Преступники (гет)

Когда я проснулся, разбуженный светом, пробивавшимся сквозь неплотно закрытые ставни, Гринвуда в комнате уже не было. Эл, вероятно, ушел утром, не желая продолжения вчерашнего пьяного разговора. Отчаянно хотелось пить и было несколько не по себе: что такое похмелье, я помнил плохо. Собственно, помимо памятного эксперимента с волчековой зеленой гадостью в прошлое рождество, последний раз я так нарезался у Джеймса на свадьбе.

«Что это вчера на Гринвуда нашло?» — думал я, разыскивая в заброшенном доме хоть какую-нибудь жидкость. Ни в кухне, ни в ванной воды не оказалось. Нашелся колодец на заднем дворе, но не было ничего, чтобы достать с десятифутовой глубины воду.

Я выполз из дома, перекинулся и, недолго думая, напился из лужи, скопившейся близ дороги. Собакой я и похмелье ощущал значительно слабее. Вот и славно.

Часа через три я добрался до Форт-Вильяма по другую сторону канала, где, наконец, позволил себе остановиться, чтобы поесть и собраться с мыслями.

Все время, пока я пытался впихнуть в себя завтрак, меня, не переставая, мучил вопрос о незаконченном разговоре с Гарри. Ну… о том, что было потом, я старался не вспоминать. Кажется, ты вчера в Хогвартс собирался, Блэк? М-да. Лихо.

Поначалу я удивлялся своей вчерашней пьяной решимости, но чем больше я думал, тем все менее и менее абсурдной казалась эта затея. Собственно, что я теряю? В школе сейчас, небось, такая суматоха. Все заняты Турниром, до бывших преступников вряд ли кому-то найдется дело. Вспомнилась формулировка Сары о соотношении риска и пользы и я так ловко подводил под эту теорию факты, что в конечном итоге набрался решимости и рванул к месту назначения.

В Хогсмид я аппарировал, уповая на все то же везение, которое пока не изменяло мне, но в качестве компромисса избрал точкой «приземления» не ближайшие окрестности деревни, а отдаленный горный склон, который когда-то служил мне ночлегом еще во время моих прошлогодних приключений. Отсюда до крайних улиц Хогсмида было часов семь ходу. Что ж, кажется все разумные предосторожности я соблюдал. Был чрезвычайно горд собой, мысленно поставив галочку в графе баланса риска и пользы. К деревне я нарочно подобрался уже на закате, думал переночевать в одном из садов на ее окраине, но совершенно случайно обнаружил убежище, которое показалось мне гораздо более безопасным.

А все из-за того, что я наткнулся на парочку горе-любовников, которые прогуливались по горам в поисках, надо полагать, местечка для свидания. Я твердо решил раньше времени не открывать свое присутствие — собакой ли, человеком ли — авось кто чего сболтнет. Не хотелось, чтобы наш дражайший директор узнал, что Сириус Блэк подобрался так близко к его «священному Поттеру». Словом, я убрался с дороги и стал карабкаться по склону. В это время уже практически полностью стемнело, а тропа по которой я шел, вдруг исчезла, нырнув в узкую расселину. Я спустился туда и обнаружил вход в большую и, что особенно приятно, сухую пещеру. Это был как подарок судьбы. Надо бы заметить это место на будущее, мало ли что.

Проснулся еще до рассвета, ощущая какой-то запредельный мандраж. Рискованность затеи добавляла такого драйва, что я добрался до окраины Запретного леса, еще до того как стало окончательно светло. План обдумал еще накануне. Он был прост и дерзок до неприличия. Парадокс, но именно это почему-то убеждало меня в его осуществимости.

Итак, стоило подкараулить кого-то из школьников. Потом заманить в укромное место, нейтрализовать. Разумеется, мягко, без экстремизма. Дальше уже было делом техники. Я убеждал себя, что только поприсутствую на состязании, наблюдая за поведением особенно подозрительных лиц, а вмешиваться буду только в случае, если почую реальную опасность.

Первые полдня я провел в ожидании. Из леса высовываться не имело смысла: дети были в Замке на уроках. Ближе к середине дня я занял наблюдательный пост в густом кустарнике поближе к тем местам, где по моим представлениям должны были сейчас начать появляться студенты. Я вертелся, чесался от нетерпения. И мне, представьте себе, повезло буквально сразу.

Видимо, девочке тоже не сиделось в Замке. Для обеда было еще рановато, но она явно на него не собиралась, потому что направлялась от озера аккурат в сторону моего убежища. Почему, я не задумывался. Может, терпежу нет, так хочется скорее отправиться на шоу? Или, может, романтическое свидание?

Девушка шла медленно, сосредоточенно глядя себе под ноги. Вид у нее был какой-то не хогвартсевский, но для моего плана это не имело особенного значения. Я ведь намеревался сесть в сторонке и, что называется, «не отсвечивать». Она была уже почти у леса, как вдруг остановилась, заняла «боевую» позицию и принялась размахивать палочкой, повторяя какое-то длинное, замысловатое заклинание. Хм. Это еще что такое? Никак заметила? Не хорошо.

Но нет. Девушка сосредоточенно повторяла движения и заклинания, наконец топнула ногой и в сердцах швырнула на землю палочку. «Дьявол! Дьявол! Все к черту!» — слова были французские, голос высокий и такой сердитый, что мне даже на минуту стало ее жаль. Не выходит заклинание, малышка? Ну, не стоит так убиваться.

