Тяжело быть Лордом, или Восьмой крестраж (джен)

Италия. Область Лигурия. Город Савона. Июль 1991 года.

Лучано Бальдассаре Молинари сидел в плетеном кресле на веранде особняка и смотрел на море. Вечерело. Многочисленные лодчонки стремились к берегу, на который лениво накатывали пологие волны. Дом стоял в стороне от города на возвышенности, и к нему примыкал довольно большой участок земли. Благодаря возвышенному положению дома с веранды открывался великолепный вид. Чем и пользовался его нынешний хозяин, часто просиживавший в кресле часы напролет, погруженный в созерцание и собственные мысли.

Лучано был строен и весьма красив. Слабый ветерок игриво шевелил пряди его довольно длинных черных волос. На вид ему было около тридцати лет. Он так глубоко погрузился в размышления, что вздрогнул, когда женские руки легли ему на плечи. Это вызвало веселый детский смех. Лучано улыбнулся восьмилетнему сыну и легонько чмокнул жену в уголок рта. Мальчик фыркнул, увидев эти «телячьи нежности», и скрылся в доме. А вот в глазах жены Лучано увидел нешуточную тревогу и, чего скрывать, страх.

— Может… — начала она.

— Нет, Беатриче, — прервал ее Лучано. — Мы обсуждали это десятки раз. Я обещал Ему. И я выполню все, что должен.

— Но…

— Лорд сохранил мне жизнь, — он был предельно серьезен. — Да что там сохранил, Он меня спас. И не один раз. Если бы не Он, я давно был бы мертв или гнил бы в Азкабане.

Беатриче понурилась и отошла ко второму креслу, куда и опустилась. Она знала, что мужа не переубедить. Он ждал этого момента годы. Ждал и готовился. Он, англичанин, человек опального Темного Лорда, вынужденный отречься от имени и семьи, долгие годы жил ради единственной цели. Он готовился воскресить того, чье прозвище, ставшее именем, англичане боялись произносить до сих пор. Воскресить Темного Лорда Волдеморта! И это должно было случиться уже этой ночью.

Сигналом к началу действий по воскрешению служила потемневшая метка, что была на левом предплечье Лучано. Таков был приказ самого Лорда. Воскрешение должно было произойти только в этот момент и ни в коем случае не раньше! Вот и не находила себе места жена и мать. Беатриче боялась за себя, за дорогих ей мужчин, за свой маленький уютный мирок. Боялась, что Лорд походя растопчет их счастье и жизни. Она без памяти любила мужа. Но и ужасно боялась все годы, что жила рядом с ним. Боялась магии, творимой им, хотя и сама была ведьмой. Боялась того, что кому-нибудь станет известно, ЧТО находится в подвале их дома. Боялась, что в этот самый подвал проникнет их маленький, но ужасно любопытный сын. Надо сказать, что эти страхи были не напрасными. Того так и манила всегда запертая лично отцом дверь.

Беатриче не видела красоты заката. Не замечала ставших видимыми многочисленных звезд. Все ее мысли занимал страх.

Наконец Лучано поднялся и, погладив ее по волосам, направился в тот самый подвал.

— Иди к сыну, — сказал он ей напоследок. — И не бойся. Все будет хорошо.

Тяжелая железная дверь полыхнула багровыми росчерками, когда он приложил к ее поверхности свою руку. А из-под ладони немедленно показались капли крови. Они медленно стекали по металлу и впитывались им. Затем что-то щелкнуло, и дверь начала медленно и совершенно бесшумно открываться. Сами собой вспыхнули магические светильники, вырвав из мрака большое помещение. Оно было прямоугольным. Вдоль стен высились стеллажи, заставленные емкостями с ингредиентами и магическим оборудованием. А у дальней стены мерцал многочисленными драгоценными камнями и серебром большой каменный саркофаг. Казалось, что серебряные нити пронизывают камень насквозь, складываясь в замысловатый узор.

