Глупая. I часть (гет)

Северус

Я лежал в постели, чувствуя, как тонкая рука Кары нежно гладит меня по груди. Ее голова покоилась на моем плече, а волосы беспорядочно разметались по подушке. Каждую ночь мы проводили вместе, и я чувствовал, что привязываюсь к ней все больше. Я начинал привыкать к нашим вечерним разговорам за бокалом вина, к ее пьянящим поцелуям и жарким прикосновениям.

Нет, мое сердце не оттаяло, и я не влюбился. Я просто обрёл иллюзию того, во что уже много лет не верил. Я не разрешал себе мечтать о семье, о любимой женщине и детях — ничего из этого мне не грозило. Семью могли распять за непослушание, жену — использовать для шантажа, детей — совратить лживыми истинами. Пока Темный лорд жив, мне не следовало об этом и мечтать. Повелитель видел во мне родственную душу, человека, которому, как и ему, чужды любовь и привязанность, и эта уверенность Тёмного лорда была мне только на руку.

— Каждый раз, когда ты вот так молчишь, мне кажется, что тебя здесь нет, — послышался мягкий голос Кары. — Хочется схватиться за тебя покрепче и никуда не отпускать.

Я провёл рукой по изгибу ее обнаженной спины и слегка прижал к себе.

— Я здесь, — ответил я.

— Но не в мыслях, — грустно усмехнулась она, не сводя глаз с моего лица. — Если бы я тебя не знала, то считала бы, что ты думаешь о другой женщине.

Я едва улыбнулся ее словам. Она была права. Рядом с ней я не вспоминал даже про Лили — я полагал, что это было бы оскорблением ее памяти.

— С завтрашнего дня я буду приходить позже, — сообщил я. Кара слегка нахмурилась. Я почувствовал едва уловимую волну ее возмущения, но женщина быстро взяла себя в руки. Она не смела мне перечить, а я не смел давать ей ложных надежд.

— Хорошо, может, ты тогда и задерживаться начнёшь? — выдавив из себя улыбку, пошутила она. Я улыбнулся в ответ:

— Ты знаешь, что я не смогу.

Она молчала, и я не нарушал этой меланхоличной тишины. Повернувшись к окну, я заметил, что небо уже начало светлеть — это значит, пора возвращаться. Сегодня нам не удалось уснуть; впрочем, мне хватало и пары часов сна перед завтраком, чтобы придать себе сил.

Мягко отодвинув Кару от себя, я поднялся с постели. Пока я одевался, она следила за моими движениями и мягко улыбалась. Мне даже начинало казаться, что она любуется мной.

— Давай уедем вместе, — вдруг сказала она. Я замер. Сердце пропустило удар, и я обернулся к ней.

— Только ты и я, Северус, — словно искушая, промурлыкала она. — Нас никто не найдёт. Мы сможем начать жить по-настоящему. Вместе…

Как бы хотел, Кара! Как бы я хотел… но я не мог предать Лили, не мог предать магический мир — от моих сведений для Ордена слишком многое зависело. Но наотрез отказаться от предложения Кары у меня язык не поворачивался, поэтому я молча продолжил одеваться.

— Видимо, происходящее для тебя имеет большое значение, — Кара верно истолковала мое молчание. Я не знал, что именно она имеет в виду, озвучивая свои мысли, но уточнять не стал. Считает ли она меня злодеем с Чёрной меткой на руке, который больше собственного счастья желает поработить маглорожденных? Стоит ли мне заботиться о том, что она думает обо мне? Вряд ли — наши встречи все равно скоро закончатся, а о моей смерти она, возможно, никогда не узнает.

Когда я уже накинул мантию, Кара вылезла из-под одеяла и подошла ко мне. Обнаженная, красивая и мягкая. С каждым днём уходить от неё было все сложнее. И каждое утро, возвращаясь к себе, я испытывал чувство вины перед Лили: не за то, чем занимался с Карой, а за то, что начинал испытывать к ней. За то, что с Карой я более мягок, чем был когда-то с Лили, и за то, что защищаю Кару, отгораживаясь от неё, а Лили не смог спасти. Каждое утро я раз за разом корил себя и терзался старыми воспоминаниями.

— Не знаю, кто заставил тебя снова возжелать встречи со мной, — касаясь губами моего уха, прошептала Кара. — Но вынуждена признать, что я безмерно ей благодарна.

Нежно поцеловав меня на прощание в губы, она ушла в душ, а я, вдохнув напоследок сладкий аромат этой женщины, трансгрессировал.

* * *

Гермиона

Сегодня вечером должно быть мое первое занятие у Снейпа! Весь день я ходила как на иголках, постоянно тренировала защиту сознания — ведь, если я попаду впросак, Снейп узнаёт о моих фантазиях о нем, а этого нельзя было допустить!

Мое состояние колебалось от «Ура! Я буду чаще видеться со Снейпом!» до «Можно лучше Тот-кого-нельзя-называть позанимается со мной окклюменцией?». С ним я просто единожды гордо умру, а не буду страдать от регулярного унижения!

Уроки тянулись один медленнее другого, словно специально продлевая мои мучения. Кормак прислал мне несколько летающих записок, в которых просил прощения, если обидел меня. Я игнорировала бумажных птичек и лишь отмахивалась от них, веселя этим Рона. Жаль, что сам Маклагген нисколько не унывал, словно ничто в этом мире не могло переубедить его в собственном совершенстве.

Гарри совсем помешался на слежке за Малфоем. Он постоянно носил с собой карту Мародеров и периодически исчезал под мантией-невидимкой, чтобы лично проследить за Драко. Счастливая Джинни могла болтать только на три темы: Гарри, квиддич и бал. Не то чтобы я начала испытывать скуку, общаясь с ней — просто если она чем-то загорелась, то отвлечь ее от этого практически невозможно.

