, как Волдеморт, управляя изуродованным телом Квиррелла, плывет по воздуху к ним.

— Я низвергну пророчество, также как я низверг Смерть. Целый год впустую, а это тело через несколько секунд станет бесполезным для меня. Но мой дух уцелеет. А до этого у меня еще есть время, чтобы прикончить Мальчика-Который-Выжил и его надоедливого братца! Ты устоял перед убивающим проклятием, Джим Поттер. Посмотрим, устоишь ли ты перед более традиционными способами убийства!

С этими словами Темный Лорд схватил обоих Поттеров за горло. Гарри закричал. Боль в сдавленной шее была ужасна, но внезапно она превратилась в агонию, когда к ней добавилась невыносимая боль в маленьком шраме над его бровью. Рядом с ним кричал от боли Джим. Оба мальчика безуспешно пытались оторвать от себя руки Темного Лорда. Перед глазами Гарри стали появляться пятна, а сознание начало уплывать. Действуя на инстинктах, Гарри протянул руку и попытался добраться до глаз Волдеморта. Джим делал тоже самое. Когда зрение окончательно помутилось, Гарри внезапно услышал слабый шипящий звук — почти как от жарящегося бекона — за которым сразу же последовал мучительный крик. А затем Гарри Поттер потерял сознание. Когда он упал на пол, его последней связной мыслью было ощущение мощной, безжалостной силы, покидающей комнату и проходящей через его тело. Силы, способной противостоять смерти и жаждущей мести обоим братьям. А дальше была только тьма.

[1] «Never talk with a monkey when the organ-grinder is in the room» — знаменитая цитата Уинстона Черчилля. Означает, что не стоит тратить время на разговор со второстепенными людьми, когда их лидеры рядом.

Свет был таким ярким, что Гарри сначала испугался, что умер и попал в рай. Но когда зрение пришло в норму, он понял, что это всего лишь Больничное крыло.

— Доброе утро, мистер Поттер! — поздоровалась с ним мадам Помфри, раздражающе жизнерадостная школьная медсестра. В последний раз, когда он с ней разговаривал, она была довольно резка с ним за то, что он был настолько глуп, что умудрился порвать собственные барабанные перепонки. Но сейчас, кажется, она была настроена вполне миролюбиво. Возможно, потому, что на этот раз не он был виноват в том, что оказался на больничной койке.

Гарри медленно сел и увидел, что его палочка и очки лежат на прикроватном столике. Нацепив последние, он обратил внимание на внушительное количество подарков и открыток от нескольких слизеринцев и своих друзей с других факультетов. Повернув голову, он заметил на соседней койке Джима, все еще спящего (или, возможно, в коме — Гарри не мог определить) и с такой же кучей подарков на столике от его собственного фан-клуба. Гарри потянулся за шоколадным котелком и ответил:

— И вам доброго утра, мадам Помфри. Не расскажете, как я попал сюда? Последнее, что я помню, — это как меня душил оживший труп моего преподавателя по Защите.

Медсестра уставилась на него.

— Довольно… жуткое описание, мистер Поттер. Вас и Вашего брата принесли сюда рано утром в пятницу вместе с несколькими вашими друзьями, — видимо, на его лице появилось что-то, потому что мадам Помфри быстро его заверила:

— Все ребята в полном порядке. Несколько ссадин и ушибов. Я их быстро подлатала, и они через час отправились в свои гостиные. Вы же, как и Ваш брат, были в коме несколько дней. Какая-то странная форма магического шока. Ваши жизненные показатели были в норме, и вы оба вышли из комы прошлой ночью, но, поскольку вам обоим все еще предписан постельный режим, вас погрузили в сон до утра, чтобы вы могли проснуться самостоятельно. Кстати, сегодня понедельник, восьмое июня. Думаю, на все остальные вопросы ответит либо директор, либо ваши родители. Они должны быть здесь с минуты на минуту, я отправила им сообщение.

Гарри напрягся, но потом понял, что это было неизбежно. Он быстро обдумал, стоит ли ему воспользоваться правом, которое ему давал судебный запрет, и настоять на присутствии Снейпа. Но затем он вспомнил, что сказал Волдеморт. Снейп был Пожирателем Смерти. Снейп рассказал Волдеморту о пророчестве. Снейп, как и Дамблдор, как и Поттеры, как и Темный Лорд был ответственен за то, что его бросили на Тисовой улице.

— Мадам Помфри, последний вопрос, пожалуйста. Вы не знаете, как закончился матч Гриффиндор-Когтевран, прошедший в прошлую пятницу?

Она грустно покачала головой.

— Гриффиндорцам пришлось поставить охотника на место Джима, и они играли весь матч в меньшинстве. Говорят, что так Гриффиндор не проигрывал уже лет триста.

Гарри улыбнулся.

— Жаль, я это пропустил, — тихо сказал он, а мадам Помфри отправилась в свой кабинет.

— Конечно, тебе жаль, — вздохнул проснувшийся Джим.

— Да ладно тебе, младший братец. Впереди следующий год. Может быть, мне удастся попасть в слизеринскую команду, и у нас будет еще один повод, чтобы ненавидеть друг друга.