Лучано достал из рукава волшебную палочку и сделал несколько сложных пассов. Результат последовал незамедлительно. Стеллажи исчезли, втянувшись в предусмотренные для этого ниши. Саркофаг переместился в центр комнаты. На полу засияла, постепенно увеличивая яркость, двенадцатилучевая звезда. Такая же звезда появилась и на потолке. Крышка саркофага взмыла в воздух и, повинуясь движению волшебной палочки, отлетела к дальней стене. Внутри саркофаг был доверху заполнен какой-то розоватой жидкостью. На время прервавшись, Лучано отошел к правой стене и достал из открывшейся ниши золотой перстень с крупным изумрудом. Затем перстень взлетел в воздух и был аккуратно уложен на маленькую серебряную полочку, выступавшую всего на дюйм над поверхностью жидкости в изголовье саркофага. Затем Лучано нараспев принялся зачитывать длинное и невероятно сложное заклинание, сопровождая слова пассами палочки. Ярко вспыхнула пентаграмма. Внутри ограниченного ею объема, становясь видимыми, двигались волны энергии. Багровый туман поднялся над саркофагом, скрыв его. Внезапно в этом тумане что-то зашевелилось. Послышались плеск и приглушенный стон.

* * *

Я пришел в себя рывком, совершенно неожиданно. Вот только что снял с правой руки один из перстней и приготовился к обряду, а вдруг обнаружил себя в емкости с каким-то противным на вкус зельем. Естественно, я попытался незамедлительно выбраться наружу. Оказалось, что емкость не такая уж и глубокая. Достаточно было сесть, чтобы голова оказалась над поверхностью зелья. Я сделал глубокий вдох, протянул руку, ухватился за бортик емкости и пораженно уставился на нее. На свою руку. Нет, не свою. Нет, все-таки свою! Я с изумлением рассматривал детскую руку с длинными, музыкальными пальцами и чувствовал, как внутри поднимается гнев. Какого Мордреда? Почему тело детское? Я рывком встал на ноги и узрел за клубами багрового тумана повзрослевшую и заматеревшую физиономию Блэка. Причем эта скотина еще и довольно лыбилась! Это едва не стало последней каплей. Я с трудом сдержался и не запустил в Блэка Авадой. А она мне и без палочки прекрасно удавалась. Как и остальные Непростительные. Да и многое другое тоже. Вместо этого я выбрался из саркофага. А что это такое и зачем создано, я уже успел сообразить. Тем более, что сам его и проектировал. Оскальзываясь босыми ногами на залитом зельем гладком полу, я сделал пару шагов, изучая свое новое тело. Мои мысли были на редкость четкими и ясными. Я не помнил такого с детства. С тех самых пор, как один бородатый козел умудрился взять мое «я» под контроль. Это случилось еще в школе. Я тогда даже не понял, что собственно произошло. Просто стал замечать несвойственные мне ранее желания и мысли. Затем я довольно долго учился, путешествуя по миру. Тогда все вроде бы нормализовалось. Но я сделал ошибку и вернулся в Англию. А вот вся моя дальнейшая жизнь была как в тумане, за исключением редких моментов просветления и осознания. Так вот, я повторяю, так хорошо мне не было с самого детства. А это означало лишь одно: мне удалось! Удалось, кардинально переработав ритуал создания крестража, скинуть контроль и разорвать связь с другими копиями. Осмыслив это, я посмотрел на Блэка. Тот настороженно следил за моим лицом.

— Почему тело детское? — поинтересовался я.

Убедившись, что я спокоен, Блэк принялся объяснять, что в мои расчеты закралась ошибка. Он ее нашел, но что-то исправлять не решился, побоявшись все испортить, ведь процесс создания тела тогда уже начался. А так тело получилось здоровое, выращенное из моих собственных тканей, переданных Блэку. А молодость пройдет.

— Хорошо, — кивнул я ему. — Оправдания приняты. В том состоянии, что я пребывал тогда, немудрено было допустить ошибку. А тело действительно вышло неплохим. Благодарю.

Блэк широко улыбнулся, достал из какой-то ниши стопку одежды и с поклоном протянул ее мне. Отказываться я не стал, хотя и хотелось немедленно забраться в ванную и с часок поотмокать. Была у меня такая слабость. Я всегда очень любил воду. И мне ее всегда не хватало. В приюте, где я вырос, ванн не было вообще. Только душ. В Хогвартсе на первых курсах были все те же душевые. И лишь став старостой, я получил доступ к их ванной, больше похожей на бассейн. Не упускал я случая искупаться или просто полежать в ванной и после школы. Но сейчас я лишь сотворил беспалочковое очищающее и принялся одеваться.

— Мой Лорд, — как-то нерешительно заговорил Блэк. — Могу ли я попросить…

Мне быстро надоело слушать его словоблудие. Такое впечатление, что он подбирал, взвешивая, каждое свое слово и из-за этого очень медленно приближался к смыслу.