Когда большой черный пес выскочил из зарослей, девушка вскрикнула от неожиданности, но тут же успокоилась, заулыбалась.

— Ты откуда? Ты здесь живешь? У этого большого лесника, да? Ну, отдай мне палочку, умный песик. Ну! А я тебя чем-нибудь угощу. Да? У моего кузена тоже есть собака, она очень умная. Всегда меня слу… — французская журчащая речь прервалась, потому что вместо «умного песика» перед девушкой появилась небритая мужская физиономия, а в руках у ее обладателя была подобранная с земли волшебная палочка. Вот так! Никогда не выпускай оружие из рук, малышка.

Свою «операцию» я провернул быстро — девушка даже не успела крик поднять — и, хотелось бы верить, довольно деликатно. По крайней мере, парализующее заклятье применил так, чтобы она не ударилась при падении. О-очень старался. Насилие это не мой профиль. А уж деревце из нее вышло — просто загляденье. Даром, что это часа на три-четыре. Эх! Все-таки не зря я получал высшие балы по трансфигурации. Даже такой капризной палочкой сработал чисто. Ай да Сириус!

Гораздо сложнее оказалось сладить со своим телом после принятия Оборотного. Матерь божья, до чего же это тяжелый труд — быть женщиной! Как они со всеми этими ручками-пальчиками управляются? Черт! Как вообще в этом теле душа держится, оно ведь и не весит ничего? Про центр тяжести я вообще молчу. Уже пожалел, что мне не попался какой-нибудь плотненький первокурсник. Ей богу, было бы удобнее.

После нескольких пробных шагов я осмелел и огляделся. Вот это да! Это они в таких хоромах живут? Одно слово — бахвальство французское. Золото, лазурь. Тьфу. По мне так, сущая дурновкусица. О-па, Сириус, а ты и думать стал по-девчоночьи. Едва удержался, чтобы не захохотать. Это, Блэк, головокружение от успеха, не иначе.

— Флер, Флер! — крик раздался со стороны позолоченного катафалка, который его обитатели, по всей видимости, считали каретой. Я вздрогнул и обернулся. Навстречу со всех ног бежала моя уменьшенная копия. То есть, не моя, конечно, а той милашки, которая в данный момент украшала опушку леса в виде весьма симпатичного дерева. В нескольких футах блондинистый микро-ураган затормозил и с благоговейным восторгом уставился на меня.

— Тебя все ищут. Ты где была, Флер? Тренировалась, да? У тебя все получится. Ты ведь самая лучшая. Самая-самая.

О-о! Господи, они тут все такие тараторки? Черт! Что-то твое везение над тобой подшутило, Блэк. Вот ведь угораздило. Мало того, что в иностранку превратился, так еще и в какую-то приметную. Ну, уж теперь назад пути нет. Будем играть комедию. Благослови меня, Сарита. Ты актриса хоть куда.

— Что с тобой? — тем временем забеспокоилась девочка. — Все хорошо, да?

«Уи» у меня вышло очень даже по-французски и вполне по-девичьи. Ну, голос чуть простужен. Так ведь осень, Шотландия. Тут вам не Лазурный берег.

Вообще-то, по-французски я говорил свободно, это уж матушка в меня вбила хорошо, однако, вряд ли я сошел бы за «носителя языка». Так что придется изображать нелюдимость и отмалчиваться. Я покашлял и начал кутаться в одежду.

— Ты заболела?

— Нет, — и добавил. — Все хорошо.

Девочка еще раз пристально на меня посмотрела и тут нас снова окликнули. О! Вот этот голос игнорировать явно не стоило.

— Мадемуазель Делакур? — со стороны кареты к нам шагала… дама. Сколько в ней было росту, я подсчитать не решился. «Мадам», несмотря на сердитые нотки в голосе, вовсе не выглядела грозной. Шикарная тетка средних лет, только… кхм… раза в три больше. Девчонка вжала голову в плечи и потянула меня за рукав.

— Пойдем! Она сейчас рассердится.

У-у! Похоже, мадам уже рассердилась.

— Что это значит, мадемуазель Делакур? Вы позабыли о дисциплине? Позор! Сегодня такой важный день, а вы изволили гулять, не испросив разрешения. Весьма прискорбно.

Что в таких случаях делают девочки? Хм. Плачут? Нет, не подходит. Вот этого я точно не умею. Э-э-э. Ну, допустим, я смелая и дерзкая девочка. Ага. Но воспитанная. Что же, молчание — золото. Только глаза опустить и выглядеть виновато. Ну-с, как эффект?

По-видимому, мадам степень виноватости вполне устроила. Она отослала младшую Делакур, по имени Габриель, оставшись наедине со старшей, стало быть, со мной. Голос сразу заметно потеплел.

— Флер, я знаю, вы волнуетесь. Но вы же лучшая. Вы чемпион Шармбатона. Выше голову. Я лично в вас не сомневаюсь. Поверьте, я не для того пошла на то небольшое отступление от правил, чтобы вы пали духом. Ну, подумаешь, драконы?

— Все хорошо, мадам, — ответил я, чтобы она, наконец, успокоилась и отстала.

— Ну, и прекрасно.

