Рыцари фей (гет)

— Нет — значит нет.

— Ну Гарри! Пожа-а-а-а-луйста? — умоляла светловолосая девушка, не отводя блестевших от слез серебристых глаз от изумрудных глаз Гарри. — Мы так давно-о-о не ели блины.

Гарри удивленно посмотрел на свою возлюбленную:

— Мы ели их вчера!

— Но то был завтрак, а сейчас ужин. Ты никогда не готовишь нам блины на ужин, — высказавшись, Луна премило надулась. Все средства хороши, чтобы заставить его сдаться.

Однако Гарри был непреклонен:

— С меня хватает хлопот и с тем, что вы ежедневно требуете их на завтрак. На ужин ты блины не получишь. Если ты так хочешь блинов, приготовь сама или попроси Гермиону.

Ее взгляд был сам по себе красноречив, но она разъяснила на случай его редкостной глупости:

— Гарри, милый, Гермиона может быть экспертом в зельеварении, но даже голодающие дети не станут есть ее стряпню. Разве ты не помнишь, чем обернулась ее последняя попытка готовить?

— Не-а, — он ухмыльнулся, увидев ее недоумение, и постучал себе по виску. — У меня много причин не любить Локхарта, но я полностью согласен с ним насчет Обливиэйта. Полезное заклинание.

— Какое заклинание? — спросила его вторая возлюбленная, входя в комнату. — И что у нас на ужин?

— Гарри печет нам блины! — восторженно воскликнула Луна. Он мог противостоять Гермионе, временами он даже мог сопротивляться Луне, но он никогда не мог устоять перед ними обеими.

— Что?! Нет, не пеку!

— В самом деле, Гарри, блины? В конце концов ты должен научиться говорить ей "нет". Но раз уж ты решил печь блины, в этот раз я не стану тебя останавливать.

Он вздохнул и понуро побрел на кухню, не заметив одинаково ликующие выражения лиц подруг.

— И не забудь про чернику! Ее мало с чем удается покушать.

Тот, кто сказал, что иметь гарем хорошо, явно сам никогда не пробовал, каково это.

"Хотя они временами как две занозы в моей заднице, я бы ни на что их не променял", — подумал Гарри, замешивая ягоды в тесто для блинов на ужин. Время, проведенное с ними, было самым счастливым в его жизни, и было бы вообще идеальным, если бы не ситуация за пределами их дома. Война способна отравить любую радость.

Волдеморт оказался не настолько мертв, как все надеялись. Перед битвой за Хогвартс он, видимо, был в таком ужасе от потери своих хоркруксов, что создал еще один, на этот раз простой камень, который он утопил в Черном Озере. Благодаря помощи Люциуса Малфоя он вернул себе тело всего через четыре года, немедленно захватил Министерство магии — снова — и объявил войну "врагам всего волшебного мира" — магглам. Его первым ударом была попытка убийства королевы и премьер-министра.

Она с треском провалилась.

Никто в Министерстве ничего не знал о том, как воюют магглы. Если оглянуться назад, это становится очевидным: в конце концов, их "эксперт" не мог опознать детскую игрушку для ванной и даже правильно произнести маггловские слова. Град снарядов и пуль посыпался на Диагон-Аллею без предупреждений и без пощады. Спустя два года население магической Британии сократилось с четырнадцати тысяч до четырех с половиной, а уцелевшие чуть ли не молились на Волдеморта, как на единственного, распознавшего маггловскую угрозу. Быстро же они позабыли, кто разворошил осиное гнездо.

Трое любовников были более чем рады остаться в стороне от этой новой войны и влиться в то общество, которое останется после нее. И они были бы в полной безопасности, если бы не один рыжий, пресмыкающийся, трусливый предатель...

Гарри медленно выдохнул, расслабляя пальцы, стиснувшие чашу с тестом. Чертовы Уизли быстро истощали железный самоконтроль, которым он сдерживал свой гнев. После того, как хоркрукс в его шраме был уничтожен, стало ясно, что всепоглощающая ярость, которую он испытывал на пятом курсе и седьмом году, была не столько следствием его ментальной связи с Волдемортом, сколько его собственным темпераментом. Портреты дедушки с бабушкой, которые он нашел, восстанавливая Поттер-мэнор по окончании Второй Магической войны, утверждали, что хоть он и копия отца по внешности, но характер у него точно от матери.

Тесто было готово, сковородка раскалена, и Гарри собирался вылить первый блин, когда внезапно услышал вскрик Гермионы. Он вылетел из кухни еще до того, как чаша упала на пол.

Прихожая выглядела, будто после взрыва бомбы, и на секунду он испугался худшего. Осмотревшись вторично, он обнаружил, что в комнате нет никаких повреждений, а она просто покрыта сажей и золой. Он увидел Гермиону и Луну стоящими у двери с палочками, направленными на камин, поэтому он тоже прицелился в этом направлении в самого странного человека, какого когда-либо видел.

Учитывая, что он был знаком с отцом Луны, это кое-что значило.

Нарушитель спокойствия был невысок: четыре с половиной фута были бы щедрым допущением. На нем были красные штаны и куртка с меховой оторочкой, удивительно чистые, несмотря на покрывавшую все вокруг грязь. Меховая оторочка была белой, как и его волосы и борода, ниспадавшая почти до колен, а на ногах у него были черные ботинки. Гарри подумал, что он бросался бы в глаза даже среди волшебников, через одного страдающих дальтонизмом.

Только когда гость полез себе за спину и вытащил пухлый мешок, они поняли, кого же он им напоминает. С боевым кличем "Моё!" первой отреагировала Луна, набросившись на него и обхватив мешок всеми конечностями с неожиданной для ее хрупкого тела силой. Она укусила его за руку, он выпустил мешок, и она поспешила к Гарри со своим трофеем.

Ее любовники, привычные к ее проявлявшейся временами ребячливости, собирались извиниться перед гостем, но он захохотал, тряся животом:

— А ты не меняешься, моя дорогая?

— Вы знакомы? — спросила Гермиона, глядя то на незнакомца, то — укоризненно — на Луну.

Та подняла голову от своей добычи.

— Ну конечно, знакомы. Это же Санта, — высказавшись, она зарылась в мешок, вышвыривая из него разные подарки и погружаясь все глубже.

— А это та самая девочка, которая пыталась захватить Северный полюс, и ей это почти удалось, — проворчал Санта. — К счастью, это случилось только один раз.

Гермиона вздохнула:

— Луна, что ты сделала? — Гарри был знаком этот тон: он значил, что ей на самом деле все равно, что учинила младшая в семье, лишь бы ее не впутывала. Луна невероятным образом изогнулась, высунув голову из мешка и посмотрела на них промеж своих ног.

— Я пряталась в санях, пока он не вернулся в свою мастерскую, потом подкупила эльфов кофеином и игрой в снежки, — весело сообщила она. — Но Санта после этого злился на меня, и я больше не хотела с ним играть.

Две пары глаз повернулись к Санте, который просто пожал плечами:

— Я положил ей в чулок тухлые яйца. А не надо было сердить фейри.

Чувствуя, что стоит вмешаться, пока его любовницы не начали ссориться, Гарри задал вопрос, который был у него на языке с того момента, как он вошел в комнату:

— Э-э, не хочу быть грубым, но что вы делаете в нашей прихожей?

— Это единственная комната с достаточно широким для меня камином, — ответил Санта, — хотя если вы спрашиваете, зачем я вас побеспокоил, то я прибыл по очень серьезному делу.

Он сел на один из стульев, а Гермиона наколдовала диванчик. Гарри сел рядом с ней, а Луна, оставив свою игрушку, подбежала и плюхнулась к ним на колени, как мягкое теплое одеяло.

— Фейри, как и фениксы с единорогами, состоят из магии не в меньшей степени, чем из плоти и крови. Ваш Темный Лорд ловил нас и ставил на нас опыты, пытаясь изменить свое тело и уподобить его нашим. В обычных условиях он бы не совладал с нашей общей силой, но конфликт, начавшийся здесь, вышел из-под контроля и значительно ослабил нас.

— В этом нет смысла, — пробормотала Гермиона. — Если только все фейри мира не сосредоточены в Британии, ваш народ не должен был так пострадать.

— Очевидно, вы не обращали много внимания на то, что происходит за границей. Как только неволшебники этой страны обнаружили, что волшебники не только существуют, но и нападают на них, они известили всех своих союзников. Британия стала всего лишь первой страной, вступившей в гражданскую войну со своими волшебниками; сейчас война уже распространилась на весь мир.

Не обращая внимания на их потрясение, Санта продолжил:

— Нас, фейри, питает радость и вера людей в нас. Я недаром так известен: каждый ребенок верит в меня, и эта вера, и всеобщее счастье в праздник Рождества, усиливают нашу Королеву, чьи силы, в свою очередь, питают всех ее подданных.

— Веками мы жили в спокойствии, но та попытка покушения разожгла войну, губительную для всех нас: магглов, волшебников, фейри. Война тысячами забирает жизни людей, лишая их счастья, поэтому мы голодаем. Это плохо уже само по себе, но наша Королева настолько ослабела из-за разлитого в воздухе отчаяния, что она больше не в состоянии порождать новых фейри, чтобы восполнять нашу естественную убыль, ведь мы тоже смертны. Еще и эксперименты Волдеморта. В итоге, мы находимся на грани исчезновения.

— И сколько вас... умерло из-за действий Волдеморта? — тихо спросила Гермиона.

Санта вздохнул и посмотрел ей в глаза:

— Наша численность сейчас меньше пятнадцати процентов от той, что была до его второго воскрешения.

Трио ахнуло.

— Фактически, исход войны сейчас уже не имеет для нас значения: мы вымрем независимо от того, как и когда она закончится. И поэтому нам нужны вы трое.

— Мы поможем, чем сможем, — сказал Гарри.

Коротышка улыбнулся:

— Я надеялся, что ты так скажешь, Гарри Поттер. Тебе было предначертано избавить мир от Волдеморта, и если бы не его хоркруксы, ты бы уже дважды достиг этого. В этот раз мир зашел слишком далеко, чтобы ты мог сделать это снова, но мы, скажем так, обойдем эту проблему.

— Ну конечно! — воскликнула Луна к недоумению придавленной ею пары. — Когда я была маленькой, папа читал мне сказки, и в одной из них говорилось, что феи могут путешествовать во времени, как захотят: назад, вперед, и даже поперек.

— Поперек?

— Это невозможно, нельзя перемещаться поперек времени.

— Люди не могут, — сказал Санта, — но мы можем, и вы тоже сможете.

Гермиона сердито посмотрела на фейри:

— Пока кто-нибудь не объяснит мне, что значит двигаться поперек, я никуда не пойду.

— Не никуда, а никогда, — поправила Луна; заставить ее любимых говорить, как разумные люди, было нелегко, но награда того стоила. Судя по выражению лица Гермионы, она была не согласна.

— Двигаться поперек значит, что вы покинете этот временной поток и войдете в другой, который движется в том же направлении. Сделав это, вы, в сущности, вернетесь назад во времени, но без риска столкнуться с другими версиями самих себя, в отличие от простого возвращения назад.

— Подождите, если вы можете сделать это, почему вы сами не спасли себя таким способом?

Для Гарри это предложение казалось чересчур хорошим. А с ним мало что происходило хорошего, за чем немедленно не следовало что-нибудь очень плохое. Даже его роман с Гермионой и Луной имел свою цену.

Санта вздохнул снова:

— Когда мы об этом подумали, нас уже было слишком мало, чтобы это было возможно. Даже отправить вас мы сможем, только пожертвовав жизнями всех фейри в этом времени.

— Нет! — воскликнула Гермиона. — Мы не можем просить вас убить себя таким образом! Должен быть другой способ...

Луна поднялась, села на колени Гермионы и обняла ее.

— Я знаю, что это звучит ужасно. Но во времени, в которое мы прибудем, они будут живы. Королева фейри обладает величайшей властью над временем, говорят даже, что она существует одновременно во всех временных потоках.

— Тот, кто сказал это, был совершенно прав, — сказал Санта. — И позвольте развеять вашу тревогу: это не вы просите нас умереть ради вас. Это мы предлагаем нашу помощь, чтобы вы смогли предотвратить повторение такого развития событий.

Санта дал им один час на обсуждение предложения фейри и ушел. Час им не потребовался: Гарри и Луна за несколько минут убедили Гермиону, что это наилучшая возможность раз и навсегда остановить Волдеморта. Остаток времени они потратили, просматривая "Сокровищницу", как они привыкли называть домашнюю кладовую, чтобы отобрать самое необходимое.

Когда род Поттеров только появился, они построили себе дом в Шервудском лесу и занялись ремеслом своего предка, Робина из Локсли. Они были кошмаром старых богатых семей, грабя их роскошные поместья с дьявольским сочетанием личного обаяния, блестящего мастерства, и невероятной дерзости. Многие из наиболее дорогих, полезных, или уникальных вещей, которые они собрали, все еще хранились в огромном подвале под столовой. Коллекция росла, пока они не получили титул Благородного дома и уже не видели смысла продолжать заниматься делом, которое давно перестало быть волнующим. Во времена Чарльза — дедушки Гарри — страх, который вызывали их неукротимые альтер эго, был давно позабыт. Вместо этого, семья стала известна своей впечатляющей мощью, с которой она сражалась против Тьмы.

— Гарри! Как ты думаешь, нам взять с собой книгу по взлому защитных чар, или лучше книгу об увеличении магического потенциала?

Вот что и было причиной изменения репутации. Когда доступно множество способов стать магически сильнее, неудивительно, что они могли пересилить любого врага, с которым сталкивались.

— Почему бы не взять обе? — откликнулся он.

Луна перебила начавшую отвечать Гермиону:

— Потому что она уже уложила все семьдесят изданий "Истории Хогвартса", и в сундуке не осталось места ни для чего другого!

— Луна!

— Гермиона!

— Санта! — воскликнул... Санта, появляясь совсем рядом с Гарри.

Отпрыгнувший от неожиданности Гарри с трудом сохранил равновесие. Он прожег Санту взглядом, но тот ничуть не впечатлился.

— К сожалению, вы ничего не можете взять с собой.

— Что именно, — угрожающим шепотом спросила Гермиона, — вы имеете в виду, говоря, что мы ничего не можем взять с собой?

Санта улыбнулся:

— Именно это. Так как вы не фейри, потребуется больше усилий, чтобы переместить вас сквозь время. Все фейри передадут свою оставшуюся энергию Королеве, которая затем передаст ее и свою собственную мне. Я смогу сосредоточить такое количество энергии только ненадолго, прежде чем оно уничтожит меня, так что, чем легче перенос, тем вероятнее, что он удастся. Поэтому отправить получится только ваши сознания, — он помедлил, давая им осознать сказанное, затем приказал: — Возьмите за руки меня и друг друга.

Как только они это сделали, Санта засветился, сначала тускло красным, затем ослепительно белым. Почувствовав сильный толчок в спину, с пронзительным криком Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер и Луна Лавгуд исчезли из мира, в котором родились.

Наконец придя в сознание, Гарри испугался, что что бы это ни было, оно прошло чудовищно неправильно. Воздух пах безжизненной стерильностью. Все кости в теле горели огнем, а открыв глаза, он был ослеплен ярким светом, льющимся в лицо.

Проморгавшись и оглядевшись снова, он понял, что находится в больничном крыле Хогвартса, в последнем месте, где ему хотелось бы начать свою новую жизнь. Теперь его мучил простой и чрезвычайно важный вопрос: во имя Мерлина, в какое время он попал?

Он пробежался по своим воспоминаниям.

"Это не может быть первый курс, я слишком крупный, и в тот единственный раз, когда я попал сюда, на тумбочке лежала огромная куча сладостей. Я не слышу больше никого, — оглядевшись, он убедился, что действительно один, — то есть это не тот случай, когда Локхарт удалил мои кости, а больше я в том году сюда не попадал, так что не второй. Нет ни обломков метлы, ни Гермионы и Уизли, то есть не третий. Возможно, конец четвертого. На пятом и шестом курсах я здесь не ночевал, а на седьмой год меня вовсе не было в Хогвартсе.

Таким образом, рассуждая логически, что от нас всегда требовала Гермиона, можно судить, что сейчас конец четвертого курса, после третьего задания Турнира. Я пробыл здесь только одну ночь, так что мадам Помфри должна вот-вот..."

— И как мы себя чувствуем, мистер Поттер?

"... подойти".

— Если честно, я бы сейчас продал своего первенца за болеутоляющее зелье, — сказал он.

Он знал, что его признание в данное время было для него нехарактерным, но он слишком боялся того, что с ним сделают, если он не будет говорить правду. Когда он и девочки начали жить вместе, самой неприятной для них оказалась его привычка говорить "я в порядке", когда кто-нибудь спрашивал о его здоровье. Они потратили несколько месяцев, пробуя все, что могли придумать, чтобы отучить его от этой привычки, но подействовали на него только три недели, проведенные на диване, пока девочки явно и шумно занимались сексом. Если Гермиона узнает, что он взялся за старое, с нее станется повторить курс терапии, а этого ему совсем не хотелось.

Помфри, против его ожиданий, не удивилась его откровенности. Вместо этого, она подошла к его кровати и потрепала его по руке.

— Сочувствую, мистер Поттер, но вы подверглись действию Круциатуса. Не существует ни зелий, ни заклинаний, способных унять эту боль — поэтому данное проклятье считается Непростительным. Если бы только существовало лекарство, вам не пришлось бы о нем меня просить. Единственное, что поможет вам, это время и покой.

Она вкинула палочку и просканировала его тело.

— К счастью, последствия исчезают намного быстрее, чем я ожидала, так что завтра у вас уже ничего не должно болеть.

— Значит ли это, что я должен остаться здесь на день? — спросил он. — Или я могу уйти и вернуться вечером?

Нахмурившись, она обдумала просьбу, он никак не ожидал от нее подобной отзывчивости.

— Если вы пообещаете воздержаться от любой утомительной активности, и заручитесь чьей-нибудь помощью на случай необходимости, и немедленно вернетесь, если боль усилится, — то да, вы можете провести день с вашими товарищами и вернуться вечером. Типси!

Гарри с трудом сдержал радость, а в Больничном крыле с хлопком появился эльф. У эльфов много талантов, но пить они совершенно не умеют. Он все еще помнил, что стало с Винки, когда Крауч ее выгнал...

Винки и Добби! Он вернулся во времени, значит, они живы! Оба эльфа погибли в битве за Хогвартс в старом времени, но это больше не повторится. Они будут жить намного дольше и намного счастливее, он об этом позаботится. Фактически, если Гарри правильно понял слова Добби, тот хотел привязать себя к Гарри с тех пор, как он освободил его от Малфоя.

Гарри так глубоко задумался, что не обратил внимания на действия Типси, пока эльф не положил чистую одежду в ногах его кровати. Вернувшись в реальный мир, он поблагодарил эльфа, оделся, взял тысячу галеонов приза и покинул владения мадам Помфри.

"К девочкам, к близнецам, или к эльфам?" — задумался Гарри. У каждого варианта были свои преимущества.

Когда Волдеморт поднял третий мятеж, трио возглавило обновленный Орден феникса. В их второй битве, оказавшейся последней для сил сопротивления, и Гермиона и Луна были тяжело ранены: Гермиону поразило неизвестное заклинание и она провела в коме пять недель, а Луна была ранена в живот и больше не могла иметь детей. С тех пор он крайне неохотно выпускал их из виду, и они провели почти два года не отходя друг от друга. Ему хотелось, чтобы они были рядом, но он также понимал, что две другие запланированные им встречи пройдут более успешно, если он будет один.

Только после окончания Второй Магической войны он узнал, какую прибыль принесла его доля в предприятии близнецов Уизли. Близнецы выделили ему всего десять процентов, однако за год существования магазина они заработали для него несколько сотен галеонов. Если разыграть свою партию правильно, он сможет получить гораздо большую долю прибыли и право голоса в выборе ассортимента. И если это будет зависеть от него, они никогда больше не будут производить любовные зелья!

Винки и Добби станут незаменимыми помощниками, если трио захочет снова восстановить Поттер-мэнор, а он подозревал, что обе его любимые этого захотят. Эльфы также могут найти близнецов Уизли и его девочек и доставить его к ним. Конечно, Гермиона все еще не переносила идею рабства домовых эльфов, и хотя ФОРТ уже не существовал, она точно устроит скандал, когда узнает. Оставалось надеяться, что их с Луной обычный способ противостоять ее деспотизму заставит ее остановиться и подумать о своих словах.

Приняв решение, он тихо произнес:

— Добби?

Раздался хлопок, и радостный снаряд врезался ему в колени. Рассмеявшись, Гарри оторвал от себя эльфа и встал на колени, оказавшись на одном с ним уровне.

— Гарри Поттер, сэр звал Добби? — спросил эльф, подпрыгивая на месте.

— Да, Добби, я тебя позвал. У меня возник вопрос, и я надеялся, что ты сможешь мне помочь.

Добби заулыбался еще шире, если это вообще было возможно:

— Добби ответит на любые вопросы Гарри Поттера, сэра!

— Спасибо, Добби, — Гарри пропустил мимо ушей восхваления в свой адрес и продолжил: — Видишь ли, я недавно узнал, что у меня есть много домов, о которых некому позаботиться. И я хотел спросить, знаешь ли ты эльфов, которые свободны и хотят попасть в семью, или которым живется плохо, как тебе у Малфоев, и они согласятся, чтобы я их купил.

— Добби знает таких эльфов, — опечаленно прошептал эльф. — Гарри Поттеру, сэру нужен кто-то конкретный?

— Нет, у меня нет предпочтений. Возможно, Винки захочет стать моим эльфом, — Гарри помедлил, подбирая слова. — Если бы тебе так не нравилось работать здесь, я бы тут же тебя забрал.

— Гарри Поттер, сэр хочет, чтобы Добби был его эльфом? — Добби навострил уши. — Добби очень рад стать эльфом хозяина Гарри Поттера, сэра!

Энтузиазм маленького друга вызвал улыбку на его лице.

— Я рад, что ты рад. Есть только одна проблема, я не знаю, как принять домового эльфа. Нам нужно провести какой-то ритуал или принести обет?

— Нет, хозяин Гарри Поттер, сэр. Хозяин Гарри Поттер, сэр сказал, что он хочет взять Добби своим эльфом, и Добби хочет быть его эльфом. Теперь Добби — эльф хозяина Гарри Поттера, сэра!

Гарри не сразу преодолел хитросплетения речи Добби, но сказанное эльфом его совсем не удивило. С годами он узнал, что в магии намерение важнее всего остального, и раз у него и Добби намерения совпали, по некоей изощренной магической логике этого было достаточно, чтобы привязать эльфа к семье. Он прервал свои размышления и вернулся к своему плану. Один эльф нанят, нужно найти еще одного.

— Ну что ж, это было определенно легче, чем я ожидал, Добби, но у меня много домов, которые нуждаются в восстановлении. Я не хочу взваливать всю работу на тебя одного, чтобы ты не покалечился и не выбился из сил. Ты согласишься работать с другим эльфом? — он передумал, увидев, как расстроился Добби. — Может быть, поручим ему заниматься домом, а ты будешь заниматься семьей?

— Добби не возражает, чтобы Винки работала вместе с ним. Мисси Герми и мисси Луни тоже понадобится эльф, и Добби не знает, сможет ли он заботиться обо всех троих.

Гарри кивнул.

— Да, Гермионе с Луной тоже может понадобиться помощь. Подожди-ка... — он уставился на Добби. — Как ты узнал, что они со мной?

Эльф посмотрел на него так, словно Гарри попросил его превратиться в розового слона.

— Добби все знает про хозяина Гарри Поттера, сэра. Добби обязан знать, чтобы быть самым лучшим эльфом для хозяина Гарри Поттера, сэра. Но Добби хранит тайны хозяина Гарри Поттера, сэра, и не скажет, что хозяин Гарри Поттер, сэр и его мисси прибыли из будущего, — Добби подпрыгнул еще раз. — Добби позаботится, чтобы Винки смогла заботиться о хозяине Гарри Поттере, сэре. Позовите Добби, если Добби будет нужен, — щелкнув пальцами, исключительно преданный эльф исчез.

Гарри постоял несколько минут, прежде чем отправиться дальше. Ему необходимо было послушать кого-нибудь понятного, чтобы выветрить из головы экстравагантную речь Добби.

Пора разыскать близнецов Уизли.

Фред и Джордж были профессиональными шутниками, и как того требовало их ремесло, владели большой лабораторией вместе со множеством тайников по всей школе. Для обычного человека найти их святая святых было невозможно. Никто не смог бы даже близко подойти.

Никто, у кого нет многолетнего опыта использования Карты Мародеров.

Как когда-то рассказали Гарри сами близнецы, на Карту были нанесены семь подземных ходов под Хогвартсом. Филч знал о четырех из них, но три были безопасны. Один начинался за статуей одноглазой ведьмы на третьем этаже и вел в "Сладкое Королевство". Второй тоннель шел от Дракучей ивы до Визжащей хижины. Третий, за зеркалом на втором этаже, был обрушен посередине, и к нему-то и направлялся Гарри. Подойдя к зеркалу, он постучал по нему палочкой и прошептал:

— Я на свете всех милее.

Он улыбнулся, когда зеркало исчезло в стене. Должно быть, существовал способ изменить пароли на проходах, так как в высшей степени маловероятно, чтобы это был пароль, изначально установленный Основателями; интересно, кого вдохновила сказка.

По коридору за зеркалом Гарри пришлось пробираться с осторожностью. Само помещение было в отличном состоянии, но вдоль обеих стен тянулись длинные ряды столов с частично обработанными ингредиентами, а на полу стояли ряды и ряды деловито кипевших котлов. По дороге он узнал болеутоляющее рядом с Раздувающим зельем, и ему показалось, что он заметил котел с каким-то вариантом Оборотного зелья. Пахло ужасно. Глазами он искал, куда безопасно можно поставить ногу, и затаившихся хитрецов пришлось искать на слух.

Повезло, что они были на месте — не хотелось бы топать досюда и найти, что их здесь нет. Они были заняты, взвешивая печень и отмеряя растительный экстракт, и настолько поглощены работой, что даже не заметили вторжение в их лабораторию. Со злорадной усмешкой он заглушил звук своих шагов и подкрался к ним со спины.

— Что это?

Даже если отныне они будут разыгрывать его до самой смерти, оно того стоило. "Наследники Мародеров" буквально подпрыгнули с перепугу.

— Как ты сюда попал?! — потребовал один брат.

— И зачем?! — воскликнул другой.

От широчайшей улыбки уже было больно щекам:

— По карте. Поговорить с вами.

— И что же...

— ...Гарри Поттер...

— ...победитель Тремудрого турнира...

— ...предмет девичьего обожания...

— ...и ужас темных магов...

— ...хочет от нас?

Устав от словесного пинг-понга, Гарри вскинул руку:

— У меня к вам... скажем так, деловое предложение. Есть шанс заработать кучу денег, но я расскажу вам о нем, только если вы двое перестанете так делать! — выплеснув свой гнев, он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Ладно, Гарри, не кипятись. Давай мы с тобой отойдем и поговорим, а сей брат мой продолжит то, чем мы занимались до твоего интригующего появления? — сказал близнец слева, кладя руку на плечо Гарри и уводя его ко входу. — У нас тут идет довольно ответственный этап приготовления.

В начале коридора Джордж развернулся к нему:

— Так что это за дело, с которым ты пришел?

— Прошел слух, что Бэгмен пустился в бега, чтобы скрыться от гоблинов, и я подумал, что вы так и не получили те деньги, что он задолжал вам на Кубке мира.

— Так и есть, — проворчал Джордж. — Больше тридцати семи галеонов. Мы их копили аж восемь лет. Мы хотели открыть магазин шуток, но без средств это невозможно.

Джордж находился именно в той ситуации, какая была нужна Гарри. За прошедшие годы он узнал, какую власть дают ложь, подтасовки и недомолвки. Так Дамблдор манипулировал им, как пешкой на шахматной доске, так Волдеморт сделал из самых высокомерных волшебников Британии своих бойцовых псов, и так он и его любимые выжили в хаосе маггловско-магической гражданской войны.

— Ты же знаешь, что приз победителю Турнира составляет тысячу галеонов, это довольно большая сумма. Мне они сейчас не нужны, и я подумал, что моим любимым шутникам они могут пригодиться, чтобы открыть собственный магазин...

— Это очень щедрое предложение. А что ты хочешь взамен?

— О, ничего особенного, — невинно сказал Гарри. — Всего лишь право голоса в компании и немного прибыли. Естественно, чистой, а не валовой.

Джордж вздохнул:

— Сколько?

— Сорок процентов.

— Что?! Ты хочешь получить почти половину бизнеса! Ни за что. Мы можем дать тебе... пятнадцать процентов, но не больше.

— Ладно, тогда я вложу мою тысячу галеонов во что-нибудь другое.

По шокированному виду Джорджа Гарри понял, что тот на крючке. Ключ был в том, чтобы рыжий думал о чем надо, то есть о размере и стоимости инвестиции, и не задумывался о чем не надо, а именно зачем Гарри так нужна их прибыль, когда он намекнул, что у него более чем достаточно денег. Ремонт Поттер-мэнора обойдется недешево, так как он больше не был взрослым, его доступ к главному семейному хранилищу был ограничен. Кроме того, близнецы в свое время отстранились и позволили Молли, Рону и Джинни осуществить свои планы — они заслужили небольшую месть.

— Джордж, Джордж, Джордж. Джорджи — ты же не возражаешь, если я буду звать тебя Джорджи? — похоже, ты недопонял. Это не торг: вам мои деньги нужны больше, чем мне доля в компании, которая может и не стать успешной. Но я буду добр, и за следующие два года возьму только десять процентов, дам вам время окончить школу и открыть магазин, прежде чем начну забирать полную долю прибыли. Если вы справитесь, и докажете мне необходимость расширения в производстве или торговле, я могу ссудить вам средства без процентов. Эти условия гораздо лучше, чем то, что вам предложит Гринготтс, это я гарантирую.

— Итак, Джордж Фабиан Уизли, мы договорились?

Гарри покинул их "офис" через полчаса, став беднее на тысячу галеонов, но со свежеподписанным контрактом и чувством мрачного удовлетворения. Дела пошли на лад. Пора было найти его ненаглядных любимых.

Насвистывая, Гарри вошел в библиотеку. У него уже были абсолютно преданный эльф (а скоро будет два) и источник дохода. Как только две юные красавицы окажутся в его объятьях, он будет счастлив, как свинья в грязи, и заклинание направления показало пару очаровательных грелок для рук прямо по курсу.

Он нашел их сидящими и негромко разговаривающими. Он подкрался к стулу Гермионы и положил руки ей на плечи.

— Привет, красотка. Часто здесь бываешь?

Ее лицо не было видно ему, но голос выдавал улыбку.

— И что, если часто? Если ты так клеишься ко мне, иди своей дорогой. У меня ревнивый парень.

— Ха, да я с ним справлюсь, увидишь, как дерется настоящий мужчина.

— Он не дерется честно, не успеешь и глазом моргнуть, как все будет кончено, — она обернулась и окинула его взглядом. — Кроме того, я не заинтересована. Мне нравятся парни повыше ростом.

— Ох! — прижав руку к сердцу, он посмотрел на Луну, которая читала книгу по истории трансфигурации, держа ее вверх ногами. — А что насчет тебя, детка?

Она даже не удостоила его взглядом:

— Мой парень такой же. Тот же самый, вообще-то.

— Везет же некоторым.

Все трое рассмеялись, и он сел:

— И что же вы поделывали, мои милашки?

Луна отложила свою книгу:

— Ничего особенного, мы ждали, когда ты точно проснешься, чтобы пойти к тебе, но мы не ожидали, что тебя уже выпустят.

— Я и сам не ожидал, — сказал Гарри, — но этим утром Поппи была намного добрее ко мне, чем когда-либо раньше. Может быть, она наконец поддалась моему очарованию.

— Ты попросил или потребовал, чтобы тебя выпустили? — уточнила Гермиона.

Он смущенно улыбнулся:

— Попросил.

— В этом больше смысла, чем в том, что она не устояла перед твоими "чарами". Я не возражаю против Гермионы, но не хочу делить постель с женщиной, которая годится мне в матери, как бы задорно ни торчали ее сиськи.

Гарри с Гермионой не оценили образ, навеянный блондинкой, и явно выразили свое неудовольствие, перебросив ее через плечо и вынеся из библиотеки. Точнее, Гарри нес ее на плече; Гермиона забрала со стола их сумки.

— Шутки о шаловливых медсестрах в сторону, нам нужно поговорить. Миона, есть предложения?

— Выручай?

Гарри понял не сразу, но поддержал идею. Выручай-комната обеспечит уединение, необходимое для их планирования.

— Ну, раз мы все решили, — сказала Луна и хлопнула Гарри по заду, — н-но!

Поход на седьмой этаж прошел без происшествий, хотя встречные ученики странно на них косились. Наконец они оказались у гобелена с Варнавой Вздрюченным и его танцующими троллями. Гермиона прошлась туда-сюда, бормоча список требований, и открыла появившуюся в стене дверь:

— Заходите. Луна, убери руки из его штанов.

— У-у-у.

Комната преобразилась в уютную гостиную с книжными полками от пола до потолка и большим кольцевым диваном. Как только они уселись, дверь слилась со стеной. Первый вопрос задала Гермиона:

— Итак, Гарри, мы здесь, мы здоровы, но намного слабее, чем раньше и сильно стеснены в средствах. Как быстро ты сможешь снова открыть Сокровищницу?

— Э-э... — Гарри знал, что ему придется рассказать им про Добби, но он надеялся на лучшее начало. — Скоро, может быть, в начале следующего месяца.

— Так быстро? Как? Даже если сейчас только девяносто четвертый, там полно разрушений и запустения, которые нужно устранить, чтобы добраться до хранилища, — она прервалась, вглядываясь в его лицо. — Что ты пытаешься скрыть?

— Скрыть? Ничего не пытаюсь.

— Нет, пытаешься. Я это вижу.

Посмотрев на Гермиону, он понял, что ему конец; он притянул Луну к себе на колени как симпатичный живой щит, прежде чем признаться:

— Добби согласился помочь. Он был даже рад помочь.

— Ты не можешь заставить его уволиться отсюда, он не найдет себе место ни в чьей семье, потому что он хочет, чтобы ему платили. Если он уйдет из Хогвартса, практически единственный, кто взял бы его, это... — ее недоумение быстро сменилось гневом. — О, нет. Гарри, скажи мне, что ты не сделал то, о чем я подумала!

Зная, что он покойник, Гарри крепче сжал ту подругу, которая не собиралась пустить его на ленточки:

— Ну, Луна, как там "Гарпии"?

— Ты же знаешь, что я предпочитаю "Стрелы", хотя у "Гарпий" есть несколько симпатяшек. А вообще, напомни мне сделать ставку на "Торнадо", учитывая, что они выиграют кубок лиги Англии в следующем году.

— Поставишь на кого-нибудь еще?

— Не знаю, но прямо сейчас — не на тебя.

— Гарри. Джеймс. ПОТТЕР!

Он неохотно посмотрел на дымящуюся подругу. Успешно выкрутиться сейчас было бы невероятной удачей.

— Я когда-нибудь говорил тебе, как сексуально ты выглядишь, когда сердишься?

— Ты. Поработил. Добби. Или. Нет? — она проигнорировала комплимент, хотя попытка была неплоха. Она позже спросит, серьезно ли он говорил.

Он смотрел куда угодно, только не на нее.

— Разве это порабощение, если он этого хотел?

— Гар-р-р-р-и-и-и-и...

— Да, я действительно привязал к себе Добби. Он сам хотел, а у нас будет возможность позвать его, как раньше, чтобы выручить нас при необходимости, и так он сможет подключиться к моей семейной магии, если ему придется сражаться, как в битве за Хогвартс. Не понимаю, чего ты так сердишься: он рассчитывал стать моим эльфом практически с тех самых пор, как я освободил его от Малфоев в девяносто втором, и ты же знаешь, что я не собираюсь им помыкать. Мерлинова борода, он, должно быть, самый благополучный эльф в Британии.

— Дело не в этом, Гарри, и ты это знаешь! Он был свободен и счастлив, а теперь ты тащищь его назад к цепям, которые он так старался сбросить...

— Довольно, — строго прервала Луна. Она редко вела себя так, но если уж вела, к ней стоило прислушаться, так как это всегда было что-то важное.

— Гермиона, ты несправедлива. Гарри будет относиться к Добби так же хорошо, как раньше, а Добби был и остается ему предан. "Цепями", как ты выразилась, его сковывало вынужденное служение семье Малфоев; а с Гарри он связал себя по собственному выбору. Ты не можешь утверждать, что борешься за его свободу и счастье и затем запрещать ему пользоваться этой свободой, даже если он хочет таким образом ей распорядиться.

— И, Гарри, ты же знаешь, как Гермиона относится к службе домовых эльфов. Я не говорю, что тебе нужно было просить у нас разрешения, — в конце концов, ты взрослый, — но ты мог бы сообщить ей новость несколько более тактично, или, по крайней мере, предупредить нас заранее, чтобы она успела выпустить пар? К тому же у тебя еще мало опыта с ними. Добби не зверушка, которая мгновенно простит любую обиду, хотя временами он и ведет себя так.

Гарри согласно кивнул на ее выговор: в свое время он не подумал, но предупредить было бы несложно, не говоря уже у том, что дало бы Гермионе время несколько успокоиться. Хотя последняя фраза Луны была немного чересчур:

— Уж кто бы говорил о зверушках? Не напомнить ли тебе о бедных Алексе и Бобби?

Судя по яркой вспышке румянца, она предпочла бы не вспоминать эту тему. Однажды во дворе мэнора она нашла ужа Алекса и кролика Бобби и решила, что они станут замечательными питомцами. Она посадила их в клетку, а когда через час вернулась, обнаружила, что Алекс задушил Бобби и, пытаясь его заглотить, задохнулся сам. Не стоит и говорить, что это был не самый умный ее поступок. С тех пор Гарри с Гермионой безжалостно над ней подтрунивали.

— Какие еще решения ты принял этим утром, из тех, что нам не понравятся? — проворчала Гермиона.

"Ну здорово", — подумал Гарри. — "Теперь она рассержена и обижена. Ужасно".

— Я отдал выигрыш Турнира Фреду и Джорджу, и в этот раз получил большую долю прибыли их магазина.

Это привлекло ее внимание: родители, владевшие собственной клиникой, научили ее осторожности в денежных вопросах.

— Сколько?

— Два года по десять процентов, потом сорок, — он насладился удивлением, написанным на их лицах. Он бы первым признал, что он не настолько умный, как девочки, но и дураком он не был. — Настоящее мы обсудили, давайте подумаем, что нам делать в будущем?

Гермиона откинулась на спинку дивана. Опасность миновала, и Луна вернулась на свое место. Она и ответила первой:

— Королева фей рассчитывает, что мы избавимся от Волди, так что наша непосредственная цель ясна.

— Верно, — сказала Гермиона, — и даже если бы она не ждала наших действий, он все равно угрожает тебе. Убить его в наших собственных интересах. Вообще-то убить всех Пожирателей тоже в наших интересах: Волдеморт силен магически, но большую часть его могущества составляют их поддержка и позиции в Министерстве. Без них он всего лишь волшебник.

— Ага, всего лишь волшебник. Сильный, безжалостный, безнравственный, коварный и пока что бессмертный волшебник. Ничего сложного.

Он вздохнул: в уме ему было двадцать четыре, но тело и магия у него были четырнадцатилетнего заморыша. Если они не смогли избавиться от Волди до перехода, как им это удастся теперь? Он задал этот вопрос вслух.

— Но это же очевидно, Гарри! — воскликнула Луна. — Нам надо превратиться в нарглов. Он этого не ожидает!

Гермиона нахмурилась:

— В нарглов? А при чем тут... Да не в нарглов, а в лис! Мы станем Лисами!

Теперь Гарри был озадачен вдвойне. Он знал, что "нарглами" Луна называла тех равенкловок, которые походя обижали ее и крали ее вещи, но не мог понять, при чем тут лисы. Но Гермиона как будто поняла; так о чем это они? Луна имела в виду не анимагию: невозможно иметь более одной анимагической формы. Возможно, между ними есть какое-то сходство? И те и другие известны своим озорством, и оба охотно украдут что плохо лежит. "Придира" называл нарглов вредителями, а многие люди не любили лис, особенно в Ноттингемшире, где расположен Поттер-мэнор, так как их там особенно много. Хотя Поттеры так никогда не считали; напротив, у них к лисам было особенное отношение, благодаря...

Благодаря Лисам-в-масках, как Поттеры назвали себя, став ворами! Грабя Пожирателей, можно присвоить их богатство и семейные артефакты, а при возможности — убить их. Идеально!

— Вы гении! Мы заберем их деньги, и не только у нас будет больше ресурсов, но и у Волди их станет меньше!

— И если мы позаботимся, чтобы они знали, что это группа воров, то мы будем знать, что они не знают, что это мы, хотя нам придется оставлять достаточно ложных следов, чтобы они не узнали, что мы знаем, что они не знают, потому что если они узнают, то мы будем сильно рисковать, пока не узнаем, что они знают.

— Луна, я тебя люблю, и Гарри тебя любит, но пожалуйста, замолчи, — сказала Гермиона, держась за голову. — У меня от тебя мигрень. Если хочешь что-то сказать, выстраивай свои мысли в линию, а не в круг.

— Но Гермиона, мои мысли не выстраиваются в круг. Они выстраиваются в спираль. У круга нет конца, а я точно знаю, к чему веду. Вероятно, ты слишком много занимаешься сексом, если не можешь ясно мыслить: я лично не могу ясно мыслить, когда Гарри во мне творит чудеса своим...

— Луна!

— Продолжаем, — Гарри уже не в первый раз подумал, насколько проще была бы его жизнь только с одной из них. Проще, но намного скучнее. — Если мы собираемся сеять хаос как Лисы и не хотим, чтобы Пожиратели догадались, что это мы, нам нужна особенная метка, что-нибудь, на что они обратят внимание. Она также не должна иметь отношение к кому-либо из нас, поэтому молнии, книги, и существа из "Придиры" отпадают.

Это была епархия Гермионы:

— Ну, мы можем изменить Темную метку, сделав что-то издевательское, например, непристойную карикатуру. Или, быть может, что-нибудь на тему фей.

— Пурпурного единорога!

Гарри и Гермиона уставились на младшенькую. О чем это она?

— И если мы поместим его на северо-восточную стену, мы сможем привлечь японских щупальцевых монстров. Тогда они точно не смогут связать нас с нами.

— Луна, детка, тебя во младенчестве на головку не роняли? — спросила Гермиона.

Луна кивнула:

— Когда мне было несколько месяцев, папа взял меня на карнавал, и подумал, что мне понравится жонглирование, — она наклонила голову вбок. — Я его люблю, и у него много талантов, но жонглирование к их числу не относится.

— М-да, хотя это многое объясняет, но не отвечает на наш вопрос. Какую метку мы будем оставлять?

— У меня есть идея, — сказал Гарри, — хотя я не уверен. Поттеров никогда не связывали с Лисами-в-масках, это должно быть достаточно безопасно. Если мы хотим, чтобы чистокровные отвлеклись на известных в прошлом воров, нам нужно позаботиться, чтобы они знали, кто это. Что, если — усмехающаяся лиса?

Девочки обдумали и согласно кивнули. Лисы были, как утверждала Луна, сущим кошмаром для богатых и знатных. Если Пожиратели узнают о былых похождениях группы, которая взламывает их хваленую защиту, оставляя их без гроша, их страх быстро станет лучшим оружием трио. Они наконец станут теми, кто боится, а не вызывает страх.

— Если мы будем грабить только Пожирателей, они в конце концов догадаются, кто стоит за кражами, — вслух подумала Гермиона. — Поэтому возникает вопрос: должны ли мы заодно грабить богатых нейтральных чистокровных?

Ей ответила Луна:

— Все просто. На самом деле вопрос звучит как "За время до и после третьего мятежа Волдеморта нейтральные чистокровные сделали хоть что-нибудь, что бы их оправдывало?" Они не сделали ничего, и поэтому не менее виновны, чем фанатики с уродливыми татуировками. Я за то, чтобы разорить всех чистокровных, кроме светлых.

— Поддерживаю, — пошутил Гарри.

— Думаю, я тоже "за", — сказала Гермиона. — Единогласно. Давайте так перевернем распределение богатства в этом мире, чтобы они вовек не опомнились!

Трио заулыбалось: впервые за два года у них был план длиннее, чем "дожить до завтра". Будто рассеялся туман и появилась надежда на мир, которого они не будут опасаться и места в котором не будут стыдиться.

— Мы можем также потренироваться, уничтожая хоркруксы, — Гермиона растянулась на диване. — Волдеморт никогда их не проверяет. Он еще не привык к своему новому телу, и если мы уничтожим их быстро, он может решить, что ему больно из-за последствий ритуала, а не потому, что осколки его души отправились в преисподнюю, или куда там попадают такие чудовища.

Гарри согласился:

— Медальон на Гриммолд Плейс, кольцо в хижине Гонтов, чаша в Гринготтсе; и хотелось бы заручиться помощью гоблинов и в этот раз.

Девушки не возражали: если бы не Грипхук, им бы пришлось вламываться в банк, что почти с гарантией привело бы к их гибели.

— Диадема здесь, и нам надо забрать ее до завтрашнего отъезда. Дневника уже нет. Остаются только Нагини, которую придется убить позже, и...

Он замер, похолодев. Судя по лицам Луны и Гермионы, они подумали о том же, что и он. В Хогвартсе сейчас находились два хоркрукса: диадема... и его шрам.

— Может... может, его уже нет, раз он был уничтожен в прошлый раз? — неуверенно предположила Гермиона.

Луна никогда не позволяла себе самообман, и не собиралась позволять его подруге:

— Хоркрукс был в его шраме, Миона, а не в его разуме. Нам придется покончить с ним немедленно. Не было подтверждено, что Волдеморт может через их связь заглядывать в воспоминания Гарри, но мы не можем полагаться на допущение.

— Ну, у нас нет яда василиска, и я предпочел бы не гореть в Адском Пламени, то есть... — он не закончил фразу. Не было необходимости. Существовали четыре метода уничтожить хоркрукс, а не два, как думал Дамблдор. Он знал только о возможности уничтожить сосуд, чтобы фрагменту души не за что было держаться. Остальные непосредственно разделяли сосуд и фрагмент: поцелуй дементора, на что Гарри не согласился бы ни при каких обстоятельствах, и заклинание, вырывавшее душу жертвы из тела.

— Луна, похоже, это придется сделать тебе. Волди уже воспользовался моей кровью, так что у меня есть псевдо-хоркрукс. Но лучше целься точно в шрам, просто на всякий случай.

Она подошла и страстно его поцеловала, за ней последовала Гермиона. Затем Луна отступила и закрыла глаза, ее лицо исказилось, она вызывала у себя необходимое чувство. Когда она открыла глаза, он вздрогнул от силы ненависти в ее взгляде, хотя знал, что она направлена не на него. Она подняла палочку и тщательно прицелилась:

— Авада Кедавра.

— Луна, похоже, это придется сделать тебе. Волди уже воспользовался моей кровью, так что у меня есть псевдо-хоркрукс. Но лучше целься точно в шрам, просто на всякий случай.

Она подошла и страстно его поцеловала, за ней последовала Гермиона. Затем Луна отступила и закрыла глаза, ее лицо исказилось, она вызывала у себя необходимое чувство. Когда она открыла глаза, он вздрогнул от силы ненависти в ее взгляде, хотя знал, что она направлена не на него. Она подняла палочку и тщательно прицелилась:

— Авада Кедавра.

Гарри умирал уже дважды, и каждый раз это происходило по-разному. Первый раз он умер от палочки Волдеморта, и лживый старый козел встретил его в междумирье, которое выглядело в точности как станция Кингс-Кросс. Второй раз он формально умер, когда их перенесло в этот новый временной поток, и он просто проснулся, нигде по пути не задержавшись. На этот раз он очутился на поляне в лесу.

Он огляделся, но не увидел ничего, кроме деревьев, окаймлявших поляну. Он снова оказался голым, поэтому он вообразил мягкую мантию, и, когда она появилась, надел ее. Одевшись, он заметил, что именно в этом месте казалось неправильным: здесь не было звуков. Не пели птицы, не жужжали насекомые, даже ветер не шуршал листьями. Его палочки не было рядом, но он был к этому готов и подвесил на левую руку беспалочковое Протего. Колдовать без палочки сложно, и таким образом он мог выполнить всего около полудюжины заклинаний, но, к счастью, Щитовые чары входили в их число.

Тишину нарушил хруст сломавшейся ветки. Из леса появилась женщина. Она не была похожа ни на кого из его знакомых. Ее изящную фигуру облегало платье, переливавшееся всеми оттенками зеленого. Глаза и волосы у нее были синими, как небо, лицо — загорелым, а уши...

Гарри уставился на длинные, узкие, остроконечные уши, каких не бывает у людей.

— Я никак не ожидала, что ты посетишь меня так скоро, мой рыцарь, — сказала женщина, и Гарри на мгновение был заворожен ее голосом, зазвеневшим, как сотни серебряных колокольчиков, прежде чем он осознал слова и догадался, кто она.

Он неловко поклонился:

— В-ваше величество, я понятия не имел, что окажусь в ваших владениях. Мы всего лишь уничтожали хоркрукс, тот, что в моем шраме, а единственный безопасный способ сделать это — Смертельное проклятье, и я ожидал, что окажусь в междумирье...

Смех королевы прервал его бормотание:

— Я не хотела выразить неудовольствие, Гарри Джеймс Поттер. Я просто сообщила, что удивлена. Иди сюда, посиди со мной.

Из земли выскочили два гриба и принялись расти, пока не увеличились настолько, чтобы на них можно было с удобством сесть. Гарри присел на ближайший к нему гриб.

— Теперь, когда мы устроились, продолжай, пожалуйста.

— Э-э, собственно, на этом все. Я не знаю, как я попал сюда.

— Ты попал сюда потому, что я хотела поговорить с тобой. Я знаю, что произошло в вашем времени, и я хочу извиниться за трудности, которым я вас подвергла, перенеся в это время.

— Трудности не такие уж большие: там мы скорее бездействовали. На самом деле это мы должны благодарить вас, ваше величество. М-м, — Гарри запнулся, не уверенный, как будет воспринят его вопрос, — как мне вас называть?

— У меня было много имен: Астарта, Геката, Морриган, Титания, — она рассмеялась снова. — В настоящее время я предпочитаю Лилит. Ваши благодарности приняты. А теперь, давай "перейдем к делу", кажется, так выражаются люди.

У меня для тебя есть несколько поручений. Убей человека, которого некогда звали Том Марволо Риддл; не допусти, чтобы неволшебники обнаружили магические существа и расы, как минимум, не дай их истребить; сохрани причастность фей к твоим делам в секрете. Достигни этих трех целей, и я освобожу тебя от долга передо мной.

— Долга? — это озадачило Гарри: их перетащили из их времени в обмен за уничтожение Волдеморта, а не как одолжение. Когда он успел стать должником королевы фей?

— Да, глупый. Никогда не благодари фейри. Твоя благодарность означает, что они сделали для тебя больше, чем ты для них; то есть, ты будешь им должен.

— Понятно, — сказал он, — хотя теперь мне непонятно другое. Вы — королева фей; почему вы объясняете мне, как не оказаться в долгу перед фейри?

— Ты не просто человек, Гарри Джеймс Поттер. Ты — мой рыцарь, мой меч в войне против Тома Марволо Риддла. Если оставить все как есть, его действия приведут к вымиранию моих детей здесь, так же, как это произошло в вашем времени.

Он внимательно слушал, пытаясь понять, что же в ее словах не дает ему покоя:

— И вы хотите, чтобы мы остановили его прежде, чем он этого достигнет, это я понимаю, но зачем было нужно перемещать нас из одного потока времени в другой? Санта ясно сказал, что мы переместимся поперек времени, хотя только сознаниями, так... в чем был смысл? Почему мы не могли вернуться назад, оставаясь в нашем мире?

Лилит вздохнула и поудобнее устроилась на своем грибе.

— Я надеялась, что смогу этого избежать, но тебе следует знать. Все потоки времени отличаются друг от друга. Как правило, эти различия малы и мало влияют на действия людей, но иногда они более существенны. Как в этом времени, так и в вашем родном, Том Марволо Риддл обратил внимание на детские сказки, как только познакомился с миром магии. Даже сейчас его воплощение в этом мире строит планы украсть магию фей. Как вам говорил Санта, у него это не должно было получиться, однако в вашем времени развязанная им война ослабила нас настолько, что ему удалось присвоить нашу силу. Он быстро усиливался; мы обратились к тебе, потому что он недавно похитил магию Зимней Леди, одной из моих самых доверенных и сильных дочерей. Через короткое время он смог бы убить меня и забрать мою магию.

— Так ты пожертвовала своими подданными, своими детьми, чтобы защитить себя?! — воскликнул Гарри.

— Ты думаешь, мне нравилось убивать собственных детей? — спросила Лилит. Ее голос дрожал от гнева, и Гарри понял, что перегнул палку.

— Это был невероятно трудный выбор, перед которым я никогда не хотела предстать, но феи в вашем времени были обречены, и не в моих силах было это предотвратить. Все, что я могла — это защитить тех моих детей, у которых был еще шанс.

Скажи, ты знаешь, каково это — медленно умирать от голода? — он кивнул. — А умирая от голода, разве ты не предпочел бы быструю смерть, чтобы окончилась боль?

Пристыженный, он кивнул снова.

— Тогда ты поймешь, почему я позволила им умереть таким образом. Я была не в состоянии забрать их из того времени, и моя смерть привела бы к их смерти, если бы недостаток счастья уже не обрек их на гибель. Они спасли твою жизнь, жизни твоих любимых, и жизни всех своих братьев и сестер. За это их будут оплакивать и гордиться ими в равной мере.

У моих детей есть воплощения во всех временных потоках, но я существую в этом, можно сказать, измерении, вне течения времени. Отсюда я правлю всеми фейри во всех временах. Если бы Том Марволо Риддл победил меня в вашем времени, тем самым он бы победил меня во всех временах. Вместо гибели всех фей в одном мире мы бы вымерли полностью. Я не могла это допустить.

Даже сейчас война вашего Тома Марволо Риддла бушует в вашем старом мире. Я не могу допустить, чтобы его воплощение в этом мире сделало то же самое.

— Но он же не ослабил вас здесь, и теперь, когда вы знаете, что он угрожает вам, вы можете остановить его сами. Разве вы не могли воспользоваться частью силы из других миров и защитить фей в нашем?

Она покачала головой:

— Сила, которой я могу распоряжаться в каждом времени, зависит от веры в нас в том мире, людского счастья, и количества живущих там фейри. У вас я настолько ослабела, что Том Марволо Риддл представлял для меня опасность. Действия Санты не только спасли вас из безвыходной ситуации, но и позволили мне спастись, убрав мое присутствие из того времени, изолировав ваше воплощение врага от всех остальных.

Я понимаю твое недоумение нашим бездействием. Я уже говорила, что Том Марволо Риддл внимательно читал сказки, и он окружил себя железом. Этот металл смертелен для нас, в больших количествах само присутствие его ядовито. Мне нужен человек, чтобы убить его, тот, у кого нет нашей слабости. Мне нужен ты, Гарри Джеймс Поттер.

— Я понимаю, и я принимаю ваше задание. Я также сожалею, что оскорбил вас своими словами.

Лилит посмотрела на него, по-видимому, оценивая его искренность.

— Я приму твои извинения на этот раз, так как ты говорил по неведению и в защиту моих детей. Но я не оставлю повторение подобного без последствий, — она взглянула на небо и нахмурилась, чем-то недовольная.

— Похоже, наше время истекло. Нам еще есть, что обсудить, но с этим придется подождать до следующего раза. Один из моих детей свяжется с тобой на осеннее равноденствие; тем временем, продолжайте свои планы, только не забудьте, зачем вы сюда прибыли.

Задул неистовый ветер, который унес Гарри с поляны прежде, чем он успел что-нибудь сказать в ответ.

— По-моему, он возвращается.

"Это голос Гермионы", — подумал он. Немного охрипший, будто она недавно плакала, но, учитывая, что им пришлось сделать, никто не стал бы ее винить.

— Он не возвращается, Миона, он уже здесь. Кого ты встретил в междумирье в этот раз, милый?

Гарри открыл глаза и увидел над собой карие глаза Гермионы и серебристые глаза Луны. И в тех, и в других блестели слезы.

— Я не попал в междумирье. Вместо этого у меня состоялась очень познавательная беседа с Лилит, королевой фей.

Девочки подняли его на ноги, затем старательно огладили ему спину, будто стряхивая пыль. Но Гарри понимал, что они хотят прикоснуться к нему, потрогать, ощутить, что он вправду вернулся к ним.

— Мы немного поговорили о том, чего она от нас ждет и зачем вообще она нас сюда доставила.

Он кратко пересказал их разговор. К концу пересказа подруги явно хмурились.

Первой заговорила Гермиона:

— Я так и знала, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Не стали бы они помогать нам просто так.

— Она требует не больше того, что мы уже запланировали сделать или, в некоторых случаях, не делать, — сказала Луна, — но меня больше беспокоит, не собирается ли она обставить сделку дополнительными условиями.

— Так или иначе, мы сейчас ничего не можем с этим поделать. У нас — сколько? — три месяца до следующей возможности поговорить с ней? Давайте беспокоиться о том, что мы можем сделать прямо сейчас.

— Например, это? — спросила Гермиона, поднимая диадему Равенкло. — Оказалось, что нам не нужно выходить, чтобы получить доступ к Комнате спрятанных вещей, достаточно сосредоточиться на необходимом.

— Отлично, будет минус два. Вы уже уничтожили его?

Луна захныкала и обхватила его.

— Ты же знаешь, что Гермиона не может вызвать у себя требуемую для Смертельного проклятья ненависть, а я была немного занята.

Она зарылась лицом ему в грудь, но тут же отпрянула:

— И тебе нужно принять душ: после смерти ты пахнешь как мокрый кизляк, и в этом нет ничего притягательного.

— Хорошо, — вздохнул он. — Гермиона, ты создала комнату, тебе придется сделать душ. Простой шампунь, пожалуйста: по-моему, мы убедились, что купленная тобой манго-гранатово-огуречно-ягодная фигня пахнет хуже мокрого кизляка.

— Нормально она пахнет, — пробормотала она и попросила у Комнаты создать душевую кабину.

Он вошел, оставив девочек одних. Гермиона дождалась, когда зашумит душ, затем бросила в кабину какие-то чары. Судя по мужественному визгу Гарри "Ай-и-и-и-и-и-и!", у нее получилось попасть замораживающими чарами в душевую головку.

— Будешь знать, как оскорблять гранаты!

Приняв вынужденно холодный душ, он вышел, чистый и сердитый, и присоединился к девочкам на диване.

— Я еще расквитаюсь с тобой за это, Миона, и ты это знаешь. Ладно. Где хоркрукс?

Луна положила его на пол в середине круга, образованного диваном и отбежала подальше, встав с одной стороны от него, а Гермиона встала с другой. Он сосредоточился на своей ненависти к Волдеморту, разрушившему его жизнь — причем дважды; на Беллатрикс, убившую Сириуса; на Вернона и Петунию, державших его в чулане и обращавшихся как с отребьем десять долгих и тоскливых лет; на Дамблдора, оставившего его у Дурслей; на Рона, предавшего их не один раз, а многократно, раз от раза все серьезнее. Чувствуя, что силы намерения все еще недостаточно, он влил в заклинание свой гнев на Молли, опоившую их зельями; на Армию Дамблдора, переметнувшуюся к Волдеморту после его возвращения; на Дадли, организовавшего несколько "сожжений ведьм"; на Джинни — ревнивую, своекорыстную дуру... Он пожелал осколку души ужасной, мучительной смерти и произнес:

— Авада Кедавра.

Узкий бледно-зеленый луч врезался в диадему, не нанеся ей видимых повреждений, но она издала пронзительный вопль. Он выждал несколько секунд и поднял ее.

— По-моему, получилось. Кто-нибудь из вас уже развеял Проклятие безумия на ней?

Гермиона подняла руку. Он кивнул, положил диадему обратно на диван и хмуро посмотрел на свою палочку.

— Это оказалось труднее, чем я ожидал: почти так же тяжело, как тогда, когда я стал хозяином Старшей палочки.

После победы над Волдемортом он обнаружил, что его первой палочкой стало трудно управлять. Почти как теми палочками, что они забрали у егерей, напавших на них, когда они искали хоркруксы. Изначально он предполагал, что это из-за того, что Старшая палочка намного сильнее обычных палочек, но теперь было похоже, что причина в чем-то другом.

— Как по-вашему, что произошло? — спросил он.

Они обе задумались, и Гермиона стала рассуждать вслух:

— Ну, мы знаем, что палочка "выбирает" волшебника или ведьму и лучше работает для своего владельца. Если ей воспользуется кто-нибудь другой, не "завоевав" ее верность, или изначальный владелец ее "утратит", ее отклик может быть слабым. Ты делал что-нибудь, из-за чего мог потерять ее верность, Гарри?

— После нашего возвращения и до сих пор Гарри ей не пользовался, и я сомневаюсь, что Смертельное проклятье влияет на верность палочки: во время Охоты он несколько раз применял его безо всяких трудностей, — сказала Луна. — Нет, мне кажется, что эта палочка вообще никогда не выбирала Гарри. Ее сестра выбрала Волдеморта, и я думаю, что когда ты был у Олливандера, она выбрала своим владельцем хоркрукс в твоей голове!

— И так как этого хоркрукса больше нет, моя палочка меня не узнает. Похоже, мне придется зайти к Олливандеру за новой палочкой, как только я покину "Дурзкабан"... — он прервался, на его лице отразилось дурное предчувствие. — Отслеживание палочек! Мы должны найти способ избавиться от него до отъезда, иначе все наши летние планы идут коту под хвост!

Прежде чем он успел себя взвинтить, перед ними появился листок пергамента. Гермиона подняла его и прочитала, затем указала своей палочкой на палочку Луны и тихо произнесла заклинание, которое явно было не на латыни.

— С твоей все, Луна. Гарри, дай мне твою, потом я наложу это заклинание на мою.

Она повторила процесс на палочке из остролиста, затем уже ей убрала отслеживание со своей палочки из виноградной лозы.

— Итак, все они чисты. Кто бы мог подумать, что Хогвартс знает способ избавиться от отслеживания палочек?

— Никому не ведомы все тайны Хогвартса, — загадочно сказала Луна, поднимаясь на ноги. — Уже почти время обеда, и так как кое-кто не приготовил нам блины прошлым вечером, я хочу есть.

И на этом трио покинуло Выручай-комнату.

Они никого не встретили по пути к Большому залу, что дало им возможность собраться с мыслями и подготовиться. Их ждала встреча с людьми, которых они не видели со второго поражения Волдеморта. С теми, по ком они горевали, и с теми, кого они бы с огромным удовольствием убили, медленно и кроваво. Не только собственные воспоминания будут преследовать их. Многие удивятся, как это столь необычные отношения сложились совершенно незаметно для всеведающей и вездесущей машины слухов Хогвартса. Они ни за что не станут отрицать, что они счастливы вместе, особенно перед этой толпой детей.

— И как мы поступим? — спросила Гермиона, когда они оказались перед широкими дверями. — Войдем и проигнорируем все вопросы, устроим скандал, перебьем юных Пожирателей?

— Или мы можем протанцевать внутрь, — предложила Луна, — хотя я не знаю, хватит ли умений Гарри, чтобы танцевать с нами обеими.

Гарри с нежностью закатил глаза: как только они не испытывали его терпение.

— Как сказала Гермиона, мы сейчас магически слабее, чем в старом времени. Давайте постараемся быть незаметными. Пожалуйста.

Луна фыркнула:

— Ладно, только если кто-то из равенкловцев начнет на меня залупаться, я не собираюсь это терпеть. Я больше не та маленькая девочка, которая боялась обострить конфликт.

Гарри и Гермиону удивили ее выражения, но не агрессивность: в прошлом времени Луне в Хогвартсе пришлось тяжело. Когда МакГонагалл говорила первокурсникам, что "ваш факультет станет вашей семьей", она не упомянула, что эта "семья" ведет себя не как люди, а как стая диких животных, набрасываясь на любого, кто отличается от них или выглядит слабым.

— Пошли? — спросил он и уверенно распахнул дверь.

В Большом зале было чрезвычайно шумно от гула голосов трех сотен учеников Хогвартса и еще сотни студентов Бобатона и Дурмштранга. Трио направилось к ближайшему к двери концу стола Гриффиндора, чтобы избежать разговоров с однокурсниками: для них с этого дня прошло уже десять лет, и они ни за что не смогли бы ответить на неизбежные вопросы достаточно естественно, чтобы не вызвать подозрений.

"Я-то уж точно не смогу не выдать себя", — подумал Гарри, — "хотя у Гермионы может получиться. Никто ничего не знает о Луне, так что ей вовсе не о чем беспокоиться. Да ладно, вряд ли они что сделают, даже когда я неминуемо выпаду из образа".

Удивительно, но первым их появление заметил Симус:

— Гарри, я рад, что Помфри тебя выпустила. Ты расскажешь нам, что произошло в лабиринте? А то никто ничего не знает.

— Симус Финниган, как ты смеешь такое спрашивать! — напустилась на него Гермиона. — Гарри провел ночь в больничном крыле, а Седрик погиб; неужели тебе так сложно подождать хотя бы один день, прежде чем набрасываться с такими вопросами?

— Мерлин, извини, Гермиона, не надо на меня кричать. Я подумал, что Гарри сделан из достаточно крепкого теста, чтобы выдержать рассказ.

Гарри положил ладонь на ее руку, успокаивая.

— Симус, неважно, из чего я сделан, такие вопросы не задают. Кроме того, я ожидаю, что директор всем все расскажет.

— Мы заслуживаем знать, что произошло, — сказал Симус, сердито глядя на него, — но если ты боишься рассказать — как хочешь. Настоящий гриффиндорец все бы рассказал своим товарищам.

"Член факультета храбрых пытается выманить информацию, называя товарища трусом, как банально. Неужели я был таким предсказуемым в этом возрасте?"

— Любой может назвать себя храбрым; я предпочитаю, чтобы за меня говорили мои дела. Кроме того, ты ничего не "заслуживаешь знать", так какого Мерлина я должен что-то тебе рассказывать?

Даже потерпев поражение, Симус никак не унимался:

— Думаешь, что ты такой особенный? Мальчик-который-выжил, чемпион Тремудрого турнира! Думаешь, ты лучше нас? Ну так знаешь что, Поттер, ничем ты не лучше. Если бы учителя тебе не потакали, все бы узнали, что ты — пустое место!

Гарри посмотрел на него:

— И что заставляет тебя думать, что учителя делают для меня что-то, чего не делают для других? Если задуматься, в этом году я на самом деле получил меньше помощи, чем другие участники. А что касается "пустого места" — если это польстит твоему эго, можешь попробовать повторить что-нибудь из того, что сделал я.

— Например?

— Хм-м. Ну, это должно быть что-то простое, то есть победа над Темным лордом отпадает. Тремудрый турнир уже закончился. Почему бы тебе не убить василиска? — он злорадно ухмыльнулся, увидев, как побледнел Симус. — В конце концов, я сделал это всего лишь с птицей и мечом в двенадцать лет. В четырнадцать лет и с палочкой это должно быть для тебя несложно. Не хочешь? Тогда я советую тебе внимательно посмотреть на себя, прежде чем обвинять меня в трусости, — сказав, что хотел, он отвернулся от Симуса к своей тарелке.

— Гарри, что мы тебе говорили о битве умов с невооруженными противниками? — мягко пожурила его Луна. — Ему просто завидно, что ты оказываешься в гуще всех происходящих здесь событий. Не нужно тыкать его носом в его недостатки. А теперь извинись перед ним.

— Извини, что я вынес твои недостатки на всеобщее обозрение за столом, Симус, — повиновался он, — Мне следовало подождать, пока мы останемся наедине, прежде чем указывать, какой ты лицемерный пустобрех.

Гарри понимал, что Симус не заслужил такого издевательства, но он был одним из первых членов Армии Дамблдора, кто присягнул Волдеморту: фактически, он стал одним из главных инструкторов для новобранцев-Пожирателей. С этой точки зрения, он еще довольно легко отделался.

Симус поперхнулся, а сидевшие рядом гриффиндорцы рассмеялись. Прежде это Симус был мастером насмешек. И когда Гарри стал таким острословом?

— А она какого черта здесь делает? Она равенкловка, пусть идет за свой стол.

Подвернувшейся возможностью немедленно воспользовалась Гермиона: если они сейчас позаботятся, чтобы Луну приняли за столом Гриффиндора, будет легче приучить гриффиндорцев к ее присутствию позже:

— Знаете, я много раз перечитывала "Историю Хогвартса", и там сказано только, что студент обязан сидеть за столом своего факультета на Приветственном пиру. В остальное время мы можем сидеть где хотим.

— Вот видишь, Симус, если Гермиона говорит, что можно, значит, можно, — вклинился Дин и обратился к Луне: — Добро пожаловать за стол Гриффиндора. Я — Дин Томас.

— Луна Лавгуд, Дин Томас, — ответила Луна. — Должна сказать, мне нравится, что ты сделал со своей расцветкой, это определенно должно эффективно отпугивать мозгошмыгов.

