Преступники (гет)

— Ни с места! Или пуля в лоб, парень.

Вряд ли эти слова пугают или удивляют Снейпа больше, чем вид невысокой измазанной пылью женщины, направляющей дуло пистолета ему между глаз.

«А ведь Сара сможет!»

С этой мыслью поднимаюсь на ноги у стены, куда меня отшвырнуло заклятьем. Обычным Оглушающим. Снейп гуманен. Зная его темномагический багаж, я удивлен, что Нюниус не приложил меня чем-нибудь поинтереснее.

Так, что тут у нас? Палочка Снейпа. Ну что ж, милейший, вот мы и поменялись ролями. Какое же, однако, искушение. Думаю, мое лицо отражает весь спектр моих чувств, среди которых доминирует мстительное торжество. Угостить гада чем-нибудь поядренее из его же собственной палочки? Уж он-то на моем месте не сомневался бы… Только это меня и удерживает. Пока удерживает.

— Не делай глупостей, Блэк! — голос звучит, как приказ.

Ха! И это говорит женщина, которая держит человека на мушке и грозится раскроить ему череп? Браво, Сара.

— Ты приволок магглу, Блэк? — Снейп не говорит, он просто выплевывает слова. Но надо отдать ему должное: урод хоть и оценил угрозу, но от его потрясения и растерянности не осталось и следа. — Я думал, пасть ниже, чем ты это уже сделал, невозможно. Я ошибался.

Сара глядит на Снейпа, ни на секунду не выпуская из поля зрения его руки.

— Время уходит, — даже не сразу понимаю, кому адресована реплика. Потом догадываюсь: мне. — Нужно помочь Волчеку. А с этим, — дуло пистолета слегка дергается, указывая на Снейпа, — я разберусь.

— Нет.

Прости, девочка, но я знаю, о чем говорю. Нюнчик всегда был полон сюрпризов, а теперь и вовсе опасен, даже безоружный.

Снейпова палочка все еще у меня в руках. Слава богу, она меня слушается. Не так, как родная, конечно, но для гаденыша сойдет. Магические путы, и покрепче! Отлично: Снейп на время нейтрализован. Разбираться будем потом, а сейчас главная задача — Волчек.

Оборотень совсем плох. Лицо потеряло все краски, а жар, исходящий от тела, я ощущаю, даже не прикасаясь. Разматываю бинты. Так и есть: обе раны сильно кровоточат. Накатывает паника. Что если опоздали? Если Волчек сдохнет, клянусь, я прикончу гниду Снейпа. На подмогу, правда, приходит здравый смысл: наша перебранка со слизеринским гадом заняла не многим более пяти-семи минут, что еще вовсе не критично.

Сосредоточиться! Мобилизовать силы. И…

— У тебя нет шансов, Блэк. Тем более чужой палочкой.

Боже мой! Какой тон. Да ты, Нюнчик, не профессор. Ты академик. Считаешь себя умнее всех, мерзкая рожа?

От едва сдерживаемого гнева меня трясет. Плохо. Плохо, Сириус. Давай, начинай уже. Хватит мяться, как девица!

Начинаю читать заклинания, выковыривая их из глубин памяти, как камни из вязкой глины. Память отдает их неохотно. В голове, в руках нарастает напряжение. Поток магической энергии, словно собираясь из мельчайших корпускулов, стекается к кончикам пальцев и дальше по полированному дереву и волшебной сердцевине палочки медленно сползает к самому ее концу. Я вижу внутренним зрением, как сопротивляется враждебная, тлетворная субстанция этому магическому потоку, как сталкиваются они где-то на границе зримого и незримого. И наконец, морок отступает, бежит, растворяется в окружающем воздухе, оставив позади себя шлейф боли, который кроме меня сейчас не чувствует никто.

Я отступаю. Закрываю глаза. Получилось.

— Всё!

Они все смотрят на меня. Я усмехаюсь: «весь вечер на арене Сириус Блэк». Встречаюсь взглядом со Снейпом. Там мимолетное удивление и потом снова — непроницаемый мрак. Что ж, задача номер один выполнена, а теперь вторая, будь она проклята.

— Что же мне с тобой делать, Нюниус? — в моем голосе издевка, я даже не стараюсь ее скрыть. Краем глаза ловлю осуждающий взгляд Сары и недоумевающий — Гарри.

— Можешь убить, — холодный голос, ровный «профессорский» тон, но он тут же ломается на дьявольский сарказм. — Или кишка тонка, Блэк?

— Не хочу руки о тебя марать, — говорю и четко осознаю: а ведь я и вправду не могу его убить.

Теперь мне это ясно, как божий день. Проклясть, подвесить вверх ногами, как в детстве, врезать прямо по ухмыляющейся харе, но не убить. Я не трус. Я слишком человек. И Снейп это понимает, вижу по его лицу, что понимает: в темных глазах торжество. Ничто теперь не мешает играть по его правилам.