Большая женщина ласково погладила меня по голове, выдрав из нее несколько светлых прядей своими перстнями, и руководящим тоном начала объяснять, что мне следует делать и куда идти. Ну, а мне захотелось дать деру прямо с места. Черт подери, вот это насмешка фортуны! Я буду сражаться с драконами и соперничать в этом с собственным крестником. О-ла-ла.

Эх, если не попадусь да выживу, когда-нибудь расскажу Гарри. Он обалдеет.

Я поплелся в указанном направлении, предусмотрительно качанием головы отказавшись от обеда: с таким весом эта «мадемуазель», вестимо, питается воздухом. По дороге я приободрился. Что ж, нет худа без добра. Значит, я буду ближе к Гарри, чем даже рассчитывал.

* * *

В указанном мадам-десять-футов месте я нашел свежее сооруженную палатку, разукрашенную гербами и флажками, как балаган циркачей. Вошел. И вздрогнул. Посреди широкого внутреннего пространства стоял человек в старой квиддичной форме и широко улыбался. Простоватое лицо-блин, короткие волосы торчком. Людо Бэгмен с первого взгляда совершенно не производил впечатление злодея-авантюриста, которым рисовало его мое воображение, отравленное знанием о «тайной» жизни министерского чиновника. Вблизи, правда, я разглядел мешки под глазами, которые бывают у людей, ведущих не слишком здоровый образ жизни. И еще несколько дорогих, но чрезвычайно вульгарных аксессуаров, вроде золотой цепи на шее и вычурных карманных часов, которые бывший нападающий «Ос» сейчас держал в руках.

— А! Мамзель Делакур, — Бэгмен пошел мне навстречу, широко разведя руки, словно собирался заключить «мамзель» в объятья, — очень, очень вовремя. Вы, как всегда, первая. Прекрасно. Чудесно выглядите! — я невольно скривился, когда Бэгмен галантно, но абсолютно по-медвежьи поцеловал ручку. Блядь! Чуть не стошнило, ей-богу.

Во время спохватился и любезно кивнул. Как мог, любезно.

— Замечательный день, не находите? — продолжал светскую беседу Бэгмен, размахивая руками так, что едва не заехал мне по физиономии.

— Да, погода прекрасная, — я старательно изображал французский акцент.

— Ха! Погода… Да-да. А как вам нравится организация Турнира, мисс Делакур? — он явно напрашивался на комплимент. Но я, во-первых, из вредности, а во-вторых, памятуя, что говорил Гарри о недовольстве французской делегации, скривил губы. Ну, мне казалось, что эта блондинистая мамзель должна вести себя именно так.

— К сожалению, не все так хорошо, как хотелось бы, мистер…э-э-э

— Бэгмен, Людо Бэгмен.

— Так вот, мистер Бэгмен, есть некоторые претензии, — я почувствовал злорадное удовлетворение от появившегося на плоской физиономии министерского чиновника кислого выражения. — Не все честно… Вы меня понимаете?

— О! Вы о Поттере? — я изобразил снисходительный кивок, а министерский чиновник начал оправдываться. — Досадное недоразумение, мадемуазель, досадное. Но вы же слышали, здесь нет нашей вины. И к тому же… — он опять заулыбался во весь рот, отчего стал похож на недалекого школяра, — разве четырнадцатилетний мальчик соперник для такой подготовленной леди? Если бы я делал ставки…— тут он осекся, будто сболтнул лишнего.

— Англичане любят пари? — с моей стороны это было открытой провокацией. Светская беседа приобретала неожиданно интересный поворот.

— Я сказал: если бы, — суетливо поправился Бэгмен, нажимая на последнее слово. — Так вот, лично я бы Поттера вообще в расчет не брал. Он ведь еще ребенок.

А вот это вранье, уважаемый! У Бэгмена было такое непередаваемое смущенно-вороватое выражение, что все мои подозрения враз ожили. Уж не затеяли ли вы, мистер Игрок, очередную бизнес-авантюру? А что? В свете моих знаний об этой персоне, могу сказать: вполне в его духе. Сделать ставку на аутсайдера? Я, откровенно говоря, мало знал о тотализаторе, но простая логика подсказывала, что на таком игрище, как этот злополучный Турнир, можно было неплохие деньги срубить. Я дал себе зарок в ближайшее время проконсультироваться у Волчека. Уж если кто и знает об этом бизнесе досконально, так это мой друг-оборотень.

В следующий момент в палатке появились новые действующие лица. Не передать, с каким энтузиазмом бросился Бэгмен к двум мальчишкам, вошедшим и остановившимся на пороге. Да вы, мистер Людо, никак сбежать решили от слишком назойливой французской барышни? Я со смешанным чувством гадливости и насмешки наблюдал, как этот школяр-переросток выписывал круги вокруг мрачного черноволосого паренька, который, кажется, и был той самой «квиддичной звездой», о которой голосили все спортивные колонки в «Пророке».

