Poor poor Persephone (джен)

Перси не была талантлива. По крайней мере, она сама так считала. Биллу без труда давалось все, за что он брался, и родители гордились им. Он получил потрясающую работу и вместе с этим — возможность помогать семье деньгами. Пятого августа я получила от него два галеона вместе с длинным письмом, над которым чуть не расплакалась от благодарности: старший брат писал о книгах, в которых можно найти полезные заклинания для старосты. В первую очередь он порекомендовал мне выучить сигнальные чары, с помощью которых можно будет ловить нарушителей на выходе из башни и беречь факультет от потери баллов. Потом рассказал пару старых школьных историй, видимо, посчитав меня достаточно взрослой для них. А в конце добавил, что я могу писать ему в любой момент, если будет трудно. А если будет очень трудно — он попробует приехать домой на пару дней в рождественские каникулы, и мы сможем обсудить все лично.

Чарли играл в квиддич и потрясающе управлялся со всякими фантастическими тварями. Это было далеко от понимания Перси, потому что Билл был ее идеалом, но увлечения Чарли она очень уважала. В нижнем ящике ее стола я нашла отличные рисунки драконов, порядком пожелтевшие от времени, и повесила их на стену вокруг часов, благодаря чему комната стала выглядеть живее. Чарли тоже прислал письмо, скорее даже короткую записку с поздравлениями, спешно накорябанную на заляпанном сажей пергаменте. Я написала оба ответа в тот же день и теперь жду, когда мы поедем за покупками к школе, чтобы отправить их. Не уверена, что Стрелка справится.

На фоне обоих братьев Перси казалась себе… Тусклой. Обычной. Первые годы учебы она провела полностью в тени Билла, а потом была «младшей сестрой капитана квиддичной команды». Ей не давались заклинания, даже самые простые, и весь первый курс она посвятила тому, чтобы отработать их, довести до автоматизма, а потом это вошло в привычку. Как и упорный труд.

И благодаря этой привычке у меня появилась надежда. Потому что пусть у меня и не было памяти самой Перси, зато осталась память ее тела. Идеальные движения палочкой получались сами собой, потому что рука помнила каждое заклинание. Писать пером по пергаменту тоже оказалось не так сложно, потому что тело как будто делало все само, и голова едва за ним успевала. С теорией было намного сложнее, но здесь хотя бы пригодилась рабочая привычка поглощать и усваивать гигантские объемы информации за короткие сроки. Конспекты за первый курс я проглотила меньше чем за неделю, потому что первокурсникам не давали ничего сложного даже с точки зрения неподготовленного человека. Второй курс я начала после небольшого перерыва, устроив себе выходной в тот день, когда мне подарили очки. А потом я сидела и смотрела, как Артур Уизли — на первый взгляд неказистый откормленный подкаблучник — творит над ними чудеса. Когда он брал в руки волшебную палочку, то автоматически становился моложе лет на десять. До этого момента я не знала, как относиться к нему, потому что фотографию у себя на столе видела намного чаще. Артур приходил поздно вечером и уходил рано утром. Мы с Джинни дождались его только один раз, когда увлеклись волшебными шахматами. Ей из чувства упрямства хотелось хоть раз обыграть Рона, мне просто было интересно, как это работает. Игроки из нас обеих были неважными, поэтому мы больше веселились и ставили рекорды вроде «самое абсурдное поражение двадцатого века», поэтому не заметили, как прошло время. Тогда Артур выглядел усталым и выжатым и улыбался так натянуто, что его становилось жаль. Но в другой день, накладывая на мои очки различные чары и закрепляя их рунами для долговременного эффекта, он вызывал только восхищение.

Это был мир магии, черт возьми. И Артур Уизли был первым волшебником, показавшим мне, насколько эта магия потрясает воображение.

Новые очки шли лицу Перси намного больше. Оправа была гораздо тоньше и не делала ее похожей на древнюю библиотекаршу из провинциальной библиотеки. Это прибавило очков тридцать к общей симпатичности, что в очередной раз доказывало: некрасивых людей не существует. Существует только неправильно подобранный имидж.

Правда, даже правильно подобранный имидж не поможет мне сдать все СОВы на «превосходно». А я просто обязана это сделать — не столько для того, чтобы потешить самолюбие и порадовать родителей, сколько для того, чтобы почтить память Перси. Она ведь даже не догадывалась, что ее тело займет глупенькая маггла, но тем не менее сделала все возможное, чтобы эта маггла не утонула в каком-нибудь волшебном болоте.

Второй курс дался тяжелее, но вместе с этим — намного веселее, потому что в одну из ночей, по пути в уборную, я не смогла побороть любопытство и, заглянув в приоткрытую дверь в комнату близнецов, увидела, как один из них колдует над котлом. Значит, мне ничего не будет, если я начну отрабатывать заклинания вместе с теорией.