Гарри едва удержался от смеха, а судя по трясущимся плечам Гермионы, она испытывала те же трудности. Луна давно не прибегала к своим существам, чтобы завязать разговор. Выражение лиц окружающих было уморительным.

Рон наконец достаточно отвлекся от еды перед носом, чтобы заметить друзей:

— Что здесь делает Лунатичка?

— Луна здесь потому, что мы ее пригласили, — сказал Гарри, заталкивая подальше свой гнев. Никак нельзя было прибить мелкого поганца прямо здесь. Он проигрывал эту битву, когда Дамблдор — ну вот, еще один источник раздражения — поднялся и начал говорить:

— Вот и кончился еще один год. Мне так много хотелось бы вам сказать...

Гарри перестал слушать. Он уже один раз слышал речь в память Седрика, и обратившееся на директора внимание всей школы давало ему время собраться с мыслями и отойти от воспоминаний о войне, повторения которой он не должен допустить.

* * *

— Добро пожаловать, — сказал Гарри членам Ордена, снова собравшимся на Гриммолд Плейс, 12. — Я рад, что вы все смогли собраться сегодня вечером. В прошлой битве мы разгромили пожирателей, напавших на Министерство, но мы не можем позволить себе самодовольство. Мы все помним, какие зверства творил Волдеморт в прошлый раз, когда он пришел к власти, и мы не позволим им повториться, если это в наших... — он остановился, когда его связь с защитными чарами дома известила, что в здание только что вошли несколько человек.

Он окинул взглядом собравшихся. Пересчитывать не было необходимости. Отсутствовали только Рон и его беременная невеста Лаванда, а в дом вошло намного больше. Они сохранили Фиделиус со времен Второй войны, сначала — чтобы спрятать Гарри от фанатов, затем — чтобы облегчить воссоздание Ордена. Возможно, Рону удалось собрать много новых добровольцев? Число Пожирателей множилось такими темпами, что он не собирался отказывать никому, желающему помочь.

Его предположение опровергла взорвавшаяся дверь кухни. Он опрокинул на бок тяжелый дубовый стол, защищаясь от острых щепок. Выглянув из-за него, он тут же нырнул обратно, уклоняясь от летевшего в него проклятья.

"А возможно, мне придется перебить всех, напяливших пожирательскую маску!"

— Атакуйте! — крикнул он орденцам, прежде чем вступить в бой: — Редукто!

Ярко-красный луч сорвался с его палочки, обращая в месиво голову Пожирателя. Они вторглись в его дом и он не собирался с ними церемониться. Другие бойцы светлых тоже начали бросать заклинания. Он видел, как Гермиона тщательно целится и посылает древние, почти позабытые проклятья, а Луна по другую сторону мечет заклинания, которые варьировались от Перекрашивающих чар до Костедробительных проклятий, перемешанных в случайном порядке. Гарри по личному опыту знал, насколько сокрушителен этот ее метод и как трудно от него защититься.

Кухня оказалась одновременно превосходной и неудачной позицией для обороны. Единственный вход как бутылочное горлышко сдерживал нападающих, но комната быстро наполнялась телами и обломками. Это также значило, что отступать некуда, а число членов Ордена, нуждавшихся в медицинской помощи, росло. Зная, что положение становится отчаянным, он крикнул своим бойцам:

— Выдавливайте их назад! Если мы сможем отжать их дальше в коридор, их будет легче победить!

Луна отреагировала первой, перепрыгнув через стол. Прямо навстречу Проклятью разложения внутренностей.

— Луна! — вскрикнул он, когда в нее попал гнойно-желтый луч, отбросив ее назад к столу. Глаза заволокло красным туманом, а Старшая палочка завибрировала в руке. Гнев затмил рассудок и он обратился к самому жестокому проклятью, какое знал:

— Круцио! Круцио! Круцио!

Враги падали, как кегли под его натиском.

— Круцио! Миона, помоги Луне! Круцио!

Гермиона бросилась к их любимой и начала водить палочкой над неподвижным телом блондинки. Зная, что ей он будет только помехой, Гарри переключился на сражение, с удовлетворением уничтожая любого противника, достаточно глупого, чтобы попасться ему на глаза. Оставив другим членам Ордена еще десять или пятнадцать выведенных из строя врагов, он нашел их предводителя: несмотря на маску, он увидел ярко-рыжие волосы червяка, выдавшего Секрет силам Волдеморта:

— Рон, проклятый предатель!

Они начали обмениваться проклятиями на бешеной скорости, перекрикиваясь в паузах между рывками.

— Зачем? Зачем ты это сделал? Мы твои друзья, а ты взял и перебежал к Волдеморту!

— Друзья, — издевательски рассмеялся Рон, — ты мне не друг! Я следовал за тобой все эти годы, сражался с Тьмой, и что я за это получил, а? Ты отобрал девушку, которую хотел я, ты ни разу не дал мне денег, и ты захапал себе всю славу! Ты получаешь все что хочешь на серебряном блюдечке, и никогда не делишься с лучшим другом!

— Гермиона никогда не была твоей! Она сделала собственный выбор, а то, что ты использовал на нас любовные зелья, навсегда лишило тебя шанса на ее любовь!

— Она была моей с четвертого курса! Если бы рядом не оказалось твоей чокнутой белобрысой стервы, чтобы очистить вас от зелий, ты бы довольствовался Джинни, а я бы получил Гермз! Но нет, ты же не можешь допустить, чтобы кто-то получил то, что хочет, все должно доставаться только тебе, тебе, тебе!

Гарри едва уклонился от следующего проклятья Рона, и рыжий усилил натиск:

— Но Темный лорд знает, на что я способен! Когда я убью тебя и принесу ему твою голову, я получу деньги, я получу власть, я получу всех женщин, каких захочу! Может быть, я даже возьму грязнокровку прямо здесь, чтобы она видела твое мертвое тело, пока я ставлю ее на место!

— Только через мой труп! — крикнула Гермиона, посылая в их бывшего друга синий луч проклятья.

Время словно замедлилось для Гарри. Он увидел, как Рон ответил заклинанием фирменного оранжевого цвета "Пушек Педдл". Заклинания столкнулись и отрикошетили назад, поменяв цвет с синего и оранжевого на ярко-розовый, совершенно не вязавшийся с заключенной в нем угрозой. Рон увернулся, но Гермиона, по-видимому, удивленная преображением, замешкалась на долю секунды. Заклинание попало ей в голову и она рухнула как подкошенная. Как и Луна, она не поднялась.

— Ну что ж, — сказал Рон, пренебрежительно глядя на нее, — похоже, я не смогу сломать ее, как хотел.

Ненависть. Это было все, что Гарри мог чувствовать в тот момент. Гермиона и Луна были самыми важными людьми в его жизни, по-разному, но поровну разделив его сердце. Теперь они ранены, возможно — мертвы, а Рона заботит только удовлетворение его больной похоти? Глаза, горевшие зеленым пламенем, сосредоточились на предателе. Только одно заклинание могло выразить его глубочайшее презрение, отвращение, ненависть к мерзавцу перед ним:

— Ублюдок! Авада Кедавра!

Это был первый раз, когда он использовал Смертельное проклятье против живого существа. Позже той ночью он поклялся, что и последний.

Рон выпучил глаза, увидев летящий в него зеленый луч. Он успел активировать портключ в последнее мгновение перед попаданием.

Через десять минут прибыли целители, чтобы помочь тем, кто еще мог выжить. Гарри знал, что как будто обязан чувствовать вину, что оставил без внимания своих товарищей, но прямо сейчас его не волновал никто, кроме двух женщин, которым он обещал провести с ними всю оставшуюся жизнь. Через полтора часа целитель сообщил ему, что Луна, самая беззаботная и самая чистая из них троих, никогда не сможет передать свой чудесный внутренний свет своим детям. Она никогда не сможет рожать. А по поводу Гермионы ему только посоветовали приготовиться к худшему; если не произойдет чудо, она никогда не очнется.

Гарри и Луна не спали и не ели три дня, слишком поглощенные своей бедой.

* * *

— Гарри? — он вернулся к окружающему миру и увидел Гермиону. — Все остальные ушли провожать иностранных студентов. Ты в порядке?

Он взял за руки ее и Луну:

— Мы живы, мы здоровы, мы вместе. И если мы не станем повторять совершенные раньше ошибки, так оно и останется. Прямо сейчас, любимые мои, — он улыбнулся девушкам, которые тут же ободряюще улыбнулись ему в ответ, — я в совершеннейшем порядке.

Гермионе и Луне наконец удалось уговорить Гарри посмотреть на отъезд студентов Бобатона и Дурмштранга. Как раз когда они вышли из замка, темный корабль начал погружаться в воды Черного Озера. Они поспешили к толпе, надеясь хотя бы помахать Флер. В этом времени она общалась с ними всего несколько раз, но они сблизились с ней у себя, после того, когда она и Билл отделились от семьи Уизли из-за скандала с зельями. Так как обе его подруги оказались уязвимы перед ее Очарованием, большую часть времени с ней общался он, когда две семьи бывали друг у друга в гостях. В ходе их дружеских разговоров он начал обращаться к ней за советами, и вскоре она стала ему как старшая сестра, которой ему так недоставало: если бы он мог посоветоваться с ней в школе, он бы никогда не стал тратить время с Джинни.

Голубая карета выглядела готовой к отправлению. Крылатые кони были запряжены, багаж погружен, но студенты еще бегали вокруг, о чем-то расспрашивая стоящих группами учеников Хогвартса. Он не помнил, чтобы в прошлый раз происходило нечто подобное, и взгляд на его девочек подтвердил его подозрения. Что-то пошло совсем не так.

— 'Арри Поттер! — зазвенел тонкий голос. Обернувшись, он успел заметить маленький серебристый клубок энергии, прежде чем тот врезался ему в грудь, сбивая с ног.

"Да что это сегодня все на меня кидаются?" — подумал он, глядя на восьмилетнюю вейлу. Габриэль Делакур, младшая сестра Флер, любимица семьи, и, судя по встревоженным голосам французских студентов, миниатюрный вихрь в юбке. Она не собиралась с него слезать, тараторя по-французски и размахивая руками, временами прерываясь, чтобы ткнуть его в грудь.

— Э-э, Миона, можешь перевести, что она говорит?

Не получив ответ, он посмотрел в ее сторону и нахмурился. Она стояла рядом, пытаясь — безо всякого успеха — скрыть смех. Справившись с собой, она сказала:

— Ну, Гарри, она думает, что только полный негодяй не пришел бы попрощаться с ней, и ей пришлось бегать и искать тебя, потому что только нечто ужасное могло заставить ее героя опоздать на... — она снова фыркнула, и, сказав что-то Габриэль, продолжила: — на встречу с твоими будущими тестем и тещей.

— Моими будущими кем?

Луна не выдержала и согнулась пополам, опустив голову ниже колен и вскидывая зад, она содрогалась от хохота.

— Твоими будущими тестем и тещей, Гарри, чем ты слушал? Ты спас ее из озера, и так как она папина маленькая принцесса, а ты — ее рыцарь в сияющих доспехах, ты должен... — Гермиона еще раз фыркнула и тряхнула головой, закрыв лицо волосами, чтобы избавиться от искушения рассмеяться, — должен поступить, как в сказке и увезти ее в свой французский замок и жить долго и счастливо! — проиграв битву, она рухнула на землю, побагровев и задыхаясь от смеха.

Гарри потрясенно и недоверчиво уставился на своих возлюбленных, чувствуя себя преданным. Они обязались поддерживать его во всем и до конца, и при первой же катастрофе в этом времени они обе смеются над его бедой. Смеются! Краем глаза он посмотрел на Габриэль и нахмурился сильнее: она присоединилась к веселью его неверных подруг, недостаточно зная английский, чтобы понять, что смеются над ней.

— Ой, она такая прелесть, — взвизгнула Луна. — Можно, мы оставим ее себе?

— Луненок, она не зверушка. Мы должны вернуть ее ее семье, — сказал он.

— Тогда можно мне завести кизляка?

Гарри с трудом удержался от вздоха:

— Да, Луна, если вы с Ксено найдете кизляка, можешь оставить его себе.

— А можно мне пони? — спросила Гермиона, широко раскрыв глаза. Она выдержала всего секунду, прежде чем расхохотаться снова. Следом свою слабую претензию на серьезность потеряла Луна.

Он снял с себя Габриэль, встал и взял ее за руку.

— Пойдем, уйдем от этих хихикающих чудовищ. Нам нужно отвести тебя к Флер.

Девочка не проявила признаков понимания, пока он не упомянул ее сестру. Покрепче схватив его, она потащила его сквозь толпу к другой стороне кареты, где стояли Флер и их мать. Даже будучи в силах противостоять притяжению их чувственной ауры, Гарри ощутил сильное подсознательное побуждение, обтекающее барьеры его с трудом выстраданной окклюменции.

Он откашлялся, чтобы привлечь внимание женщин:

— Флер, мадам Делакур, у меня тут кое-что ваше.

— Габриэль! — воскликнула ее мать, выхватила у него ребенка и начала отчитывать.

— Теперь я дважды перед вами в долгу, месье Поттер, — сказала Флер, — так как вы уже второй раз находите мою сестру и возвращаете ее мне.

Он покраснел:

— Ничего особенно. Она захотела попрощаться, вот и все.

— Нет, не все. Мы искали ее с самого утра и не могли найти. Если бы вы не привели ее, я не знаю, что бы мы делали.

— Я уверен, что вы бы ее нашли, — ответил он, отчаянно пытаясь найти другую тему для разговора. От многословных благодарностей ему всегда становилось неудобно. — Чем собираешься заняться теперь, после окончания школы?

— Мне предложили работу гоблины Гринготтса. Надеюсь, это даст мне возможность улучшить мой английский.

— Твое произношение сейчас лучше, чем в начале года, — сказал он, — я уверен, совсем скоро ты будешь говорить как настоящая англичанка. Ты сказала, что будешь работать в Гринготтсе. Установщиком защиты или разрушителем проклятий?

При всей дороговизне услуг Гринготтса по защите, мало кто из волшебников представлял, что гоблины неспособны ее создавать. Их магия делала их прирожденными оружейниками, и они позаимствовали множество чар гномов, но защитные чары были человеческим изобретением. Каждый раз, когда Гринготтсу заказывали защиту, заказ выполняли работающие в банке люди. То же самое относилось к их разрушителям проклятий, обученным убирать защиту и проклятья с развалин и гробниц, чтобы добраться до скрытых там сокровищ.

— Я буду учиться на установщика защиты. Мне хотелось бы стать разрушителем проклятий, но я не думаю, что справлюсь. На Турнире я заняла последнее место.

Гарри помотал головой:

— Флер, этот Турнир не был справедливым с самого начала. В обычном поединке Крам размазал бы нас всех грубой силой, а ты и Седрик были самыми талантливыми.

— И все же победил ты.

— Мне помогало много людей, — возразил он, поморщившись, — столько, что и первокурсник бы победил, если бы они так захотели. Я совсем не так хорош, как вы трое. Еще нет.

Флер улыбнулась ему:

— Еще нет, но уже скоро. В свои четырнадцать я не была такой сильной или умелой, как ты. И другие вряд ли были. Нет, еще год или два, и ни у кого не останется сомнений, что ты заслужил победу.

Звон колокола не дал ей продолжить.

— Мне пора уезжать, но я скоро вернусь в Англию. До встречи, 'Арри Поттер, au revoir, — она взяла его лицо в ладони и расцеловала в обе щеки. После чего быстро ушла в карету.

Гарри безуспешно боролся с румянцем, пока два прожегших его спину взгляда моментально с ним не покончили. Вот, оказывается, что люди зовут "поцелуем смерти".

Потребовалось немало уговоров — и обещание мороженого для Луны — чтобы подруги исключили Гарри из их черного списка. Когда они наконец удовлетворились, он побрел в больничное крыло, намереваясь поговорить с Помфри. Он обещал вернуться, если почувствует боль или усталость, и несколько часов, проведенных на ногах, его полностью вымотали. Хотя в большей степени дело было в одной мысли, на которую его натолкнула Гермиона своим замечанием:

— Уверена, у мадам Помфри найдется Бодроперцовое зелье, чтобы ты не заснул. Вообще-то, раз ты идешь к ней, попроси питательных зелий: я боюсь, что Дурсли этим летом снова попытаются уморить тебя голодом.

Да, он был уверен, что у медсестры найдутся зелья, чтобы помочь ему набрать вес, но почему она никогда не давала ему их раньше? Он не так уж часто попадал к ней, но она неоднократно проверяла его состояние каждый раз, когда ему приходилось ночевать в больничном крыле: она никак не могла пропустить очевидные признаки недоедания. И тем не менее, за те шесть лет, что он находился на ее попечении, она ни разу не обмолвилась, что может ему помочь. В общем, у него возникли серьезные сомнения, можно ли ей доверять.

Остановившись у больничного крыла, он постарался настроиться на будущую встречу. В прошлом времени, когда он понял что к чему, почти всех причастных к событиям его так называемого "детства" уже не было в живых, включая Помфри. Сейчас, собираясь встретиться с ней лицом к лицу, он понял, насколько проще были его предыдущие задачи.

Он расправил плечи и вошел.

— Мадам Помфри, вы здесь?

— Я здесь, мистер Поттер, — ответил голос целительницы из ее кабинета. Он вошел в кабинет и огляделся.

Наименее неожиданным были книги, наполнявшие книжный шкаф у левой стены. Справа был стеллаж, полный флаконов, каждый из которых был подписан мелким аккуратным почерком. У нее не было письменного стола, только столик, приткнувшийся у дальней стены крошечной комнаты. Перед столиком стоял вращающийся табурет, на котором сидела Помфри, старательно заполняя несколько листов пергамента. Неизбежная беда под названием "отчетность".

— Должна сказать, я не ожидала, что вы вернетесь так скоро. Я думала, что вы загоняете себя, пока не свалитесь и вас сюда принесут.

Он покраснел. Именно так бы он поступил — и поступал — в прошлом времени. Чаще, чем он мог припомнить.

— Когда Гермиона увидела, что я устал, она настояла, чтобы я шел к вам. Я хотел попросить у вас дозу Бодроперцового зелья, чтобы продержаться до вечера.

— Нельзя, мистер Поттер, — ответила она. Она развернулась на табурете лицом к нему. — Если бы дело было в одной усталости, я бы дала вам что-нибудь для бодрости, но ваша магия уже полностью занята борьбой с последствиями Круциатуса. Лучшее, что вы можете сделать для себя, если чувствуете усталость — это немного отдохнуть.

— Как вы бережете ваших пациентов... — она только улыбнулась в ответ. — Но должен сказать, если вы так заботитесь, почему вы не сделали ничего, чтобы исправить то, что со мной сделала моя так называемая "семья"?

Помфри склонила голову, глядя на свои пальцы, переплетенные на коленях:

— Я очень хотела вам помочь. Каждый раз, когда вы попадали сюда, я не могла удержаться от мысли, что это отчасти и моя вина. Может быть, если бы я вас лучше лечила, вам не пришлось бы так часто оказываться на краю гибели...

— Если вы так хотели мне помочь, то почему не помогли?

— Из-за того, что Дамблдор, — выплюнула она, — обратил против меня Клятвы Гиппократа и обеты, которые я дала, поступая на должность целительницы Хогвартса. Это он устроил, чтобы я не могла помочь вам так, как хотела.

Гарри недоуменно моргнул:

— Что за Клятвы Гиппократа? И какие другие обеты?

Он слышал о клятве Гиппократа в маггловском мире, но не знал, что у волшебников есть нечто подобное. И Гермиона никогда им о таком не рассказывала, правда, она отучилась только три из пяти лет подготовки целителя.

— Клятвы Гиппократа — это пять магических клятв, которые приносит закончивший обучение целитель перед тем, как самостоятельно лечить больных. Нарушение любой из них лишило бы меня магии, и я боялась, что станет с вами и со всеми студентами, если я буду вынуждена уйти.

— Но как Дамблдор смог обратить против вас ваши обеты? — спросил он.

— Клятвы Гиппократа весьма подробны. Это нужно для того, чтобы не дать целителям попасть в ситуацию, когда любое их действие приведет к нарушению одной из Клятв, но Дамблдор использовал их так, что я оказалась именно в таком положении.

Первая Клятва — "Я окажу всю медицинскую помощь, что в моих силах, по мере необходимости, и не причиню моему пациенту своим действием или бездействием вред, излишний или несоразмерный пользе, которую мой пациент получит от моего лечения. Клянусь в том своей магией". Ее смысл очевиден — не позволить целителю причинить вред пациенту по личным мотивам.

Вторая Клятва — "Я сообщу моему пациенту о его болезни и правильном способе ее лечения, прежде чем применять какое-либо средство. Если мой пациент несовершеннолетний, я сообщу его опекунам, если только упомянутый опекун не является причиной состояния пациента. Клянусь в том своей магией". Многим людям спокойнее, когда они знают, что делает целитель и зачем. Мы обязаны относиться к пациентам как к людям, а не подлежащим решению проблемам, и причинение эмоционального дискомфорта может расцениваться как причинение вреда и нарушение первой Клятвы.

Третья Клятва — "Я не стану лечить незнакомую мне болезнь, за исключением последнего шанса для пациента перед лицом неизбежной смерти. Я обращусь к коллегам-целителям, более знающим и сведущим в болезни, от которой страдает мой пациент. Клянусь в том своей магией". Давным-давно, когда целительству обучали через ученичество, причиной многих смертей становились молодые целители, понятия не имевшие, как лечить болезнь, с которой они никогда не сталкивались. Существует множество болезней и травм, которые требуют внимания специалистов.

Четвертая — "Я буду уважать неприкосновенность частной жизни моего пациента и не разглашу информацию о нем без уважительной причины. Клянусь в том своей магией". Во время осмотра мы узнаем о пациентах то, что они никогда бы не рассказали другому человеку. Наш долг — восстанавливать здоровье наших пациентов, а не распространять о них слухи. В то же время в некоторых случаях, таких, как насилие, мы должны иметь возможность привлечь ДМП. Поэтому и говорится: "без уважительной причины".

И последняя, пятая — "Я не дам никаких клятв, которые нарушат эти Клятвы, данные мной как целителем. Клянусь в том своей магией". У этой клятвы простая цель — не дать целителю попасть в ловушку конфликтующих обетов.

— Хорошо, — сказал Гарри, обдумав каждую клятву, — все они довольно понятны и логичны. Но вы не лечили меня от последствий хронического недоедания, и никуда не обратились, чтобы меня забрали у родственников. Так как вы избежали нарушения Клятв?

Помфри вздохнула:

— Я не нарушила их, так как мне пришлось дать еще два обета, чтобы получить здесь работу. Во-первых, я поклялась своей магией извещать директора, как лицо, замещающее родителей для всех учащихся Хогвартса, когда студенту требуется долговременное лечение или когда оно может помешать им посещать занятия. Кроме того, если студенту еще не исполнилось семнадцати лет, я обязана ждать разрешения директора, чтобы продолжить лечение или передать медицинские данные студента кому-либо кроме директора и опекунов студента.

Я каждый год говорила Дамблдору, что вам недостаточно той помощи, что я могу оказать за одну ночь, но он только обещал, что поговорит с вашими опекунами, но ни разу не разрешил лечение и не позволял мне посоветоваться со специалистами из Святого Мунго.

— То есть вы не могли лечить меня сами, но ничто не препятствовало вам рассказать мне...

— Препятствовало. Директор также заставил меня поклясться не сообщать несовершеннолетним ученикам, вам в данном случае, об их состоянии и возможностях лечения, не поговорив с опекунами и не получив их согласие на лечение. Вторая Клятва Гиппократа запрещала мне лечить вас, не рассказав вам, что я делаю, а мой обет, данный директору, не позволял рассказать вам, следовательно, я не могла вас лечить.

Гарри мог понять досаду и гнев, которые она чувствовала. Им манипулировали с самого детства, чтобы выковать послушное орудие Дамблдора, но он был слеп ко всему, происходившему за кулисами, пока все уже не закончилось. Насколько хуже пришлось Поппи Помфри, которая увидела ловушку после того, как была поймана?

— Но вы сейчас говорите со мной об этом, как вы избежали нарушения обетов?

Мерцание глаз Помфри пугающе напомнило Дамблдора, а злорадству ее улыбки позавидовал бы Волдеморт:

— Я не могла ничего рассказать вам, но в этот раз вы сами обратились ко мне; это лазейка, которую не предусмотрел Дамблдор. Так как вы уже в курсе, теперь нам открыто множество возможностей...

Неспособность мальчиков-подростков поддерживать порядок в своих вещах общеизвестна; это просто правда жизни. Поместите пятерых подростков в одну спальню на семестр или два, и ждите катастрофу. Поместите пятерых подростков в одну спальню на семестр или два без присмотра взрослых, и катастрофу не нужно ждать — в комнате уже полный разгром.

Именно так обстояло дело в комнате четверокурсников Гриффиндора. На полу валялась одежда, которую ученики не удосужились положить в корзину для отдаваемого в стирку эльфам, повсюду были разбросаны конфетные фантики, плюй-камни и шахматные фигуры, и любому понадобилась бы помощь соседей, чтобы найти недостающие предметы своей одежды. Даже кровать и тумбочка Гарри, который был маниакальным аккуратистом по сравнению со своими соседями, были в полном беспорядке.

Вошедший в комнату в девять утра Гарри озирался в немом ужасе. Живя в собственном доме, он восстановил некоторые привычки к чистоте и порядку, приобретенные у Дурслей, хотя не доводил их до такой степени, как Петуния. То, что было для него нормально в четырнадцать, оказалось совершенно неприемлемо в двадцать четыре, даже если двадцать четыре ему только в голове.

"Я всего лишь хотел собрать свои вещи, чтобы эльфы успели доставить их на поезд, который отправляется через пару часов, а не разгребать это! Я не помню всего, что мне тогда принадлежало, и предпочел бы заняться другими делами, а не искать свою одежду по всей спальне".

Подойдя к своему сундуку, он убедился, что его мантия-невидимка, фотоальбом и "Молния" находятся внутри. Он переложил мантию в магически расширенный карман.

"По крайней мере, самые ценные мои вещи там, где я их оставил. Но что мне делать со всем остальным?"

— Хозяину Гарри Поттеру, сэру нужна помощь Добби?

Гарри крутнулся на месте, призывая из рукава свою палочку, и уткнулся ей между глазами-мячиками, которые сошлись к переносице, чтобы видеть ее кончик.

— Добби, не пугай меня так, — сказал он, поспешно убирая палочку. — И что ты сейчас сказал?

Эльф помялся, огорченный тем, что расстроил хозяина:

— Добби хотел спросить, не хочет ли хозяин Гарри Поттер, сэр, чтобы Добби помог собрать все вещи хозяина?

— Да, это было бы замечательно. Спасибо, Добби.

Добби воспрянул духом и хлопнул в ладоши. Из-под кроватей, из-за тумбочки, и даже из сундука Рона к ним полетели вещи. По второму хлопку они аккуратно сложились и уложились в сундук Гарри, который поднялся на попа, готовый к отправке на станцию Хогсмид.

— Добби закончил, хозяин Гарри Поттер, сэр. Добби пойдет.

— Подожди, — сказал Гарри. Он обсудил проблему домовых эльфов с Гермионой и Луной, когда они зашли вечером после его разговора с Поппи, и они вежливо попросили его (то есть велели "сделаешь так, а не то...") поговорить с Добби и разъяснить короткий список правил, которым должны следовать оба их эльфа. Кстати...

— Как дела у Винки? Ей лучше?

Добби так рьяно закивал, что у Гарри мелькнула мысль носить с собой рулон скотча побольше, на тот случай, когда голова эльфа неизбежно отвалится.

— Винки уже лучше, хозяин Гарри Поттер, сэр. Теперь, когда у нее есть семья, она не пьет и снова работает. Добби передать Винки, что хозяин Гарри Поттер, сэр спрашивал?

— Можешь передать, если хочешь. Я хотел поговорить с вами обоими, но, думаю, я могу сказать все тебе, а ты расскажешь ей. Присаживайся.

С великим трудом Гарри притворился, что не слышит причитаний эльфа, какой он "великий и хороший хозяин". Когда эльф устроился на краю сундука, он присел на пол, чтобы быть с ним на одном уровне.

— Я поговорил с Гермионой и Луной о том, чтобы ты и Винки были моими эльфами, и они не возражают, при условии, что мы установим несколько правил. Вы должны следовать им, если хотите быть нашими эльфами. Ты понял?

Добби настороженно кивнул.

— Хотя ты и Винки привязаны ко мне магией, но Гермиона и я выросли в маггловском мире, где рабство запрещено законом. Поэтому мы будем относиться к вам как к наемной прислуге. Это подразумевает форму и жалованье. Сами решайте, что вы будете носить; единственное требование, чтобы ваши наряды сочетались и несли на себе герб Поттеров. Мы будем платить, — Гарри произвел быстрый подсчет, — тридцать пять галеонов в месяц и давать выходной каждую субботу...

— Нет! — завыл Добби. — Добби счастлив быть эльфом Гарри Поттера, сэра, Добби не нужно так много!

— Но я должен тебе сколько-нибудь платить, не то Гермиона спустит с меня шкуру. Сколько ты хочешь получать?

Добби подумал.

— Если Добби должен брать деньги, Добби хочет один кнат в год и работать без выходных.

Он не удержался от вздоха.

"Почему Гермиона сама не могла это сделать? Ах да, потому что Добби привязан ко мне лично. Даже если он сменит привязку на семью Поттеров, я все еще единственный ее член. «Если мы не можем выйти за тебя замуж обе, мы вообще не будем жениться», — сказала она. Временами моя жизнь — отстой".

— Двадцать галеонов в месяц и один выходной каждые две недели.

— Один сикль в месяц и без выходных.

— Собираешься упрямиться, значит? Ладно, один свободный день в неделю, когда вы можете делать все, что хотите, даже работать, но в ответ ты должен согласиться на пятнадцать галеонов в месяц.

— Добби может на это согласиться, но Винки не согласится, — на лице эльфа появилась довольная улыбка. — Добби не возьмет больше, чем Винки.

— Уф-ф, — застонал Гарри.

"Нет, мне точно надо приказать им подчиняться Гермионе, оставив за собой право вручить одежду, чтобы переложить проблему на нее".

— Ладно, Добби, ты первый начал играть грязно. У вас будет один свободный день в неделю, и я буду откладывать ежемесячно двадцать галеонов, по десять для каждого из вас, которые вы можете тратить на все, что захотите. Потратите вы все жалованье или нет, в следующем месяце вы получите еще двадцать галеонов. Это мое окончательное предложение. Или соглашайся, или я прикажу вам получать тридцать пять в месяц и отдыхать по субботам.

Узрев альтернативу, Добби наконец сдался:

— Добби и Винки согласны на один свободный день в неделю и двадцать галеонов в месяц. У хозяина Гарри Поттера, сэра есть еще правила?

— Да, Добби, есть еще несколько. Все, что мы трое — Луна, Гермиона, я — говорим наедине, нельзя рассказывать никому без нашего явного разрешения, даже если кто-нибудь скажет, что им нужно знать это, чтобы нам помочь. Ни МакГонагалл, ни Дамблдору, ни самой королеве фей, если она нанесет визит, понятно?

— Добби — хороший эльф, — возмущенно заявил Добби. — Добби не расскажет секретов хозяина Гарри Поттера, сэра и его мисси.

Гарри вскинул руки, сдаваясь:

— Хорошо, хорошо, я не хотел тебя обидеть. Просто до нашего возвращения мы слышали об эльфах, которые думали, что помогают своим хозяевам, но их обманом вынудили предать хозяев. Я очень не хотел бы, чтобы такое случилось с тобой, — поспешно солгал он. Кричера никто не обманывал, но этого Добби сейчас знать не нужно.

— Добби понимает. Добби и Винки ни за что не расскажут секретов, пока хозяин или его мисси не прикажут.

— Хорошо. Следующее правило тебя особенно касается, Добби. Если вы двое услышите об угрозе для кого-то из нас, немедленно и понятно скажите нам. Никаких намеков или попыток спасти мою жизнь, как ты пытался... два года назад.

Он чуть не сказал "двенадцать лет назад", что было бы очень неудачной оговоркой.

"Нужно перестать использовать наше будущее как точку отсчета, или я могу сильно осложнить жизнь всем нам".

— Мы сами решим, нужно ли и что нужно сделать, чтобы уберечься от опасности.

Добби кивнул снова, и Гарри перешел к правилу, в котором был наиболее заинтересован лично:

— И последнее правило. Я не хочу, чтобы ты постоянно называл меня "хозяин Гарри Поттер, сэр". Пожалуйста, зови меня просто Гарри.

— Добби так не может, но Добби может звать хозяина Гарри хозяин Гарри.

— Если это лучшее, что ты можешь, я согласен, — вдруг ему в голову пришла мысль, хитрая и коварная мысль: — Вообще-то я думаю, что Гермиона будет давать тебе много приказов, и она заслуживает, чтобы к ней обращались "мисси Герми Грейнджи, мэм". Только я могу разрешить тебе называть ее по-другому, хорошо?

Добби снова закивал головой:

— Добби может, Добби поможет хозяину Гарри в его шутке. А мисси Луну Добби тоже должен звать как-нибудь по-особенному?

— Нет, — сказал он, — обращайся к ней как раньше. Я скоро вызову тебя. Скорей всего, сегодня вечером. Не забудь передать Винки, что я тебе сказал.

Радостно взвизгнув, Добби исчез с тихим хлопком. Гарри поднялся, собираясь уйти, когда услышал хлопанье крыльев. Обернувшись, он увидел белую пернатую фурию, глядевшую на него желтыми глазищами, сидя на открытом окне.

— Здравствуй, девочка, — сказал он с опаской. — Ты же знаешь, что я ни за что не забыл бы о тебе?

* * *

В самом сердце средоточия строгости скользила светловолосая привлекательная преступница, следуя к святая святых сумрачного, садистичного смотрителя. Шум шагов заглушив, злоумышленница шла за заманчивой загадкой. Принцы приколов пообещали сокровищницу, сулящую смех и веселое времяпрепровождение. Она осторожно осмотрела окрестности: попавшись с поличным, плутовка подставила бы планы ее подельников по курьезному и комичному криминалу.

Бросив взгляд в концы коридора и дважды проверив потолок, Луна подошла к двери кабинета смотрителя. Отперев чарами дверь, она проникла внутрь. Комната была неинтересной и фактически представляла собой большой чулан, в который поставили потрепанный стол и несколько картотечных шкафов. К ним она и направилась.

Гарри говорил, что по словам близнецов, они раздобыли Карту Мародеров на первом курсе, когда попались при установке навозной бомбы. Для уроженки Оттери-Сент-Кэчпоул в этом событии не было ничего удивительного. Нет, ее заинтересовало место, где они ее нашли. Припомнив рассказ, она тут же нашла упомянутый выдвижной ящик.

— "Конфискованное и чрезвычайно опасное"? — хихикнула она. — Ну, мои милые, отныне у вас будет дом получше, чем этот пыльный старый шкаф. Ух, как мы повеселимся!

Она выдвинула ящик и заглянула в него, чтобы тут же захлопнуть его и сунуть в рот кулак. Вся ее скрытность пойдет прахом, если она выдаст свое присутствие диким хохотом. От второго взгляда стало только хуже.

Собрав всю свою серьезность — или сириусность? он ведь вполне себе живой и предположительно здоровый сидит на... на... у себя дома, короче, — она вскарабкалась на шкаф и уселась на него. Глядя на единственную лампу Филча, чтобы не расхихикаться снова, она полностью вытащила ящик и отвязала рогожный мешок, обернутый вокруг талии. Тот, кто не знал ее, мог бы удивиться, зачем она носит его с собой, но ее любовники ее понимали: никогда не знаешь, когда наткнешься на бундящих шиц, хотя она не встречала их так далеко на севере. Пусть мешок и не такой, как у Санты, но чары расширения пространства позволят вместить все, что угодно.

Она открыла мешок и накрыла им ящик. Защитившись таким образом от искушения, она достала свою эбеновую палочку и направила ее на свои новые игрушки:

— Акцио все из ящика, что не способствует Кариозному Заговору, — ее палочка подумала секунду и послушно перенесла все затребованное в мешок. Когда все ее "конфискованные и чрезвычайно опасные" сокровища оказались внутри, она убрала палочку в карман и ласково похлопала по нему:

— Спасибо, Эрик.

Вприпрыжку она покинула кабинет Филча, но в коридоре остановилась и вернулась к двери.

— Так и знала, что что-то забыла, — пробормотала она и снова достала палочку. — Анимадверто ме нон, — произнесла она, накладывая чары незаметности на вход в комнату.

"И как это я сглупила? Первое правило вора: позаботься, чтобы никто не натолкнулся на место преступления".

* * *

"Хогвартс-Экспресс — вот шедевр глупости среднестатистического волшебника", — подумал Гарри, разглядывая поезд. — "Отличный пример того, как волшебники берут маггловские вещи, в которых не разбираются, накладывают на них заклинания раз в пять сложнее необходимого, затем красят их в цвет настолько вырвиглазный, что поневоле задумаешься, не прилагается ли к чистокровности в обязательном порядке дальтонизм. В красном цвете нет ничего плохого, если он на ткани, древесине, или другой не блестящей поверхности. Металлическая обшивка Экспресса не относится ни к тому, ни к другому, и от блеска солнца, отражающегося во всем отполированном и красном, мне очень хочется утопить поезд посреди океана".

— Не расстраивайся, дружище, — сказал Рон, хлопнув Гарри по плечу. Черноволосый ветеран-в-теле-желторотого-юнца едва удержался от своего первоначального порыва. А именно, накладывать на рыжего "Волдемортовское особое" и Круцио до полного бесчувствия, а затем скормить его наколдованной анаконде. — Каникулы — это всего пара месяцев. И я уверен, что мама будет теребить Дамблдора, пока он не разрешит тебе приехать к нам.

Гарри выдавил из себя улыбку до того фальшивую, что даже Крэбб и Гойл не обманулись бы:

— Конечно, вот будет здорово.

Рон улыбнулся в ответ и полез в вагон.

"То ли я теперь лучше лгу, чем когда был подростком, то ли Рон Уизли намного невнимательнее, чем я помню".

Гарри тоже сел в поезд и принялся искать купе, которое для них должна была занять Гермиона. Он начал с первого вагона, чтобы не пропустить его. Скорее всего, она еще и наглухо зачаровала купе.

"Разумеется, она забралась в самый конец", — подумал он раздраженно десять минут спустя. Будто в первом вагоне было мало места. Или во втором. Или в третьем. Гарри знал, что несправедливо вымещать свое раздражение на Гермионе, они всегда устраивались как можно ближе к концу поезда, но прямо сейчас ему очень хотелось скинуть кого-нибудь с поезда на полном ходу. Из каждого купе по его пути на него таращились студенты, будто ожидая, что еще ужасного с ним приключится.

"Скоро все они поверят "Ежедневному пророку" и решат, что я психически неуравновешенный, жаждущий внимания психопат и убийца. И зачем мы снова спасаем их задницы?"

Он заглянул в очередное окно и улыбнулся, увидев Гермиону, сидевшую там, читая книгу.

"Да, верно. Мы спасаем не их. Мы спасаем себя, наше будущее; бараны волшебного мира просто пользуются этим. И некоторые из них в итоге станут нищими, в то время как мы будем наслаждаться роскошью и бездельем на уютном тропическом острове".

"Ах да, и Уизли тут как тут".

Звук открывающейся двери привлек внимание его любимой брюнетки:

— А я думала, когда же ты придешь. Ты по дороге не видел Луну?

— Нет, она утром прислала мне записку, что у нее какое-то важное дело и что она, — он вытащил из кармана упомянутую записку, — "самую малюсенькую малость задержусь, так что вы сядьте вдвоем и начните планировать захват мира. Не делайте ничего, чего я не стала бы делать перед моим дедулей!" Подписано тремя Л.

Как Гарри и ожидал, Рон ничего не заподозрил. У них у всех были коды для переписки, разработанные во время последней войны на случай, если нужно будет оставить открытое сообщение. В записке Луна употребила два таких кода. Подпись означала, что по ее мнению, работа окажется либо совершенно напрасной тратой времени, либо чрезвычайно плодотворной. Упоминание ее дедушки, который умер до ее рождения, значило, что для нее есть небольшой риск. К счастью, она не написала про отца или мать: первое означало рискованную ситуацию, где может понадобиться сражаться, а второе — срочный вызов на помощь и предназначалось для ситуаций, когда они совершенно не могли обойтись без того, за чем она охотилась.

— Только бы у нее не было неприятностей, — заволновалась Гермиона, и Гарри не удержался от того, чтобы сесть рядом и заключить ее в объятия. — Что, если ее поймают Филч или Снейп!

— Проклятый сукин сын, — пробормотал Рон.

Влюбленные голубки его проигнорировали.

— Она способна справиться, Миона. Я уверен, что она в полном порядке и вот-вот придет.

Открылась дверь, и Гарри обернулся с улыбкой на лице, которая немедленно погасла, когда он увидел, что это не его любимая блондинка. Напротив, это был его нелюбимый блондин.

— Что тебе нужно на этот раз, Малфой?

Влюбленные голубки его проигнорировали.

— Она способна справиться, Миона. Я уверен, что она в полном порядке и вот-вот придет.

Открылась дверь, и Гарри обернулся с улыбкой на лице, которая немедленно погасла, когда он увидел, что это не его любимая блондинка. Напротив, это был его нелюбимый блондин.

— Что тебе нужно на этот раз, Малфой?

— Я зашел посмотреть, как любимчик Дамблдора справляется с произошедшим, — презрительно усмехнулся Драко. Масса времени, проведенного дома перед зеркалом в ванной, явно была потрачена не зря. — Что, Шрамолобый, пытаешься не думать об этом? Притворяешься, что ничего не было?

— Ты когда-нибудь задумывался, каким маленьким ты выглядишь на фоне Крэбба и Гойла? Это трудно не заметить.

Телохранители тупо посмотрели на Поттера, заслышав свои имена. Он тем временем продолжал:

— Бедные дети. Работают мускулами, а не головой. Хотя ваш босс собственную голову тоже не использует по назначению, поэтому думаю, вас можно извинить.

Слизеринский принц не мог понять, как этот разговор принял столь непривычный оборот. Ожидалось, что он скажет нечто остроумное; Потти, Уизел, и грязнокровка раскричатся и попытаются неуклюже угрожать ему; и он уйдет победителем. Глупый полукровка не должен заговаривать ему зубы: он же всего лишь гриффиндорец!

— Ты выбрал не ту сторону! — завопил он, пытаясь привлечь внимание Гарри громкостью, если слова не возымели действия. — Я тебе говорил, что нужно разборчивее выбирать себе компанию, помнишь? — и какой дурак захочет находиться в обществе магглолюбцев и грязнокровок? — Когда мы встретились на поезде во время первой поездки в Хогвартс? Я тебя предупреждал не якшаться с подобным отребьем!

— Кажется, ты говорил не так, — негромко сказал Поттер, постукивая себя по подбородку.

"Ха, да этот тупой полукровка трепещет перед лицом моего несравненного величия! Разумеется, я бы не стал ему уподобляться — я бы превратил в жабу любого, кто попробовал угрожать мне. А может быть, в хорька, и напустил на него змей!"

Он помечтал еще секунду, не задумываясь о том, что не знает таких заклинаний. Чистокровным не нужно учиться магии. Они приказывают и магия повинуется.

— По-моему, — продолжил Мальчик-Который-Не-Может-Даже-Сдохнуть. Да он же не обращает на него никакого внимания! — на самом деле ты сказал, что ты можешь помочь мне найти "достойных людей", или что-то в этом роде. Это не произвело на меня впечатление тогда, не производит и сейчас.

— Почему! — заныл он. Нет, чистокровные не ноют: он повысил голос, как отец, когда один из его мелких подчиненных совершал очередную глупость. Да, он повысил голос, как настоящий мужчина.

— Драко, Драко, Драко. Дракуся — ты же не возражаешь, что я зову тебя Дракусей? — один раз я тебя уже убил, и ты даже не стоил потраченного мной времени. Я ведь пришиб тебя мимоходом, пока убивал твоего папашу. Серьезно, ты пытался трансфигурировать меня в хорька, но вместо меня попал в Паркинсон. Так что нет, ты не пугал меня тогда и не пугаешь сейчас.

Драко уставился на Поттера. Уизли уставился на Поттера. Грязнокровка уставилась на Поттера. Два ходивших следом за Драко болвана с голодным видом уставились на свои ноги.

— Ты не должен был это услышать, — палочка Поттера вылетела из рукава и нацелилась на троих парней. Поттер сошел с ума, он совсем спятил, он хочет его убить!

— Обливиэйт.

...Да, он повысил голос, как настоящий мужчина.

— Короче, Малфой, я уверен, что у тебя найдутся другие дела. Считай свою ежегодную угрозу доставленной, и разойдемся на этом, — Поттеру не хватило духа даже выслушать его внушающие ужас угрозы. Зря только потратил прошлый вечер на подготовку. Смеясь над трясущимся от страха Поттером, Драко Малфой отбыл по направлению к своему купе, упиваясь собственным непревзойденным величием.

— Гарри, дружище, что это было?

— Обливиэйт, — у Рона отвисла челюсть. Гермиона опустила палочку. — В самом деле, Гарри?

— Упс? — неуверенно сказал Гарри. Он не хотел проговориться, но это же был Драко Малфой. Мальчик, неспособный повзрослеть. Который много болтал языком, но когда наставало время действовать, он обычно обмирал. Он обладал влиянием в Хогвартсе только благодаря своей фамилии и Снейпу за спиной.

— И это все, что ты можешь сказать? Упс? Честное слово, любимый, обычно ты умеешь хранить тайну, но это была оговорка, достойная Хагрида.

Рон рывком обернулся к Гермионе:

— Чего это ты зовешь его "любимый"?

Гарри направил палочку на рыжего:

— Обливиэйт. Я бы сказал, что ты чересчур драматизируешь, но соглашусь, что я не должен был это говорить. Просто... это же Малфой!

— Тебе почти двадцать пять лет, тебе пора забыть вашу школьную вражду. Ты ведешь себя не лучше Сириуса и Снейпа!

— Ему всего четырнадцать, Гермз! — Рону снова достались Чары стирания памяти.

— Миона, ты преувеличиваешь. Я не пытался скормить его оборотню или отправить к дементору, я просто его недолюбливаю. Ты недолюбливаешь Эджкомб сильнее, чем я — Малфоя, но я же не цепляюсь к тебе из-за этого.

— Она выдала нас Амбридж, получила работу в Министерстве, когда Волдеморт первый раз пришел к власти, а затем пыталась соблазнить и убить тебя! Я имею право не любить ее!

— Да, имеешь; этого я не отрицаю. Я всего лишь говорю, что вы двое не можете даже находиться в одном помещении, не схватившись за палочки, поэтому немного лицемерно с твоей стороны наседать на меня за нелюбовь к Малфою.

Рон недоуменно переводил взгляд между друзьями:

— Чего?

— Обливиэйт.

— Гарри, — она сделала новую попытку, — пойми, меня тревожит не то, что ты его недолюбливаешь, а то, что ты рассказал ему, что мы из будущего! Разве ты не согласишься, что это плохо? Обливиэйт.

— Полностью согласен, и именно поэтому я стер память Малфою и его громилам. Что он не помнит, то и не расскажет Люциусу или Волдеморту, так что весь этот спор ни о чем.

— Ты... стер... А?

— Обливиэйт.

— Но что ты будешь делать, если совершишь такую ошибку перед кем-нибудь не таким бестолковым? Сомневаюсь, что у тебя поднимется рука стереть память Сириусу, а Муди, Кингсли, и Тонкс все проворнее тебя.

— Знаешь, тебе достаточно было сказать, что мне нужно быть более осторожным в своих словах. Совершенно не было необходимости ругаться.

— Пурпурный перепел прыгает прытко...

Гермиона вздохнула, еще раз стирая память рыжему:

— Ты прав. Прости, мне не следовало тебя ругать. Просто я представила, что Волдеморт все узнает и отнесется к нам куда серьезнее, чем раньше. Гарри, я не хочу тебя потерять.

Он притянул ее к себе на колени и крепко обнял:

— Ты меня не потеряешь, Гермиона. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы так тебя ранить. Я буду более осторожен, обещаю.

— Кхе, кхе, — остролист и лоза мгновенно нацелились на блондинку, ухмылявшуюся, как Чеширский кот. — Простите, не удержалась.

— Луна, — вздохнул Гарри, — не делай так больше. Мы со многим готовы мириться, но я запрещаю тебе изображать Амбридж.

Она безмятежно кивнула. Наложив заглушающие и отвлекающие чары на дверь, она обратила внимание на последнего обитателя купе:

— Если вы решили поразвлечься с Уизли, могли бы подождать меня. Я тоже хотела приложить руку.

Рон был не в лучшем состоянии. Его глаза остекленели, а с отвисшей челюсти на одежду стекала струйка слюны. Пинок, который ему отвесил Гарри, подтвердил, что Рон глух и невосприимчив к окружающему.

Вдобавок Гермиона приложила его Ступефаем. На вопросительные взгляды своих любовников она воскликнула:

— Что? Так положено делать с жертвами многократного стирания памяти за короткий период. Когда очнется, он будет почти в норме.

— Почти? — переспросил Гарри.

— Ну, следует ожидать невозможность надолго сосредоточиться, эмоциональную нестабильность, снижение навыков общения и неспособность расставлять приоритеты. Всем этим он и так страдает.

— А, понятно, — Луна взмахнула палочкой, трансфигурируя Рона в подушку, и с удобством устроилась на ней:

— Так чем вы занимались сегодня утром?

Первым ответил Гарри:

— Я поговорил с Добби, как вы просили, и мне удалось повысить предложенную им сумму...

— Ты хочешь сказать, понизить предложенную им сумму? — спросила Гермиона.

— Нет, повысить. Сначала он хотел один кнат в год и работать без выходных.

— Ну, — заметила Луна, — это же Добби.

— Я сторговался с ним на десяти галеонах в месяц и одном свободном дне в неделю, когда они могут заниматься чем захотят.

Старшая из трио нахмурилась:

— Это довольно расплывчато. Он и Винки могут решить не трогать эти деньги и работать в свой свободный день.

— А что ты от меня хочешь? Чтобы я приказал им принять, что даю, не обращая внимания на их чувства?

Она затрясла головой, вспомнив выволочку, полученную вчера от подруги, гораздо менее забавную, чем их обычные перебранки.

— Как по мне, так убедить его согласиться — уже само по себе достижение.

Девушки не стали возражать, поэтому дальше отчиталась Гермиона:

— Я спустилась в Тайную Комнату и достала несколько клыков василиска, затем сбегала в Выручай-Комнату. Мы теперь являемся гордыми обладателями одного из пары Исчезательных шкафов.

— Замечательно! — воскликнула Луна и набросилась на нее со страстным поцелуем.

Привычный к подобному Гарри просто наслаждался зрелищем, ожидая, когда девушки закончат целоваться, чтобы задать свой вопрос:

— Гермиона, а как тебе удалось проникнуть в Тайную Комнату? Ты же не говоришь на парселтанге, или ты скрывала от нас некоторые свои таланты?

Луна возмущенно воззрилась на Гермиону:

— Все эти годы ты могла работать языком, как Гарри, и молчала об этом?

— Ничего я не скрывала, Гарри, и нет, Луна, тебя не лишали куннилингуса в исполнении двух змееустов. Я не стала заморачиваться и открывать Тайную Комнату. Я просто...

— Ну?

— Допустим, гипотетически можно было... взорвать раковину над входом...

Под их взглядами она покраснела до корней своих неукротимых волос. Как бы ни очерняли Салазара Слизерина, ничто не меняло того, что его тайное убежище — это памятник истории, которому тысяча лет и который видели только шестеро из ныне живущих. Даже вход в него из женского туалета являлся чрезвычайной ценностью. Разнести его вдребезги было весьма нехарактерно для Гермионы.

— Уходя, я применила Репаро. Никто ни о чем не узнает.

— Не узнал бы, Гермиона, — сказала Луна. — Никто не узнал бы, и ты восстановила бы, если бы действительно разрушила вход. Но все это чисто гипотетически, не так ли?

Гермиона встрепенулась:

— Да, конечно. Чисто гипотетически. Я бы ни за что не испортила исторический памятник.

Гарри фыркнул и посмотрел на Луну:

— А ты?

Она пожала плечами:

— Я ограбила Филча.

— ЧТО ты сделала?

Луна взглянула на Гермиону, и придвинувшись ближе к Гарри, прошептала:

— По-моему, Миона начинает глохнуть. Она как будто не слышит, когда я говорю.

— Я не глухая, хотя временами я жалею об этом. Что ты сейчас сказала об ограблении Филча?

— Ничего...

— Луна, говори.

— Нет. Я не хочу, и ты меня не заставишь! — она сильнее вжалась в грудь Гарри, и он поморщился, зная, что сейчас произойдет.

— Луна Лахезис Лавгуд, немедленно скажи мне, что ты сделала, а не то не получишь пудинга до конца лета!

— Нет! Ты не можешь отнять мой пудинг! — заныла блондинка.

— Если ты будешь вести себя как ребенок, то мы с Гарри будем обращаться с тобой, как с ребенком.

— О-о-о, а шлепать меня будете? — воскликнула Луна, ее настроение скакало туда-сюда быстрее клубкопуха, брошенного об стенку.

Гарри вздохнул и вмешался:

— Нет, Луна, мы не будем тебя шлепать. Давай ты просто расскажешь нам, зачем ты ограбила Филча, и обойдемся без ссор.

Луна надулась:

— Ладно, вечно вы портите все веселье. Гарри, ты говорил, что близнецы нашли Карту Мародеров в кабинете Филча. Мне стало интересно, что еще у него накопилось конфискованного, поэтому я залезла туда и выгребла все из шкафа, который был подписан, как "чрезвычайно опасное", — она оживилась, увидев выражение лица Гермионы: — Хотите посмотреть?

Переглянувшись с Гермионой, он спросил:

— Там есть что-нибудь, что нам нужно увидеть срочно?

Она подумала:

— Думаю, нет. Тогда чем займемся, пока мы... наедине?

— У меня найдется для нас работа, и для нее тебе даже не придется раздеваться, — не обращая внимания на ворчание Луны, Гермиона достала ежедневник. — Во второй половине лета нас с родителями не будет в стране, начиная с середины июля, поэтому нам надо ограбить несколько целей, пока у нас есть время. Луна, ты будешь дома, или Ксено планирует какую-нибудь экспедицию?

— В этом году мы собирались в Швецию искать морщерогих кизляков, помнишь? Хотя там мы уже побывали, поэтому стоит поехать куда-нибудь в другое место. А ведь в Сибири мы еще не искали...

— Когда ты уезжаешь, Луна? — раздосадованно спросила она.

— Первого августа.

Гарри потер руки, подражая злодеям из старых фильмов.

— Превосходно. Стало быть, у нас есть три или четыре недели на разведку и по возможности ограбление нескольких поместий. С кого начнем?

Гермиона внесла пометку в ежедневник:

— Давайте до нашей первой кражи добудем кольцо Слизерина. Оно и медальон фактически не охраняются, и медальон достанется нам прямо в руки, когда Гарри вернется на... на... я не могу вспомнить, где это!

— Я это уже заметила, — сказала Луна. — Похоже, Дамби повторно наложил Фиделиус, и нам придется узнавать Секрет заново.

— Но чары Фиделиуса работают не так! Они делают неизвестным местонахождение скрываемого объекта, то есть... того дома, в данном случае, и раскрыть его может только Хранитель Секрета. Но мы и есть Хранители Секрета, и нигде в литературе не говорилось о возможности, что путешествие во времени может аннулировать знание Секрета.

Гарри откашлялся, чтобы привлечь внимание девушек:

— Технически, мы не перемещались назад во времени, Миона, мы переместились поперек времени. Здесь мы никогда не узнавали Секрет.

— Полагаю, ты прав. Влияние перемещения во времени на права доступа было бы интересно изучить, но сейчас это неважно. Нам нужно достать кольцо как можно быстрее, может, на следующей неделе? — ее любовники не возражали, и она отметила неделю в их летнем графике.

— Затем займемся настоящей работой. Есть предложения, с кого нам начать?

— С Долохова, — мрачно сказала Луна.

Гарри и Гермиона повернулись к ней. Ее посуровевший взгляд был направлен на грудь Гермионы, где больше не было шрама, который она получила в Министерстве.

— Он хотел тебя убить, и это ему чуть не удалось, — продолжила она. — Давайте обчистим его первым.

— Если мы собираемся сводить старые счеты, — сказал Гарри, — я предлагаю семью Гринграсс и Жабу.

Старшая дочь Гринграссов Дафна участвовала в заговоре с целью соблазнения вместе с Эджкомб. В отличие от других девушек, у нее был богатый отец. Лорду Гринграссу удалось подкупить достаточно членов Визенгамота, чтобы предъявленные ей обвинения отклонили, вывернули все наоборот и осудили их самих "за распространение заведомо ложных порочащих сведений". Гарри не слишком пострадал, так как у Поттеров все еще было достаточно золота в Гринготтсе, а Гермиона не владела ничем ценным для чистокровных, но Луна потеряла дом и земельный участок, когда Визенгамот предсказуемо прогнулся перед одной из старых семей.

Амбридж в обоснованиях не нуждалась.

— Они определенно заслуживают лишиться всего, но Амбридж — моя; давайте не будем трогать ее дом, пока не сломаем ее в Хогвартсе, — сказала Гермиона. — Думаю, мы должны сначала решить эти три задачи и посмотреть, что нуждается в улучшении, прежде чем планировать дальше. Не стоит взваливать на себя чересчур много.

Раз у нас осталось еще несколько часов до приезда в Лондон, не разобраться ли нам с нудными летними домашними заданиями?

Луна мгновенно выхватила палочку:

— Кто ты такая и что ты сделала с Гермионой Грейнджер? Все знают, что она ни за что бы не оскорбила благородное искусство домашней работы!

Гермиона так посмотрела на Луну, что Гарри был чрезвычайно горд и рад, что удержался от смеха.

— Как бы мне ни нравилось учиться, но мы уже писали все это. Задание уже утратило свою познавательность и полезность. Всего лишь утомительная трата времени, когда у нас летом так много дел. Давайте поторопимся.

Он недовольно переглянулся с Луной и вытащил домашнее задание. Делать его и вправду утомительно, отчего им и хотелось отложить неприятную обязанность еще ненадолго.

Последние эссе они закончили всего за десять минут до прибытия на Кингс-Кросс.

Прибытие поезда всегда сопровождается суетой. Разумеется, неизбежна толкотня на выходе, но все-таки больше беспорядка создают встречающие, с нетерпением ждущие появления встречаемых. Суматоха особенно велика, когда все пассажиры поезда — дети, возвращающиеся из школы; что и происходило на платформе девять и три четверти, когда из-за поворота появился Хогвартс-экспресс.

— Приехали, — выдохнул Гарри. Прошло семь лет с тех пор, как он в последний раз побывал на магической стороне вокзала Кингс-Кросс. Когда война закончилась, он не стал возвращаться в Хогвартс на последний курс. Воспоминания о погибших были слишком свежи. Хотя со временем они потускнели, он был слишком занят, восстанавливая Поттер-мэнор и наслаждаясь обществом любимых женщин, чтобы посещать замок или вокзал. Снова увидеть магическую платформу было и больно, и приятно, как он и ожидал.

Гермиона обняла его со спины:

— Приехали. Мы увидим наши семьи, отдохнем, немного развлечемся... Семьи! Мои родители, с ними все в порядке! Я еще не стерла им память! Они еще помнят меня...

Он развернулся и обнял ее. Луна присоединилась к объятиям. Гермиона отправилась за родителями всего через пару дней после битвы за Хогвартс. Она настояла, что поедет одна: она в одиночку стерла память родителям и считала себя обязанной вернуть их самостоятельно. К несчастью, автор книги, где она нашла те чары, не удосужился упомянуть, что восстановить измененные или стертые воспоминания можно только в короткий период, составляющий около одной недели. Она вернулась спустя несколько дней. Без "Уэнделла и Моники Уилкинс". И без планов на их возвращение. Теперь они были совсем одни. У них не осталось другой семьи, кроме друг друга.

Но теперь у нее была возможность обнять мать и отца. И у Луны здесь есть отец. Говоря откровенно, Гарри предпочел бы обойтись без Дурслей, но придется принять плохое вместе с хорошим. Его девочки счастливы, а это для него всего важнее.

К моменту остановки экспресса они справились с нахлынувшими чувствами. Взяв свой багаж, они уже вышли из купе, когда Гермиона стукнула себя по лбу.

— Совсем забыла. Уизли, — ответила она на их удивленные взгляды.

— Нам обязательно трансфигурировать его обратно? — спросила Луна.

Он пожал плечами:

— Я бы с удовольствием оставил его в виде подушки, но мы еще очень уязвимы. У нас мало денег, нет союзников, и достаточно врагов на небольшой конгресс. Давайте не будем подставляться еще и перед Светлыми? Хотя бы пока Волдеморт и компания не будут мертвы, прикопаны и утрамбованы?

Она вздохнула в ответ:

— Ладно, давайте расколдуем ходячий желудок.

По взмаху палочки Гермионы рыжий вернулся в человеческую форму, но не очнулся. Она собиралась привести его в чувство, но Гарри перехватил ее руку:

— Подожди секунду. Я хочу с ним кое-что сделать.

Он вытащил палочку и махнул ею, описав длинную извилистую траекторию.

— Теперь можешь будить.

— Что ты с ним сделал?

Это Луна может позволить себе быть упрямой, как осел, а он давно научился вовремя капитулировать: незаменимый для выживания навык, когда над тобой нависают обе подруги.

— Я внедрил в его подсознание небольшое побуждение. Каждый раз, когда он подумает плохо о ком-нибудь из нас, он описается.

— Туалетный юмор, Гарри? Серьезно?

Блондинка хихикнула и наложила собственное заклинание:

— Теперь ему будет больно писать.

— Луна!

Он невинно улыбнулся рассерженной ведьме:

— Гермиона, а ты не хочешь его проклясть, хотя бы самую чуточку?

— Я не буду участвовать в мести столь грубой и незрелой! — упрямо топнув ногой, она сильно подпортила серьезность своего заявления.

— Ну что ж, Гермиона, тебе необязательно участвовать в веселье, — сказала Луна, снисходительно похлопав ее по плечу. — Будем считать, что ты нам должна.

— Ничего я вам не должна!

— Нет, должна: ты должна мне смех, которым я посмеюсь, когда ты наконец вытащишь палочку из грязи.

Гарри вмешался:

— Луна, по-моему, ты снова перепутала поговорки. Она "скучная, как бревно в грязи", и ей нужно "расслабиться и вытащить палочку из задницы".

— Гарри Джеймс Поттер!

— Но мне нравится палочка в ее заднице, при условии, что это я ее туда вставила.

Он не сдержался и захохотал, глядя, как багровеет бедная оскорбленная девушка.

— Вы ведете себя, как дети! Маленькие дети! Сосунки! — воскликнула она.

Луна кивнула:

— Я стараюсь, и Гарри никогда не жаловался на мою технику.

— А я вообще-то не сосу, — подыграл он.

Гермиона только раздосадованно вскрикнула и направила палочку на Рона:

— Энервейт, и я вас ненавижу! — она вышла и захлопнула дверь.

— Думаешь, мы перегнули палку? — спросила у него Луна. Он только пожал плечами; Гермиона говорила это не первый раз, и скорей всего, не последний. Поостыв, она извинится за свои слова, хотя все трое будут знать, что она им еще отомстит; а они попросят прощения, что смеялись над ней, хотя все трое будут знать, что им ничуть не стыдно.

Рон пошевелился:

— Э-э, что происходит?

— Мы приехали, Рон, — Луна уже вышла за дверь, так что посвящать рыжего в "пропущенные" им события довелось Гарри.

— Уже? — взвизгнул тот. — Как? Я даже не успел поесть шоколадных лягушек!

Гарри кивнул:

— Так ты заснул, сразу, как мы тронулись. Ты выглядел уставшим, и мы с Гермионой решили, что тебе нужно поспать.

— С чего вы это взяли? — заорал Рон и схватился за свой пах, где расплывалось темное пятно. Он выбежал из купе, оставив изумленного Гарри; хотя он знал, что побуждение будет срабатывать часто, но не ожидал, что оно впервые сработает так скоро.

Он сошел с поезда навстречу одному сердитому и одному сияющему лицу.

— Итак, к кому пойдем сначала?

Недовольная гримаса Гермионы перетекла в приторную улыбку:

— Ну, мой милый Гарри, я думаю, что сначала мы должны увидеть моих родителей. В конце концов, они имеют право поздороваться с парнем, который лишил невинности их любимую и единственную дочь, не так ли?

Гарри и Луна в шоке уставились на нее.

— Нет! — взвизгнула блондинка, вцепившись в него. — Мы его только приручили! Потребуется еще пять лет, чтобы выдрессировать следующего мальчика, даже если он будет послушнее этого!

— Временами, Луна, нужно вовремя остановиться, чтобы минимизировать убытки, — глубокомысленно произнесла Гермиона.

Гарри начал заикаться. По-видимому, этого девушки и добивались, так как они хлопнули друг друга по ладоням.

— Будешь знать, как надо мной издеваться! — воскликнула Гермиона.

— Гермиона, это удар настолько ниже пояса, что я удивлен, как это в асфальте не осталась выбоина. Нельзя шутить тем, что твой отец оторвет твоему парню причиндалы.

— Пфе, вы двое столько надо мной потешались, что заслужили все, что вам достанется. Кроме того, папа мягкий, а маму ты очаруешь в два счета, — отмахнувшись от его тревог, она схватила их с Луной за руки. — Идемте уже, я хочу узнать, как дела у Ксено и отправиться домой.

Он честно пытался освободиться, но предвкушение встречи с родителями придало ей силу великана, как бы он ни сопротивлялся волочению. Завидев родных, она перешла на бег:

— Мама, папа!

— Гермиона! — воскликнула ее мать, заключая ее в крепкие объятья. Она была похожа на повзрослевшую Гермиону настолько, что их можно было принять за сестер. — Мы так скучали по тебе! На Рождество приезжала бабушка и была очень расстроена, что тебя нет, хотя мы утешили ее, рассказав, что ты идешь на бал. О, — сказала она, обратив внимание на двух подростков, в которых ее дочь вцепилась как клещ, — а кто твои друзья?

— Это Гарри Поттер, вы встречались с ним пару лет назад, а это Луна Лавгуд. Мы с Гарри познакомились с ней в этом году. Гарри, Луна, это моя мать, Миранда, и мой отец, Джейк.

Он и Луна хором поздоровались, и четверо взрослых, хотя не все во взрослых телах, пожали друг другу руки.

— Рад познакомиться с подругой Гермионы, и снова встретиться с тобой, Гарри, — сказал Джейк. Он был светловолос, не сказать чтобы тощий, но невысокого роста и напугать не мог в принципе. — Заждались летних каникул?

— Да, мистер Грейнджер, — прощебетала Луна, — мы хотим несколько раз собраться и погулять до вашего отъезда за границу. Если можно, конечно.

Он усмехнулся:

— Конечно, можно: мы с Мирандой обычно весь день на работе, так что не стесняйтесь и берите ее с собой, если сможете оторвать от домашних заданий и чтения.

— Папа, ты говоришь так, будто я какая-то одержимая, — пожаловалась Гермиона. — Оценки за домашние задания — это важная составляющая нашей успеваемости, и будто ты сам не читаешь для развлечения. И к твоему сведению, мы уже сделали все задания во время поездки, чтобы высвободить время для прогулок, — высказавшись, она показала отцу язык, разрушая образ серьезной пятнадцатилетней девочки.

Миранда улыбалась:

— Если вы смогли настолько ее расслабить, приходите, когда хотите. Поужинаете с нами после ваших прогулок?

— Боюсь, что не смогу, миссис Грейнджер. Папе без меня становится одиноко, я должна побыть с ним, — ответила Луна.

— О, очень жаль. Может быть, как-нибудь придешь вместе с отцом? А ты, Гарри?

Он подумал и признался:

— А я охотно приму ваше предложение. Чем меньше времени мне придется проводить с Дурслями, тем лучше.

— С кем? — спросила она, сведя брови.

— Сестра моей матери, ее муж и их сын, — на ее вопросительный взгляд он пояснил: — Мы не ладим. Видите ли, им не нравится, что я волшебник.

Странно, от его объяснения она нахмурилась только сильнее.

— В таком случае, надеюсь, мы будем часто тебя видеть.

— Гарри, Миона, пойдемте поищем папу, — потеребила их Луна. — Я хочу вас познакомить.

Они подчинились и направились к противоположному концу платформы. Многие из встречных смотрели на трио с недоумением, а некоторые и со страхом; по-видимому, Министерство без промедлений приступило к поливанию грязью его и Дамблдора.

"И я их не виню", — подумал он. После окончания Второй магической войны, Гермиона постаралась повторить расследование Скитер, чтобы найти ее источники, и к вящему ее недовольству, перешедшая к крупной литературной форме скандальная журналистка крайне аккуратно расставила все точки над "і" в том, что касалось изложения обнаруженных ей фактов. То ли она опасалась, что преувеличения уменьшат эффект мерзкой истории, то ли просто не хотела снова сидеть в банке.

Пока они выглядывали, не мелькнет ли где эксцентричный наряд отца Луны, он сам приблизился к ним незамеченным. Как это возможно в одежде, будто сбежавшей из наркотических галлюцинаций, Гарри понять не мог.