Хм. Стало быть, Дурштранг? Каркаровский выкормыш? Я пригляделся, потому как считал, что именно этот парень наиболее опасен для моего крестника. В самом деле, от ученика Пожирателя смерти, пусть и раскаявшегося, можно было ожидать любой гадости. Опасной гадости. Однако, чем больше я смотрел на этого немногословного, на первый взгляд, туповатого паренька, тем больше сомневался в состоятельности своих подозрений. Впрочем, золотые слова Сары о поверхностности суждений тут же всплыли у меня в мозгу. Того же Бэгмена возьми. Ну, кто скажет, глядя на его глупую рожу, что он способен подослать убийц? Хотя, мы ведь с Сарой и Волчеком так доподлинно и не выяснили, что это он…

О-па. А вот и мой крестник! Гарри появился у входа последним. Он был бледный, зеленый и ощутимо психовал, что было видно невооруженным глазом. Кстати, остальные мальчишки тоже демонстрировали крайнюю нервозность. Ах, да… драконы! Похоже, ни для кого это не тайна. Я спохватился, что и мне, наверно, стоило изображать страх, а не рассматривать нахально всех входящих. Впрочем, я быстро понял, что могу хоть петь, хоть танцевать, все равно это будет истолковано, как проявление волнения. Типичный мужской стереотип: женщины непредсказуемы в своем поведении. А то, что малышка-блондинка должна бояться драконов, это — мать ее — аксиома.

Бэгмен тем временем начал «порхать» вокруг Гарри, чем вызвал у меня новый приступ спазмов от чудовищным усилием сдерживаемого смеха. До чего же все-таки нелепый тип!

Потом была жеребьевка. Моей героине достался второй номер, что меня весьма обрадовало. Значит, я таки смогу наблюдать выступление Гарри, после того как разделаюсь со своим зеленым уэльским. В том, что я это сделаю, сомнений у меня, понятно дело, не возникало.

Бэгмен ускакал на поле комментировать и мы остались вчетвером. Я еще раз исподтишка глянул на дурмштранговца: не замыслил ли он чего — потом перевел взгляд на высокого парня с хаффлпаффским барсуком на мантии. Этот мне понравился. Держался дружелюбно, хотя и был донельзя бледен. Ну, хоть один друг у моего Гарри среди этих «венценосных воробушков».

Взгляд крестника скользнул по мне, я сделал ободряющий жест рукой, но, поймав удивленное выражение, тут же отвернулся. Осторожно, Сириус. Ты все еще в роли французской мамзель, не забывай об этом! Что происходило на поле, я не слушал, поэтому свой выход чуть не пропустил. Спохватился лишь тогда, когда почувствовал, что на меня воззрились оба: и Гарри, и дурмштранговец. Мол, что это барышня мнется? Я выдохнул и шагнул к выходу из палатки. В последнее мгновение меня кольнуло: а ведь я оставляю крестника наедине с самым опасным из противников. Черт! И не мог жребий по-другому распределиться? Лучше бы уж тот добряк с барсучьего факультета. С этой мыслью я вышел. Затем украдкой, закрываясь рукавом девчонкиного одеяния, глотнул еще оборотного зелья — мало ли что — и выбрался на поле.

* * *

Драконица сидит на гнезде. Разумеется, мне совсем не страшно. Ну, может, чуть-чуть. Так… для драйва. В конце концов, что я драконов не видел? Зеленая уэльская эффектна: грациозно так шеей поводит, словно красуется. Большие зверюги меня всегда завораживали. Жаль такую в глаз бить. Но дело есть дело.

Быстро иду вперед. Драконица нервничает, вскакивает над гнездом. Крылья хлопают, огонь во все стороны. Красавица!

Прицелиться хорошенько. Заклинание мысленно произношу и уже чувствую: не то. В смысле, не заклинание не то, а эффект. Эх! Палочка французская! Капризная! И ведь еще когда над барышней колдовал да одежду трансфигурировал, заметил: слушается через пень колоду.

Так. Стало быть, ударное заклинание — в утиль. Не выйдет оно с нужной точностью. А наугад бить — только зверя дразнить. Еще взлететь надумает красотка зеленая, тогда поджаришься ты, Блэк, как кролик на гриле. Сдохнуть, конечно, не дадут. Вон они стоят по углам, загонщики с палочками наперевес. Но репутация будет безнадежно испорчена.

— Флер, время! — а у мадам, однако, сердитый голос. Ну, конечно, ее воспитанница, гордость школы, стоит посреди поля, разинувши рот, как последняя сельская кляча. Не порядок. Раз уж у героической барышни внешность позаимствовал, Блэк, будь любезен, соответствуй!

Итак, помозгуем. Ослепить не могу: ударной силы не хватит с такой палочкой. Ну, а если отвлечь? Какой-нибудь морок. Например, другой дракон. А что? И эффектно, и зверюга стопроцентно клюнет. Насколько я знаю, самки драконов конкуренцию на дух не переносят. Тут зеленая, как пить дать, про человека забудет и на соперницу кинется. Уже начинаю вспоминать заклинание… Вот черт! Нет. Не годится. Как ни крути, а морок это вам не шутки. Темная магия. За такое барышню по головке не погладят, да и заподозрят сразу. Вон Грюм в углу сидит, глазом зыркает.

— Флер, ну что же ты? — детский голосок. Никак «сестричка» заволновалась? Ничего, детка, потерпи. Сейчас что-нибудь придумаю. Эх! Кабы не эта палочка дурацкая. Из чего только сделана?

Стоп! Палочка. Она ведь соответствует характеру. В мозгу пролетает сложный ассоциативный ряд. Сам поражаюсь, куда заводит меня эта цепочка воспоминаний.