Он протянул руку и, раздвинув остальные подарки, взял маленькую шкатулку с лежащей на ней открыткой: «Тебе это понадобится. Б.З.» Внутри лежало маленькое зеркало и свежий тюбик «Простоблеска». Обрадованный, Гарри тут же принялся приводить крысиное гнездо на своей голове во что-то более презентабельное.

Джим ничего не ответил на колкость Гарри. Несколько секунд он сидел молча, словно сомневаясь, стоит ли спрашивать. Наконец, что-то для себя решив, он выпалил:

— Ты правда даже не рассматривал… возможность присоединиться к… Сам-Знаешь-Кому?

— К Волдеморту? — невинно спросил Гарри, поправляя пару выбившихся прядей и не обращая внимания на вздрогнувшего Джима. — Хех. Мальчик-Который-Выжил. Ты даже не смеешь сказать имя своего злейшего врага. И нет, я никогда не присоединюсь к нему. Вообще-то, я хочу уничтожить его даже больше, чем ты. Он — один из пяти людей, ответственных за разрушение моего детства, и из этих пяти он — единственный, кого я законно могу убить.

Джим был поражен, как просто Гарри говорит об убийстве, даже если речь шла о Волдеморте. Он знал, что должен как-то «победить» Темного Лорда, но он никогда не думал, что это было синонимом слова «убить». По какой-то причине он вспомнил свой первый разговор с Гарри, когда он болтал о том, что его брат сможет заниматься делами семьи, пока он сам будет сражаться с «плохими парнями». Теперь, точно зная, что это значит — «сражаться с плохими парнями», — он вздрогнул от того, каким наивным и заносчивым он был. Он повернулся к брату и сощурился.

— А кто остальные четверо? — подозрительно спросил он.

Гарри ухмыльнулся, но не ответил.

— Не то, чтобы я хотел сменить тему, но… хотя нет, я меняю тему. Чего ты хотел достичь, пиная Квиррелла в такой восхитительно маггловской манере? Ты говорил, что тебя учили сражаться. Я думал, это были уроки магии. Ты волшебник или кто?

Джим посмотрел в сторону. Осознание своей беспомощности, того, что его схватили так легко, что его схватили просто для того, чтобы за ним пришел Гарри, который показал… гораздо большую компетентность в борьбе с Волдемортом, больно ударило по нему.

— Я волшебник, который не мог законно пользоваться палочкой до одиннадцатилетия, змеюка. Моя… наша мама настояла на том, чтобы я научился защищать себя. Я брал уроки боевых искусств около года и… немного потерял форму с тех пор, как приехал в Хогвартс, — он снова посмотрел на своего брата. — Этого больше не случится, — твердо добавил он.

Прежде чем Гарри смог ответить, двери в больничное крыло распахнулись, и вошли директор, чета Поттеров и Снейп. Джим не расслышал точно, но ему показалось, что Гарри пробормотал: «Легки на помине».

— Доброе утро, Джим. Доброе утро, Гарри. Как вы себя чувствуете? — Дамблдор выглядел жизнерадостно, но Гарри решил, что он притворяется. Год работы и отсутствие каких-либо результатов, кроме почти задушенного Мальчика-Который-Выжил, вряд ли могли так уж радовать старого директора. Хотя, в зависимости от того, что случилось с духом Волдеморта после того, как они отключились, может, директор, действительно, был доволен. Поттеры бросились к Джиму и заключили его в объятия, но они, по крайней мере, выглядели виновато (или, возможно, смущенно), что не стали обнимать Гарри.

— Как я себя чувствую? Глупым и бесполезным, вот как, — горько сказал Джим. — Простите меня. Мне не стоило идти к зеркалу и уж точно не стоило тащить с собой остальных. Я не знаю, о чем я думал.

— Думаю, твой брат может ответить на это, — сказал Дамблдор со странным огоньком в глазах. Гарри решил, что это неспроста, поэтому решил избегать встречаться взглядом с директором. — Все-таки это он ответил на призыв профессора Квиррелла после того, как ты и твои друзья были пойманы. Но перед тем, как ринуться спасать тебя, он рассказал содержание их разговора префектам, которые передали его профессорам.

Гарри посмотрел на сбитого с толку брата и вздохнул.

— Он наложил на вас Конфундус. На всех четверых. Чары были на ваших экзаменационных билетах. Это они заставили вас отправиться спасать Камень, как только вы узнали, что директор покинул школу.

— Но почему? Почему он не попытался добраться до Камня сам? — непонимающе спросил Джим.

— Он не мог, — ответил Гарри, — Камень был помещен в зеркало, и достать его мог лишь тот, кто хотел защитить Камень от Волдеморта. Хотя это был даже не настоящий Философский камень. Вся эта история была придумана, чтобы заманить Квиррелла и его хозяина в ловушку. Думаю, у зеркала есть свойство, позволяющее ему бороться с духами типа Волдеморта, — Поттеры инстинктивно вздрогнули от звука зловещего имени, но Гарри было плевать. — В конце концов, если бы дело было только в Квиррелле, то такой сложный план был бы не нужен.

— Верно, Гарри, — кивнул Дамблдор. — Надеюсь, ты не против, что я называю тебя Гарри, принимая во внимание, как много людей с фамилией Поттер сейчас находится в комнате.

Гарри нехотя кивнул, борясь с желанием спросить, может ли он, в таком случае, называть директора Альбусом..