— Придется выбирать, Блэк. Или новое пятно на твоих и без того не слишком чистых руках или поцелуй… дементора. Они давно этого ждут…

— Сириус, не надо! — Гарри бросается между мною и Снейпом, почти правильно истолковав мой оскал и звериный рык. — Не убивай его. Давай пойдем к профессору Дамблдору… Он поверит, что ты невиновен. Только не убивай.

— Поттер, ваши геройствования ни к чему, — голос ядовит и презрителен. Интересно, он вообще умеет по-иному? — Разве вы не видите, что наш благородный Блэк не станет убивать безоружного.

Дразнишь, Нюниус? Провоцируешь? А что, если я решусь. Или тебе не страшно? Он смотрит мне прямо в глаза. Там насмешка, мол, трусишь Блэк. Бешенство накатывает с новой силой. Он обыгрывает меня, опять идет впереди на полшага, на шаг. Проклятье!

— А если стану? — от того как мой голос становится совершенно «снейповским», мне делается не по себе. — Не ты ли называешь меня убийцей? Дементорам сдать грозишься…

— Не надо, Сириус… — Гарри уже умоляет. Но одновременно раздается голос, который отрезвляет, как ушат холодной воды.

— Переигрываешь, Блэк, — Сара стоит у стены, сложив руки на груди. Ее взгляд устремлен прямо на меня. Очень сердитый взгляд. — Этот человек блефует, разве ты не видишь?

Снейп ожигает Сару взглядом, но маггла ему неинтересна, поэтому он опять сосредоточен на мне. Холоден, даже надменен. Удивительно, как он умудряется создавать такое впечатление в полу-лежачем положении с веревками на теле.

— Это так, Снейп?

— Вижу, тебе очень хочется в это верить. Месть сладка. Я надеялся, что именно мне посчастливится поймать тебя.

— Профессор Снейп, но он же…

— Молчите Поттер, — от окрика вздрагиваю даже я, — не говорите того, чего не в состоянии понять.

— Я не стану молчать! — Гарри срывается на крик, кидается к Снейпу разве что не с кулаками. Эх, зацепило же тебя, милый крестник! — Вы будете последним мерзавцем, если сдадите дементорам невиновного. А он невиновен… Вы даже выслушать его не хотите.

Лицо Снейпа белеет от гнева. Ну, конечно. Студент, да на профессора! Авторитет рушится? Ба! Сириус, неужели вмешательство Гарри, наконец, привело тебя в чувство. Ты стал способен на шутки. Ну что ж, пора поговорить по-деловому.

— Не надо, Гарри. Это и правда, наше с твоим профессором дело. Не так ли, Северус?

Черная бровь изгибается, усмешка, появляющаяся на лице, не предвещает ничего хорошего.

— Неужто Блэк набрался ума. Интересно, где? В Азкабане?

— Не дразни меня, Снейп.

— Дразнить? Нет, Блэк. Это по твоей части… — что-то подсказывает мне, что таким образом мы можем препираться много часов. Школьный навык, мать его!

— Ну, довольно, — боковым зрением вижу, как Сара одобрительно кивает и одновременно прикладывает к губам палец. Это для Гарри. Правильно, друзья, не вмешивайтесь. Ведь то, что я собираюсь предложить Снейпу, вам вряд ли понравится. — Давай так: ты отводишь меня в Замок, а им, — взмах руки в сторону Сары и Волчека, — даешь уйти. Как тебе вариант?

Или я спятил, или Снейп потрясен. Впрочем, то, что Нюниус считает меня последней падалью, вовсе не тайна. Но не думает же он, что я трус. Или думает?

— В Замок? А может сразу в аврорат, Блэк?

О! Вот это что-то новенькое. Стало быть, дементоры уже не актуальны? Что ж, в наших «переговорах» явный прогресс.

— И что тебе это даст? Хочешь орден получить? Впрочем… пусть будет аврорат. Только, если перед этим ты проводишь туда Дамблдора.

— Думаешь, он поверит твоему вранью? — шипит, как змея. Черт! А ведь я еще не сказал ни слова… И уже вранье? Ты поспешен, старина Снейп.

— Это уже мое дело.

— Ты глупец, Блэк. Что нового ты хочешь поведать Дамблдору? Что не передавал своего дружка?

— Что?! Что ты сейчас сказал? — у меня чувство, будто я только что упал с метлы. Снейп, по прежнему связанный, темным кулем лежащий на полу, смотрит на меня с такой дьявольской усмешкой, что темная злоба опять едва не затопляет меня. Выходит, он знал!

— Я не сказал ничего сверхъественного. Всего лишь то, что у тебя минимум мозгов, зато вдоволь самомнения. Это так по-блэковски. Разумеется, и мне, и Дамблдору, известно, кто был истинным предателем.

Моему терпению есть предел. Бросаюсь к нему. Хватаю за полы мантии и рывком поднимаю мерзавца на уровень глаз. Слышу недовольное шипение Сары, но мне уже не до ее игр в дипломатию. Я хочу знать.

— Говори, — рычу я. — Как давно ты знаешь?

В ответ холодный презрительный взгляд. И ненависть такой силы, что способна отравлять не хуже яда. И, по контрасту, тихий, словно усталый голос:

— Почти сразу после ее… их смерти. Доволен?