— Короче.

— Я женат, — выдохнул он. — Жена и сын наверху. Беатриче чистокровная. Род ее молодой, всего пять поколений…

— Это неважно, — ответил я и увидел, что Блэк вдруг побледнел. — Это неважно потому, что я не тронул бы твоей семьи, будь ты женат хоть на обезьяне. Я тоже умею быть благодарным. Знаешь, Блэк, я долго раздумывал — в то время, когда были моменты просветления. Политика уничтожения магглорожденных и самих магглов была ошибочной. Нас слишком мало для этого. Ты знаешь, что в начале каждого из родов магов был какой-то бог. Именно поэтому мы можем использовать остаточную силу бога Творца, оставшуюся в мире магию. Простые люди этого не могут и никогда не могли. Но ведь маги просто не могут рождаться у простых людей. Значит, родителями магглорожденных становятся те, чья кровь просто очень сильно разбавлена. Но и в их предках несомненно были те, кого называют богами. Да, я пришел именно к этому выводу.

Блэк кивнул, не возражая, и продолжил:

— Беатриче боится вас, мой Лорд.

— И это все? — удивился я.

— Ну да, — в свою очередь удивился Блэк. — Меня, кстати, теперь Лучано Бальдассаре Молинари зовут.

Я широко улыбнулся.

— Ладно, Лучано, успокойся, твою семью я не трону и постараюсь не пугать. Тем более, что тебе придется стать моим опекуном.

Лицо Блэка вытянулось в удивлении. А я радостно засмеялся заразительным детским смехом. Блэк был таким забавным.

— Но как же? — пробормотал он удивленно

— А чего ты ждал? Что твоего Лорда упекут в приют? Или найдут ему опекуна? Нет уж. Принимай опекунство. И да, обучение оформишь только на дому. Никаких Хогвартсов!

Блэк безмолвно разевал рот, не в силах вымолвить ни слова. Я с интересом посмотрел на эту весьма высококлассную имитацию рыбы и улыбнулся, отчего Блэк вздрогнул. Нда, не привыкли мои люди к веселому Лорду. Что ж, тем интереснее будет жить.

— Веди в покои, — приказал я ему. — А сам спать! Это приказ. Вижу, что устал. Завтра поговорим. Да и мне подумать надо. Обстоятельства, как видишь, сильно изменились.

Гостевые апартаменты были роскошны. Роскошной была и ванна, куда я и залез, предварительно рассмотрев новое тело в ростовое зеркало. Ну, что сказать? Таким я был в десять — одиннадцать лет. Все было родным и хорошо знакомым. От взрослого тела остался в наследство лишь красноватый отблеск в карих глазах. Никаких змеиных черт, появившихся в результате экспериментов над собой. На голове росли волосы. Было видно, что за телом следили. Волосы были аккуратно подстрижены. Явно применялось заклинание. Кожа была белой, никогда не видевшей солнца. Она казалась почти прозрачной. Все венки бросались в глаза. В общем-то, меня все устраивало. Кроме возраста. Но это со временем пройдет. Мысли плавно перетекли с нового тела на вассалов. А их у меня раньше было немало. Кроме возродившего меня Регулуса Блэка, были:

Антонин Долохов — мой друг, боевик и телохранитель. С ним я познакомился в 1951 году в Албании, куда его завела судьба.

Теодор Нотт — друг, боевик и, как ни странно, неплохой финансист.

Ивен Розье — друг. Боевик. Веселый и умный. Таких называют душой компании.

Августус Руквуд — работник Отдела тайн министерства магии. Неплохой ученый. Пришел ко мне за знаниями.

Амикус и Алекто Кэрроу — брат и сестра. Так же, как и Руквуд, пришли за знаниями. Кроме того, они искали сильного покровителя. Род Кэрроу был весьма беден. Оба увлекались темной магией.

Люциус Малфой — хитрый и очень умный человек. Умудрялся так вывернуть любую ситуацию, чтобы выйти без потерь, даже с прибытком. Отличный финансист. Неплохой боевик.

Мальсибер — увлекался магией и разведением всевозможных тварей.

Северус Снейп — его разглядел и привел Малфой. Юноша имел отличные задатки. Я спонсировал его обучение. Северус стал мастером зельеварения. В дальнейшем я обучал его сам. Так что Северуса можно назвать моим единственным учеником. Он стал прекрасным боевиком. Великолепно разбирался в темной магии. Стал окклюментом и легилиментом.