— Хоть зеркало и может околдовывать разумы смертных, создавалось оно для безопасного изгнания духов из одержимых. Вначале, оно было очень эффективным, гораздо эффективнее традиционных методов экзорцизма. Зеркало просто засасывало в себя духов, оставляя их в ловушке, в зеркальном мире, где все их надежды и мечты сбывались, в то время как их жертвы оставались живы и невредимы. Со временем, когда все желания духов оказывались выполнены, они просто… распадались, отправляясь дальше. Но, к сожалению, со временем бесчисленное количество злых духов и призраков, прошедших через зеркало, превратили его в охотника за душами. Неважно, мертвых или живых. Оно даже приобрело некое самосознание и способность отражать глубочайшие желания душ живых людей, чего раньше никогда не было. Неподготовленный человек, попавший в его власть, мог стоять перед зеркалом днями и неделями, пока его тело бы не отказало, а его все еще живая душа не стала добычей зеркала. Как только выяснилось, что у артефакта появились такие свойства, его изъяли из использования и передали в Отдел Тайн для изучения. Мне пришлось дернуть за много ниточек, чтобы выбить разрешение использовать его как ловушку для Волдеморта. Наш план заключался в том, что Квиррелл попробует достать Камень из зеркала, и тогда дух Волдеморта окажется в ловушке, — директор скривился. — Очевидно, наш план провалился.

— Что пошло не так? — спросил Джим.

— Это из-за меня, — уныло сказал Гарри, не поднимая глаз. — Я обо всем догадался еще в ноябре. И о Камне, и о Волдеморте. Профессор Снейп сказал мне, что Волдеморт может прочесть мои мысли с помощью легилименции и что мне стоит избегать взгляда Квиррелла. Вероятно, на этом-то он меня и поймал. Он так и не узнал, что я знаю. Но он понял, что я знаю что-то. Поэтому он начал использовать легилименцию на моих гриффиндорских друзьях и на Джиме. Так он узнал, что зеркало на самом деле — это ловушка, и что я смог устоять перед ним. Квиррелл и Волдеморт заманили тебя и других в ловушку, чтобы я отправился спасать вас. Просмотрев твое воспоминание о прошлом Рождестве, Волдеморт никогда не стал бы сам смотреть в зеркало.

Джим прикрыл глаза. Мало того, что его слизеринский брат спас их всех, они оказались в той ситуации в первую очередь из-за того, что Гарри понял все много месяцев назад, пока он, как дурак, был в плену у своих иллюзий. Все было из-за него самого. Если бы он не пошел за Гарри и Тео в комнату с зеркалом, надеясь втравить их в неприятности, Волдеморт никогда бы не узнал, в чем состоял план Дамблдора. Он тряхнул головой, не в силах больше думать об этом.

— Кстати говоря. Снейп — Пожиратель Смерти. Ну, знаете, если кому-то вдруг интересно.

Поттеры грустно переглянулись, а Снейп презрительно фыркнул. Наконец, заговорил Дамблдор.

— Когда профессор Снейп был молод, он совершил ошибку. Но с тех пор он сделал все, чтобы исправить ее. Все, что я могу сказать тебе, так это то, что я доверяю профессору Снейпу. Думаю, этого должно быть достаточно для вас обоих.

Джим нехотя кивнул. Гарри же просто смотрел на Дамблдора, прежде чем сменить тему.

— Раз уж мы затронули тему доверия. Думаю, вы не откажетесь рассказать нам все пророчество теперь, когда мы знаем, что оно существует.

— Увы, я не могу. Хотя Волдеморт и знает начало пророчества, он не знает его конец, а именно в нем содержится информация, представляющая для него реальную ценность. Я надеялся, что Джим не будет знать о пророчестве как можно дольше. Это… тяжкое бремя, и я хотел, чтобы он как можно дольше не знал о нем. Я не хотел разрушать его детство это ношей... — Дамблдор осекся, почувствовав, как напрягся Гарри. И только тогда он осознал свою бестактность. Если верить Северусу, детство старшего брата закончилось где-то в районе четырех. Он сделал глубокий вдох и продолжил.

— Джим, насколько я понял, твой брат начал изучать окклюменцию. Если твои родители одобрят, я бы рекомендовал тебе поступить также. Я расскажу тебе все пророчество, но тогда и только тогда, когда я увижу, что ты сможешь защитить свой разум от вторжения Волдеморта, — он повернулся к Гарри, — это касается и тебя, Гарри. Твои действия доказали твое право знать содержание пророчества. Я расскажу его тебе, как только ты докажешь, что можешь защитить свой разум.

Гарри был удивлен, как, впрочем, и Джеймс. Ни он, ни Лили не хотели, чтобы Джим изучал окклюменцию, и Джеймс уже собирался возразить, когда Лили ткнула его локтем в бок. Гарри сделал вид, что ничего не заметил.

— Вы можете, по крайней мере, сказать, что случилось с Волдемортом… ну после того, как я потерял сознание. Я помню, как Квиррелл, ну, в смысле Волдеморт, кричал и запах чего-то горелого. А затем… ничего.

— Я убил его, верно? — внезапно спросил Джим. — Та… сила… которая позволила мне уничтожить тело Сами-Знаете-Кого, когда я был ребенком… она уничтожила его снова. И убила Квиррелла, — мальчик потупился.