— Луненок! — воскликнул Лавгуд, подхватывая и кружа Луну. — Когда в твою комнату набились мозгошмыги, я забеспокоился, что с тобой что-то случилось.

Он поставил ее на землю, осмотрел с головы до ног, заглянул в ухо и изучил большой палец левой руки:

— Ты сейчас старше, чем когда уезжала.

— Ну конечно старше, папа, — она смотрела себе под ноги, не в силах лгать отцу в глаза. — Прошло больше пяти месяцев с тех пор, как я приезжала домой на Рождество.

Ксенофилиус Лавгуд отмахнулся:

— Мне так жаль, что я пропустил все твои дни рождения. Сколько их было, шесть? — он виновато поморщился. — Или семь?

— Нет-нет, папа, не расстраивайся. Ты бы был рядом, если бы смог.

Он кивнул:

— Ну да. Я был похищен сливошерстыми свистомалами; должно быть, они добрались до одной из моих статей о брачных играх морщерогих кизляков.

— Да, папа, — всхлипнула она, — так все и было. О, я так по тебе скучала! — она бросилась в его объятия и спрятала лицо у него на груди.

Утешающе глядя ее по спине, он кивнул двум подросткам:

— Рад снова вас увидеть, Гарри и Гермиона, хотя я не помню, как мы познакомились. Это все свистомалы виноваты.

Гермиона слабо улыбнулась:

— Да, Ксено, я тоже рада вас видеть.

Гарри же был не в состоянии ответить. Он был захвачен своим первым и единственным воспоминанием о стоявшем напротив невероятно храбром человеке.

* * *

— Министерство пало. Скримджер мертв. Они идут.

Возможно, если бы гости на свадьбе Билла и Флер получили патронуса Кингсли минутой раньше, все сложилось бы иначе. Возможно, тогда только Гарри, Гермиона, и Рон отправились бы на поиски хоркруксов Волдеморта. Возможно, Ксено пожертвовал бы своей честью и достоинством в тщетной попытке защитить свою дочь, которую насиловали бы Пожиратели в подземельях Малфой-мэнора.

Но этого не случилось. Когда сияющая рысь прибыла с сообщением, боевики Темного лорда уже аппарировали к Норе.

— Гарри! — воскликнула Луна, подбегая и занимая позицию за его спиной. — Что нам делать?

— Не знаю, Луна, но отсюда нужно убираться. Немедленно, — он искал в толпе своих лучших друзей, бросая оглушители в многочисленных магов в черном, напавших на гостей.

Гермиона и Рон подбежали к ним и остановились, переводя дыхание.

— Гарри, мы должны уходить. Дом Сириуса все еще под Фиделиусом: мы можем укрыться там.

— Мы можем перестать болтать и идти уже? — крикнул Рон, левитируя стул наперерез Смертельному проклятью. Все стали слишком заняты, чтобы ему ответить: несколько Пожирателей заметили заклятого врага их хозяина и набросились на них. Спасение пришло в виде стены из синего дыма и человека, чей вкус в одежде гарантировал бы ему свидание с психиатром в маггловском мире.

— Ксено, мы... — Гарри осекся, обратив внимание на его вид. Исчезли веселость и слегка отсутствующее выражение, что были у него в начале банкета; его лицо казалось высеченным из гранита. Внезапно Гарри понял, что уже видел Ксено, на фотографии первого состава Ордена Феникса, которую Муди показал ему летом, когда они жили на Гриммолд-Плейс.

— Гарри, — сказал Ксено, и его голос был совершенно серьезным. В точности как у его дочери, когда кто-нибудь оскорблял "Придиру". — Я не знаю, какой долг возложили на тебя Судьба и Рок, но я точно знаю, что в нем ключ к падению этого чудовища. Я прикрою ваш отход, если ты в ответ выполнишь одну мою просьбу.

Гарри бросил взгляд на группу Пожирателей, которые двигались к ним, отвлекаясь на пытки встреченных мужчин, женщин и детей:

— Все, что угодно.

— Возьми с собой Луну и защити ее. Я боюсь, что иначе с ней сотворят немыслимые вещи, от которых она никогда не сможет прийти в себя. Дай мне слово, что ты защитишь ее.

— Я даю вам слово, — что еще он мог сказать? Он не хотел, чтобы его друзья пострадали из-за него, и если Ксено прикроет их побег, он будет перед ним в неоплатном долгу.

— Хорошо. Теперь бегите. Я не смогу сдерживать их слишком долго. Не дольше, чем нужно нарглу, чтобы попасть в беду, — он ринулся в бой, крича Пожирателям: — А на вас куда веселее охотиться, чем на кизляков!

Когда четыре подростка добежали до границы защитных чар Норы, Гарри оглянулся и застыл на месте. Одежда и волосы Ксено ярким пятном выделялись на фоне пятерых Пожирателей, которых чудак сдерживал в одиночку. Гарри стоял слишком далеко, чтобы услышать заклинания Ксено, но его потрясла сила заклинаний всех цветов радуги, от которых приходилось защищаться темным магам.

Гарри отвернулся, и схватив Луну за руку, аппарировал в Лондон. Позднее они узнают, что Ксено погиб в этом бою, но только когда на него навалились не менее, чем ввосьмером.

* * *

Вернувшись в настоящее, Гарри услышал разговор Ксено и Гермионы:

— ... и статья о пищевых предпочтениях чертохолопых головосеков, непременно почитайте. Один из самых популярных выпусков, знаете ли, благодаря тому, что у Фаджа в свое время был ручной головосек; я продал почти столько же экземпляров, как того выпуска со статьей про интрижку Аберфорта Дамблдора с целой футбольной командой из Южной Америки. А моя жена добавила чудесный рецепт запеканки с пухлыми заглотами и бананами, совершенно восхитительный вкус... — скорее, Ксено неудержимо несло, а Гермиона безучастно смотрела на него остекленевшим взглядом; но, по крайней мере, она не пыталась спорить о существовании его обожаемых существ.

Он схватил Гермиону за руку, приведя ее тем самым в чувство.

— Было замечательно снова вас повидать, Ксено, но я должен вернуть Миону ее родителям. Надеюсь, что вы восстановите воспоминания, отнятые, э-э, свистомалами, — он утащил ее от Лавгудов, помахав им на прощанье.

— Уф-ф, я думала, что общение с Луной послужило достаточной прививкой от их безумия, но Ксено, при всех своих достоинствах, совершенно чокнутый. Ну почему он не может быть разумным, когда не сражается насмерть?

— Если он такой же, как Луна, — предположил он вслух, — то, вероятно, он однажды оскорбил Здравомыслие, и оно решило, что им лучше расстаться, — внеся свой вклад и вполуха слушая ее тираду, он привел ее к Грейнджерам-старшим.

— А, вот и вы, — сказала Миранда. — Гермиона, нам пора, попрощайся. Уверена, что вы скоро увидитесь снова.

Гермиона повернулась к нему с озорным блеском в глазах, и прежде чем он успел спросить, что она делает, она вовлекла его в глубокий, чувственный поцелуй. Гарри, по привычке, закрыл глаза и прижал ее к себе, наслаждаясь поцелуем, но тут же вспомнил, где они находятся и с кем, когда услышал приглушенный смешок. Он тут же отстранился и убрал руку с ее упругой попки. Миранда заслонилась рукой, скрывая улыбку, а Джейк буравил его взглядом, до странности напоминая василиска Слизерина. Гарри вздохнул и прямо встретил его взгляд. Он сражался и проливал кровь в двух войнах: чего ему бояться безобидного дантиста?

— Боюсь, что мне пора, мистер и миссис Грейнджер. Миона, когда мне приехать, или лучше сначала позвонить?

— Да просто приезжай в понедельник, Гарри. Выходные я проведу с родителями.

Он кивнул и, отойдя от веселящейся Миранды и разъяренного Джейка, прошел на маггловскую сторону вокзала, сумев избежать караулившей его рыжей семьи. Там его ожидали — не слишком терпеливо, разумеется — Дурсли.

— Пошевеливайся, ленивый урод. Мы не можем торчать здесь целый день и нянчиться с тобой и тебе подобными, — проворчал дядя Вернон. Гарри не собирался больше называть его дядей. Вернону повезло, что его хватил удар после одного из особенно разнузданных сожжений ведьм, организованных Дадли; не то бы Гарри показал ему, почему Пожиратели произносили имя Поттера с тем же страхом, что когда-то — имя Дамблдора.

— Иду, иду, — равнодушно сказал Гарри. Он бы предпочел, чтобы жестокость его родственников была им навязана, каким-нибудь побуждением или магическим артефактом, установленным в их доме Дамблдором, но увы, их ненависть была целиком и полностью естественной. К счастью, ему недолго осталось терпеть их грубость и бессмысленный садизм.

У Гарри, чуть не отправленного Распределяющей Шляпой на Слизерин, имелся план.

Поездка до номера 4 по Привит-драйв прошла напряженно. Как всегда. Сложился обычай, своего рода ритуал, который четверо родственников исполняли при каждом возвращении Гарри из Хогвартса. Вернон, узколобый филистер, вел машину, недовольно ворча всякий раз, когда видел что-нибудь или кого-нибудь не вписывающегося в его идеальный нормальный мир: то есть до самого дома он ворчал не переставая. Петуния, гарпия-сплетница, отпускала ехидные замечания обо всех их соседях, хотя было очевидно, что никто из троих мужчин ее не слушает. Дадли, будучи всего на месяц старше юного волшебника, весивший уже как трое Гарри, безостановочно запихивал в свою утробу печенье и конфеты; его поросячьи глазки следили только за коротким маршрутом его руки до рта. В прошлом, Гарри молчал, переживая очередное травматическое событие, которым ознаменовалось окончание учебного года; но сейчас он молчал, так как ему нечего было сказать своим спутникам. Пока нечего.

"Подъезжаем", — подумал он, узнав окрестности Литтл-Уининга. Незаметно высунув из рукава палочку, он постучал по своим очкам и шепнул "Окулос Магике". Внешние края стекол заблестели, переливаясь как рябь на воде, и на расстоянии нескольких кварталов проявился тонкий кроваво-красный купол. Чары магического зрения действуют лучше, если их наложить на глаза, а не на очки, но ему не нужно было разглядывать руны и формулы хваленой кровной защиты. Нет, его интересовало местонахождение совсем других защитных чар. Вскоре на перекрестке Магнолия-креснт и Айви-драйв он увидел первую из нескольких бледно-розовых сфер. Это были сенсоры сигнальных чар, которыми Министерство, в своей бесконечной мудрости, сочло нужным окружить дом Дурслей.

Существовали две разновидности защитных чар. На Привит-драйв стояли обе. Изолирующие чары, такие, как кровная защита или антиаппарационные чары, работают как барьер, не допуская определенное действие мага. Они бывают как узкоспециальными, так и широкого спектра действия; антитранспортная защита, к примеру, перехватывает только какую-то конкретную форму магического перемещения, а оборонные чары, которые он мог активировать вокруг Поттер-мэнора, защитят дом и его обитателей от самых разных угроз.

В то время как сигнальные чары ставят для обнаружения того, о чем хотят знать их хозяева. Табу, установленное Волдемортом во время Второй войны, являлось сигнальными чарами национального масштаба. Те же, на которые сейчас смотрел Гарри, регистрировали любое колдовство, творимое в доме номер четыре и его окрестностях. Поэтому в 1992 году его посчитали ответственным за левитацию торта, которую устроил Добби. Как и от Слежения, от этих детекторов магии следовало избавиться, прежде чем заниматься своими делами.

К счастью, Гермиона была полностью права, когда в конце первого курса заявила, что у волшебников нет логики. Каждая записывающая сфера имела свою область покрытия, и эти области не пересекались. Таким образом получались "мертвые зоны", где можно было пользоваться магией совершенно без ведома Министерства. Когда он в первый раз проживал грядущий август, ему повезло зажечь Люмос в одной из этих безопасных зон, поэтому Министерство не приплюсовало это обвинение к его Патронусу.

Обычным волшебникам не полагалось знать о сигнальных чарах, потому что на самом деле их было довольно просто нейтрализовать. Гарри знал, и это давало ему тактическое преимущество над отбраковками зоопарка, с которыми он имел несчастье находиться в родстве: когда случится конфликт, а он знал, что конфликт случится, он сможет воспользоваться их величайшим страхом, чтобы принудить их оставить его в покое до конца лета.

Служебная машина Вернона остановилась на подъездной дорожке, и Дурсли зашли в дом, оставив его доставать и заносить свои вещи самостоятельно. Невелик труд, учитывая, что он наложил на свой сундук облегчающие чары еще до прибытия Хогвартс-экспресса на станцию, но дело было в принципе.

"И чему я удивляюсь", — проворчал себе под нос Гарри, — "когда это они делали для меня что-нибудь по доброте душевной? Они и приняли-то меня только из опасения, что волшебники наблюдают за каждым их шагом".

Протащив сундук через кухню, он начал подниматься по лестнице, когда услышал рёв Вернона:

— Мальчишка, убери свои... вещи в чулан. Тебя ждет масса работы и не будет времени на твои фокусы.

Выдохнув, он оставил сундук внизу лестницы и вернулся на кухню, где стоял дядя. Ах вот ты где, зараза! Министерская следящая сфера висела под потолком в углу комнаты, в аккурат позади объемистой туши Вернона. Ситуация была слишком удобной, чтобы Гарри удержался от небольшого развлечения.

— Нет, Вернон, я не смогу заниматься работой по дому. У меня много заданий на лето. Магических заданий, — сказал он, наслаждаясь тем, как багровеет человекоморж. Как Луна больше не боялась своих соседей по факультету, так и ему было наплевать, что Вернону не нравится он или его дела.

Вернон наставил на него трясущийся палец.

— Слушай сюда, мальчишка. Твоя тетя и я терпим твою... ненормальность, поэтому ты должен делать то, что мы велим, чтобы возместить наши хлопоты. Мы кормим твой неблагодарный рот...

— Едой, которую я готовлю, и то лишь тем, что не доели вы трое.

— ...и даем тебе крышу над головой...

— Я не уверен, что чулан под лестницей считается.

— ... так что убери свои проклятые фокусы в чулан, а не то я...

— А не то ты что! — заорал Гарри. Толстяк был застигнут врасплох, и Гарри дал волю своему гневу; он ждал этого много лет. — Ты ни черта мне не можешь сделать! А знаешь почему, урод? — он знал, что не должен, но с удовольствием бросил Дурслю его же излюбленное оскорбление. Шестнадцать лет словесного насилия оставили не меньше шрамов, чем насилие физическое, даже если они невидимы невооруженным глазом.

Он медленно поднял палочку и нацелил ее на Вернона. Тот отшатнулся.

— Я могу делать что хочу, когда хочу, и тебе придется к этому привыкнуть. Сила теперь в моих руках, Вернон.

— Но ты не можешь, — ахнул морж, — тебя исключат из этой твоей школы.

— О нет, не исключат. Видишь ли, после окончания четвертого курса правила меняются: теперь я могу колдовать когда хочу, и мне за это ничего не будет. Фините! — из палочки вылетел синий луч, пролетел у виска Вернона и попал точно в центр узла министерской системы. Тот окрасился в ярко-красный цвет и сжался от размера надувного мяча до размера яблока, демонстрируя, что он временно отключен.

— Видишь, никаких сов, — он похлопал палочкой по ладони, чтобы привлечь внимание Вернона; страх — единственный язык, который тот понимал, и действовать следовало соответственно. — Знаешь, в этом году на Защите нас учили одному интересному заклинанию, под названием "Пыточное проклятье". Оно причиняет боль настолько невыносимую, что люди от него сходили с ума. Его незаконно использовать на волшебнике или ведьме, но наши законы считают магглов — это ты, дядюшка, на случай, если ты позабыл, — не более чем животными. Я уверен, что Министерство не станет возражать, если я на тебе потренируюсь в этом проклятье.

Побелевший как полотно Вернон попятился, споткнулся и рухнул навзничь. — Ты не сможешь, — прошептал он, — у тебя духу не хватит.

— Вернон, Вернон, Вернон. Четырнадцать лет я видел одну ненависть от тебя, твоей жены и твоего сына. Ты никогда не думал, что это тебе аукнется? — Он подошел к распростертому на полу дяде и направил палочку ему точно в лоб. — Назови мне причину, почему я не должен убить тебя на месте.

Это оказалось чересчур для Вернона, и со стоном, он обделался. Вонь была невыносима, но Гарри не отводил взгляд от дядиных тускло-голубых глаз.

— Раз ты ничего не можешь придумать, я тебе скажу. Просто убить тебя будет мало. Нет, я хочу, чтобы ты страдал, а тревога — один из худших видов страдания. Ты не будешь знать, когда я достану палочку, и чем я тебя прокляну. Я ли тому причиной, что твоя поясница на месяц приковала тебя к постели? Если ты потеряешь работу, виной тому твоя бестолковость или моя магия? Я погубил призовые бегонии Петуньи или погода? И знаешь, что лучше всего, Вернон? Я тому причиной или нет, мы с тобой оба знаем, что ты ни черта не можешь сделать мне в отместку, не рассердив меня до чрезвычайности.

Отведя палочку от дяди, он наколдовал в левой руке три глиняные фигурки, изображающие Дурслей, и сунул ладонь под нос Вернону.

— Ваши жизни в моих руках. Оставите меня в покое — сможете пережить это лето. Создадите проблемы... — он сдавил фигурки в кулаке, так что глина полезла между пальцев, — и я сделаю вашу недолгую оставшуюся жизнь сущим адом.

— Ты понял? — Вернон только неподвижно смотрел на него, и он простимулировал его жалящим заклинанием в плечо. — Ты понял?

На этот раз морж кивнул. Гарри убрал палочку в карман. Уже выйдя из кухни, он заглянул обратно:

— И помойся. Тут тебе не свинарник.

Схватив свой сундук, он потащил его наверх, стараясь побороть дрожь в руках и ногах. Только захлопнув за собой дверь своей комнаты, он позволил себе рухнуть.

"Борода Мерлинова, это оказалось тяжелее, чем я ожидал. Я не хочу их запугивать, но непохоже, чтобы что-нибудь другое могло заставить их отступить", — он вытер лоб и обнаружил, что он в холодном поту. — "Нужно заняться ремонтом Поттер-мэнора, чтобы было куда перебраться. Надеюсь, что угроз будет достаточно, но все равно придется быть начеку, просто на всякий случай. Кто знает, не попытаются ли они избавиться от меня, если я потеряю бдительность".

* * *

Поездка домой Гермионы была не менее напряженной, чем у Гарри. Поэтому она все спланировала заранее: то, что в свое время казалось хорошей идеей, определенно теряло свою привлекательность впоследствии. Ее мать по мере поездки все больше погружалась в себя; отец, напротив, начал ворчать по поводу ее парня, как только они отъехали от Кингс-Кросс; продолжил ворчать, пока они ужинали; и не собирался умолкать, когда они входили в дверь своего дома в Челси. С пылающим от смущения лицом, под аккомпанемент его обещаний тяжких телесных повреждений и бесплатного стоматологического осмотра для Гарри, она поспешила в свою спальню.

Ой. Хо-ро-шо, комнату придется переделать. Стены темно-розового цвета разительно отличались от сине-серой палитры, в которую ее любовники окрасили хозяйскую спальню в Поттер-мэноре. Густой ворсистый ковер выглядел соблазнительно мягким, но все же слишком отличался от привычного для нее стиля. И в довершение всего, стоявшая посреди комнаты кровать была, к ее стыду, полностью завалена декоративными подушечками. Когда она переехала к Гарри, она взяла часть их с собой, чтобы добавить немного уюта; но Гарри и Луна, увидев их количество, выдвинули ей ультиматум: или она спит со своими подушками, или с ними. Ясно, что она тут же отправила их в кладовку.

Но больше всего бросались в глаза ее книжные шкафы. Она набила их до отказа, так что было трудно извлечь одну книгу, не спровоцировав сход лавины. В свое время ее мать постановила, что она может иметь в комнате всего три шкафа, что означало необходимость наступить себе на горло и упаковать часть книг в коробки. Прикинув доступное место, она поняла, что полностью ее прошлогодние учебники не поместятся на полки. Вздохнув, она выложила свой уменьшенный сундук из кармана на ближайшую тумбочку и приступила к трудоемкому процессу разбора своих книг.

Спустя полтора часа в дверь постучали.

— Открыто! — откликнулась она, раздумывая, отправить ли любовный роман в руках в кучу "поставить в шкаф, если будет место" или кучу "подумать еще". Мысленно подбросив монетку, она положила роман в первую кучу, которая была в несколько раз больше второй, но все же меньше кучи "оставить в комнате". В стопке "выбросить" была всего одна книга.

— Можно мне войти? — спросила ее мать. — Я хочу поговорить с тобой о Гарри.

Гермиона вздохнула:

— Это разговор "держись от него подальше" или "расскажи мне все, чтобы я могла отговорить тебя с ним встречаться"?

— Ни то ни другое. Это разговор "тебя не бывает дома десять месяцев в году, и хотя я знаю, что ты больше от меня не зависишь и во мне не нуждаешься, я все еще надеюсь принимать хоть какое-то участие в твоей жизни".

Она виновато поморщилась. В будущем она со временем все больше и больше отдалялась от родителей и маггловского мира. То, что стереть им память оказалось проще, чем объяснить, почему им нужно уехать из страны, многое говорило об их отношениях.

— Я не имела в виду, что я не хочу общаться с тобой и папой. Я не подумала, что из-за прошлогоднего чемпионата мира по квиддичу и Святочного бала мы так мало времени провели вместе.

— Я знаю, милая. Когда ты захотела учиться в интернате, я знала, что мы с отцом не будем видеть, как ты растешь; только я не ожидала, что это будет так больно, — мама присела на край кровати. — Ну, так что с Гарри?

— А что с ним?

— То, что я видела, не было похоже на поцелуй тех, кто только начал встречаться. Он был очень интимным.

— Ты не могла бы просто спросить то, что хочешь узнать? — спросила она, ее щеки заполыхали.

— Ладно. Вы уже занимались сексом?

"И как мне на это ответить? Да, мы много раз занимались сексом, но не в этом времени. Она уже знает, что между нами что-то есть, то есть я не могу сказать нет; но так как в письме на Рождество я написала, что у меня нет парня, несколько месяцев для меня будет чересчур быстро, чтобы прыгнуть с ним в койку. Возможно, подойдет что-нибудь среднее?"

— Кроме орального секса — нет.

Мать тоже покраснела:

— Это намного конкретнее, чем я ожидала услышать.

— Мама, я понимаю твое беспокойство, и я согласна ответить на твои вопросы откровенно и честно. Но если ты не готова это услышать, мы всегда можем отложить разговор...

— Нет-нет, раз уж мы начали, давай закончим, — ее мать глубоко вздохнула в попытке расслабиться. — В таком случае, вы собираетесь заняться сексом этим летом?

— Нет, мама, мы с Гарри не собираемся заниматься сексом как минимум до конца октября, — мать вопросительно наклонила голову, побуждая ее пояснить. — Тогда Луне исполнится пятнадцать.

— Зачем тебе ждать, когда ей исполнится пятнадцать?

"Настал момент истины", — подумала Гермиона. Она приняла свое влечение к женщинам уже после того, как стерла память своим родителям, и не была уверена, как они отнесутся к ее признанию. — Я жду, потому что возраст согласия в магической Британии — пятнадцать лет, и я хочу, чтобы мой первый раз был как с моим парнем, так и с моей девушкой.

— О, — мать была потрясена, но по крайней мере, не проявила видимого отвращения. — Так ты... ты...

— Я бисексуальна, мама, — она потянулась, чтобы взять мать за руку, но та отдернула ее. Гермиона вздохнула и опустила руку. С огорчением она сказала:

— Я надеялась, ты будешь рада, что я нашла тех, кто меня любит.

— Я не расстроилась, Гермиона. Но почему? Разве мало встречаться с Гарри, не встречаясь одновременно с Луной? И как он относится к тому, что у его девушки есть кто-то на стороне?

— Эм-м, мама? Гарри и с Луной встречается, — увидев ошарашенное выражение лица матери, она поспешно добавила: — Нас обеих влекло к Гарри, и когда мы поняли, что у нас также есть чувства друг к другу, мы подумали, что у нас что-то может получиться. Гарри определенно не возражает, что у него две девушки. Мама? Миранда?

Мать вздрогнула от звука своего имени.

— Понятно. Э-э, хорошо, — она встала с кровати и механически подошла к двери. — Увидимся утром за завтраком.

— Мама, пожалуйста, не уходи. Я не хочу, чтобы ты сердилась на меня просто за то, кто я есть.

— Я не сержусь, Гермиона. Мне... нужно время, чтобы переварить все это, вот и все. Поговорим завтра, — и с этими словами она вышла.

Гермиона ничком рухнула на кровать, по ее щекам покатились слезы. Все прошло не так, как она надеялась. Хорошо, что Гарри приведет Поттер-мэнор в порядок еще в этом месяце. Ей может понадобиться переехать раньше, чем она предполагала.

* * *

Луна добралась домой быстро и без приключений. Она с отцом через камин прошли домой, затем приготовили простой ужин. Расчесывая волосы перед сном, она наслаждалась уютным окружением, привычным с детства. Как замечательно снова оказаться дома.

Из объятий Морфея Гарри вырвало тихое сопение. Приоткрыв один глаз, он различил белое пятно на спинке кровати.

— Доброе утро, Хедвиг.

Как и Добби и Ксено, Хедвиг каким-то образом знала, что он и девочки прибыли из будущего. И она была весьма рассержена, что он не стал ее искать сразу по прибытии. К счастью, она ограничила свои мстительные клевки его ушами и пальцами, которые он залечил, как только она улетела. Учитывая, насколько была сердита его сова, он не стал даже пытаться посадить ее в клетку и попросил ее лететь в Суррей своим ходом.

Окончательно проснувшись, он пошарил в поисках своих очков. Протестующе забурчал живот. Прошлым вечером Гарри лег спать без ужина и заснул практически мгновенно, как только схлынул адреналин от стычки с Верноном: хотя последствия Круциатуса были излечены, но еще оставалась быстрая утомляемость, пока магический резерв не восполнится. Заставив себя слезть с кровати, он выглянул в окно и увидел, что обе машины Дурслей отсутствуют. Это значило, что весь дом в его распоряжении, хотя он не собирался здесь задерживаться этим утром.

Понежившись полчаса в горячей воде и переодевшись в не измятое — вчера он так и заснул в одежде — он прошел на кухню и почти не глядя бросил Финиту в узел министерских чар. Он бы предпочел отключить систему слежения полностью, но для этого требовалось выключить все узлы, наложить скрывающее магию заклинание на всю округу, а затем с помощью магического зрения разыскать все опорные рунные камни и избавиться от них. У него найдутся занятия и поважнее, особенно когда он будет восстанавливать Поттер-мэнор после отъезда девочек.

Повторное бурчание живота напомнило ему о первоочередных приоритетах.

— Добби! — позвал он.

Эльф появился с тихим хлопком:

— Хозяин Гарри звал Добби! Что Добби может сделать для хозяина Гарри?

— Можешь приготовить мне завтрак? На твое усмотрение, только не жалей бекона для Хедвиг.

Добби рьяно закивал головой:

— Добби приготовит много бекона для Ее Совейшества.

Усмехнувшись над титулованием совы — хотя с нее сталось бы потребовать подобного обращения, если бы она умела говорить, — Гарри стал наблюдать, как летают сковородки и продукты, яйца, выстроившись цепочкой, ожидают своей очереди поджариться, и сосиски кувыркаются в смазанной маслом сковороде. Довольно скоро развлечение закончилось, и он занялся замариванием червячка, а Хедвиг, которая присоединилась к нему где-то в середине представления, довольно заглатывала жирный бекон. Закончив завтрак, он встал из-за стола. Тарелка исчезла раньше, чем он успел ее поднять. Белая сова возмущенно воззрилась на Добби. Если он знал свою птицу — а он ее знал — она собиралась доесть свинину до последней крошки и устроиться вздремнуть.

Вернувшись в спальню, он разыскал ключ от своего хранилища в Гринготтсе. Мысленно представил "Дырявый котел", крутнулся на месте... и ничего не произошло. Нахмурившись, он еще раз попытался аппарировать, с тем же результатом.

"Странно. Я совершенно точно помню, что Флетчер и Дамблдор аппарировали сюда и отсюда", — он приставил конец палочки к правому виску: "Окулос магике".

Чары магического зрения дают долговременный эффект, будучи наложенными на линзы, как на его очках или омниокулярах. Но разработаны они были для краткосрочного использования непосредственно на глазах. Проявился купол кровной защиты, по его поверхности бежали цепочки чисел и символов. Не обращая внимания на показанную формулу, он покрутил палочку, как колесо настройки. Купол размылся и потускнел, но снаружи него ничего не оказалось, поэтому Гарри медленно завращал палочку в обратную сторону. Сразу внутри кровной защиты обнаружился тонкий белый купол, от которого тянулись нити к узлу министерской системы. Гарри посмотрел на лениво плывшие по белой поверхности руны и выругался.

"Так и есть. Антиаппарационная защита, с дополнением, не дающим Министерству засечь аппарирующих. По всей видимости, ее установил Дамблдор, а значит, он единственный, кто может дать право доступа. Ну что ж, он хочет запереть меня на этой помойке, но, как говорится, есть не один способ содрать шкуру с книзла".

Гарри открыл окно, впуская горячий сухой ветер. Он смутно помнил, что лето будет на редкость знойным, но сейчас это было то, что ему нужно: жара обеспечит множество восходящих воздушных потоков, на которых можно парить. Он убрал в карман палочку и сосредоточился на своем другом "я". Первоначально он боялся, что ему придется медитировать несколько дней или даже недель, чтобы вернуть свою анимагическую форму, поэтому был рад ощутить, что его тело сжимается, пальцы сливаются вместе, а нос и челюсти вытягиваются клювом. Одежда исчезла одновременно с тем, как глаза разошлись в стороны, а из кожи полезли темные перья.

После первого месяца, проведенного взаперти в поместье, они все решили стать анимагами. Он был в восторге, узнав, что его аниформа — сокол-сапсан, существо, разделяющее его страсть к скоростному пикированию за проворными летающими объектами. Для своего вида он был невелик, всего шестнадцати дюймов в длину, но здесь и сейчас это было преимуществом. Сокол над Литл-Уинингом — необычное зрелище, но его еще нужно разглядеть; летящего на метле подростка сложно будет не заметить, и почти наверняка авроры арестуют его за нарушение Статута секретности.

Он вспорхнул на подоконник и выглянул из окна. Из кустов доносился храп, поэтому он не стал таиться и спрыгнул с подоконника, его крылья подхватил горячий воздух и вознес его на головокружительную высоту с минимумом усилий с его стороны. Он расслабленно заскользил прочь от дома, снова наслаждаясь радостью полета, но через десять минут с сожалением приземлился на ближайшую крышу. Он был уже достаточно далеко от Привит-драйв, чтоб гарантированно покинуть пределы сигнальных чар Министерства, поэтому он вернулся в исходную форму и повторил попытку перенестись в Лондон. На этот раз успешно.

Через "Дырявый котел" он прошел на Диагон-аллею, кишевшую народом. Никто его не узнал, разумеется: поразительно, насколько простое перекрашивание волос в тусклый русый цвет уменьшает заметность. Он заметил по заголовкам "Ежедневного Пророка", что Министерство уже приступило к уничтожению его репутации. Зачем еще публиковать его фотографию, сделанную сразу после побега с кладбища: кровавые пятна и ошарашенный взгляд в наличии? Раздосадованно тряхнув головой, он зашагал к мраморной громаде Гринготтса.

— Я так и думал, что здесь будет целая толпа идиотов, — пробурчал он, передразнивая свою первую встречу с Молли Уизли. Он встал в конец самой дальней от гигантских бронзовых дверей очереди и нетерпеливо стал ждать.

Создание банка Гринготтс представляло интересный момент истории магической Британии. Во время гоблинского восстания 1756 года остатки войск гоблинов были отжаты к их крепости на севере Пеннинских гор, и армия волшебников потратила семь недель, безуспешно пытаясь пробиться сквозь защиту подземной твердыни. История гласит, что как раз когда Министерство взвешивало плюсы и минусы применения Адского пламени к скалам, прибыл посланник от клана Гринготт и сообщил, что вождь клана предлагает переговоры. Торг затянулся глубоко заполночь, но сделка была в итоге заключена. На следующий день по лабиринту туннелей проводники провели взвод волшебников, который открыл главные ворота перед штурмующей армией.

Когда война была окончена, единственный оставшийся клан британских гоблинов потребовал, чтобы Министерство выполнило свою часть сделки. Никто не хотел воевать снова, и гоблины получили контроль над человеческим золотом, которого они так жаждали. Но смеяться последними довелось волшебникам: вождю клана так не терпелось закончить войну, что он не удосужился внимательно прочитать магически обязывающий договор перед подписанием, и пропустил раздел, запрещающий этой жадной и воинственной расе когда-либо впредь поднимать оружие против волшебников. После победы над последним природным врагом армия вскоре была распущена, за исключением элитного батальона "Аврора", охранявшего Министра и Визенгамот. Батальон "Аврора" позднее был объединен с ДМП, чтобы защищать страну от адептов Темных искусств, и стал авроратом.

— Следующий, — высокомерно окликнул кассир через двадцать минут после прихода Гарри. Он шагнул к столу и вручил раздражительному существу свой ключ.

— Я бы хотел посетить свое хранилище и поговорить с управляющим счетами семьи Поттер.

Гоблин поглядел на ключ и вернул его:

— Випторн, проводи человека в кабинет Голдфингера.

Гоблин помоложе и — буквально — зеленее появился будто из ниоткуда.

— Сюда, человек, — процедил он, и повел его через обшарпанную дверь позади стола, сквозь вереницу коридоров, и наконец привел к простой деревянной двери с вырезанным на ней именем Голдфингера. Випторн распахнул дверь, бесцеремонно втолкнул Гарри внутрь и захлопнул дверь за его спиной.

— Сядь, мальчик, — пробурчал третий за сегодня гоблин, растолстевший от сидячей работы и непрерывного поедания закусок, судя по стопке тарелок на краю стола. — Какое у тебя ко мне дело?

— Я Гарри Поттер. И мне нужен аудит моих счетов.

— Докажи, что ты тот, кем себя называешь, тогда и поговорим об аудите, — Голдфингер вручил ему острый камень и блюдце. — Наполни этот сосуд кровью.

Он посмотрел на камень, покрытый пятнами чьей-то чужой крови.

— А просто магического обета, что я — это я, не будет достаточно?

— И поверить, что ты знаешь, кто ты такой? Ни за что, ты можешь быть сумасшедшим или жертвой ментальной манипуляции. А вот кровь не лжет. Если ты не согласен подтвердить свою личность, пошел вон из моего кабинета.

Не видя другого выхода, он сжал камень в кулаке. Его острая грань впилась в ладонь, в блюдце закапала кровь. Когда ее набралось достаточно, он положил камень на стол, и Голдфингер бросил ему тряпку из грубой серой ткани, которой он зажал кровоточащую рану. С ее заживлением придется подождать до выхода из банка: обнажить здесь палочку считалось серьезным оскорблением, а ему не хотелось портить себе утро, пробиваясь из банка с боем.

Гоблин достал из своего стола черное писчее перо, погрузил его кончик в лужицу крови, которая тут же всосалась в перо, и поставил его вертикально на лист пергамента. Перо написало: "Гарри Джеймс Поттер".

— Хорошо, — объявил Голдфингер, хотя по его тону было ясно, что он не видит здесь ничего хорошего. — Я был уверен, что ты окажешься две тысячи триста шестьдесят пятым самозванцем, претендующим на родство с Поттерами после смерти твоих родителей. Ладно, с этим разобрались. Какой счет ты хочешь проверить?

Хорошо, что Гарри однажды уже оформлял доступ к наследству родителей и знал, чем владеет. Впрочем, в тот раз он не заказывал аудит. Теперь хотелось бы убедиться, что Дамблдор не совал свои липкие пальчики туда, где им совсем не место.

— Мое трастовое хранилище, основное хранилище Поттеров, и личный счет Лили Эванс, — его мать, как и Гермиона, предпочитала подстраховаться, и держала отдельный счет для своей "заначки на черный день", как назвала это его любимая. Она ограничила список имеющих доступ к нему собой и своими детьми, и его отец никогда не смог бы прикоснуться к этим деньгам.

Гоблин, ворча на объем предстоящей работы, — хотя она входила в его обязанности — достал с полки за спиной тонкую книгу и сверился с ней:

— Твое трастовое хранилище на текущий момент содержит триста галеонов, и первого июля будет дополнено из основного хранилища до тысячи пятисот. В основном хранилище восемьдесят тысяч четыреста девяносто семь галеонов, десять сиклей и двадцать два кната. В личном хранилище твоей матери находится две тысячи галеонов и пять сиклей.

По счетам семейного хранилища и хранилища Эванс после 1981 года не было иных движений, кроме снятия комиссионных и внесения процентного дохода; и не будет движений, пока ты не станешь совершеннолетним и сможешь законно требовать доступ к ним. Единственными движениями по твоему трастовому хранилищу за последний год были перевод пятисот галеонов на счет Хогвартса первого августа, и двадцать шестого августа снятие семисот галеонов некоей Молли Уизли.

Сумма была большая. Намного больше, чем необходимо для покупки одного учебника и, как он узнал позднее, самой простой парадной мантии.

— Я не давал ей разрешения брать так много: четырнадцати галеонов было бы вполне достаточно. Есть ли возможность взыскать с нее избыточно снятую сумму?

Голдфингер хмыкнул:

— Если ты хотел контролировать, сколько люди могут снимать с твоего счета, не надо было давать им свой ключ.

Он поморщился. Крыть было нечем.

— Вы уверены, что никто не брал денег из двух других хранилищ? У меня есть основания подозревать, что... некое лицо хочет добраться до средств моей семьи.

Гоблин зарычал в ответ:

— Да мне плевать, даже если это "лицо" представится самим Кхорном. Если он не сможет доказать свое происхождение от Поттеров или Лили Эванс, доступ он не получит. Если тебе больше ничего не нужно, убирайся.

Гарри осторожно шагнул за дверь и оказался в фойе возле главного входа.

"Не люблю гоблинов, но в эффективности им не откажешь".

Заживив свою рану, он вернулся в банк и отстоял еще одну очередь, чтобы прокатиться к своему трастовому хранилищу. После чего направился к своей следующей цели, к лавке нелюдимого и, если быть честным перед собой, жутковатого Гаррика Олливандера.

Он вошел в лавку под звон колокольчиков над дверью и приготовился засечь любое движение. Он хорошо помнил, как старик застал его врасплох, когда он пришел сюда впервые, и предпочел бы в этот раз обойтись без сюрпризов.

— И снова здравствуйте, мистер Поттер.

Гарри прыгнул вперед и развернулся с палочкой наголо, готовясь создать щит свободной рукой. Хотя он стоял всего в шаге от двери, мастер палочек каким-то образом подкрался к нему сзади.

— Вам обязательно так делать?

— Нет, необязательно. Просто мне это нравится, — Олливандер зашел за прилавок и сел. — Итак, чем могу помочь?

Гарри откашлялся и подошел к прилавку.

— Вы слышали о том, что произошло после третьего задания Тремудрого Турнира?

— Слышал.

— Тогда вы знаете, что Волдеморт вернулся.

Олливандер нахмурился:

— Этого я не знаю, я знаю только, что вы утверждаете, будто Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут избежал когтей Смерти. Однако я не понимаю, зачем вы пришли ко мне.

— Ну, пока он бросал в меня проклятья, я бросил в него разоружающее, и наши заклинания соединились...

— Соединились, говорите? — теперь внимание Олливандера было полностью обращено на Гарри. — Каким образом соединились?

— Ну, лучи обоих заклинаний стали золотыми, зазвучала песня феникса и появилась клетка из света, — сказал Гарри, вспоминая то событие. Он понимал, что историю придется немного подправить: не мог же он признаться, что нуждается в новой палочке после того, как его девушка бросила в него Аваду. — Его палочка послала несколько сгустков света в мою палочку, и теперь мне трудно ей колдовать.

— Его палочка вынудила вашу подчиниться? — Олливандер задумался. — Да, понимаю. Это могло привести к утрате вами верности вашей палочки. Вам нужна новая палочка.

Гарри кивнул. Мастер встал и поспешил к полкам.

— Хорошо, дайте-ка посмотреть, что у меня есть в наличии. Попробуем эту, и эту; быть может, эту; определенно эти; сомнительно, но возможно; и вот эти.

Он вернулся с охапкой коробок:

— Ну-с, приступим. Бук и сердечная жила дракона, девять дюймов, весьма гибкая.

Гарри взмахнул палочкой, вылетели слабые искры, но Олливандер отобрал ее:

— Да, сейчас так и будет, когда вы уже привыкли пользоваться палочкой. Любой волшебник может использовать почти любую палочку, но хорошо подходящие встречаются крайне редко.

— Как насчет боярышника и волоса единорога, десять дюймов? — еще один слабый отклик.

— Шесть с половиной дюймов, орех и перо феникса, — уже более сильная реакция, но учитывая, что реакцией была молния, попавшая в упаковочную коробку, он бы предпочел что-нибудь другое.

— Сосна и волос единорога, двенадцать дюймов, — раздался вопль издыхающей кошки, и Гарри отшвырнул палочку.

Они провели больше часа, перебирая разнообразные сочетания. Гарри уже начал сильно беспокоиться о своем ближайшем будущем, когда Олливандер вынес из подсобки еще одну коробку:

— Необычное сочетание, но в одиннадцать лет вы так же меня удивили. Одиннадцать дюймов, акация и сердечная жила на редкость хитрого перуанского ядозуба.

Он взял палочку в руку и мгновенно понял, что она особенная. Она будто загудела в его руке, а короткий взмах создал сферу голубого сияния.

— Она подходит даже лучше моей прежней.

— Интересно, очень интересно. Ваша предыдущая палочка была из остролиста, дерева, превосходно подходящего для защиты, но в то же время зачастую выбирающего себе в пару волшебников со склонностью к импульсивным решениям, — он вопросительно посмотрел на смутившегося Гарри. — Акация, с другой стороны, пригодна только для волшебников, которые переросли "трах-тарарах магию", как я люблю это называть; для волшебников, которые понимают ценность незаметности и осторожности.

О да, Гарри понимал ценность незаметности. После близкого свидания со смертью его любимых и массового дезертирства членов Ордена, он осознал, что больше не может бросаться в бой так, будто он неуязвим. Он отказывался подвергать Гермиону и Луну тому, через что прошел он. К сожалению, его дуэльный репертуар состоял из одних цветных лучей, поэтому он решил отойти от привычной магии и поискать что-нибудь, что поражает на расстоянии и что трудно отследить до источника. В том числе он заинтересовался ментальной магией.

Чары памяти, легилименция, побуждения, даже Империус. Эти заклинания не имеют видимого луча и неподготовленной жертве практически невозможно их побороть. Опробовав несколько заклинаний, он обнаружил, что теперь, когда на его разуме больше не паразитирует хоркрукс, у него к ним открылся природный талант. Если честно, здесь нечему удивляться, учитывая, что у него получилось сбросить Империус, наложенный мастером Темных искусств и что Снейп не сразу смог вытолкнуть его, когда он отразил его щуп легилеменции во время их так называемых "уроков". Это даже объясняло, почему у него возникли такие трудности с изучением окклюменции. Эти две ветви ментальной магии противоположны по своей сути: невозможно быть восприимчивым к чужим мыслям, удерживая щит перед собственными.

Поэтому Пожиратели так сильно его боялись. Многие ведьмы и волшебники были способны отразить кратковременное нападение при наличии подходящего укрытия, но только он один умел превратить битву в бойню так, что враги могли даже не узнать, что он там побывал. К тому же его мантия-невидимка давала ему нечестное, но выгодное преимущество.

Голос Олливандера вывел его из задумчивости:

— С вас шестнадцать галеонов, мистер Поттер.

— Я мог бы поклясться, что моя первая палочка стоила всего семь.

— Да, верно, — ответил Олливандер, — но Министерство выплачивает меньшую дотацию на сменные палочки, в отличие от первых. Будьте добры оплатить?

Он полез в карман за деньгами, но закравшееся подозрение удержало его руку.

— Мистер Олливандер, вы же не собираетесь рассказать об этом Дамблдору? Он на удивление хорошо осведомлен о палочках Волдеморта и моей, равно как и об их родственных отношениях.

— Это мое дело, кому я рассказываю о происходящем в моей лавке. На этом все, мистер Поттер?

— Вообще-то, еще кое-что.

Ступефай был бы проще, но хук слева оказался намного приятнее. Палочкой из остролиста он отлевитировал бессознательное тело старика в подсобку и бесцеремонно уронил его на стул перед верстаком.

— Я никак не могу допустить, чтобы Дамби узнал об этом. Эпискей, Обливиэйт. Энервейт.

Пробуждающие чары быстро приводят в чувство оглушенных, но он знал по личному опыту, что при травме головы после них остаются кратковременные головокружение и дезориентация. Забрав обе палочки, он вышел из лавки Олливандера, покинул Аллею и аппарировал, когда поблизости не было прохожих.

Пора было домой.

Пора было вернуться в Поттер-мэнор.

Гарри появился на тропинке посреди густого леса. Он медленно осмотрелся, пытаясь сопоставить деревья и камни с приметами пункта аппарации мэнора. Убедившись, что он оказался там, где надо, он извернулся в талии, следя при этом, чтобы не отрывать ног от земли. Когда в прошлой жизни он узнал о существовании мэнора и попытался до него добраться, он аппарировал туда и обнаружил, что идет по тропинке в сторону Ноттингема. Спустя несколько часов и множество попыток, он нашел-таки способ миновать отклоняющие чары.

Взмахнув палочкой, он поднял ничем не примечательный камень из небольшой груды камней. Отложив его в сторону, он бросил Фините в образовавшуюся выемку и тут же почувствовал, как едва заметное давление на его плечи прекратилось. Усмехнувшись, он вернул камень на место. Идеальный пример тактики Поттеров, когда они были ворами: легко запомнить, быстро привести в действие, и учитывает типичное отсутствие здравого смысла у среднего волшебника.

А также показатель их умений в защитных чарах, той причины, по которой чистокровные в своих роскошных особняках так боялись Лис-в-масках. Среди мастеров защитных чар было общеизвестно, что существуют чары сигнальные, существуют изолирующие, их можно наложить на одно место, но объединить их нельзя в принципе. Вот только Рафаэль Поттер, основавший семейное ремесло, не принял это на веру: он никогда не считался со мнением "экспертов" и верил только опыту. Со своей женой, маглорожденной чародейкой, он создал руническую программу, которая принимала результат сигнальных чар и управляла изолирующими. Она была неидеальна — работала не более чем с двумя чарами, и записывать ее приходилось комбинацией норвежских и шумерских рун — но она обеспечивала превосходную защиту, поскольку была "невообразима".

Насвистывая на ходу, Гарри шел по заросшей тропинке, временами убирая совсем уж непроходимые заросли режущими или испаряющими чарами. Неторопливая прогулка от пункта аппарации до главных ворот мэнора всегда успокаивала его, когда он был рассержен или обеспокоен, действуя, будто бальзам на его израненную войной душу. Он подошел к кованым железным воротам, открыл их, и с печалью окинул взглядом открывшийся перед ним вид.

Поттер-мэнор, законченный в начале восемнадцатого века, был сравнительно новой постройкой для поместья чистокровного Благородного дома. Это было трехэтажное здание, расположенное на участке в шестьдесят акров и совершенно недоступное для маглов и незваных гостей. Само здание напоминало готический собор своими острыми шпилями, высокими окнами, увитыми изящными узорами плюща стенами. На нем даже были собственные гаргульи, в виде мантикор, трехглавых адских гончих, и даже готового к броску крылатого окками над главным входом. Единственное войско, когда-либо осаждавшее дом — и приведенное членом семьи, который был недоволен, что его главой рода избрали его младшего брата, — удостоилось "чести" на личном опыте узнать, что эти статуи могут внезапно ожить, как доспехи в Хогвартсе.

По крайней мере, так мэнор выглядел когда-то. Несмотря на всеобщее заблуждение, Волдеморт боялся Гарриного прадедушки Тимоти почти так же, как Дамблдора. Они оба были невероятно сильны для своего возраста (и у обоих напрочь отсутствовал вкус в одежде), но если Дамблдор сражался на политической арене, то Тимоти предпочитал сражаться магией: профессиональный дуэлянт, чей непревзойденный список побед не прерывался до появления юного выскочки по имени Филиус Флитвик. Даже в свои почти девяносто Тимоти Поттер был силой, с которой нужно считаться, и не рискуя нападать на него в открытую, Темный лорд наложил Империус на одного из его друзей и приказал ему отнести в дом большой котел, полный чрезвычайно нестабильного зелья и заставить его взорваться. Взрыв убил Тимоти, его друга, и дедушку с бабушкой Гарри, а также разрушил второй этаж мэнора. Только то, что Джеймс был в школе, спасло род Поттеров от окончательного вымирания тем вечером.

"А затем сказались стихия и отсутствие ухода", — подумал Гарри. В 1998 году на полное восстановление обветшалого здания он был вынужден потратить пять месяцев и двадцать тысяч галеонов. Он прошел по мощеной булыжником дорожке, соединявшей ворота со входом, и толкнул высокую дверь. Она даже не дрогнула.

Он вздохнул:

"Забыл, что обломки завалили дверь", — отойдя на пару шагов, он пробормотал извинение предкам и направил палочку на помеху:

— Конфринго.

Луч масляно-желтого цвета ударил в толстую доску и пробил неровную дыру. Он повторил заклинание несколько раз, остановившись, когда образовалось отверстие, достаточное, чтобы пролезть, не распоров одежду или кожу. Проникнув внутрь, он встал на упавшую потолочную балку, которая и заклинила дверь, и огляделся в свете, проникавшем из дыры в потолке.

Осмотр холла подтвердил, что его ждет масса работы, прежде чем дом снова станет пригодным для жилья. Там, где обои не отстали, они выцвели; большая часть мебели, скорее всего, повреждена водой; а разнообразный текстиль, будь то скатерти, полотенца, или старая одежда, почти наверняка испорчен. Но хуже всего было состояние многочисленных портретов на стенах. Их обитатели находились в безопасности на групповом портрете в Кладовой, но заодно они заперты на нем, и останутся заперты, пока их личные полотна не отреставрируют или заменят. Он осторожно ткнул пальцем в одну из картин и вздохнул, когда ткань разошлась. Придется менять.

— Добби, Винки! Вы не могли бы появиться здесь?

Эльфы появились со сдвоенным хлопком и принялись оглядывать комнату со смешанным выражением ужаса, негодования, и восторга на лицах. Винки сейчас выглядела намного лучше по сравнению с прошлым разом: вместо прожженной и испачканной одежды, которую ей вручил Крауч-старший, на ней была темно-зеленая простыня, вероятно, из спален Слизерина, в которую она завернулась, как в тогу. Добби успел переодеться после завтрака и сейчас щеголял в детском полукомбинезоне лаймово-зеленого цвета и ярко-розовом берете.

— Интересно, какую часть фразы "ваша одежда должна сочетаться" вы не поняли?

Добби понурил голову, а Винки пробормотала:

— Винки говорила Добби, чтобы сделал свою одежду темнее, но Добби не слушал. Теперь хозяин ругает Винки.

— Никто вас не ругает, — сказал он, бросив взгляд на герб, вышитый на тоге эльфийки и на головном уборе ее коллеги. По крайней мере эту часть его распоряжений они выполнили. — Вы просто не очень смотритесь вместе. Вы не смогли договориться, что вам носить?

На этот раз ответил Добби:

— У Винки чересчур темная простыня. Добби подумал, что хозяин Гарри не любит цвета Змей. И яркие цвета лучше смотрятся с гербом семьи хозяина Гарри, да!

Гарри поразмыслил над этим заявлением. Сам герб представлял собой золотой щит с алым мечом и черной головой медведя в левой верхней и правой нижней четвертях соответственно. Картину довершал свиток с фамильным девизом "Percutiam ubi hostes maxime timore", расположенный под гербом.

"Нет, Добби, он не сочетается с этими цветами. Даже если бы сочеталось, это неважно, потому что твой наряд слепит меня каждый раз, когда я смотрю в твою сторону".

— Тебе идет, Добби, — солгал он, — и у тебя потрясающая простыня, Винки, но, может быть, вы немного поменяете цвета и стили, сделав их чуточку более похожими, чтобы не так резало глаз? А в остальном, вы выглядите замечательно.

— Но сейчас у меня для вас есть работа, — если удастся их отвлечь, возможно, ему не придется утешать рыдающих эльфов. — Как вы видите, в этом доме нет эльфов, чтобы ухаживать за ним. Все разваливается, нужна новая мебель, и я уверен, что здесь нет ни крошки еды. Вы можете позаботиться обо всем...

Добби, уже приплясывавший на месте, будто малыш чихуахуа, которому приспичило в кустики, исчез с хлопком. От возбуждения вместо его обычного почти беззвучного исчезновения у него получилось что-то вроде человеческой аппарации. Винки сделала книксен.

— Будет исполнено, хозяин, — сказала она и тоже исчезла.

— ...этом? — спросил он в пространство. Нужно не забыть следующие несколько дней присматривать за Добби. Эльфы обожают уборку, и чем больше беспорядок, тем лучше. Поместье, где семнадцать лет не было ни души — для них практически рай небесный. Потому-то он и беспокоился. Предоставленный самому себе, Добби мог воздвигнуть ему статую в натуральную величину из столовых вилок, или подстричь все кусты в форме гигантской копии его головы, или сделать что-нибудь не менее смущающее.

Качая головой в предчувствии бедствий, которые его слуга и друг мог учинить в приступе обожания, Гарри пробрался в обход остатков провалившихся двух верхних этажей в дальнюю часть первого этажа, в кабинет Главы рода. Кабинет был поврежден не меньше остального дома, но к счастью, то, что ему было нужно, не пострадало во время диверсии. Он закрыл дверь, запер ее на замок, затем постучал палочкой по дверной ручке, отключая первый уровень защиты своей цели.

В комнате находилось множество сломанных книжных шкафов и шкафов-витрин, а также большой письменный стол напротив двери. Он подошел к правой стене и остановился перед гербом, вделанным в стену между двумя грязными окнами. Он снова постучал палочкой: трижды по голове медведя, один раз по нижней кромке щита, и дважды по мечу: раз по острию и раз по рукояти. Снова прикоснувшись к медведю, он описал круг по щиту по часовой стрелке. Раздались механические щелчки, герб разошелся вдоль и половинки распахнулись на шарнирах.

Перед ним в нише, вырезанной в стене, висело в воздухе сложное устройство из колец. Каждое из колец соединялось с двумя или более соседними. Вздохнув, он протянул руку и слегка потянул за одно из них; этого небольшого усилия оказалось достаточно, чтобы привести его во вращение. При этом другая группа с противоположной стороны сдвинулась из начального положения наружу. Он остановил вращение кольца, пока оно не вызвало других изменений в текущей настройке.

Ему нравилась защищенность мэнора, действительно нравилась, но он терпеть не мог Ключ, как называли его портреты. Да, Ключ давал контроль над схемой защиты и позволял заменить действующие чары без тяжелого и утомительного процесса перетаскивания опорных камней по Рунному залу позади Кладовой, но он был излишне сложным. Отдельные кольца не управляли напрямую конкретными чарами; вместо этого существовало множество схем защиты, которые можно было выбрать, установив нужную комбинацию на устройстве. Его нарисованные предки не смогли рассказать ему о возможных конфигурациях — большинство из них не испытывало необходимости менять настройки по умолчанию, и какая-то неизвестная магия препятствовала тем, кто пробовал, рассказать, что они сделали — поэтому трио пришлось с помощью связных зеркал и магического зрения методом проб и ошибок подбирать разные варианты.

Он смотрел на мудреный артефакт. Тот невинно поблескивал ему в ответ своими металлическими поверхностями. Каждое кольцо было покрыто рунами, и если он пошел по легкому пути и просто заучил наизусть разные комбинации, то его подруги почти два месяца корпели над ним, будучи уверены, что смогут перевести надписи. К моменту капитуляции они выделили восемь разных языков, три из которых не смогли ни опознать, ни найти в книгах, хотя Гермиона была уверена, что она уже видела один из них в каком-то магловском манускрипте. Гарри настороженно относился к этой штуке: мэнор был построен гораздо позднее изобретения зачарованных портретов, и со всеми предыдущими главами семьи можно было поговорить, но никто из них не знал, откуда взялся Ключ или как он был так глубоко встроен в защиту дома. Это была фамильная загадка, над которой он еще ломал голову по ночам, когда не мог заснуть.

Недовольно ворча, он одновременно повернул несколько колец, вспоминая нужную ему конфигурацию. Луна называла ее "прятки". Она состояла из всех известных ему антитранспортных чар, увязанных Фиделиусом и обернутых в слабый морок, не дающий людям удивиться, почему они не могут вспомнить великолепное здание посреди леса. Она даже не пускала сов, которым не сообщили адрес!

Он почувствовал, как Секрет обосновывается в его разуме и захлопнул створки герба. Отперев дверь кабинета, он увидел двух полностью сбитых с толку эльфов.

— Хозяин Гарри, а где это мы?

— Поттер-мэнор находится в Шервудском лесу, — глаза эльфов прояснились, как только чары перестали их отторгать. — Продолжайте то, чем занимались, — эльфы исчезли, а он засучил рукава и начал заклинаниями поднимать валявшиеся вокруг деревянные балки на их законные места. В конце концов, ничто не запрещало ему помогать своим работникам.

* * *

Гермиона подняла голову и отложила книгу, когда в дверь очередной раз постучали. Обычно в дневное время к ним никто не приходил. Разумеется, когда она в кои-то веки ждала гостей, к ним стучались все, кому не лень. Она уже выпроводила нескольких бродячих проповедников, стайку девочек-скаутов, двоих заблудившихся, и друга человека, жившего в доме напротив десять лет назад. Подлетев к двери, она распахнула ее и воскликнула:

— Ну что еще!

Там стоял Гарри с озадаченным выражением на лице. Он медленно оглянулся себе за спину и снова посмотрел на нее:

— Мне вернуться попозже?

— Заходи, — проворчала она. Как только он закрыл за собой дверь, она прыгнула на него, обхватила ногами за талию и впилась в губы глубоким поцелуем. Его руки немедленно подхватили ее, и она расслабилась в его объятиях, чувствуя, как тает и исчезает владевшее ей напряжение. Когда ее легкие напомнили ей, что нуждаются в воздухе, она оторвалась от его губ и положила голову ему на плечо:

— Я скучала по тебе.

— Я тоже по тебе скучал, но подумал, что ты хочешь побыть со своими родителями. Что случилось? — говоря, он пронес ее из прихожей в кухню и усадил на край стола.

Она смотрела вниз, пытаясь скрыть наворачивавшиеся на глаза слезы, но как только она подняла голову, они покатились по щекам.

— Я рассказала маме про нас, и она восприняла это не очень хорошо.

— Думаю, в этом нет ничего удивительного. Если бы у нас была дочь, я бы тоже не обрадовался, узнав, что она встречается с кем-то, кого я видел только дважды. Полагаю, она хочет, чтобы я держался от тебя подальше?

Вспомнив пропасть, внезапно возникшую между женщинами семьи Грейнджер, она смогла только покачать головой.

— Она не имеет ничего против тебя, Гарри. Но узнав, что я бисексуальна, она стала относиться ко мне как к чужому человеку, и я не думаю, что в ближайшее время здесь будут рады видеть Луну, — она вытерла слезы без особого успеха. — Когда Добби и Винки сделают мэнор пригодным для жилья?

— Как минимум еще неделя. Ты помнишь, что мы закрыли несколько комнат, когда решили, что нам хватит уже отремонтированных? Оказалось, что некоторые из них настолько повреждены, что могут привести к разрушению соседних. Винки сказала, что она может поговорить с одним эльфом, знакомым ей по работе у Крауча, чтобы тот пришел и посмотрел.

— Ты хочешь сказать, что у эльфов есть строительные подрядчики? — хихикнула Гермиона.

Он пожал плечами.

— Похоже на то; возможно, они проверяют, что дом пригоден для проживания перед вселением эльфов. Однажды мы узнаем, что нам только кажется, что они служат волшебникам, когда на самом деле все наоборот.

Она не удержалась от смеха, представив Люциуса Малфоя в гигантской наволочке, подающего напитки нескольким напыщенным эльфийкам. Она протянула руку, сняла с любимого очки и отложила их в сторону, заглядывая в его глаза.

— Я так тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, — ответил он, наклонился и поцеловал ее снова. Впереди ждал замечательный день.

Скрывая улыбку, Гарри старательно игнорировал ворчание и убийственные взгляды со стороны кухни. Луна нисколько не возражала против своей очереди, считая дежурство по кухне честным разделением труда, но Гермиона отбивалась руками и ногами, когда черед доходил до нее. Когда он доставал из кармана небесно-голубое зелье, она вошла в столовую и швырнула в него посудное полотенце.

— Я закончила, — буркнула она.

— Хорошо, — он отсалютовал ей флаконом, опрокинул в себя белесое варево и тут же запил водой, чтобы избавиться от мерзкого вкуса во рту. От взмаха его новой неотслеживаемой палочки из акации пустой флакон отправился в Мэнор. Чувствуя на себе ее сердитый взгляд, он вздохнул:

— Гермиона Джейн Грейнджер, я всего лишь попросил тебя вымыть посуду, Мордред ее побери. С ума сойти — мы ели сэндвичи: это же не обед из десяти блюд!

Удивительным образом его слова нисколько не улучшили настроения подруги:

— Не выражайся! И ты знаешь, что я терпеть не могу работать на кухне. Если где властвует закон Мерфи, то это там.

Будто он не знает. Он неоднократно пытался научить ее готовить, или хотя бы не устраивать пожар при очередной попытке, но ученица была целиком и полностью безнадежна. После шести лет у нее получалось не лучше, чем во время Охоты, когда она удивила их свежей рыбой, обуглившейся снаружи и почему-то насквозь промороженной внутри. Даже мытье посуды заканчивалось разбитыми тарелками и выщербленными чашками; он предполагал, что если она когда-нибудь попытается освоить беспалочковое Репаро, у нее получится с первой попытки.

— А что это за зелье ты выпил? — спросила она, пытаясь сменить тему.

Он откинулся на стуле и жестом пригласил ее присоединиться к нему за столом.

— Это питательное зелье, которое ты посоветовала попросить у Помфри. У нее в запасах его было немного, к тому же мы не хотели, чтобы Дамблдор дознался о наших делах, поэтому вчера я купил полную коробку у ее знакомого зельевара. Она сказала, что я никогда не достигну максимально возможного роста — Дурсли слишком долго морили меня голодом, магия не настолько всесильна — но мы вернулись достаточно далеко назад во времени, чтобы я смог нагнать большинство сверстников. По крайней мере, меня больше не будут путать с младшекурсником.

Гермиона фыркнула. В следующем году прошлой жизни семикурсник Хаффлпафа наткнулся на него, шедшего с одной из отработок Амбридж, и, не узнав поначалу, принял его за младшекурсника, которого хулиганы выгнали из помещений факультета. Никогда в жизни Гарри не чувствовал себя таким униженным.

— Да, да, смейся. Ты не спрашивала у Луны, когда нам лучше заявиться к ней?

Справившись со смехом, она отрицательно покачала головой, затем подняла палочку и призвала своего Патронуса. Приставив кончик палочки к горлу, она произнесла:

— Луна, не возражаешь, если мы с Гарри сейчас зайдем к тебе?

Приняв сообщение, ее призрачная выдра проплыла несколько футов и исчезла во вспышке света.

Спустя несколько секунд с того же направления появился Патронус-заяц.

— Ну конечно, — сказал он мечтательным голосом своей хозяйки, — мой дом всегда открыт для вас.

— Ну вот, — сказал Гарри. — Аппарируем отсюда или выйдем во двор?

— Можно и отсюда: не думаю, что...

Гермиону остановило прибытие второго зайца:

— Подождите, мне нужно убрать мои краски.

Через минуту влетел третий и сказал:

— Вот теперь можете идти.

Он встал:

— Пошли?

Гермиона не успела ответить, как прибыл еще один вестник:

— ПОДОЖДИТЕ! Мне нужно заставить папу надеть штаны.

Гермиона возмущенно посмотрела на исчезающего зайца, а Гарри только рассмеялся:

— Это же Луна.

— Все чисто, — сказал пятый. Зная, что это еще не конец, они не стали торопиться. Их подозрения оправдались и заяц появился еще раз; он раньше никогда не видел сердитого патронуса и надеялся никогда больше не увидеть.

— Подожите еще пару минут. От вчерашней вечеринки еще остались разложенными медвежьи капканы.

Вулкан Сент-Гермиона не выдержал и взорвался:

— Да ладно! Она же на ходу все выдумывает!

Он призвал Сохатого и записал сообщение:

— Луна, почему бы тебе не прислать Вивиан, когда точно закончишь со всеми срочными делами? — спросил он, называя ее Патронуса по имени. Обе девушки решили дать имена своим животным, после того, как он нарек своего отцовским прозвищем. Он понятия не имел, откуда Луна взяла это имя, но, по крайней мере, оно было менее странным, чем Менелай. Гермиона позже объяснила, что так звали отца мифической Гермионы.

— Ну, думаю, теперь точно можете идти, — медленно произнес последний заяц голосом Луны. — Только не суйтесь в подвал. Все капканы там, и не хотелось бы, чтобы вы потревожили любогноя.

Гермиона смиренно вздохнула, и он слабо ей улыбнулся. Он не особо-то верил в многочисленных существ, о которых писали Луна и ее отец, но он всегда признавал, что мало что знает о магизоологии. Кроме того, он прожил одиннадцать лет своей жизни, считая, что единорогов и драконов не существует, но увидел их на первый же год в магическом мире.

— Пошли уже, — проворчала Гермиона, и с двойным хлопком они исчезли из ее дома.

Гарри ни разу не видел дом Луны в целом состоянии. Во время Охоты они отправились сюда после того, как Яксли схватил Гермиону и вместе с ними оказался у Гриммолд Плейс, но к тому моменту дом уже был разрушен Пожирателями в отместку за тех, кого убил Ксено. Учитывая, что дом назывался "Тура", Гарри ожидал, что он будет выглядеть соответствующе.

Черная приземистая башня действительно напоминала шахматную фигуру, хотя большое окно посреди фасада бросалось в глаза и несколько ухудшало сходство. Все меньшие окна располагались на разной высоте, и он предположил, что в доме три или четыре этажа в дополнение к упомянутому Луной подвалу.

Следуя изгибам ведущей к зданию дорожки, они миновали узловатые пни цапней и несколько деревьев с плодами, удивительно похожими на парящие в воздухе оранжевые редиски. "Сливы-дирижабли", — пробормотал он, вспомнив, как расстроилась Луна, когда она увидела сгоревший дотла сад. Она говорила, что сливы-дирижабли произрастают только в маленьком уголке Восточной Европы, и ее матери стоило огромного труда вырастить их в Британии.

Подойдя ко входу, они увидели Ксено, к счастью, в штанах, хотя это был прорезиненный рыбацкий комбинезон малинового цвета. Он ухаживал за одной из двух высоких яблонь-кребов, росших по обеим сторонам от входа.

— А, Гарри и Гермиона, вы решили зайти в гости. Луна дома: она с нетерпением ждала вашей прогулки все выходные, — поздоровавшись, он вернулся к обрезке ветвей.

Когда они вошли в дом, им пришлось перепроверить, что глаза их не обманывают и они действительно вошли в здание. На стенах первого этажа был изображен тропический лес, и притом настолько реалистично, что Гарри захотелось сорвать фрукт с ближайшего дерева. Присутствовали и животные, хотя они большей частью прятались в тенях и оттого выглядели еще более реальными.

— Нравится?

Он повернулся к девушке и с улыбкой оценил ее наряд, состоявший из "вареного" сарафана и радужных сандалий.

— Нравится. Ты это рисовала, когда Миона тебя вызвала?

— Нет, самая новая моя работа у меня в спальне. Но она не закончена, вам придется подождать, чтобы ее увидеть, — она наклонила голову вбок, заглядывая ему за спину. — Раз уж ты ее упомянул, где Гермиона?

Он удивленно обернулся. Она только что шла за ним. Раздался визг, и Гарри с Луной бросились к его источнику: открытому люку у основания кованой спиральной лестницы. Создав осветительные чары левой рукой и держа палочку в правой, он бросился к лестнице и чуть не столкнулся со выбегавшей вверх Гермионой. Она спряталась у него за спиной и указала вниз:

— Это... это... Там... О, Мерлин!

— О, боже! — тихо сказала Луна, обнимая напуганную брюнетку, — Этого я и боялась.

— Боялась чего?

— Она посмотрела на любогноя.

Теперь он заволновался: один взгляд на существо не должен был довести Гермиону почти до слез, особенно на существо с таким дурацким названием, как "любогной". Он осторожно спустился по лестнице в подвал, обошел полдюжины капканов, разложенных между лестницей и дверью, и заглянул в щель, оставшуюся приоткрытой после ее панического бегства. Тотчас же он захлопнул дверь.