Эйвери-младший — сын моего покойного друга, с которым мы учились в Хогвартсе. Весьма талантливый молодой человек.

Барти Крауч-младший — полиглот и начинающий ученый. Умен, хитер, решителен. Друг Регулуса Блэка.

Семейство Лестрейнджей. Братья Родольфус и Рабастан. Очень сильные маги. Жена Родольфуса Беллатрикс. Та, кого называли моей правой рукой. Они все пришли ко мне ради мести. Мести за убитого ребенка. Мальчику не было даже года, когда он погиб при нападении на особняк Лестрейнджей так называемого Ордена Феникса.

Питер Петтигрю — вырос у меня на глазах. После смерти его отца, верно служившего мне, перед мальчиком открылись двери домов моих сторонников. Тех, кто был действительно близок. Питер был хитер, умен, скрытен и по-детски шаловлив. Он совершенно не боялся меня, хотя и был предельно осторожен, особенно в моменты помрачения моего разума. Его шалости несколько усилились, когда он приобрел свою первую анимагическую форму. А они действительно накладывают отпечаток на человека. Например моя первая форма — василиск. Отсюда и змеиные повадки, которые за мной замечали многие. А форма Питера — крыса. Отсюда постоянное желание что-нибудь погрызть. Это не замедлило сказаться на его фигуре. Он и до Хогвартса не был стройным, а уж к окончанию его и вовсе округлился. А еще в своей аниформе он просто до безумия любил грызть мантии Малфоя. Что безмерно злило Люциуса и было поводом для нескончаемых шуток.

Я с ностальгией вздохнул. Это были те, кем я особо дорожил. Было и множество других, для меня не столь ценных. Многие и вовсе присоединились ко мне, когда я уже плохо соображал.

К примеру, тот же Блэк был грамотно подведен ко мне Дамблдором. Уж какие цели тот преследовал, не знаю. Вот только я не дал Регулусу умереть в пещере, куда он проник, ведомый домовиком. А Кикимера я взял у него тоже не по своей воле. Вот только я получил сигнал о проникновении в пещеру в момент просветления сознания. В итоге и Блэк, и домовик остались живы, а я стараниями Регулуса возродился свободным.

Все это крутилось в голове, пока я наслаждался, лежа в теплой воде. Уже сегодня я узнаю об их судьбах. Это хорошо. А пока стоило бы подумать и о своей новой жизни. Первым делом мне требовалась легализация. Италия? Великолепно. Подойдет для начала. Тем более, что я, непонятно ради чего, примерно за полгода до смерти основал род Морт. Он зарегистрирован министерством Франции. А самое главное, о нем не могли знать остальные мои копии, как и Дамблдор! Почему я говорю о крестражах как о копиях? Да потому, что так и есть. Нельзя разорвать душу по причине ее неделимости. Можно лишь сделать копию своего «я». Вот эту копию и можно внедрить в мага, уничтожив его собственную личность. Он не станет другим человеком, но будет искренне считать себя им. Получается своеобразный магический клон. Гений создателя крестража состоял в том, что кроме личности, постепенно изменялась и магическая составляющая. То есть крестраж замещал личность слабого мага, и постепенно его магическая сила начинала рост. Постепенно она выходила на уровень того, кто создал крестраж. Менялась даже магическая подпись. А я — вообще уникальный случай. Для традиционного создания крестража требовалась смерть мага или волшебного существа. Точнее, нужна не сама смерть, а магическая сила донора, которую ритуал потреблял до последней капли. В моем случае сам Лорд пополнял накопители для ритуала. Так же Он перед последним выходом слил практически весь свой запас сил в мой крестраж. Лорд шел умирать. Его не могло устроить существование марионетки. Это пересилило даже страх смерти. И только с его смертью завершился ритуал с моим созданием. А душа... Лорд пришел к выводу, что даже в искусственно созданном теле, как в моем случае, она появится. Как? Не знаю. Увы, я невеликий специалист по душам.

Эх, придется разделить понятия своего «я» и покойного Лорда. Ну копия я, и что с того? Меня породил Лорд? Несомненно. Я его наследник? Однозначно. Причем я наследовал все его знания, память и магическую силу. Кстати, по поводу силы, так она еще и вырасти должна значительно, ведь я-то буду расти и развиваться. А со мной будут развиваться и магические структуры тела.