Гарри посмотрел на своего брата и внезапно вспомнил, как он был рад, что не убил Драко всего несколько недель назад. Но хотя он и сочувствовал немного своему брату, которого, очевидно, грызло чувство вины, он знал, что не колеблясь бы убил Волдеморта и/или Квиррелла, если бы мог. Хоть он и пощадил Драко Малфоя, он слишком много общался с Нидхоггом, чтобы иметь какие-то сантименты, когда речь шла о Темном Лорде.

— Нет, сынок, — заверил Джеймс своего любимого сына. — Квиррелл уже был мертв. Его хозяин убил его. И, даже если бы события развивались по-другому, Квиррелл бы все равно умер, когда дух Сам-Знаешь-Кого покинул его тело. Так происходит, когда одержимость добровольная. Воля Квиррелла могла быть сломлена поначалу, но к тому моменту, когда он прибыл в Хогвартс, он уже добровольно дал свое согласие служить сосудом для Сам-Знаешь-Кого. А сосуд всегда умирает, когда дух решает покинуть тело. Тебе не в чем себя винить.

— К сожалению, — едко сказал Гарри, — тебе также не стоит винить себя в смерти Волдеморта.

Он повернулся к Дамблдору.

— Я прав, верно? Он все еще где-то там, в форме духа. Как много времени ему понадобится, чтобы найти другой способ воскресить себя?

Дамблдор устало вздохнул.

— Мы не знаем, Гарри. Мы даже не знаем, как он смог сохранить такую форму. Есть несколько методов, которые позволяют душе остаться в материальном мире после смерти тела. Все они принадлежат к темнейшим областям магии, но мы не уверены, какой именно из них он использовал. При условии, что он не изобрел свой собственный способ. Я полагаю, что ему все же понадобится некоторое время, чтобы восстановиться от событий прошлого четверга, но я не могу сказать, как много. Также как я не могу предугадать, каким образом он попытается воскреснуть в следующий раз. Мы можем только сохранять бдительность и делать все, что можно, чтобы подготовиться.

— С моей стороны, — немного грустно продолжил он. — Я могу только принести вам свои извинения. Наш план был рискованным, но сулил великую награду — полное уничтожение лорда Волдеморта. То, что он провалился из-за серии непредсказуемых совпадений, — крайне обидно. Я лишь надеюсь, что вы сможете меня простить за мою недальновидность.

Джим тут же сказал: «Разумеется», а Гарри просто кивнул.

— А теперь, насколько я понял, мадам Помфри хочет еще раз вас осмотреть, после чего вы сможете идти. Обед через час, а вечером состоится прощальный пир, — он мягко улыбнулся. — Кто знает? Возможно, некоторых студентов ждет поощрение, — его глаза блеснули, и Гарри решил, что летом во что бы то ни стало узнает, является ли «блеск в глазах» знаком какой-нибудь формы ментальной атаки.

— Сэр, — сказал Гарри, прикрыв глаза, как если бы вдруг забеспокоился, — если Вы не против, я бы предпочел, чтобы ни Тео, ни Блейз, ни я не получили очков за то, что случилось. Особенно если Мальчик-Который-Выжил и трое других гриффиндорцев получат их за те же события. Слизеринцы начнут… задавать вопросы и… у нас могут быть проблемы на факультете. Слишком много слизеринцев все еще симпатизируют идеалам Пожирателей… Думаю, Джим и лорд Поттер со мной согласятся.

Если в его последних словах и была какая-то снисходительность, Дамблдор и Снейп никак ее не прокомментировали. Другие же ее не заметили вовсе.

— Кроме того, моя позиция, что Волдеморт мертв с большой буквы М и слизеринцам поры бы уже избавляться от его влияния, хорошо известна на факультете. Поэтому, для нас было бы лучше, если бы Вы не подогревали слухи, особенно о том, что мы трое помогли предотвратить его воскрешение.

Дамблдор посмотрел на Снейпа, который слегка кивнул.

— Хорошо, Гарри. Слизеринцы не получат очков за свои заслуги.

— Если слизеринцы не получат очков, тогда… не думаю, что и гриффиндорцы их заслужили, — быстро сказал Джим. — Это… неправильно, что мы получим награду за то, что нас околдовали и затащили в ловушку, в то время как те, кто нас спас, ее не получат.

— Как пожелаешь, Джим, — мягко улыбнулся Дамблдор. — Что ж, если это все, мне пора идти. До прощального пира еще много дел. Но Джеймс, если время позволяет, я бы хотел обсудить с тобой несколько вопросов в моем кабинете.

Поттер на это лишь кивнул. После того как взрослые ушли, мальчики сидели молча, читая пожелания на открытках и разбирая подарки. Джим выглядел задумчивым, словно в его животе что-то оборвалось. Затем он резко повернулся к Гарри:

— Почему ты отказался от награды? — сдавленным голосом спросил он.

Гарри с удивлением посмотрел на брата.

— Я же уже объяснил.

— Да, я знаю. В этом есть смысл. Но это не означает, что это настоящая причина.

Гарри рассмеялся.