Если бы его попросили описать то, что находилось внутри, он бы охарактеризовал эту тварь не иначе как "чудовище". Будто некто смешал воедино самые отвратительные черты Дракучей Ивы и гигантского кальмара в одно мерзкое месиво, создав пятнадцатифутовое порождение из костей, зубов, и глаз, вырванных у кого-то, кто мог обитать только в кошмарах дементора, а затем щедро облил его колышущимся слабосветящимся гноем. Но он бы предупредил, что описание похоже на реальность не больше, чем прыщ на чумной бубон.

Он выкарабкался наверх и рухнул на пол. От прикосновения чего-то холодного к лицу он отдернулся, прежде чем увидел, что это Луна протягивает ему стакан воды.

— Простите, мне не следовало оставлять люк открытым. Вы были не готовы к такому зрелищу.

Он осторожно взял у нее стакан, оглядывая стены. После того, что он только что видел, глаза нарисованных животных жутковато поблескивали, и он мог бы поклясться, что видел, как листья деревьев зловеще колыхались.

— Луна, где ты взяла эту мерзость?

— Одна из папиных знакомых из Данвича прислала его папе неделю назад. Оно как-то раз уже выбралось из подвала и пыталось съесть наших гостей, и нам пришлось загонять его обратно. Поэтому я расставила медвежьи капканы, чтобы удержать его там; мы так и не изучили его, и папина знакомая отказалась прислать нам еще одного. Между нами говоря, меня это начинает беспокоить.

— А у этой знакомой есть имя?

— Ну разумеется, иначе было бы очень неудобно с ней общаться, не будь у нее имени, — весело ответила она. — Как же ее звали: Тотли? Этотли? Вотли? Если честно, я не обратила внимания.

— Выпей, это поможет тебе успокоиться. Наверное, нам лучше будет уйти и заняться хоркруксом: не думаю, что ты или Миона сейчас сможете спокойно здесь находиться.

Как только двое, не принадлежавшие к семье Лавгуд, смогли восстановить душевное равновесие, трио аппарировало в деревню Литтл-Хэнглтон. Гермиона и Луна никогда не бывали в этой деревне, поэтому их аппарировал Гарри, в единственное хорошо знакомое ему место. Еще бы он его не знал, когда оно ему снилось в бесчисленных кошмарах.

То самое кладбище.

— И вовсе здесь не жутко, — произнесла Луна, разглядывая статую ангела смерти. Гарри упоминал о роли, которую она сыграла в возрождении Волдеморта, и в порыве мстительного вдохновения она трансфигурировала ее в скульптуру бабочки. Гарри одобрительно хмыкнул.

Гермиона прикоснулась палочкой к виску, накладывая чары магического зрения:

— Кажется, я вижу дом Гонтов. Всего где-то в полумиле в ту сторону, — сказала она, указывая почти в противоположную сторону от поместья Риддлов. — Это хорошо.

— Есть предположения, какая на нем защита? — спросил Гарри. — Очень не хотелось бы шариться вслепую. Нам хватило и блужданий в Министерстве.

Она посмотрела еще раз и помотала головой.

— Просто прелестно.

— Мы ничего не добьемся, если будем просто стоять здесь, — сказала Луна. Они кивнули и зашагали за ней по направлению к обветшалой хижине.

Десять минут спустя они уже прорубались режущими чарами сквозь ежевику, которой заросла тропа, ведущая от дороги к хижине. Гермиона остановила их, когда заброшенное строение показалось перед ними, и повторно активировала магическое зрение.

— Я не вижу никаких защитных чар, но все стены покрыты чарами неизвестного назначения, и еще одни — на двери. Формулы сложные, и если не ошибаюсь, основаны на тринадцатеричной системе счисления.

Луна застонала:

— Парселтанг.

— Мне тоже так кажется. Гарри, на тебя случайно не снизошло откровение, о котором ты забыл нам сказать?

— Если бы, — вздохнул он. Существовали письменные упоминания о том, что змееусты зачаровывали предметы чрезвычайно смертоносными проклятьями. Они относились как к эпохе Основателей, так и к Первой войне с Волдемортом. Гарри долго корпел над ними, пытаясь систематизировать описанную магию. Он много раз пытался колдовать на парселтанге, но безо всякого успеха.

— Придется обходиться своими силами. Луна, ты можешь как-нибудь разобраться в смысле формулы на двери? Ты же училась на разработчика заклинаний.

Она покачала головой:

— Мы работали с основанием двенадцать, когда изучали вавилонскую магию, но мы разобрали всего несколько простых примеров и даже это заняло у нас несколько недель. Я могу изучить формулу, если ты считаешь, что иначе слишком опасно продолжать, но не уверена, что успею закончить до августа.

— "И куда я дойду — не о том разговор, а о том, почему отправляюсь..." — тихо процитировала Гермиона. — Мы дошли до сих пор, и с нами эксперт по неподготовленным авантюрам, так что можем продолжать. Веди нас, любимый.

Поворчав на такую характеристику, он наложил на свои очки чары магического зрения и шагнул вперед, приготовившись к скрытым сюрпризам Волдеморта. Когда ничто не попыталось немедленно отравить, раздавить, или расчленить его, он двинулся к дому, сохраняя осторожность. Ржавый гвоздь еще торчал в двери, но труп змеи давно сгнил. Он проверил вход несколькими диагностическими чарами, но они ничего не обнаружили. Он этого и ожидал после сообщения Гермионы.

Гарри давно уже перестал страдать склонностью к самоубийственным выходкам, поэтому вместо того, чтобы потянуть за дверную ручку, он испарил петли и ударным заклинанием толкнул дверь, отбросив ее к противоположной стене. Он подождал, готовый броситься прочь при первых признаках опасности, затем поманил девочек; только как следует осмотрев единственную комнату убогого жилища, они вошли и разделились.

— Если бы я был самовлюбленным психопатом школьного возраста, одержимым манией человекоубийства, где бы я спрятал фамильное наследие, с помощью которого достиг бессмертия? — спросил он вслух. Окружавшая их магия текла в самих стенах, а не по их поверхности, поэтому он сомневался, что сможет обнаружить кольцо по Иссушающему проклятью, если молодой Том Риддл спрятал его в стене. Решив оставить стены напоследок, он занялся проверкой кухни. Гермиона осматривала угол, служивший, насколько он понял, спальней, а Луна вживалась в образ, ползая на животе по-змеиному.

— Миона, Гарри, по-моему, я нашла, — сказала она через пару минут, поднимаясь и чистя себя от собранной на одежду десятилетиями копившейся пыли. Когда они подошли к ней, она указала на неприметный участок вздувшегося деревянного пола. — Этот участок слегка ровнее остального пола. Малыш Томми, должно быть, применил Репаро после того, как спрятал хоркрукс, и не сообразил, что эта ровность будет выпячиваться, уж простите за каламбур.

Мощная Левиоза сорвала половицы, и открылась неглубокая ямка с родовым кольцом Гонтов.

"Ну вот. Одно быстрая Авада, и Камень будет моим. Нужно только не подпускать к нему Луну, и я смогу пользоваться им, когда захочу. Всего одно заклинание и три оборота, чтобы вызвать моих родителей и Сириуса..."

Гарри потряс головой. Они вернулись назад во времени; какой смысл призывать тень Сириуса с того света, когда он еще жив? И он не будет таким эгоистом, чтобы не дать Луне поговорить с ее мамой. Она помнила свою мать, видела ее смерть, в то время, как единственное воспоминание о его родителях приходило в вызванных дементорами видениях. Подожди-ка! Разве на кольце не было побуждения, заставляющего надеть его и подставиться под проклятье?

Чей-то крик развеял последние остатки завладевшего им морока, и он увидел Гермиону, боровшуюся с Луной, оттаскивая ее от ямы.

— Гермиона, отпусти меня! Я хочу снова увидеть маму, и никто меня не остановит, даже ты! Акцио Воскрешающий камень!

Воспоминание, как желтый луч бьет ее в грудь, нахлынуло на него, и он отреагировал типичным для себя отважным и самоубийственным образом. Взыграли рефлексы ловца, он отшвырнул мешавшую палочку, бросился вперед и схватил летевший маленький блестящий предмет. Непроизвольный торжествующий возглас перешел в крик боли, когда он почувствовал, как проклятье проникает сквозь его кожу, жаля огнем, в то же время будто выпивая тепло из тела. Он крутнулся на каблуках и выбросил кольцо в открытую дверь.

Это действие разрушило захватившее Луну наваждение, но заодно стены хижины зашатались, а крыша с треском разошлась. Он призвал свою палочку, здоровой рукой схватил Гермиону, все еще державшую Луну, и бросился наружу. Едва они успели выбежать, как дом издал последний скрежет и обвалился; будто этого было мало, из-под пола выметнулся столб пламени в попытке испепелить любого, кто остался бы внутри.

— Выпендрежник, — пробормотал он. Гермиона бросилась к нему и наложила заклинание на его сморщившуюся, почерневшую ладонь.

— Луна, сюда! Удерживай поражение от распространения, пока я нейтрализую проклятье.

Лежащая Луна смотрела сквозь них широко раскрытыми глазами, глядя на что-то, видимое только ей:

— Мама, прости. Я не хотела, чтобы так получилось. Я должна была что-нибудь сделать...

Гермиона метнула жалящее заклинание в обнаженное бедро Луны. Неожиданная боль вырвала ее из мира грез, и она бросилась к ним, поняв, что случилось.

— Что мне сделать?

— Чары стазиса, — пока Луна сдерживала проклятье, Гермиона быстро вернула его руку в нормальное состояние. — Слава Мерлину, ты держал кольцо всего пару секунд. Если б ты его надел, не знаю, смогла ли бы я чем-нибудь помочь, даже с помощью Луны.

— Это я виновата. Если бы меня не одурачило это наваждение, ты бы не пострадал, — простонала Луна, по ее щекам катились слезы. Он привлек ее к себе и погладил по спине, а Гермиона наколдовала деревянную шкатулку и отлевитировала в нее кольцо.

— Я разберусь с этим. Твоя задача важнее, — сказала она, когда Гарри протянул руку за шкатулкой. Она достала из заднего кармана небольшой мешочек, развернула, и призвала из него пару перчаток из драконьей кожи. Защитив руки, она вытащила из мешочка клык василиска и царапнула им ободок кольца. Раздался бестелесный вопль, и из кольца выплыло облачко черного дыма. Быстро убрав иссушающее проклятье, она побросала все назад в мешочек и убрала его в карман.

— Нам нужно поторапливаться. Мы запалили такой костер, что скоро сюда сбежится вся округа посмотреть, что случилось.

Он кивнул и легонько встряхнул Луну. Пока жители деревни проламывались сквозь подлесок, они аппарировали прочь.

Звук шагов отвлек Гарри от журнала по чарам. Увидев, что это пришла Миранда Грейнджер, он понял, что ситуация вот-вот рискует стать весьма неловкой. Он закрыл журнал и постучал по удобному "столику", на котором тот покоился:

— Луна, нам пора.

Она подняла взгляд от собственного чтения — эротического романа, который она нашла в комнате Гермионы. Согласно кивнув, она слезла с коленей своих любовников, предоставив ему привлекать внимание брюнетки.

— Миона, — сказал он, подтолкнув ее локтем. Как часто бывало, от нее не последовало никакой реакции, поэтому он заслонил ладонью страницы ее книги.

— Я читаю, Гарри! — огрызнулась она, прежде чем заметила мать: — Ой.

— Вот именно, ой. Миссис Грейнджер, было очень приятно побывать у вас в гостях, но мы с Луной пойдем, пожалуй.

Миранда поколебалась, но спросила:

— Вы уверены, что не хотите поужинать с нами? Вы нам ничуть не помешаете.

— Спасибо, но я не могу, — сказала Луна, разглаживая сарафан, который задрался, пока она валялась на диване. Лично он считал виновной Гермиону и ее шаловливые руки.

— Папа пригласил в гости друзей, и хотел познакомить меня с ними. Но Гарри с радостью к вам присоединится.

— Замечательно, мы тоже будем рады.

— А мне право выбора не полагается? — поинтересовался Гарри.

— Нет, — хором ответили девушки.

Луна наклонилась к нему и поцеловала его, повернулась и поцеловала Гермиону. Осчастливив любимых и шокировав Миранду, она прыгнула на пакеты со школьными принадлежностями, купленными на Диагон-Аллее после их "экскурсии" в Литл-Хэнглтон и аппарировала с громким хлопком.

— Ну что ж, — сказала Миранда через несколько секунд, — Гермиона, папа немного задержится, но не могла бы ты заранее накрыть на стол? Если тебе нетрудно, Гарри, поможешь мне сделать салат? Гермиона говорила, что ты отлично управляешься на кухне.

— Конечно, миссис Грейнджер.

Они перешли на кухню. Он взял пару ножей, а она достала овощи из холодильника. Минуту или две они работали в тишине, которую нарушал только стук ножей.

— Ты не возражаешь, если я задам личный вопрос?

Он бросил на нее взгляд:

— Не возражаю, но и вы поймите, что я могу воздержаться от ответа.

— Гермиона рассказала мне об отношениях вас троих, и я хотела бы узнать твою точку зрения.

Значит, она решила зайти со стороны. Гарри ожидал чего-то подобного после того, как они решили провести остаток дня здесь.

— Это было непросто для всех нас. Наши отношения так же ненормальны для волшебников, как и для маглов, и с этим приходится считаться; но кроме того, у каждого из нас были личные проблемы. Луне пришлось пройти экспресс-курс магловского быта, так как Миона и я выросли в этом мире. Но по-моему, она не до конца верила нам вплоть до сегодняшнего дня, когда смогла убедиться во всем собственными глазами. Я обожаю их обеих. У моих девушек чрезвычайно сильный характер и они намного умнее меня, так что мне бывает трудно поспевать за их логикой, когда мы расходимся во мнениях. Гермиона... ну, её иногда все еще беспокоит, что мы трио, а не пара, и ей потребовалось много времени, чтобы принять свою ориентацию.

Но не все так плохо. Ваша дочь придерживается того, что находит в книгах, и временами нужны двое, чтобы напомнить ей, что самое главное в жизни не найти в библиотеке. Луна — вольная птица, но мы нужны ей, чтобы возвращать ее на землю: иначе она может исчезнуть в полете воображения и никто не будет знать, где она и что с ней.

Миранда повернулась к нему:

— А ты? Что ты в этом находишь?

— Много всего, важного и не очень, но важнее всего, что я не вынужден выбирать между ними. Луна — как солнце, она готова сиять любому, кто обратит на нее внимание. Я был во мраке, когда мы впервые встретились, а после короткого разговора с ней будто вернулись все краски мира, — он улыбнулся, вспомнив, как считанные минуты, проведенные в её обществе, воодушевляли и укрепляли его на обернувшемся катастрофой пятом курсе. Подумать только, что он чуть не отказался от этого...

— Гермиона — моя опора. Она много раз спасала меня, как от других, так и от меня самого. Еще когда мы только подружились, я знал где-то глубоко внутри, что она всегда будет со мной, и хотя у нас случалось несколько размолвок, например, ссора из-за "Молнии", я никогда не сомневался, что она действовала из лучших побуждений.

Одна ведет меня вперед, вторая дает мне точку опоры. Если бы я должен был выбрать, кто для меня важнее, я бы не смог сделать такой выбор.

— Слушая тебя, трудно поверить, что тебе всего четырнадцать, — сказала она, мягко улыбаясь. — Ты говоришь, как взрослый, и глубоко любящий человек.

— Так и есть. В смысле — любящий. Луна — это вихрь; она ворвалась в мою жизнь, и вскоре уже я не мог вспомнить, как я обходился без нее. А к Гермионе у меня были чувства с конца нашего второго курса, когда она окаменела. Когда ее вылечили, я задавил их из страха за нашу дружбу, но это не помешало им расти.

— Даже во время ссоры из-за метлы?

Он поморщился.

— Мы оба повели себя тогда не лучшим образом. Она была так уверена в своей правоте — и она была права, ведь метлу действительно прислал Сириус, — что стала действовать, не подумав, как избежать осложнений, например, рассказав мне о том, что она делает. Я, с другой стороны, был слишком занят своей обидой, чтобы хотя бы выслушать ее причины. В конечном итоге, я думаю, это послужило нам уроком. И хорошо, что мы получили этот урок пораньше и на чем-то не существенном по-настоящему.

— Очень взрослый подход.

Они помолчали, пока Миранда не заговорила снова:

— Я просто не понимаю. Да, Гермиона никогда не вела себя "по-девчачьи", признаю, но не было никаких признаков, что она гомосексуальна. Ее влюбленность в этого Локхарта была настолько очевидна, что только слепой бы не заметил; но она не проявляла подобного отношения ни к кому другому вплоть до ее рождественских писем про этого старшего мальчика: Крама, кажется?

Поэтому, когда она рассказала мне о Луне и насколько это серьезно, я не поддержала ее сразу же, как должна была. Единственной моей мыслью было: "Кто ты, и что ты сделала с моей маленькой девочкой?" — она расстроенно всхлипнула. — Позже мне стало невероятно стыдно, но ущерб уже был нанесен.

— Гермиона сказала, что в последнее время вы отстранились от нее, будто она вам чужая, — сказал он, стараясь, чтобы его слова не прозвучали как обвинение.

— Я не хотела этого. Я была занята, наблюдая за ней; если я не знала даже, что она может влюбиться в другую девушку, что еще я упустила? Я наблюдала, и она настолько другая, что это разрывает мне сердце. Ты не поймешь, Гарри, но поверь мне, что это ужасное чувство — смотреть на своего ребенка, ставшего почти взрослым, и понимать, что ты совсем ее не узнаёшь. Я хочу узнать ее, но не знаю, как, или позволит ли она мне.

Гарри вздохнул. Для Грейнджеров прошло десять месяцев, но для них прошло десять лет. Дурслям не было дела до того, что он ведет себя непривычно, если они вообще это заметят. Поэтому ему не приходило в голову, как заботливые родители, такие, как Джейк и Миранда, отнесутся к своей внезапно двадцатипятилетней дочери. Про Ксено он тоже не подумал, но тот был непредсказуем в принципе.

— Миссис Грейнджер, дело не в том, что вы не знаете Гермиону, а в том, что за прошедший год произошло очень много всего, как хорошего, так и плохого. Перед ней стоял выбор: повзрослеть или сломаться, и она повзрослела.

— Что ты имеешь в виду?

— Она рассказала вам, как мое имя вылетело из Кубка Огня, хотя я его туда не клал? — она кивнула, и он начал рассказывать. Ему не хотелось ей лгать, но иного выхода не было. — Только немногие поверили мне, и Гермиона была единственной, кто защищал меня с самого начала. К сожалению, когда вся школа принялась меня третировать, она увидела, что преподаватели не делают ничего, чтобы прекратить это; более того, некоторые даже науськивали студентов. Она почти полностью потеряла уважение к возрасту и положению и посмотрела на наших учителей критическим взглядом. Боюсь, что в результате она потеряла остаток уважения к некоторым из них как к личностям. Она продолжила анализировать: что ей говорят, как ведут себя люди, зачем она должна следовать тому или иному правилу. Было трудно успевать за ее переменами, когда я был рядом с ней все это время, и я даже не представляю, что вы чувствуете теперь, глядя на нее.

Она прикусила губу, совсем как ее дочь, обдумывая сказанное им.

— И так она узнала, что бисексуальна? Сомневаясь во всем?

— Вообще-то, за это в ответе Флёр, хотя Луна тоже приложила руку.

— Кто такая Флёр?

— Флёр Делакур была участницей Тремудрого турнира от Шармбатона. Она вейла, — он улыбнулся, увидев ее удивление; если она хоть немного похожа на свою дочь, это выражение вскоре перейдет в выражение неукротимого любопытства. — Вейлы — это раса, состоящая из одних женщин, которые рожают от обычных мужчин. Они окружают себя невидимой аурой, чтобы завлекать мужчин в свою постель, но в качестве побочного эффекта женщины чрезвычайно к ним ревнуют. Некоторые люди, в том числе я, способны ауру игнорировать; Гермионе в этом смысле не повезло. Угадайте, что произошло, когда она оказалась в поле действия такой ауры?

Миранда хихикнула.

— О боже. Бедняжка.

— Да, в течение первых нескольких месяцев ее перепады настроения пугали меня. Наконец Луна сообразила, почему Гермиона так себя ведет, и поговорила с ней наедине. Шел февраль месяц, мы с Гермионой только начали встречаться, — он помедлил, продолжая смешивать события четвертого курса с происшедшим во время Охоты за хоркруксами. — Всего произошедшего я так и не узнал. Просто однажды Луна привела нас в пустой класс, поцеловала меня, поцеловала ее, и сказала, что она присоединится к нашим отношениям. Нам потребовалось около недели, чтобы принять это, и с тех пор мы не оглядывались назад.

— И Гермиона... она действительно счастлива?

— Почему бы вам не спросить у нее самой? Она уже давно нас подслушивает, — он через плечо указал на дверь. Из проема появилась Гермиона, по ее лицу текли слезы.

— Ох, Гермиона, пожалуйста, прости меня, — выдавила из себя Миранда, тоже начиная плакать.

— Мама... — мать и дочь бросились друг к другу и обнялись, а Гарри вышел в гостиную и вернулся к чтению. Он предчувствовал, что им понадобится немало времени.

* * *

Гарри замахал крыльями, тормозя, влетел в свою комнату в доме Дурслей и вернулся в человеческую форму. Он бы предпочел ночевать в мэноре, но тот был настолько разрушен, что до спален очередь дойдет нескоро. Если ремонт продолжится в том же темпе, дом станет пригодным для жилья где-то в конце августа или начале сентября, хотя до Сокровищницы можно будет добраться уже в ближайшем будущем.

Ступая как можно тише, он спустился по лестнице. Самое время приступить к раздаче наказаний скотам, а он все еще не решил, с чего начать. Сделать так, чтобы кухня выглядела тем грязнее, чем больше Петуния начищает ее? Заколдовать машину Вернона, чтобы он забывал, куда едет? В этом определенно что-то есть. Что странно, сложнее всего было с Дадли. Он подумал было о сочетании слабительного и рвотного, но это было слишком мелко. Нет, за все устроенные им сожжения ведьм и убитых им детей, малютка Дадличек заслуживал чего-то особенного.

В коридоре между кухней и входной дверью стоял Вернон, занеся над головой клюшку для гольфа. Гарри с разочарованием покачал головой: похоже, жирдяй еще не смирился со своим местом в самом низу пищевой цепи. Гарри трансфигурировал его орудие в букет полевых цветов и приклеил подошвы моржа к кафельному полу. Изучив дело своих рук, он смеха ради добавил закрученный свиной хвостик. Каков сын, таков и отец.

— Кого ты караулишь?

— Этого никчемного, противоестественного урода. Его не было в его комнате, но рано или поздно он вернется, и я буду наготове.

Он закатил глаза; большую часть своей жизни в этом проклятом доме он уворачивался от сковородок, и все же Вернон всерьез думал, что он не заметит толстяка с занесенной клюшкой? Хотя тот и с кем разговаривает, не сообразил.

— А вдруг он войдет через заднюю дверь?

Вернон затряс головой, отчего вся его туша задрожала, как пудинг:

— Я ее запер. Нет, он может войти только отсюда.

"А план неплох", — подумал Гарри, — "при условии, что я не влечу в окно, как только что сделал, не отопру дверь Алохоморой, не трансфигурирую ее, или попросту не пробью дыру в стене. Все же, я отдаю ему должное: он хотя бы немного подумал, что делает".

Выбросив Вернона из головы, он отключил министерский детектор и приступил к колдовству. На окна легла иллюзия, изображающая людей, пытающихся заглянуть сквозь шторы в дом, что гарантированно сведет Петунию с ума. Так как он не мог пройти мимо дяди, он зачаровал ключи от машины перенаправлять его гнев на начальство в "Граннингс Дриллз" и полицейских. Подумав секунду, он добавил побуждение, которое заставит Вернона постоянно превышать разрешенную скорость.

Остался Дадли. Для него нужно что-то серьезное, а не просто унизительное.

"Жаль, что я не могу заставить его испытывать ту боль, которую он причиняет своим жертвам..." — он вздохнул. Хотя... Луна создала одно заклинание именно для такой цели.

— Либера пена ад эорум кви иллуд каузант, — произнес он, помахав палочкой над лестницей.

"Вторую половину я наложу на его зажигалку. В прошлой жизни он всегда носил ее с собой".

Услышав заклинание, Вернон повернул голову и побагровел, увидев Гарри. Он попытался взмахнуть своим оружием, но неподвижная обувь отказалась содействовать. У него получилось только ойкнуть и рухнуть на пол, схватившись за вывихнутые лодыжки. Туфли с треском лопнули, освобождая ступни.

Гарри перехватил букет, которым размахивал Вернон.

— Надеюсь, ты принес его Петунии, а не мне. И ты что, пожадничал потратиться на розы? Ну, если ты не против спать на диване... — рассмеявшись, он оставил обалдевшего дядю и завершил раздачу наказаний. Кто бы мог подумать, что издеваться над Дурслями так весело?

* * *

— Ты уверена, что нет способа попроще? — выдохнул Гарри, удерживая тонкий луч магии нацеленным в рунный насос.

Гермиона обернулась к нему, ее глаза мерцали от действующих чар магического зрения.

— Ну, если хочешь, можешь спровоцировать срабатывание защиты, но учитывая, что она растворит тебя изнутри...

— Да-да, я понял. Меньше жалоб, больше взлома защиты Долохова.

Дом данного Пожирателя стоял первым в их списке домов, подлежащих взлому и разорению, сильно разросшемся с тех пор, как они включили в него семьи, хотя бы негласно одобрявшие идеологию Волдеморта. Пусть Долохов не был настолько богат, как например, Малфои, но он был одинок и сидел в Азкабане, то есть единственным препятствием будет защита, установленная им на дом до ареста. К тому же, он не сдавал свободную комнату Темному лорду.

— Вот, Гермиона, — сказала Луна, передавая штуковину, похожую на серебряный камертон, державший кварцевую линзу. — Это статический усилитель. Воткни его в землю так, чтобы кристалл фокусировал луч, и он снимет с Гарри нагрузку по поддержанию работы насоса.

Гермиона сделала, как велела блондинка, и он немедленно почувствовал, как отток его магии снизился до терпимого уровня. Насос, выглядевший как каменная сфера, вытягивал магию из защитных чар и отводил ее через медный кол в землю. Но вырезанные на нем рунические цепочки были настолько чувствительными, что могли выгореть, если запитать их одновременно от двух потоков магии с разными магическими подписями. По этой причине он, как обладатель наибольшего ядра, вынужден был обеспечивать его работу в одиночку. Усилитель, собиравший рассеянную магию, не имел собственной подписи и оказался просто даром небес для начинающих воров, не проходивших ритуал увеличения магической силы. Заметка на память: найти книгу про ритуал, как только удастся попасть в Сокровищницу.

— Спасибо, Луна. Где ты это взяла?

— Среди тех вещей, что я стащила у Филча. Я еще не все успела разобрать, но я нашла несколько готовых к постановке антиаппарационных помех; флаконы, как мне показалось, с необнаружимыми ядами; Порошок Перуанской Тьмы, и еще проклятого резинового цыпленка, который долбит людей по голове своим стальным клювом.

— Мерлин милостивый, никогда бы не подумала, что соглашусь с этим старым брюзгой, но похоже, он в чем-то был прав, — помолчав несколько минут, Гермиона заговорила снова: — Думаю, достаточно. Выключи насос и Луна взорвет эту защиту.

От Редукто третий слой защитных чар рухнул, рассыпавшись кратким сиянием.

— Присядь и отдохни, любимый. С остальным мы справимся.

Он благодарно повиновался и стал наблюдать, как девушки умело разбирают два оставшихся слоя защиты. Первыми шли обыкновенные антиаппарационные и маглоотталкивающие чары, их было легко сломать грубой силой, но последний слой оказался довольно необычен. К счастью, чары внушаемости, настроенные на Темную метку и подавитель окклюменции были значительно менее опасны, чем преобразователь крови в кислоту, с которым боролся он.

Когда они закончили, он уже успел выпить Бодроперцовое зелье и немного прийти в себя.

— Пошли внутрь? — спросил он, протягивая им руки. Луна беззаботно скакала, таща их за собой и даже не притормозив, когда Гермиона трансфигурировала дверь в кучу листьев и воздушным потоком задула их в дом. Как и в хижине Гонтов, они быстро осмотрели первый этаж, прежде чем рассыпаться по дому, чтобы испытать пределы вместимости своих мешков с расширенным пространством.

Неделю после похода за хоркруксом они потратили на подготовку, и это он подал идею замаскировать себя трансфигурацией и поискать магазины подержанной мебели и ломбарды в разных городах по всей стране. Большую часть того, что добудут, они смогут сбыть там, а зачарованную меньшую часть можно расколдовать или сложить в хранилище Поттер-мэнора, как только до него доберутся. Если бы волшебный мир был больше, можно было бы продавать вещи в лавки Диагон-аллеи, но так как владельцы лавок начнут задавать неудобные вопросы о происхождении товара, придется ограничиться магловской Британией.

Гарри начал с парадной столовой, где он собрал весь фарфор и столовое серебро, вместе с шелковыми салфетками и хрустальной люстрой. Затем он уменьшил стол со стульями и также отправил их в свой мешок. Увидев потрясенно замершие в своих рамах портреты, он выпустил Огненную Плеть, то самое заклинание, которое Дамблдор применил в Министерстве в конце пятого курса, и, раскрутив ее пару раз над головой, полоснул ею по всем холстам, поджигая их. Избавившись от потенциальных свидетелей, он перешел в соседнюю гостиную.

Призвать, уменьшить, призвать, сжечь, повторить. Он вошел в ритм, и вскоре уже добрался до хозяйского кабинета на втором этаже. Ковры с гербом Долохова он не тронул, но все книги вместе со шкафами отправились в его сумку. В углу он увидел письменный стол. Мысленно пожав плечами, он отпер ящики и заглянул внутрь.

— Бумаги, бумаги, приглашение на бал, счет из Святого Мунго... а здесь у нас что? — тычком палочки он избавился от им же вываленных на стол листов пергамента, чтобы освободить место для маленькой железной коробки, которая была спрятана в нижнем ящике. Он провел по не имевшему видимых стыков металлу кончиком палочки, которая засветилась ослепительно белым, и отлевитировал в сторону отрезанную боковину. Его глаза удивленно расширились.

Внутри лежало множество колец, каждое украшенное драгоценными камнями. Он вывалил содержимое шкатулки на стол и разгреб его, изумляясь разнообразию, прежде чем заметил два затесавшихся в кучку посторонних предмета. Первым был маленький ключ такого же размера, как ключ от его хранилища в Гринготтсе. Разве Голдфингер не говорил, что Молли могла брать из его ячейки в банке все, что хотела, лишь на том основании, что она предъявила его ключ? Он сделал мысленную заметку позже прояснить этот вопрос.

— Похоже, малыш Тони работал сверхурочно, — пошутил он, поднимая второй предмет: крошечные песочные часы на золотой цепочке. — Как бы сказала Луна, "ох мы с тобой и повеселимся".

— Эй, не кради мои реплики!

— Легка на помине, — он обернулся к Луне и Гермионе. — Что случилось?

Гермиона нервно улыбнулась:

— По-моему, у меня галлюцинации. Ты не мог бы спуститься в подвал?

Все втроем они спустились в упомянутое помещение. Изначально это был винный погреб, позднее приспособленный для содержания и пыток маглов. В наличии имелись "железная дева" и ржавые висячие кандалы. Здесь даже была клетка для "игрушек" Долохова, стоявшая возле...

— Миона, тебе мерещится, что прутья клетки сделаны из чистого золота?

— Ты тоже их видишь?

— Ага. Луна, ты чистокровная: объясни нам это.

Она слабо усмехнулась:

— Мы не отличаемся здравомыслием?

— Сколько мы получили за барахло Долохова, в общей сложности? — спросил Гарри на следующей неделе.

Гермиона сверилась с гроссбухом, куда заносила все доходы:

— Посмотрим... Сто тысяч фунтов.

— А сколько это в настоящих деньгах?

Брюнетка недовольно посмотрела на Луну, которая ответила бесхитростной улыбкой. Сколько бы ей ни пытались объяснить, выросшая в магическом мире блондинка попросту отказывалась считать настоящими деньгами что-либо, кроме монет. На бумаге, утверждала она, надо печатать, а не покупать за нее товары.

— Около четырех тысяч галеонов.

— О, совсем неплохо. Определенно больше, чем многие люди зарабатывают за год, — она подумала и уточнила: — Это с учетом золотых прутьев из его клетки?

Ответил Гарри, кому был поручен этот обмен:

— Нет, гоблины отказались покупать их оптом, заявив что-то вроде: "глупые волшебники пытаются подорвать экономику". Все же они оценили их чуть дороже двадцати пяти тысяч, — он хмыкнул, увидев их шок. — Там вышло около ста тридцати пяти килограмм чистого золота. А вы думали, что из этого ничего не получится?

Такое количество золота стоило гораздо больше, но жадные коротышки славились тем, что никогда не давали волшебникам настоящей цены за драгоценные металлы. Все, добытое из недр земли, они считали своей собственностью, независимо от того, были они причастны к его добыче, или нет. Поэтому они только "сдавали в аренду" волшебникам творения своих кузнецов и заменили золотые, серебряные и бронзовые монеты на камень и свинец, зачарованные в подобие прежних монет. Он бы не стал обращаться в Гринготтс, чтобы сбыть долоховские прутья, но они оказались зачарованы на неразрушимость, что не давало их переплавить и продать в магловском мире. К тому же, гоблины не задавали вопросов, где он их взял.

— Кстати, я обнаружил любопытный факт. Оказалось, что у Долохова не было другой защиты на семейном хранилище, кроме ключа. Гоблины содрали совершенно неприличные комиссионные за подготовку и перемещение, зато теперь у нас есть собственный счет с начальным балансом в двадцать тысяч, не считая взносов от постепенной продажи золота, — рассмеявшись, он вручил потрясенным девушкам по бронзовому ключу.

— Нет слов, Гарри, — произнесла Гермиона. — Просто... нет слов.

Луна отреагировала намного живее, запрыгнув к нему на колени.

— А ты еще говорил, что не такой умный, как мы. Глупый, мы бы и за тысячу лет до такого не додумались, — она запустила руки в его волосы и потерлась об него телом, вызвав у него стон. — Кроме того, тебе кто-нибудь говорил, какой ты сексуальный, когда шевелишь мозгами?

— Кажется, такого мне еще не говорили.

— Значит, я первая, — она отодвинулась и поцеловала его, медленно и чувственно. — А ты станешь моим первым? Еще раз?

Гермиона откашлялась, хотя на ее лице было написано явное сожаление:

— Давайте отложим это? Скоро вернутся мои родители, и я сомневаюсь, что они будут рады застать подростковую оргию.

Со вздохом разочарования, они прервались. Правда, Луна отказалась покидать свое новое место.

— Мы неплохо справились, но всегда есть потенциал для улучшения. Что, по-вашему, нам следует исправить перед следующим ограблением?

— Нехватку силы, — сказал он. — Мы собирались дождаться дня рождения Луны, так как в одной из наших книг нашелся отличный ритуал увеличения магического ядра. Но до тех пор нам нужно либо совершать налеты реже, либо по-быстрому набраться сил. После октября уже не будет проблем, но сейчас только июнь... — он остановился, жалея, что они не подумали об этом раньше.

Существовало множество других ритуалов для повышения эффективности заклинаний или скорости восполнения резерва. Но проще всего увеличить объем доступной магии можно было, заставив ядро расти. К сожалению, для всех подобных ритуалов требовалось иметь неизмененное ядро, поэтому им приходилось быть очень разборчивыми. Почти во всех ритуалах была необходима жертва, чтобы запитать сам ритуал и произвести требуемое воздействие. В упомянутом им ритуале в жертву приносилась девственность ведьмы, поэтому его пришлось отложить.

— Луна, а почему ты настаивала, чтобы мы подождали до твоего пятнадцатилетия? Ты говорила, что таков возраст согласия, но не может же это быть единственной причиной? — спросила Гермиона.

— Это единственная причина. Извините, временами я забываю, что вы не знаете всех подробностей, которые волшебники знают с детства. В таких делах нужно быть очень осторожным, чтобы жертва соответствовала требованиям конкретного ритуала. Иначе, например если лишить девственности девушку, недостаточно взрослую для секса, может случиться что-нибудь нехорошее.

Гарри вздрогнул. Такая формулировка ему не понравилась.

— Что именно ты подразумеваешь под "чем-нибудь нехорошим"?

— Импотенцию, заусенцы на ногтях, волдыри на попе, выворачивание наизнанку, что-нибудь в этом роде.

— Ага. Гермиона, я согласен с Луной: мы подождем до октября.

— Не стану спорить.

Луна хихикнула:

— Заодно это значит, что у меня будет замечательный подарок на день рождения. Только нам придется быть очень осторожными: только представьте, какие у нас будут неприятности, если мы войдем в Большой зал враскорячку, повиснув на твоих руках.

— Спасибо, я лучше не буду это представлять, — сказал он. — Вернемся к теме разговора. Миона, ты обратила на что-нибудь внимание?

— Чтобы позвать вас в подвал Долохова, мне пришлось обежать весь дом. В ближайшем будущем нам нужно подумать над способом связи.

— О, спасибо, что напомнила, — сказала блондинка и вскинула палочку.

Он схватился за левое ухо, которое она в упор прострелила Прокалывающим проклятьем:

— Ай, Луна! Ты чего?

— Не ной, ты уже большой мальчик. Вот, вдень это.

"Этим" оказался треугольный осколок посеребренного стекла на простом латунном крючке. Неохотно он продел крючок в свежеприобретенное отверстие в ухе и подождал, пока она сделала то же со своим.

— Гарри Поттер.

Серьга тут же завибрировала. Сообразив, что это такое, он с улыбкой произнес:

— Акцепто. Отлично, любимая! Когда ты это придумала?

— На следующий день после ограбления, — ее слова эхом прозвучали из серьги, зачарованной так же, как двусторонние зеркала. — Папа разговаривал со своим другом в Египте, и мне пришло в голову, что нам пригодится что-то подобное. Я понимала, что нам нужно иметь свободные руки, поэтому я сделала их наподобие тех наусников, которые изготавливали маглы до возвращения Волдеморта. А это для тебя, Миона.

— Наушников, Луна. Однако как тебе удалось связать их все? Я думала, что переговорное зеркало соединяется только с парным ему.

— Так и есть, но это потому, что оба зеркала зачаровывают одновременно. Серьги маленькие, и их было несложно связать друг с другом.

Он произнес команду отключения — Отиум — и снял серьгу.

— Ну что ж, проблема со связью решена.

— Угу. Нам нужно задуматься вот о чем. Ни у кого из нас нет опыта в этом деле, и наша попытка увенчалась успехом только потому, что в особняке Долохова никто не жил. Думаю, нам стоит потренироваться на домах остальных сидящих в Азкабане Пожирателей, прежде чем переходить к обитаемым домам. Возможно, даже подождать проведения ритуалов, на случай, если нас заметят и придется прорываться с боем.

— Полагаю, это разумная линия поведения, — ответил он, представив все риски проникновения в здание, где полно людей. — Единственная проблема в том, что на свободе больше Пожирателей, чем в тюрьме. Сколько останется целей, если мы сосредоточимся только на пустующих домах?

Гермиона вытащила из гроссбуха лист бумаги и сверилась с ним:

— В тюрьме находится полдюжины Пожирателей, владеющих большими и хорошо известными поместьями. Если быстро провести разведку и складывать добычу, чтобы ты сбыл ее позднее, а не распродавать ее после каждого ограбления, то мы должны управиться с большинством из них до моего с Луной отъезда за границу. Есть возражения?

Оба партнера помотали головами, и она продолжила:

— Хорошо, рассмотрим наши варианты. Номер первый — Августус Руквуд, бывший Невыразимец. Приговорен к пожизненному заключению в Азкабане пятнадцатого ноября 1981...

* * *

Следующие три недели прошли насыщенно. И хотя они не успели навестить каждое поместье из списка, они были более чем довольны теми четырьмя, что обчистили. Гермиона с родителями на месяц уехала в Австралию, оставив Гарри и Луну наедине на две недели, предшествовавшие ежегодной экспедиции по поиску кизляков. Время от времени выбираясь, чтобы продать что-нибудь из свистнутого имущества и перевести выручку в Гринготтс, большую часть времени они провели, отдыхая и расслабляясь.

Разумеется, так как Луна обожала обниматься, отдых зачастую становился весьма интимным...

— Мы с папой сегодня вечером уезжаем в Сибирь.

— Хм-м, — лежавший с Луной на ее постели Гарри только притянул ее ближе к себе. Из-за их суматошного графика он соскучился по подобному времяпровождению. Он понял, к чему она это сказала, но ему не хотелось покидать такое уютное место.

Она довольно вздохнула и крепче обняла его.

— Почему ты так настаивал на ограблении дома Лестранжей до конца лета?

— Мы уже уничтожили дневник, мой шрам, диадему и кольцо. Медальон мне преподнесут практически на блюдечке, как только я попаду в дом Сириуса. Чтобы проникнуть в банковские хранилища Пожирателей, оказалось достаточно их ключей. То есть, если Лестранжи так же предсказуемы, я могу просто забрать чашу Хаффлпафф и разобраться с ней. Допустим, что Волдеморт не выпускает Нагини из виду, но я бы хотел, чтобы к моменту нашего возвращения в Хогвартс от остальных хоркруксов не осталось ничего. Кроме дурных воспоминаний.

— И если Лестранжи поступили как все, их ключ должен находиться в их мэноре, — пробормотала она. — Но для этого придется встать.

— В том-то и проблема.

Они помолчали еще несколько минут, затем Луна сказала:

— Я не хочу, чтобы ты брался за это в одиночку. Слишком опасно.

— Я знаю, любимая. Мы можем повременить с чашей до начала занятий.

— Но ты же не хочешь оставлять работу недоделанной, когда конец так близок.

Он только вздохнул в ответ. Она неохотно поднялась и встала с кровати, порадовав Гарри своим видом в одних синих трусиках. Только когда она полностью оделась, он со стоном потянулся за своими джинсами.

Спустя одну совместную аппарацию они стояли перед угловатым впечатляющим особняком, выстроенным из темного камня и будто излучавшим чувство страха. Луна наложила на себя чары магического зрения, а он вынул из своей сумки рунный насос и усилитель, затем достал их новый набор отмычек. Отмычки выглядели как тонкие металлические полоски, внешне напоминавшие обычные отмычки, и представляли собой искусно выполненные концентраторы магии. Каждая из них изготавливалась под конкретные защитные чары, и благодаря рунической гравировке на своей поверхности производила "контр-чары", если можно так выразиться. Если они встретят защиту, от которой у них есть отмычка, они могут просто влить в нее магию и нейтрализовать защиту на время, достаточное для ее безопасного пересечения. У этих инструментов были свои ограничения — и главное в том, что у одних и тех же защитных чар существовали разные конфигурации, тем самым требуя разных отмычек — но их применение было намного быстрее полной разборки защиты.

— Вижу антиаппарационный барьер — очевидно, с ограничением доступа — антипортключевой, против метел, против анимагов, мерзкие чары гниения кожи, к счастью, неактивные, и... и все? Это бессмысленно: они будто напрашиваются, чтобы их ограбили.

— Необязательно, чтобы везде нас пытались убить, — сказал он, убирая инструменты в карманы, и направился к дому. — Должно же нам иногда везти, даже если это дом Беллатрикс Лестранж.

— ЗАМРИ!

Он замер с занесенной ногой:

— Если я опущу ногу, произойдет что-то плохое, так?

— Медленно шагни назад, — сказала она. — А теперь стой и не двигайся. У них не было действующих опасных чар потому, что у них по всему двору закопаны губрайтовы огнеямы, и ты, со своей черно-белой везучестью, умудрился вляпаться в самую гущу.

— О. Что будем делать?

Название "губрайтовы огнеямы" вводило в заблуждение. На самом деле они не имели ничего общего с вечным пламенем. Их можно было бы назвать магическим аналогом мин, если бы мины умели сами перезаряжаться через десять секунд после взрыва.

— Я отключу защиту от анимагов, затем ты накладываешь Магическое зрение на свои очки и перекидываешься в сокола. Пока ты ищешь безопасный участок для проникновения в дом, я снимаю антиаппарационный барьер и прыгаю к тебе, как только ты перекинешься обратно, — она погрузилась в работу, и он услышал приглушенное: — и будем надеяться, что защита не завязана на ямы.

Он сглотнул и наложил чары на свои новые очки. Уже не испытывая стеснения в средствах, он сходил к офтальмологу и получил новый рецепт. Небольшое побуждение обеспечило, что его приняли сразу же. Но в отчетливом зрении был и свой минус — теперь он мог видеть, насколько был близок к потере ноги. Бросив взгляд назад, он увидел, что невероятным образом миновал три ряда огнеям.

Лихорадочно трудившаяся Луна наконец воскликнула торжествующе:

— Получилось! Лети и найди безопасное место, а я продолжу работать.

— Луна, есть способ проще, — заметил Гарри, стараясь не смотреть на нее. Всегда, когда они обсуждали такой вариант, она ужасно боялась, что он может поддаться инстинктам хищника. Тем не менее, отчаянные времена требуют отчаянных мер.

— Э-э, не то, чтобы я тебе не доверяла, милый, потому что я тебе доверяю, но пожалуй, ситуация еще не настолько плоха. Я прекрасно могу справиться с антиаппарационным барьером...

— На что потребуются время и магия, которых у нас в обрез. А что касается ситуации, мне напомнить тебе, что мы шагу не можем ступить по этой чертовой земле, не рискуя взлететь на воздух! — высказавшись, он сердито посмотрел на нее. Она скривилась и отвернулась.

— Хорошо, только будь осторожен. Я маленькая, а твоя птица питается моим видом, — она убрала в карман палочку и перекинулась. Благодаря яркому меху она была хорошо заметна в траве.

Он глубоко вздохнул. Пора побыть безрассудным гриффиндорцем. Наложив на себя чары уменьшения веса, он подпрыгнул метра на три. Начав падать, он метнул в землю под собой отталкивающие чары, и отдача подбросила его выше. Заклинание ушло вкось и вызвало цепную реакцию срабатывания огнеям, но он уже распахнул крылья и сходу поймал восходящий поток. Заложив широкий вираж, он набрал скорость и получил пространство для следующего маневра.

Его добыча бежала к дому по прямой, избегая ловушек внешнего ряда. Он спикировал, удерживаясь на курсе за счет неподвижности крыльев, и насколько мог, вытянул лапы. Луна подпрыгнула, когда он начал подъем, и он подхватил маленькую рыжую белку.

Она гневно заверещала, напуганная, что острые когти едва не проткнули ее нежное тело. К счастью, он все еще почти ничего не весил, иначе само подхватывание на такой скорости с его инерцией могло ее убить. Он описал круг вокруг дома, тщетно выглядывая место, не прикрытое огнеямами. "Ни единого", — подумал он: — "Должно быть, хозяева аппарировали прямо в дом. Только так они могли избежать собственной защиты".

Не видя иного выбора, он сделал то, что позже сам назовет чрезвычайной глупостью. Он спикировал на самое верхнее из окон, похоже, чердачное. Было видно, что оно не зачаровано на неразбиваемость. Недовольное стрекотание Луны сменилось попискиванием от откровенного ужаса. Подлетая, он выпустил ее, нырнул между ней и домом, вернулся в человеческое тело, прижал к груди падающую белку, наложил на себя Фините и влетел в дом сквозь стекло.

Глупо? Несомненно. Но также он чувствовал, что это один из самых его отчаянных летных трюков. Хотя Луна будет решительно несогласна.

Он покатился по полу, чувствуя, как в спину и руки впиваются осколки стекла. Наконец он остановился. Убедившись, что его пассажирка не пострадала от их манеры входа, он раскрыл объятья и тут же был атакован разъяренной блондинкой.

— Ты, скудоумный, безрассудный, беспечный придурок! — визжала она, подкрепляя каждое оскорбление тычком в грудь. — Дурак набитый! Где здесь осторожность? Выплеснув гнев, она всхлипнула и бессильно повисла на нем. — Как ты только додумался до такого? Мы не для того вернулись назад во времени, чтобы ты погиб по собственной глупости!

Ее слезы причиняли ему боль сильнее, чем ее удары. Он крепко обнял ее:

— Мерлин, Луна, прости, прости, пожалуйста. Я не подумал.

— Это очевидно.

Гарри с трудом приподнялся и сел. Посыпались осколки и раны закровоточили. Осознавая, что никакие слова не загладят его вины, он дал ей выплакаться, прижимая к себе и нежно укачивая. Спустя несколько минут она подняла на него покрасневшие глаза, и он стал осыпать ее висок ласковыми поцелуями.

— Все равно сразу не прощу, так и знай.

— Я знаю, — он продолжал свои усилия; в крайнем случае, это ее слегка успокоит. Он не выносил, когда его девочки плакали. Сильнее он не переносил только одно: быть причиной их слез. Он скорее вырвал бы себе сердце.

Она вздохнула и отстранилась:

— Дай посмотрю, где ты поранился, потом поищем этот чертов ключ. Когда выйдем из Гринготтса, с тебя тонна шоколадного мороженого.

* * *

Гарри неторопливо гулял по улицам Литл-Уининга, наслаждаясь вечерней прохладой. С тех пор, как девушки уехали отдыхать, дни и недели тянулись скучно. Большую часть свободного времени он коротал в Мэноре, восстанавливая разрушенные комнаты или ковыряясь в Сокровищнице; в основном занимаясь вторым, так как эльфам не было равных в работе по дому. Он даже занялся давно заброшенным зельеварением, чтобы набить руку к новому учебному году!

Все же, он многое бы отдал за то, чтобы произошло что-нибудь интересное. Он давно не расставался со своими любимыми более, чем на неделю, и очень по ним скучал. В прежние времена или Луна откалывала очередной номер, заставив его либо улыбнуться, либо побежать тушить пожар, устроенный ей в городском фонтане, — что, к его ужасу, происходило не раз; или Гермиона загоралась исследовательским азартом, неизбежно затягивавшим и их. Все это, разумеется, вдобавок к риску просто выйти наружу, в зону боевых действий. В общем, он так давно не пребывал в тихом одиночестве, что не представлял, что с ним делать.

Он вошел в местный парк и сел на сломанные качели. Несколько последних дней он ломал голову над вопросами без ответов, что не доставляло ему удовольствия. Как вести себя с Сириусом? Как можно обезвредить Дамблдора и Волдеморта? Куда лучше спрятать трупы Уизли и Малфоя? А вот над последним вопросом можно пофантазировать.

К тому же, он только теперь начинал осознавать, насколько трудным для них станет грядущий год.

"Мы никогда не думали, насколько другими мы будем выглядеть, когда всеобщее внимание окажется на нас. Мы не ведем себя, как подростки, мы не колдуем, как подростки, и мы на десять лет взрослее наших однокурсников. Два месяца назад — перед отъездом из Хогвартса — попытка Симуса надавить на меня была смехотворно неуклюжей, но будь мы детьми, она должна была сработать. Откровенно говоря, мы по возрасту ближе к преподавателям, но они не станут водить дружбу со студентами".

Гарри вздохнул, продолжая размышлять и не замечая, как багровеет небо и становится холоднее. Когда он вернулся из своих мыслей, над Сурреем царила ночь. Он встал, размял затекшие ноги, и кружной дорогой направился к дому Дурслей. На ближайшем к нему перекрестке обычно тусовалась банда Дадли, и он бы предпочел не встречаться с ними в данный момент.

Срезав путь по аллее, он понял, что что-то в окружающем мире не так. Звезды потускнели вместе с фонарями, оставляя едва достаточно света, чтобы различать пар от его дыхания, клубившийся во внезапно ставшем обжигающе холодном воздухе. Он посмотрел вдоль Магнолия-креснт и увидел, как две неестественно высокие фигуры в рваных плащах бросили на землю третью, тучную. От звуков их хриплого, скрежещущего дыхания у него кровь застыла в жилах. Он сунул руку в карман и вспомнил, что его палочка осталась лежать на письменном столе.

— Твою мать.

Он развернулся и побежал, не тратя время на то, чтобы отругать себя за забывчивость. Он ведь знал, что Фадж хотел заставить его замолчать во что бы то ни стало, хотя в прошлом времени не смог подтвердить его причастность к покушению. Он ведь знал, что Амбридж настолько фанатична, что одна мысль о славе для полукровки наполняет ее невнятной яростью, несмотря на то, что сейчас его имя старательно полоскали в грязи. Он знал, что Люциус Малфой только и ждет новости о его гибели, чтобы обрадовать Волдеморта. Он знал, что в темные времена несказанно глупо ходить без палочки. Но сейчас все это было неважно.

Было важно оказаться как можно дальше от пожирающих души демонов.

Не останавливаясь, он выбил входную дверь номера четыре. Дементоры приближались, и у него не было времени на любезности вроде открывания дверей. Все, что ему хотелось — схватить свои пожитки и забраться как можно дальше от пределов досягаемости Министерства. В прошлом он не подумал об этом, но если они готовы пойти на убийство, ему безопаснее находиться там, где до него не доберутся.

— Какого черта ты творишь, мальчишка! — заорал Вернон.

Гарри нырнул под протянувшуюся ему наперерез руку толстяка и помчался по лестнице; краем глаза он заметил, что иней затягивает окна. Вбежав в комнату и схватив палочку, он заклинанием побросал вещи в свой сундук, захлопнул крышку и уменьшил его. Его не волновали действующие следящие чары, которые уже должны были сообщить в Министерство о нарушении им закона о колдовстве несовершеннолетних.

"Пусть приходят. Если бы для этого не надо было торчать здесь, хотел бы я посмотреть, как они попробуют дать объяснение троим обездушенным маглам".

С вещами в кармане, палочкой в руке, сделав выбор между сражением и бегством, он выпрыгнул в открытое окно и перекинулся в сокола, как раз когда до него донеслись крики Вернона и Петунии.

Сириусу Блэку надоело спорить:

— ХВАТИТ!

— Но Сириус, ты же слышал, что сказал Дамблдор...

Непривычно суровым тоном он перебил Молли:

— Я слышал, что сказал Дамблдор. И мне наплевать! Если ему не нравится, он может взять свои лимонные дольки вместе со своими лицемерными увещеваниями и идти искать для Ордена другое место! — он повернулся к стоявшему между ним и дверью Ремусу: — Муни, ты слышал слова Артура. Гарри, мой крестник, может лежать там с вырванной душой, а я должен сидеть здесь сложа руки? Я узнаю, что с ним, и никто — ни Дамблдор, ни авроры, ни даже ты — меня не остановит. Считаю до трех и убираю тебя с дороги силой. Один...

— Подожди-подожди, — сказал Ремус, поднимая руки. — Если ты ворвешься туда, тебя схватят авроры, и это ты тогда близко познакомишься с дементором. Что, если вместо знаменитого массового убийцы зайдет старый друг семьи, по чистой случайности взявший с собой свою собаку?

Недовольный Сириус все-таки убрал палочку. Спустя пять минут в Литл-Уининге появились мужчина в потертой одежде и собака.

Он немедленно вырвался у Ремуса и обнюхал землю, отыскивая запах мальчика, которого любил как родного сына. Взяв след, он побежал, ведя за собой последнего лучшего друга.

Возможно, Муни был прав. Дом кишел ведьмами и волшебниками в красных мантиях. В буквальном смысле слова: он увидел одного волшебника, идущего вверх по стене. Зловоние кошмарных порождений здесь было сильнее — признак того, что их взбудоражила близость добычи. Заскулив, он опустил голову на лапы, впервые в жизни молясь всем известным ему высшим сущностям, чтобы его крестник был жив и здоров. Он уже помолился Мерлину, Моргане, старым богам Островов, королеве фей, и собирался обратиться к богам-олимпийцам, когда услышал неожиданный, но так обрадовавший его голос:

— Бродяга? Что ты здесь делаешь, малыш?

Вскинув голову, он уставился на Гарри — усталого, но к счастью, с душой — и прыгнул на мальчика, вылизывая каждый дюйм его лица, раз уж нельзя сдавить его в объятьях. Гарри слабо запротестовал, но быстро сдался и вскоре уже смеялся, дурачась с собакой, как в детстве.

— Ладно, ладно, слезь с меня — ты слишком тяжелый, чтобы сидеть на мне. Люпин снова перекармливает тебя сладостями?

Бродяга мысленно вздохнул, услышав, как Гарри назвал Ремуса; в письмах Гарри никогда не называл того иначе, и было глупо ожидать, что что-то изменится сейчас. Важнее было то, каким здоровым выглядел мальчик. Гарри больше не был низкорослым и тощим: он как будто набрал около стоуна веса, и определенно подрос на несколько дюймов. В новых очках и одежде по размеру его трудно было узнать.

Он не успел еще раз искупать крестника в собачьем обожании, так как к их троице приблизилась строгая седая женщина с моноклем:

— Мистер Поттер, рада видеть, что вы не пострадали. Я — Амелия Боунс, глава Департамента магического правопорядка.

Гарри напрягся, встревожив старого пса:

— И что же глава ДМП делает в Литл-Уининге?

— Дознаватели отдела злоупотребления магией, прибыв сюда, вызвали авроров, а они в свою очередь попросили меня прибыть лично, учитывая обстоятельства. Если вы пройдете со мной в дом, я объясню подробнее.

— Я не уверен, стоит ли, — сказал он, доставая из кармана короткую палочку и притягивая ближе к ним большую бесформенную кучу. — Это зависит от того, сколько еще ваших людей собираются проклясть меня в спину.

Боунс уставилась на бессознательного аврора:

— Долиш? Он же должен охранять министра.

— Ну, если Фаджа здесь нет, то я бы сказал, что он пренебрегает своими обязанностями. Он начал швыряться заклинаниями, как только я вышел из парка неподалеку отсюда, и продолжил, даже увидев, что у меня в руках нет палочки.

— И как это вышло, что вы стоите, а он лежит в отключке? — спросила она, глядя на мальчика пронизывающим взглядом. Она прищурилась, услышав его нервный смешок.

— Возможно, дело в камне, прилетевшем ему в голову. Да, кстати, это — его, — он бросил палочку на тело.

Боунс вздохнула:

— Если он напал на подростка, думаю, лучше сделать так, — она вытащила собственную палочку и перекрасила мантию Долиша в желтый цвет, затем бросила на бесчувственное тело деревянное кольцо. Героический Джон Долиш исчез. — Я допрошу его позже. Итак, идемте?

Внутри дома Дурслей шла такая же суета, как снаружи, но гостиная, куда она их привела, пустовала. Гарри плюхнулся на продавленный диван. Бродяга присоединился к нему, положив голову на колени крестника, и благодарно вздохнул, когда ему почесали уши. Ремус и Боунс наколдовали себе стулья. Точнее, его друг наколдовал себе кушетку, выглядевшую намного удобнее жесткого стула Боунс. Она достала из кармана перо и стопку пергамента и вежливо обратилась к Гарри:

— Сугубо для протокола, вы не могли бы рассказать мне, что вам известно о последних событиях, начиная примерно с девяти тридцати прошлого вечера?

— Наверное; видите ли, я точно не знаю, что произошло. Я был наверху в своей комнате, укладывал сундук, когда...

— Простите, но почему вы укладывались? — подняв голову от пергамента. — Вы собирались пожить у друзей несколько недель, что остались до возобновления занятий?

— Нет, Вернон выгнал меня из дома. Сказал, что у меня есть час, чтобы собрать свои "уродские фокусы", а потом он сожжет все, что я оставлю, — по ее кивку он продолжил: — В общем, я укладывал вещи, когда кто-то вышиб входную дверь. Когда Вернон и Петуния начали кричать, я решил, что лучше неприятности с Министерством, чем смерть, поэтому с помощью магии упаковал и уменьшил сундук, затем рванул на метле куда глаза глядят. Ночь я провел в парке, в старом домике на дереве. Утром вернулся узнать, что произошло, на меня напал тот аврор, остальное вы знаете.

Она закончила записывать его показания и перевела взгляд на Гарри:

— Благодарю вас за объяснение. Вероятно, вы получили письма от отдела злоупотребления магией, — он вытащил из кармана пачку конвертов. — Да, именно их. Не переживайте по поводу слушания или исключения: хотя вы не столкнулись с угрозой лично, но применение магии несовершеннолетним с целью избежать опасной ситуации рассматривается как самозащита, разрешенная законом о разумном ограничении колдовства несовершеннолетних.

— То есть я могу первого сентября вернуться в Хогвартс? Здорово, — улыбнулся Гарри. Бродяга тоже улыбнулся бы, если мог, но ограничился тем, что боднул головой ногу крестника. За это его почесали еще; на это он не рассчитывал, но отказываться не собирался.

— Э-м, мадам Боунс? Просто из любопытства, а что случилось с Дурслями? По вашим предыдущим словам рискну предположить, что ничего хорошего.

— Боюсь, что так. Мне жаль сообщать вам это, но все три ваших родственника прошлой ночью получили Поцелуй дементора. Примите мои соболезнования.

— Не утруждайтесь, — кратко ответил он. — Я не ожидал, что мы избавимся друг от друга таким образом, но, по крайней мере, я больше не обязан торчать здесь.

На лице женщины появилось выражение недоверчивого удивления:

— Вы как будто не очень расстроены, что ваша семья мертва. Почему?

Теперь посуровел Гарри:

— Давайте проясним кое-что. Они не были моей семьей: просто тремя людьми, с которыми я имел серьезное несчастье находиться в родстве. Всю мою жизнь они ненавидели меня, наказывали за магические выбросы, оскорбляли меня и моих родителей. Мерлин, я только что сказал вам, что Вернон выгнал меня из дома. Я не желал им смерти, но не собираюсь оплакивать или скорбеть по ним. Все, что я могу сказать — туда им и дорога.

— Не хочу вас обидеть, мистер Поттер, но вы сильно отличаетесь от сложившегося у меня образа.

— Я также не хочу вас обидеть, мадам Боунс, но все, что вы обо мне слышали — либо полуправда, либо откровенная ложь, — ответил он. — Я по пальцам одной руки могу пересчитать тех людей, кто действительно знает меня, и ни у кого из них не было причин разговаривать с вами. Что-нибудь еще?

Беседа закончилась быстро: если коротко, Гарри сообщил Боунс, что его не волнует ущерб, причиненный дому во время расследования и что он в состоянии организовать продажу недвижимости без помощи Министерства; а она в свою очередь пообещала найти блудных дементоров, совершивших нападение — и вскоре мужчина, мальчик и собака аппарировали прочь.

Гарри пошатнулся, отпустив Люпина. Он терпеть не мог совместную аппарацию: от нее его всегда сильно мутило. Со стоном, он прочитал Секрет с листка пергамента и его препроводили внутрь, где Сириус набросился на него снова, на этот раз в человеческой форме:

— О Мерлин, Гарри, я так переживал! Пара бродячих дементоров! В нынешней обстановке даже из-за применения Патронуса у тебя могли возникнуть большие неприятности!

— Сириус... нечем дышать, — выдавил он, и жадно втянул воздух, когда его отпустили. Вернув себе нормальный цвет лица, он удивил их обоих, крепко обняв своего крестного. Они постояли так несколько минут.

Сириус смущенно откашлялся:

— Ну, ты жив-здоров и уже здесь, и это самое главное. Для завтрака немного поздно, а для обеда рано, но я уверен, что мы найдем что-нибудь, если ты голоден, или можем сначала перенести твои вещи в твою комнату...

— Лучше второе, — сказал он, не желая раскрывать, что Добби накормил его плотным завтраком в Мэноре. Если занять Сириуса до обеда, он сможет сохранить секрет и избежать неудобных вопросов.

— Хорошо. Твоя комната на втором этаже, и не шуми, поднимаясь по лестнице, — прошептал Сириус, когда они проходили мимо портрета его матери, — спящих гарпий лучше не будить. Уизли тоже здесь, будешь жить с Роном...

— Э-э, Сириус, это не самая лучшая идея. Думаю, у меня с ним довольно скоро начнутся... проблемы.

Сириус обернулся к нему:

— Вот как? Что случилось?

— Ничего не случилось, просто... Ему нравится Гермиона, а так как на лето я был фактически изгнан из волшебного мира... — он поднял руку, останавливая возражения крестного. — Пусть цель была другая, но чувствовалось оно именно так. В общем, я надолго застрял в магловском мире, поэтому пару раз в неделю садился в автобус до Челси и проводил день с ней. События пошли так, как можно было ожидать в нашем возрасте, и теперь мы пробуем встречаться.

— Рад за тебя, Гарри! Если что, твоим родителям она бы понравилась. Понимаю, это может затруднить соседство с Роном, — Сириус подумал секунду, и его глаза вспыхнули. Поманив пальцем, он повел Гарри наверх еще на один лестничный пролет и отпер ближайшую к площадке дверь.

Не успев спросить, Гарри увидел табличку на двери. "Комната Регулуса", — подумал он, входя. Сириус торопливо призывал пожелтевшие вырезки из "Пророка", живописавшие воззрения Волдеморта и его первое восхождение к власти, поэтому он стал разглядывать убранство комнаты в слизеринских цветах и большой родовой герб Блэков, нарисованный на стене над изголовьем кровати.

— Чья это была комната? — спросил он, надеясь больше узнать о юноше, который в конечном итоге пожертвовал жизнью, чтобы уничтожить чудовище, которому служил.

— Моего младшего брата Регулуса. Он был светом очей моей матери, идеальным чистокровным принцем, — невесело хохотнул Сириус. — Сразу после Хогвартса он стал Пожирателем смерти и вскоре был убит, даже не дожив до своего девятнадцатого дня рождения. Хуже всего, что я даже не могу по-настоящему на него сердиться: в дни нашей юности он был мягким, и мухи бы не обидел, но ему не хватало храбрости рискнуть вызвать неодобрение наших родителей. Думаю, поэтому он поступил на Слизерин, а не на Хаффлпафф, и я почти уверен, что именно поэтому он присоединился к Волдеморту.

— Я тоже отчасти виноват в его смерти, — вздохнул он. — Когда в шестнадцать я убежал из дома, мои родители перенесли все свои надежды на него. На следующий год в школе он был уже другим, а я так и не подумал выяснить причину. Я был слишком занят, развлекаясь нашими ежемесячными прогулками в Запретный лес и устройством розыгрышей. Бедный, глупый Регги.

"Когда-нибудь, Сириус, я придумаю, как сообщить тебе, каким храбрецом оказался Регулус. Ты говоришь, что ему лучше было бы быть хаффлпаффцем, но я думаю, что из него бы вышел отличный гриффиндорец".

Остаток дня прошел в общении с Сириусом, и Гарри не мог желать ничего лучше. В предыдущей жизни он смог провести со своим крестным всего месяц в общей сложности, и тем не менее смерть Сириуса оставила в нем зияющую пустоту, которая только теперь начала заживать. "Я не позволю тебе снова умереть, Сириус".

Наконец настало время ужина. Молли Уизли снова попыталась побить мировой рекорд на самый большой ужин, всем хватило на вторую и третью добавки, прежде чем вынесли десерты. Зная о властной мегере то, что знал он, он бы и прикасаться не стал к приготовленной ей еде, если бы не нейтрализующие зелья, которые Гермиона сварила перед отъездом. В спальне Регулуса под чарами незаметности у него был ящик с шестьюдесятью флаконами. Так как каждой дозы хватало на двадцать четыре часа, он и Гермиона будут надежно защищены от любых зелий, какие толстуха попытается им подлить.

Джинни зевнула, вызвав цепную реакцию зевков у остальных.

— Думаю, пора идти спать, — сказала Молли, сама прикрывая рот.

— Еще нет, Молли, — сказал Сириус, аккуратно отправляя свою тарелку в мойку, и повернулся к Гарри: — Я знаю, что у тебя был трудный день, но должен сказать, я ожидал, что ты уже начнешь спрашивать про Волдеморта.

В прошлый раз он раздувался от праведного негодования. В прошлый раз от него отделались несколькими туманными фразами и отправили в его комнату, погладив по головке. В прошлый раз из-за его неведения погиб Сириус, его самого пытали, и пятеро его друзей были ранены.

В прошлый раз ему не было двадцать пять лет.

Поэтому вместо того, чтобы раскричаться, как в прошлый раз, он откинулся на спинку стула и смерил крестного взглядом.

— Я хотел посмотреть, как долго вы будете валять дурака, пытаясь держать меня в темноте.

— А, — обескураженно произнес Сириус. — Ну, это тоже вариант.

— Вот именно. Но раз ты сам поднял эту тему, у меня в самом деле есть несколько вопросов, на которые я хотел бы получить ответы.

— А ну-ка подождите! — воскликнул Джордж.

За братом тут же подхватил Фред:

— Как это Гарри получит ответы?

— Мы месяцами пытались выведать у тебя хоть что-нибудь, но нам ты ни фига не сказал!

— Таково было решение ваших родителей, — спокойно ответил Сириус. — В то время как Гарри находится под моей ответственностью, поэтому...

Лицо Молли исказилось гневом, то ли как у львицы, защищающей детеныша, то ли как у гиены, рычащей на посмевшего отобрать ее добычу:

— Не тебе решать, что будет лучше для него!

— Полагаю, что именно мне, так как я его крестный, — парировал Сириус.

Младшие Уизли вертели головами туда-сюда, переводя взгляд между взрослыми. Они знали, насколько их мать не любит, когда бросают вызов ее власти. Только Люпин не отводил глаз от Сириуса. Помня характер оборотня, Гарри приготовился защищать своего крестного. Мерлин свидетель, больше некому.

— Дамблдор велел не рассказывать ему больше того, что ему нужно знать!