Легкая, озорная Эванс. У нее всегда хорошо выходили чары. Именно чары, и самые простые при том. Но в ее исполнении они были так эффектны, что невольно зависть брала. Помню, как она на третьем, кажется, курсе в пять секунд уложила здоровенного, бешеного пса, которого на нее в Хогсмиде натравили гады слизеринские. И ведь не оглушила, не парализовала. Усыпила! Чудище потом так потешно, по-мужицки храпело… Поттер после этого случая, по-моему, в Лили окончательно втюрился: так она была хороша.

Улыбаюсь старым воспоминаниям, глядя в небо. Спасибо, старушка Лили, за подсказку! Заклинаньице-то плевое, главное исполнить с толком. А этой палочкой, похоже, оно должно получиться на славу.

Иду к драконице медленно, словно раскачиваясь. Вот ведь и барышниным тельцем научился управляться! Заклинание читаю медленно, нараспев. Палочка ходит туда-сюда, рассекая воздух легко, словно играючи. По руке струится магическая энергия. Она, как теплая вода, тонкой струей перетекает на дерево, оживляя сердцевину. И строптивая «начинка» покоряется. Я это чувствую, даже не видя результата.

А результат проявляется. Проявляется полной мерой. Голова драконицы раскачивается в такт моим движениям. Словно я заклинатель змей с дудкой перед королевской коброй. Зеленые с темными подпалинами крылья распрямляются медленно, лениво, затем также медленно складываются. Легкий хрип из пасти драконицы донельзя смахивает на зевок. Когтистые лапы смешно топчутся возле гнезда, будто приминая несуществующую подстилку. Еще зевок, теперь уже явный, сладкий. Зеленая уэльская сворачивается в клубок, что твоя кошка, и… замирает. Бока вздымаются и опадают. Интересно, драконы видят сны? И если видят, то о чем?

Встряхиваю головой. Что за глупости лезут в голову? Дело, однако, сделано. Осталась самая малость. Чрезвычайно гордый своей находчивостью — не иначе как от школьников заразился — шагаю к гнезду. Драконица прикрывает его крылом. Аккуратно, чтобы не разбудить зверюгу, отодвигаю кожистую прохладную перепонку. Вуаля!

Возгласы — французские, английские — наполняют трибуны. Барышня, пожалуй, может гордиться: такие овации сорвала. Выбираюсь из опасной зоны со своей добычей, поднимаю вверх. В этот момент щеку и рукав опаляет горячее дыхание: драконы, оказывается, тоже храпят. Отскакиваю в сторону. Рукав чуть занялся, но я тушу его и махаю в сторону дернувшихся было с места двух загонщиков. Все хорошо, братцы! Никакой паники.

Дальше приходится пережить нечто более сложное в моем положении. Вот оно бремя славы! Объятья и поздравления сыплются, как из рога изобилия. Кругом тараторят так, что в ушах звенит. Стараясь скорее выпутаться из толпы «своих», отвечаю односложно, очень надеясь, что мое косноязычие сойдет за шок. Едва удается отбиться от настойчивых предложений отправиться залечивать раны. М-да. «Все хорошо!» по-французски теперь я буду повторять, наверно, даже во сне.

* * *

Когда я уже по прошествии времени вспоминал события того безумного дня, в очередной раз поражался, по какой тонкой грани мне удалось пройти, избежав разоблачения. Решение, принятое спонтанно, к тому же — чего греха таить — по пьянке, и при этом поспешно реализованное, вопреки ожиданиям отсыпало мне бонусов полной горстью. Во-первых, я убедился в абсолютной правильности слов Эла о том, что опасность турнирных испытаний не более, чем рекламный ход. Просто пикантности хотят добавить организаторы. Так что, здесь можно было расслабиться. Во-вторых, у меня была возможность рассмотреть вблизи всех наиболее вероятных «фигурантов» (эх, у Сары словечек понабрался) гарриного «дела». С моей способностью к анализу в этом было не много смысла, но все же… И, наконец, я таки уверовал, что мой крестник не так уж беззащитен. Еще бы! Меня так распирало от гордости, когда я наблюдал его выступление, словно это лично я научил его летать на метле. Что ж, такое не могло не радовать.

Словом, когда я в обстановке всеобщего ликования и, разумеется, сопутствующей ему невообразимой суматохи, покидал место «битвы с драконами», на душе у меня было светло и легко, как у младенца.

Оставалась самая малость — следы замести. Тут вариантов было немного: заклятие забвения… вот, собственно, и все. Пока все праздновали, я быстро пробрался на опушку Запретного леса, без труда отыскал приметное деревце и, вздохнув несколько раз, начал действовать.

Еще раз убедился, что не все колдуньи, лишенные волшебной палочки, так уж безоружны. Лишь только я вернул французской барышне человеческий облик, она залепила мне такую пощечину, что потемнело в глазах. Впрочем, если честно, я это заслужил.

— Вы негодяй! Интриган! — сильно картавя, прошипела она по-английски. Вторая пощечина была еще покрепче первой. Даже не подозревал столько силенок в таком тщедушном теле. От третьей меня спасло только то, что я успел схватить разъяренную француженку за руку. Барышня извивалась, осыпая меня ругательствами на родном языке, перемежая их обвинениями по-английски.

— Кто вас подослал? Эти? — она заехала мне локтем в бок, продолжая обличать. — О! Мадам Максим говорила, что здесь нечестная игра! Теперь я вижу! Я вас разоблачу! Это все Дамблдор? Да?