— Учишься, младший братец. Однажды, возможно, ты даже сможешь увидеть мою ловушку, прежде чем вляпаешься в нее. Слизерин выиграл кубок по квиддичу. С этими очками, предполагая, что за выходные ничего сильно не изменилось, Слизерин сейчас лидирует в гонке факультетов, опережая Гриффиндор как минимум на тридцать очков. В том цирке участвовало трое слизеринцев и четверо гриффиндорцев, поэтому, если бы директор наградил нас семерых одинаковым количеством очков, и на каждого выпало бы больше тридцати, что разумно, учитывая, что мы сражались с Волдемортом, то Гриффиндор мог бы выбиться в лидеры.

— И ты решил, что если ты откажешься от награды, то и я откажусь?

— Разумеется. Ты же гриффиндорец

Джим в ярости упал обратно на подушки: «Я так ненавижу слизеринцев!»

— Я знаю, — хитро сказал Гарри, потянувшись за еще одним шоколадным котелком.

* * *

Немногим позже Джеймс, сидя в кабинете Дамблдора, заметил мрачное выражение в глазах старого учителя.

— Что ты хотел обсудить, Альбус? — напряженно спросил аврор.

— Джеймс, ты должен это прекратить. До сего дня я не вмешивался в твои отношения с Гарри, уважая твои права главы семьи, даже после того, как узнал, как ты пренебрегал своими отцовскими обязанностями последние десять лет. Более того, законы Визенгамота запрещали мне вмешиваться, несмотря на растущую пропасть между Гарри и остальной частью твоей семьи. В любом случае, решение Гарри, запрещающее мне участвовать в судебных тяжбах, связанных с ним, все еще связывает меня, несмотря на то, что этот вопрос очень меня беспокоит. Но, тем не менее, он мой ученик, по отношению к которому я не выполнил свои обязанности директора. Я больше не могу мириться с твоим — что Северус справедливо называет — бессмысленным антагонизмом по отношению к мальчику.

Джеймс ощерился.

— Я не согласен с этой характеристикой, сэр.

— В чем именно? Ты не считаешь это антагонизмом? Или хочешь меня убедить, что у него есть смысл?

— Со всем уважением, Альбус, но ты знаешь, что, пока я являюсь главой семьи Поттеров, моя власть над Гарри превалирует над твоей властью директора. И пока я выполняю свои обязанности, связанные с моим предполагаемым наследником, ни ты, ни кто-либо другой не имеет права оспаривать мои решения.

Температура в комнате заметно упала, а Джеймс быстро отвел глаза, потому что Дамблдор посмотрел на него таким Взглядом. Не взглядом, говорящим, что он расстроен, каким он бывало одаривал Мародеров, когда они переступали черту. Нет, это был Взгляд. Тот самый после которого все понимали, что добродушный старик покинул здание, а его место занял победитель Гриндевальда. Такой взгляд он видел, только когда директор сражался с Пожирателями или с самим Волдемортом. Джеймс понял, что Дамблдор действительно сейчас может считать его врагом из-за его отношения к Гарри.

— Я прекрасно осведомлен о своих ограниченных полномочиях в качестве директора, когда речь идет о лордах Визенгамота и их наследниках, лорд Поттер. Это те же ограничения, которые использует ваш коллега, лорд Тибериус Нотт, чтобы оправдать свои действия, — Джеймс шумно выдохнул, пораженный сравнением с печально известным Пожирателем Смерти. Это была пощечина. — Но, к счастью, мне пришло в голову, что эти ограничения не распространяются на меня, если я буду вести дело как Верховный Чародей. Пока что я согласился с ходатайством Гарри о моем невмешательстве в его дела, потому что, собственно, я согласен с ним — у меня конфликт интересов. В конце концов, именно моя ошибка привела к тому, что его ошибочно объявили сквибом, и это я рекомендовал вам как можно скорее разорвать все связи с мальчиком, чтобы он смог быстрее влиться в маггловское общество, что, собственно, и привело его на Тисовую улицу. Хотя я, конечно, не ожидал, что вы полностью будете игнорировать своего сына в течение десяти лет, даже не интересуясь его жизнью и здоровьем.

— Мы защитили дом, — раздраженно сказал Джеймс. — Я купил дом на той же улице для Арабеллы Фигг, чтобы она могла присматривать за мальчиком и дала бы нам знать, если бы что-то пошло не так.

Дамблдор снова одарил его тем взглядом.

— Ну что ж, Джеймс. Сработало, так ведь? Тем не менее, такие ходатайства обычно остаются на усмотрение Верховного Чародея. Если я отменю свое предыдущее решение, адвокату Гарри придется вынести этот вопрос на обсуждение всего Визенгамота, чтобы заставить меня отступить… Хотя, они могут ведь решить и иначе, когда поймут, что я хочу действовать в интересах мальчика.

— Ты не станешь! — вытаращил глаза Поттер.

— Уверяю Вас, лорд Поттер, — холодно начал Дамблдор, — за последний год я видел достаточно, чтобы понять, что вы — неподходящий опекун для предполагаемого наследника дома Поттеров. Я могу использовать свои возможности Верховного Чародея и полностью лишить вас влияния на Гарри, найдя ему достойного опекуна. Думаю, Августа Лонгботтом будет счастлива принять Гарри в свою семью.

Директор улыбнулся, но в глазах его не было веселья.