И они, черт возьми, получались. Сначала слабо и неуверенно, потому что глубоко внутри мне было страшно, и я не хотела оказаться под копытами у буйвола, а потом уверенность пришла сама собой, и тело, знавшее наизусть каждое движение, не подводило. В каждом конспекте у Перси было две-три страницы заклинаний и описаний к ним, которые подходили ей по уровню, но не изучались в программе. Возможно, она советовалась с профессорами и брала дополнительную литературу.

И тем не менее успевала проходить программу далеко вперед, чтобы делать домашние задания для старших курсов.

Нет, Перси Уизли зря считала себя обычной и серой девочкой. И карьера в министерстве — далеко не предел ее возможностей. Я не верю, что она была настолько узколобой, чтобы не понимать этого.

А значит, случилось что-то еще. Что-то, что осталось между строк.

Я изучала ее дневники, когда выдавалась свободная минутка, но единственное, что показалось мне подозрительным — это инициалы «П.К.» в некоторых записях.

«Сегодня мы с П.К. работали в паре на гербологии» или «Проект П.К. по чарам получил высший балл. Это было красиво». Я не знала, кто такой «П.К.», не знала даже, парень это или девушка, потому что в записях не было ничего, указывающего на пол. Но Перси писала про этого человека чаще всего, возможно, она была влюблена. Всех остальных учеников и профессоров она называла по именам. Была даже пара записей вроде «Вуда снова вышибли на десятой минуте игры. Как он собирается сдавать СОВ в следующем году, если оставит все свои мозги на поле?», из чего я заключила, что Перси нравился квиддич, и она с удовольствием ходила на каждый матч.

Раскладывать ее 50 оттенков сухости и невозмутимости на эмоциональные составляющие было тяжело, но со временем у меня начало получаться. Правда, я все еще не знала, как вести себя в школе, и откладывала мысли об этом на потом. Дни таяли один за другим, и в середине августа мы наконец собрались на Косую Аллею.

* * *

Утро выдалось хмурым, отчасти потому что Рон узнал, что поедет в Хогвартс со старой палочкой Чарли. У него не хватило смелости сказать матери, которая уже расписала, куда можно пустить сэкономленные деньги, что палочка никак на него не отреагировала.

В конце концов его лень в учебе можно было объяснить угасшей верой в чудеса: ведь и первый, и второй курс палочка его не слушалась, а на третьем эти неудачи уже плотно укоренились глубоко внутри.

Этот поход на Косую Аллею был испорчен и для него, и для меня, потому что дурацкая эмпатия, преследовавшая меня всю прошлую жизнь, в этой никуда не делась. Подумав, я взяла из похоронной заначки двадцать галеонов. Частично хотела попробовать оплатить наши покупки, потому что Молли, которой на людях приходилось уделять близнецам повышенное внимание, становилась немного рассеянной в остальных случаях. А еще — все-таки купить Рональду волшебную палочку и дать ему шанс показать себя и стать не только лучшим другом знаменитости. Рон мне нравился так же, как нравилась принцесса Джинни и неугомонные близнецы, которых я называла братец Фордж и братец Фордж, что их устраивало. Возможно, это тело помнило не только движения палочкой, но и какие-то эмоции, потому что я чувствовала что-то похожее на любовь и тепло. И к тем, кто был рядом, и к тем, с кем была знакома только по письмам на бумаге. Перси хранила письма от братьев в верхнем ящике стола, под рукой, а значит, часто перечитывала их. И они писали не всей семье, а ей, возможно, отдельно. Я хотела бы прочитать ее ответы, чтобы понять ее больше, потому что вряд ли они были такими же безжизненными, как записи в дневниках.

Перси любила свою семью. Поэтому я считала справедливым тратить оставленные ею деньги на тех, кого она любила. Мне они были ни к чему. Я не планировала строить хитрые планы, пускать их в оборот и становиться миллионером, мне бы просто суметь найти работу после школы.

А в случае, если канонные события не изменятся — желательно еще и выжить потом.

Путешествие по каминной сети оказалось кошмаром клаустрофоба, и, вывалившись на грязный пол «Дырявого котла», я пообещала себе сдать экзамены на аппарацию с первого раза в следующем году. Пусть это было неприятно, но явно лучше нескольких секунд панического кошмара, что я что-то перепутаю и застряну.