— Вы! Знали, — Гарри не выдерживает, подается вперед. Господи, я совсем забыл про него. Каким же чудовищем кажется ему Снейп. — И ничего не сказали, чтобы его спасти. Вы… вы просто монстр.

Он оборачивается. Теперь ненависть Снейпа наползает и на мальчика, как темная туча.

— Вот как? Монстр. А кто же тогда он? — от кивка в мою сторону волосы, как плети бьют его по лицу, попадают в рот, он со злость выплевывает их и продолжает. — Я скажу тебе, кто он. Недалекий самодовольный идиот. Твой любезный крестный считал себя умнее всех, умнее Дамблдора. Он решил перехитрить Темного лорда и сам… слышишь, Поттер… сам преподнес твоих родителей ему на блюдечке. А все потому, — он снова почти кричит, — что он Блэк, и ему никто не указ.

Гарри отшатывается от него, в глазах лихорадочный огонь:

— Но вы могли бы остановить… предупредить.

— Вы что, не слышите меня, Поттер! Впрочем, вы такой же как они, как ваш отец и Блэк. Заносчивый, самовлюбленный дурак, не видящий дальше собственного носа.

— Оставь мальчика в покое…

— Оставить в покое? — орет он мне в лицо. — И это говоришь мне ты, который должен был сгнить в Азкабане за свой идиотизм! Мало того, что ты сам снабдил предателя ценной информацией, так еще и убил его, лишив себя единственного свидетеля. Это ли не глупость?!

Сказать, что я потрясен, это ничего не сказать. Снейп досадует на то, что я убил крысу? В голове не укладывается. Он что? Сочувствует мне… Бред. Бред больного. Я смотрю ему прямо в глаза, но он отводит их, как будто только что сболтнул лишнее и теперь жалеет об этом.

Что ж, пусть я дурак, пусть иду на риск, но я должен проверить… Отпускаю его, он прислоняется к стене, глядя перед собой. Рядом, затаив дыхание, стоит Гарри. Его расширившиеся от удивления глаза, перебегают от меня к Снейпу и обратно.

Взмах палочкой и веревки, опутывающие Снейпа, исчезают. Еще взмах и пробитая сариной пулей рука перестает кровоточить.

— Он жив, Снейп. Я никого не убивал.

В темных глазах недоверие. Только мелькнуло и снова исчезло…

— Как благородно, — растирает запястья, — по-блэковски широкий жест. Может, и палочку вернешь?

— Подожду пока. Ты ведь не веришь мне, а Снейп?

— Ну почему же, вполне в твоем стиле. Начать и не доделать дело до конца, — рот кривится в усмешке, и мне приходит в голову, что мое так называемое благородство ему совсем не по душе. Нюниус так привык презирать «мерзавца Блэка», что этот новый Блэк ставит его в тупик. Или это все мои домыслы? Все-таки гад есть гад. А я то «простофиля»…

— Так ты согласен на сделку?

— Я не желаю иметь с тобой никаких дел, Блэк. Пусть решает Дамблдор. Но если ты вздумаешь сбежать, я лично вызову дементоров. Поверь, рука не дрогнет.

И я ему верю.

Уже когда мы шли по тоннелю в Замок — впереди Снейп, следом я с его палочкой (мало ли что) и Гарри в арьергарде — я задал ему еще один интересующий меня вопрос.

— Как ты выследил меня?

— Благодаря все той же глупости, — был ответ, а потом после паузы «милостливое» пояснение, — твоей и… — гнусный смешок, — вашей, Поттер. Вы потеряли?

Он порылся в кармане и через плечо кинул мне смятый листок. Я машинально поймал и развернул. Это была моя записка Гарри. Черт!

Я покачал головой и обернулся к мальчику. Гарри сжался и выглядел таким виноватым и подавленным, что у меня не достало сил сердиться на него. Что ж, может это и к лучшему. Я не ожидал такого форсированного развития событий, но ведь все по-прежнему идет по плану. Лишь бы Дамблдор согласился меня выслушать.

— Вы следили за мной? — вопрос Гарри предназначался Снейпу, но тот не удостоил его ответом. Пришлось мне.

— Вероятно, твой многомудрый профессор догадался и наблюдал за Ивой. Он ведь знает наперед все наши шаги. Когда я обездвижил дерево, он все понял.

— Наконец-то ты начал хоть изредка думать головой, Блэк. Жаль, что поздно.

В Замке Снейп сразу же отослал Гарри в гриффиндорскую башню. Крестник, видимо, не рискнул возражать и опрометью бросился наверх. Мы же шли по гулким коридорам Хогвартса в полном молчании и я так и не мог сообразить, кто кого конвоирует: Снейп меня или я Снейпа. Наконец, мы достигли цели.

— Прошу, — издевательски любезно бросил мой спутник, когда по сказанному им паролю, (как всегда дурацкому «дамблдоровскому») отворилась дверь и пришла в движение лестница. В кабинет директора я входил с трепетом. Все-таки авторитет есть авторитет, его не могли вытравить из моего нутра ни возраст, ни тюрьма.