— А ведь знаешь, Гарри ведет себя невероятно зрело для своих лет, не находишь? Я могу легко организовать для него эмансипацию, ну, скажем, в тринадцать. А после, по закону став взрослым, он автоматически станет Вероятным наследником, а не Предполагаемым.

— НЕТ! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ! — вскочив со своего кресла, закричал Джеймс на неподвижного Дамблдора.

— Так дай мне причину не делать этого. Дай мне понять, что ты наконец-то сможешь быть хорошим отцом своему сыну.

Джеймс страдальчески обвел комнату глазами. А затем медленно опустился в кресло, словно силы покинули его.

— Я… не могу. Слишком поздно. Я упустил свой последний шанс в ту ночь, когда Гарри был распределен.

— Но… почему? Признаю, я тоже был обеспокоен, когда Гарри был распределен в Слизерин, но за последний год он развеял почти все мои опасения. Старшекурсники не увлекли его темной магией, как я боялся. Наоборот, это он тянет их назад к свету. Он осознанно и добровольно отправился сражаться с Волдемортом, не обладая магической защитой Джима, чтобы спасти своих друзей-гриффиндорцев, и сыновья Тибериуса Нотта и Серены Забини добровольно пошли за ним! — Дамблдор вздохнул. — Джеймс, я потратил весь последний год, помогая Джиму победить Волдеморта. Это сложная, возможно даже непосильная задача. Но эти трудности — ничто в сравнении с задачей освободить Слизерин от оков идеологии чистокровности и презрения, которые сковывают больше четверти наших студентов. Я никогда не смел даже мечтать, что увижу такого слизеринца, как Гарри, который сможет объединить детей Пожирателей Смерти и детей магглов. Я не смел даже надеяться, что такое вообще возможно!

Дамблдор всматривался в лицо Джеймса, которое с каждым словом директора становилось все мрачнее.

— И все же, по какой-то причине, эта мысль… ужасает тебя, — он покачал головой. — Я не понимаю, Джеймс. Когда ты был студентом, ты был добрым и дружелюбным, хотя и немного ершистым. Но ты всегда ненавидел всех с факультета Салазара. Как твой отец до тебя. Как и его отец до него. Почему, Джеймс? Почему для Поттеров так немыслимо не только присоединиться к Слизерину, но и признать, что у них есть хорошие качества, а не только плохие?

Джеймс закрыл глаза и откинул голову назад, как будто слова старого учителя ранили его.

— Ты должен будешь принести Непреложный Обет, — наконец выдавил из себя он.

— Что? — спросил Дамблдор, сбитый с толку резкой сменой темы.

— Ты задал вопрос. Мой… антагонизм к Гарри… он не бессмысленный. У него есть причина. Если хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос, мне нужно, чтобы ты принес Непреложный обет хранить эту тайну.

Дамблдор несколько секунд смотрел на своего бывшего ученика, а теперь своего молодого друга. Затем, он медленно вытащил палочку и принес обет, который требовал Поттер. Несколько минут спустя все портреты, висящие на стенах директорского кабинета, испытали шок. За почти сорок лет пребывания Дамблдора на посту директора Хогвартса, ни один из них никогда не слышал, чтобы тот так грязно и громко матерился.

АЗ. Надеюсь, что сцена с Дамблдором и Джеймсом соответствовала вашим ожиданиям.

Вернувшись с обеда, Северус Снейп обнаружил в своем классе двух студентов, сидящих на своих обычных местах. Присутствие Гарри Поттера было ожидаемо. Присутствие же Невилла Лонгботтома было, на самом деле, странно неприятным.

— Мистер Поттер, мистер Лонгботтом. Что привело вас в мой класс в этот прекрасный летний день? Экзамены окончены. Вам нечего здесь делать.

Гарри ответил спокойно, но твердо.

— В самый первый день наших занятий, сэр, я сказал Вам, что существуют вещи, которые нужно прояснять немедленно вместо того, чтобы пускать их на самотек. Вопрос, который поднял Джим в больничном крыле в отношении Вас, мы считаем одним из таких.

Снейп фыркнул.

— Вы говорите о том, что он обвинил меня, что я бывший Пожиратель Смерти? Директор уже ответил на это. Я бы рекомендовал вам принять его объяснения и забыть об этом.

Гарри пронзил его взглядом, словно приглашая его использовать легилименцию. К своему удивлению, Снейп почувствовал базовый окклюментный щит. Ничего такого, чего бы он не смог легко преодолеть, но, все же, его впечатлило, как далеко Поттер смог продвинуться за семь месяцев. Несмотря на приглашение, Снейп не воспользовался шансом и, наконец, Гарри заговорил.

— Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… Рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов… Рожденный на исходе седьмого месяца... Темный лорд любит болтать, как Вы, наверное, в курсе.

— А, — кивнул Снейп, — понятно.

Невилл ничего не сказал на это. Он просто дал говорить Гарри, всматриваясь в мастера зелий.

— Пожиратель Смерти, передавший эти слова Темному лорду, частично ответственен за тот ад, в котором я жил десять лет. Он также частично ответственен за то, что случилось с родителями Невилла и за то, что он попал в руки к алчному ублюдку, который неоднократно пытался убить его. Невилл и я придерживаемся мнения, что у нас есть право узнать, как Темный Лорд получил эту информацию.

Снейп надменно поднял голову. “Право, вы говорите?”