А она не робкого десятка, эта Флер! Хотя такое поведение и отдает глупой эмоциональностью. Я запоздало рассмотрел свою «жертву». Красавица, ничего не скажешь. Лет пятнадцать назад я бы такую не пропустил. Даже сейчас, разгневанная и обвиняющая, весьма хороша. Глаза блестят, волосы развеваются, а запах от нее… Стоп, стоп! Эк тебя понесло, Блэк! Старый дурак.

Я взмахом палочки остановил ее речь. В миг онемевшая барышня принялась лупить меня кулачками, не имея возможности ответить «злодею» чем-нибудь посущественне. Пришлось перехватить руки и, прижав спиной к себе, заговорить в самое ухо, превозмогая дурманящий запах.

— Хочу напомнить, Флер, — сказал я почему-то по-французски, должно быть из чувства вины, — ваша палочка у меня.

Ее губы произнесли беззвучное ругательство — нет, все-таки «силенцио» отличное заклинание — и что-то еще сверх.

— Вот что, девочка, я тебя отпущу, — продолжал я, стараясь вложить в интонации как можно больше строгости, — от тебя же потребуется только одно…

Пол оборота головы, немой вопрос, сопровождающийся скептически приподнятой бровью. Не детское такое выражение. И все же: до чего хороша! Я потряс головой, сбрасывая наваждение. Да что со мной творится-то?

— Ты обещаешь молчать, если я все объясню?

Мамзель брезгливо поморщилась, но тем не менее кивнула. А затем… Убей бог, не пойму, как это случилось. Казалось, она только развернулась, взглянула в глаза — и вот уже палочка, ее собственная волшебная палочка в руках у девчонки. Только благодаря много лет назад воспитанной войной привычке я увернулся от Оглушающего, отскочил от летевшего следом за ним Парализующего, судорожно вытряхивая из рукава собственную палочку. Тут уже не до конспирации, надо жизнь спасать.

И все же… Что за чары эта чертова Флер наслала? Как подростка, вокруг пальца обвела! Обезоружить ее мне удалось только со второй попытки. Отступая, она споткнулась, упала на землю и тут же снова уставилась на меня. Готов поклясться, я видел, как ее глаза светятся — и это не фигура речи — внутренним огнем, а в облике вдруг неуловимо проступило что-то птичье. И тут я понял.

— Ты вейла?

Ответа не последовало. Да и нужен ли он был? Французская барышня сидела на земле, но вид имела такой, словно это я валялся в грязи у ее ног.

— Флер, — мое знание добавило мне спокойствия, я устало присел на корточки, хотя взгляда ее предусмотрительно избегал, — мне, правда, жаль, что так вышло. Но, поверь, я не слишком испортил твою репутацию.

И добавил про себя: «Очень надеюсь, что не испортил». Видя, что ее уверенность в моей преступной сущности чуть поколебалась, я коротко пересказал своей «жертве», что произошло, пока она в роли дерева украшала опушку леса, умолчав лишь о том, кем являюсь. Где-то в середине рассказа я заметил на ее лице тень интереса.

— И как я выступила? — голос звучал по-взрослому: твердо, с толикой сарказма. Она поднялась на ноги и принялась, как ни в чем не бывало, отряхивать одежду.

— Думаю, довольно неплохо. Мне понравилось, — ответил я ей в тон и Флер соизволила улыбнуться. — Так ты не скажешь никому?

Она не ответила, видимо, взвешивая «за» и «против». Трудно сказать, к какому выводу пришла, но после минутной паузы произнесла холодно:

— Верните мне палочку!

Я помялся, но просьбу выполнил. Какой-то внутренний инстинкт подсказывал, что мне уже не грозит быть убитым девочкой-вейлой, да и доверие Флер хотелось завоевать. В конце концов, от этого зависело ее молчание.

— Зачем вы все это затеяли? — спросила Флер, пряча палочку в рукав. А я задумался над ответом. Рассказать? Иногда правда… или полуправда — лучшее решение. К тому же, поработать над памятью я всегда успею, если что.

— Видишь ли, Флер, я здесь из-за Гарри Поттера. Ему грозит опасность, — явное разочарование, которое отчетливво читалось на прелестном личике, меня немного позабавило. Небось красотка и не предполагала, что в таком деле может быть лишь средством. Из-за такой куколки, должно быть, немало голов полегло. Фигурально выражаясь. Вейла! Что тут скажешь?

В конечном итоге я рассказал ей немного, по примеру Сары безбожно мешая правду с вымыслом, кое-что замалчивал, кое-где приукрашивал и сгущал краски. Короче говоря, состряпал историю, достаточно драматическую, чтобы вызвать сочувствие юной девушки. И, кажется, преуспел.

— О! Я не знала, что все так серьезно! — эмоционально воскликнула Флер после одного из наиболее душещипательных эпизодов моего рассказа. — Но вы могли бы мне все рассказать, а не нападать, как вор.

— И ты стала бы слушать?

— Стала бы, — выпалила она горячо. — Я не такая эгоистка, как ты думаешь!

Хм. Мы уже на «ты»? Доверяет? Я был так… убедителен?

— Как тебя зовут? — вопрос был задан нетерпеливо, будто Флер делала это уже не первый раз.

— Блэк.

— Блэйк, — повторила она нараспев, — красивое имя.