Профессор сидел за столом и при нашем появлении встал, наверно, от удивления. По крайней мере, ничем другим он его не выразил.

— Проходи, Северус! И ты тоже… Сириус. Неожиданная встреча?

Снейп кивнул. Я, взглянув на него, тоже. А что я должен был сказать? По-моему и так все ясно без лишних слов.

— Блэк желает говорить с вами, профессор, — холодно изрек Снейп, слегка поморщившись. Видимо, мысль, что он помогает ненавистному «мародеру» была ему по-прежнему отвратительна.

Дамблдор указал мне на стул, и его «присаживайся, Сириус» звучало так, словно я зашел к нему с дружеским визитом. Хорошо, чаю не предложил. А то бы я решил, что старик чокнулся на ответственном посту.

— Итак, мистер Блэк, о чем же вы хотели говорить?

Возникла пауза, ибо я понял, что в момент утратил все свое красноречие. Признаться, совсем не так представлял эту нашу встречу. Я мыслил себя триумфатором, схватившим крысу, и уже с этим «железным» аргументом в руках преподносящим на суд ошеломленного Дамблдора доказательства своей невиновности. Но теперь… теперь был ошеломлен я сам. Да что там, я был просто растерян, убит новым знанием: они всё знали и ничего не предприняли.

— Снейп сказал: вы в курсе, что я не предавал Джеймса? — сказал и сразу понял, что Дамблдор ожидал этого вопроса. С его точки зрения, вероятно, я вел себя именно так, как и должен был поступать известный ему Сириус Блэк. Прямо с порога — и с обвинениями.

Дамблдор ответил ровно, без гнева и оправдания:

— Увы, я узнал об этом после того, как трагедия уже произошла.

— Но вы продолжали делать вид, что верите в мое предательство и вслед за вами остальные…

Я уловил скептический смешок Снейпа, но даже не удостоил гаденыша взглядом, сверля глазами Дамблдора. Я вел себя как глупый мальчишка, но остановиться было выше сил. Слишком долго этот вопрос терзал меня, чтобы так просто отказаться от возможности получить ответ на него.

— Ты считаешь, Сириус, что мое вмешательство изменило бы твою судьбу? Ты поторопился со своей местью. К великому моему сожалению, я двенадцать лет назад совсем упустил из виду твой горячий нрав и искреннюю преданность Джеймсу. Не было и дня, чтобы я не сожалел об этом. Убийство даже из мести, Сириус, есть убийство. И тут я был бессилен что-либо предпринять.

Вот так, Сириус! Мол, сам дурак, а мы тут мимо проходили. И ведь он прав, черт возьми. Ох, как прав. Ты, Блэк, всегда бросался в пекло, отключив мозги. И результат налицо. Как это, однако, любезно со стороны директора напомнить мне об этом.

Ну, хорошо. Я идиот. Признаю. Но вы-то… вы-то, профессор. Вы же поборник справедливости. Почему вы заставили всех думать, что Блэк негодяй, Пожиратель смерти, убийца Поттеров, даже если считали, что мое заключение в Азкабан — заслуженно.

Я задал ему этот вопрос, в более мягких выражениях, конечно. В смысле: я очень старался говорить вежливо… Как уж получилось.

— Но разве ты сам отрицал это? — был ответ.

Проклятье! Подловили, профессор. Мне наш разговор нравился все меньше и меньше. Очень уж напоминал он завуалированный поединок. Да только не соперник я тут нашему уважаемому директору. Он в латах и с копьем, а я в тряпье и с деревянной палкой… Никаких шансов, Блэк. Абсолютно.

Так может, пора прекратить истерику и перейти к делу? Как там говорила Сара: «железная логика, никаких эмоций». Да уж, отступил я от твоих заветов, милая. Как бы мне не поплатиться за это.

И вот, когда я уже готов был рассказать — уже, посчитай, третий раз, пора выучить наизусть — историю моих злоключений, за входной дверью послышался шум, топот ног и голоса. Дверь распахнулась, в кабинет стремительным шагом вошла высокая, прямая как стрела… профессор МакГонагалл.

— Альбус, — начала она буквально от порога, — это может быть очень…важно.

Последнее слово МакГонагалл произнесла на автомате, в то время как ее всегда строгое и малоэмоциональное лицо на секунду исказилось от изумления. Она узнала меня.

— Святые угодники! — в голосе профессора и декана даже прорезался шотландский акцент. Впрочем, она весьма оперативно преобразилась обратно в ту Минерву МакГонагалл, которую я помнил со школьных лет. Поджатые губы, скупые движения, ровный голос. Профессор обернулась к двери и сделала рукой манящий жест.

— Мистер Поттер войдите, не стойте в дверях. И вы, мистер Уизли, тоже.

О! Наша пьеса становится все интереснее. Двое новых персонажей, немного робея — кабинет директора все же — шагнули на сцену. Я про себя усмехнулся. А крестник-то у меня не промах! Когда он на всех парах кинулся в свою башню, я грешным делом подумал: мол, струхнул малец, с кем не бывает. И то правда, старина Снейп был так грозен… Гарри ведь только и трясется, как бы его из школы не поперли, не мудрено, что испугался исключения. Проступок-то серьезный. Эх, опять ты просчитался, Блэк. Права Хиддинг: психолог из меня хреновый.