«Дырявый котел» вполне оправдывал свое название. Здесь было мрачно и грязно, а толпа людей после двух недель почти полного уединения вызвала у меня новый приступ паники. Я покосилась на Молли, которая держалась прямо и гордо, и решила брать с нее пример. Высокомерное выражение вернулось на лицо Перси как влитое и, поймав свое отражение в маленьком зеркале рядом с выходом на задний двор, я еле сдержалась, чтобы не вздохнуть. Нужно отвыкать смотреть на людей как на дерьмо, если я хочу с ними общаться.

В детстве мир Гарри Поттера ассоциировался у меня с европейской рождественской ярмаркой. В какое бы время года ни происходили события, я представляла все через призму пряничных домиков. И Косая Аллея не выбила из меня это ощущение. Она была широкой, и многочисленные лавки и правда выглядели слегка кривыми. Вывески, одна ярче другой, создавали впечатление, что из полутемного бара мы попали прямиком в калейдоскоп.

Это был мир магов — магов, которые любят творить чудеса. Любят яркие мантии и шумные праздники. Магов, которые достаточно долго жили в состоянии войны, поэтому с огромным удовольствием отмечали своей магией каждый мирный день.

Я не верила, что попала в сказку — учитывая обстоятельства, при которых это произошло — но это не мешало мне дышать и наслаждаться каждой секундой, которую мы здесь провели. Мне нравилось волшебство, и я относилась к нему с тем же восторгом, с которым маленькие дети приходят в цирк (потому что они еще не знают, в каких условиях живут животные; возможно, у нас с этими детьми одна и та же причина для радости).

Я грешила, что Молли будет рассеянной из-за близнецов, однако сама в своем восторженном экстазе умудрилась прохлопать покупку мантий, учебников и канцелярии, и очнулась только от отвратительных запахов в Аптеке Малпеппера, слегка подкосивших мне картину мира. Мы ходили по магазинам всей толпой, потому что так было намного легче за нами проследить, и когда братец Фордж едва не разбил банку с неприятным на вид ингредиентом, я умудрилась одновременно и оттеснить Молли от прилавка, чтобы оплатить заказ, и сунуть в открытый кошель горсть сиклей и кнатов, рассудив, что галеоны будут более заметными. Форджи умеют устроить представление на пустом месте, и, кажется, стоит найти способ использовать их талант. Немного позже, когда разберусь, как удержать полную башню буйных подростков или хотя бы не оказаться под ее обломками. Не чайными же церемониями их успокаивать, в конце концов.

Ингредиенты отправились в бездонную сумку Молли, в которой до этого уже скрылось все остальное.

— Мама, — начала я после выхода из аптеки, рассудив, что сейчас достаточно удачный момент для авантюры, потому что Молли из-за выходок дорогих братцев уже начинала выглядеть утомленной, хотя постоянно одергивала себя и бодрилась. — Я хотела отправить письма Чарли и Биллу. Рональд хотел посмотреть на метлы, я могу присмотреть за ним, пока ты покупаешь все остальное.

Молли посмотрела сначала куда-то вдаль, вероятно, прикидывая в голове планы, а после перевела задумчивый взгляд на меня.

— И Джинни возьмем с собой, — успела сказать я до того, как она ответит. Принцесса, хоть и вела себя прилично на людях, непрерывно висела на ее руке, чтобы не потеряться, и постоянно дергала с вопросами.

С моей стороны это был железный аргумент, и через пару секунд руку Джинни сжимала уже я, пропустив Рона немного вперед, чтобы дать ему иллюзию самостоятельности.

Мы действительно отправили письма, и за такие далекие расстояния мне пришлось расстаться с оставшимися сиклями и порадоваться, что совы в Хогвартсе будут доставлять письма Биллу совершенно бесплатно. Впрочем, я буду пользоваться ими только в том случае, если кто-нибудь знающий заверит меня, что такие дальние перелеты — это норма для волшебных сов, и никто из них не угробится по пути. Пусть Перси и относилась прохладно к волшебным зверушкам, лично мне они ничего плохого не сделали.

О том, что мы идем смотреть не на метлы, Джинни, судя по хитрым взглядам, догадалась намного раньше Рона, который уже успел воодушевиться и бормотал что-то про «новый Нимбус-2000». Оставалось только надеяться, что покупка волшебной палочки заставит его забыть об этом.

Когда Джинни дернула Рона за руку, заставив остановиться у лавки Олливандера — кажется, он намеренно смотрел в другую сторону в этот момент — тот выглядел так, будто небеса только что рухнули ему на голову, но, спасибо шахматному мышлению, вовремя сложил два и два и зашел внутрь с гордо поднятой головой. Будь на моем месте Фред или Джордж, Рон бы сейчас задавал тысячу и один вопрос, сомневаясь в них, но приятно было осознавать, что мне он верит.

Мистер Олливандер уже продал ту самую палочку Гарри Поттеру, но таинственность сохранил и для нашего визита.