И опять уставилась на меня по-вейловски. Не давая магическому завораживающему взгляду окончательно меня одурманить, я спросил:

— Так ты не выдашь меня, Флер?

Она рассмеялась грудным женским смехом.

— Обещаю. Особенно, если мне понравятся результаты «моего» выступления.

— А если нет? — сам не понял: шучу я или уговариваю.

— Ты не желаешь мне зла, — с нажимом произнесла Флер. — Вейлы в подобных случаях не ошибаются. Так почему я должна тебя выдать?

Я был тронут. Потому сказал серьезно, слегка склонив голову:

— Спасибо, — и собирался было исчезнуть, но она окликнула меня.

— Блэйк, — я остановился, — а этого… Гарри и вправду хотят убить?

Я с удивлением поглядел в посерьезневшее лицо девушки. Она показалась мне старше и чем-то отчетливо напомнила Сару, в моменты, когда моя подруга переставала кривляться и играть, а была самой, что ни на есть, «настоящей». Преображение так поразило меня, что я даже ответил не сразу:

— Да. Это так.

— И ты знаешь, кто? — спросила Флер, а когда я помотал головой, добавила с сожалением в голосе: — Он мне понравился. Такой храбрый, хоть и маленький. Если я что-то узнаю, то обязательно напишу тебе, Блэйк.

Вот это да! Вот так девочка-вейла! Я даже растерялся от подобной любезности. Флер опять пристально глядела в глаза и я, уворачиваясь от волшебного взгляда, склонил голову. Должно быть, французское воспитание истолковало мой жест как поклон. Она царственно кивнула в ответ и, встряхнув волосами, зашагала в сторону кареты. «Так, наверно, королевы отпускают подданных», — подумалось мне.

Я усмехнулся, перекинулся в пса и побежал в лес.

* * *

Когда час спустя я оказался в Хогсмиде, то был уверен, что на сегодня мне приключений более чем достаточно. А потому твердо вознамерился вернуться на место ночевки в уединенную пещеру на склоне и там затаиться до утра. В деревне царило оживление, вызванное, несомненно, событиями в Хогвартсе. Я, даже не прислушиваясь, улавливал то тут, то там имена Поттера, Дамблдора… М-да. Народ явно уже был в курсе событий. Да что там! О драконах и вовсе песни распевали. По крайней мере, из «Трех метел» до меня даже через закрытую дверь донесся нестройный хор подвыпивших голосов, горлопанивших «Дракон и рыцарь». Эту старую малопристойную балладу любили исполнять после пары кружек особо дерзкие гуляки.

Я невольно замедлил бег. Ностальгический укол в сердце был такой силы, что я едва не поддался искушению завернуть на огонек. Красотка Розмерта небось теперь полностью взяла заведение в свои руки, так что «Три метлы», вестимо, стали еще лучше, чем раньше, когда она лишь прислуживала при прежнем хозяине. Помнится, еще когда мы с Джеймсом последний год учились в Хогвартсе, она хвасталась нам, что старина Боттелсбери отписал на ее имя все имущество. Роз была старше меня и Поттера лет на семь-восемь и поначалу относилась к нам снисходительно, но тепло, как и ко всем гриффиндорцам. Она и сама окончила наш факультет. Гриффиндорка с коммерческой жилкой… редкое и весьма продуктивное сочетание. По крайней мере, именно Розмерте удалось превратить заштатный деревенский кабачок в самое модное заведение Хогсмида.

Эти воспоминания растеклись таким приятным теплом, что на время подвинули из моего сознания тревогу и нервическую усталость. Я припустил бегом вдоль домов и едва успел увильнуть, чуть не сбив мужика, который тоже шагал быстро и, похоже, вовсе не глядел под ноги.

Каково же было мое удивление, когда я узнал в этом неожиданном препятствии Людо Бэгмена. С чего бы это ему тут околачиваться? Давно пора бы назад в Министерство… ну или еще куда. Или пришел насладиться славой?

— А, мистер Бэгмен, — женский голос у меня за спиной просто брызгал энтузиазмом. Я стоял в тени дома, куда отскочил, пытаясь избежать столкновения. Почти черно-белое собачье зрение не давало полноты картины, но даже им я видел, что выскочившая, словно черт из табакерки, энергичная ведьма была наряжена, как рождественская елка. «Ее небось за милю видно, что твой маяк», — невольно подумал я.

— Мисс… Скитер, — Бэгмен был неприятно удивлен: сбился с шага и начал озираться, будто в надежде куда-нибудь улизнуть от летевшей к нему на всех парах дамочки. С чего бы вдруг? Ведь эта баба, если мне не изменяет память, журналистка. А вы ведь любите разглагольствовать для газет, любезнейший?

Пресса тут же вцепилась в Бэгмена мертвой хваткой, мне даже стало смешно, как этот грузный, похожий на молодого медведя мужик едва не начал отбиваться от газетчицы, которая беспрерывно говорила, будто у нее внутри работала радиостанция.

— Такой успех мистер Бэгмен, такой успех. Хогвартс, как всегда, на высоте! И при вашем содействии. Великолепная организация. Общественность в восторге от зрелища… Поздравляю! — министерский чиновник вяло кивнул, хотя лесть была такой неприкрытой и топорной, что должно было дойти даже до него. — Хотелось бы подробностей. Самых, так сказать, горячих. Интригующих. Вы согласны? Ну, разумеется, согласны, — при этих словах она бесцеремонно вцепилась в руку Бэгмена и сделала попытку потащить его за собой. Но у того были, по-видимому, другие планы.