И вот сейчас Гарри стоял перед взрослыми со смесью робости и решимости на лице, готовый отстаивать правду, хоть с оружием в руках, хоть с… крысой? Вот это номер!

— Мистер Уизли, покажите, пожалуйста вашу… вашего питомца, — МакГонагалл, уловив одобрительный кивок директора, слегка подтолкнула рыжеволосого мальчишку на середину комнаты. Руки у юного Уизли были в крови. Питерова работа? Не мудрено. Я почувствовал, как на лицо наползает хищный оскал. Ну, здравствуй старый друг!

— Мистер Поттер утверждает, что это животное анимаг, — тем временем вещала МакГонагалл.

Вот ведь молодец крестник! И как удачно выбрал «парламентера»… Женщина-кошка, если и не поверила с первых слов, то уж почувствовать что-то должна была, как пить дать. Конечно, законопослушание и кристальная честность моего бывшего декана, наверняка, кричат караул. Все-таки незаконная анимагия — это вам не ерунда какая-нибудь, преступление. Но если она притащила мальчишек к директору, значит где-то в глубине души верит им. Рациональная мадам МакГонагалл никогда ничего не совершает опрометчиво.

— Я подтверждаю это, — сказал я, жадно пожирая глазами Питера. Только б не сбежал, гнида!

— Это легко проверить, — встрял Снейп, стрельнув в меня злобным взглядом. — Если Блэк соизволит, наконец, вернуть мне палочку…

Черт! А я уже и забыл.

— Лови, — сказал с усмешкой, бросая ему инструмент. Наплевать, что на меня грозно смотрели два моих бывших профессора. Развязка была близка и я чувствовал себя окрыленным. Ты все-таки выпутаешься из передряги, Сириус. Уж не оплошай.

Опять открылась дверь. Представление «маленького волшебного балагана» продолжается? Сцена третья: те же и… оборотень.

Рем Люпин в обществе маленькой кудрявой гарриной подружки, виденной мною на вокзале, шагнул в кабинет директора и застыл соляным столпом. Мелодрама, мать ее! Я опять боролся с истерическим смехом…

Много позже я узнал, что же произошло в действительности. Разумеется, от Гарри. Оказывается, мой крестник так твердо решил, что справедливость должна таки восторжествовать, что после бегства от Снейпа ринулся прямиком в свою спальню, где квартировал вместе с мальчишкой Уизли, и потребовал у того немедленно предъявить крысу. Надо ли говорить, что ему не поверили. Рыжий друг был еще поупрямей Гарри. Пока они препирались, пока Гарри доказывал, что он не спятил, Питер смекнул что к чему и решил «сделать ноги». Парни ринулись ловить маленького паршивца, но крыса была слишком быстрой. Гарри потом говорил, что у него чуть сердце в пятки не ушло, когда он понял, что тварь сбежала и он, похоже, провалил все дело. Но в это время на поле битвы пеших бойцов уже сменила «кавалерия» в лице кота, завербованного мной еще в Лондоне, а также его хозяйки, которая, как я понял из путанных гарриных речей, была у парней кем-то вроде военного советника. Рыжему Живоглоту — во имечко-то — была отдана команда «фас», хоть он, похоже, в ней не и нуждался. И мой «спецагент» не подкачал. Крыса была изловлена и принесена пред очи хозяйки довольно скоро. Однако, трое поборников справедливости в своей охоте на анимага-убийцу не учли одного обстоятельства. И это обстоятельство наткнулось на них в коридоре, аккурат когда Гарри со товарищи намеревались нести свой трофей в кабинет Дамблдора, ибо крестник был твердо намерен довести дело до конца. Мистер Филч торжествовал: отловить нарушителей режима на месте преступления всегда было для смотрителя настоящим призом за бдительность. А тут трое, а в числе них сам Поттер, на которого старина Аргус имел зуб еще заочно, за отцовские проделки, надо полагать. Впрочем, крестник и сам был, что называется, «не без греха». Словом, Филч, фигурально выражаясь, за уши оттащил «хулиганов» к их декану. На мое и гаррино счастье МакГонагалл была, как и все дамы почтенного возраста, любительницей почитать на ночь. За этим занятием ее и застала компания из трех детей, кота и лучащегося счастьем школьного смотрителя. Питер, поняв, что конкретно запахло разоблачением, начал дико извиваться, искусал мальчишку Уизли и тем косвенно себя выдал. МакГонагалл, может, и не до конца поверила сбивчивому рассказу детей, но ее знаменитое на весь Хогвартс стремление «всегда и во всем разобраться и добыть правду» спасло положение. В этом профессор была, без сомнения, стопроцентной гриффиндоркой. И я благодарен ей за это. Девочку, как наиболее ответственную, отправили звать Люпина. Свидетель все-таки. А Гарри и его друга Рона МакГонагалл самолично отконвоировала к Дамблдору. И во время, черт побери! Очень вовремя.