— Да, сэр, — спокойно сказал Невилл. — Право.

Сотня резких, колких замечаний пролетела в голове Снейпа. Обидные слова о тупицах и высокомерных паршивцах, которым нужно научиться знать свое место. О том, что в этом году еще есть время, чтобы оба поганца могли драить котлы, о том, что Гарри Поттер — такой же высокомерный, как его отец, как и любой другой гриффиндорец. Но он ничего не сказал… потому что, как только он открыл рот, собираясь выплеснуть свой гнев на двух мальчиков, он внезапно увидел потрясающе зеленые глаза, пристально смотрящие на него. Зеленые глаза, о которых он не вспоминал годами, но о которых теперь он не мог не думать. Зелёные глаза, в глубине которых плескалась праведная ярость, едва сдерживаемая строгим моральным кодексом и уверенностью в себе, которая наконец-то начала расти после десяти лет испытаний. Но главное — это были зеленые глаза, в которых было сострадание к Северусу Снейпу и искреннее желание простить ему его грехи, если только строгий профессор разрешит мальчику сделать это.

У Невилла Лонгботтома были глаза его отца.

* * *

Когда-то…

— Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок!

Лили моргнула.

— Отлично, — холодно сказала она, — в следующий раз я не стану вмешиваться. И, на твоем месте, я бы постирала подштанники, Нюниус.

— Извинись перед Эванс! — заорал Джеймс на Снейпа, наставив на него свою палочку.

— Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться! — закричала на Джеймса Лили. — Ты ничем не лучше него.

— Что? — закричал в ответ Джеймс — Я бы НИКОГДА не назвал тебя… сама-знаешь-как!

— Ходить лохматым, как будто минуту назад свалился с метлы, выпендриваться с этим дурацки снитчем, шляться по коридорам, насылая проклятья на всех, кто тебе не нравится только потому, что ты от природы… Непонятно, как твоя метла поднимает в воздух твою чугунную башку! Меня от тебя ТОШНИТ!

Она круто развернулась и быстро пошла прочь.

— Эванс! — закричал ей вслед Джеймс. — Эй, ЭВАНС!

Но она так и не обернулась.

— Какая муха ее укусила? — спросил Джеймс, безуспешно пытаясь сделать вид, что ответ на этот вопрос его совсем не интересует.

— Сдается мне, она считает тебя немного зазнайкой, дружище, — сказал Сириус.

— Ну ладно, — в голосе Джеймса зазвенела обида. — Ладно.

Вспыхнул яркий свет, и Снейп снова повис головой вниз.

— Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники?

— ЭКСПЕЛЛИАРМУС ХОРРИБИЛИС!

Снова слепящая вспышка света — и все четверо Мародеров оказались на земле, в то время как их палочки полетели на землю к ногам заклинателя. Сила, удерживающая Снейпа, исчезла, и он бы свалился вниз головой, если бы другое заклинание не подхватило его и аккуратно не опустило на землю. После того, как он одернул свою мантию вниз, Северус посмотрел на своего спасителя. Это был высокий, хорошо сложенный гриффиндорец со светло-русыми волосами и ярко-зелеными глазами, полыхающими яростью. А значок на груди указывал, что волшебник был старостой школы.

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, мистер Снейп, и воздержитесь от любых заклинаний, пока я разбираюсь с ними, — спокойно сказал Фрэнк Лонгботтом, не отрывая взгляда от Мародеров.

— Лонгботтом! — заорал Сириус. — Какого черта ты делаешь?

— Работу префектов пятого курса, с которой один из них, очевидно, не справляется, — сгорая от стыда, Ремус опустил глаза вниз.

— Все остальные! Представление окончено! Расходитесь!

Студенты, наблюдавшие за противостоянием, быстро потянулись прочь, опасаясь ярости Лонгботтома.

— Защищаешь молодых Пожирателей, Фрэнк? — поднимаясь на ноги, спросил разозленный Поттер.

— Четверо на одного! Хотя должен отдать вам должное. По крайней мере, в этот раз вы налетели на другого пятикурсника. Обычно вы выбираете кого-то помладше. Первый, второй курс, верно?

— Ладно, все равно. Сколько очков ты снимешь? — закатил глаза Сириус.

Фрэнк усмехнулся.

— Какой в этом смысл, Блэк? Экзамены окончены, а до конца семестра всего неделя. Мы уже на последнем месте, отстаем на сотню очков, и, в основном, это из-за вас. Вам наплевать на очки факультета. Вам даже наплевать на отработки. Но, кажется, вам нравится подвешивать людей вверх ногами, рассчитывая на дешевое представление. Знаете что? Я уже сдал свои ЖАБА и у меня уже есть работа, так что, в сущности, мне наплевать, если я разозлю МакГонагалл. Так что давайте-ка мы обойдемся без официальной системы наказаний? Я просто оставлю вас четверых висеть здесь вверх тормашками, проветривая ваши тестикулы, как вы планировали сделать со Снейпом. Вот будет весело!

Он поднял палочку. Четверо Мародеров сделали шаг назад, в страхе подняв руки.

— Фрэнк, — нервно сказал Ремус, — не надо этого делать. Ситуация вышла из-под контроля.

Фрэнк оскалился на слова Люпина. Опустив палочку, он посмотрел на Джеймса.