— Я и не собирался, но он видел возвращение Волдеморта и вправе знать, что происходит. Фактически, он имеет большее право, чем многие...

— Вот только он не член Ордена! Он всего лишь ребенок! — взвизгнула она. — Сириус, он — не Джеймс!

От холодного голоса Гарри кухня застыла, будто замороженная арктической стужей:

— Равно как и вы не моя мать, Молли Уизли, поэтому перестаньте ее изображать. Тем самым вы каждый раз оскорбляете Сириуса, моих родителей и меня, и я не потерплю этого ни секунды дольше. Сириус — единственный человек в мире, который имеет право вести себя как мой родитель. И то, что он согласен с моим правом знать, демонстрирует куда лучшее понимание моих потребностей и желаний, чем якобы имеете вы.

После его заявления наступила тишина. Все смотрели на него так, будто никогда не видели. Ее лицо побагровело, и он выпустил второй залп, пока она не успела открыть рот:

— Вдобавок, вы не только наседаете на него из-за того, что вас, откровенно говоря, не касается; но вы делаете это, будучи в гостях в его доме. Я нахожу это высокомерным и предосудительным, подобного поведения я скорее ожидал бы от Малфоев, а не от Уизли.

— Гарри, я был бы благодарен, если бы ты не разговаривал столь неуважительно с моей женой, — сказал Артур, тщетно пытаясь проявить строгость.

— А я был бы благодарен, если бы она не разговаривала столь неуважительно с моим крестным отцом, — пренебрежительно ответил он. — Поскольку мой тон продиктован ее тоном, это ее вам нужно воспитывать.

Негромкое покашливание Люпина прервало напряженную тишину.

— Возвращаясь к изначальной теме, вероятно, будет лучше, если Гарри узнает некоторые факты — только некоторые, Сириус, чтобы представить общую картину — от нас, а не из третьих рук от... прочих лиц.

Гарри бросил взгляд на близнецов, которые ответили ему взглядами притворной невинности. Они еще не рассказали ему про Ушки-подслушки, поэтому он знал, что они удивляются, откуда он знает, что они знают. Ну вот, он уже разговаривает, как Луна.

Сириус и Гарри проигнорировали протесты Молли.

— Вы знаете, что так или иначе я узнаю, — сказал он. Его крестный кивнул.

— Прекрасно, — огрызнулась Молли. — Я вижу, когда люди упрямятся и делают что хотят, а не что лучше для них. Джинни, Рон, Фред, Джордж — марш из кухни, сейчас же.

— Мы совершеннолетние! — крикнули близнецы.

Молли развернулась к ним, и Гарри без труда вообразил дым, поваливший у нее из ноздрей.

— Я сказала НЕМЕДЛЕННО! — поняв, что эта задача им не по зубам, двое гордых семнадцатилетних взрослых удрали.

— Э-э, мам, все равно Гарри все мне расскажет, — неуверенно сказал Рон, опасаясь обрушить на себя гнев матери, и обернулся к Гарри: — Расскажешь ведь?

Припомнив редкие письма, полученные от Рона, скорее дразнившие, чем сообщавшие что-либо, он старательно сохранил непроницаемый вид:

— Я расскажу тебе ровно столько, сколько ты рассказал мне этим летом: то есть, нисколько.

Проиграв битву с эмоциями, он злорадно улыбнулся на ошарашенное выражение лица бывшего друга:

— Расплата горька, не так ли? — "Подумать только, это лишь малая толика того, что я тебе задолжал".

Рыжий возмутился, но тут же вздрогнул и его руки дернулись к паху. Видимо, сообразив, что бесполезно спорить с мокрыми штанами, он поспешно ушел.

Джинни, понимая, что ей ничего не светит там, где не добились успеха ее братья, также предприняла тактическое отступление.

Люпин закрыл и запер кухонную дверь, после чего заговорил Сириус:

— Хорошо, Гарри, что ты хочешь знать?

— Всякое разное, — иронически ответил он, — но давай начнем с того, что поделывает безносый, после того как в очередной раз не смог меня убить.

— В данный момент он залег на дно, — сказал Сириус, улыбнувшись на непочтительный эпитет. — Его возвращение прошло не так, как он рассчитывал. Ты сбежал и предупредил Дамблдора, и для него слишком опасно действовать в открытую.

— То есть он прячется, как обожаемые им змеи? Вполне в его стиле.

Заговорил Люпин:

— Не будь чересчур самоуверен. Он не просто прячется: он также планирует и стягивает свои силы. Пожиратели смерти — это только начало. Во время последней войны под его знамя собрались темные существа всех видов: вампиры, оборотни, великаны, дементоры. Он тогда чуть не сверг Министерство, для этого недостаточно десятка волшебников.

На самом деле, во вторую и третью войны ему и стольких волшебников не понадобилось. В 1997 он убил Скримджера и немедленно захватил власть, а в 2002 ему достаточно оказалось просто появиться. Будто сложно завоевать страну, населенную трусливыми овцами. Гарри бросил взгляд на их унылые лица и мысленно вздохнул. По сравнению с прошлым разом он не узнал ничего нового, но также он не мог раскрыть своей осведомленности о том, чего он не должен знать. Приходилось притворяться, если он не хотел привлечь их подозрения.

— И этот "Орден Феникса" собирает собственную армию, чтобы дать им отпор?

— Не... совсем, — нерешительно сказала Тонкс. Он дружески улыбнулся ей, и она расслабилась: должно быть, ее беспокоило его непредсказуемое поведение, не вязавшееся с образом из рассказов Сириуса о крестнике. — Ты видел Корнелиуса Фаджа после возвращения Сам-знаешь-кого, Гарри. Ну, он по-прежнему стоит на своем и наотрез отказывается верить в произошедшее.

Он покачал головой с досадой:

— Дайте угадаю, его слепит блеск золота Малфоя?

— Скорее всего, — ответил Артур, с отчетливым гневом, сквозившим в голосе, — хотя у нас нет доказательств. К тому же, дело осложняет его страх перед Дамблдором. Он думает, что Дамблдор хочет отобрать у него должность.

— Тот самый Дамблдор, который уже отказывался от этого поста? Тот самый Дамблдор, к которому он постоянно бегает за советом? Если бы Дамблдор хотел эту должность, ему достаточно было попросить и в тот же день его привели бы к присяге.

Взрослые согласно закивали. Он вздохнул и сменил тему, одновременно повысив Фаджа в рейтинге богачей, которых он с девочками обратят в нищих. Он успел забыть, насколько узколобым был этот министр.

— Чем занимается Волдеморт, кроме того, что собирает зверинец? Не унизится же он до того, чтобы лично уговаривать темных существ.

— Ну... — Сириус и Люпин переглянулись, и его крестный продолжил: — ему кое-что нужно. Кое-что, что он может только украсть.

Зная, что они имеют в виду пророчество, он продолжил выжидательно смотреть на них:

— Вы же не думаете, что можете сказать нечто настолько расплывчатое и на этом остановиться?

Сириус открыл рот, но Молли его перебила:

— Довольно. Он многое узнал; чуть больше и с тем же успехом вы можете сразу принять его в Орден.

Не обращая на нее внимания, Гарри пристально смотрел на Сириуса. Тот неуютно заерзал на месте.

— Она права, Сириус, — Люпин повернулся к нему: — Не то чтобы мы думали, что ты не поймешь: просто есть опасности, которых ты не понимаешь, которых не в силах понять. В Орден не просто так принимают только взрослых волшебников.

Он не отводил взгляд от Сириуса. Сириус дернул плечами:

— Наверное, они правы, Гарри. У тебя начинается год перед экзаменами СОВ: тебе будет достаточно забот и без груза, с которым ты ничего не можешь поделать.

— Как скажешь, — ответил он, вставая, но в его голосе сквозило неодобрение, от которого крестный скривился. — Однако, я оставлю вам пищу для размышлений.

Он обвел взглядом всех присутствующих. На их лицах было написано любопытство.

— Пусть я несовершеннолетний, но мне пришлось лично сражаться с Волдемортом три раза — столько же, сколько моим родителям в Ордене. Думать, что мой возраст удержит его от новой попытки — глупое и наивное заблуждение, которое могло погубить меня еще до конца первого курса, — все вздрогнули, и он улыбнулся одними губами, безо всякого веселья в лице. — Подумайте об этом, когда в следующий раз начнете говорить мне, что я "слишком молод", чтобы что-то знать.

Он отпер дверь кухни и вышел, оставив за собой тишину.

Не успел Гарри ступить на площадку второго этажа, как перед ним возникла одна рыжая личность.

— Как ты мог?! — заорал Рон. — Ты не должен ничего скрывать от своего лучшего друга!

— Вот как? Так же, как ты ничего не скрывал от меня этим летом? — он не стал говорить, что его настоящие лучшие друзья — это две девушки, разделившие с ним его безумную жизнь; еще не хватало продолжить перебранку и затем стирать память рыжему дураку. — Если бы ты был другом получше, может быть, я бы рассказал.

Рон не стерпел его пренебрежительного тона и придвинулся, пытаясь угрожающе нависнуть над ним. К сожалению, у него ничего не вышло.

— Отвали, Рон. Я сейчас не в настроении терпеть твою глупость.

Не следовало этого говорить. Рыжий вспыхнул вплоть до кончиков ушей, и судя по внезапно разлившемуся едкому запаху, снова дурно подумал о нем.

— Ты кого назвал дураком, чертов хвастун! Если бы не я, тебя бы вообще здесь не было! — он вопросительно изогнул бровь, и Рон продолжил: — Кто справился с шахматами на первом курсе? Кто доставил нас в школу, когда мы не смогли пройти на платформу девять и три четверти? Кто узнал, что Сириус невиновен? Кто спас тебя, когда ты тонул в Черном озере? Это всё был я! Без меня ты всего лишь тупой нытик со шрамом!

— У меня нет времени выслушивать эту чушь, — высвободив приклееную к правому предплечью палочку из акации, Гарри обездвижил бывшего друга, который показал свое истинное лицо гораздо раньше, чем в прошлом времени. — Ты такой же чокнутый, как твоя сестра, но если она думает, что ей суждено захомутать Мальчика-который-выжил, ты возомнил себя намного более великим волшебником, чем являешься. Я мог бы еще несколько часов объяснять, почему ты — не более чем оруженосец, но не стану. Все, что я тебе скажу — Обливиэйт.

Следом он наложил заклинание побуждения:

— Возвращайся в свою комнату и ложись спать. Тебе приснится, что ты — никто, что все видят в тебе всего лишь наименее способного из братьев. Тебе приснится, что ты застрял в самом низу социальной лестницы и можешь только завидовать тем, кто наверху. Тебе приснится, что твоей жизнью заправляют твои страхи и зависть. Спи, Рональд Уизли, а когда проснешься, знай, что ты наяву живешь в своем кошмарном сне, — взмахом палочки он убрал паралич. Рон с остекленевшими от промывки мозгов глазами уковылял в свою комнату и захлопнул дверь. Через минуту в коридор донесся его громовой храп.

"Вынужден признать, что если в ментальных искусствах и есть что плохое, так это то, что с их помощью чертовски легко отомстить в полной тайне", — подумал Гарри. Ему не надо было беспокоиться о том, как Рон отнесется к его действиям утром: чары памяти рассеются не сразу, и Рон не вспомнит, кто его заколдовал и что его вообще заколдовывали.

Наконец он закрылся в комнате Регулуса и рухнул на кровать.

"Положа руку на сердце, должны ли мы относиться к нему настолько плохо? В конце концов, когда мы с девочками смотрим на него, мы видим не Рона Уизли, глупого подростка; мы видим Рона Уизли, Пожирателя смерти и архипредателя. Да, мы знаем, что он неверный спутник, которому ни в коем случае нельзя доверять, но сделал ли он что-нибудь, чтобы заслужить отношение как к вражескому бойцу?"

Они наказывали рыжего за преступление, которое произошло через восемь лет, а теперь стало и вовсе невозможным. Не было ли их возмездие чрезмерным?

"Хотя опять-таки, Джинни призналась под веритасерумом, что она участвовала в плане, обрекающем меня на роль "мученика пророчества" с моего шестого курса, и она предполагала, что Рона привлекли раньше нее. Но так ли это, и если да, то насколько раньше? Если уже, то он сполна заслужил все, что огребает. Но если еще нет, то нам следует смягчить нашу реакцию", — он перевернулся и уставился на потолок. — "Незачем ломать голову сейчас. Я выясню все позже, когда все заснут".

Когда напольные часы в гостиной пробили два, по лестнице спустилась закутанная фигура. Наложив заглушающие чары на ноги, Гарри ступал совершенно бесшумно. На площадке он помедлил, мысленно бросая жребий, куда отправиться сначала. Сделав выбор, он повернулся и вошел в спальню, из которой звучал грохот.

Рон лежал на спине, раскинув ноги и сбив в комок простыни. Наложив на него заглушающие чары, чтобы сберечь свои слух и психику, Гарри приблизился и направил палочку на лежащее тело:

— Легилименс.

Чары побуждения оказывают интересный эффект на легилименцию. Навеянные побуждением мысли о никчемности Рона замелькали перед ним, в то время как остальные проплывали медленно; ориентироваться в сознании Рона было так же сложно, как скакать из водоворота в озеро патоки и обратно. Он мысленно протолкался между воспоминаниями о завистливом стремлении Рона очутиться в центре внимания и его хвастовстве и попал в другое воспоминание:

— Чертов Поттер! — рвал и метал Рон в тишине заброшенного класса. — Терпеть не может, когда кто-то другой получает шанс прославиться! Нет, ему нужно захапать всю славу самому. Мог бы рассказать своему лучшему другу, как пройти возрастную черту Дамблдора, но промолчал. Ну так Дамблдор может забыть про свой долбаный план. Я не собираюсь больше иметь дело с этим типом!

Гарри вынырнул из воспоминания. Похоже, ему не стоит испытывать вину за все, что он сделает с этим эгоистом. Дамблдор во многих отношениях был таким же врагом, как Волдеморт. Тем не менее, с каких пор директор начал управлять Роном? Он не выяснил это после раскрытия правды в прошлом времени, будучи слишком зол на предательство семьи Уизли, чтобы думать спокойно. Поэтому он продолжил искать. Через несколько минут он наконец нашел нужное воспоминание:

Рон спустился на кухню Норы в поисках чего поесть и с удивлением увидел за столом Альбуса Дамблдора, спокойно попивающего чай.

— Профессор! Что вы здесь делаете?

— А, Рональд, тебя-то я и надеялся увидеть. Иди сюда, присаживайся, — Рон скользнул на место, благоговея, что сам великий Лидер Света зовет его по имени. — Как проходят твои каникулы?

— Здорово, сэр.

— Превосходно, — улыбнулся Дамблдор. — Просто из любопытства, ты в последнее время не общался с Гарри?

Рон скорчил гримасу от напоминания о друге, который забыл о нем, как только началось лето.

— Нет, этот придурок считает себя слишком важным, чтобы писать мне.

— Этого я и боялся. Он не понимает, какой хороший ты друг.

Рон воспрянул:

— Да! Вот именно!

— Что бы он там ни думал, мы-то с тобой знаем, что ты — лучший друг, какой может у него быть. В прошедшем году я видел, как ты не давал ему проводить все свое время за повторением пройденного с мисс Грейнджер, — Дамблдор усмехнулся, увидев его панику. — О, не волнуйся, Рональд. Школа существует не только для того, чтобы учиться, и я горд, что ты усвоил этот урок. Кроме того, Гарри ни к чему поселяться в библиотеке: Мальчик-который-выжил должен быть храбрым гриффиндорцем, а не заучившимся равенкловцем.

— Именно это я ему и говорил! Нам еще шесть лет учиться. Нас же не заставляют заучить все прямо сейчас.

Дамблдор просиял улыбкой:

— Если бы сейчас шли занятия, я бы наградил тебя баллами. Увы, мне пора уходить. Но я хотел спросить, не мог бы ты сделать мне одолжение?

— Конечно, — ответил Рон. — Что я должен сделать?

— Просто продолжай делать то, что уже делаешь. Удерживай Гарри на разумной скорости, не позволяя мисс Грейнджер тянуть его вперед, и не давай влиять на него детям из семей... недостойных доверия. Пожалуй, даже будет лучше, если Гарри пока что не будет заводить новых друзей, — просто на всякий случай. Если ты справишься, я могу напомнить моему старому другу Рагмару Доркинзу, что он мне кое-чем обязан.

Рон ахнул:

— Вы дружите с менеджером "Пушек"?

— Можно и так сказать, — ответил Дамблдор, поднимаясь и идя к камину. — Но помни, что я сказал тебе, Рональд.

Кипящий Гарри вынырнул из разума предателя.

"Он продал меня за место в квиддичной команде! Вот бесхребетный ленивый паразит! Предатель! Двуличный ублюдок!" — он бесшумно метался по комнате, разрываясь между желанием вылететь вон и покромсать рыжего на мелкие кусочки. — "Ну, по крайней мере я узнал, что Рон прыгнул в карман Дамблдора на каникулах после первого курса. И следующие пять чертовых лет он изо всех сил старался сделать из меня такого же идиота, как он сам, такого идиота, которого без труда убил бы Волдеморт".

Он фыркнул от внезапно пришедшей мысли.

— Не любовь — "сила, неведомая Темному лорду", — желчно пробормотал он, — а удача.

Со злорадным блеском в глазах он оглянулся на спящего парня.

— Удача... вот и все, что различало бы нас, если бы ты преуспел. Не увеличить ли нам эту разницу? — он отрывисто замахал палочкой, произнося старое польское заклинание, которое однажды нашел в библиотеке Блэков. В тот день он пребывал в особенно мстительном настроении и искал что-нибудь подходящее, чтобы внести смятение в ряды стекавшихся к Волдеморту. Он не хотел убивать их — эти добровольцы были трусами, а не злодеями, — и вместо этого он заставил их пожалеть о своих действиях иным способом.

Усмехаясь, он закончил заклинание и в Рона ударил грязно-бурый луч.

— И как я не подумал применить его на Дурслях: за действием Проклятья Сугубой Неудачи так весело наблюдать. Споки-ноки, малыш Роннипупс, — он выскользнул из комнаты и направился к своей первоначальной цели.

Гостиная ночью выглядела чрезвычайно мрачно. В тяжелых бархатных шторах негромко жужжали живущие в них докси. Шкафы были битком набиты темными артефактами. Его внимание привлек один конкретный предмет: массивный золотой медальон, украшенный сверкающими зелеными камнями, выложенными буквой "S". Он осторожно открыл стеклянные дверцы и отлевитировал хоркрукс на столик перед диваном.

Хриплый голос нарушил его сосредоточение:

— Зачем мерзкий полукровный сопляк хозяина шныряет вокруг так поздно? Хозяйка была бы вне себя, если бы увидела, о, бедный Кричер, предатели крови и воры и оборотни и всякое отребье...

— Довольно, Кричер, — рявкнул Гарри. Старый эльф погиб в Битве за Хогвартс, и это произошло так давно, что он успел позабыть, каким маленьким чудовищем был Кричер. — Иди сюда, Думаю, ты захочешь это увидеть.

— И чем полукровка думает заинтересовать Кричера, небось какой-нибудь дурацкой магловской игрушкой, о, хозяйка была бы так разочарована, магловский мусор в благородном доме Блэков... — Кричер наконец подошел ближе и вытаращил глаза: — Медальон хозяина Регулуса!

— Да, тот самый медальон. Регулус ведь пожертвовал собой, чтобы достать его? Похитил его у Волдеморта и погиб из-за него. Было бы позором оставить его последнюю волю неисполненной.

Кричер уставился на него слезящимися глазами:

— Мерзкий мальчишка не должен знать о приказе хозяина Регулуса, нет, не должен, откуда он знает, ведь Кричер ему не говорил...

— Регулус рассказал мне, — выкрутился Гарри. — "Впредь думай, что говоришь". — Он заговорил со мной из-за Вуали, и сказал, что медальон нужно уничтожить, чтобы Волдеморта можно было убить. Потом он рассказал мне, где его найти и как от него избавиться. Он был очень разочарован, что медальон до сих пор существует.

— Кричер пытался! — завыл эльф. Гарри поспешно окружил их заглушающими чарами. Никак нельзя допустить, чтобы их услышал весь дом. — Кричер пробовал мощную магию, но ничего не вышло, Кричер решил, что его нужно открыть, чтобы уничтожить, но у Кричера не получилось...

— Конечно, у тебя не получилось, — перебил он, — ты не говоришь на парселтанге. К счастью, я говорю. Ну как, хочешь увидеть, как исполнится желание Регулуса?

Кричер ничего не сказал, но кивнул, и Гарри перенес внимание на медальон:

— Откройся.

Золотые створки раскрылись с тихим щелчком, и из застекленных окошек взглянули темные глаза.

— Я вижу твое сердце, — зашипел тихий опасный голос, — и оно принадлежит мне.

— Извини, Том, но мое сердце отдано другим. Авада кедавра, — противно-зеленый луч ударил в медальон, и стекла треснули, издав пронзительный визг. Он не собирался давать одному из коварнейших манипуляторов шанс повлиять на его психику.

Кричер подобрался ближе и потыкал испорченное украшение корявым пальцем.

— Хозяин Регулус теперь счастлив.

— Я в этом уверен. Вот, возьми его себе, — сказал Гарри, набрасывая цепочку медальона на шею Кричера. — Регулус хотел бы, чтобы он достался тебе. Только спрячь его от всех остальных, чтобы не отобрали.

— Да, Кричер сохранит его, Кричер убережет. Хозяйский сопляк не так уж плох для мерзкого полукровки.

— Сгинь.

Только когда Гарри вернулся в свою комнату, его накрыло осознание сделанного. Больше нет дневника, шрама, диадемы, кольца, чаши и медальона. А Нагини и самого Волдеморта можно считать двумя в одном. Он мрачно улыбнулся:

"Берегись, Томми-бой: твой "полет от смерти" быстро приближается к весьма неприятному концу".

Из сундука он достал зачарованную утром на неразрушимость коробочку и извлек из нее свое зеркало-серьгу. Разница во времени с Луной и Гермионой составляла девять и десять часов соответственно, то есть сейчас у них скорей всего перерыв на ланч.

— Гермиона Грейнджер, Луна Лавгуд.

Немедленного ответа не последовало, но это его не обеспокоило: они обе пообещали, что всегда будут носить зеркала при себе. Наконец из стекла зазвучал голос Гермионы:

— Да?

— Гермиона? — спросила Луна, прежде чем он успел поздороваться. — Зачем ты меня вызвала?

— Луна? Я тебя не вызывала; это ты меня вызвала?

— Нет, я уверена, что меня вызвала ты. Моя серьга была у меня в кармане, хотя я не могла ответить, пока не отошла от логова кизляка. Может, ты случайно произнесла мое имя?

— Сегодня я даже не говорила о тебе. Ты не думала обо мне вслух?

— Гермиона Джейн Грейнджер! Я не имею привычки озвучивать свои сексуальные фантазии с твоим участием в присутствии моего отца: ему и без того сложно найти себе подружку и ему совершенно ни к чему завидовать родной дочери.

— Пощади мои уши, Луна, — сказал Гарри, улыбнувшись на их хором прозвучавшие приветствия. — Как проходят ваши поездки?

— Прекрасно. Мы с папой думаем, что наконец наткнулись на логово, и теперь остается только ждать. Учитывая разложенное нами количество лука и капусты, не думаю, что ожидание затянется.

— Мое путешествие проходит менее... эксцентрично, — произнесла Гермиона. Гарри закатил глаза. В некоторых семьях отказываются обсуждать политику, в других избегают споров о религии, а у них воздерживались от темы магизоологии. Девушки могли чересчур увлечься, отстаивая свои мнения. Оно того не стоило. — Мельбурн — это наша последняя остановка, и через несколько дней я приеду домой. А как дела у тебя? По нам не соскучился?

— Вовсе нет. После вашего отъезда ко мне прямо очередь из девушек выстроилась. Парочка даже пыталась меня расцеловать прошлым вечером, — на ее рычание, он рассмеялся и продолжил: — Не волнуйся. Я из принципа не целуюсь с дементорами.

— С дементорами? О господи! Ты в порядке? Очевидно, что в порядке, иначе ты бы с нами не разговаривал. Мерлин, это значит, что нам снова надо готовить тебя к суду. Если ты посмотришь в библиотеке на... на... в доме Сириуса, там есть книга по магическому праву, изданная в 1927 году...

— Гермиона.

— ...да, я знаю, что она устарела, но применимые здесь разделы Статута секретности и Декрета о разумном ограничении колдовства несовершеннолетних не менялись с 1904...

— Гермиона.

— ...в любом случае, заучи наизусть формулировку случая самообороны. На Визенгамот в целом должно произвести хорошее впечатление, если ты опровергнешь заявления Фаджа с точным знанием закона, а не просто со смутной идеей...

— ГЕРМИОНА!

— Что?! Я пытаюсь помочь тебе, Гарри!

— Я знаю, и я ценю это, — продолжил он более мягко, — но в этом нет никакой необходимости. Суда не будет.

— Почему не будет?

— Потому что я не стал с ними сражаться — я просто свалил оттуда. Колдовство все равно зарегистрировали, так как мне пришлось спешно упаковывать вещи, но этим утром меня допросила Амелия Боунс и оправдала по всем пунктам. По-моему, ее больше беспокоила пара дементоров на свободе и как скрыть троих Поцелованных маглов.

— Ты оставил Дурслей дементорам? — спросила Луна. — Ты уверен, что нападение было вообще? Я бы ожидала, что они признают друг в друге родственников.

— Любовь моя, они не были душепожирающими демонами. Всего лишь жестокими, ограниченными, самодовольными обывателями. И да, Боунс подтвердила нападение, когда я разговаривал с ней. Теперь я безопасно водворен в Лондоне с нашим нелюбимым предателем, фанаткой, оборотнем, домовым эльфом и домохозяйкой.

— Бедный Гарри, — сухо заметила Гермиона, — сидит взаперти со своей величайшей поклонницей. Только не разбрасывай свои трусы, не то она их украдет. Я слышала, как она говорила об этом во сне, когда мы гостили в Норе. Она собиралась воздвигнуть вокруг них алтарь.

Он содрогнулся, чувствуя сильное искушение стереть эти слова из памяти.

— Вот спасибо тебе за этот замечательный образ. Теперь я точно буду лучше спать, зная, что Джинни мечтает порыться в моем грязном белье. Почему ты не рассказала мне об этом раньше?

— Я подумала, что это просто сон, а не реальное намерение. В конце концов, во сне невозможно контролировать, что вытворяет подсознание, — смущенно пробормотала она. — Знаю, знаю, по одному этому случаю я должна была понять степень ее одержимости, но я считала ее своей подругой, поэтому не обратила внимания. Когда я осознала масштаб проблемы, ты уже бегал за другими юбками...

— Нашими! — вставила Луна.

— Да, нашими — и уже как-то к слову не пришлось. Ты принимаешь нейтрализаторы, которые я сварила?

— Нет, я украсил ими комнату, — буркнул он. — Ты не поверишь, как удачно они сочетаются с выцветшими обоями в цветочек.

Гермиона фыркнула.

— Я понимаю, что ты сердит на меня, но незачем грубить. Если хочешь, чтобы тебя опоили одним из любовных зелий Молли, валяй. Я только хотела быть уверенной, что войдя, не застану тебя сношающим Джинни посреди прихожей.

— И-и продолжаем, пока меня не стошнило. Сегодня вечером Рон был проклят проявлением межвременной кармы.

— Вот как? И чем же ты... то есть, карма его прокляла? — спросила блондинка. — Ты так злорадствуешь, только сделав нечто поистине вдохновенное.

— Ну, я узнал, что Дамблдор завербовал Рона, чтобы тот не только не давал мне узнать что-нибудь недозволенное, но и удерживал меня от обзаведения "неподходящими" друзьями. Я подумал, если уж он так старался уничтожить те остатки моей репутации, которые не погубила моя собственная робость и обратить меня в неуклюжего невежду, то я должен ответить ему тем же, и я шарахнул его Проклятьем Сугубой Неудачи.

— Боже мой, Гарри: это же откровенное Зло. Разве последнего, на ком ты его применил, не заклевали его собственные гуси?

Он усмехнулся, услышав вопрос Гермионы. С некоторой натяжкой Сугубую Неудачу можно было назвать темным шуточным заклинанием, но в первую очередь оно было темным.

— Так и было, но если помнишь, он не умер. Вот что мне в нем больше всего нравится: это проклятье не убивает, хотя жертва может мечтать о смерти. Пока мы будем его возобновлять каждые две недели, у нас будет неисчерпаемый источник развлечения.

— Хотя мне нравится мысль, что рыжая скотина получает по заслугам, меня больше волнует медальон, — сказала Луна. — Ты нашел его?

— Нашел его, разделался с ним, отдал его Кричеру. Минус шесть хоркруксов, один на очереди, и останется только сам Волдеморт. Я бы сказал, что лето прошло плодотворно.

— Действительно. Возвращаясь к предыдущей теме, почему мы не вспомнили про нападение дементоров? К такому нам следовало подготовиться.

— Мы не вспомнили потому, что это произошло десять лет назад, Гермиона. Но ты подняла важную тему: что еще произошло в текущем году такого, на что нам нужно обратить внимание?

— Ну, нас пытала жаба, Министерство и "Пророк" пытались опорочить мое имя, я обучал Армию Дамблдора, но я отказываюсь снова взваливать на себя эту обузу... это все, что я могу вспомнить навскидку.

— Я понимаю, что АД для тебя — больная тема, и совершенно обоснованно, но для наших сокурсников это единственный шанс сдать СОВ...

— И это не мои проблемы! — он тряхнул головой, сам удивляясь, насколько его все еще бесит упоминание Армии Дамблдора. Он учил их с единственной целью — научить защищаться. Но когда Волдеморт вернулся во второй раз, большинство из них сложило руки и просто примирилось с его правлением. Кое-кто, как Рон и Симус, даже присоединились к нему! Некоторые заслуживали доверия — замечательным примером чего были Невилл и братья Криви — но их было недостаточно, чтобы он передумал.

Он понимал, что дело в том, что магический мир полон трусов. Каждому члену данного общества в одиннадцать лет вручали смертоносное оружие и требовали научиться защищать себя. Даже с проклятьем Волдеморта на должности преподавателя Защиты от темных искусств Хогвартса, к услугам студентов была впечатляющая библиотека, и книги из Флориш и Блоттс для тех, кто не мог себе позволить обучение в школе или хотел узнать больше. Если этого недостаточно, то ведь никто не обязан был сражаться с силами Волдеморта в одиночку. Каждый раз, когда отряд в десять Пожирателей нападал на Хогсмид или Диагон-аллею, соотношение сил было не в их пользу в десять, двадцать, и даже пятьдесят раз. Мало какие щиты способны выдержать десяток одновременных Редукто, и ничто не остановит три десятка.

Это означало, что невзирая на всякие там пророчества, любая полуобученная толпа имела шанс завалить Волдеморта. У авроров тем более не должно было возникнуть проблем; они этого не сделали только оттого, что были, честно говоря, некомпетентны. Недаром Фред и Джордж заработали состояние, поставляя Министерству свои Шляпы-щиты, потому что средний следователь ДМП даже не мог наколдовать Протего. Даже не все авроры могли, и это было непростительно.

Гарри перестал витать в облаках и вернулся к разговору:

— Я никоим образом не обязан тратить свое время, преподавая Защиту тем, кто скорее предпочтет лечь на спину и задрать лапки, чем постоять за себя. Просто-напросто слишком много других дел. Единственный вариант, при котором я снова соглашусь вести занятия по ЗоТИ — если мне за это заплатят и дадут те же полномочия, что и другим профессорам. До тех пор я оставлю образование студентов в умелых руках преподавателей Хогвартса.

— Гарри...

— Миона, он прав. Ему решать, возобновлять ли АД, и если он решит этого не делать, то так тому и быть. Если только ты сама не хочешь ее возглавить?

Гермиона вздохнула.

— Нет, я уже знаю, что преподавание к моим сильным сторонам не относится. Значит, АД не будет... Нагини!

— Что?

— Еще в этом году на Рождество Нагини будет ползать по Министерству. Если мы убьем ее, избавимся от последнего хоркрукса!

— Да, правда, — сказал он. — Заодно это взбесит Волдеморта и он может догадаться, что кто-то работает над его уничтожением. В отличие от остальных хоркруксов, он держит ее при себе.

— Не обязательно, — возразила Луна. — Если мы правильно все организуем, он может подумать, что какому-то работнику Министерства повезло нанести удачный удар. Я над этим подумаю и расскажу на поезде, — послышались приглушенные голоса, и она продолжила: — Мне надо идти, кизляки вот-вот должны вылезти! Я люблю вас, поговорим позже!

— Луна и ее существа. Мне тоже пора, но всего через несколько дней я приеду на... в Лондон. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. Отиум, — вернув зеркало в сундук, он переоделся и лег в постель. Мысли путались в попытках вспомнить все существенное про предстоящий год. Вот тебе и здоровый ночной сон.

Следующим утром Гарри только приступил к завтраку, как он, вместе с остальными Уизли, услышал с лестницы серию шлепков, завершившихся приглушенным:

— Охренеть. Чё за херня творится сегодня?

— Рональд Уизли! — завопила Молли, бросаясь к двери кухни. — Что я тебе говорила о таких выражениях?! Я вымою твой рот с мылом, если ты... ох, Ронни! Что случилось?!

С мученическим видом Рон проковылял на кухню. Его правая рука беспомощно обвисла, рубашка была заляпана кровью из разбитого носа, и на левую ногу он старался не опираться.

— Тонкс, это ты виновата. Твое проклятье неуклюжести перешло на меня!

— Я тут ни при чем! Метаморфы всегда неуклюжие. Наши тела постоянно изменяются, выводя нас из равновесия. Кроме того, насколько я знаю, это не заразно. Но сочувствую, — улыбка, которую Тонкс не стала скрывать, лишала ее слова и намека на убедительность.

Пока Рон препирался с Тонкс, Молли почистила сына, заживила его нос, и сейчас занималась его сломанным запястьем. Заклинание вполголоса, и оно с хрустом выпрямилось.

— Как это случилось, дорогой?

— Да не знаю я. Вставая с кровати, я упал и расшиб лицо, потом комод захлопнулся, когда я доставал одежду, а потом я обо что-то споткнулся на верху лестницы, — он не глядя потянулся за столовыми приборами и вскрикнул, схватившись за лезвие ножа и порезав ладонь. Оказалось, что Молли по ошибке положила у его тарелки острый как бритва разделочный нож.

Только благодаря окклюменции Гарри не заржал вслух, но внутри он злорадно хохотал. Как яд пятнистого клешнепода и Феликс Фелицис, Проклятье Сугубой Неудачи каким-то образом манипулирует вероятностями. В данном случае, вероятность всевозможных несчастий стала почти стопроцентной. Как он говорил Гермионе прошлой ночью, нескольких дней под этим проклятьем бывало достаточно, чтобы люди всерьез молились о смерти.

Когда остальные травмы Рона исцелили и все присутствующие вдоволь насмотрелись, как он тычет себя вилкой в лицо, пытаясь есть, толстая матрона загнала их в гостиную. Столь тихие ночью бархатные шторы теперь зловеще гудели, и к ним-то Молли и привлекла их внимание.

— Сегодня мы приступим к уборке этой комнаты, и начнем с избавления от этих докси. Думаю, что мы управимся за несколько дней, если не будем лениться...

— Простите, что? — спросил Гарри, оглядывая комнату. При свете дня здесь оказалось не так грязно, уж точно не настолько грязно, как в его Мэноре во время первого визита. — За несколько дней? Все, что нужно этой комнате — это несколько Скорджифай. Может быть, еще одно-два Репаро на мебель. Это займет не более пяти минут.

— Гарри, тебе, Рону и Джинни нельзя колдовать летом, и по-моему, Фред с Джорджем тоже еще малы для такого. Кроме того, немного честного труда никому не повредит.

— То есть вместо того, чтобы сэкономить всем массу времени и усилий, вы заставляете нас делать все руками. Как... неэффективно, — он хотел сказать совсем не это, но сейчас не стоило сообщать Молли, что он и не ждал ничего умнее от тупой упёртой мегеры.

Проигнорировав его, она указала на шеренгу бутылочек-распылителей:

— А теперь все взяли по тряпке и бутылке "Доксицида", и... а, Сириус, присоединяйся.

— К чему? — спросил захваченный врасплох Сириус, проходивший по коридору.

Она втащила в комнату все еще тощего как скелет хозяина дома.

— Как я говорила, берите распылители. Здесь сказано, что докси ядовиты, но я уже сварила рекомендуемое противоядие на случай, если кого-нибудь укусят. Локхарт пишет...

Гарри вновь недоверчиво перебил ее:

— Вы не могли бы повторить? Я мог бы поклясться, что вы упомянули не кого иного, как Локхарта.

— Ну да, упомянула, — ответила она, демонстрируя ему экземпляр "Руководства Гилдероя Локхарта по домашним вредителям", который она листала. — Не понимаю, что тут такого.

— Давайте подумаем. Может быть то, что это Локхарт? Тот самый Локхарт, который не смог загнать в клетку стайку пикси, хотя Гермиона, Рон и я справились с этим на втором курсе? Тот самый Локхарт, которого мы с Роном разоблачили как преуспевшего в стирании памяти шарлатана? Этот Локхарт?

Молли фыркнула и сердито посмотрела на него:

— Ну, если ты думаешь, что справишься лучше...

— Я не думаю, что справлюсь лучше, я это знаю. Сириус, ты не мог бы наколдовать, скажем, полдюжины змей? Предпочтительно ядовитых, чтобы у них был иммунитет к укусам докси.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — спросил Сириус, обеспокоенно глядя на него. — У нас нет ничего от змеиных укусов.

— Все будет в порядке.

— Ну, как скажешь, — он протянул руку, перехватив палочку за конец. — Я никогда не был силен в наколдовывании.

Гарри робко взял палочку, потрясенный предложением Сириуса. Как во время Охоты им объяснила Луна, разрешение использовать свою палочку являлось знаком чрезвычайного доверия. В чистокровном мире подобное встречалось редко, не считая авроров, где доверие между напарниками должно быть абсолютным, либо чрезвычайно близких пар. Фактически, именно то, что Гермиона одолжила ему палочку, когда его собственная была сломана в Годриковой Лощине, и навело Луну на мысль об отношениях втроем; позже она сказала, что если бы не предложила это и оставила его себе по окончании войны, то чувствовала бы себя разлучницей.

Он указал палочкой на пол и прошептал:

— Серпенсортия.

Не обращая внимания на испуганные вскрики присутствующих, змеи подняли головы выше его собственной и холодно воззрились на него, раздувая капюшоны.

— Позади васс много вкуссных маленьких летающих ссущесств, — прошипел он на парселтанге. — Ссъешьте их. Ссъешьте их вссех, — кобры дружно развернулись к бархатным шторам.

Несильный порыв ветра выгнал рой паразитов из их гнезда. Змеи наслаждались, хватая докси в воздухе и заглатывая их целиком, лягавшихся и стрекотавших. Заметив, что его создания начинают уставать, он удвоил их количество и повторил свой приказ. Похрустывание панцирей докси и довольное шипение змей слились в жутковатый фоновый шум, от которого все Уизли слегка позеленели.

Он перенес внимание на остальную часть комнаты и начал посылать во все стороны заклинания. Не прошло и двух минут с того момента, как он наколдовал своих маленьких помощниц, а он уже отчистил стены от грязи, вычистил и восстановил стулья, отполировал стекла в шкафах, заштопал шторы, и испарил змей вместе с проглоченными ими докси. Усмехаясь, он вернул Сириусу палочку и спросил:

— Что-нибудь еще?

Молли поджала губы, недовольная подрывом ее авторитета:

— Ну, теперь мы можем начать выбрасывать все эти злые вещи, — она пересекла комнату, ведя следом свой выводок.

Сириус задержался и одобрительно похлопал его по плечу:

— Неплохо, детеныш. Где ты так насобачился в бытовых чарах?

— Проживание с четырьмя другими мальчиками оказалось чересчур для моего чувства приемлемого порядка. Мне пришлось научиться, просто чтобы не спятить, — крестный пожал плечами, кивнул и присоединился к рыжим, которые уже наколдовали мешки и готовились к бескомпромиссной борьбе с вражескими безделушками.

Рассеянно любопытствуя, не может ли что-нибудь из этих безделушек пригодиться в его приключениях, он тоже приблизился. Один из близнецов первым открыл дверцы и полез внутрь, но тут же выдернул руку и дико затряс ею. Он увидел причину: многоногая серебряная штуковина, смахивающая на паука, если не считать лезвий на конечностях, вцепилась в запястье парня и упорно пыталась ползти вверх по его руке. Не зная, что это такое, Гарри шлепком сбил устройство. Прямо в лицо Сириусу.

— Ха, а я и позабыл про эту штуку, — сказал тот, отрывая его от себя. Не как с Уизли, оно поджало лапки и спокойно устроилось на его ладони.

— Что это?

— Это, Гарри, Семейный компас. Он может указать на любого, с кем его ранее познакомили, невзирая на любую защиту или чары. Даже Фиделиус.

Он подошел ближе, разглядывая механизм.

— Любую защиту? Как он это делает? И в каком смысле "познакомили"?

— Давай покажу. Обливиэйт, — Гарри удивился, услышав заклинание Сириуса: чары памяти были рассчитаны только на живые существа. Но это Компас, похоже, был исключением из правил. Он просеменил по предплечью Сириуса, вонзил острую конечность в локтевой сгиб, впитал несколько выступивших капель крови и снова затих.

— Это магия крови, очень темная штука. Капля крови, которую он "выпил", привязала его ко мне. Теперь меня от него не спрячет ничто, кроме смерти. Мои родители настроили его на меня, брата и кузин, когда мы были маленькими, на случай, если мы удерем из дома или нас похитят с Диагон-аллеи. По тем временам это была отнюдь не лишняя предосторожность.

Гарри окинул взглядом остальные артефакты в шкафах. Если это устройство, поначалу выглядевшее таким опасным, оказалось совершенно безвредным, сколько здесь еще полезных вещей? Он указал на эмалевую шкатулку в углу:

— Ты помнишь, что это?

— О, Мерлин, — прошептал Сириус, бросая компас на полку и поднимая шкатулку. — Это музыкальная шкатулка Регги. Он страдал жуткой бессонницей, даже в детстве, и мог заснуть только под ее чарами. Отец принес ее, когда брату было четыре, после того, как Кричер упомянул, что Регги спит всего пару часов за ночь, и это в лучшие дни. Он даже брал ее с собой в Хогвартс. Должно быть, мать убрала ее сюда после его смерти. Это объясняет, почему она рядом с любимыми кинжалами тети Элладоры.

— И все эти вещи — семейные реликвии? — негромко спросил он. Сириус медленно кивнул. Он махнул Уизли, чтобы они вышли. Естественно, они не послушались, что совсем его не удивило. — Может, вместо того, чтобы выбрасывать все подряд, ты просмотришь их и отберешь те, какие хочешь сохранить? Ведь не все из них связаны у тебя с плохими воспоминаниями.

Сириус пристально посмотрел на него. Его глаза поблескивали, а на губах появилась мягкая улыбка.

— Ты можешь выглядеть как Джеймс, но ты точно сын Лили. Ты прав, я должен их разобрать. Скорей всего, я все равно избавлюсь от большей части, но... — не договорив, он отвлекся на шкатулку. Гарри вытолкал Уизли из комнаты, оставив Сириуса наедине с его прошлым.

* * *

— Гарри, мой мальчик, как твои дела?

Гарри удержался от вздоха.

"А я-то надеялся, что он не сразу меня отыщет".

За три дня, проведенных на Гриммолд-плейс он сумел расстроить все планы Молли. Взять, к примеру, библиотеку, где он сейчас находился. Мегера была потрясена, когда он убедил Сириуса сохранить большую часть книг. Он настоял, что знания слишком важны, чтобы их выбрасывать, если только книга безо всяких сомнений не содержит ничего полезного, интересного, или ценного. После того, как Сириус с Биллом, единственным более-менее беспристрастным "взрослым", несколько часов перебирали книжное собрание, только восемь книг отправились в корзину за свою беспросветную "темность". Гарри удалось подменить их втайне наколдованными копиями, а оригиналы сунуть Винки, которая доставила их в Поттер-мэнор. В качестве бонуса, он заслужил некоторое уважение Кричера.

Хотя если честно, он не был уверен, что звание "пронырливый полукровка" можно считать большим достижением.

Он закрыл книгу по защитным чарам и перепроверил свои щиты окклюменции, хотя и не думал, что они понадобятся. В прошлом времени Дамблдор так опасался его связи с Волдемортом, что из кожи вон лез, чтобы избежать зрительного контакта. Сейчас это было преимуществом, так как из-за природного таланта Гарри к легилименции его щиты были слабее средней нормы. Даже если бы не были, несравнимо больший опыт Дамблдора сводил прямой поединок в ментальных искусствах к гарантированному разоблачению его тайн, чего он стремился избежать любой ценой. Он не подвергнет опасности своих девочек, если это в его силах.

Он повернулся в сторону старика, не глядя ни на что конкретное.

— Хорошо, профессор. А у вас?

— Весьма неплохо. Ремус рассказал мне о Дурслях. Прими мои соболезнования.

— Наверное, я должен сказать спасибо.

— Однако, — продолжил Дамблдор, как будто его не перебивали, — он также упомянул, что ты не проявил печали об их участи, более того, что ты ей очень рад. Должен признаться, что я разочарован.

— Разочарованы? Да Вернона и Петунию на десять километров нельзя было подпускать к детям, а Дадли был редкостным отморозком практически со дня рождения. Они получили по заслугам.

— Всегда нужно уметь прощать, мой мальчик. Я уже говорил тебе раньше, что мы должны стремиться поступать так, как будет правильно, а не так, как легко.

— Вот только огульно игнорировать чьи-либо преступления не правильно. Это как раз-таки легко. Прощать тех, кто искренне сожалеет о своих поступках и наказывать тех, кто не видит причин меняться, вот это — правильно.

Дамблдор дернулся, как от пощечины. Неужели никто никогда раньше не обращал его слова против него самого? Если нет, Гарри срочно нужно было найти что-нибудь, что можно оправдать "Высшим благом". Может быть, тогда старого козла хватит удар.

— Следуя этой логике, что можно сказать о твоих собственных действиях? Ты способен призвать Патронуса достаточно сильного, чтобы разогнать десятки дементоров, и все же позволил своей семье умереть. Не значит ли это, что тебя следует наказать?

Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Как бы сильно ему ни хотелось, затевать сейчас магическую схватку с Дамблдором не в лучших его интересах. Особенно когда все прочие в доме считают, что старый проходимец вылупился из яйца феникса и какает радугой и лимонными дольками. Ох, как же ему хотелось проклясть его.

— Во-первых, как я вам уже говорил, Дурсли никогда не были моей семьей. Во-вторых, сейчас лето, и нам запрещено колдовать. Я не собирался малевать еще большую мишень на моей спине, когда Министерство делает все, чтобы изобразить меня опасным психом. В-третьих и в-главных, лишение душ стало наказанием моим родственникам за то, как они обращались со мной всю мою жизнь. Посадить их на четырнадцать лет в Азкабан перед Поцелуем было бы лучше, но я удовольствуюсь тем, что вышло.

Но должен сказать, меня удивляет то, что дементоры вообще смогли проникнуть в дом, — подумал он вслух. — Весьма прискорбно, что кровная защита, которой вы постоянно тыкали мне в нос, чтобы я возвращался в Суррей, подвела тогда, когда действительно была нужна.

— Кровная защита не могла защитить тебя от всего. Ее назначением было защищать тебя от Волдеморта.

Гарри недоверчиво уставился на него:

— Вы хотите сказать, что упекли меня в эту адскую дыру ради защиты от бестелесного духа? Должен же был существовать другой способ достичь того же, применимый на магическом доме?

— Ты был не только защищен от его личного нападения, она также не подпускала к тебе Пожирателей. Никто, носящий Темную метку, не мог пересечь границу участка.

— И все? — спросил он. — И это вся ваша защита? А что мешало кому-нибудь проклясть меня, пока я был в школе? Или с улицы, когда я все лето работал в саду? Или отправить в дом человека под Империо с приказом похитить или убить меня? Не имея Темной метки, они были бы не менее вредны для моего здоровья. Больше ничего не было? Не-веро-ятно. И это только угрозы извне; бывали дни, когда я думал, не было бы мне у Пожирателей безопаснее, чем в руках Вернона и Петунии.

Дамблдор нахмурился:

— Не могли же они быть настолько плохими.

— Они сутками запирали меня в чулане без еды за такую малость, как отметка лучше, чем у Дадли, или выброс спонтанной магии. Они заставляли меня работать, как раба. Они били меня, оскорбляли, изо всех сил пытались окончательно сломать меня. С настоящими заключенными обращаются лучше, чем обращались со мной. Да, они были "настолько плохими", — голос Гарри был холоден и тверд, знак его запредельного гнева. — И к вашему сведению, я не люблю, когда меня называет лжецом тот, кто понятия не имеет о теме разговора. Это мне пришлось жить с Дурслями, не вам; я не знаю, встречались ли вы с ними вообще.

Вам нужно что-нибудь еще, или вы пришли только поругать меня за то, что я праздную свое освобождение от худших из маглов?

— Вообще-то, да. Профессор Снейп упомянул, что ты вчера чрезвычайно грубо разговаривал с ним. Понятное дело, что он расстроился, но он сказал, что если ты извинишься...

— Нет.

— Прости?

— Прощаю, — Гарри уставился на одну из золотых звезд на кричаще алой мантии Дамблдора. — Моя "грубость" заключалась в том, что я проигнорировал его традиционные оскорбления в адрес моего отца. Снейп...

— Профессор Снейп, Гарри.

— ...Снейп всего лишь садист, который злится, что его излюбленная жертва больше его не веселит. Он может смириться либо нет; мне, собственно, наплевать, — "потому что когда он неизбежно пересечет черту, я за него возьмусь. Этот ублюдок задолжал свою жизнь моему отцу, а теперь мне, и я не покину Хогвартс, не предъявив долг к оплате".

Дамблдор с досадой покачал головой:

— Ты должен забыть про свою обиду, это очень не по-взрослому. И по крайней мере прояви уважение к своему учителю.

— А вы должны заметить, что я не подражаю Сириусу и не зову Снейпа "Сопливусом". Это максимум уважения, который он от меня получит, — он издал короткий горький смешок, внезапно догадавшись: — В ваших глазах Снейп просто не может быть плохим, не так ли? Только из-за того, что он "перевоспитавшийся" Пожиратель, вы потакаете каждому его капризу, как отец, потворствующий своему избалованному отпрыску. Стать убийцей, а затем приползти к вам за отпущением грехов — это единственный способ заслужить ваше доверие? Мне начать бросаться на раздражающих меня студентов, чтобы вы стали прислушиваться к моим словам? Если так — только скажите: у меня уже есть список тех, кому я отомщу для начала, и "наглый, заносчивый и высокомерный" Драко Малфой в нем на первом месте. Это ведь увеличит сходство между мной и Снейпом?

От его слов Дамблдор побледнел. Старик прошептал:

— Гарри, неужели ты вправду стал таким Темным?

— Нет, — ответил он. Хотя это зависело от точки зрения. Он, Гермиона и Луна не убивали детей, не мучали невинных, не пытались захватить мир: им нужно было только возмездие и немного прибыли. Он знал, что директор бы не согласился. Согласно старику, мстить — значит погружаться во "Тьму", равно как и применять смертельную магию, красть у богатых, и вообще не слушаться непогрешимого и многоименного Альбуса Дамблдора. — Я выражаю свою точку зрения. Для "лидера Света" доверять известному темному магу в предпочтение тому, кто никогда не был террористом, выглядит... странно, мягко говоря. К тому же я не доверяю шпионам вообще. Никогда не знаешь, кому они верны на самом деле, — как Рон, например.

Он вернулся к чтению. Хотя он говорил разумные вещи, он знал, что Дамблдор не прислушается: престарелый интриган был слишком заворожен своим великим замыслом. Согласно его дневникам, найденным после окончания войны, Дамблдор предвидел только два возможных исхода своих планов: наиболее вероятный, что он победит Волдеморта после уничтожения его хоркруксов и запрёт его в Нурменгарде рядом с Гриндевальдом, в то время как Пожиратели смерти чудесным образом узрят свои заблуждения и станут полезными членами общества; но одновременно он еще лелеял надежду, что самого психопата удастся уговорить, чтобы тот отказался от своей жажды разрушения, снова принял имя Том Риддл и стал следующим лидером Света. Так или иначе, Гарри не представлял ценности, будучи просто жертвенным агнцем на алтаре пророчества.

Поэтому Дамблдор никогда не помогал ему, когда он подвергался очередной опасности в Хогвартсе. Каждый раз, когда он встречался с Волдемортом и возвращался живым, старик надеялся, что этот раз — последний, чтобы Волдеморта можно было наконец "повергнуть". В каком-то смысле еще хуже, что в этом желании не было ничего личного, и его гибель была всего лишь очередной строчкой в списке намеченных дел. Проконтролировать исполнение и вычеркнуть. Только моральные убеждения Дамблдора не давали ему сделать дело собственноручно.

Гарри считал, что его гнев на бородатую сволочь целиком и полностью оправдан.

Не ведая о его мыслях, Дамблдор приблизился и заглянул в книгу:

— Защитные чары? Не знал, что ты интересуешься этой отраслью магии.

— Сириус рассказал мне о защите на этом доме, мне стало интересно, и я решил немного покопаться. Судя по тому, что я нашел, это интересное и прибыльное дело. Единственное, что мне потребуется изучить — это руны, и у меня появится такая возможность, как только Волдеморта прикопают.

— У меня ранее сложилось впечатление, что ты хочешь быть аврором, — ненавязчиво посоветовал Дамблдор. Гарри подозревал, что причиной данному совету было нежелание старика, чтобы Гарри строил планы на послевоенное будущее. Не дай Мерлин он захочет жить долго и счастливо: да ведь он может раздумать бросаться к стопам Волдеморта, покорнейше прося убить его!

— Это была просто идея, которую я обсуждал в прошлом году, когда думал, что нас обучает настоящий Муди. Кроме того, моя жизнь достаточно отягощена борьбой с одним темным волшебником. Я не испытываю желания заниматься тем же всю оставшуюся жизнь, — звякнул дверной звонок и вопли Вальбурги Блэк возвестили о новоприбывшем госте. Гарри вернул книгу на полку и направился к двери. — На этом все, профессор?

Дамблдор неохотно махнул рукой, отпуская его. Улыбаясь, он вышел из комнаты. Приехала Гермиона.

Гарри спустился вниз как раз к концу спора Гермионы и Молли.

— А теперь послушайте меня, юная леди. Я не позволю тебе расхаживать здесь одетой как какая-нибудь гулящая девка! Иди и переоденься во что-нибудь приличное, или тебе не место в этом доме!

— А теперь вы послушайте меня, Молли Уизли, — громко сказала Гермиона, перекрыв даже вопли Вальбурги. — У меня уже есть мать, и я не ищу ей замену. Не смейте вести себя так, будто я ваш ребенок; вам что, мало хлопот со своим собственным выводком? Я буду носить что хочу, с вашим одобрением или без него, поэтому сделайте нам всем одолжение и держите ваше непрошеное мнение при себе. И не думайте, что можете угрожать выгнать меня. Это дом Сириуса, а не ваш. Если вы так вели себя все время, что находитесь у него в гостях, я удивляюсь, как он сдержался и не вышвырнул вас за дверь!

— Я лично думаю, что Азкабан каким-то образом наделил его терпением святого, — сказал он, появляясь в прихожей. — Сомнительная компенсация за двенадцать лет незаконного заточения, но хоть что-то.

Увидев, что так вывело из себя Молли, он разочарованно вздохнул. Короткая блузка и обтягивающие джинсы в магловском мире не удостоились бы повышенного внимания, но для старомодных волшебников открытая взглядам узкая полоска загорелого живота казалась верхом непристойности.

— Вот облом.

Гермиона усмехнулась. Повернувшись к лестнице, она крикнула:

— Кто-нибудь заткнет эту сирену?!

— Как вежливо. Первый раз в моем доме, и уже чего-то требует. Говорю тебе, Муни, современные дети не знают, что такое уважение! — крики прекратились, и показался Сириус. — Привет, Гермиона. Теперь я понимаю, почему он поддался твоим коварным чарам, — он присвистнул и игриво ухмыльнулся.

— Эй, блохастый, отвали. Она еще маленькая для тебя, — покачав головой на шуточки крестного — он достаточно видел, как Сириус "флиртует" с Тонкс, и понимал, что этот кобель притворяется старым извращенцем исключительно для собственного развлечения — он указал на бушевавшую картину: — Почему вы просто не заглушите ее?

— Мы пытались, уж поверь мне. Она предусмотрела защиту портрета от любых заклинаний, какие мы можем придумать. Иначе я бы уже давно избавился от нее.

Гермиона прикусила губу, задумавшись:

— Понятно, что вы не хотите рисковать, пытаясь снять портрет, чтобы не сработала защита, которую она могла наложить перед смертью. Но вы не пробовали заглушить пространство вокруг нее? Ведь это не будет колдовством, направленным на нее саму.

Сириус восхищенно уставился на нее. Не говоря ни слова, он вернулся к портрету матери и последовал совету Гермионы. Затем он проверил результат, пнув край рамы, выглядывавший из-за занавесок. Ветхие занавеси снова разошлись, и хотя они видели, как Вальбурга разевает рот и брызжет слюной, но до них не донеслось ни звука.

— Неплохо.

— Сириус! — взвизгнула Молли. Судя по громкости, она то ли не заметила, что портрет замолчал, то ли ей было все равно. Лично Гарри подозревал второе. — Раз все утверждают, что ты главный в этом доме, вели ей надеть что-нибудь приличное!

Анимаг снова осмотрел Гермиону и пожал плечами.

— Я не разбираюсь в современной магловской моде. Это считается приличным?

— Не думаю, что это можно назвать непристойным, — сказал Гарри.

— Есть места, где это было бы даже чересчур скромным, — добавила брюнетка. — Обычно летом я одеваюсь именно так.

Матриарх Уизли побагровела от ярости, до жути напоминая покойного Вернона Дурсля.

— Ты никогда не носила ничего настолько... настолько... бесстыдного, когда я видела тебя раньше!

— Естественно, вы не видели, — безмятежно ответила Гермиона. — Посещая Нору, я одевалась как старая дева, чтобы не оскорбить ваши деликатные чувства.

— Сириус, я провожу Миону в ее комнату, — Гарри не знал, сколько еще выдержит Молли, прежде чем ее хватит удар. Никак нельзя допустить, чтобы эта гарпия избежала того, что он для нее приготовил.

Они взбежали по лестнице мимо Вальбурги, а Молли внизу снова раскричалась. Войдя в комнату, где в прошлом времени Гермиона жила с Джинни, она взмахнула палочкой, запирая дверь и предотвращая возможное подслушивание.

— Гарри, ты же знаешь, что я не люблю убивать, верно?

Он кивнул, и она продолжила:

— Фактически, если передо мной не Пожиратели в униформе, я стараюсь оглушать противников, помнишь?

— Помню. Мы с Луной были рады, что ты не собираешься рисковать, проявляя гуманность к Пожирателям.

— Ну вот, хотя такая просьба для меня совершенно нехарактерна, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, давай вырвем этой карге кишки и задушим ее ими?

Он моргнул один раз и второй, пытаясь переварить то, что услышал. Наконец решив, что разговор стал не менее странным, чем когда она и Луна пришли сообщить, что случайно сделали деревья Шервудского леса плотоядными, он пробормотал:

— Должно быть, ничего себе был спор.

— Нет, дело не в споре. Ну, не только в нем, — она тяжело опустилась на неразобранную постель. — Просто... Рон — потрясающий идиот, а Джинни неглупа, но не талант в зельях. Во время моего ученичества один из лечащих целителей как-то раз упомянул, что все любовные зелья чрезвычайно требовательны в приготовлении. Даже малейшая оплошность при самостоятельной варке скорее убьет предмет страсти, чем очарует его. И все же нас опаивали весь шестой курс без негативных побочных эффектов. Мне на ум приходит только один человек, кто мог это сделать, и это Молли "Учившаяся-на-зельевара-пока-не-залетела" Уизли.

— Она знала, что Рон слишком груб к девушкам, чтобы любая девушка с крупицей здравого смысла заинтересовалась им. Она знала, что Джинни настолько одержима тобой, что не посмотрит ни на кого другого. И что с того, что мы с тобой намного лучше уживаемся друг с другом, чем с ее потомством? Кого волнует, что секс под влиянием зелья — фактически изнасилование? О не-е-е-ет, несколько часов на кухне и вот у нее уже полный котел "одной большой семьи Уизли".

Он сел на кровать рядом с ней и привлек ее к себе:

— Спасибо Мерлину за Луну. Если бы она не потащила нас в Святого Мунго, мы бы с тобой расстались ради этих ничтожеств.

Она с горечью рассмеялась. Большую часть времени Луна была такой же милой, как ее Патронус, но как только она поняла, что Уизли их опоили, она мгновенно превратилась из пушистого зайчика в яростную тигрицу. Четыре призывающих заклинания, одно костедробительное и одна аппарация, и его с Гермионой уже отпаивают очищающими и нейтрализующими зельями. И только вызванная целителями опергруппа боевых магов не дала Луне вернуться в Нору и сровнять ее — со всеми обитателями — с землей.

Применение любовных зелий считалось серьезным преступлением в магическом мире, но как они выяснили, только для чистокровных потерпевших. Даже его новый статус Того-кто-победил не имел никакого значения для замшелых старых пердунов из Визенгамота. Он полукровка, Гермиона маглорожденная, а Уизли — чистокровные. Дело закрыто.

— Я имею в виду, что это была не просто отчаянная попытка двоих психически неустойчивых подростков заполучить предметы своих мечтаний, хотя и это было бы плохо. Нет, это тщательно спланированное нападение, предпринятое женщиной, которая оказалась такой же чистокровной фанатичкой, как Малфой, только последовательницей Дамблдора, а не Волдеморта. Нет ничего плохого в принуждении нас к отношениям без любви — ведь мы нечистокровные, следовательно, существуем исключительно для пользы Уизли. Черт побери, она подворовывала у тебя по той же причине. Она считает, что имеет больше прав на твои деньги, чем ты, так как твое родословное древо не выглядит как куст ежевики и твои предки не подбирали себе супругов на семейных мероприятиях. Я не думала, что до сих пор настолько ее ненавижу, но я вошла, увидела ее... и мне так захотелось убить эту стерву.

— Это более прямой подход, чем мой, — сказал он. Она подняла голову с его груди и взглянула на него. Он продолжил: — Я думал, что мы можем заняться Роном — и Джинни, если она перейдет черту — сломать их, оставив одно жалкое подобие. Я не хочу уничтожать всю семью, хотя это было бы проще.

— Артур, Билл, и Чарли, — сказала она, и он кивнул. Артур был виноват только в том, что был подкаблучником и позволял жене помыкать собой, а Чарли ничего не знал о заговоре. Зато Билл устроил скандал матери, брату и сестре и хлопнул дверью, поклявшись, что ноги его и Флёр больше не будет в Норе. Спустя несколько месяцев он рассказал Гарри, что никогда не испытывал большего стыда, чем когда узнал об их действиях, и что только обязанности наследника рода Уизли не дали ему отречься от семьи. Если бы они остались жить в том времени, то увидели бы, что Билл изгнал всех причастных из рода, не дав остыть телу Артура.

— Еще близнецы. Они просто толком не повзрослевшие шутники, которых в свое время не научили, что такое хорошо и что такое плохо. И магазин принесет нам неслабую прибыль, если мы их не тронем.

Гермиона прикусила губу.

— Может быть... может быть, этого будет достаточно. Эти двое ее любимчики. Их смерть, или судьба худшая, чем смерть, может причинить ей боль сильнее, чем ее собственное убийство. И мы всегда можем прикончить ее позже, если это окажется не так.

— Верно, — он фыркнул от внезапно пришедшей мысли. — Как раз перед твоим приездом Дамблдор спросил меня, не стал ли я темным, потому что я раскритиковал его безоговорочное доверие к Снейпу. Я сказал ему, что нет, и вот мы сидим и спокойно оцениваем плюсы и минусы убийства. Какая ирония.

— Она сполна заслужила! Даже если забыть о преступлениях, которые она пока не совершила, она все равно виновна как смертный грех.

Он поднял свободную руку, шутливо капитулируя:

— Так я же не спорю. Я просто подумал, что это забавно. Пошли, вернемся к остальным, пока они нас не нашли и не решили, что нас нельзя оставлять наедине, — он встал, помог ей подняться и отпер дверь. Не стоило наживать себе лишние проблемы.

* * *

— Я знаю, что ты делаешь.

Гермиона оторвала взгляд от книги и вопросительно поглядела на Джинни:

— Я читаю. Это моя привычка. Не понимаю, что здесь такого сенсационного.

— У тебя не получится, — Джинни продолжала буравить ее взглядом, со смесью злости и превосходства на лице. Данное выражение ее не красило.

— Серьезно, Джинни. О чем ты бормочешь?

— Ты пытаешься украсть у меня моего Гарри. Думаешь, если ты оденешься как шлюха, если мило улыбнешься ему за ужином, если перестанешь вести себя как заучка, он обратит на тебя внимание? Он — Мальчик-который-выжил, он слишком хорош для тебя.

Гермиона закатила глаза. Понятно, ужиться с чокнутой фанаткой в одной комнате не получится. Интересно, Сириус разрешит ей перебраться на третий этаж к нему и Гарри? Она не удержалась от улыбки при этой мысли. Он же говорил, что второй этаж для друзей, а третий — для семьи, не так ли? Крестный отец, крестный сын, и крестная невестка, по духу, если не по букве, отлично впишутся в эту традицию.

К сожалению, Джинни ошибочно истолковала ее улыбку:

— Ты думаешь, увести его у меня — смешно?

— Джинни, — вздохнула старшая девушка, — Гарри не твой. Он ничего о тебе не знает, кроме того, что ты младшая сестра Рона.

Поэтому в прежнем времени Уизли пришлось прибегнуть к зельям. Как и Рон, Джинни имела огромные амбиции, но ни способностей, ни усердия, чтобы их осуществить.

— И кто же в этом виноват?!

— Ты сама, я считаю. Возможно, если бы ты не только таращилась на него из дальнего угла, ставила локоть в масленку, и пищала, как придавленная мышь, когда он к тебе обращается, все сложилось бы иначе, но что есть, то есть. Гарри — мой парень, — "и лучший друг, и любовь всей моей жизни", — и мы оба довольны нашими отношениями.

— Он еще не твой, — скорчила гримасу Джинни. Гермиона мысленно покачала головой: эту одержимость разрушить невозможно. Если насильственный допрос под веритасерумом и высказанное в лицо заявление Гарри, что он видеть ее не желает, не смогли вправить ей мозги, то ничто не вправит. — Я могу предложить ему больше, чем ты!

— Коллекцию расстройств личности, мальчишескую фигуру, цветущий пышным цветом эдипов комплекс? Не думаю, что он это оценит. Я, с другой стороны, могу быть ему любящим партнером, кто настолько хорошо его знает, что может общаться без слов, и интересует его интеллектуально и физически. Лучше смирись и живи дальше, Джиневра. В любой схватке за сердце Гарри я уже победила.

Рыжая потянулась к палочке, но обнаружила себя под прицелом у Гермионы.

— И что ты собираешься делать? Не только я вооружена, а ты — нет, но я превосхожу тебя как в магической силе, так и в знании заклинаний. Ты ничем не можешь мне навредить, в то время как я занималась с Гарри для Тремудрого Турнира. И уверяю тебя, мы изучали не чары щекотки.

— Я знаю Летучемышиный сглаз!

— О, Джин-Джин знает шуточное заклинание, — поддразнила Гермиона, начиная закипать от самоуверенности соплячки. Неужели Джинни и вправду думает, что Летучемышиного сглаза достаточно? Если что Гермиона не терпела, так это когда ее недооценивали. Пусть она неспособна убивать так хладнокровно, как Гарри и Луна, но она совсем не трусиха! — Комок соплей побьется об мое лицо, подумаешь. Тем временем я размажу тебя пятном по стене. Простое Фините решит мою проблему; тебе же уже ничто не поможет. Позволь дать тебе маленький совет: если хочешь попытаться увести у меня Гарри, сначала научись кусаться, а не только лаять. Иначе ты крепко пожалеешь.

Она бросила книгу и ранее извлеченную пижаму в сундук и захлопнула крышку. Отпихнув с дороги Джинни, она вытащила свои вещи из комнаты. Джинни не удержалась от шпильки напоследок:

— Уезжаешь домой? Это хорошо, без тебя Гарри будет только лучше, разлучница.

— Нет, я решила попросить у Сириуса другую комнату. Может быть, он поселит меня на третьем этаже, рядом с Гарри, — предупрежденная визгом, она пинком захлопнула дверь. К своему несчастью, Джинни не пыталась колдовать; вместо этого она бросилась врукопашную и, судя по удару и шлепку, врезалась в дверь головой. А судя по сдавленному гнусавому стону, она сломала себе нос.

Гермиона усмехнулась, поднимаясь по лестнице. Чем бы оно ни обернулось в будущем, это было весело.