Так вот, я являлся наследником Темного Лорда Волдеморта. Его порождением. Его практически точной копией, со всей его памятью. А этого не имел ни один предыдущий крестраж. По законам магии Лорд мог бы назвать меня своим сыном. Тут я расплылся в предвкушающей улыбке. Я не мог претендовать на имя Том. Это было бы недальновидно. Из тех же соображений я не мог зваться и его прозвищем. Однако кто мог помешать мне легализоваться как сын Темного Лорда Волдеморта? Даже объяснения моего длительного якобы затворничества не потребуется придумывать. Убили бы ребенка обозленные на отца обыватели.

А почему я говорю о почившем Лорде то как о себе, то как о другой личности? Так сложно сразу воспринять себя не Им, имея почти всю Его память и являясь Его довольно точной копией. Почему не совсем точной? Я не знал. Но во внешности присутствовали небольшие отличия. Например карие глаза с красноватым отливом. У Лорда в юности они были просто карими. Немного отличались и черты лица. Жизнь не наложила на лицо отпечатка замкнутости, жестокости, властности. Не было морщинок, свойственных взрослым. Нет, это тело было юным и необмятым, что ли? Я взглянул в зеркало на свое лицо. Оттуда заинтересованно глядела симпатичная детская физиономия юного человечка, не знавшего лишений. Меня невозможно было принять за приютского. Нет, с первого взгляда были видны ухоженность и холеность, свойственная лишь детям, росшим в мэнорах аристократов. Это делало меня лишь отдаленно похожим на Тома Реддла. Что же, этим нужно будет воспользоваться.

А память? Я не помнил ничего произошедшего после того, как снял с пальца перстень. Да и не мог помнить. Именно тогда Лорд и создал меня. Зато все происходившее ранее накрепко отпечаталось в моей памяти.

Утром за мной пришел старый домовой эльф. Он показался мне смутно знакомым. После нескольких мгновений раздумий я понял, что он похож на Кикимера, которого я и брал у Блэка. А домовик между тем низко поклонился и проскрипел, иначе и не скажешь.

— Хозяин Лучано послал старого Кричера узнать, будет ли завтракать господин? — и он замер, ожидая ответа. Я был давно одет и до прихода домовика просто стоял у окна и любовался морем.

— Идем, — велел я ему. — Проводи.

За столом обнаружилась вся семья. Стул во главе стола был пуст. Лучано сидел по правую руку от него. Беатриче и юный наследник расположились по левую. Я слегка нахмурился. Это меня в данный момент не устраивало, поэтому, проигнорировав стул во главе, я устроился рядом с Регулусом. Ну вот, опять мысленно зову его старым именем. Отметив это, я заговорил первым. На английском, так как итальянского не знал.

— Разрешите представиться, — я улыбнулся бледной Беатриче. — Воланд. Некоторое время буду находиться под опекой вашей четы.

Видя, что жена не в силах ответить, заговорил Лучано.

— Это моя жена Беатриче и мой сын Алессандро, — и после небольшой паузы продолжил: — Что желаете на завтрак?

— Ничего не изменилось, — ответил я ему. — Предпочтения все те же.

Лучано кивнул и заказал домовику, терпеливо ожидавшему рядом, яичницу с зеленью и чай. Я никогда не любил кофе, круассаны и каши. Утром всегда предпочитал съесть яичницу или просто пару отварных яиц да выпить чашечку хорошего чая. Причем я терпеть не мог в яичнице жирной ветчины. Ну а Лучано мои предпочтения прекрасно помнил.

Завтрак прошел в молчании. Причем, если Лучано знал мои привычки, а его жена просто боялась, то вот сын бросал на меня весьма заинтересованные взгляды. Он английским, несомненно, владел, как, впрочем, и Беатриче. И только воспитание удерживало его любопытство.

А я продолжал размышлять. Представляться сыном Лорда тоже было бы пока опрометчиво. И что осталось? Пока я видел лишь два варианта. Хорошо простимулированный деньгами чиновник в министерстве магии, а то и не один. Или начать легализацию через магглов. И оба варианта имели свои плюсы и минусы. В Италии у меня не было связей в министерстве. А соваться в Англию пока было нежелательно. А вот с магглами могло и получиться. Кожа, не видевшая солнца, предоставляла интересную возможность. Но вот пресса! Я хоть и не сильно походил на себя прежнего, все-таки был узнаваем. Но и это было решаемо. Маг я или не маг в конце-то концов?