— Знаешь Поттер, Блэк меня не удивил. Понятия не имею, как он убедил шляпу отправить его в Гриффиндор, но он такой же, как и его больные родственнички. Он всегда будет мальчиком Вальпурги.

— Ах ты сук... — бросился на Фрэнка Сириус. Лонгботтом лениво взмахнул палочкой. Спустя еще одну вспышку света Сириус оказался на земле, в трех метрах от того места, где стоял раньше. Староста продолжил, как будто его не прерывали.

— Но ты, Джеймс? Ты — наследник Поттеров! Члены твоей семьи были гриффиндорцами, как минимум, десять поколений! Когда ты был распределен, я был счастлив, что Поттеры вернулись в Хогвартс, потому что я ожидал, что ты будешь символом нашего факультета. Демонстрировать всем лучшие качества Гриффиндора.

Фрэнк сделал шаг вперед и посмотрел прямо в лицо Джеймсу.

— Но за последние пять лет не было ни дня, чтобы ты не разочаровывал меня. Ты мне отвратителен, Джеймс Поттер. Забирай свою бесполезную задницу и катись с глаз моих. И прихвати с собой своих дружков.

С этими словами Лонгботтом отошел в сторону и опустил свою палочку. Сгорающий от стыда Джеймс Поттер быстро схватил свою палочку и бросился прочь, преследуемый по пятам своими друзьями. Напоследок Лонгботтом крикнул:

— Эй, Люпин! Не думаю, что это поможет, но я планирую сказать профессору МакГонагалл, что ты абсолютно худший префект, которого я видел. Надеюсь, она задумается над этим и заменит тебя. Лучше всего на того, чьи губы не приклеены к заднице Поттера. Например, Маклаггена. Он придурок, но, по крайней мере, он может думать за себя сам. Решил, тебе стоит знать.

Лицо Ремуса почти сморщилось от слов Фрэнка, в то время как Джеймс и Сириус обожгли старосту ненавидящими взглядами. Он ухмыльнулся и снова помахал палочкой, приказывая им удалиться. Затем он повернулся к Снейпу.

— Вы не ранены, мистер Снейп? Может, Вам стоит отправиться в Больничное крыло?

Снейп, которого потрясли и навыки старосты, и его твердость в противостоянии с бандой Поттера, быстро покачал головой.

— Нет, мистер Лонгботтом. Я… спасибо Вам за ваше вмешательство, — к своему стыду, слизеринец всхлипнул.

Лонгботтом смотрел на молодого слизеринца несколько секунд. А затем, к удивлению, Снейпа, он сел на землю рядом с ним.

— Мне жаль, что я не пришел раньше. Но… я слышал, что ты сказал Эванс. Это было… грубо.

Северус попытался изобразить усмешку и сказать какое-нибудь оскорбление, но был слишком подавлен. Лонгботтом несколько секунд молча смотрел вдаль.

— Я проходил стажировку в Департаменте обеспечения магического правопорядка прошлым летом, — заговорил он, меняя тему, — у нас были занятия по улучшению наблюдательности и чтению языка тела. Было интересно. Получил превосходно.

Он повернулся к непонимающему Снейпу.

— Я не мог не заметить, что, когда ты назвал Эванс грязнокровкой, ты даже не смотрел на нее. Ты и на Поттера и его банду не смотрел. Ты смотрел в сторону, туда, где стояли Мальсибер, Уилкес и Розье. Они… одобрительно восприняли твои слова.

Снейп молчал. Фрэнк помедлил, а затем продолжил.

— Я представляю, как тяжело тебе быть слизеринцем. Даже просто полукровкам в Слизерине не сладко. А уж если твой лучший друг — магглорожденная, от которой ты, очевидно, без ума... — у Снейпа перехватило дыхание, — а теперь, она еще и спасает тебя от банды Поттера перед твоими слизеринскими однокашниками. Если бы ты ничего не сказал, думаю для тебя все могло бы быть еще хуже.

Снейп вперил взгляд в землю, не в силах посмотреть на Лонгботтома. Он хотел разозлиться и опровергнуть его слова, но внезапно понял, что не может. Не перед тем, кто понимал его и не ненавидел за его слова. Не в силах выдавить ни слова, он просто кивнул, подтверждая мысли Фрэнка.

— Как ты думаешь, она простит тебя? — тихо спросил Фрэнк.

— Я пойду к ней летом и попытаюсь объяснить, что в одно мгновение мне нужно было выбрать: либо оскорбить своего лучшего друга, либо подтвердить перед лицом своих однокашников, что я предатель крови, идеальная мишень на следующие два года… Но нет, не думаю, что она простит меня.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя, Северус?

Снейп резко посмотрел на Лонгботтома, разозленный его фамильярностью, но то, что он увидел в глазах старосты, не позволило ему сказать что-нибудь оскорбительное. Там не было жалости, которую он ожидал увидеть. Там были доброта и сострадание, которые Снейп так редко получал от других.

Он вздохнул.

— Если тебе не трудно, я был бы признателен, если бы ты снял с меня пять очков за то, что я назвал Лили грязнокровкой. А потом сказал бы одному из слизеринских префектов, как я отвратителен в своей злобной нетерпимости.

Фрэнк рассмеялся.

— Заметано.

— Спасибо тебе… Фрэнк.

Сейчас…