Пока же я ничего этого не знал и счел появление всех действующих лиц нашей драмы настоящим знамением. Значит, время пришло. Я встал, не обращая внимания на дернувшегося было мне наперерез Снейпа, и подошел к немного испуганному Рону Уизли.

— Дай мне Питера, мальчик, — голос мой от волнения звучал жутковато.

— Это не Питер, это Короста, — он ответил машинально, но крысу все же протянул.

Крыса извивалась в моих руках, но когда я, оскалившись, глянул ей (или теперь все-таки ему) в глаза, обреченно затихла, словно смирившись с поражением.

Как же долго я ждал этого момента. Мне даже почудилось на миг, что мы с ним остались в комнате одни. Я не слышал звуков, люди казались мне размытыми пятнами, четкость обрели лишь мои руки и крыса с рваным ухом и оторванным когтем, которая уже больше не вырывалась их них.

Первым звуком, вернувшимся ко мне, был голос Рема.

— Быть не может! Питер…

Я не отрывал глаз от крысы. Но даже не глядя на Люпина, знал, что он хмурится, недоумевая, сжимает и разжимает пальцы, как делал это всегда, когда нервничал…

— Может, Ремус, может. Он так умело водил всех за нос эти годы… Но нас-то с тобой не обмануть. Помоги мне разоблачить его.

Я повернул голову в его сторону. Открытый взгляд Рема выражал целую гамму чувств: сомнение, вину, потрясение и… решимость. Да! Он ведь тоже один из нас, мародеров.

В этот миг крыса, почувствовав, как хватка моя ослабела, резко дернулась, вонзила зубы в ладонь, а когда я невольно разжал пальцы, шлепнулась на пол и бросилась наутек. Чертов Петтигрю, неужели даже здесь надеется улизнуть?

Рем вскинул палочку, но его заклятье опоздало лишь на долю секунды. Крыса ринулась к двери, но буквально в дюйме от нее была схвачена в плен белого света. Сверкающий луч протянулся к зверю, заставляя его подняться над полом и завертеться в воздухе. Тело начало расти, линялая шерсть исчезла, уступая место потрепанной одежде и обвисшей коже. Питер Петтигрю рухнул на колени и закрыл голову руками, словно ожидая удара.

— Ты опять чуть не упустил его, Блэк! — произнес жестким презрительным голосом Снейп, опуская палочку.

После превращения Питера в кабинете директора началось форменное светопреставление. Заговорили все разом. Ахи, охи, недоуменные восклицания, требования немедленно вызвать авроров смешались в один беспорядочны гам, среди которого только мы двое — Снейп и я — хранили молчание, обмениваясь странными взглядами. Когда-то мы стояли по разные стороны баррикад, ненавидели друг друга… Впрочем, я и сейчас не стал бы употреблять эти глаголы в прошедшем времени. Но что-то неуловимо изменилось. Нет! Я не строил иллюзий, что мы сможем забыть все то, что успели наговорить друг другу за прошедшие годы, просто понял, что отныне не смогу произнести привычное «Нюниус» с прежним удовольствием. Это осознание давалось мне с трудом, и ему, вероятно, тоже. Хотя, черт его разберет. О чем думает Снейп, мне не понять никогда.

— Благодарю! — матушке этот мой голос пришелся бы по душе, так по-блэковски надменно он звучал.

Он отвернулся и что-то тихо сказал Дамблдору. Тот кивнул. Не обращая внимания на суету, Снейп прошествовал к двери, буквально разрезая воздух полами мантии, и скрылся за дверью. Пошел горе заливать, что без ордена остался? От привычного ерничанья стало скверно. Да что с тобой, Блэк? Какого хрена ты так раскис. Ты свободен… ну или почти свободен.

— Думаю, следует поставить в известность министра, — вознесся над шумом голос Дамблдора. Долго же он хранил молчание. Даже удивительно, что наш всемогущий директор на время самоустранился. Все тут же притихли. Дамблдор долго пристально смотрел на меня, потом велел МакГонагалл проводить детей в башню. Уходя, Гарри задержался в дверях, я сделал шаг к нему.

— Спасибо тебе, — говорил почти шепотом, сглатывая ком. Он подался ко мне, словно хотел обнять, но в последний момент смутился и просто схватил за руку. — Не волнуйся, теперь все будет хорошо, я обещаю.

— Можно, я напишу тебе, — Гарри смотрел так, что я понял: спросить он хотел не об этом.

— Не можно, а нужно, — улыбнулся я, сжал его руку, — все будет хорошо, Гарри. Мы еще наговоримся с тобой. Иди.

Он тоже заулыбался, махнул рукой и исчез в дверях. Обернувшись, я поймал внимательный взгляд поверх очков, устремленный на меня. Не знаю, что навело меня на эту мысль, но мне почудилось, что Дамблдор не вполне доволен нашим с Гарри диалогом. Впрочем, я счел это вполне естественным, ведь некоторые эпизоды моей биографии должны были вызывать у него недоумение. Опасается моего дурного влияния на Гарри? Ну что ж, вполне в моих силах убедить директора в обратном.