* * *

Следующим утром Гарри проснулся рано и занялся одним из своих любимых способов оттянуть вставание. С каждым поглаживанием вдоль спины, спящая Гермиона вздрагивала и постанывала, глубже вжимаясь ему в бок. Несмотря на ждущие их внизу проблемы — "а проблемы точно будут", подумал он с досадой — был один большой и приятный плюс в ссоре Гермионы с Джинни. Сириус без задней мысли сказал ей, что она может устраиваться где хочет. И двух секунд не прошло, а она уже развешивала свою одежду в шкафу Гарри.

Вздрогнув еще один раз, брюнетка вытянулась рядом с ним.

— Добр'тро, — пробормотала она.

— И тебе доброе утро, засоня. Пора вставать навстречу фанфарам.

— Это обязательно? — заныла она и зевнула. — Почему нельзя просто послать их в задницу, и пусть оставят нас в покое? Мне слишком уютно и тепло, чтобы слушать причитания Молли.

Он закатил глаза. При всех достоинствах Гермионы, жаворонком она не была.

— Так надо. Не то она еще больше раскричится, что мы спим вместе.

— Точнее, она раскричится, что мы спим друг с другом, а не с Роном и Джинни, — парировала она, с неохотой поднявшись и копаясь в ящиках комода. — Куда я положила мои лифчики?

— Посмотри левее, — кивнув на ее "спасибо", он вытянулся на постели. — И как мы поступим? Молли не обрадуется нашим с тобой отношениям.

Гермиона натянула блузку, прежде чем ответить:

— А какая разница, как она их воспримет? Как по мне, так она может пойти и утопиться в Темзе. Нам только нужно придумать убедительную легенду о том, как мы сблизились, чтобы избежать излишних расспросов от твоих тюремщиков.

— Об этом я уже позаботился. Я сказал Сириусу, что не могу жить с Роном, потому что я ездил к тебе на автобусе и само собой, мы стали парой. Учитывая, что чаще всего дежурил Мундунгус...

— Вполне правдоподобно. А ты сказал ему, почему ты ко мне ездил? Нужно убедиться, что наши рассказы полностью совпадают.

— Мне нужно было с кем-нибудь поговорить, а я был фактически изгнан из Волшебного мира.

Она поморщилась:

— Ох, наверняка ему было больно это слышать.

— Больно. Но как раз перед этим на меня напал Долиш и допрашивала мадам Боунс. Я был несколько на взводе, — он поймал брошенные ему брюки и рубашку и надел их.

— Пошли?

Пара вошла на кухню и на них тут же напустилась Молли:

— Гермиона Грейнджер! Как ты могла?!

— Благодаря уму, красоте и природному таланту, — хладнокровно ответила Гермиона. Усевшись, она бросила взгляд на взбешенную Молли. — Или вы ждали другого ответа?

— Ты напала на мою дочь!

Увидев, что все уставились на нее, Гермиона вздохнула и ответила:

— Я не нападала на Джинни, она сама ударилась об дверь. Она бы не пострадала, если бы не набросилась на меня.

— Набросилась на тебя? — спросил Гарри, притворяясь ничего не знающим. — Из-за чего?

— Ей не понравилось, что мы с тобой встречаемся. Оказывается, она сама строила на тебя планы, и для их исполнения готова была перешагнуть через меня.

Теперь все присутствующие смотрели на Джинни. Девушка краснела от смущения и злобы, но прежде чем она взорвалась, Рон оторвался от тарелки и повернулся к ним:

— А ф фем фы ффечаефся, Фарри?

— Прожуй, проглоти, потом говори, — рявкнула Гермиона, морщась. — Честное слово, за четыре года мог бы научиться.

Рон сердито посмотрел на нее и с усилием сглотнул.

— Отстань, Гермиона. Кому какое дело. С кем бы ты ни встречался, Гарри, мне ее заранее жалко. Джинни знает крутой сглаз.

— Я встречаюсь с Гермионой, Рон. Мы только что это сказали.

— Ты? С Гермионой? Как? — заклинания, наложенные на Рона в поезде Гарри и Луной, снова сработали, и он поспешно прикрыл руками расплывавшееся в паху пятно.

К несчастью, он забыл, что все еще держит в руке вилку.

Вместе со всеми мужчинами изо всех сил стараясь игнорировать тоненькое подвывание Рона, Гарри повернулся к виновнице скандала:

— Джинни, я едва тебя знаю. И даже если бы хорошо знал, я бы и не подумал встречаться с той, кто нападает на мою девушку. Я с Гермионой: если ты нам друг, ты отойдешь в сторону и порадуешься за нас, — возможно, публичный отказ сделает то, что не получилось втолковать наедине, хотя он в этом сомневался. С таким поведением она рискует вскоре оказаться в списке их врагов.

— Нет, я не позволю, — Молли уже пришла в себя после крушения своих планов и грозно смотрела на них. — Вы оба еще слишком маленькие, чтобы встречаться. Вы это прекратите, и может быть, мы обсудим эту тему следующим летом.

— Я говорила вам вчера, что вы мне не мать. Не претендуйте на ее роль.

— По-моему, несколько дней назад я говорил вам нечто подобное, миссис Уизли, — добавил Гарри. — Вы не имеете власти над нашими решениями, и мы не спрашивали вашего совета. Будьте добры не вмешиваться.

Молли не собиралась сдаваться:

— Очевидно, что вы оба нуждаетесь в материнском воспитании...

— Нет, не нуждаемся. И даже если бы нуждались, то обратились не к вам. Прошу меня извинить, у меня пропал аппетит, — Гермиона встала и вышла.

Гарри тоже поднялся. Как и Гермиона, он ненавидел Молли Уизли за то, что она сделала и собиралась сделать снова. Просто он лучше скрывал свою ненависть.

— Миссис Уизли, ваше настойчивое стремление обращаться с нами, как с собственными детьми быстро выжигает остатки нашего уважения к вам. Я советую вам остановиться, пока вы не потеряли его полностью, — оставив предупреждение, он ушел искать любимую.

"Молли это не остановит, но возможно, выиграет нам немного времени. Каждодневное общение с ней, Роном и Джинни истощает наше терпение. Сентябрю лучше поторопиться — не думаю, что мы сможем долго сдерживать себя".

К вящему неудовольствию Молли, Рона и Джинни, остальные обитатели Гриммолд-плейс восторженно поздравили Гарри и Гермиону с тем, что они теперь пара. Разумеется, все они выражали свое одобрение по-разному: Сириус, найдя пустующую комнату, кричал им, что нашел подходящее уютное место для обнимашек; Люпин, когда заставал их держащимися за руки, смущенно улыбался и бормотал что-то про Джеймса и Лили; даже Муди грубовато поздравил их, но не преминул напомнить, что теперь любой их враг может попытаться воспользоваться обличьем их второй половинки, чтобы подобраться поближе и нанести смертельный удар. Старый параноик в принципе никому не доверял.

Но забавнее всех вела себя Тонкс. Она будто вознамерилась доказать, что является истинной родственницей Сириуса, непрестанно поддразнивая их и пытаясь смутить. Если бы они действительно были только начавшими встречаться подростками, она бы неплохо развлеклась за их счет. Но она имела дело с двумя взрослыми, которые были вместе почти семь лет; их чрезвычайно забавляло обращать ее шутки против нее самой, когда она давала особенно игривый совет. Ошарашенное выражение лица Тонкс, когда Гермиона отклонила одну ее анатомически невозможную идею, как уже опробованную и признанную неинтересной, было незабываемо.

Конечно же, не все шло гладко. Молли выражала свое недовольство, давая парочке все новые и новые поручения совместно с ее двумя младшими детьми. Вероятно, она надеялась, что Рону или Джинни удастся убедить предмет своей страсти разорвать эти отношения. Но Гарри и Гермиона попросту отказывались их выполнять. Это оказалось шоком для рыжей мегеры, которой, по-видимому, до нынешнего лета никогда не говорили "нет". Игнорируемые задания перемежались благополучно пропускаемыми мимо ушей поучениями, а возможно, что и зельями, для пущей убедительности. Но взрослые в телах подростков могли их не опасаться, благодаря нейтрализующим зельям Гермионы.

Но рано или поздно все хорошее имеет обыкновение заканчиваться. Наступил последний день каникул, когда в их комнату заявилась всё та же настырная особа и увидела, как они укладывают в свои сундуки одежду, доставая ее из одного комода. Снова началось извержение вулкана Молли:

— ... и наплевали на оказанное вам доверие! Не этого я от тебя ждала, Гермиона, хотя не знаю, почему, учитывая, что ты начала одеваться, как бесстыжая девка. Ты явно слишком много водишься с маглами, если думаешь, что вести себя как распутница — это нормально. Что за... Вы двое вообще меня слушаете?!

Гермиона, в третий раз перекладывавшая свои книги, чтобы впихнуть в сундук последнюю пару носков, приподняла голову:

— Гарри, ты не знаешь, что это за шум?

Только исключительным усилием воли он не рассмеялся над выражением лица Молли и невинной улыбкой подруги.

— Ты о чем, Миона?

— Я могла бы поклясться, что слышала какой-то противный скрежет, словно чайки дерутся за мусор на берегу.

— Мне-то откуда знать. Я никогда не был на пляже.

Что, строго говоря, уже не было правдой, так как троица провела немало времени в гостях у Билла и Флёр в коттедже "Ракушка". Большинство вейл живет на южном побережье Франции, поэтому Флёр пришла в ужас, когда он признался, что прежде никогда не видел моря, до того, как они нашли убежище в "Ракушке". Она настояла, чтоб Гарри и девочки приезжали в гости, когда только пожелают, и познакомила их со множеством французских обычаев, в том числе... О, Мерлин, только не это.

Гермиона явно думала о том же самом, так как она игриво усмехнулась и сказала:

— О, мы обязательно это исправим. Мои родители планируют следующим летом поехать во Францию, и как парень, ты будешь в восторге от Ниццы.

— Это почему? — спросил он, мысленно готовясь к взрыву.

— Там есть пляж, где загорают без лифчиков.

— Хватит! — взвизгнула Молли. — Я не желаю больше слышать этого вранья! Взрослые не могут позволять своим детям поступать настолько... настолько... отвратительно, даже если они французы!

Гермиона закатила глаза и повернулась к ней:

— Миссис Уизли, я бывала на Французской Ривьере. Очевидно, что вы там не были. Не спорьте о том, чего не знаете, не то будете выглядеть еще глупее.

Она развернулась спиной к миссис Уизли, чье лицо быстро багровело, начиная напоминать недавно упокоившегося недоброй памяти Вернона Дурсля. Зная характер Молли, Гарри оставался настороже. Если она хотя бы потянется к палочке, он ее прибьет на месте и к черту последствия.

К счастью, Молли в этот раз удержалась от желания полезть в драку. Гермиона захлопнула крышку своего сундука.

— Всё, в моем сундуке место закончилось. Гарри, ты не возражаешь, если я утром закину мои не поместившиеся вещи в твой сундук?

— Ты же знаешь, что не возражаю. Наступило время обеда: леди Гермиона, вы окажете мне честь? — он оттопырил локоть, Гермиона хихикнула и взяла его под руку.

Пока они спускались по лестнице, он прошептал ей на ухо:

— Миона, тебе обязательно так дразнить ее, когда нам осталось терпеть ее присутствие всего один день?

— Да, — просто сказала она, отчего он сбился с шага и чуть не оступился. — Раз уж я пока не могу спустить ее с лестницы, буду изводить ее при каждой представившейся возможности. Кроме того, я провожу научный эксперимент.

— Эксперимент? — он остановился и обернулся к ней. — Какой эксперимент?

— Защищает ли магия ведьм от спровоцированного инсульта.

Он неодобрительно покачал головой.

— Гермиона, если мое присутствие не довело ненавидевшего все магическое Вернона до удара за шестнадцать лет, что я жил в его доме, то издевательства над Молли ни к чему не приведут всего за несколько недель.

— Чего? — Гарри и Гермиона обернулись и увидели недоуменно смотрящего на них Рона. — Как это ты мог жить с маглами шестнадцать лет? Тебе ведь всего пятнадцать.

— Обливиэйт, — глаза рыжего, забывшего последнюю минуту, остекленели, а пара продолжила спускаться по лестнице. — Пожалуйста, не трать на нее время.

Гермиона разочарованно фыркнула.

— Ну хорошо, на это лето я закончу, — она открыла дверь кухни и остановилась. — Профессор Макгонагалл? Что вы здесь делаете?

— Я как раз собиралась пойти вас искать. Вот ваши письма из Хогвартса, — сказала шотландка, доставая конверты.

Гермиона быстро распечатала свой и заставила себя изумленно ахнуть, увидев его содержимое. Из конверта она извлекла маленький алый с золотом значок.

— Староста?

— Разумеется, — рассмеялась Макгонагалл. — А кого еще я могла выбрать?

— Ой, большое спасибо, профессор! Мы с Гарри не подведем вас и факультет!

Макгонагалл озадаченно моргнула:

— Но мистер Поттер — не староста, мисс Грейнджер.

— Он не староста?

— Я не староста?

— Э-э, нет, — смущенно ответила Макгонагалл.

Негодующе фыркнув, Гермиона смерила взглядом их декана.

— И почему нет? Он спас философский камень, победил василиска, соревновался с совершеннолетними и тем не менее стал победителем Тремудрого Турнира! Говоря вашими же словами, профессор, кого еще вы могли выбрать?

— Гермиона, ничего страшного, — сказал он, притягивая ее к себе. — Не староста — значит, не староста. Останется больше времени на другие занятия.

— Но это дело принципа! Никто другой в школе не может похвастаться подобными достижениями, а она игнорирует твой безоговорочный статус лидера среди студентов? Это издевательство!

— Мисс Грейнджер, — нерешительно сообщила Макгонагалл. — Я хотела назначить мистера Поттера старостой от мальчиков. Но на мое решение наложил вето директор.

Это не остудило пыл Гермионы:

— Вот только директор назначает старост школы, а не факультетов. Это уже полномочия деканов. Дамблдор не мог запретить вам, если бы вы ему не позволили.

— Довольно. Директор Дамблдор — мудрый человек: если он посчитал, что будет лучше не назначать мистера Поттера старостой, у него на то были уважительные причины.

"О, причины у него были, верно. Но только не уважительные, а собственные", — раздраженно подумал Гарри. Дамблдор знал, каким авторитетом пользуются его слова среди других учеников, и обязан был положить этому конец: не годится, чтобы жертва прониклась мыслями себе не по чину.

— Ну что ж. Если на этом всё...

— По крайней мере, Невилл будет хорошим напарником. Это определенно пойдет на пользу его уверенности в себе.

Макгонагалл нахмурилась, раздавая письма остальным Уизли:

— Староста — не мистер Лонгботтом...

— Ну разумеется, — пробормотала брюнетка. — Полагаю, Дин — вполне приемлемый вариант, хотя его репутация бабника вызывает у меня некоторое понятное беспокойство.

— ...и не мистер Томас.

Гермиона нахмурилась.

— Возможно, вы не в курсе, но я и Симус довольно серьезно поругались в конце прошлого семестра. Боюсь, что необходимость работать совместно может обернуться некоторым... неприятным опытом.

— И мистер Финниган не мой староста. Обычно вы не настолько недогадливы, мисс Грейнджер.

— Но я не представляю, кого еще вы могли выбрать!

— Староста? — спросил Рон, глядя на свое письмо.

Лучшая ученица резко развернулась к профессору, ее глаза пылали праведным негодованием. Похоже, то, что Гарри обошли должностью, задело ее больше, чем она выказывала в прежней жизни.

— Вы назначили Рональда?

— Да, — неуверенно призналась Макгонагалл. — Я удивлена, что вы не подумали об этой возможности.

Посмотрев на значок с притворным сожалением, Гермиона положила его на стол:

— Мне жаль, профессор, но я не могу его принять. Даже если я закрою глаза на то, что Гарри несправедливо обошли, на мне уже лежит достаточно хлопотная обязанность беречь его от неприятностей. Я просто не буду успевать одновременно учиться, выполнять работу двух старост, и не давать Рону злоупотреблять властью. Вам придется найти кого-нибудь другого.

— Ничем я не буду злоупотреблять! — взорвался Рон.

— Еще как будешь, и ты это знаешь. Я отказываюсь нести ответственность за твою незрелость.

Макгонагалл прервала их начавшийся спор:

— Мисс Грейнджер, проявите благоразумие. Кого еще мне назначить старостой от девочек?

— Вы уже выбрали Рональда старостой от мальчиков; я уверена, что вы сможете найти кого-нибудь настолько же недостойного вместо меня.

Глубоко шокированная Макгонагалл покачала головой:

— Должна сказать, что я разочарована вашим поведением.

— Я могу сказать то же самое о вашем.

Гарри аккуратно вытащил свою возлюбленную из комнаты.

— Ты уверена, что поступила правильно, Миона? Я же помню, как тебе нравилось быть старостой.

— Я все сказала и стою на своем. Только тот, у кого есть скрытые мотивы, может утверждать, что ты не должен быть старостой. Мы еще посмотрим, что возьмет верх: ее желание назначить меня, ее нарастающее недовольство Рональдом, или ее пиетет к Дамблдору.

Через несколько секунд появилась Молли, излучая превосходство.

— Какая жалость, что ты отказалась от должности старосты, Гермиона. В нашем мире этим гордятся.

— Лучше пусть страдает моя гордость, чем моя честь, — выплюнула в ответ Гермиона.

Мысленно вздохнув: "Яблоко от яблони", Гарри поспешил вмешаться, пока конфликт не перешел в горячую стадию.

— Вы что-то хотели, миссис Уизли?

— Да, дорогой, — ответила Молли. — Так как вы завтра едете в Хогвартс, я подумала, что будет лучше, если я сама схожу за школьными принадлежностями для всех. Ты не мог бы сбегать в свою комнату и принести мне свой ключ?

"Бьюсь об заклад, ты просишь его только потому, что не смогла найти сама", — подумал он. Предвидя, что упрямая Молли попробует что-нибудь в этом духе, он оставил банковский ключ в своем кабинете в Поттер-мэноре. При работающем Фиделиусе только он и те, кому он доверил Секрет, а именно его эльфы и девочки могли забрать ключ; и только он один мог раскрыть Секрет. Не отвечая сразу, он развернул письмо, которое держал в руке, и просмотрел приведенный в нем список. Точно такой же, как в прошлой жизни. Превосходно.

— Да нет, вам не нужно ничего нам покупать.

— Разумеется, нужно. До сегодняшнего дня вы не могли знать, что вам потребуется.

— Так мы и не знали; нам просто повезло. Летом мы восполнили запасы ингредиентов для зелий и приобрели новую форму. А что касается книг, — он указал на два названия в списке, — мы знали, что нам понадобится пятая книга Гошок, а будучи в книжном, я заодно набрал несколько книг по Защите. В том числе Слинкхарда.

— Это не та книга, которую ты пролистал и сказал, что она не годится ни для чего серьезнее потасовки на школьном дворе? — спросила Гермиона.

— Она самая. Все триста страниц можно ужать в одно предложение: бегите к ближайшему представителю власти и просите помощи. Бесполезный мусор, — поэтому он даже не стал ее покупать. Они знали, как выглядит обложка: простая иллюзия позволит им читать серьезную литературу на занятиях у Амбридж. После ограбления пяти поместий они не испытывали недостатка в книгах.

— Ну что ж, тогда я не стану покупать ее себе.

Молли до того побагровела, что Гарри ожидал увидеть пар, поваливший из ее ушей.

— Вы еще дети. Наверняка вы что-нибудь забыли, и если ты дашь мне свой ключ, я позабочусь, чтобы у вас было все нужное к началу занятий.

— Спасибо, миссис Уизли, но нет, — они с Гермионой уже входили в кухню, и он обернулся: — Если нам что-нибудь понадобится, в ближайший выходной закажем совиной почтой. Теперь вы перестанете требовать мой банковский ключ? Если бы я не был уверен в обратном, я бы подумал, что вы хотите взять деньги из моего хранилища на собственные цели.

Он старательно выдержал невозмутимое выражение лица, а Молли смертельно побледнела. При посторонних свидетелях, слышавших его заявление, она не могла больше настаивать, не вызвав серьезных подозрений. Конечно, она попытается переворошить все в его сундуке, но он зачарован и не содержит ничего ценного, даже его мантии-невидимки, поэтому он не переживал.

"Пусть даром тратит время. Без подворовывания из моего хранилища, чтобы компенсировать нищенское жалование Артура, она придет в отчаяние. Люди в отчаянии совершают больше ошибок, и если она натворит что-нибудь серьезное, я напущу на нее Миону, вот и всё".

* * *

— В последний раз говорю, Сириус, нет!

Сириус умоляюще посмотрел на Гарри.

— Да ладно тебе, все будет нормально. Я пойду как Бродяга: никто меня не узнает.

— Вот как? — он недоверчиво посмотрел на крестного. — Скажи-ка мне, Сириус, кто из Пожирателей помог Волдеморту воскреснуть?

— Ты говорил, что Червехвост.

— Верно, говорил. Кто такие Мародеры?

— Я, Муни, твой отец, и Червехвост. Не понимаю, к чему ты это, — сказал Сириус.

— К тому, что если Петтигрю знает, что ты анимаг, и он Пожиратель смерти, почему ты думаешь, что крысеныш не выболтал всё, что знал, своему хозяину и новым дружкам? — Гарри кивнул, когда на лице Сириуса забрезжило понимание. — В отношении тебя все еще действует приказ казнить на месте. Достаточно, чтобы любой Пожиратель на воле — Люциус Малфой, например, — шарахнул тебя заклинанием принудительного обращения, и будешь ты в кандалах ждать худшего поцелуя в своей жизни.

— Вообще-то, со Стефани Эджкомб...

— Бродяга, и слышать не хочу о твоих сексуальных злоключениях, — в жизни крестного были вещи, которых он решительно не желал знать. — А вывод таков, что для всех будет безопаснее, если ты останешься здесь.

Увидев, что Сириус не собирается уступать в споре, он продолжил: — Я уже терял тебя на двенадцать лет из-за твоей импульсивности. Давай не будем вводить это в привычку, хорошо?

Сириус скривился; Гарри знал, что это удар ниже пояса, но так было надо. Обиженный Бродяга гораздо предпочтительнее мертвого Бродяги.

— Ну ладно. А вот Джеймс бы... — Сириус захлопнул рот, но недостаточно быстро.

— Что ты сказал? То есть мой отец позволил бы тебе такую глупость, как заявиться на крупнейшее в году сборище волшебников, а значит, и авроров, когда ты сбежал из тюрьмы и находишься в розыске? — тихо спросил Гарри, медленно закипая. Стоявшая неподалеку Гермиона вздрогнула; она и Луна временами говорили ему, что почти скучают по тому, как он раньше кричал в гневе. Словно у змеи, с возрастом его язык стал куда более ядовитым. — Осмелюсь напомнить тебе, что Хогвартс в семидесятые не мог похвастаться дементорами, василисками, или безумными Темными лордами в числе обычных школьных проблем. Я, в отличие от моего отца, хлебнул сполна неприятностей, чтобы рисковать просто по приколу.

— Я уже говорил раньше, но ты настолько похож на Лили, что становится жутко. Она тоже могла так отчитать, что я чувствовал себя ниже плинтуса.

— Если ты еще чувствуешь себя ниже плинтуса, значит, я недостаточно старался. Я намеревался сровнять тебя с полом, — Гарри улыбнулся большому ребенку, давая знать Сириусу, что он не злится. За проведенные вместе две недели Сириус впервые подверг критике его действия, сравнив его с отцом. Что бы ни говорила Молли, анимаг прекрасно понимал, что он — не Джеймс. — Кроме того, ты же знаешь, я бы очень хотел, чтобы ты пришел меня проводить. Но это попросту небезопасно.

— Да, я знаю. Но это не значит, что это мне нравится.

— И не надо. Мерлинова борода, мне самому это не нравится.

Сириус кивнул и крепко обнял его.

— Я буду по тебе скучать. И чтобы приехал на Рождество, понял?

Он кивнул. Сириус выпустил его и поманил Гермиону. Ей тоже достались объятия. Напрягши слух, Гарри едва расслышал их шепот:

— Глупо просить о таком, но позаботься о нем ради меня. Я не любил бы его сильнее, будь он моим собственным сыном.

— Всегда заботилась и всегда буду заботиться. Он не скажет этого вслух, но ты ему дорог не меньше.

Громко откашлявшись, он повернулся к стоявшей неподалеку Тонкс.

— Может, мы пойдем уже? Мне и Мионе не стоит дожидаться Уизли. Кажется, они еще задержатся, — добавил он, когда наверху что-то грохнуло.

Метаморфиня поспешно стерла слезу: она тоже слышала разговор.

— Почему бы и нет. Сириус, отпусти девочку, пока ее парень не приревновал.

Прощания по второму кругу задержали их, но вскоре Гарри и Гермиона отбыли в сопровождении Тонкс, на этот раз изображавшей старушку, и Муди. Дошли за двадцать минут в полном молчании. Кто-то был поглощен своими мыслями, кто-то с неприкрытым подозрением отслеживал резвящихся белок. Придя на вокзал Кингс-Кросс, компания смешалась с толпой и незамеченной проскочила сквозь барьер, отделяющий платформу девять и три четверти от остальной станции.

— Рада была с вами познакомиться, — сказала Тонкс, обнимая Гарри и Гермиону. — Думаю, скоро мы снова с вами увидимся.

— Скоро? Уж не займется ли Орден охраной выходов в Хогсмид?

Тонкс хмыкнула на вопрос Гермионы и погрозила пальцем:

— Нет-нет-нет. Ничего я вам не скажу. Подождёте и сами увидите. Пошли, Шизоглаз, присмотрим, чтобы остальные бойцы не потерялись, а то их украдут, чего доброго.

Она увела битого жизнью ветерана, не обращая внимания на его параноидальное бормотание.

Начав с последнего вагона, парочка быстро отыскала купе, где в одиночестве сидела изящная блондинка, читающая журнал. Войдя, они убрали багаж, запечатали и звукоизолировали дверь. Усевшись, Гарри обратил внимание на стоявший на сиденье рядом с Луной небольшой деревянный ящик, из которого торчала солома. Спрашивать о его содержимом почему-то не хотелось.

— Ну, как прошла ваша поездка в Сибирь?

— Холодно, — Луна подняла голову от "Придиры", уголки ее рта подрагивали. — Но очень... интересно. И дорого: вы не представляете, сколько там стоит лук. Как в Лондоне?

— Было бы лучше, если бы кое-кто не был таким благоразумным, — фыркнула Гермиона.

— Ну да, ведь Круцио на Молли посреди ужина было бы так просто объяснить, — Гарри со вздохом покачал головой; возможно, теперь, когда она и матриарх Уизли окажутся на разных концах острова Британия, Гермиона наконец успокоится. Ее постоянная ярость, столь нехарактерная для нее, начинала его тревожить. — Кроме сдерживания Мионы и раскрытия наших отношений, других событий не было.

Они помолчали. Он вздохнул еще раз:

— Ладно, я спрошу. Что в ящике?

Луна заулыбалась и сняла крышку. На первый взгляд Гарри показалось, что она везет кролика, но он никогда раньше не видел кроликов такого бледно-голубого цвета. При более пристальном изучении обнаружились короткие изогнутые рожки, как у барана; у существа также отсутствовали ноги, поэтому оно смахивало на крупный пушистый шар.

— Во имя Мерлина, кто это?

— Я думала, вы сразу догадаетесь, — ответила блондинка, прижимая зверька к груди. — Перед отъездом из школы ты пообещал мне, что если мы с папой найдем морщерогих кизляков, ты разрешишь мне оставить одного себе.

— Это кизляк? Ты и Ксено были правы? — потрясенно спросила Гермиона.

Луна усмехнулась и опустила животное на пол. Оказавшись на полу, оно покачалось взад-вперед и вдруг поползло, как улитка. Теперь он понял причину столь странной внешности: на широком брюхе оно могло скользить как на санях, не проваливаясь в глубокий снег.

— Мы едва их нашли. Оказалось, что их так трудно обнаружить из-за производимого ими слабого отвода глаз. Когда мы увидели, что разложенный нами лук исчезает, папа наложил на нас чары сверхчувствительности. Ошейник на Клайде нейтрализует его поле незаметности, поэтому мы его видим.

— Клайд?

— Да, такое у него неофициальное прозвище, — ответила она, приведя его в полное замешательство. — Его настоящее имя — Воциферус Лимакс Оглторп Третий, но это слишком длинно для повседневного использования, поэтому все зовут его просто Клайд.

— Третий? — Луна давно не шокировала его до потери способности нормально изъясняться, но сегодня ей это удалось сполна.

— Ну, у меня уже были питомцы под именами Воциферус Лимакс Оглторп Первый и Второй, поэтому следующий по порядковому номеру — третий.

Это вывело Гермиону из ступора:

— Прости, но ты только что сказала, что все зовут его Клайд?

— Ну, точнее говоря, все, кто его видел. То есть я, и папа, и наш переводчик, и все, кто был на портключевом терминале в Тобольске, включая весьма нелюбезную группу вампиров, которым не понравилось, что я не разрешила им попробовать его кровь, и охранявшие платформу авроры, и теперь вы двое.

— Это... масса народу.

— Ну да, правда же?

Гарри потряс головой: что-то в этой абсурдной ситуации не давало ему покоя. Внезапно он щелкнул пальцами, обратив на себя внимание девушек.

— Пять лет.

Обе недоуменно моргнули.

— Что?

— Пять лет, — повторил он, глядя на Гермиону. — Условие было такое, что Луна не найдет кизляка в течение пяти лет. Прошло только три.

Глаза Луны злорадно заблестели.

— А я и забыла об этом пари. Обычный штраф, Миона.

Брюнетка заслонила лицо и застонала. Обычной ставкой в спорах девушек было то, что проигравшая должна семь вечеров (не обязательно подряд) надевать какой-нибудь сексуальный наряд. Букмекером всегда приходилось быть ему, но он нисколько не возражал: кто бы ни проиграл пари, он всегда оставался в выигрыше.

— Ладно. Что мне придется надеть?

— Хм-м... Я всегда была неравнодушна к секси школьнице. Если у тебя нет других идей, Гарри?

— Есть, как же не быть, — достав палочку, он спроецировал на пол уменьшенную иллюзию Гермионы, которую приберегал для особенно унылого дня. — Отвечает ли это твоим эстетическим запросам?

Луна рассматривала движущуюся фигурку. Одетая в полупрозрачные шаровары, топик и пояс, усеянный золотыми бляшками, иллюзорная Гермиона ритмично задвигала бедрами и животом. Настоящая Гермиона бросила один взгляд и от смущения спрятала лицо в ладонях: костюм для танца живота мало что оставлял на откуп воображению.

Только когда танец закончился, блондинка отвлеклась от иллюзии.

— Луне нравится. Гермиона...

— Ладно, ладно. Но только после твоего дня рождения, — девушка сердито фыркнула, сверля его взглядом. — А тебе я еще припомню это унижение.

Гарри беспечно пожал плечами. Что бы она ни придумала, оно того стоило.

После сеанса лести Гермиона сменила гнев на милость, и дальнейшее время поездки проходило легко и непринужденно. Гермиона рассказала о месяце, проведенном в Австралии, описав каждый музей, художественную галерею, историческую достопримечательность или шедевр архитектуры в таких деталях, что Гарри мог бы составить подробный путеводитель, не покидая берегов Британии. Но куда более важным он посчитал, что ей удалось наладить несколько натянутые отношения с родителями и даже улучшить взаимопонимание — благодаря своему взрослению. Когда закат окрасил пейзаж за окном, а у Гермионы закончились слова, вступила Луна и поведала им о холодной Сибири. Неудивительно, что из экспедиции Лавгудов вышло не столько сафари, сколько комедия ошибок, и он не раз заподозрил, что Луна пытается уморить их хохотом. Он также решил на будущее во что бы то ни стало избегать яков: кто бы мог подумать, что они такие злобные существа?

Хотя если Ксено действительно пытался надеть на них дерюжные подгузники, винить их не за что.

Когда свисток паровоза сообщил, что до прибытия осталось пять минут, трио переоделось в школьные мантии, воспользовавшись преимуществом полупустого купе. Простейшие чары отвлечения обеспечили им уединение в поездке, не говоря уже о развлечении, когда Рон, Джинни и Малфой несколько раз пробежали мимо. Жаль, что Рон с Малфоем не подрались, во всяком случае — не перед ними, но недоумевающий вид их преследователей вызвал все более ехидные комментарии Луны и Гермионы, что он счел не менее смешным. Они дождались, чтобы вагон опустел, прежде чем выйти.

— Как я рада, что больше не отвечаю за этот бардак, — вздохнула Гермиона по пути к веренице запряженных фестралами карет. Задержавшись погладить умных хищных тварей, они сели в карету. — Ну, каков будет наш план на этот учебный год?

Луна покачала головой:

— Глупая Миона, это же очевидно. Мы будем сеять полный хаос, сокрушать дух ученикам и учителям направо и налево, прогуливать занятия, много заниматься извращенным сексом, и в конечном счете присоединимся к Гарри в качестве врагов общества. Будет так весело!

— И не забудь экспроприацию нескольких десятков состояний, — добавил упомянутый враг общества. — Раз у нас занятия начнутся только с понедельника, я предлагаю пересмотреть план и обнести Руквуда завтра. Это последний из необитаемых домов, а потом примемся за обитаемые. Кстати, кто-нибудь из вас разработал метку, которую мы будем оставлять?

— Я закончила ее в Сибири, — сообщила Луна. — Потом покажу.

Несколько минут они сидели в уютном молчании, пока черные крылатые лошади везли их к замку. Когда карета остановилась, Луна подняла ящик с Клайдом, Гермиона взяла корзинку с Крукшенксом, а Гарри усмехнулся. Пустая клетка Хедвиг стояла в Поттер-мэноре. Весьма практично иметь фамильяром сову.

После того, как девочки оставили своих любимцев в углу вестибюля с другими животными, ожидающими доставки в спальни, Луна ушла к столу Равенкло и заняла место в отдалении от своих товарищей по факультету. Он и Гермиона присоединились к помахавшему им Невиллу и сияющим Лаванде и Парвати за серединой стола Гриффиндора. Ученики замолкали при их виде, чтобы усиленно возобновить перемывание косточек у них за спиной. Он только мысленно пожал плечами. К своему неудовольствию, после второго поражения Волдеморта он не перестал быть темой всяких диких слухов. Если что, они стали даже хуже, и он полностью перестал обращать внимание на сплетни и на тех, кто их распространял. У него найдутся дела и поважнее, чем переживать из-за досужих россказней.

— Жаба в наличии — оглядевшись, пробормотала Гермиона, вызвав удивленный взгляд Невилла. — Козел, летучая мышь и хорек тоже.

— Кошка занята, а медведь отсутствует. Думаешь, он снова наслаждается сыром и вином?

Она кивнула. Если эта реальность не сильно отклонилась от родной для них, они не увидят Хагрида до начала ноября. Как бы он ни скучал по своему огромному другу, вероятно, это было к лучшему: для полувеликана слово Дамблдора было все равно что святое писание.

Гермиона, продолжавшая разглядывать зал, пока он размышлял, неожиданно хмыкнула. На его вопросительный взгляд она шепнула:

— Гринграсс.

С трудом удержавшись от гримасы, он повернулся к столу Слизерина. У него были свои счеты с этой семьей с тех пор, как их старшая дочь Дафна попыталась соблазнить его после Второй войны, а когда попытка провалилась, ее отец засудил их троих. "Странно", — подумал он, более медленно осматривая змеек, — "Я нигде ее не вижу... О?"

Он повернулся обратно и посмотрел на усмехающуюся подругу:

— Ну, по крайней мере, мне не придется беспокоиться, что он станет за мной бегать.

Гермиона только рассмеялась: наконец-то нашлось свидетельство, что они не просто вернулись назад во времени.

— Но мы все равно до них доберемся.

— Непременно доберемся.

Макгонагалл поставила перед преподавательским столом трехногий табурет со шляпой с разлохмаченными полями, разом остановив все разговоры шепотом. Следующие двадцать минут занял разбор первокурсников по факультетам, и он чисто механически аплодировал всем новым гриффиндорцам. Изображать энтузиазм не было желания.

Студенты дружно зааплодировали, когда Роуз Целлер последней присоединилась к барсукам, в основном потому, что могли наконец приступить к важной задаче набивания желудков. Большой зал наполнился шумом, а Гарри почувствовал рывок за одежду. Он огляделся, но рядом никого нового не было. Недоумевая, он охлопал потревоженный бок, затем сунул руку в карман. Кто-то подсунул ему свиток пергамента? Решив прочитать его позже, что бы там ни было, он ухватил проплывавшее мимо блюдо жаркого.

Как только со столов исчезли последние десерты, Дамблдор встал, без усилий завладев всеобщим вниманием.

— А сейчас, пока мы все перевариваем еще один великолепный праздничный ужин, я попрошу несколько минут вашего внимания для традиционных объявлений. Первокурсникам следует знать, что в лес на территории школы ученикам ходить запрещено... и некоторым старшекурсникам тоже стоит помнить об этом.

Гарри закатил глаза. Что мы имеем: подростковое бунтарство, загадочный и наверняка опасный лес, никакого присмотра со стороны взрослых... и какой гений додумался высадить запретный лес вокруг школы?

— В этом году у нас два изменения в преподавательском составе. Мы очень рады возвращению профессора Граббли-Планк, которая возьмет на себя преподавание Ухода за магическими существами; также мы рады представить профессора Амбридж, нашего нового преподавателя Защиты от Темных сил.

Он со злостью смотрел на приземистую женщину в ужасном розовом кардигане.

"Наслаждайся своей минутой славы, Долорес Джейн Амбридж, потому что скоро мы обратим твою жизнь в сущий ад, и только когда ты падешь за грань безумия, я милостиво подарю тебе смерть".

Не ведая о его мрачных мыслях, Дамблдор продолжил свои объявления:

— Пробы в квиддичные команды факультетов состоятся...

— Кхе-кхе, — Амбридж встала, хотя роста это ей почти не прибавило, и старик, слегка нахмурившись, сел на место. Гарри колебался, радоваться этому или нет: с одной стороны, всегда приятно видеть, как Дамблдора щелкают по носу, а прерывание его речи точно считается, но с другой стороны, он терпеть не мог Жабу.

— Благодарю вас, директор, за эти добрые слова приветствия, — от ее писклявого голоса у него свело скулы, а бросив взгляд на Гермиону, он убедился, что она чувствует себя не лучше. Правильнее будет сказать, что она смотрела на Амбридж с большей ненавистью, чем на Молли.

— Ах, как приятно снова оказаться в Хогвартсе! И увидеть столько счастливых детских лиц! Мне не терпится познакомиться со всеми вами, и я уверена, что мы станем добрыми друзьями!

Еще раз откашлявшись — Гарри уже не в первый раз подумал, это она так жеманничает или у нее вправду болит горло от собственного писка, — Амбридж постаралась изобразить нечто вроде делового выражения лица:

— Я...

Никто не ожидал того, что раздалось из ее рта. Натуральное кваканье, удивительно басистое для ее низкого роста, эхом прокатилось по тихому залу.

Гарри не выдержал, но он был не единственным. Все студенты, даже слизеринцы, покатились со смеху, а Амбридж снова попыталась что-то сказать — с прежним успехом. Ученики захохотали сильнее.

После третьего раза Дамблдор встал и усадил ее.

— Я уверен, что профессор Амбридж охотно продолжит свою речь после визита к мадам Помфри. Как я уже сказал, отбор в квиддичные команды состоится на выходных. Если вы хотите вступить в команду вашего факультета, обратитесь к своему капитану. Я уверен, что вам всем не терпится отправиться по вашим уютным теплым постелям, поэтому позвольте пожелать вам всем спокойной ночи.

Сияя начищенным до блеска значком старосты, Рон с гордым видом окликнул первокурсников:

— Эй! Эй вы! Малявки! Собрались и пошли за мной!

— И опять-таки, я так рада, что я тут больше ни при чем, — фыркнула Гермиона. — В этом году на факультете не будет никакого порядка.

Гарри нахмурился и посмотрел на нее:

— Неужели четверо других старост не смогут проследить за дисциплиной?

— Не смогут, или точнее, не станут: они слишком привыкли подчиняться Перси. Ты наверняка не обращал внимания в прошлом году, но ни один не проявлял инициативы, — она наклонилась к нему и прошептала: — Почему еще, ты думаешь, на пятом курсе командовали Рон и я? Мы были единственными, кто имел такое желание.

— Наверно, это логично, учитывая естественную склонность волшебников следовать за самым громким голосом, — вздохнул он.

Выйдя из зала вместе с толпой, он набросил на себя и Гермиону отвод глаз и утащил ее в ближайшую пустую комнату.

— Обязательно было так делать? — возмутилась она. Он пожал плечами и достал из кармана свиток.

"Забавно получилось, правда? Вот что банальное побуждение творит в умелых руках. Короче, позови Добби и вернись в прошлое на два часа. У Амбридж на двери только простая сигналка, отключить не проблема. Вложи побуждение поглубже в подсознание, не то Поппи или Дамби смогут его снять".

Он потрясенно уставился на пергамент: он узнал эти каракули. Гермиона, у которой лопнуло терпение, отобрала у него записку.

— Это еще что такое?

— По-моему, там все предельно ясно.

На звук голоса он посмотрел в угол комнаты, где мантию-невидимку снимал... он сам.

— Гарри? — взгляд Гермионы метался от одного Гарри к другому. — Нельзя показываться на глаза себе из прошлого. Макгонагалл особо подчеркивала это на третьем курсе.

Он из будущего потряс головой:

— Вселенная не развалится, если увидеть себя. Не стоит показываться только пока не узнаешь, что путешествия во времени возможны. Потом просто нужно убедиться, что другой ты — это действительно ты, а не самозванец.

— Это несложно. До Хогвартса что у меня было общего с пауками? — спросил он.

— Мы жили в чулане под лестницей.

— Ты — это ты. Или точнее, я, — об упомянутом факте знали только восемь человек. Трое мертвы, одна разводит бульдогов, двое здесь, одна шла в спальни Равенкло, а последний, скорее всего, еще в Большом зале. — Как хорошо, что мне так нравилась математика: для других развлечений там было слишком тесно.

— Вот только я терпеть не мог математику, — усмехнулся второй Гарри.

И это знал только один человек. Симметричная усмешка появилась на его собственном лице.

— Уж прости за повторную проверку. Двух часов хватит?

— Я бы так сказал, если бы не хватило?

— Логично.

— Стойте, стойте, стойте! — воскликнула Гермиона. — Что здесь вообще происходит?

Гарри из будущего вздохнул.

— Все не так уж сложно. Он вернется в прошлое, пошутит над Амбридж, передаст себе младшему записку с инструкцией вернуться в прошлое, ответит на контрольный вопрос младшего себя, и будем надеяться, что без проблем доберется до спальни и ляжет спать. Завтра я расскажу тебе, удалась ли ему последняя часть плана.

— Очень смешно. Гарри, ты все это объяснишь мне через два часа, — она перевела указующий перст на него-старшего. — Два часа прошли. Объясняй.

— Сначала он должен уйти.

— Почему?!

Гарри из настоящего ухмыльнулся:

— Видимо, потому, что я уже так сделал.

Гермиона насупилась.

— Заканчивайте уже. Я не собираюсь терпеть тебя в двойном количестве дольше необходимого.

— Добби!

Домовый эльф появился и посмотрел на Гарри. Затем он повернулся, чтобы посмотреть на Гарри.

— Не обращай на него внимания. Принеси мне хроноворот из моего кабинета и мою мантию-невидимку.

— Хозяин, но Добби уже принес вам вашу мантию, — и Добби исчез.

— Вот как? — Гарри повернулся к своему двойнику. — Почему ты не взял свою мантию перед тем, как отправиться в прошлое?

Другой он пожал плечами и передал ему мантию.

— Одновременно может существовать только один экземпляр Даров. По-моему, это связано с тем, что они изготовлены Смертью, а не человеческими руками.

— И если я не могу взять ее с собой в прошлое, ее мне даешь ты... Почему?

— Видимо, потому, что я уже так сделал.

— Ха, ха, ха, — он взял хроноворот у вернувшегося эльфа и завернулся в мантию. Набросив на шею цепочку, он дважды повернул лимб. Песочные часы завращались.

Окружающее на мгновение исказилось и закрутилось, прежде чем прийти в норму. Он посмотрел на свое очень даже видимое тело:

— Нахальные типы из будущего вечно правы. Добби!

Когда эльф принес ему мантию из этого момента времени, он выскользнул из комнаты. Решив заколдовать Амбридж во время праздника, он поднялся на два лестничных пролета к ее кабинету, чтобы узнать, зачем он туда ходил. Магическим зрением он опознал единственную защиту на двери.

"Думаю, мне не следует удивляться. В конце концов, кому еще верить, если не себе..." — применив контр-чары, он медленно приоткрыл дверь.

— Не волнуйся, Корнелиус, я поставлю на место этих мелких паршивцев. Когда я с ними закончу, здесь не останется и мысли о бунте против Министерства.

— Только не испорть все дело. Последнее, что мне нужно — это чтобы Дамблдор убеждал народ, что Сама-знаешь-кто вернулся. Люциус уверен, что Дамблдор метит на мое место.

— Я знаю, милый. Ты делай свою работу, а я сделаю свою. Хочешь, я потом заскочу к тебе на работу, скажем, сегодня вечером?

— НЕТ! В смысле, нет, но спасибо за предложение, Долорес. Не буду отрывать тебя от дел.

Амбридж хихикнула.

— О, Корнелиус, однажды ты все-таки станешь моим. Может, когда я здесь закончу, ты наконец позволишь мне избавиться от этой тупой стервы, на которой женился, — она вышла из комнаты и нахмурилась, с усилием захлопывая дверь. — Этот проклятый замок однажды рухнет нам на голову.

Только когда Жаба скрылась из виду, Гарри выдохнул воздух.

"Мерлин великий, даже Лестранж не такая страшная".

Снова открыв дверь, он вошел в комнату и немедленно был атакован засильем розового цвета.

"От этого надо избавиться".

Зачаровав стены в тусклый бежевый, он смог сосредоточиться на обыске. Вытащив ящики из письменного стола, в правом нижнем он сходу нашел деревянную коробку с тремя длинными черными перьями. Мрачно улыбаясь, он швырнул коробку в камин.

— Инсендио, — веселое потрескивание мерзких орудий пытки было чрезвычайно приятно слышать.

Далее он окинул взглядом тарелки на стене; будто понимая, что им грозит опасность, украшавшие фарфор котята разбежались по краям.

"Как бы мне ни хотелось расколотить их, это только насторожит Амбридж. Нужно что-нибудь потоньше..." — наложив десятка три заклинаний, он занялся другими делами. Интересно, как скоро она поймет, что оборотни на тарелочках ей не мерещатся?

Бросив взгляд на наручные часы, он увидел, что у него осталось всего полчаса. Пора было спешить в Большой зал, чтобы заколдовать Амбридж. Вернув стенам их ужасный цвет, он набросал записку для самого себя, оригинал которой остался у Гермионы, и покинул комнату. Поплотнее запахнувшись в Дар Смерти, он перекинулся в форму сокола.

Необычное свойство этого артефакта он открыл во время Третьей войны с Волдемортом. Анимагическая транформация захватывала любую надетую одежду, так что ему не приходилось беспокоиться о возвращении за одеждой, но за немногими исключениями, она заодно снимала любой наложенный на одежду эффект. Но в мантии Смерти он оставался невидимым и более того, в таком виде она не могла случайно соскользнуть.

На праздник он вернулся всего за несколько минут. Распределение еще шло, когда он приземлился перед преподавательским столом и вернулся в человеческую форму. Направив акациевую палочку на голову Амбридж, он задумался, как именно сформулировать побуждение. Пусть поквакает, но какое же выбрать условие? Произнесение слова "отработка", само собой, и наверное, "баллы" и "наказать"? На какое-то время это сдержит ее нападки на студентов. Она угрожала преподавателям Фаджем так же часто, как Драко грозил Люциусом, поэтому "министерство", "министр", "Корнелиус", и "Фадж". И "помощница" тоже, раз она так гордится своей должностью. "Ложь", "мертв", "защита", "директриса"... Вспомнив, как она в конце года пыталась проклясть его, он добавил к списку словесные формулы Непростительных.

Удерживая в уме все перечисленное, он посмотрел в ее глаза, краем сознания прикасаясь к выгребной яме ее разума. Аккуратно взмахнув палочкой и тихо шепнув: "Компульсо", он запустил побуждение.

Чары побуждения никто не считал за серьезную угрозу. Обычно их было довольно просто побороть, и простого Фините инкантатем ментис было достаточно, чтобы вычистить их из сознания жертвы. Но Гарри не собирался сражаться честно и играл по своим правилам. Выученная пассивная легилименция и природный талант к ментальной магии, заклинание, освоенное вплоть до применения без палочки и невербально, огромный резерв силы и сродство новой палочки с этим разделом магии объединились, вбивая приказ в глубокие, темные закоулки ее разума. Оттуда он подействует, заставив ее беспомощно квакать, пока ей не окажут помощь. Но ментальные чары прекращения всего лишь приостановят его, пока она снова не произнесет одно из ключевых слов; чтобы действительно избавиться от него, ей пришлось бы пустить кого-нибудь в самую основу ее личности. Гарри сомневался, что она пойдет на такое.

Удивительно ли, что Пожиратели Смерти так его боялись? Он взял чары из программы второго курса и обратил их в оружие не менее разрушительное, чем Империус.

Студенты вдруг зааплодировали, вернув его внимание к реальному миру. Пользуясь шумом, Гарри отступил, остановившись подсунуть записку в карман своей более молодой версии, покинул зал и направился в библиотеку. До встречи с Гарри и Гермионой у него оставалось чуть больше часа, что давало массу времени нанести визит в Запретную секцию, пока Пинс сидит в Большом зале.

* * *

Гермиона внимательно слушала Гарри по дороге к башне Гриффиндора. Фамильная мантия осталась лежать на полу, когда более молодой он исчез, и теперь они, прижавшись под ней друг к другу, разговаривали, не привлекая ничьего внимания.

— Мерлин, ничего себе история.

— Ты мне не веришь? — спросил он, притворившись обиженным ее словами.

— Верю, конечно же. Я провела рядом с тобой четырнадцать лет и точно знаю, на что ты способен, когда настроен серьезно, — она пожевала губу и продолжила: — Мне просто интересно, как долго оно продержится.

— Как минимум несколько месяцев, если она столько проживет. Заклинания, размещенные в подсознании, отличаются тем, что от них трудно избавиться, — заверил он ее.

— А нельзя было, ну не знаю, наложить на нее столько побуждений, чтобы она была за нас? Как Империус, только не нуждающийся в возобновлении.

Он покачал головой.

— Сколько бы силы я ни вбухал, по своей сути это заклинание осталось бы побуждением с конкретным условием срабатывания и конкретным эффектом, а весь фокус не в том, что она не может побороть его действие, а в том, что оно постоянно самообновляется. Для предлагаемого тобой изменения ее личности потребовались бы месяцы, а то и годы труда по систематическому просмотру, удалению и редактированию ее воспоминаний с корректировкой реакций. То есть я могу это сделать, но станет очевидно, что происходит что-то странное, если мы все вдруг исчезнем до самой Пасхи, и это при условии, что нас не разыщут раньше. Нет, если бы это было так легко, я бы убрал завистливость Рона, одержимость Джинни, и властность Молли. Мерлин, я бы сделал из Дамблдора того доброго дедушку, каким он хочет казаться! К сожалению, хотя магия способна на многое, нельзя просто взмахнуть палочкой и переделать личность человека.

Она печально кивнула. Они подошли ко входу в башню, и Гарри сложил мантию-невидимку.

— Миона, ты не помнишь пароль?

— Он у меня ассоциировался с кактусом Невилла и бормотанием. М-м-м... Мимбулус мимблетония!

Толстая Дама кивнула с понимающей улыбкой. Кажется, раньше на ее платье было поменьше рюшек.

— А я-то думала, почему я еще не видела вас двоих, но все с вами ясно. Входите, — портрет отъехал в сторону, пропуская их.

— Наконец-то вы пришли! — воскликнул Дин Томас. — Близнецы болтали, что вы теперь пара, но они же дурачились, как обычно, верно?

— Миона, любовь моя, давай положим конец всяким сомнениям? — спросил Гарри с лукавой ухмылкой.

Её глаза округлились.

— Только попробуй, Гарри Джеймс...

Он дернул ее к себе и прижался губами к ее губам, заставив замолчать. Вздохнув, она забросила руки ему на плечи и расслабилась. Она не любила публичные нежности, предпочитая выражать свои чувства в узком кругу, но ругать его было бы лицемерием, ведь она устроила то же самое в начале лета на вокзале.

Ни один поцелуй не может длиться вечно, и наконец они вспомнили, что людям иногда требуется дышать. Обратив внимание на свист и одобрительные крики, она покраснела; именно поэтому она обычно так не поступала. Приподнявшись на цыпочках, она коротко поцеловала его еще раз:

— Уже поздно, а завтра нас ждет долгий день.

— Я знаю, — прошептал Гарри. — Спокойной ночи, любимая.

Она улыбнулась и ушла в спальню девочек, предчувствуя расспросы. И действительно, хихикающие Лаванда и Парвати последовали за ней по пятам.

Гарри проснулся рано утром на диване в холодной гостиной. Прошло восемь лет с тех пор, как он последний раз ночевал в спальнях Гриффиндора. Пришлось спать не только одному в постели, но и терпеть храпение четверых парней.

"Невилл хороший парень, но Мерлин свидетель, он может дать фору Рону в громкости храпа", — подумал он, пытаясь повернуться поудобнее. Около трех часов ночи он сдался и признал невозможным заснуть в кровати под балдахином. Поэтому сейчас он лежал в гостиной на диване.

"Не могу сказать, что отдохнул, но пытаться заснуть уже бесполезно. Подожду, когда встанут Миона и Луна и примемся за работу".

— Гарри? — прозвучал знакомый голос. Он приподнял голову и посмотрел на подругу. — Ты что так рано встал?

— Не выдержал храп.

Гермиона сочувственно кивнула:

— Лаванда и Парвати сплетничали полночи. Софи пыталась усовестить их, но безуспешно.

— Кто? — спросил он, пытаясь по имени представить лицо. — Я не помню никакой Софи.

Гермиона фыркнула и покачала головой.

— Гарри, ты серьезно? Как будто не мы проучились с ней шесть лет? Софи Ропер, невысокая, тёмные волосы, голубые глаза, на Зельях всегда сидит за соседней партой от нас?

— Никаких ассоциаций.

— В общем, это её Макгонагалл назначила старостой, когда я отказалась. Честное слово, я не понимаю эту женщину. Да, я сказала ей найти кого-нибудь настолько же неподходящего, как Рон, но я и подумать не могла, что она так и поступит! Софи — такая тихоня: за все время в школе я и десятка раз не слышала, чтобы она сама начала разговор.

Гарри только пожал плечами, не зная, что тут можно сказать.

— Что сделано, то сделано. Хочешь задержаться здесь или пораньше займемся домом Руквуда?

— Раньше начнем — раньше закончим. Ты не знаешь, где сейчас Луна? Не идти же на дело без неё.

— Сейчас посмотрю.

Достав из кармана Карту мародеров, он активировал ее и задержал кончик палочки на пергаменте.

— Найти Луну Лавгуд.

Карта зашуршала и развернулась, аккуратно сложив излишки материала по краям. Посмотрев на мешанину суетящихся черных точек, он очистил карту негромким "Проделка удалась".

— Она на кухне. Пойдем?

Прогулка до кухни прошла без приключений. Оно и неудивительно, ведь солнце взошло всего несколько минут назад. Они подошли к натюрморту с чашей фруктов. Он пощекотал грушу, та задергалась и превратилась в дверную ручку. Найти Луну оказалось нетрудно: она сидела за столом посреди комнаты, уронив голову на столешницу, но сжимая в руке исходящую паром кружку.

— А я думала, когда же вы придете, — поприветствовала она пришедших, подняв голову, и зевнула. — Как отдохнули?

— Хорошо, а с тобой что случилось? — обеспокоенно спросила Гермиона. — Ты выглядишь уставшей.

Луна вздохнула и слабо улыбнулась.

— По-моему, я сама себя перехитрила. За ужином несколько равенкловцев решили пораньше начать свою традиционную игру "Давай поприкалываемся над Лунатичкой Лавгуд", поэтому я дождалась окончания речи Флитвика для первокурсников и достала Клайда из ящика. Я явно недооценила количество тех, кто захочет его изучить.

— Дай угадаю... все? — спросил Гарри, начиная успокаиваться.

— Похоже на то. Когда они убедились, что он не наколдован, не трансфигурирован, не голем и не некромагический конструкт — и да, один семикурсник знал подходящие чары проверки, правда, я так и не поняла, что такое "зомби-апокалипсис", — первый и второй курсы захотели его погладить, а остальные забросали меня самыми невероятными вопросами о его повадках, рационе питания, брачных ритуалах и графике сна. Флитвик даже спросил, не разрешу ли я им в течение года изучать его в качестве общефакультетского научного проекта!

— Ты разрешишь?

— Не знаю, Миона, — сказала блондинка, немного подумав. — С одной стороны, данные их наблюдений могут мне пригодиться для статей в мою новую рубрику, давая возможность проводить больше времени с вами. С другой стороны... — она нахмурилась. — Мне не понравилось, как Чанг и её шестерки смотрели на меня прошлым вечером. В конце концов, я только что доказала, что они три года издевались надо мной по собственному невежеству: не хочу дать им шанс обидеть Клайда.

Гарри и Гермиона задумались. Наконец Гермиона внесла предложение:

— Если ты позволишь равенкловцам его изучать, почему бы не оградить часть гостиной барьером, непроницаемым для людей, кроме тебя? Так у него будет убежище, куда можно спрятаться, если он почувствует угрозу.

— Только тогда он вообще не покинет этот угол. Он очень робкий.

— Но хоть что-то, — сказал он. И тут его осенило: — Луна, а что, если снабдить его портключом?

Луна приподняла одну бровь:

— А это сработает?

— Ну, защита школы не допускает только перемещение внутрь, зато покинуть школу портключом может любой. Убери с его ошейника чары заметности, преврати его в портключ, настроенный на твой дом, на случай, если его попытаются обидеть, затем верни прежние чары и добавь, ну не знаю, хотя бы "Репелло инимикум", чтобы не подпускать тех, кто желает причинить ему вред.

Гермиона сощурилась:

— И откуда вы столько знаете о защитных чарах Хогвартса, мистер Поттер?

— А, ну, э-э... — стараясь не смотреть на нее, он капитулировал и пробормотал: — "История Хогвартса". Однажды после работы по дому мне стало скучно.

Она вскочила:

— Ха, я так и знала! Ты давным-давно прочитал ее, но продолжал смеяться надо мной!

— Я смеялся над тобой не потому, что ты читаешь эту книгу, — возразил он. — Я шутил над твоей одержимостью ею.

— Я не одержимая.

Он посмотрел на нее поверх очков.

— Гермиона, ты потратила почти восемьдесят галеонов на аукционе на покупку тридцатого издания шестнадцатого века. Когда вышло последнее издание, ты стояла у "Флориш и Блоттс" за два часа до открытия и чуть не оторвала пальцы продавцу, когда он замешкался, передавая тебе книгу. Да, моя дорогая, ты самая настоящая одержимая, но мы все равно тебя любим.

— Еще как любим, — Луна допила свою кружку и отдала ее проходившему мимо эльфу. — Ну, и чего мы здесь сидим? Время идет.

* * *

Несмотря на всеобщее мнение о Хогвартсе, как о самом безопасном месте в Британии, троим путешественникам во времени не представило труда выбраться за его пределы.

Гарри поднял руку, останавливая девочек, следовавших за ним по узкому тоннелю в Хогсмид, тому, который начинался у статуи одноглазой старой ведьмы.

— Барьер как раз перед нами, но тут для меня слишком много помех, чтобы выделить остальные следящие чары, — прошептал он.

— Меняемся, — так же тихо сказала Луна и подошла ближе, в то время как он отодвинулся к стене из грубо обтесанного камня. Она прикоснулась палочкой к своему виску. — Множество чар на случай осады замка, антитранспортные, необнаружимости, маглоотталкивающие... Так, я их вижу: подслушивающие слева и сигнальные справа, оба в метре от нас. Огонь по моей команде.

Гарри и Гермиона подняли палочки и прицелились в стены тоннеля. По тихой команде блондинки они отправили в невидимые цели невербальные "Фините". Луна оценила результат:

— Гарри, на пару градусов вниз. Миона, самую чуточку левее. Еще раз, — она улыбнулась и убрала палочку от виска. — Готово.

— Отлично, — сказал он, и они прошли еще десять футов за пределы территории школы. Теперь они сколько угодно могли приходить и уходить без ведома Дамблдора. Подобрав камень, Гарри помахал над ним палочкой и произнес:

— Портус. Пока вы путешествовали, я провел пару часов в архиве Министерства и собрал все координаты домов наших жертв, какие смог найти. К счастью, дом Руквуда был среди них.

Подруги кивнули и прикоснулись к камню. Гарри постучал по нему палочкой, заранее поморщившись. Немедленно он ощутил знакомое, но от этого не менее неприятное ощущение, будто его кишки вырывают через пупок. Он никогда не любил портключи. От них не только укачивало, ему они напоминали о возрождении Волдеморта и смерти Сириуса. Он предпочел бы полет или аппарацию, но первый способ был слишком медленным, а для второго требовалось заранее побывать в точке назначения, так что оставалось только вертеться волчком.

Но хотя бы это не каминная сеть. Он все еще не разобрался, как избежать катапультирования из камина.

Они рухнули наземь и какое-то время не шевелились, ожидая, чтобы прошло головокружение. Оглядев окрестности, Гермиона обернулась к нему:

— Несмотря на его фамилию, вряд ли Руквуд живет в лесу, а если живет, то вряд ли у него есть что-нибудь ценное.

— Я доставил нас немного восточнее его поместья, — ответил он, поднимаясь на ноги и протягивая руки девушкам. — Подумал, что будет лучше немного пройти пешком, чем отрикошетить от его защитных барьеров или, что еще хуже, приземлиться посреди ловушки, как у Лестранжей.

Брюнетка скривилась и кивнула: она уже слышала о его вылазке, предпринятой вместе с Луной. Как ни крути, подорваться на мине — это отвратительный способ начать новый день.

Они направились на запад. Деревья постепенно редели, и спустя пять минут сквозь чары магического зрения на очках он увидел край белоснежного купола их цели за холмом. Указав на него, он сказал:

— Почти дошли. Идем в ту сторону.

Спустя еще десять минут показалось само поместье.

— Должна признаться, из всех обнесенных нами домов этот мне нравится больше всего, — заметила Гермиона. Гарри согласно кивнул: плющ, покрывавший тепло-красные кирпичи и просторный газон придавали дому гостеприимный вид, и ничто не выдавало, что он принадлежит убийце и социопату. — Надеюсь, его хороший вкус распространяется и на интерьер дома.

Они продолжили свой путь, с осторожностью приближаясь к дому. Он достал свою зеркальную серьгу, мешок с расширенным пространством, футляр с отмычками, принесенный Добби по его просьбе, и надел серьгу.

— Ну... кто чем займется?

Гермиона пожала плечами:

— Луна изучает защитные барьеры, я разрушаю те, что мне знакомы, а ты работаешь отмычками и рунным насосом. Надеюсь, он у тебя в сумке? — она улыбнулась, когда он продемонстрировал устройство. — Прекрасно. Луна, не будешь ли ты так любезна? Пора обчистить поганого ублюдка.

— Как я люблю, когда ты ругаешься, — дурашливо-страстно простонала Луна. Она снова приставила палочку к голове. — Первым идет корнуэльский антиаппарационный барьер, за ним следуют маглоотталкивающие и чары доверия. Это что, у четверых из шести стоят как минимум одни чары, воздействующие на психику?

— По крайней мере мы узнали, что темные волшебники доверяют друг другу не больше, чем всем остальным, — рассмеялся он.

Гермиона только головой покачала на их дурачества. Ее палочка заплясала в грациозном танце. Собственно говоря, защиту взламывают не заклинания: в предыдущей жизни его девочки выяснили, что движения палочки отражаются от рун на опорном камне и вызывают все более усиливающуюся интерференцию во всей системе. Когда подавлено достаточное количество рун, защита обрушивается под собственным весом. Если бы у них была полноценная команда взломщиков, по периметру стояли бы еще несколько человек, поддерживая структуру чар, пока Гермиона работает, чтобы нейтрализовать всю инскрипцию, не допустив отдачи. Но команды у них не было. Приходилось справляться своими силами.

Барьер рухнул, ослепив его вспышкой. Он снял очки и потер глаза. Надев очки, он заметил старика, выходящего из дома. Старик сильно хромал.

— Э-э, Миона? Не высовывайся: кажется, я случайно доставил нас не туда.

— Ой, как неудобно... Ложись! — она и Луна отскочили с пути бледно-зеленого проклятия, пролетевшего там, где они только что стояли. — Нет, мы прибыли по адресу. Кто еще, кроме Пожирателей и их подпевал сходу швыряется в гостей Смертельным Проклятьем?!

Гарри нырнул за толстую мраморную стену, наколдованную Гермионой.

— М-да, это все усложняет. Как по-вашему, в доме есть кто-нибудь еще?

— Вряд ли, тогда бы они уже пришли к нему на помощь.

Он сделал глубокий вдох и выдох, заставляя себя не думать о бьющих в стену проклятиях, крошащемся камне, вообще об опасности, в которой они находились. Резким взмахом палочки он наколдовал металлический дротик с фут длиной. Взяв его в свободную руку, он сосредоточился и бесшумно аппарировал к боковой границе поместья, у самой кромки защитных чар. Старик был слишком занят, швыряя Непростительное за Непростительным в поврежденную стену, чтобы заметить его, зато Гарри открылся превосходный обзор его спины. Сквозь бледно-желтое марево защиты он прицелился в противника своим дротиком, приставил палочку к заднему концу оружия и крикнул:

— Депульсо!

Чистокровный волшебник повернулся как раз вовремя, чтобы получить снаряд в грудь.

— Готов! — крикнул Гарри, тем не менее удерживая тело под прицелом палочки. Не раз он видел, как казалось бы поверженный враг задерживался на этом свете, чтобы нанести свой последний удар.

Его бдительность оказалась не напрасна: через несколько секунд с тихим хлопком появился домовый эльф. Эльф посмотрел на своего хозяина, взглянул на него, снова посмотрел на старика, и, равнодушно пожав плечами, сильно дернул себя за ухо. Похоже, Руквуды относились к прислуге не лучше Малфоев.

— Извините, — обратился он к эльфу, привлекая его внимание. — Он еще жив?

Эльф кивнул.

— Не могли бы вы погрузить его в стазис? Я обещаю, вы не пожалеете, — эльф снова кивнул и щелкнул пальцами. Старика окутало голубое сияние. Гарри улыбнулся. — Благодарю вас! Мы присоединимся к вам через несколько минут.

— И что это ты задумал, Гарри Поттер? — выдохнула Гермиона, подбежавшая к нему вместе с Луной. Она протянула ему его сумку и инструменты.

Он хмыкнул, взял инструменты и выбрал отмычку для маглоотталкивающих чар. Сами эти чары им не угрожали, но будучи активными, они перекрывали доступ к следующим за ними. Вот чем хороши отмычки: они отключают защиту временно, то есть можно вскрывать опасное и не возиться с безопасным.

Подавая магию в зачарованную полоску меди, он двинул ее вглубь барьера, пока не почувствовал сопротивление. Он провел отмычкой по барьеру, и тот на мгновение вспыхнул в магическом зрении. От второго движения вспышка длилась немного дольше. От третьего барьер погас.

— Маглоотталкивающие отключены. Справишься со следующими, или мне установить усилитель?

— С этими я справлюсь. Луна, за ними находится что-нибудь опасное?

— Нет, просто разоблачитель метаморфов, — улыбнулась блондинка, повторно наложив на себя чары магического зрения: — Круши, детка.

Опровергнув их ожидания, взлом защитных чар Руквуда занял больше времени, чем они рассчитывали. То ли по обычной глупости волшебников, то ли проявлением редкостного здравомыслия, но чары были многократно продублированы. Три барьера против портключей, два отупляющих мышление, четыре убивающих, и в общей сложности шесть разных антиаппарационных барьеров: до сих пор им не встречалось настолько защищенного дома. Наконец Гермиона вскрыла последнюю защиту:

— Всё, теперь можно пересечь границу поместья, не телепортировав свои мозги в Министерство. Как бонус, теперь мы знаем, откуда взялись мозги в аквариуме в Отделе тайн.

— Замечательно, — сказал Гарри. Он подошел к обитателям дома и присел на корточки перед домовым эльфом. — Здравствуйте, мой добрый эльф. Могу я узнать ваше имя?

Эльф залился румянцем и пропищал:

— Флоппи, сэр, — она (теперь Гарри понял, что это эльфийка, благодаря опыту общения с Винки) опустила глаза и смущенно затеребила бахрому занавески, в которую была одета. — Чем Флоппи может услужить сэру и мадамам?

— Ну, для начала ты можешь ответить на мой вопрос, — мягко произнес он. Она настороженно посмотрела на него. — Скажи честно, тебе нравится служить Руквудам?

Флоппи яростно затрясла головой и тут же принялась выкручивать себе уши. Кинув мрачный взгляд на полуживого Руквуда, чье присутствие пугало эльфийку, он спросил:

— Что, если я предложу тебе возможность освободиться? Ты воспользуешься ей, даже если она означает получение одежды? — он снова посмотрел на нее. Ее жалобный, умоляющий взгляд был достаточно красноречив.