— Мисс Уизли. Вяз и сердечная жила дракона, тринадцать дюймов. Удивительная палочка для удивительной волшебницы.

Это не было похоже на лесть, но мне все равно пришлось заставлять себя улыбнуться и вежливо поздороваться, а заодно и тихонько толкнуть младших, чтобы они сделали то же самое. Олливандер выглядел как чудак, полностью закопавшийся в свое любимое дело — растрепанный, с блуждающим взглядом — но при этом в его присутствии я начала чувствовать себя чужой. Может ли быть, что создатели волшебных палочек видят и чувствуют намного больше, чем другие?

— Я правша, — выпалил Рон, как только мистер Олливандер повернулся к нему, чтобы начать задавать вопросы. Тот, загадочно улыбнувшись, пустил в пляс свою знаменитую линейку. Оставив ее делать измерения, углубился куда-то вглубь магазина, задумчиво напевая себе под нос какой-то незнакомый мотив. После всех чудес Косой Аллеи здесь было тихо, мрачно и спокойно, но, в отличие от «Дырявого Котла», по-своему уютно. Возможно, потому что здесь не было людей.

— Уверен, мистер Уизли, — раздалось откуда-то сбоку, и стеллажи разошлись, выпуская хозяина магазина с коробочками в руках. — Вам подойдет одна из этих. Возьмите любую коробку.

Это явно был какой-то хитрый трюк, потому что Рон подошел именно к той палочке, которую вытащил первой.

Ива и волос единорога, четырнадцать дюймов. Ей не пришлось лежать еще два года в ожидании, и она встретила своего человека намного раньше. Мне не жаль было отдать семь галеонов, и я высокомерно проигнорировала монетки, которые Рон достал, чтобы отдать мне. Мне казалось, что он копил явно на что-то другое, поэтому так расстроился, когда решил, что палочку придется покупать самому, вот только я не смогу подарить ему метлу, даже к следующему году.

Правда, после сегодняшнего это вряд ли его расстроит. Он вышел из лавки сам и бодрым шагом направился направо вместо того, чтобы свернуть налево и пойти навстречу матери и близнецам, и мне оставалось только закатить глаза и идти следом. Не забыл.

Смогу ли я полюбить квиддич так, как его любят все в семье Уизли? Так, как его, возможно, любила Перси? Даже Джинни, выпустив мою руку, восторженно прилипла к витрине в окружении других детей, а мне оставалось только отойти от них на несколько шагов, потому что высокий (для пятнадцатилетней девушки, конечно) рост позволял видеть все даже отсюда. Всегда хотела быть высокой, несмотря на то, что меня убеждали, что это не совсем удобно. Я чувствовала себя прекрасно, об косяки не билась даже в низенькой ванной, доставала что угодно с верхних полок и видела все издалека. Такой бы рост да на концерты… Но если уж маги живут по сто лет, то в будущем меня ждет не один концерт.

— Уизли.

Я хотела сделать вид, что мне показалось. Голос был незнакомым, а люди, к сожалению, не имели привычки носить бейджи с именами даже на улицах. Но это был бы дурной тон даже для выскочки и отличницы, поэтому пришлось повернуться.

Внешнее сканирование ничего не дало. Парень, смотревший на меня, был высоким, темноволосым и широкоплечим — под это описание так или иначе попадала едва ли не половина персонажей. Почти все, кто не Уизли, не Малфои и не профессора. На его плечи была небрежно наброшена мантия, под которой виднелась маггловская одежда, которой, к счастью, маги совсем не брезгуют, даже чистокровные. Если учитывать комплекцию… Кто-то из квиддичной команды? Оливер Вуд? Но вряд ли кто-то с родного факультета держал бы дистанцию и смотрел таким прохладным взглядом вместо того, чтобы махнуть рукой и пройти мимо.

— Да? — спросила я, слегка наклонив голову. Надеюсь, то, что я не назвала его по имени, нельзя расценить как оскорбление, и меня не вызовут за это на дуэль.

Память ничего не дает, совершенно ничего, как и в том случае, когда я пыталась расшифровать это «П.К.» в дневнике.

Парень молчал еще несколько секунд, и его взгляд совершенно не изменился. Потом он бросил:

— Увидимся в школе.

И прошел мимо, слегка задев полами мантии, от которой шел едва заметный на полной запахов улице, но смутно знакомый горьковатый аромат.

Спасибо, что не перчатку под ноги кинул, хотелось сказать мне, но я сдержалась. К тому моменту, как Джинни удалось опомниться и оторвать Рона от витрины, чтобы вернуться ко мне, парень уже давно затерялся в толпе.

Что ж, действительно.

Увидимся в школе.