Министр прибыл довольно оперативно. Корнелиус Фадж в щегольской полосатой мантии, чихая и отдуваясь, как бладхаунд, вывалился из камина и недовольно бросил Дамблдору:

— Что за срочность Альбус?

Тот подчеркнуто вежливо поздоровался, словно напоминая министру о хороших манерах, а потом кивнул в мою сторону.

Забавно было видеть радугу на лице Фаджа. Сперва он побледнел, потом позеленел, потом стал пунцовым и, наконец, просиял.

— Вам это удалось! Вы поймали Блэка.

Если бы Министр сейчас начал, как жуликоватый лавочник, потирать руки, я бы не удивился. Весь вид Фаджа, говорил о том, что министром он стал явно в качестве аванса. Хотя по мне так уж лучше этот деляга, чем кровопийца Барти Крауч, заперший меня в азкабанских стенах без суда.

— Нет, Корнелиус. Мистер Блэк пришел ко мне добровольно. И есть кое-что, что вам необходимо знать, прежде чем вы решите вызвать авроров…

— Авроров? — Фадж неприятно сморщился и злорадно пробухтел. — Нет. С Блэком долгих церемоний не будет. Дементоры рядом…

— Корнелиус, вы меня не слушаете, — в голосе Дамблдора, по-прежнему невозмутимо спокойном, появилась едва заметная раздраженная интонация, — возможно, ваше отношение изменится, если вы внимательно посмотрите вот на этого волшебника, — он указал в угол, где под бдительным оком Рема скорчился Петтигрю. Питер слегка дрожал, хотя в кабинете было даже жарковато, лицо его было землистого оттенка, а на лбу выступил пот.

Фаджу лицо Петтигрю, вероятно, было знакомо только по давним снимкам в газетах. Поэтому он пожал плечами и раздраженно спросил у профессора:

— И кто это? Не говорите загадками, Альбус.

— Что же, в таком случае позвольте представить вам мистера Питера Петтигрю.

— Что?! Петтигрю жив! — кислая мина Фаджа была красноречивее слов. — Не может быть.

Вот упрямый индюк. Снейп назвал меня недалеким, кто же тогда по его мнению Фадж. Тролль?

От моей усмешки министр не то что вздрогнул, а, казалось, даже подпрыгнул.

— Вот ведь как получается, господин Министр, меня разыскивают за убийство, а жертва-то жива и даже вполне здорова, — я краем глаза увидел, как Дамблдор качает головой. Осуждает за несдержанность? Ну уж нет, профессор, меня так долго и незаслуженно травили, что помешать мне насладиться тем, как Фадж «садится в лужу», я не позволю.

Министр одарил меня уничижительным взглядом и, обернувшись к Дамблдору, быстро заговорил:

— Нужно еще во всем разобраться, такая темная история. Блэк ведь фактически сознался…

— Фактически? — бесцеремонно вмешался я, потому что пелена гнева снова стал проникать в очистившееся было сознание. — Хотите сказать, министр, факты были настолько очевидны, что не потребовался даже суд?

— У вас есть все основания предъявлять претензии, мистер Блэк, — раздраженно бросил мне Фадж через плечо, — по вашему делу будет проведено дополнительное расследование…

— О! Моя благодарность, — я даже склонил голову в знак «признательности», — только слово «дополнительное» тут не вполне уместно.

— Сириус, — голос директора был подозрительно мягок, — я понимаю, ты многое пережил и…

— Я в здравом уме, профессор, — гнев лишил меня всякого понятия о субординации, впрочем, я всегда относился к ней с пренебрежением. — По крайней мере, в достаточном, чтобы понимать, что Министру не по душе разоблачение предателя, — я махнул рукой на Петтигрю, который сгорбился при этих словах еще больше.

Фадж недовольно дернул плечом, потом подошел ближе к Дамблдору и заговорил с ним вполголоса. Я сначала прислушивался к словам. Собственно, как я и предполагал, министр говорил о том, что мое оправдание вызовет целую лавину слухов. Всплывет факт, что вместо истинного предателя и убийцы в тюрьму сел совершенно невиновный человек. Начнутся разбирательства…

— Столько грязного белья будет вытащено наружу, — болезненно дергая головой, говорил Фадж, — а уж как только глотку раскроет пресса… Страшно подумать. Начнутся перестановки, дрязги. Ситуация сейчас и так нестабильная, а еще это…

Дамблдор пытался возражать, что министр явно перегибает палку, но делал это настолько без энтузиазма, что я начал предполагать: в глубине души он согласен с Фаджем. Просто совесть у нашего директора более разговорчивая, чем у министра. Или вообще у Дамблдора какой-то свой дальний расчет… От всего услышанного я чувствовал себя человеком, окунувшимся в бочку с дерьмом. Чувство гадливости — все-таки я простой обыватель, а не политик — так разбудоражило гнев, что я счел за лучшее не вслушиваться. Вместо этого я подошел к Рему, надеясь, что «большие люди», увлеченные решением судьбы «мелкой сошки», не будут интересоваться тем, о чем я собирался его просить. На Петтигрю, которого мой бдительный друг для верности связал, я старался не смотреть. Говорить с этой падалью мне расхотелось, хоть я миллион раз репетировал свою обличительную тираду персонально для Питера. Но сейчас, глядя на него, жалкого и трясущегося от страха, испытал такую брезгливость, что даже мерзкие кривляния министра были мне больше по душе, чем общение с бывшей крысой.