— Гермиона, Луна, встаньте позади Флоппи и приготовьтесь снять стазис. Флоппи, я освобожу тебя, но сначала мне нужно стереть тебе память, чтобы защитить нас, хорошо?

Эльфийка посмотрела на него своими огромными глазами:

— Вы можете стереть память домовому эльфу?

— Ага. А теперь посмотри в последний раз на своего будущего бывшего хозяина, — он зашел ей за спину и прицелился. — Миона, снимай чары. Обливиэйт. Империо.

Флоппи потрясла головой и вдруг заметила старика:

— Хозяин Юлиус? Почему вы лежите на земле?

"Дай Флоппи свой тапок. Освободи ее".

— Флоппи, — прохрипел Юлиус. — Подай мне мой тапок.

Как только она выполнила приказ, он грубо сунул тапок обратно ей в руки. — Ты больше не мой эльф. Убирайся с моих глаз.

Она поднесла к глазам пушистый красный шлепанец.

— Флоппи... Флоппи свободна.

Повернувшись к бывшему хозяину, она наклонилась и съездила ему по физиономии его собственной обувью.

— Флоппи давно мечтала сделать это! — радостно воскликнула она. И с громким хлопком эльфийка исчезла.

Улыбающийся Гарри повернулся, но самодовольный вид Гермионы немедленно стер улыбку с его лица. Он вздохнул:

— Я знаю, что тебе невтерпеж. Давай, скажи это.

— Я тебе говорила. Я тебе говорила! Одиннадцать Мерлином проклятых ЛЕТ я говорила, что есть и другие домовые эльфы, желающие жить свободными, что Добби — не единственная ошибка природы, и угадай что? Они есть! — вскинув руки к небу, она вскричала: — Истина восторжествовала!

Он застонал.

— Да-да, мы ошибались, ты была права. Ура, — и пробормотал себе под нос: — А все-таки ФОРТ — ужасное название.

— Ты что-то сказал, Гарри?

— Ничего! — он притянул к себе Луну, поставив ее между собой и негодующей брюнеткой. Гермиона не станет его убивать, если ей для этого придется переступить через подругу. Скорее всего, не станет. — Не пора ли нам приступить к грабежу?

— Пора. Но я тебе еще припомню эту фразу про ФОРТ.

Луна откашлялась, останавливая их перебранку.

— Не сочтите за, э-э, занудство, но что нам делать с ним? — она указала ему за спину, на тяжко хрипящего Руквуда.

— Снова погрузите его в стазис, — немедленно ответил Гарри.

Гермиона вопросительно посмотрела на него:

— Зачем? Давайте просто дадим ему умереть. Легко и просто.

Он подошел к распростертому телу и оторвал левый рукав его мантии. На него уставился ненавистный змееязыкий череп.

— В магическом зрении он выглядит угольно-черным, даже сквозь все чары на одежде, то есть магия метки чертовски сильна. Даже спустя две войны мы до сих пор не знаем всего, на что способна Темная метка: а вдруг она сообщает Волдеморту о смерти Пожирателя? Если он ничем сейчас не занят, не заявится ли он выяснять, отчего умер один из его сторонников? А так мы можем снять стазис и убить Руквуда, уходя отсюда, что защитит нас от непредвиденных последствий.

— Логично, — как только Гермиона наложила чары, они направились к открытой двери дома. — Как обычно, разделимся и соберем все, что не приколочено гвоздями?

— Так и поступим. Пара прелестниц Поттера, — добавила Луна, включая все три переговорные серьги на общую связь. Сияя улыбкой, она ускакала в заднюю половину дома, минуя лестницу.

Гарри улыбнулся Гермионе:

— Я на втором этаже, ты на третьем?

— Не возражаю.

* * *

— Кафси велакия, — десять голов повернулись на звук и получили поток пламени в лицо. Пронзительно крича, они обратились в пепел.

Вслед за проклятьем Огненного потока в гостиную спокойно вошел Гарри и осмотрел уничтоженные портреты. Последнее, что было им нужно — чтобы какой-нибудь давно почивший предок сбежал в другую свою раму и известил врагов об их действиях. Он призвал и упаковал золотые рамы, а за ними всю мебель.

— Знаете, теперь, когда мы будем грабить обитаемые дома, нам понадобится какая-нибудь маскировка.

— Согласна, любимый, — ответила Луна. — У тебя есть предложения?

Он подумал.

— Если ограничиться иллюзиями или трансфигурацией, то одно-единственное удачное попадание или даже рассеянная магия, если нам придется пробиваться с боем, может развеять их и разоблачить нас. Как насчет костюма, полностью закрывающего тело, и, скажем, зачарованного на непризываемость и затенение открытых участков тела?

— Может сработать. Предлагаю еще внедрить в ткань руны увеличения прочности. Во время моего ученичества мы обсуждали парочку таких формул, мне давно хотелось их опробовать. Похоже, для этого представилась отличная возможность.

— Тогда, может, ты и займешься этим делом?

— Почему бы и нет, это будет весело. Какой цвет выберешь для своей мантии, тёмно-лиловый или нежно-фиолетовый? — он поперхнулся, а блондинка хихикнула: — Шучу, шучу. Вот ты где! Гарри, я нашла банковский ключ Руквудов, не ищи его больше. Нашел что-нибудь интересное?

— Пока нет. Пока что второй этаж выглядит как место проживания семьи. Сейчас еще сюда загляну, — он открыл очередную дверь и вздохнул: — Нет, еще одна неиспользуемая детская.

Их разговор перебил громкий крик:

— Луна, Гарри, живо тащите сюда свои задницы!

Гарри сорвался с места и промчался по длинному коридору к лестнице. Выбросив вбок руку, он схватился за столбик перил, тормозя и разворачиваясь, и помчался наверх. Следом загрохотали шаги не отстававшей от него Луны.

До Гермионы они добежали за минуту. Она стояла посреди просторной — и пустой, как он заметил — библиотеки и лихорадочно вчитывалась в какие-то пергаменты, крепко в них вцепившись. Увидев, что с ней все в порядке, Гарри нахмурился:

— Ты лучше нас так не пугай только из-за того, что нашла какую-то редкую книгу.

— Это редкость, да. Но не книга, — брюнетка повернулась к ним и помахала пергаментами. — Говорите что хотите про малыша Густи, но он отличался редкостной дотошностью. Все вот это, — она опустила документы на стол, почти невидимый под пылью и этими самыми пергаментами, — материалы по Министерству. Данные разведки, планы здания, схемы защитных чар, компромат, распорядок дня высокопоставленных лиц: по-моему, Волдеморт готовился к полномасштабному перевороту, перед тем, как прийти за тобой в 1981.

Его глаза округлились.

— Окей, извини, что я на тебя сорвался. Это настоящая золотая жила. И что же Руквуд изучал в свое свободное время?

Она хмыкнула:

— Забавно, что ты так выразился. Похоже, что главным образом его интересовало время, хотя он также поработал в Зале пророчеств в конце восьмидесятых: рискну предположить, что он пытался узнать конец пророчества. Но я позвала вас сюда не поэтому. Я узнала, что побудило Волдеморта перестать прятаться от фей и перейти к охоте на них.

— Невыразимцы изучают фей? — ахнула Луна, подбегая и зарываясь в кипу документов.

— Изучали до 1957 года, когда кому-то в голову пришла блестящая идея попытаться забрать силу у фейри. Всего через неделю этого гения разыскала и, за неимением лучшего термина, расчленила в его собственном кабинете Зимняя Леди.

Зимняя Леди, Зимняя Леди, почему это имя кажется таким знакомым? Гарри напряг память и вспомнил:

— Подожди, это та самая фейри, чья смерть подтолкнула Лилит отправить нас в этот мир?

— Динь-динь-динь, и у нас есть победитель, — хмуро ответила Гермиона. — Отдел тайн тогда предположил, что Зимняя Леди является главным боевиком Королевы фей, и ее задача — защищать других фей любыми потребными средствами. Конечно, это осталось чистой гипотезой: никто не захотел рискнуть своей головой, чтобы ее проверить.

Он закатил глаза.

— Удивительно, с чего бы это вдруг.

— А какое это имеет значение? — спросила Луна, отправляя все бумаги вместе со столом в свой бездонный мешок. — На твоем этаже остались необследованные комнаты, Миона? Внизу я закончила.

— Я тоже закончил, — добавил он.

Гермиона покачала головой:

— Нет, я оставила библиотеку напоследок. Я, э-э, подумала, что когда настанет время уходить, вам придется вытаскивать меня отсюда силой.

Она смутилась и покраснела. Её возлюбленные заулыбались. Гарри обнял ее одной рукой, другой привлек к себе Луну, и втроем они направились на лестницу.

Когда они вышли в фойе, Луна остановилась:

— Подождите, я должна оставить нашу визитную карточку. Релинкво ностри сигнум, — произнесла она, махнув своей палочкой на левую стену. — Ну? Что скажете?

Гарри изучил рисунок. Он был довольно незатейлив: просто черный капюшон, видимый под косым углом. Из-под него виднелась рыжая пушистая лисья морда с лукавой ухмылкой; и он мог бы поклясться, что волоски на ней шевелятся. Через секунду губы дрогнули, на мгновение ухмыльнувшись сильнее.

— Это тот же стиль, что и твоя живопись у тебя дома?

Она хлопнула в ладоши и кивнула.

— Да, он самый. Нравится? — она выжидательно смотрела на него снизу вверх своими серебристыми глазами.

— Очень.

Гермиона молча кивнула, улыбаясь. Довольная одобрением ее трудов Луна потянула их на улицу.

— Ах да, — сказал он, увидев тело, по-прежнему лежащее на газоне. — Я совсем про него забыл.

Луна поджала губы, задумавшись:

— Можно трансфигурировать его в собачий корм и скормить его бродячим псам. Собаке — собачья смерть, так ведь говорится?

— Отвратительный каламбур, — простонала Гермиона.

— Да, воняет псиной.

— Гарри! Не поощряй ее!

Он рассмеялся и подошел к Юлиусу Руквуду.

— Вы идите. Я сейчас.

За спиной прозвучал сдвоенный хлопок. Он присел на корточки и заглянул старику в лицо, уже не улыбаясь:

— Я знаю, что ты меня не слышишь и не видишь, но тем не менее: когда окажешься в аду, подожди немного, мы скоро пришлем к тебе Августуса и всех ваших дружков.

Поднявшись, он направил палочку на шею Руквуда:

— Диффиндо.

В последний раз хлопнула аппарация. Газон опустел; только отрубленная голова медленно катилась к дому.

— Ну что ж, легкие цели закончились, — сказал Гарри, когда дверь Выручай-Комнаты слилась со стеной. Гермиона и Луна уже устроились на кольцевом диване, том самом, который создала Комната перед их отъездом на летние каникулы. — Пять пустых домов и один, где жил одинокий старик. Отныне нам придется действовать чрезвычайно осторожно как в смысле сокрытия наших личностей, так и защиты от сюрпризов, если нас снова застигнут врасплох. Если бы Руквуд устроил засаду вместо того, чтобы броситься в атаку, мы рисковали не выбраться оттуда живыми.

— Я думала, что необходимость быть осторожными и так очевидна, учитывая, что мы имеем дело с бандой террористов, — прокомментировала Гермиона.

— Лучше повторить лишний раз, чем предположить, что это очевидно, и ошибиться, — Луна подвинулась, давая ему место сесть между девочками, затем прижалась к нему под бочок и продолжила: — Я тут подумала о вариантах маскировки: что вы скажете насчет шелка? Он легкий, а шелк акромантулов довольно устойчив против магии. Драконья кожа была бы лучше в смысле защиты, но подбивать ей мантии выйдет дорого даже с нашими ресурсами, не говоря уже о незаконности, ведь мы не сотрудники Министерства.

У Гермионы вспыхнули глаза:

— А что, если сделать подкладку из чешуи василиска? Недостатка в ней мы не испытываем... — ее улыбка быстро увяла, когда Луна рассмеялась:

— Василиска? Серьезно? Миона, василисков трудно убить магией не из-за особенной сопротивляемости их шкуры, а из-за ее толщины. Считай это победой количества над качеством. Драконам необходимо быть достаточно легкими для полета, и для них прочная чешуя делает ненужной толстую шкуру. В то время как у гигантских змей нет такого ограничения; судя по рассказу Гарри, у фамильяра Салазара шкура была в добрый фут толщиной, наверное. Если сделать из нее доспехи с сопротивляемостью хотя бы как у шелка, они получатся настолько неуклюжими, что мы даже ходить в них не сможем.

— Продолжаем, — вмешался Гарри, когда Гермиона залилась краской от смущения. — Защитные качества нашей будущей маскировки менее важны, чем скрывающие. Мы можем уклониться от проклятий, но не можем рисковать разоблачением.

— Чистая правда. Значит, остановимся на шелке?

Он кивнул:

— Отныне нам также нужно проводить разведку цели. Да, до сих пор этот мир был очень похож на наш собственный, но Гринграсс оказался парнем, а в том доме жил еще один Руквуд, то есть очевидно, что отличия существуют. Если мы еще раз попадемся со спущенными штанами, положившись на предзнание, последствия могут быть серьезнее проклятий одного старика. У нас есть хроноворот, и если мы всё правильно согласуем, то все по очереди сможем отправиться в прошлое и понаблюдать за целью, чтобы убедиться в достоверности наших сведений.

— Придержи-ка эту мысль, Гарри, — сказала Гермиона. Она повернулась к Луне. — Ты не могла бы достать из своего мешка письменный стол Руквуда? Я хочу кое-что проверить.

Луна призвала стол из своего мешка с расширенным пространством, и девушки принялись обшаривать его ящики. Через несколько секунд Гермиона выпрямилась с улыбкой; причина стала понятна, когда она показала миниатюрные песочные часы, наполненные красным песком.

— Как я и подозревала. Со всеми исследованиями, которые он проводил для Волдеморта сверхурочно, вдобавок к своим служебным обязанностям, он обязан был иметь такой. То есть теперь в нашем распоряжении два хроноворота.

— Отлично, — улыбнулся Гарри. — Думаю, нам лучше оставить их в мэноре и звать эльфа, когда нам нужен хроноворот; так нам не придется рисковать, что их найдут и "конфискуют".

— Верно замечено, любимый. Добби? — когда появился их без меры преданный эльф, она опустилась на колени, чтобы быть с ним на одном уровне. — Ты не мог бы отнести его домой и положить вместе с другим?

— Добби может, мисси Герми Грейнджи, мэм, — сказал Добби, и Гарри хрюкнул от смеха. Он совершенно позабыл про этот приказ, но был как никогда рад, что его верный мажордом не забыл. Ошарашенное выражение на лице Гермионы было бесценно!

"Нужно срочно купить или украсть камеру и Омут памяти, чтобы сохранить фото, и мне больше не о чем мечтать. Как жаль, что мы не могли забрать с собой наш фотоальбом".

Гермиона смутилась.

— Пожалуйста, не зови меня так, Добби. Можешь звать меня просто Гермионой.

— Добби сожалеет, мисси Герми Грейнджи, мэм, но хозяин Гарри сказал, что вы не можете отменить приказ, — не заметив, что розовые от смущения щеки девушки вспыхнули рассерженным красным, Добби исчез. Луна посмотрела на одного, на другую, соскочила с дивана и отбежала подальше. Гарри не успел снова поставить ее между собой и Гермионой.

Гермиона многообещающе улыбнулась:

— Ну, "хозяин Гарри", не будешь ли ты так любезен объяснить слова Добби?

— Э-э, ну... Мерлиновы подштанники, неужели это первое издание "Истории Хогвартса"? — он указал ей за спину; когда она порывисто обернулась, он перепрыгнул через спинку дивана.

Гермиона повернулась к нему, ее глаза полыхали. Пытаясь взглядом прожечь дыру в наколдованной им стене, она рявкнула:

— Черт побери, Луна, прекрати хохотать!

— Не могу, — сквозь смех простонала блондинка. — Серьезно, ты вправду на это купилась! Я видела это собственными глазами, и все равно не могу поверить!

Неисправимая книголюбка секунду побуравила взглядом Луну и вздохнула.

— Я вас обоих так ненавижу. Временами я диву даюсь, почему я просто не сбежала в Австралию с родителями, когда у меня была такая возможность, — она плюхнулась на диван, раздосадованно фыркнув.

— Потому что как бы мы тебя ни бесили — будь то умышленно или нет — ты слишком нас любишь, чтобы по-настоящему возненавидеть, — откликнулся он, убрал свой барьер и присоединился к ней. Прошла долгая томительная секунда, прежде чем она смилостивилась и прижалась к нему. — Ты же знаешь, что мы просто шутим над тобой, как в этом моем маленьком розыгрыше с помощью Добби.

— Это не так смешно, когда он пышно титулует меня.

— Не соглашусь, но понимаю, о чем ты. Я скажу Добби, чтобы он снова звал тебя "мисси Герми".

Перед ними раздался хлопок и из пустоты голос эльфа произнес:

— Хорошо, хозяин Гарри.

Гарри удивленно моргнул, как и его подруги. "Вот это да". Он и Гермиона посмотрели на Луну, ожидая объяснения, но равенкловка отрицательно покачала головой:

— Я не эксперт по домовым эльфам, для меня это такая же неожиданность, как и для вас. Может, они всегда краем уха слушают своих хозяев, чтобы услышать, если их позовут? — неуверенно предположила она.

— Есть только один способ выяснить. Добби, она права?

Хлопок повторился.

— Мисси Луни очень умная.

Гарри заулыбался, начиная прикидывать отрывающиеся возможности.

— А почему бы нам не попросить Добби и Винки проводить часть разведки? — вслух подумала Гермиона. — Это даст им отдохнуть от восстановления нашего дома.

— Хорошая мысль. Добби, ты и Винки следующую пару недель понаблюдайте за семьей Гринграсс и как можно точнее запишите их распорядок дня. Если кому-нибудь из вас покажется, что вам угрожает опасность, немедленно уходите и сообщите одному из нас, когда мы будем без свидетелей, — ответа не последовало, и Гарри повернулся к девочкам. — Вы же не против следующими взяться за них?

Ему ответили две хищные улыбки.

* * *

Когда Луна вошла в гостиную Равенкло, то нашла ее кипящей, как пчелиный улей. Хотя если подумать, подобное сравнение оскорбительно и совершенно несправедливо: пчелы суетливы, но их суета по крайней мере организована и целенаправленна. Поймав за рукав какого-то старшекурсника, она спросила:

— Что тут за всеобщая паника?

Парень посмотрел на нее с высоты своего роста и побледнел.

— Э-э, минут пятнадцать назад Чо и ее компания влезли в твою комнату. Через пару секунд они начали кричать, и некоторые пошли помочь им, а остальные побежали за профессором Флитвиком, — он опустил глаза, не вынеся тяжести ее взгляда.

— Ты хочешь сказать, что сучки Чанг решили порыться в моих вещах — снова — и никто не попытался их остановить? Я правильно поняла? — она направилась к лестнице. — Пусть гриффиндорцев обвиняют в безрассудстве, но они по крайней мере действуют, а не стоят в стороне, как бесхребетные трусы!

Столпившиеся в коридоре досужие зеваки прижались к стенам, поспешно расступаясь перед ней. На ее лице застыло каменное выражение, которого никто из них не видел раньше. В спальнях Равенкло у каждого студента была собственная маленькая комната, вероятно, чтобы их разрастающиеся личные библиотеки не выплеснулись на чужую территорию. Миновав несколько дверей, Луна рывком распахнула дверь со своей фамилией на табличке и вошла.

Три девушки висели в воздухе вниз головой, по их одежде и коже пробегали короткие дуги электрических разрядов. Она с трудом удержалась от злорадной улыбки при виде, как ее мучительницы корчатся от непрерывных ударов.

— И полных суток не продержались, значит? Стоило мне выйти за дверь, как вы тут же попытались украсть мои вещи. Ваша проблема в том, девочки, что вы предсказуемы. И еще глупы и невоспитаны, но предсказуемость сейчас существеннее.

— Мисс Лавгуд? — она обернулась к крошечному профессору, стоявшему в нескольких шагах от нее. — Вы не против спустить их на пол? Я уже пытался снять с них чары, но что-то этому препятствует.

— Вообще-то против. Она и ее шестерки вот уже три года растаскивают мои вещи по всему замку: полагаю, что я имею право на небольшую расплату.

— Мисс Лавгуд...

— Ладно, ладно, — она подошла к сундуку в ногах кровати и постучала палочкой по латунной табличке над замком. Вверхтормашечное и Липкостатическое проклятья моментально выключились, и три хулиганки попадали на головы; так как их тела были сведены судорогой, в ответ они могли только стонать. Луна усмехнулась и убрала за ухо свою эбеновую палочку.

Флитвик вздохнул:

— Это было действительно необходимо?

— Вы велели спустить их, я их спустила. Сами виноваты, что не указали, как именно я должна их спустить.

— Вы не можете брать правосудие в собственные руки, мисс Лавгуд. Если мисс Чанг или ее подруги крали ваши вещи, вы должны были обратиться ко мне.

— Как будто бы это помогло, — парировала она. — У меня не было доказательств, что виновата она, то есть было бы только мое слово против ее. Каждый член этого факультета так или иначе дал понять, что поддерживает ее, а не меня, так что даже если бы я поймала ее с поличным, у нее нашлось бы железное алиби. Нет, лучше я разберусь с этим по-своему: по крайней мере, так я буду уверена, что у других желающих навредить мне появится причина этого не делать.

Прежде чем Флитвик успел сказать еще что-нибудь, она подхватила девушек левитацией и пронесла их по коридору. Махнув палочкой, она свалила их посреди гостиной.

— Для тех, кто захочет продолжить эту милую маленькую традицию отравлять мне жизнь, я дам краткое предупреждение. Эти идиотки пытались взломать мой сундук: через пару часов их перестанет трясти, вскоре после этого к ним вернется способность ходить. Следующего, кто попытается, придется доставлять к мадам Помфри. Следующий за ним проведет немало времени в палате магических повреждений в Святом Мунго.

Думаю, мне нет надобности уточнять, что случится с четвертым, кто полезет в мои вещи. Достаточно сказать, что целителям почти не с чем будет работать, — прошипела она.

Пройдя сквозь расступавшуюся толпу младшекурсников, она забрала кизляка из рук девчушки с широко раскрытыми глазами. Поднявшись по лестнице, она повернулась и обвела взглядом молчащую комнату.

— И просто для вашего сведения, попытка обойти защиту на моем сундуке автоматически запустит ее на летальном уровне. Я несколько лет была вашей девочкой для битья; теперь мне не терпится самой кого-нибудь отделать.

Проходя мимо профессора, она обратилась к нему:

— Я пока не могу вам ответить, можно ли факультету изучать Клайда. Частично это зависит от того, скольких гениев мне придется отскребать от стен в следующую пару недель, — с этими словами он зашла в свою комнату и захлопнула дверь.

"Неужели они думают, что я спущу им пять лет издевательств, даже если они помнят только три? — мрачно подумала она, гладя своего питомца. — Ну уж нет, мальчики и девочки. Вы задолжали мне несколько километров нервов".

* * *

Гарри рухнул на скамью у стола Гриффиндора в Большом зале. Он, Гермиона и Луна все выходные пытались заново привыкнуть к жизни в окружении безрассудных подростков, но вскоре пришли к выводу, что это бессмысленно. Неизвестно, что было тому виной: то ли десять лет разницы в возрасте с сопутствующим жизненным опытом, то ли участие в двух войнах, лишивших их детской наивности, или какой-то другой неучтенный ими фактор, но троица никак не могла наладить отношения со своими "сверстниками".

Должно быть, это к лучшему, что они не пытались слиться с толпой. Скрывать свои настоящие знания и способности — ладно; притворяться, что им есть дело до подростковых драм — ни за что.

— Ну-ка, взбодритесь! — объявила Луна, садясь справа от него. Полусонная Гермиона плюхнулась слева. — Сегодня нас ждет полный отстой.

— Видимо, нас с тобой бодрят разные вещи, — уныло пошутил он. Понизив голос до шепота, он продолжил: — Насколько помню этот год, понедельники были поистине ужасны.

Биннз, Снейп, Трелони, а затем Амбридж: самое то для начала недели.

Она фыркнула и ответила также шепотом:

— В этом отношении мне еще хуже, чем тебе, — выложенное ей на стол расписание уже было размечено разными цветами, и она постучала пальцем по двум квадратикам в конце дня, окрашенным в красный:

— Помнишь, что я отучилась три из четырех лет для мастерской степени по конструированию заклинаний? Ты думаешь, мне хочется возвращаться к основам арифмантики? Что еще хуже, Вектор обращает на студентов слишком много внимания, чтобы можно было просто почитать что-нибудь. Придется дико скучать.

Он кивнул; с этой точки зрения, ее также ждал неприятный день, только по-своему. Предстоящие ему уроки тоже были слишком простыми для его уровня, хотя мастерских степеней у него не было, фактически, он даже не закончил Хогвартс. Его последним достижением на стезе официального образования была сдача одного ТРИТОН, главным образом для успокоения Гермионы. Чтобы поменьше напрягаться, он выбрал Защиту от Темных искусств.

Не стоило и говорить, что экзамен он сдал блестяще.

— Гарри!

Он обернулся на зов и увидел спешащую к нему высокую темнокожую девушку.

— Анджелина. Чего бежишь, задрав хвост?

— Напрашиваешься на такую же трёпку, какую я когда-то задала Фреду и Джорджу за отсутствие должного уважения к девичьей попке? — улыбнулась она в ответ. — Ну а если серьезно, мне очень нужно с тобой поговорить.

— Тогда присаживайся, и поведай свои печали старому доброму дядюшке Гарри.

Она так и сделала, поблагодарив Луну за придвинутый кубок сока.

— Ты, наверно, не знаешь, но Макгонагалл назначила меня капитаном квиддичной команды.

— Я ожидал этого. В конце концов, ты самая старшая и опытная из нас.

— Да, я такая, и не смей забывать об этом. В общем, после выпуска Оливера нам нужен новый вратарь. Пробы состоятся в пятницу в пять, и я хочу собрать команду в полном составе, хорошо? Чтобы можно было оценить, насколько успешно в нее вольется новичок.

— В пятницу в пять, запомнил, — он помедлил, вспоминая, кто занял эту должность в прошлом времени. — Есть мысли, кто придет пробоваться? Думаю, кто-нибудь уже обращался.

Старшекурсница поморщилась.

— Пока только Кормак Маклагген: он услышал, как я утром говорила про отбор с Алисией. Хотя я надеюсь, что он не придет. Он полный придурок и конченый хвастун.

— Тогда не бери его в команду. Если он будет со всеми скандалить, уже неважно, насколько хорошо он играет. К тому же, — хмыкнул он, — как правило, хвастунам нечем подкрепить свое хвастовство.

Анджелина рассмеялась и ушла. Через несколько секунд Гермиона, не открывая глаз, тихо предложила:

— Если хочешь, я могу позаботиться о Маклаггене? Не думаю, что навести на него морок окажется труднее, чем на шестом курсе.

— Не беспокойся, — ответил он. — На этот раз я не пропущу пробы. Я не собираюсь проводить с Роном больше времени, чем необходимо, даже если понадобится жульничать.

Упомянутый парень выбрал этот момент, чтобы войти в зал. Заметив их, он поспешил к ним, не заметив лужу тыквенного сока на своем пути. Он наступил прямо в нее, поскользнулся, его развернуло при падении, и он приложился лицом об золотое блюдо на столе — раздался противный хруст — и сполз на булыжный пол. Слизеринцы громогласно расхохотались, послышались редкие смешки и от трех остальных столов.

Луна дважды удивленно моргнула:

— Знаешь, пока на него действует проклятье Сугубой неудачи, не думаю, что тебе нужно делать что-то еще.

* * *

— Садитесь, — скривился Снейп, захлопывая за собой дверь.

Гарри подавил смешок. Если смотреть на ситуацию с точки зрения взрослого, было очевидно, что Северус Снейп не просто садист: он напыщенная истеричка, капризная примадонна. Он любил кружить по подземельям, будто они его личная вотчина, запугивая детей, чтобы доказать себе, что обладает властью. В остальное время он потворствовал своему эго, преподнося Ордену свою шпионскую деятельность, как подвиг трагического героя. Это при условии, что у него оставалось время от сведения счетов с тем, кто мертв уже десять с лишним лет, путем оскорбления и унижения сына этого человека, ребенка женщины, которой Снейп был одержим.

Нельзя заглянуть в чужую память и не узнать кое-что о человеке, и от копания в голове Снейпа во время битвы за Хогвартс Гарри затошнило. То, что Дамблдор знал все это и тем не менее доверял Снейпу, значило, что ему самому нельзя доверять. Старик был или маразматиком, или злодеем, или просто сумасшедшим.

Лично Гарри склонялся к четвертому варианту: все перечисленное.

Тем не менее, он слушал речь летучего мыша, ожидая удобного случая, чтобы подпустить собственную шпильку.

— Прежде чем мы начнем сегодняшнее занятие, считаю необходимым напомнить вам, что в июне следующего года вы будете сдавать важный экзамен, на котором должны показать, что вы знаете о составлении и применении магических зелий.

"И чему мы научились полностью самостоятельно, поскольку ты нас ничему не учил", — ядовито подумал Гарри.

— Несмотря на несомненное слабоумие некоторых присутствующих, я ожидаю, что вы наскребете на "удовлетворительно" на СОВ, или берегитесь моего... неудовольствия, — он направил взгляд на Невилла, который испуганно сглотнул.

Наклонившись к Гермионе, Гарри громко прошептал:

— А ведь должны были догадаться, что боггарт студента в виде учителя — крайне тревожный знак.

Она согласно кивнула.

Ноздри услышавшего его Снейпа гневно раздулись. Не то чтобы Гарри старался этого избежать.

— После этого года, разумеется, многие из вас прекратят у меня заниматься. Я беру только лучших из лучших на мои уроки зелий уровня ТРИТОН, из чего следует, что с некоторыми из вас мы распрощаемся, — его взгляд обратился на Гарри, и его губы скривились в новой гримасе.

Не собираясь упускать такую возможность, Гарри просиял в ответ улыбкой и помахал пальцами в детском жесте "пока-пока".

— Поттер! Двадцать баллов с Гриффиндора за вашу наглость!

— Ого, — громогласно прошептал он подруге, — Когда он последний раз снимал с меня баллы без того, чтобы я хотя бы рот открыл?

— Хм-м-м... по-моему, на последнем уроке Зелий в прошлом году, — ответила она, притворно задумчиво морща лоб и постукивая пальцем по подбородку.

Он вздохнул:

— Эх, не такое великое достижение, как я надеялся.

— Еще по пятьдесят баллов с вас обоих!

— Спасибо, сэр! — обрадовалась Гермиона, — Пятьдесят баллов за раз — это мой личный рекорд.

— Э-э, Гермиона, он снял баллы, а не наградил, — прошептала сзади Лаванда.

— Мы знаем, — сказал Гарри, — но так как он физически не в состоянии заслуженно награждать, остается довольствоваться тем, чтобы бесить его при каждой возможности.

Снейп приобрел багровый цвет, сильно напомнив Гарри покойного дядю. Что удивительно, Пожиратель смерти сумел справиться с гневом и процедил:

— Сегодня мы будем варить зелье, которое часто попадается на экзамене СОВ — Умиротворяющий бальзам, зелье, которое унимает тревогу и успокаивает нервы. Будьте осторожны: передозировка ингредиентов может погрузить выпившего зелье в глубокий, а порой и летаргический сон, поэтому внимательно смотрите, что делаете, — он махнул палочкой на доску, выведя на нее написанные убористым почерком инструкции.

— У вас есть полтора часа. Чего вы ждете? Приступайте!

Гарри закатил глаза и начал отбирать ингредиенты. Это зелье было не таким уж сложным, если есть время как следует прочитать и понять рецепт. Хотя умение игнорировать мыша-переростка, метавшегося по комнате, как бешеная собака в клетке, тоже сильно помогало. Несмотря на всю таинственность, напускаемую Снейпом, зельеварение на самом деле мало отличалось от кулинарии, с которой он познакомился в возрасте шести лет. Если бы он изучал этот предмет под руководством другого учителя, скорее всего он бы учился хорошо и даже с удовольствием. Но не повезло. Вместо радости творчества он считал зельеварение докучливой рутиной, которую он по возможности спихивал на Гермиону, раз ей все равно нужно тренироваться для её мастерской степени по целительству.

— Сейчас от зелья должен идти серебристый пар, — объявил Снейп за десять минут до конца урока.

Гарри проверил: пар от котла поднимался блестящими завитками, а сама жидкость была бледно-золотистой. Зелье вышло не идеальным — теоретически оно должно было быть настолько слабоокрашенным, чтобы на первый взгляд казаться прозрачным — но Гермиона однажды пересказала им важный урок, преподанный наставником в первый же год ее ученичества: само собой, идеальные зелья эффективнее всего, но десяток хороших зелий всегда предпочтительнее одного идеального. Потеря в качестве настолько мала, что несущественна с практической точки зрения.

К несчастью, Снейп был как теоретиком, так и перфекционистом.

— Поттер, что это, по-вашему? — спросил он, зачерпнув порцию зелья и давая ей стечь обратно в котел. Ближестоящие слизеринцы замерли в предвкушении: они получали от унижения Поттера не меньшее удовольствие, чем сам Снейп. Ах какая жалость, что только один участник спектакля знал об изменении сценария.

— Умиротворяющий бальзам, сэр, — ответил Гарри, устояв перед желанием закатить глаза. И чего ты добиваешься, Снейп? Главное, готов ли ты к последствиям?

Снейп поморщился.

— Скажите, вы читать умеете?

— Учитывая, что было бы трудно отучиться четыре года в Хогвартсе, не владея этим навыком, осмелюсь предположить, что умею.

Его саркастическое замечание застало Снейпа врасплох, но сальноволосый не отступился:

— Прочтите пятую строчку инструкций, Поттер.

Вздохнув, он поднял палочку и наколдовал слабый сквозняк, выдувший висевший в воздухе разноцветный дым.

— "Мелко порубить четыре корня маргаритки и поочередно добавить их в котел. Энергично помешать шестнадцать раз противосолонь, затем довести до кипения". Чисто из любопытства, почему нельзя было просто сказать "против часовой стрелки"? Было бы намного понятнее.

— Я преподаватель в этом классе, Поттер, а не вы! — выплюнул Снейп, багровея лицом. — Вы сделали то, что было указано в инструкциях?!

Он похмыкал, вспоминая свои действия.

— Пожалуй, корни можно было порубить чуточку помельче, но в остальном — да, я все сделал согласно инструкциям.

— Если бы вы все сделали как надо, ваше зелье было бы прозрачным! Эванеско! — котел опустел. Снейп усмехнулся, а слизеринцы засмеялись. — Похоже, у вас ноль за сегодня, Поттер?

Опровергая ожидания Снейпа, Гарри усмехнулся ему в ответ. Повернувшись к своей любимой брюнетке, он спросил:

— Миона, на твой взгляд это зелье выглядело приемлемо?

Она недоуменно нахмурилась.

— Да, оно было вполне нормальным. Определенно достаточно хорошим, чтобы... — она ахнула, поняв, к чему он клонит, — чтобы сдать СОВ.

— Этого мне достаточно, — он собрал свои вещи и ласково улыбнулся Пожирателю. — Вы, кажется, позабыли, Снейп, что ваши оценки в этом году ничего не решают. Доступность нам предметов уровня ТРИТОН будет определяться исключительно по результатам экзаменов, и я вам гарантирую, что их будет принимать не великовозрастное дитя с застарелыми комплексами. Сегодня я поступлю как взрослый, не прокляну вас, как вы того заслуживаете, и не потребую к оплате Долг жизни, который вы задолжали моей семье, но я не смогу сдерживаться вечно. Маленький совет: пересмотрите ваше поведение, а не то я вам его с большим удовольствием подкорректирую. Идем, Миона?

Они ушли под звуки смешков, но в первый раз на его памяти, смеялись гриффиндорцы.

Нетерпеливо притопывая ногой, Гарри ждал под люком, ведущим в гнездо Трелони. Он и Гермиона по-быстрому пообедали на кухне вместе с Луной, где он повеселил ее описанием своей стычки со Снейпом. Блондинка чуть не лопнула от смеха; к счастью, заглушающие чары не дали ей потревожить работающих эльфов.

"И заодно не дали им подслушивать, — подумал он. — Никто о них не думает, но готов поспорить, что эльфы Хогвартса составляют бо́льшую долю шпионской сети Дамблдора, чем портреты. В конце концов, все "в курсе", что картины стучат директору и их следует избегать, но как часто люди ведут личные разговоры посреди пустого коридора, не подозревая, что там может находиться домовый эльф с приказом сообщать старику все интересное?"

Была еще одна причина не показываться в Большом зале: он хотел дать Снейпу возможность потомиться в собственном соку. Сколько раз сальноволосый упрекал самого Гарри в… скажем так, эмоциональной нестабильности, и чем дольше Снейпу придется сдерживать свой норов, тем более драматичной и бурной станет его реакция.

"Очень жаль, что я не могу отложить столкновение до завтрашнего дня; для моего плана это было бы еще лучше. Он мне нужен в таком бешенстве, чтобы не мог ясно мыслить, — он злорадно улыбнулся. — Кто бы мог подумать, что чтение устава Хогвартса от крайней скуки в прошлой жизни может пригодиться?"

Пока он убивал время, собралось еще несколько студентов с его курса, и когда прозвенел звонок, он возглавил апатичное восхождение по серебряной лестнице. Прорицание было вторым по нелюбимости предметом, когда он учился в первый раз, в основном из-за раздражающей привычки Трелони предсказывать ему смерть не реже раза в неделю. Второй причиной было неумеренное количество благовоний, которые она постоянно жгла в маленьком, набитом учениками классе.

"Конечно, если бы я заливал кулинарным хересом свой прогрессирующий алкоголизм, я бы тоже желал перебить чем-нибудь запах", — он остановился; эта мысль ему что-то напоминала, но он не мог вспомнить, что именно. Пожав плечами, он пробрался между загромождавшими комнату хрупкими столиками к месту подальше от дымного камина.

Постепенно подтянулись остальные ученики. Он удивился, когда Рон предпочел сесть рядом с Ханной Эббот; похоже, его поведение сильнее повлияло на события этого мира, чем он ожидал. Место напротив него еще пустовало, когда люк самостоятельно захлопнулся.

— Добрый день, — как обычно отстраненно поздоровалась Трелони. — И добро пожаловать на урок Прорицаний. Естественно, я уже…

Ее прервал стук в пол. Недовольно поджав губы, она подошла и открыла люк. В первый раз на его памяти её голос прозвучал как у любого другого преподавателя:

— А, мистер Лонгботтом, я рада, что вы наконец появились. Займите свободное место.

— Простите, профессор, — смущенно сказал Невилл, поднимаясь. Он огляделся и предсказуемо поспешил к Гарри: — Ты не возражаешь?

Он покачал головой. Наблюдая, как устраивается Невилл, он не мог не сравнивать застенчивого мальчика с тем закаленным войной мужчиной, которым он вырос.

"Ладно, теперь я понимаю Миону: Невиллу нужно чем-то укрепить его уверенность в себе, но без АД, я даже не представляю, что бы это могло быть. Хм-м, над этим надо подумать; он прошел две войны бок о бок со мной, и я ни за что оставлю его на произвол судьбы", — он прислушался, что говорит преподаватель:

— Откройте введение и прочитайте, что Имаго пишет о толковании снов. Затем разбейтесь на пары и истолкуйте последние сны друг друга. Приступайте.

Книга на столе — Оракул снов — была такой же скучной, как и в прежней жизни, и Гарри позволил своим мыслям бродить свободно. Ничего удивительного, что они обратились к закутанной в шаль женщине, бесцельно бродившей вокруг.

"Ничего не понимаю. Пророчества реальны, и она настоящая провидица, но она даже не знает этого и ведет себя скорее как ярмарочная гадалка. Я удивляюсь, есть ли смысл преподавать этот предмет: если провидцы не помнят своих истинных пророчеств, можно ли вообще натренировать Внутреннее око? Или это предмет — пустая трата времени? — он хмыкнул, на секунду отвлекая Невилла. — Наверное, правильнее будет сказать, что этот предмет — пустая трата времени для всех, кроме тех, кому нужен был хоть какой-то второй факультативный курс".

Когда до конца урока осталось десять минут, Невилл поднял взгляд от книги:

— Тебе что-нибудь снилось в последнее время?

— Ну, прошлой ночью мне снилась голая Гермиона, но я практически уверен, что знаю, к чему это, — шутливо ответил он. Щеки Невилла мгновенно заалели. — А тебе?

— Был один сон, который снился мне летом несколько раз. В последний раз он мне приснился… кажется, на прошлой неделе. Он действительно странный.

— Звучит подходяще для нашего задания. Давай послушаем.

Невилл кивнул:

— Хорошо. Сон начинается с того, что я работаю в теплице нашего поместья, как я часто делаю на летних каникулах. Я встаю, чтобы смыть с рук помет лунного тельца, и тут сквозь стену вламываются гигантские ножницы. Почему-то на них надета бабушкина шляпа, та, что ее любимая, с чучелом грифа. Я замираю от испуга, а они начинают кромсать все растения! Сначала трептоцвет, потом вспухобоб, потом птицеядный плющ, потом…

— Думаю, я понял, — перебил он, и Невилл мгновенно осекся. Он продолжил более мягко: — Эти растения имеют для тебя какое-нибудь особенное значение?

— Да, имеют. Когда мне было лет восемь, я начал ходить с нашим домовым эльфом Мосси, когда он ухаживал за мамиными растениями. Он много рассказывал мне про них, а после первого курса я занял угол в теплице под самые простые растения, с этого все и пошло. Когда я дома, мы делим обязанности в теплице между собой.

Гарри откинулся на спинку стула и подумал.

— У меня есть мысль, что может означать твой сон, но я не уверен, что ты хочешь это услышать.

— Говори уж, — вздохнул Невилл.

— Хорошо. Я думаю, эти ножницы носят шляпу твоей бабушки потому, что они символизируют ее; ты опасаешься — в смысле, подсознательно — что однажды она ворвется и разрушит все, чего ты достиг. Возможно, ты также боишься, что она уничтожит одну из твоих немногих оставшихся связей с матерью, связь живую, красивую и как можно более далекую от Святого Мунго.

Невилл вскинулся и уставился на Гарри круглыми глазами.

— Что… Откуда?

"Упс. Я еще не должен о них знать. Так, надо сгладить последствия".

Он мягко сказал:

— Однажды мне стало интересно, почему ты всегда говоришь о своей бабушке, но никогда не упоминаешь родителей, и я порылся в старых подшивках "Ежедневного Пророка". Нападение Лестранжей на двоих хорошо известных авроров было крупной новостью, особенно сразу после того Хэллоуина.

— И ты ничего никому не сказал?

— Нет. Во-первых, это не мое дело; я подумал, что ты сам расскажешь, когда будешь готов.

Невилл снова покраснел.

— Во-вторых, я знаю, как плохо жить без родителей, и как больно, когда кто-нибудь заговаривает на эту тему. Пусть мы и не лучшие друзья, но я не мог так с тобой поступить. И в-третьих, — он вздохнул, — я немного завидовал.

— Завидовал? Почему?

— Потому что даже если они… такие, как сейчас, ты знаешь, где твои мама и папа, ты можешь их навещать. А я ни разу не был на могиле родителей; до этого лета я даже не знал, где они похоронены, — Гарри осознал, что это можно даже считать правдой, смотря с какой точки смотреть на время. — Так что да, я завидовал. В общем, вот что я думаю о значении твоего сна.

Невилл помолчал.

— Наверно, ты прав. Бабушка всегда сравнивает меня с папой, говорит, что я должен быть таким же, как он; но она почти никогда не говорит о моей маме, а когда говорит, то упрекает меня, что я веду себя в точности как она. Мама любила гербологию и еще Чары, и бабушка была очень недовольна, что у меня лучше всего с гербологией; она говорит, что это легкий выбор. Но я не знаю, с чего бабушка так невзлюбила маму.

— Я бы не стал придавать этому слишком большое значение, — предупредил Гарри. — Возможно, они просто не ладили, как это зачастую бывает у свекровей и невесток. Твоя бабушка может даже не осознавать, в каком тоне она отзывается о твоей маме. Что ты можешь сделать, так это попросить ее перестать, если она еще раз скажет что-нибудь плохое о твоей маме; она сама может удивиться тому, что делала.

— Это действительно хорошая идея. Спасибо, Гарри, — Невилл улыбнулся. — Может быть, ты не настолько плох в Прорицаниях, как утверждаешь.

— О, это не Прорицание, а обычная психология. Толкование снов было одним из ее первых применений, — увидев недоуменный взгляд Невилла, он объяснил: — Это наука о разуме. Маглы потратили массу времени и усилий, чтобы разобраться, почему люди думают или ведут себя так, а не иначе. Я полистал пару книг по этой теме.

Вот это была откровенная ложь. Когда Гарри узнал, что обладает природным талантом к ментальной магии, он изучил по психологии все, что смог разыскать. Волшебники и ведьмы совершенно не разбирались в том, как действует разум, а единственный имевшийся в "Флориш и Блоттс" сборник заклинаний, влияющих на мысли, можно было неспешно прочитать за один день. Собираясь применять психоактивные заклинания на своих врагах, он не хотел ограничиваться умением их выполнять; он хотел в точности понимать, что они делают, чтобы применять их как можно эффективнее. То, что никто из околдованных им не смог освободиться, показывало, насколько впрок пошла наука.

Вскоре прозвенел звонок. Гарри задержался, ожидая, когда схлынет толпа. Спускаясь по длинной лестнице, он недовольно хмурился.

"Если каждый урок Прорицаний будет таким же, как в прошлом времени, мне придется возвращаться на час или два, чтобы сходить выпить чего-нибудь в "Кабаньей голове", просто ради сохранения своей психики. Аберфорта не волнует, сколько мне лет, лишь бы платил", — внезапно вернулась ускользнувшая ранее мысль. Он замер посреди шага и вернул ногу на ступеньку.

"Когда на шестом курсе Трелони рассказала мне, что Снейп подслушивал во время ее собеседования с Дамблдором, она упомянула, что они встретились в "Кабаньей голове"! Это полный бред: если кто и может превзойти Волдеморта в ненависти к Альбусу Дамблдору, так это Аберфорт. Вероятность того, что он зачем-то пустил брата в свой бар — тем более для встречи с соискателем, когда у старого хрыча есть отличный кабинет в пятнадцати минутах ходьбы — настолько мала, что даже гоблины не стали бы принимать на нее ставки. Почему же Трелони сказала, что ее собеседование проходило там?" — он поразмыслил, и в его глазах появился мрачный блеск.

"Или лучше спросить, почему Трелони думает, будто ее собеседование проходило там? Снова отовсюду торчат твои уши, старый мерзавец?

Нужно обсудить это с Гермионой и Луной. Может быть, втроем мы сможем разобраться, какого черта он затеял".

* * *

Гарри проскользнул в класс Амбридж за считанные секунды до звонка. Гермиона обратила внимание на его опоздание и разгневанный вид, но промолчала, только убрала свою сумку с соседнего стула, освобождая ему место.

— Нам троим нужно будет поговорить, — прошептал он.

— Хорошо, — и Гермиона повернулась вперед. Жаба поднялась из-за учительского стола, хотя роста это ей сильно не прибавило.

— Добрый день, класс! — произнесла Амбридж своим деланно девичьим голоском, который он терпеть не мог.

Некоторые ответили, хотя большинство посмотрело на нее как на сумасшедшую. Обоснованное подозрение, по правде говоря: в конце концов, во время своей приветственной речи она заквакала, а теперь решила обращаться с ними как с маленькими детьми. Гарри мог им только посочувствовать.

Глаза Амбридж сурово блеснули, хотя невнимательная молодежь этого не заметила.

— Ц-ц-ц. Нет, так не годится. Я бы хотела, чтобы вы ответили: "Добрый день, профессор Амбридж". Еще раз. Добрый день, класс!

Он скрестил руки на груди и едва удержался от гримасы: о ней можно много чего сказать, но какой из нее профессор? Краем глаза он заметил, что Гермиона поступила так же.

— Ну вот, это было совсем нетрудно, правда? Уберите палочки и достаньте перья, — она вытащила из сумочки свою смехотворно короткую палочку — розовую, естественно — и постучала ей по доске. На темной поверхности начала появляться надпись "Возвращение к основным принципам", а она развернулась к студентам.

— Преподавание вам данного предмета было довольно скомканным и отрывочным, не так ли? Постоянная смена учителей, многие из которых не считали необходимым следовать Мини… утвержденной программе, предсказуемо привела к тому, что ваши знания значительно ниже уровня, ожидаемого от вас в год сдачи СОВ.

"Проклятье, — недовольно подумал Гарри. — Похоже, она умнее, чем я думал, если уже догадалась об одной из ловушек. Придется еще потрудиться".

— Однако, вы будете рады узнать, что эти проблемы теперь будут решены. В этом году мы будем придерживаться тщательно структурированной, ориентированной на теорию учебной программы. Перепишите вот это, — еще одно постукивание по доске, и на ней появились цели курса.

"Хуже всего то, что эти цели сами по себе не так уж плохи. Честно говоря, эта программа была бы идеальна для первого года обучения; добавьте четвертый пункт, посвященный введению в практическую сторону ЗоТИ, и она подошла бы и для второго курса. Проблема, разумеется, в том, что она совершенно не подходит для старших курсов. К сожалению, это перекрывает большинство путей избавиться от Амбридж официальными методами: ее отчетность будет слишком хорошо смотреться на бумаге, особенно с поддержкой Министерства за спиной. А я-то надеялся, что мы сможем воспользоваться системой, чтобы защитить себя от этой садистки.

Ну что ж, придется действовать грязно".

— У всех есть книга Уилберта Слинкхарда? — снова попеняв классу за недостаток энтузиазма в ответе, она продолжила: — Откройте страницу пять и прочитайте первую главу, "Основы для начинающих". Не разговаривайте.

Он слегка ухмыльнулся и достал уныло-серую книгу с надписью "Теория защитной магии" на обложке. Книгу будто нарочно оформили так, чтобы погружать читателя в сон; даже шрифт нагонял тоску. Только внешность была обманчива. "Краткий очерк методов разрушения проклятий. Том III" — куда более скучное название, но содержание было гораздо интереснее, чем нудное нытье Слинкхарда.

Примерно через полчаса Амбридж кашлянула.

— Вы хотите что-то спросить по первой главе, милочка?

Гарри вскинул взгляд на Жабу и немедленно повернулся к Гермионе. Однако, она не поднимала руку, как в прошлый раз, а оглядывалась назад. Проследив за ее взглядом, он заметил, как одна из сестер Патил опустила руку. Судя по синему с бронзой галстуку, это Падма.

— Нет, мэм, не по самой главе. Я не совсем поняла цели данного курса.

— Ну, мисс Патил, возможно, вам стоит их перечитать. Ведь они написаны предельно ясным английским языком.

Падма сощурилась, услышав оскорбительный намек. Заметно похолодевшим голосом она сказала:

— Тогда, видимо, вы пропустили одну из целей. Они не упоминают использования магии.

Амбридж рассмеялась:

— Использования магии? Да неужели, я не могу представить ни одной ситуации, где вам понадобилось бы применение магии. Или вы ожидаете, что на вас нападут во время урока?

— Но разве на нашем СОВ по Защите от Темных Искусств не будет практической части? — подала голос сидевшая рядом с сестрой Парвати. — Где мы должны будем показать, что мы действительно умеем исполнять контрпроклятья и тому подобное?

— Если достаточно усердно изучать теорию, то нет причин, чтобы приличная ведьма не смогла бы исполнить эти заклинания в тщательно контролируемых условиях экзамена.

Гарри лениво поднял руку, чтобы отвлечь внимание Жабы, пока кто-нибудь из индианок не взорвалась из-за снисходительного пренебрежения и плохо скрываемого расизма. Она предвкушающе воззрилась на него.

— Да, мистер Поттер? Вы хотите что-то добавить?

— Хочу, профессор. Я не знаю, с чего вы так высоко оцениваете наши умения — возможно, ваш класс в Хогвартсе был исключительно талантлив? — но исходя из опыта четырех лет, я не могу назвать ни одного ученика в этой комнате, кто бы сумел исполнить заклинание с первой попытки. Вы же не станете ставить нас в столь невыгодное положение в самый важный год нашей учебы?

Амбридж, очевидно ожидавшая, что он начнет кричать про Волдеморта, поперхнулась. Это не сработало в первый раз (пусть она об этом и не знала), так с какой стати ему повторять попытку, ожидая других результатов? В конце концов, именно это и зовут глупостью.

— Ну, мистер Поттер, это исключительно потому, что никого из вас никогда не учили теории должным образом. Неудивительно, учитывая, насколько безответственные волшебники вели у вас этот предмет, не говоря уже, — она содрогнулась, — о чрезвычайно опасных получеловеческих существах.

— Нас не учили теории магии должным образом? — спросил он, умышленно неправильно понимая ее. — Боже мой, профессора Макгонагалл и Флитвик будут в ужасе от такого недосмотра. Я уверен, что оба они вскоре обратятся к вам, чтобы исправить это вопиющее упущение. Особенно профессор Макгонагалл: для заместителя директора совершенно недопустимо проявить подобную некомпетентность, не так ли?

Амбридж побледнела. Она явно не подумала, оскорблением в чей адрес можно представить ее безадресное злословие. Когда до нее дошла его скрытая издевка, ее лицо побагровело. Она открыла рот, и тут сработало заложенное им глубоко укоренившееся побуждение:

— Ква-ква!

Класс покатился со смеху, а их достопочтенный профессор снова изобразила земноводное, на которое так походила, отчаянно маша на себя палочкой и голося — потому что этот скрежет никак нельзя было назвать пением — в такт мелодии, слышимой ей одной. Спустя несколько секунд Гарри встал и собрал свои вещи.

— Кто-нибудь еще слышал, что она отпустила нас пораньше? По-моему, она сказала, что мы можем идти, — быстро сообразив, остальные студенты собрались и вышли вслед за ним и его любимой.

Амбридж гневно квакала на опустевшие парты.

* * *

Макгонагалл нагрянула во время ужина. Сидевший между Гермионой и Луной Гарри поднял голову от настойчивого постукивания по плечу и увидел своего недовольного декана.

— Я могу вам чем-то помочь, профессор?

— Действительно можете, мистер Поттер. Директор попросил вас зайти в его кабинет, чтобы обсудить ваше сегодняшнее поведение по отношению к профессору Снейпу.

— Я так и подумал. Луна, ты не будешь ли добра…

— Все подготовить? Конечно, — блондинка улыбнулась и страстно его поцеловала; оторвавшись, она хихикнула над его блаженным видом и шокированным лицом Макгонагалл. Откинувшись назад и повторив поцелуй с Гермионой, она сказала:

— Но не засиживайся слишком долго. Ты же знаешь, что пожилым людям следует вовремя ложиться спать.

Он улыбнулся, а она ускакала. Тряхнув головой, чтобы вернуть мыслям примерное подобие порядка, он встал и подал руку Гермионе, помогая ей подняться.

— Пойдем узнаем, чего хочет великий и ужасный Оз. Вообще-то, профессор, вам тоже стоит пойти с нами.

Силясь понять его аллюзию сразу после выходки Луны, она нахмурилась и сказала:

— Профессор Дамблдор хотел видеть вас одного, мистер Поттер.

— Тогда позвольте мне перефразировать. Заместитель директора Макгонагалл, требуется ваше присутствие в качестве официального лица.

Со своей любимой брюнеткой он вышел в коридор. Через секунду следом застучали шаги торопящейся за ними пожилой шотландки.

— Мистер Поттер, хотя я не понимаю, зачем я вам там нужна, я точно знаю, что мисс Грейнджер не приглашали.

— Она нужна. Она мой секундант, — не то чтобы он ожидал официальную дуэль, но Дамблдор вечно заступался за Снейпа, и нельзя было предсказать, что произойдет, когда он захлопнет свою ловушку.

Всю оставшуюся дорогу путешественники во времени молчали; Макгонагалл быстро поняла, что больше они ничего говорить не собираются. Когда они дошли до уродливой гаргульи, она четко произнесла: "Ледяные мыши", и они поднялись в обитель директора.

Дамблдор благодушно улыбался, но его улыбка померкла, когда он увидел спутников Гарри:

— Минерва, разве я не сказал, что хочу поговорить с мистером Поттером наедине?

— Довольно трудно поговорить со мной наедине, когда тут прячется Снейп, — сказал Гарри, кивая туда, где самолюбивый шпион пытался скрыться в тени. — Кроме того, они обе должны здесь присутствовать.

— Ну же, Гарри, мой мальчик…

— Они останутся, директор.

Получив отпор, старик захлопнул рот. Снейп же оскалился и что-то прорычал.

— Ну хорошо, Гарри, если ты настаиваешь. Ты не мог бы сказать мне, почему ты был столь враждебен и непочтителен к профессору Снейпу сегодня утром?

— Если не принимать в расчет, что он беспричинно снял баллы, выбрал меня мишенью для издевок, и уничтожил мое зелье, чтобы поставить ноль за урок, хотя упомянутое зелье вполне заслуживало "Выше ожидаемого", а может, и "Превосходно"? Наверно, в Штаб-квартире я подцепил мозгошмыгов и начал давать сдачи хулиганам.

— Воображаемые существа — это фишка Луны, — шутливо попеняла Гермиона. — Не кради их у нее. Кроме того, если бы кто-нибудь заразил тебя мозгошмыгами, ее я бы заподозрила первой.

— Нет, то, чем я заразился от нее, сильно чешется.

Она закатила глаза:

— Милый, от этого сейчас существуют специальные мази.

Гарри с трудом удержал смешок при виде разинутых ртов взрослых.

Наконец Дамблдору удалось подобрать челюсть с пола:

— П-понятно… Вам следует обратиться к мадам Помфри. Тем не менее, вы не можете безнаказанно оскорблять ваших преподавателей. Боюсь, вам придется отбыть отработку у профессора Снейпа…

— Нет.

— … всего одну неделю, просто чтобы вы не… — старик заморгал. — Прости, мой мальчик, что ты сказал?

— Я сказал — нет. Я не собираюсь отбывать отработки у Снейпа, — повторил Гарри.

Снейп скорчил гримасу:

— Типичный Поттер, считает, что вправе указывать, можно или нельзя его наказывать. Ваш отец…

— Молчать, Пожиратель.

И снова не знавшие будущего потеряли дар речи. Он вздохнул. Как тут работать, если постоянно перебивают?

— А что касается причины, я требую привести в действие раздел девятнадцать, подраздел три Кодекса поведения сотрудника Хогвартса.

— Ты имеешь в виду подраздел два, — вмешалась Гермиона. — Подраздел три описывает, что делать с лесником, застигнутым в учебное время за актом скотоложства с животным, которое показывали на занятиях по УЗМС на предыдущей неделе.

Все обернулись к ней. Она покраснела. Гарри несколько раз безрезультатно открыл и закрыл рот и наконец вымолвил:

— Это… на редкость конкретное правило, и я даже слышать не хочу, при каких обстоятельствах оно было принято. Значит, подраздел два.

Нахмурившись, Макгонагалл призвала тонкую книгу с полки Дамблдора и начала листать. По ее взлетевшим вверх бровям он понял, что она нашла нужный параграф.

— Я не поняла… Мистер Поттер, вы вправду намекаете, что между вами и профессором Снейпом — кровная вражда?

— Я ни на что не намекаю, — пылко ответил он, медленно смещаясь так, чтобы Гермиона не оказалась в возможном секторе обстрела. — Я прямо говорю, что Снейп наказывает меня за действия моего отца даже после его смерти, тем самым переводя их личные нелады в конфликт семей, и что я не чувствую себя в безопасности в его присутствии. Это еще без учета факта, что он носит клеймо последователей убийцы моих родителей, не говоря уже о том, что всего год назад он пытался обречь моего крестного на Поцелуй дементора, прекрасно зная, что Сириуса подставили и незаконно лишили свободы. Да, я считаю, что налицо кровная вражда между Домами Снейп и Поттер. В свете сказанного я требую, чтобы были введены в действие стандартные меры безопасности для подобных ситуаций, как изложено в Кодексе, включая, но не ограничиваясь: модерацией взысканий; присутствием как минимум одного непредвзятого наблюдателя в случаях, когда нам двоим необходимо находиться в одном помещении; освобождением меня и моих союзников от всех учебных предметов и клубов, какие он назначен преподавать или курировать…

Снейп, взбешенный то ли поклепом на его профессионализм — в чем Гарри сомневался — то ли лишением своей излюбленной жертвы — что казалось более вероятным — выхватил палочку и крикнул:

— Диффин… а-а-а!

Слегка удивившись, почему пугало подземелий вцепился в свою грудь и орет, Гарри отскочил назад. Луч заклинания пролетел там, где только что была его шея и оставил зарубку на раме портрета Финеаса Нигеллуса. Искажение формулы и потеря концентрации достаточно ослабили заклинание, чтобы он выжил, отделавшись легким ранением, но это не отменяло стоявшего за проклятием намерения. Его палочка, которую он прятал в левом рукаве с того самого момента, как увидел Снейпа, прицелилась в "педагога".

— Депульсо, — прошипел он, вливая в намерение естественную злость на напавшего врага. Снейп отлетел, со стуком врезался в стену и сполз на пол, оставив след крови и грязи там, где его голова соприкоснулась с камнем.

— Я желаю добавить в список моих претензий к нему нападение и покушение на убийство; что также подтверждает мое заявление, что Снейп представляет явную угрозу моей жизни. Профессор Макгонагалл, вы не могли бы вызвать ДМП?

— Гарри, мальчик мой, нет необходимости в столь чрезмерных действиях, — увидев направленные на него удивленные взгляды троих адекватных людей, Дамблдор поспешил поправиться: — Хотя профессор Снейп был совершенно не прав, я уверен, что он всего лишь поддался нахлынувшим чувствам. Учитывая, что никто не пострадал, нет причин выносить это за пределы школы. Я поговорю с ним, и мы сможем забыть этот неприятный инцидент.

Он рассерженно уставился на кончик изломанного директорского носа, одновременно избегая легилименции и прикидывая шансы безнаказанно добавить ему еще один перелом. Шансы были невысоки. Как типично для старика: защищать своего любимца ценой закона и безопасности всех окружающих. Дамблдор все еще имел слишком хорошую репутацию и слишком много политического капитала, даже без учета его должностей, чтобы его удалось в чем-то обвинить, по крайней мере, в данное время. Только знание об одержимости Снейпа его матерью не давало заподозрить, что тот не только шпионит для Дамблдора, но и греет ему постель.

— А признание нашей кровной вражды?

— Но ты же не хочешь запятнать репутацию Северуса? Я бы доверил ему свою жизнь, Гарри.

— Рад за вас. А я свои жизнь и здоровье не доверяю ему сейчас, и, что более важно, не собираюсь доверять в будущем. Либо вы вводите в действие затребованные меры безопасности, либо я сообщаю вдовствующей леди Лонгботтом и другим попечителям школы о произошедшем здесь. Сегодня же.

Дамблдор вздохнул в своей раздражающе снисходительной манере:

— Если ты упрямо желаешь идти по этому пути, полагаю, у меня нет иного выхода, кроме как освободить тебя от уроков профессора Снейпа. Но я очень тобой разочарован, и я уверен, что твои родители тоже были бы весьма разочарованы. Неспособность прощать — это первый шаг на пути к Тьме.

— Если вы помните, именно об этом мы уже говорили летом, профессор, — Гарри подался вперед. — Скажите, кого я должен замучить и убить, чтобы заслужить ваше доверие? Кого я должен предать? Жизнь какого ребенка разрушить, прежде чем вы сочтете меня достойным уважения?

Хотя он не мог видеть Макгонагалл, спиной он чувствовал ее бешеный взгляд. Но направлен он был на Дамблдора, судя по тому, как тот побледнел.

— Ну что ж… Минерва, ты не могла бы известить всех преподавателей, что мне нужно с ними поговорить? Гарри, Гермиона, вы можете идти.

Подростки вышли, оставив разъяренного декана Гриффиндора наедине с ее жертвой.

Гарри уже вошел в Выручай-комнату, когда заметил, что вокруг что-то не так. Он медленно попятился и осторожно закрыл дверь.

— Гарри? — испуганно спросила Гермиона.

Он поднял палец, упреждая ее расспросы. Закрыв глаза, он трижды прошелся перед дверью. Открыв ее снова, он с неудовольствием констатировал, что обстановка не изменилась и широкая лесная поляна никуда не исчезла. Расправив плечи, он вошел.

— Луна, радость моя, больше никогда не настраивай Выручай-комнату.

— У-у-у, — проворчала блондинка, нежившаяся в джакузи посреди поляны. — А почему?

Он отмахнулся от пролетевшего перед лицом крылатого желудя размером с кулак и указал на розовый с золотом гриб, углубление в котором служило ванной:

— Потому что я чувствую себя какой-то Алисой в Стране чудес.

— И что же в этом плохого?

— Это у тебя стадия отторжения, — заметила Гермиона, начиная раздеваться. — Я удивлена, что она наступила у тебя только сейчас. Но с другой стороны, это первый раз, когда она дорвалась до управления комнатой, которая может воплотить в реальность все ее фантазии. Неподготовленный человек такое не вынесет.

— Тогда почему ты сама так расслаблена? — парировал он.

Она спокойно пожала плечами.

— У тебя крепче иммунитет к безумию Лавгудов, чем у меня. Минуя отторжение, я перешла прямиком к отрицанию. Мне думается, что либо галлюцинации закончатся сами по себе, как обычно, либо я приду в себя в смирительной рубашке в комнате с мягкими стенами, — раздетая, она прошла мимо него и залезла внутрь гриба.

Он вздохнул, сбросил с себя одежду и присоединился к девушкам. Вода оказалась почти обжигающей. Пожалуй, когда вылезут, они будут похожи на вареных раков. Иначе говоря, идеальная температура для магической ванны. Не будучи любителем джакузи, сейчас Гарри был рад пузырькам: ему не хотелось видеть, что он сидит внутри гриба-переростка.

Он вздохнул еще раз, уже от удовольствия.

Сидевшая справа от него Луна хихикнула и, перегнувшись через Гермиону, взяла деревянный кубок из протянутой руки? ноги? в общем, какой-то конечности ядовито-оранжевой гусеницы.

— Благодарю, Констанс, — дворецкий вежливо наклонил свои шесть с четвертью голов и растаял в громком и кислом потоке. — Ну как, Снейпа хватил удар, когда ты объявил кровную вражду?

— К сожалению, нет, — ответила Гермиона, расслабляясь на плече подруги. — Хотя он так взбесился, что попытался оторвать Гарри голову.

— Ту, что побольше или ту, что важнее?

Он фыркнул:

— Только ты могла такое сказать. Луна, может, ты нам объяснишь? Когда Снейп начал колдовать, он тут же вскрикнул и схватился за грудь… — девушка остановила его коротким кивком.

— Будто у него сердечный приступ? Временами я забываю, что вы еще многого не знаете о волшебном мире. То, что вы видели — это реакция его магии на попытку пойти против Долга жизни. Так как он обязан своей жизнью твоему отцу, а теперь тебе, он не вправе пытаться убить тебя. Полагаю, он промахнулся своим заклинанием? — получив подтверждение, она продолжила: — Если бы он попал и ты получил хотя бы царапину, его сердце буквально разорвалось бы в его груди. А так — он получил строгое предупреждение не делать так больше.

— То есть я могу прикончить его особенно кровавым образом, но для этого мне надо позволить ему попасть в меня с намерением убить? Потрясающе.

— Не-а, — отрицательно качнула головой блондинка. — Если пойти против Долга жизни, последует только два предупреждения. В третий раз заклинание не сработает, а нарушитель умрет на месте. О Снейпе можно много чего сказать, но он отнюдь не дурак: больше на тебя нападать он не станет.

— А я было обрадовался, — он зажмурился и отмахнулся от трехметрового разноцветного тунца, предложившего ему блюдо с печеньем. С каких пор у рыб бывает по двенадцать рук? — Это все очень интересно, но я хотел поговорить не об этом.

Гермиона посмотрела на него:

— Ты все-таки решил не проводить ритуал на дне рождения Луны и хочешь повторно лишить нас девственности сейчас?

— Невилл решил пойти по твоим стопам и собирает гарем из разочаровавшихся фанаток Мальчика-который-выжил?

— Дамблдор был прав и ты можешь убить Волдеморта, обняв его?

— От случающейся раз в триста лет миграции аллювиальных слэшрайтеров у тебя развилось непреодолимое влечение к Малфою?

— Ты отказываешься от квиддича, чтобы больше учиться вместе с нами?

Луна недоверчиво обернулась к Гермионе:

— И это меня ты называешь сумасшедшей?

Гарри закатил глаза и посвятил их в свои мысли по поводу Трелони и братьев Дамблдор, пришедшие ему в голову после сегодняшнего урока Прорицаний, включая просьбу посмотреть и оценить свежим взглядом его разговор с ней. Когда он замолчал, девушки задумались.

— Теперь понятно, зачем ты просил Омут памяти, — наконец сказала Луна.

— Которого я нигде не вижу.

Она невинно улыбнулась:

— Мы в нем сидим.