— Не сейчас, мисс Скитер, — заговорил он недовольно, стараясь высвободиться. — Я э-э-э немного занят… Дела.

— О! Людо Бэгмен занятой человек, это всем известно! — едкая интонация и глумливая улыбочка журналистки, заставили плоское лицо Бэгмена сморщиться, как от съеденного целиком лимона. — Не хватает времени даже на поиски сотрудников? — она подмигнула из-под очков. — Берта Джоркинс, я не ошибаюсь?

— Ее ищут! — поспешно и чуть громче, чем нужно, выпалил Бэгмен, наконец, освободившись от цепкой ручки. — А сейчас мне некогда, мисс!

И так рванул с места, что у меня создалось впечатление: мужик натурально спасается бегством. Упустившая свою добычу «акула пера» недовольно скривила и без того не слишком миловидную физиономию и негромко крикнула:

— Бузо, ты где? — через пару секунд из-за угла вынырнул упитанный парень, увешанный фототехникой, как майское дерево. Очевидно, он так же, как и я, слышал весь диалог от начала и до конца, поскольку, растерянно поглядев вслед быстро удаляющемуся Бэгмену, проворчал:

— Зря ты, Рита, про эту Джоркинс спросила.

— Заткнись, — злобно шикнула на коллегу журналистка. — Идем за ним! Этот субчик у меня еще попрыгает. Занят он, видите ли? Чем, придурок?

Фотограф скептически хрюкнул.

— Ну, ничего, — продолжала она, шагая в направлении, куда только что улизнул Бэгмен, — скоро ты заговоришь по-иному. Я, Бузо, про него такое знаю… закачаешься.

Хм. А вот это уже интересно. Разговор, которому я стал невольным свидетелем, обещал стать интригующим. Что же такого накопала про этого недотепу-авантюриста нечистоплотная писака? Вестимо, что-то не слишком лицеприятное. Уж не про его ли делишки с маггловскими бандитами? Я осторожно, чтобы не привлечь ненужного внимания, начал перемещаться за фотографом и журналисткой, напрягая и без того обостренный собачий слух.

— Ты знаешь, что он игрок, — доносился до меня приглушенный разделяющим нас расстоянием голос Скитер. В ответ раздалось неопределенное бормотание вроде «это всем известно».

— Ха! Всем да не всем, — перебила его журналистка с оттенком превосходства в голосе. — Игромания никогда до добра не доводила. А таких недоумков, как мистер Людо, способна и вовсе в тартарары отправить.

— Он что, проигрался?

— В пух и прах! — Скитер торжествовала. — А остановиться не может… идиот. Видел, как он пари направо-налево заключает?

Фотограф что-то неопределенно промямлил, едва поспевая за стремительно шагавшей ведьмой.

— Что значит «ну, и что». А чем расплачиваться? Он же кретин кретином. Думаешь ему так часто везет? Не-ет. Бэгмен в долги влез по самые ноздри, а потом не придумал ничего лучше, как фальшивое золотишко сбывать.

— Да ладно? — фотограф даже голос повысил от изумления. М-да. Я бы тоже удивился. А Бэгмен, и впрямь, идиот. На таком посту и фальшивки совать… Это ж подсудное дело! Или он чувствует себя безнаказанным настолько, что идет на преступление без зазрения совести? Какая-то очень волосатая лапа у него в Министерстве, иначе откуда эта наглость.

— Стопроцентный верняк! — ответила Скитер, понизив голос. Они уже почти приблизились к «Трем метлам», за дверями которых несколько минут назад скрылся предмет их разговора.

— И у тебя есть доказательства? — парень спросил это так тихо, что мне пришлось подползти ближе. Слава Мерлину, было уже довольно темно и моя черная шерсть почти сливалась с дорогой.

— А доказательства не нужны, — мерзко захихикала охотница за сенсациями, — стоит только слухам поползти, тут же жалобщики толпами в отдел правопорядка потянутся! Сечешь, Бузо?

Фотограф удовлетворенно хмыкнул.

— Собираешься его шан…

— Тсс. Мы ведь честные люди! — сладкий голос был ядовит, как хвост мантикоры. Скитер взялась за ручку двери и поманила своего подельника ближе. — Ты сядь у входа и держи этого дурака «под прицелом», а я пойду… — она снова гаденько хихикнула, — … потолкую с нашим «блистательным Людовиком» по душам.

Дверь открылась и закрылась у меня перед носом. Как бы мне ни хотелось послушать продолжение сей интереснейшей беседы, ума хватило не лезть на рожон. В конце концов, сколько же раз в день можно просить взаймы у фортуны?

Я нехотя отошел от двери трактира, из которого по-прежнему доносилось пение и смех, и стал обходить его с задворков. Еще на закате небо затянуло облаками и теперь тьма была такая, что, если б не собачье зрение, точно передвигался бы на ощупь. Свет уличных фонарей не дотягивался до этой части строения и потому я не сразу заметил сумрачную тень, метнувшуюся в мою сторону. А когда разглядел, было уже поздно: что-то тяжелое обрушилось мне на спину и голову. «Как глупо!» — мелькнуло в мозгу перед тем, как я потерял сознание.