Рем при моем приближении несколько смутился. Я слишком хорошо знал его и понял, что оборотня просто истерзало чувство вины. Шутка ли: двенадцать лет считал друга предателем и ничего не предпринял. Я не дал ему пуститься в пространные извинения, которые для меня, в общем-то, были пустым звуком. Я ведь и не обвинял его ни в чем, просто… так уж сложилось. Мол, забудем, дружище! Что было, то прошло. Вместо этого я сразу перешел к делу.

— Рем, у меня к тебе большая просьба, — он, не глядя в глаза, кивнул, — меня ведь, наверно, сейчас уведут…

— Сириус… — вот сейчас он начнет извиняться, понял я и нетерпеливо махнул рукой.

— Это важно. Там в Хижине… ну ты понял… два человека. Их надо спрятать.

— Куда?

— Не знаю. Придумай, ты же голова. Им грозит опасность.

— Новые друзья? — если это не досада в его голосе, то я — дементор.

— Вроде того. Одна из них маггла…

— Маггла в Хогсмиде? — брови Рема взлетели вверх, он даже улыбнулся. — Ну, ты даешь!

Я тоже усмехнулся.

— Снейп сказал, что ниже пасть уже некуда.

— Он видел?

— Еще бы: Сара в него стреляла, — не рассмеяться выражению лица Люпина было просто невозможно, но потом я снова стал серьезен. — Второй оборотень. Он, кажется, тебя знает. Звать Волчек.

Рем задумчиво посмотрел на меня и выдал:

— А ты изменился, Сириус. Новые знакомства завел… Я знаю Волчека. Не лично, конечно. Но наслышан достаточно. Его называют Карпатским Белым Волком, странный субъект. Вроде как его и кровожадным не назовешь, это тебе не Сивый, но… Ты знаешь, что его боятся даже оборотни?

Ну, надо же, Блэк! Ты спас жизнь «королю преступного мира». Впрочем, то что у Волчека такой своеобразный авторитет, я и так догадывался. Ха! Карпатский Белый Волк. Звучит, как баронский титул.

— Не знал, но догадаться не трудно. Он умный, настоящий делец, но у Волчека тоже свои принципы…

«И слабости», — добавил я про себя, вспомнив о Саре.

— Так ты поможешь?

— Сделаю, что смогу, — произнес Люпин очень тихо и сделал мне глазами знак обернуться.

На меня смотрели оба: Дамблдор — с каким-то отеческим сочувствием,и Фадж — с явно написанным на лице недовольством.

— Сейчас прибудет конвой, — начал министр официальным «чиновничьим» голосом, через который вдруг прорезалась злость. — Вас, мистер Блэк, проводят во внутреннюю тюрьму Отдела магического правопорядка. Там вы будете ожидать окончания следствия.

Я оторопел. В тюрьму? За что? Впрочем, тут же сообразил: боятся, что опять сбегу. Да никуда я не денусь, уважаемый. Если следствие, а главное суд, действительно будут, я согласен подождать. Только уж постарайтесь недолго, а то двенадцать лет это и так уже, знаете ли, перебор.

Дамблдор следил за мной настороженным взглядом и как будто даже облегченно вздохнул, когда я согласился на фаджевы условия. А что мне оставалось?

— А можно просьбу умирающего? — я сказал это тоном, который невольно перенял у Сары, дурковато-веселым, он и правда очень помогал не психовать.

Фадж недовольно наморщил нос:

— Извольте!

— Перо, чернила… Письмецо черкнуть дружеское, — надо же получается не хуже, чем у моей подруги. Вон директор даже бровями зашевелил от недоумения! Но широким жестом указал на свой стол, где все требуемое имелось в изобилии.

Я быстро накорябал записку, посадив на двух строчках, наверно, с пяток клякс. Разучился перышком-то, Блэк! Теперь все больше карандашом, а то и вообще кровью… Одичал.

«Сара! Мой друг Ремус спрячет вас в надежном месте. В отношении меня ничего не предпринимай. Свяжусь с тобой, как только смогу».

Потом подумал и приписал, чувствуя, как наползает на лицо улыбка: «Будь умничкой».

Воспользовавшись тем, что Фадж с Дамблдором опять пустились в дискуссии, на этот раз по поводу дементорского «дежурства» по периметру Хогвартса, я незаметно сунул письмо Рему.

— Передай ей, — шепнул я осторожно.

У Люпина на лице появилось заговорщицкое выражение.

— Зазноба?

— Скорее, товарищ по несчастью.

Долгий испытывающий взгляд, кивок и насмешливое:

— Понимаю.

Эх, ничего-то ты, Рем, не понимаешь, хоть ты и «знаток страстей человеческих». Потому что я и сам ничегошеньки не понимаю. Такие дела.