Он разогнал слой пузырей и убедился, что жидкость, заполняющая гриб — не вода. С отвисшей челюстью он взглянул на Луну.

— Чего ты ждешь, — сказала она, не дав ему опомниться, — открытки с приглашением? Сбрасывай воспоминание, чтобы мы могли поскорее закончить со скучными делами и вернуться к расслабону.

Выяснилось, что проваливание в воспоминание внутри Омута сильно отличается от втягивания снаружи. Во-первых, Гарри приземлился на свое лицо.

— С прибытием, — буркнул он в камень. Приподнявшись на локтях, он увидел также раскинувшуюся на полу преподавательницу Прорицаний, только ее еще окружали бутылки из-под дешевого алкоголя. Он огляделся: — А где девочки?

— Уи-и-и-и! — хохочущее мокрое тело обрушилось ему на спину, снова впечатав его лицом в пол. — А, вот ты где. Ты в порядке?

— В полном, — попытался выговорить он, но получилось только приглушенное бурчание. Когда она соскользнула с него, он отлепился от каменного пола и осторожно потрогал свой нос. — Так, похоже, внутри Омута нельзя покалечиться. Это радует. По пути вниз ты не видела Гермиону?

— Не-а. Ты нырнул первым, а я сразу за тобой, значит…

— А-а-а-а! — груз на нем удвоился, а его лицо в третий раз познакомилось с полом. Потребовалась минута, чтобы распутать три пары рук и ног, и они управились как раз вовремя, чтобы услышать, как Трелони предается воспоминаниям о своей молодости.

— Я отлично помню свое первое собеседование с Дамблдором, — начала она. — Он был весьма впечатлен, о да, весьма впечатлен… Тогда я жила в трактире "Кабанья голова", который я не стала бы никому рекомендовать — видишь ли, там полно клопов, — но я была на мели. Дамблдор оказал мне любезность, посетив меня в моей комнате.

— Ты прав, Гарри, это странно, — пробормотала Гермиона. — С нее же никто не требовал плату за вход на территорию школы. Договорилась бы о встрече с руководством и пришла.

Тем временем Трелони продолжала:

— Он расспросил меня… Должна признаться, поначалу он показался мне скептически настроенным к Прорицаниям… и мне стало несколько дурно, потому что я почти ничего не ела в тот день… а потом… потом нам помешал Северус Снейп!

— Как? — потрясенно воскликнул Гарри из воспоминания. Настоящий Гарри только головой покачал на свою былую наивность.

— Да, за дверью послышался шум, она распахнулась, и там стояли этот грубый трактирщик и Снейп, который тараторил, что якобы ошибся дверью, хотя лично мне показалось…

— Стоп-стоп-стоп! Всё это полная бессмыслица, — Луна начала ходить взад-вперед, затем остановилась и обернулась к Гарри. — Я знаю, что верить ему нельзя, но Дамблдор же говорил, что Снейп подслушал только первую часть пророчества, так?

— Так он сказал, и судя по содержанию второй части и действиям Волдеморта, похоже, на этот раз он сказал правду, — подтвердил он.

— Это невозможно. Провидцы ничего вокруг себя не замечают, когда пророчествуют, а Трелони в подробностях описывает произошедшее. Чтобы она была в состоянии это сделать, Снейп должен был дослушать его до конца, прежде чем его заметили.

Гермиона прикусила нижнюю губу, задумавшись.

— А не мог он услышать пророчество полностью, но рассказать Волдеморту только его начало?

— Но с какой целью? — возразил он. — Он пожалел, что слил пророчество, только когда узнал, что опасность грозит моей матери; именно потому он приполз к Дамблдору. Это было однозначно понятно из воспоминаний подонка. У него не было причин скрывать информацию. Зная пророчество целиком, Волдеморт бы не стал на нас нападать, опасаясь создать равного себе и владеющего неизвестной силой. Мама подвергалась большему риску, если он знал только начало. Если Снейп знал, что раскрытие всего текста защитит предмет его страсти, почему он этого не сделал?

Брюнетка вздохнула:

— Получается, что не только Аберфорт временно простил брата настолько, что пустил его в свой бар, но и Трелони смогла нарушить один из фундаментальных законов магии? Да, кто-то явно поработал с ее памятью.

— Старик, — убежденно заявил он.

— Мне тоже так кажется.

— Тогда что же на самом деле произошло тем вечером? — тихо спросила Луна. Ответа не было ни у кого.

* * *

Позже тем же днем упомянутый старик безуспешно пытался унять головную боль, а его преподаватель зельеварения продолжал рвать и метать:

— …И эта дура Лавгуд с которой он болтается, сегодня тоже не явилась на урок! Почему вы не даете мне устроить этим шалавам отработку?!

— Я уже говорил тебе, мой мальчик, — Альбус вздохнул уже как будто в сотый раз за вечер. — Сегодня утром Гарри прислал уведомление, назвав Грейнджер и Лавгуд своими союзниками согласно Кодексу. Они пока не объявили публично о своем союзе…

— Ну вот! Если публичного объявления не было, то уловка Поттера их не защищает…

— …но объявят, если я сочту подобное объявление необходимым. Приняв такое решение, я буду обязан сообщить ему, и я уверен, что как минимум Грейнджер охотно согласится.

Северус фыркнул:

— Как будто вы раньше никогда не нарушали правил, которые обязаны соблюдать…

— Это из-за твоей глупости мы оказались в таком положении! — вскочивший Дамблдор сделал глубокий вдох и сел. Забросив в рот лимонную дольку из блюдца на столе, он ощутил, как мгновенно начало действовать успокоительное зелье, которым они были пропитаны. Он вновь заговорил уже спокойнее, но отнюдь еще не обычным тоном доброго дедушки:

— Я прошу прощения за мою вспышку, Северус, но у меня связаны руки. Я и так уже рискую, не пуская в замок ДМП: пусть моя звезда не настолько закатилась, чтобы я потерял все свое влияние в Министерстве, но равно как и у него, даже если он и не ведает, что влияние у него есть. Человек, известный как Пожиратель смерти, напал на Мальчика-который-выжил? К тому же Амелия все еще подозревает, что ты причастен к смертям ее брата и невестки. Достаточно одного шепотка о твоей попытке убить Гарри — и тебя допросят. Это как минимум. Если цена молчания Гарри — освобождение лично его и пары его друзей от твоих уроков, мы ее заплатим и будем рады, что дешево отделались. Я понимаю, что просить тебя об этом — все равно что уговаривать единорога дать себя погладить шлюхе из Лютного, но говорю тебе, смирись и забудь. Вне всяких сомнений, Гарри заранее спланировал это, а ты подыграл ему, как по нотам. Если это тебя утешит, снимай сколько хочешь баллы с гриффиндорцев и равенкловцев, но я не смею помочь тебе больше, чем уже помог.

— А если из-за вашего потворства этому сопляку он завалит свой СОВ по Зельям?

"И чего он столько ноет?" — подумал Дамблдор, мысленно застонав.

— Завалит — значит завалит. Мы с тобой оба знаем, что ты не столько учишь, сколько мучаешь: я сомневаюсь, что он сдал бы экзамен, оставшись в твоем классе. В конечном счете, его оценки не имеют значения: ему не суждено столько прожить, чтобы они ему понадобились. Везение Гарри однажды закончится, и тогда Тома можно будет наконец победить.

Кроме того, сейчас идет только первая неделя занятий. Пройдет Рождество, и с приближением экзаменов он наверняка приползет обратно и будет умолять о твоем прощении.

— Но…

— Нет, Северус. А теперь извини меня, мне нужно закончить с документами. Школа не управляется сама собой, — обиженный молодой преподаватель вылетел за дверь, и Альбус позволил себе устало сгорбиться над столом. — Бывают дни, когда я не уверен, стоит ли шанс вернуть его к Свету всей той головной боли, которую он будто нарочно мне доставляет. Как ты думаешь, Фоукс?

Птица поглядела на него со своей золотой жердочки. Наклонив голову, она весело зачирикала, наполняя сердце Альбуса радостью.

— Да, ты прав, как всегда. Каждый ступивший на путь Тьмы заслуживает возможности восстать из своего падения, — взяв в руку перо, он вернулся к своим обязанностям, отбросив и позабыв недавние осложнения.

Бессмертная сущность по имени Ийкс, которую его нынешний спутник знал как Фоукса, поудобнее устроилась на своем троне. Мотивировать человека — утомительный и неблагодарный труд, но он странным образом привязался к этому юному существу, несмотря на всего лишь короткое столетие, проведенное в его компании. Будет трудно найти другую личность столь же всепрощающую и благонамеренную, как этот белопёрый, и то упорство, с которым он встречал непреднамеренные последствия своих действий, согревало пламенную душу Ийкса. Оставалось только надеяться, что он проживет достаточно, чтобы увидеть плоды своих замыслов, даже если эти плоды отнюдь не были такими сладкими, как ожидалось. Люди такие хрупкие существа.

Если бы он только мог разгадать, что поддерживает высокий дух этих противных фейри…

* * *

С каждым днем погода портилась все сильнее. Гарри слегка поежился от холода. За шесть лет в Хогвартсе он побывал только на одном отборе в квиддичную команду. И поскольку в тот раз он сам этот отбор и проводил, то не осознал, насколько это скучное мероприятие. Конечно, спокойствия ему добавлял тот факт, что кроме самой Анджелины, он был единственным игроком гриффиндорской команды, кто сейчас не защищал свое право на место в ней. Пусть его считают самовлюбленным лжецом, но никто не может отрицать, что он чертовски хороший ловец.

— Хорошо, достаточно! — крикнула Анджелина кандидатам в охотники. — Можете вернуться на трибуны. Загонщики, ваша очередь!

Он подлетел к капитану:

— Алисия и Кэти были лучшими, без вопросов.

— Не стану спорить. Все же, хотя я не сомневаюсь, что они сохранят свои места, не следует предпочитать знакомых, когда могут быть другие, кто даже лучше. Нам особенно необходимо найти новые таланты, учитывая, что Фред, Джордж, Алисия и я заканчиваем школу в этом году.

Поделившись словами мудрости, она крикнула летающим подросткам:

— Так, ну-ка все разбились на четверки! Поиграем в перехват, — спустившись к земле, она положила ладонь на ящик с мячами. — Как только я выпущу эти бладжеры, пусть каждая группа ловит столько, сколько сможет. Если какой от вас ушел — значит, не повезло; может, повезет другой группе. Когда все мячи будут пойманы и подсчитаны, перейдем к следующему испытанию. Готовы? Начали! — и она распахнула крышку, отпуская на свободу не меньше двух десятков крупных железных ядер.

Мелькание чего-то яркого привлекло его внимание к земле. Это оказался Рон, выбежавший на поле. Рыжий задрал голову и крикнул:

— Гарри! Я не опоздал?

Сзади послышался лязг металла. Гарри развернулся и увидел добрую дюжину пушечных ядер, которые сбежали от кандидатов в загонщики и теперь неслись к нему. Он рванул древко своей "Молнии", чтобы уклониться от столкновения, но бладжеры целились не в него. Они всем скопом врезались в злополучного Уизли, впечатав его в основание трибун.

— Ох, — поморщился Гарри. Он не возражал, что Рон получает по заслугам за предательство, но даже он испытал нотку сочувствия. Схлопотать от разогнавшихся бладжеров никому не пожелаешь. Он подлетел туда, где неподвижно лежал рыжий:

— Ты там в порядке?

— …Ага, в норме, — Рон сел, и Гарри заметил вмятины и трещины на его вратарской амуниции. Проклятье Сугубой Неудачи подстраивало такие обстоятельства, чтобы жертва по максимуму страдала от боли и унижения, но оно было специально рассчитано избегать причинения смертельных травм. Иначе Рона уже тащили бы в больничное крыло, а оттуда — в Святого Мунго с переломами ребер, позвоночника, шеи и черепа.

— В порядке ответа на твой вопрос: нет, ты не опоздал на пробы вратарей. Они следующие, как только Анджелина выберет загонщиков на этот год.

— Хорошо, а то я боялся, что они уже прошли.

Он кивнул и спросил, будто поддерживая разговор:

— А почему ты задержался, собственно?

— Да я никак не мог найти мою амуницию, пока уже не началось, а когда я бежал вниз по лестнице, кто-то бросил мне в спину спотыкучую порчу.

Слегка нахмурившись, Гарри обдумал сказанное. Вполне возможно, что кто-то пытался покалечить Рона; теперь, когда он и Гермиона держались подальше от рыжего, они нашли, что младшего из сыновей Уизли на факультете откровенно недолюбливали. "Может, Луна постаралась?" — подумал он, но тут же отказался от этой мысли. Хотя блондинка не раз говорила, с каким удовольствием она бы спустила Рона с лестницы, предпочтительно отошедшей от площадки, в этот раз она была ни при чем. Она и Гермиона сказали, что собираются устроить "маленький девичник", раз уж он будет занят на поле. В голове промелькнули мысли о том, чем его любимые занимаются на своих "девичниках", и он незаметно заерзал на метле.

"Нет, я напрасно ломаю голову. Скорей всего, это снова сработало Проклятие".

— Главное, что ты добрался. Посиди на трибуне, пока не будет пора выйти на поле.

— Конечно, Гарри. Вверх!

В точном повторении сцены с первого курса метла подскочила на своих прутьях и заехала древком в лицо Рона. Рыжий отпрянул, его лицо заливала кровь из разбитого носа.

— Ай, зараза!

— Пойдешь к мадам Помфри? — Рон помотал головой, поэтому Гарри продолжил: — Ну, как знаешь. Может быть, тебе лучше подняться по лестнице?

— Может быть, мне лучше подняться по лестнице.

Дальше отбор загонщиков прошел без происшествий. Как и ожидалось, Фред и Джордж сохранили свои должности еще на один год.

— Итак, вратари, на взлет! — крикнула Анджелина. Увидев, сколько человек претендует на эту позицию — что понятно, так как только здесь свое место не защищал опытный ветеран — она распорядилась: — Половина к тем воротам, остальные к другим! Команда, ко мне!

Пятеро гриффиндорцев подлетели к своему капитану.

— Алисия, Кэти, берите по два кандидата в охотники и играйте против вратарей. Испытывайте их по очереди, по пять атак на каждого. Фред и Джордж, возьмите на заметку тех, кто отразит больше половины мячей. Гарри, возьми на себя одни ворота и наблюдай за качеством кандидатов. Я лучше возьму ничем не выдающегося вратаря, чем безалаберного, которому сегодня повезло. Приступим…

Уже смеркалось, когда Анджелина снова дунула в свисток. Охрипшим голосом она объявила:

— Так, последние кандидаты, по местам! — Гарри слегка улыбнулся, увидев, что Рон занимает место перед воротами, за которыми он наблюдал.

"Похоже, мне достался билет в первом ряду. Будет интересно".

Можно было и так сказать. На первом же броске Кэти, видимо, предупрежденная близнецами, что у Рона есть опыт вратаря, слегка закрутила квоффл. Это был ее коронный удар с закруткой мяча в ворота. Рон не заметил; он усмехнулся, ожидая простой мяч и послал метлу на перехват, подставляя свой уже пострадавший нос прямиком на крученую траекторию алого мяча.

Его остальные попытки показать свои таланты в квиддиче вышли не более успешными. Во второй и третий раз он полетел не в ту сторону, в четвертый — спиной вперед налетел на стойку среднего кольца, наконец, смог коснуться квоффла в пятый. К несчастью, тем самым он перенаправил мяч, посланный четверокурсницей Демельзой Робин прямо в кольцо, превратив неизбежный промах в гол.

— Вот гадство! — выкрикнул он и скривился от боли в потревоженном распухшем носу. — Я должед был взять его!

Фред пожал плечами:

— Похоже, ты сегодня не в форме, братец; со всяким могло случиться. Надеюсь, тебе больше повезет на следующий год.

— Следующий год?! Блид, Аджелида, дай бде еще одид шадс: я точдо все пойбаю…

В этот момент новенькая метла Рона, по-видимому, пострадавшая от многочисленных ударов бладжеров и столкновения с его твердым лбом в начале вечера, решила уйти на пенсию досрочно и без предупреждения. Она пьяно покачалась несколько секунд и рухнула наземь. К счастью для младшего Уизли, она еще немного тянула и замедлила спуск, так что Рон не врезался в землю со всей силой падения с высоты.

Сдвоенный хруст разделил его крик страха и вопль боли.

— Ох ты ж, — сказал Фред, когда они приземлились рядом со страдающим Уизли. — Похоже, у тебя сломаны обе ноги. Гарри, ты случайно не научился приемам первой помощи, пока лежал в больничном крыле?

— Нет, не научился, — ответил он, не собираясь раскрывать, что Гермиона научила его кое-чему во время Охоты и после их ухода из Хогвартса. — А ты? Зная вашу маму…

— Не-а. Ступефай. Мобиликорпус. — Фред заторопился к замку; бессознательное тело его брата летело в шаге за ним, выглядя, как марионетка, висящая на невидимых ниточках.

Глядя вслед двоим рыжим, Гарри ощутил укол жалости к бывшему другу.

"Думаю, этого пока достаточно. Проклятье должно развеяться ко вторнику, и я не стану его возобновлять. Хотя он продал меня Дамблдору и вообще завистливый недоумок, Рон из этого времени еще не сделал ничего по-настоящему непростительного. Девочки будут немного разочарованы, но мы дали ему достаточно пищи для размышлений. Он страдает от несчастных случаев, писается, вылетел вон из нахлебников, а теперь теряет свой шанс прославиться в квиддиче. Он унижен настолько, насколько это было возможно, не действуя против него специально. Либо он усвоит жизненный урок и вырастет над собой — что возможно, хотя и крайне маловероятно — либо он снова переступит черту, и тогда я верну на него проклятье и буду его вовремя обновлять.

Ты получил свой первый и единственный второй шанс, Рон. Если у тебя есть голова на плечах, не упусти его".

— Не хотела бы я сейчас быть на его месте, — заметила Кэти, не подозревавшая о его причастности к бедам Рона. — Ты не знаешь, он вправду так хорош, как утверждает?

Гарри пожал плечами:

— У него неплохо получалось в импровизированных играх на их заднем дворе. Но хватит ли ему способностей для спортивной игры? Нет, не сказал бы.

К ним подлетели остальные члены команды, и Анджелина обратилась к Гарри и Кэти:

— Пожалуйста, скажите, что вы кого-то нашли. Все, кто на той стороне — совершенно безнадежны.

— Из тех, кто прилично справился с защитой колец, по их летным навыкам я бы выделил двоих. Это Кормак Маклагген…

Анджелина перебила его:

— Ни за что.

— …и третьекурсник Пикс.

Он помнил Пикса по прошлой жизни: в год капитанства Гарри тот был загонщиком. Особо не выделялся, но вполне справлялся. Но что потрясло Гарри, так это насколько хорош Пикс оказался в роли вратаря. Гарри удивился, почему Пикс в 1996 не пробовался на эту должность. Ах, да. Скорей всего он побоялся бросить вызов лучшему другу капитана. Либо это еще одно несовпадение между мирами. Мерлин, как же сложно не путаться во всех этих различиях…

— Третьекурсник? Он достаточно хорош?

Свои два кната вставила Кэти:

— Я видела, что он нервничает, и хотя была пара рискованных моментов, он смог отразить четыре из пяти мячей. Конечно, он — не Оливер, но кто сравнится с Олли? Я согласна с Гарри: Пикс подойдет.

— Если вы двое ручаетесь за него, этого для меня достаточно. Пойду обрадую малыша. Все остальные марш в душ и бегом отсюда. Первая тренировка в понедельник с утра пораньше.

Какое-то постукивание отвлекло Гарри от книги. Он посмотрел на Гермиону, сидевшую напротив него в оккупированном ими заброшенном классе. Как он и ожидал увидеть, она ерзала на месте, крутя в правой руке перо и без определенного ритма постукивая указательным пальцем левой руки по столу. Ее раздраженный взгляд был прикован к свитку пергамента перед ней: Флитвик зверствовал с первой же недели и задал описать теоретические различия между чарами призыва, отталкивания, и левитации, а также влияние этих различий на применение данных чар.

Он хорошо помнил, что завалил это эссе, вместе со всем классом; Гермиона тогда восприняла свой неуспех особенно тяжело, и была почти безутешна до конца недели. Лично он подозревал, что крошечный профессор сделал это исключительно с целью "простимулировать" их уделять больше времени учебе в свете приближения СОВ. Хитрый полугоблин.

Посмотрев направо, он усмехнулся и подмигнул своей блондинке. Она ответила раздраженным взглядом.

— Миона, что-то не так? — услужливо спросил он.

— Нет.

Луна заулыбалась. Он же сощурился и продолжил:

— Ты уверена? Обычно ты не производишь столько шума, если только тебя что-то не раздражает.

— Всё это проклятое эссе, — она оттолкнула от себя пергамент и откинулась на стуле, потирая рукой лоб. — Всего неделя, как мы вернулись в школу, но я уже устала от этой чепухи.

Гарри прикусил язык, чтобы не ляпнуть лишнего: нельзя нарушать правила, когда победа так близка.

— О какой чепухе ты говоришь, милая?

— Да об этой полной чуши! — глядя на него с почти диким блеском в глазах, она обвела рукой незаконченное эссе, звездную карту по астрономии и задание Спраут по определению свойств магических деревьев по форме их листьев. — Мы все это уже делали! Тогда это еще представляло некоторый интерес, но я уже все это знаю! Это глупо, бессмысленно, скучно! Если весь год будет таким, еще до Рождества я окончательно сойду с ума!

Послышался громкий стон младшенькой и удар ее головы об стол.

— Черт побери, Гермиона, ты что, не могла потерпеть еще пару дней?! Тебе нужно было продержаться всего одну неделю! Неужели я так многого прошу?

— Ну же, Луна, ты же знаешь, как она злится, когда вынуждена скучать. В отличие от того случая, когда мы игрой в шахматы решали, обязан ли я идти с тобой выбирать новые туфли, в этот раз не было никакого сомнения, что я выиграю. Однако признаю, не ожидал, что она столько продержится, — добродушно ответил он, не переставая улыбаться.

Гермиона перевела взгляд с одного на другую и ахнула, поняв, в чем дело:

— Вы двое… вы двое заключили пари, что мне надоест домашняя работа?

— Совсем маленькое и невинное, — удовлетворенно произнес он. — Мы оба знали, что ты сломаешься, и скорее раньше, чем позже; вопрос был только в том, как скоро. Она думала, что ты вытерпишь до второй недели, а может, и до третьей. Я, с другой стороны, знал, что ты не дотянешь так долго со всеми теми заданиями, которыми профессора щедро нагружают нас. Большое тебе спасибо, моя дорогая.

— Вы… вы…

— Ага.

От осознания того, что она снова стала мишенью их шуток, пусть даже косвенно, у Гермионы раздраженно задергался левый глаз. Она требовательно спросила:

— И что было ставкой в этом пари?

— Одно отсроченное желание, — буркнула Луна.

— Посмотри на положительную сторону, Миона. То, что я для нее придумаю, скорей всего понравится тебе не меньше, чем мне.

По выражению лица брюнетки ясно читалось, что в данный момент она считает "стакан наполовину пустым".

— По крайней мере один из вас получит по заслугам за то, что заставляете меня в ноябре наряжаться как какая-то одалиска, — ее хмурая гримаса сменилась любопытством, и она спросила: — Подождите, а когда вы двое вообще успели придумать это издевательство? С нашего приезда мы почти не расставались.

Гарри был уверен, что его щеки вот-вот треснут от улыбки.

— О, это было, когда ты с родителями находилась в Австралии, но до того, как она уехала в Сибирь. Об этом случайно зашел разговор, и мы разошлись во мнениях, — сдвоенный стон его любимых прозвучал музыкой для его ушей.

— Смейся-смейся, — проворчала Гермиона. — Тебе тоже придется писать эти эссе. Посмотрю я, как тебе понравится, когда у тебя самого мозги плавиться начнут.

К ее негодованию он на это всего лишь мягко усмехнулся.

— Три вещи. Во-первых, я десять лет батрачил на Дурслей: нудной и бессмысленной работой меня не испугать. Во-вторых, я могу забить и не писать их вовсе. Как я уже сказал Снейпу, в этом году значение имеют только результаты экзаменов, — Гермиона повторила попытку подруги протаранить столешницу лбом. — И в-третьих, у меня есть секретное оружие.

— И какое же?

Не убоявшись ее ворчания, он ткнул пальцем в серебряную тиару, сползшую ему на брови:

— Равенкло была настоящим гением. Её диадема на самом деле не усиливает ум, но позволяет в точности вспомнить все, что человек когда-либо видел и слышал. Добавьте хроноворот, мантию-невидимку и Омут памяти, и я могу справиться с любым из наших заданий минут за пятнадцать, — откинувшись назад и наслаждаясь недоверчивыми выражениями девочек, он рассеянно продолжил: — А вы знали, что в Омуте возможно просмотреть давнее воспоминание с предельной четкостью, даже если вы не можете его сознательно вспомнить? Достаточно знать, о чем оно было, и если воспоминание не было стерто, то оно доступно.

Его самодовольство как ветром сдуло, как только он услышал сдвоенное рычание, которое больше подошло бы голодным волчицам.

— Ты ведь просто-напросто запамятовал упомянуть нам об этом способе, не так ли, дорогой? — мурлыкнула Луна, ее ласковый голос сильно диссонировал с пригвоздившим его к месту взглядом.

— Да, разумеется, — поспешно ответил он. Возможно, он немного перегнул палку, если судить по грозному виду девушек. Обе они не выносили скуку.

Блондинка разулыбалась в ответ.

— Хорошо. Ты же не возражаешь, если мы ее позаимствуем, чтобы закончить наши задания так же быстро? Вот и спасибо! — с этими словами она сдернула диадему с его головы и сгребла в охапку свои пергаменты. — Миона, ты идешь?

— Конечно, — ответила Гермиона, поднимая свою, намного большую, стопку. — Увидимся через пару часов, Гарри. Возможно, тогда мы уже раздумаем выкидывать тебя из окна.

Взявшись за руки, они ушли.

Он вздохнул, но не из-за угрозы, которая большей частью была не всерьез. Просто без диадемы не было смысла продолжать корпеть над штудируемой им книгой. Г.С. Драмм был превосходным автором — а как же иначе, чтобы написать хоть сколько-нибудь читабельную книгу по теории взаимодействия ингредиентов в зельях — и сорок страниц, которые он успел прочесть, в значительной мере пролили свет на, пожалуй, самый важный аспект зельеварения, который Снейп ни разу не соизволил объяснить. Вот только текст был настолько сложным, что он ни за что не смог бы удержать всю информацию в голове без помощи шедевра Равенкло, создававшего точные копии страниц в его памяти: неважно, насколько интересной и потенциально полезной была тема, это не та книга, которую ему когда-нибудь захочется перечитать. Ну не любил он Зелья.

Обращаясь к самому себе, он заметил:

— Знаешь, так дразнить их — не самая умная моя идея.

* * *

Раз девушки уединились в Выручай-комнате, появившемуся времени нужно было найти применение. Тихо опустив крышу люка, Гарри завернулся в мантию-невидимку. Учеников пускали в Хогсмид только по третьим выходным месяца, поэтому в "Сладком Королевстве" не было покупателей. Он прокрался сквозь лавку и вышел за дверь. Улицы также пустовали. "Как вообще эта деревня сводит концы с концами, если тридцать дней в месяц она выглядит как город-призрак?" — подумал он.

Тем не менее, сейчас это безлюдье было ему на руку. Он завернул за угол здания и набросил чары отвода глаз на узкий переулок между "Королевством" и магазином перьев Писарро, просто на всякий случай. Укрывшись от возможных любопытных взглядов, он затолкал Дар Смерти в карман с расширенным пространством. А теперь самое интересное.

Трансфигурировав из куска мусора зеркало, он придирчиво изучил свое отражение. Скрывая внешность чарами иллюзии, лучше вносить минимальные изменения, если он хочет, чтобы они продержались дольше нескольких минут. Крутнув палочку, он перекрасил волосы из цвета воронова крыла в светло-песочный, и завершил чары Волосоростным сглазом.

"Мои волосы точно прокляты", — подумал он, останавливая заклинание, как только они достигли плеч, — "потому что ничто на свете не в силах их разгладить". Собрав их в горсть, он стянул их в хвост наколдованной резинкой.

Далее следовали глаза, вероятно, его самая узнаваемая черта. Они оставались непреклонно зелеными, наложенные на них иллюзии не держались. Все же он смог немного притемнить их, сделав их оттенок тусклее обычного цвета Авады. По сравнению с этим изменение формы век для придания им намека на прищуренность оказалось легким трюком. Хотя купленные летом очки с овальными стеклами в серебряной оправе скорей всего ввели бы в заблуждение обычного очевидца, предосторожность лишней не будет. Особенно когда он пытается перехитрить Дамблдора. Старик может заинтересоваться лицом, задающим вопросы о его ручной гадалке. Убрав в карман собственные очки, он наколдовал, подправил трансфигурацией и надел золотые очки с полукруглыми стеклами, какие традиционно носят только злокозненные школьные директора.

И последнее заклинание перекрасило его мантию в темно-синий цвет, который не привлечет особого внимания нигде в магической Британии. Замаскировавшись, насколько это возможно без применения трансфигурации тела или оборотного зелья, он покинул укрытие и направился к "Трем Метлам". Возможно, там он сможет пролить свет на загадку собеседования Трелони.

Загадка формулировалась просто: он не знал, что на самом деле произошло тем давним вечером. Воспоминания пьяной провидицы уже оказались подделкой. Кроме нее в курсе произошедшего были Дамблдор и Снейп, и никто из них не собирался делиться своими впечатлениями. Все события конца первой войны с Волдемортом были предопределены единственной встречей этой троицы: убийство его родителей, прославление его как Мальчика-который-выжил, и не в последнюю очередь, исковеркавшее всю его жизнь "предначертание". Как бы он ни старался отстраниться, этот вопрос жёг его изнутри с того самого открытия вечером понедельника. Хорошо, что с домашними заданиями его выручила диадема: в любую свободную минуту он снова и снова мысленно перебирал известные ему разрозненные факты. Как он их ни крутил, они отказывались складываться в связную картину. У него было слишком мало информации. Но в одном он был уверен.

Дамблдор нарушает свои привычки, чтобы в публичном месте встретиться с кандидатом в преподаватели, которая совершенно случайно выдала пророчество про идущую войну, в то время как клейменый Пожиратель смерти совершенно случайно оказался там и совершенно случайно заинтересовался обычным собеседованием с соискателем должности? Чересчур удобно, чтобы быть простым совпадением.

Вот почему он пришел сюда. Пусть старик изменил воспоминания Трелони, чтобы скрыть правду, но не исключено, что тем вечером там присутствовали другие свидетели, манипулировать которыми он не имел возможности. Гарри предполагал, что встреча действительно произошла в каком-нибудь пабе, хотя очевидно, что не в "Кабаньей Голове". Однако, в "Трех Метлах" сдавали комнаты для встреч, и если собеседование с Трелони состоялось здесь — и при условии, что его черно-белая удача сегодня будет на его стороне, а не против него — то мадам Росмерта могла оказаться свидетельницей произошедшего. Оставалось надеяться, что она вспомнит события шестнадцатилетней давности.

В отличие от остальной деревни, в баре было довольно многолюдно, и он не сразу углядел свободный столик. Наконец разыскав один, он сел и под столом махнул палочкой в сторону Росмерты. Под влиянием его побуждения фигуристая рыжая барменша приблизилась.

— Никогда раньше вас здесь не видела. Я Рози, хозяйка этого бара.

— Чарльз Флиндерс, — улыбнулся он в ответ. — И вы не могли меня видеть: я не из настолько богатых, кому по карману обучение в Хогвартсе.

Она улыбнулась.

— Большинство не из таких; я сама там не училась, — второе незаметное заклинание заставило ее отодвинуть стул напротив него. — Так что же привело вас сюда?

— Честно говоря, моя книга. Я пытаюсь написать книгу по истории Министерства. Скучная тема, я знаю, — рассмеялся он, когда она безуспешно попыталась не поморщиться, — но это то, что хочет напечатать издатель. Может быть, когда люди обо мне узнают, я смогу писать что сам захочу, но пока что мне далеко до лавров Гилдероя Локхарта. Кстати, я слышал, что вы сдаете комнаты. Я мог бы снять комнату для встреч с людьми.

— Ага, сдаю. И цена хорошая. Два галеона в час.

Он позволил челюсти отвиснуть в притворном удивлении.

— Ну, это мне несколько не по карману. Наверно, вы неплохо зарабатываете на директоре Дамблдоре, если верить слухам.

Она поджала губы и отрицательно покачала головой.

— Если вы про слухи, что он постоянно нанимает новых учителей, то это правда, но он всегда проводит собеседования в замке.

"Проклятье. "Три Метлы" и "Дырявый Котел" — единственные пришедшие мне на ум места, где Дамблдор мог устроить "приватное собеседование" и где у Снейпа могла быть более-менее законная причина находиться. Том, бармен из "Дырявого Котла", намного старше Росмерты. Вероятность, что он вспомнит настолько давние события — практически нулевая".

— Он никогда не встречался здесь с кандидатами в преподаватели? Какая жалость. Готов спорить, в его кабинете нет такого выбора напитков.

— Ах вы льстец! — улыбнулась она. — Во всяком случае, большинство из них после собеседования заходит сюда выпить, так что кое-что на них я все же зарабатываю. Хотя временами мне кажется, что мои лучшие клиенты — это преподаватели, получившие работу, а не те бедняги, которым отказали.

— Вот как? Не думал, что преподавание — настолько нервное занятие.

"Можно уходить. Может, мне повезет и Том вспомнит Дамблдора и Трелони".

— Вы удивитесь. Хагрид, преподаватель Защиты, пьет мед бочками, а Трелони…

Она прервалась, ее глаза затуманились, будто она что-то вспоминала. Почувствовав шанс, он послал в нее уже третье побуждение — несильное, просто стимул быть еще чуточку откровеннее.

— Трелони? Кто это?

— Трелони — это преподаватель Прорицаний, — медленно ответила Росмерта. — И я только что вспомнила, что действительно, ее собеседование проходило здесь.

Гарри мысленно торжествовал.

— Это было… лет пятнадцать назад, наверное? Вообще-то в тот день профессор Дамблдор оценивал сразу двоих желающих преподавать. Это был единственный раз, когда он встречался с кем-нибудь в моих комнатах, и я его не виню, учитывая то, что тогда произошло.

Гарри замер, позабыв про мимолетную радость. Два собеседования? С кем еще он разговаривал, кроме Трелони? Изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрогнул от волнения, он спросил:

— Да? И что произошло?

— Ну, я поднялась узнать, не хотят ли они чего-нибудь выпить. И увидела, что ждущий своей очереди второй кандидат трется у двери комнаты, снятой профессором. Я накричала на него, и профессор Дамблдор открыл дверь и тоже начал его ругать. Он был очень разочарован такой наглостью, скажу я вам… С вами все хорошо?

Он моргнул — оказалось, что слушая рассказ, он вытаращил глаза.

— Я в порядке, просто потрясен, что некоторые люди способны на такое. А что, внутри происходило что-то интересное, что привлекло его внимание?

— Нет, насколько я знаю, — пожала она плечами.

"То есть Трелони уже закончила, когда пришла Росмерта: я по личному опыту знаю, что когда она по-настоящему пророчествует — во весь голос — на нее трудно не обратить внимание. Я также уверен, что знаю личность второго кандидата, но для надежности…"

— Кстати, а кто был тот, что подслушивал? — спросил он, изо всех сил стараясь, чтобы вопрос прозвучал как невинное любопытство.

— О, это был Северус Снейп, зельевар. В конце концов он получил желаемую должность, правда, только после окончания войны.

Это же… это же именно то, на что он надеялся. Незаметным жестом палочки под столом убрав наложенные на нее побуждения, он произнес:

— Ну что ж, я рад, что в итоге для него все сложилось удачно.

— Ой, простите, пожалуйста, — покраснела Росмерта. Она поспешно поднялась. — Я совсем заговорила вас и даже не предложила вам выпить. Принести вам что-нибудь?

Прошло несколько минут, а он все еще сидел в баре, с почти нетронутым сливочным пивом.

"Дамблдор подправил воспоминания Трелони, чтобы она думала, будто находилась в "Кабаньей Голове", а не в "Трех Метлах", но зачем? Потому что она снимала комнату в баре Аберфорта? Чтобы помешать людям искать ответы здесь, как это сделал я? Даже если дело в этом, по-прежнему не было причины не проводить встречу в его кабинете. И оставался без ответа вопрос, как она заметила появление Снейпа.

Так, Гарри, давай отодвинемся и посмотрим на то, что нам известно. Дамблдор устроил собеседования Трелони и Снейпу в одном месте и в один день. Снейп проявил любопытство, а может, действовал по приказу Волдеморта. Трелони нельзя прервать, пока она пророчествует, и Снейп не стал бы скрывать часть пророчества от Волдеморта, то есть логически следует, что она произнесла только его половину. Но в этом все равно нет смысла: как она могла озвучить только половину пророчества?

Пока отложим это. Зачем Дамблдор назначил собеседование Снейпу там и тогда? Словно он хотел, чтобы Снейп подслушивал, но хоть убейте, я не могу понять, зачем? Не мог же он заставить ее произнести… пророчество. О, Мерлин. Как она сказала? Что ей стало дурно, потому что она почти ничего не ела в тот день? Головокружение, дезориентация, возможно, чувство отстраненности от происходящего? Это было не пророчество!"

Он чуть ли не бегом покинул бар. Завернув за угол здания, он набросил на себя мантию-невидимку. К счастью, в "Сладком Королевстве" все еще было безлюдно, так как сейчас ему было не до необходимости сохранять незаметность. Ему срочно нужно было поделиться с девочками и попросить их проверить его выводы.

Если он прав, истинным виновником смерти его родителей был не Волдеморт.

Им был Дамблдор.

Никогда Гарри не был более благодарен за полезные свойства мантии, принадлежавшей некогда самой Смерти. Едва выйдя из тоннеля за статуей одноглазой ведьмы, он перекинулся в сокола и помчался так, будто за ним гнались адские гончие. Лавируя между движущихся лестниц, он быстро достиг восьмого этажа и завернул в заброшенный коридор, где находился вход в Выручай-комнату. Вернувшись в человеческую форму и лишившись при этом маскировки, он снял мантию-невидимку и распахнул дверь.

"Вот, значит, как они делают домашние задания", — подумал он недовольно, входя и закрывая за собой дверь. Перешагивая через разбросанные блузки и трусики, он подошел к занявшей половину комнаты гигантской кровати.

— Подъем, подъем. У меня есть работа для ваших красивых и умных голов.

Луна приоткрыла один глаз, не поднимая головы с живота Гермионы, и простонала:

— Это не может подождать еще несколько часиков?

Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Тем самым он полной грудью вдохнул запах от занятий девочек. Пришлось изо всех сил игнорировать новую помеху.

— Любимая, я в одном шаге от того, чтобы ворваться в кабинет Дамблдора и задушить его его собственной бородой, а затем выставить его труп на обозрение посреди Большого зала. Нет, это не может подождать, — несмотря на все его усилия, в его голосе все еще прорывалось рычание.

— А? — сонно посмотрела на него Гермиона. — Что еще натворил старик?

— Он осознанно и умышленно подстроил нападение на моих родителей и меня на тот Хэллоуин.

Теперь он полностью завладел вниманием подруг. Они распутали свои объятия и сели. Гермиона кратко зажмурилась и Комната превратилась в точную копию гостиной Грейнджеров.

— Объясни, — попросила она, накидывая на себя школьную мантию.

Упав на кожаный диван, он отчаянно вцепился в Луну, которая прыгнула к нему на колени, не одеваясь. Услышанное определенно напрягло его сильнее, чем он думал.

— Раз вы двое были заняты — хотя по-моему, кое-кто собирался делать домашнюю работу, — добавил он укоризненно, — я отправился в Хогсмид.

Всего за пару минут он пересказал им свой разговор с Росмертой и откинулся на подушки, давая им обдумать услышанное.

— Каждый вопрос, на который мы находим ответ, порождает два новых, — заметила наконец Гермиона. — Если ты не умолчал о чем-то важном, то связная картина у меня не складывается.

— Аналогично. Ты уверен, что долгое ношение Диадемы не сделало тебя умнее? — вяло пошутила блондинка.

— Может, я гоню напраслину, а может, я просто гоню, но мне кажется, что эта встреча с Дамблдором была вторым собеседованием Трелони на должность.

Старшая из девушек нахмурилась:

— Вторым? Не поняла: зачем ее нужно было собеседовать дважды?

— Если я прав, на первое собеседование она ходила в кабинет Дамблдора, где изначально и сделала пророчество. Он стер ей память и назначил ей собеседование в номере в "Трех Метлах" несколькими днями позже, но заодно он позвал Снейпа, вероятно, по поводу замещения Слагхорна на посту професора Зелий. В этом я не уверен, но по большому счету это неважно. Когда фигуры оказались на нужных местах, он удерживал Трелони, пока вокруг не начал шнырять Снейп, тогда она повторила пророчество.

— Но с пророчествами так не бывает! — воскликнула Луна. — Нельзя заставить провидцев повторять одно и то же как попугай. Они не способны контролировать свои предсказания.

Гарри мрачно хмыкнул.

— Не способны. Но здесь она ни при чем. Я сам в полной мере никогда этого не испытывал, благодаря своим врожденным способностям, но кто-нибудь из вас может назвать заклинание, которое вызывает головокружение и чувство деперсонализации, и от которого человек теряет контроль над действиями своего тела?

Гермиона прикусила губу. Затем ее глаза округлились, и она побледнела:

— Это Империо.

— Именно. Какого черта Пожиратель смерти очутился в нужном месте и в нужное время для того, чтобы подслушать предупреждение о будущем рождении единственного человека, способного победить его хозяина? Это Дамблдор организовал его присутствие там. Заодно это объясняет, что она заметила обнаружение Снейпа, но при этом он услышал только первую половину: ровно столько Дамблдор приказал ей произнести. Снейп принес пророчество Волдеморту, Волдеморт пришел за нами, и пророчество запустилось.

— Нет, не может быть, — сказала Луна, попеременно смотря то на друга, то на подругу. — Конечно, Дамблдор — лицемерный старый козел, который так глубоко засунул голову в задницу, что больше не чувствует запах дерьма, но натравить мегаломаньяка-психопата на семью с младенцем? Семью, где родители сражались на его стороне в этой войне? Это уже не интриги и не манипуляции: это откровенное злодеяние.

Он зарычал.

— А когда эта сволочь не оправдывала все свои мерзости своим треклятым "Высшим Благом"? Если это дает ему возможность избавиться от Темного Лорда, к созданию которого он сам приложил руку, какое имеет значение предательство тех, кто доверил ему свою защиту?

Гермиона села рядом и обняла его; Луна развернулась на его коленях и сделала то же самое.

— Пусть палочка была в руках Волдеморта, но подстроил все Дамблдор. Он виновен так же, как Волдеморт, и когда мы покончим с Пожирателями, он будет так же мертв. Я убью мерзавца собственными руками за то зло, что он причинил мне и моей семье.

Девушки промолчали.

Глаза зорче любых человеческих следили за выбранной жертвой. Покрытая длинными черными патлами голова прошествовала мимо, патрулируя коридоры замка и ворча на каждом шагу. Хищника не заинтересовала причина его недовольства: после шести лет вынужденного выслушивания его язвительных придирок он не испытывал желания слушать их добровольно. Вместо этого, раскинув узкие крылья, сокол сорвался со своего насеста на верху соседствующей лестницы и заскользил за своей добычей.

Птица промчалась мимо Снейпа, невидимая и неслышимая, и бесшумно приземлилась на пол в десяти футах впереди него. Птичье тело мгновенно вернулось к человеческому облику, придававшая ему невидимость магия соткалась в мантию с тем же эффектом. Гарри подождал, пока Пожиратель смерти пройдет мимо него и поднял свою акациевую палочку. "Ступефай", — прошептал он. Алый луч сорвался с кончика палочки и врезался в спину противника, не дав ему опомниться.

"Вот так", — подумал он, носком ботинка перекатывая мужчину на спину. — "Ну что ж, Сопливус, давай посмотрим, прольешь ли ты свет на мою маленькую загадку".

Наложив площадные чары, чтобы отвадить домовых эльфов от одного из немногих коридоров, где отсутствовали портреты и рыцарские латы, он опустил капюшон мантии, пальцами приподнял бледные веки и всмотрелся в холодные черные глаза, одновременно приставив палочку к виску Снейпа. С усмешкой подумав об иронии их нынешней ситуации, он отчетливо произнес: "Легилеменс".

Немедленно он столкнулся с окклюментным барьером Снейпа, хотя тот не мог его остановить. Неважно, насколько искусен был профессор (если его можно так называть) в защите своих секретов, но удерживать ментальную защиту, будучи без сознания, на порядок сложнее, чем то же в состоянии бодрствования. Гарри, например, все еще испытывал трудности с поддержанием своих щитов во время сна, а ведь он практиковал эту дисциплину уже в течении семи лет.

Конечно, у слабости его щитов имелась уважительная причина. И пусть это затрудняло сохранение его секретов, особенно когда упомянутые секреты касались подарка на Рождество для одной блондинки, он был более чем доволен тем, что получил взамен. Его врожденный талант к ментальной магии, включая легилеменцию, хорошо подготовил его к сегодняшнему делу.

Ментальные щупы многих легилементов, типичным примером которых был Снейп, можно было сравнить с магическим тараном, выбивающим двери, чтобы добраться до чужих мыслей и воспоминаний. В то время как его щуп был больше похож на отмычку: деликатный, точный, и оставляющий гораздо меньше следов его вторжения. "Хотя сейчас это неважно", — признал он, игнорируя слабое покалывание от прохода через сильные щиты. — "Все равно он все забудет".

Его цель была проста: он жаждал убедиться, верна ли теория, сложившаяся у него в тот день в Хогсмиде.

"В конце концов, возможно, что я становлюсь чрезмерно подозрительным и взваливаю вину на Дамблдора незаслуженно — на этот раз. Частично это зависит от того, была ли моя невезучесть до рождения такой же, как сейчас. Тогда возможен вариант, что судьба попросту ополчилась против меня и собрала вместе Снейпа, Дамблдора и Трелони, прежде чем выдать пророчество. Это не объяснит, почему старый козел устроил собеседование им двоим в общественном месте, но над этим я буду ломать голову после — если подтвердится, что я ошибся".

Он нырнул в воспоминания летучей мыши подземелий.

…Снейп подкрался к двери и скривился, услышав потусторонний женский голос из комнаты:

— И наконец, Повешенный. Жертва ради великой цели…

Его выражение лица стало еще более кислым. Любой человек с толикой ума знает, что Прорицания суть шарлатанство.

Поэтому он был удивлен, и, хотя он никогда в этом не признается, немного напуган, когда дрожащий голос внезапно умолк и сменился хриплым, низким и гортанным:

— Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца…

Возможно, он поторопился, отмахнувшись от Прорицаний?

— Поразительно, — услышал он шепот Дамблдора.

С тихой лестницы послышались легкие шаги. Заметив его, грудастая барменша остановилась и взвизгнула:

— Какого Мерлина ты там делаешь!

Следом открылась дверь и появились мерцающие голубые глаза.

Гарри вынырнул из воспоминания.

"Немытый мерзавец только что как минимум частично подтвердил рассказ Росмерты. Как и мои собственные подозрения. Трелони уже закончила "произносить" пророчество, когда он попался. Это заодно объясняет, почему Волдеморт поспешил напасть на нас, несмотря на то, что Руквуд не достал ему запись пророчества из Министерства: вероятно, он просто хотел убедиться, что Снейп все это не выдумал", — он вздохнул. — "Значит, Дамблдор действительно преподнес нас Волдеморту на блюдечке. Проклятье".

Он уже направил палочку на лежащее тело, готовый стереть память о нападении, но остановился. Однажды Гермиона задалась вопросом: "Что должны были сделать Пожиратели, чтобы заслужить свою Темную метку?" Но во время Третьей Войны это не было самым актуальным. Сейчас же, благо у него в руках находился бессознательный член данной организации, было бы жаль упускать такую возможность. Он скользнул обратно сквозь уже открытую дверь.

Когда он нашел нужное воспоминание, он был как никогда рад, что в чужой голове невозможно блевануть.

— Северус, — вкрадчиво прошипел Волдеморт в качестве приветствия, — какое развлечение ты сегодня приготовил для нас?

Бледная рука поднялась и указала на стоящих рядом четверых Пожирателей смерти в масках: тех, кто уже на деле доказал свою жестокость и безжалостность.

Девятнадцатилетний волшебник низко склонился, но его радость отчетливо слышалась в его голосе:

— Пытки и смерть четы маглов, мой Лорд.

— Вот как? Хорошо. Проводи нас. Если ты меня порадуешь, я могу счесть тебя достойным носить мою Метку.

Сцена сменилась на обстановку маленькой квартиры. Привалившись к стене, полулежал молодой мужчина, лет двадцати с небольшим, рядом с женщиной чуть младше него. Они оба были одеты для вечера в городе. Увидев женщину, Гарри мысленно ахнул. "Мама?" — подумал он, прежде чем стряхнул наваждение. Нет, это была не его мать, но очень похожая на нее женщина.

Снейп поднял палочку и указал на мужчину:

— Могу я кое-что подправить перед началом?

— Хорошо.

Получив одобрительный кивок змеиной головы, Снейп наложил иллюзию на бессознательного мужчину, перекрасив его светлые волосы в черный цвет. Затем наколдовал ему пару громоздких очков.

— Конспикор. Энервейт.

Маглы очнулись, но не могли пошевелить ничем, кроме глаз, лихорадочно метавшихся между странно одетыми людьми, вторгшимися в их дом. Снейп направил палочку на женщину и приказал:

— Подойди сюда и встань на колени лицом к мужу.

Она медленно поползла к нему, двигаясь рывками, как марионетка. Когда она остановилась перед ним, Снейп резко пнул ее в спину, повалив на пол, затем схватил за волосы и запрокинул ее голову. Злобно улыбаясь, он взмахнул палочкой. Рубашка магла разошлась, и бледные петли внутренностей вывалились в алом потоке.

Беззвучный плач женщины усилился, и усилился снова, когда волшебник грубо разорвал ее короткое платье.

Гарри мог бы покинуть воспоминание; сейчас он ничего не желал больше, чем уйти. Но он остался, и с текущими по щекам слезами бессильной ярости смотрел, как бедную женщину неоднократно насилуют — сначала Снейп, затем другие Пожиратели — перед ее мертвым мужем. Он чувствовал, что кто-то должен знать о перенесенных этой парой мучениях. Кто-то должен помнить. Кто-то, кто понимает, насколько отвратителен спектакль, устроенный для увеселения нескольких гнусных, развращенных чудовищ. Кто-то, кто отомстит за них. Только когда зеленая вспышка оборвала ее жизнь и воссоединила ее с ее любимым, он вынырнул из разума Снейпа.

— Петрификус тоталис сине капите. Силенцио. Энервейт, — он прошелся туда-сюда, затем вернул свое внимание к бешено крутившему головой человеку на полу: — Ты мне омерзителен, Снейп. Ты изнасиловал и убил ту женщину, и ради чего? Ради модной татуировки? Еще более мерзко то, что ты выбрал ее за сходство с моей мамой и превратил ее мужа в двойника моего папы.

Ему в голову пришла одна мысль:

— Почему ты умолял Волдеморта пощадить мою маму? Каковы были твои мотивы? Фините силенцио.

— Поттер, паршивец! Я тебя…

— Империо, — рявкнул он, его ненависти было более чем достаточно, чтобы сломить волю Пожирателя. — Отвечай на вопрос.

Голос Снейпа был спокоен и сдержан, ничем не напоминая его обычное поведение в присутствии Гарри:

— Я хотел доказать ей, что она совершила ошибку, выбрав этого высокомерного дурака Поттера вместо меня. Я хотел, чтобы она страдала, как я страдал.

Все стало на свои места.

— Ты хотел сделать ее своей личной секс-игрушкой, ведь так?

— Конечно. На что еще годится грязнокровая шлюха, кроме как обслуживать своих господ, лежа на спине?

Всего раз в жизни Гарри направил Смертельное проклятье в живого человека, когда Рон привел отряд Пожирателей на Гриммолд плейс для истребления Ордена. В первую очередь рыжий хотел убить его и забрать Гермиону для той же участи, какую Снейп готовил для его матери. И попутно он чуть не убил двух девушек, которые для Гарри были дороже всего мира. Опустошенный этим заклинанием, он пообещал себе, что никогда больше не применит его во гневе, и никогда не применит его против другого человека. Но сейчас он испытывал очень сильное искушение забыть свою клятву и прикончить Снейпа как бешеную собаку.

"Нет, я так не поступлю, только не с ним. Смертельное Проклятье слишком мягко, чтобы быть достойным его наказанием".

Резко кивнув своим мыслям, он потребовал:

— Как звали тех людей, которых ты убил, чтобы заслужить свою Темную метку?

— Я не знаю.

— Не знаешь? — он заскрипел зубами, сдерживая вновь полыхнувший гнев. — Ты даже не знаешь, кто были эти люди? Почему?

Снейп невозмутимо ответил:

— Какое мне дело до пары никчемных маглов? Это не имело значения. Все равно она это заслужила за то, что напомнила мне о Лили.

"Слишком мягко. Слишком гуманно".

От остатков угрызений совести не осталось и следа. Гарри ворвался в разум Снейпа, разнося его щиты, проламываясь сквозь них безо всякой деликатности. Воспоминания об известных Снейпу Пожирателях понеслись перед ним вереницей. Едва информация укладывалась в память, как на смену ей тут же приходила новая: имена, адреса, излюбленные заклинания, личные привычки, совершенные преступления. Много преступлений. Получив желаемое, он вырвал свой ментальный щуп, но бушующие эмоции никак его не отпускали. Отвернувшись от грязи под ногами, он уставился в камень на стене, заставляя себя успокоиться, хотя бы насколько того требует ситуация. Понадобилось почти десять минут, прежде он смог смотреть на Снейпа без порыва немедленно его уничтожить. Зато за это время ему в голову пришла превосходная идея, как с ним поступить.

Снова лишив речи зверя в человеческом обличье, пока Империус не выветрился, он развеял барьер, защищавший их от обнаружения домовыми эльфами.

— Добби! Доставь нас обоих в апартаменты Снейпа!

Внезапный сильный рывок, и пустой коридор сменился душным кабинетом.

— Хозяин Гарри? — неуверенно спросил Добби. Гарри решил, что у него, видимо, по-настоящему взбешенный вид, если даже его до одержимого предупредительный эльф так робеет. — Вы в порядке?

Он вздохнул и честно ответил:

— Нет, Добби, я не в порядке. Я только что узнал, что этой твари, — он резко пнул Снейпа по ребрам, — сошли с рук пытки и убийство невинных людей, людей, которые даже не знали о нашем существовании и не имели к нам никакого отношения. За всех тех, чьи жизни он оборвал, он сегодня умрет.

Ожидая увидеть потрясение или ужас, он повернулся к эльфу и был удивлен его задумчивым видом.

— Он как плохой бывший хозяин, да?

— Да, он как Люциус Малфой.

— Добби понимает, — помедлив, эльф продолжил: — А плохого бывшего хозяина хозяин Гарри тоже убьет?

— Собираюсь, — кивнул путешественник во времени.

Добби улыбнулся печально, но при том довольно-таки злорадно:

— Хорошо. Плохая старая семья это заслужила. Хозяину Гарри нужно что-нибудь еще?

— Ты можешь помешать другим домовым эльфам обнаружить нас или спасти Снейпа? — попросил он. — И сейчас мне снова понадобится твоя помощь.

Эльф щелкнул пальцами, а Гарри махнул палочкой на участок пола возле головы Снейпа. На указанное место прилетел большой котел. Следующий взмах акациевой палочки увеличил его до размера, чтобы внутри с комфортом мог поместиться человек. Или без комфорта, учитывая его назначение. Он отлевитировал застывшего профессора внутрь котла. Два луча серого цвета раздробили бедренные кости Снейпа, чтобы он поместился и над краем торчала только его голова. Котел наполнился водой.

— Вот так. Добби, зачаруешь котел, чтобы он разогрелся почти до кипения и поддерживал температуру несколько часов?

— Добби может, но… — Гарри улыбнулся, насколько смог при таких обстоятельствах и жестом подбодрил его продолжать, — …что хозяин Гарри будет делать, если плохой человек станет привидением?

— Привидением? — переспросил он растерянно.

Добби кивнул:

— Плохой бывший хозяин любил убивать молодых ведьм и волшебников, но у него было заклинание, чтобы избавляться от привидений, если они вернутся. Добби его не знает. А хозяин знает?

— Э-э, нет.

"Черт побери, я никогда не задумывался об этом. Последнее, что мне нужно — чтобы от Снейпа остался призрак и рассказал Волдеморту и Дамблдору о том, кто его пришил".

Обдумав свои возможности, он спросил:

— А стирание памяти предотвратит это?

— Добби не знает.

— Хе-хе-хе-хее.

Услышав жутковатое хихиканье, Гарри развернулся, целясь в источник звука. Из стены просочилось пухлое лицо с широкой ухмылкой и злобными черными глазками.

— Ого, Потти делает что-то очень-очень нехорошее!

"Пивз. Только его тут не хватало. Кто припрется следующим, Дамблдор и квартет феникса?"

— Что ты здесь делаешь?

— Пивзи услышал очень-очень нехорошие голоса из коридора. Похоже, ученик собирался устроить какую-то каверзу. И тут я вижу, что это ты развлекаешься со стариной Снейпи. Ну как на такое не посмотреть, — проказливое выражение лица полтергейста сменилось сочетанием ехидства и неожиданной серьезности. — И правильно ли слышали мои уши? Малышу Потти нужна помощь, чтобы его не доставала привиденька? Пивз может избавиться от нее, если хочешь…

Гарри сощурился. На его памяти Пивз проявлял нечто наподобие готовности помочь только дважды: когда близнецы Уизли поручили ему свести с ума Амбридж и во время битвы за Хогвартс.

— И в чем подвох?

— Так Потти уже не так глуп, как тогда, когда он здесь учился? Это хорошо, хорошо, — у Гарри отвисла челюсть, на что Пивз снова залился пронзительным смехом. Полностью появившись из стены, он повис перед Гарри.

— Никаких подвохов, никаких игр… на этот раз. Королева не станет указывать своему рыцарю правила игры. А вот прибрать за тобой? С этим она может помочь, — Пивз нахмурился и продолжил: — И даже если бы она не просила нас об этом, тобой еще заинтересовалась Зимняя Леди. Если тебя поймают, она будет недовольна, а когда маленькая мисс Ледяная Принцесса сердится, она становится еще плаксивее обычного.

"Королева? Зимняя Леди?" Крупицы информации наконец сложились воедино:

— Ты не полупрозрачный, ты любишь шутки, ты можешь прикасаться к предметам и ты чувствуешь боль, — он улыбнулся, вспомнив, как Люпин запустил Пивзу в нос комком жвачки. — Когда я был на первом курсе, привидения как-то раз сказали, что ты не один из них. За все века, что ты живешь в замке, как это никто не догадался, что ты — фейри?

Разоблаченный фейри пожал плечами:

— Люди глупы.

С этим Гарри не мог сейчас поспорить.

— То есть… — начал он, — если Снейп вернется, ты можешь спровадить его в ад или куда там ему положено?

— Что-то в этом роде, — подтвердил Пивз. — Мой брат сделал то же самое со стариком, которого ты пришил, когда грабил его дом. Но не привыкай к такому. Теперь, когда ты знаешь об этом, мы больше не станем тебя выручать. Не ожидай беспечно, что мы все исправим, — проказливый дух насупился: — Мы не любим, когда люди рассчитывают на нашу помощь.

Гарри сглотнул. В предупреждении отчетливо слышалась угроза.

— Не рассчитывать на вашу помощь, понятно. Иначе ты бы уж постарался испортить нам жизнь, рыцари мы или нет, верно?

Пивз кивнул.

— Ну тогда спа… — он захлопнул рот, вспомнив сказанное Лилит во время их встречи. — Я имел в виду, что рад был с тобой пообщаться. Предоставляя действовать тебе, я уверен, что все будет как надо.

— Вот блин. Ты быстро учишься, — надулся фейри.

Он пожал плечами и стер воспоминания Снейпа за последний час, просто для надежности. Оглушение теоретически тоже могло помешать стать привидением, но Гарри хотел, чтобы Снейп в полной мере насладился своими мучениями.

— Ладно, Добби, заваривай ублюдка и пошли отсюда.

— Да, хозяин Гарри! — Добби хлопнул в ладоши и дно гигантского котла засветилось вишнево-красным. Внезапный рывок, и они уже стоят в спальне пятикурсников Гриффиндора.

— Хозяину Гарри или его мисси нужно что-нибудь еще?

— Не думаю, но ты все-таки загляни и убедись, что они спят, а потом возвращайся в мэнор. Скорей всего, завтра мы заскочим домой.

— Правда?

— Правда, — ответил он со злорадной улыбкой. — Ведь нам предстоит обчистить пустое пожирательское логово.

* * *

Тупик Прядильщика, как подумал Гарри, был на редкость унылым местом. Дома заброшены, животные молчаливы, и даже трава и деревья были серыми и иссохшими. Преувеличенно радостно он спросил:

— Ну, девочки, приступим?

— Ну а что еще делать, — ответила Гермиона, начиная идти ближе к нему. Улица была пуста. — Интересно, почему здесь никого нет?

Луна обернулась к ним. Ее серебристые глаза светились и мерцали от чар магического зрения, создаваемых палочкой, которую она держала у виска.

— О, тут все просто: на весь этот квартал наложены маглоотталкивающие чары. Думаю, Снейп не хотел рисковать, что кто-то увидит волшебные вещи, но был слишком скуп, чтобы купить летний дом в более уединенном месте. Конечно, заодно тем самым он сильно снизил цену своей недвижимости. Хотя все равно мало кто стал бы платить большие деньги за дом посреди магловского города, тем более настолько неухоженный.

— В этом ты права, милая, — ответила Гермиона.

— Сейчас это определенно нам на руку, — заметил он, еще раз окидывая взглядом заколоченные окна. — Никаких свидетелей. Тем более, что кое-кто еще не закончил с нашей маскировкой.

Луна закатила глаза на его шутливое недовольство:

— Я уже тебе говорила, что они почти готовы. Я должна управиться к среде или четвергу, и уж точно успею к налету на Гринграссов в следующую субботу. Кроме того, я отчетливо помню, как мы договорились, что не будем совершать кражи каждые выходные.

— Знаю, знаю, но у нас здесь сильное ограничение по времени. До утра Дамблдор не должен узнать, что Снейп сварился, но как только узнает, он скорей всего присвоит имущество Летучего мыша. После этого мало шансов, что мы найдем что-нибудь ценное.

— Шансов и сейчас мало, — пробормотала Гермиона.

Надменно фыркнув, Луна поскакала быстрее, обгоняя их двоих.

— Как я говорила утром, у меня хорошее предчувствие. Вижу барьеры, — неожиданно объявила она, и Гарри с Гермионой взяли палочки наизготовку. — Антиаппарационный с избирательным доступом, неудивительно; антипортключевой; фениксоотталкивающий, как интересно… Фактически, из того, что я вижу, единственную проблему могла бы представить сигнализация о приближении, но так как это сигнализация и извещаемый мертв, ее все равно что нет. Мы можем прямо войти в парадную дверь.

— Проверь на мины, — сказал он серьезно. Не хотелось бы повторения фиаско с поместьем Лестранжей. Довести до белого каления одну из его девочек было достаточно скверно. Обеих сразу он не перенесет.

— Не-а, никаких мин, никаких оживающих статуй, никаких ловушек вообще. Единственными неожиданными препятствиями могут оказаться растения или животные, но будем честны, вы можете представить, чтобы Снейп возился с ними?

Признав логичность ее слов, они двинулись вперед быстро, но все же с некоторой осторожностью. Подойдя к двери, они перепроверили внешние стены на наличие чар, после чего отперли ее простой Алохоморой и преспокойно вошли.

— И все? — спросила Гермиона, вместе с ними оглядывая невероятно запущенную гостиную. — Не думаю, что один фунт, который мы выручим за этот диван, стоит тех хлопот, и это лучшая мебель, какую я здесь вижу. Единственную ценность здесь представляют книги.

— И их много.

— Да, Луна, их много, но учитывая, что мы вряд ли станем их продавать, они не пополнят наш банковский счет.

Гарри фыркнул, отходя, чтобы изучить книжные полки:

— Миона, в нашем сейфе чуть меньше 150 тысяч галеонов: не думаю, что нам нужно беспокоиться о деньгах. Кроме того, этот дом может хранить больше секретов, чем кажется.

— Да? Это каких же?

Отойдя на пару шагов, он развернул свой мешок с расширенным пространством и призвал все книги с нескольких полок средней секции. Покончив с этим, он отрывисто взмахнул палочкой. С громким скрипом книжный шкаф оторвался от стены и рухнул на пол. За ним оказалась узкая лестница.

— Например, таких.

Обе девушки на секунду потеряли дар речи. Первой пришла в себя Луна:

— Гарри, как ты вообще догадался, что там что-то есть?

— Когда тебя бьют за малейшее пропущенное пятнышко грязи на кухне, начинаешь очень хорошо замечать мелкие детали. Я обратил внимание, что все шкафы одинаковые, но полки в этом были на добрый сантиметр выше уровня полок в остальных шкафах. Судя по оси сверху и отметинам на стене, — он указал на них поочередно, — я предположил, что шкаф был приподнят над полом, чтобы служить дверью.

Гермиона моргнула несколько раз и признала:

— Ладно, похоже, здесь есть свои секреты.

Он с улыбкой кивнул, перелез через шкаф и шагнул в темноту лестничного проема. В свете двух палочек из-за спины он увидел комнату, уставленную банками и бочками, а также множеством котлов из разных металлов.

— По-моему, это его личная лаборатория.

— У него круглый год был доступ к зельеварне в подземельях, — сказала Гермиона. — Зачем ему понадобилась лаборатория в этой дыре, даже если он действительно жил здесь летом?

Вскрик Луны привлек их внимание.

— Затем, чтобы не опасаться, что у него найдут редкие и запрещенные ингредиенты, — она повернулась к ним и вытащила левую руку из наугад выбранной ею бочки. В ее руке был зажат блестящий комок серебристых мышц.

— Любимая, это то, что я думаю?

— Да, Гарри, это оно. Сердце единорога. Обладание одним таким карается годом в Азкабане, — она аккуратно опустила его назад в бочку. — Здесь, должно быть, несколько дюжин. Учитывая, как мало браконьеров, кто охотится на единорогов, эта бочка стоила бы целое состояние в Лютном.

Они обвели комнату новым взглядом. "Если все эти сосуды содержат подобные ингредиенты, то эта комната стоит запредельных денег", — ошеломленно подумал он.

— Рискну предположить, что те зелья, для которых требуются такие вещи — еще более дорогие, чем ингредиенты.

— Дорогие, трудные в приготовлении, и чрезвычайно сильные, — подтвердила Гермиона. — Невзирая на законность или отсутствие таковой, время от времени больница святого Мунго заказывает запрещенные зелья у "анонимных" зельеваров. Название зелья никогда не указывают, только назначение и требуемый срок; таким образом, если ДМП вдруг захочет провести расследование, целители смогут сослаться на свою неосведомленность. Все это шито белыми нитками, разумеется, и все причастные всё знают, но так как это единственная больница на всю страну, никто не станет задавать слишком много вопросов. Авроры не могут лишить себя места, где лечат их раненых.

— Поваришься в политике подольше, и дерьмо уже не пахнет, — цинично пробормотал он.

— Вот именно.

Луна откашлялась, привлекая их внимание. Пока они разговаривали, блондинка уже опустошила комнату.

— Если вы двое закончили болтать, нам нужно упаковать остальные книги и поискать другие тайные ходы.

На настоящий клад они наткнулись в четвертом и последнем тайнике.

— В кои-то веки нам повезло, что Снейп был таким неуживчивым, — рассмеялся Гарри, уменьшая полный золота окованный сундук и убирая его в карман, а не в мешок: вкладывание одного артефакта с расширенным пространством внутрь другого редко заканчивалось хорошо. — Наверно, даже гоблины не желали видеть его в своем банке.

— Либо он не хотел им доверять. Так тоже могло быть, — Гермиона привязала к поясу собственный мешок и первой выбралась через люк в полу кладовой. — Как вы думаете, на этом всё?

— Должно быть: дом не такой уж большой. В любом случае, у нас нет времени на бесплодные поиски, — сказала Луна. Они вышли из кухни в гостиную. — Ну что, оставим нашу метку и сваливаем?

Гарри покачал головой.

— Не в этот раз. Одно дело оставлять ее у обычных Пожирателей или чистокровных фанатиков, но в доме ручной летучей мыши Дамблдора? Этого может оказаться достаточно, чтобы он переключил свое внимание с борьбы за сохранение контроля над школой на наши дела, когда мы по-настоящему развернемся. Нет, я за то, чтобы просто сжечь дом и уничтожить все следы нашего пребывания здесь.

Девушки наложили огнезащитный барьер вокруг дома, а он вернулся внутрь и оставил несколько язычков пламени в старательно выбранных местах. Огонь заполыхал бодрее благодаря нескольким бутылкам дешевого алкоголя, найденным в еще одном тайнике. Когда они уходили, пламя пожара расцвечивало Тупик Прядильщика столь необходимыми ему красками.