На ужине Рон и Гарри повторяли, чтобы я, если что-то пойдет не так, со всех ног бежала прочь из кабинета Снейпа.

Рон вызвался стеречь меня под дверью кабинета, но я отговорила его, вовремя напомнив об эссе к завтрашним зельям, которое тот до сих пор не написал.

И вот наконец настало время окклюменции. Я стояла перед дверью в кабинет Защиты от Темных искусств. От волнения меня затрясло, поэтому я сжала кулаки и сосредоточилась, опуская сферу с эмоциями и воспоминаниями на дно бушующей черной реки.

Когда течение успокоилось, а блики на поверхности стали более редкими, я постучалась.

Дверь медленно открылась. Аудитория оказалась пустой — парты были отставлены к стенам, лишь посередине класса стоял единственный стул, напротив которого стоял профессор Снейп. Кивком головы он указал мне на стул. Я прошла в кабинет, закрыв за собой дверь, и устроилась напротив профессора.

— Вначале я проверю результаты вашего самостоятельного обучения, мисс Грейнджер, — растягивая слова, произнёс Снейп. — А затем уже отвечу на ваши вопросы.

Я кивнула, принимая условия профессора. Он скинул мантию и бросил ее на кафедру, стоявшую позади него.

— Должен предупредить, что проникновение в разум всегда немного… болезненно, — он слегка скривился, произнося последнее слово.

— Я понимаю, сэр, — Гарри рассказывал нам с Роном о своём опыте в окклюменции. Поэтому я была готова. По крайней мере, я так думала, пока Снейп не наставил на меня волшебную палочку и не прошептал «Легилименс!».

* * *

Северус

Я ворвался в сознание Грейнджер, слыша, как ее голосовые связки едва ли не рвутся от крика. Вокруг бушевали тяжёлые чёрные волны, взбивая серую пену на поверхности. Я видел, как в глубине реки блеснула сфера с воспоминаниями, и устремился к ней, но течение почти сразу же отнесло меня на несколько ярдов назад, а перед тем, как очередная волна накрыла меня с головой, я выскользнул из разума Грейнджер.

Девушка сидела передо мной, схватившись руками за голову, и тихо скулила, раскачиваясь из стороны в сторону. Она повела себя молодцом: смогла удержать защиту от проникновения и даже пыталась противостоять мне, подняв на меня огромную волну. Поразительный результат для первого раза!

Я приманил заклинанием колбу с обезболивающим, которое приготовил заранее, и протянул девушке.

— Выпейте, мисс Грейнджер.

Она уже перестала скулить и теперь лишь потирала пальцами виски, пытаясь уменьшить головную боль. Заметив мою руку с зельем перед собой, она подняла на меня покрасневшие глаза.

— Спасибо, профессор, — слегка дрожащими пальцами она забрала колбу и послушно выпила обезболивающее.

Я трансфигурировал ближайшую парту в кресло и передвинул его в центр аудитории, поставив напротив Грейнджер. Расположившись в нем, я сложил руки на коленях и заговорил:

— Я впечатлён, мисс Грейнджер, — девушка удивлённо вскинула брови. — Сможете сами перечислить свои ошибки и достижения?

Девушка замялась, подбирая слова. Она уставилась на мои руки и беспокойно захлопала ресницами, видимо, вспоминая неприятные ощущения:

— Мне было очень больно, поэтому я расслабилась и не смогла удержать сферу на дне. — Грейнджер говорила тихо и сбивчиво, но ее голос с каждым произнесённым словом становился все ровнее. — Она начала подниматься и, должно быть, вы ее заметили. Я не совсем помню, что случилось, но я испугалась, что вы доберётесь до неё, а затем вас начало уносить течением, — закончила она.

Я молчал, вглядываясь в ее глаза. Я не замечал прежде, что они по цвету напоминают тягучую карамель с золотистыми искорками на радужке.

— Ваши инстинкты работают на вас, мисс Грейнджер, — произнёс я. — Я заметил сферу не потому, что вы расслабились, а потому, что вы испугались этого.

Грейнджер задумчиво нахмурилась, анализируя мои слова.

— Вспомните, что я вам говорил, когда вы запаниковали, — подсказал я очевидное. — Не смотрите туда, где спрятано ваше сокровище — этим вы даёте подсказку злоумышленникам. А с легилиментом вы в буквальном смысле выставляете напоказ то, что пытаетесь укрыть.

Девушка медленно кивнула.

— Попробуем снова? — предложил я.

Грейнджер напряглась, но кивнула. Поразмыслив, я все же трансфигурировал ее стул в кресло, похожее на то, в котором сидел сам: если она вдруг потеряет сознание, желательно, чтоб она не разбила голову о каменный пол.

* * *

Я стоял на одном из высоких камней и оглядывал реку, неторопливо катившую мимо меня свои воды — если ее можно было назвать рекой. Вода в ней по виду больше напоминала нефть, разве что выглядела менее плотной и вязкой. Грейнджер уже немного привыкла к моему присутствию в своем разуме и начала расслабляться. Правильно, девочка, разреши мне быть здесь: чем больше сопротивляешься, тем больнее проходит легилименция.

Я огляделся и заметил, как из серой пены вверх взмывают редкие вороны. Они не набросились на меня, но закружили сверху, будто давая понять, что следят за мной. Я ухмыльнулся — а Грейнджер-то на второй уровень защиты метит! Получается пока слабовато, но уже гораздо лучше и интереснее стандартного первого уровня.

Я не собирался пробиваться сквозь тяжёлые воды реки в поисках сферы. Но мне стало интересно: как поведёт себя река, если я войду в неё?

Медленно опустившись, я нырнул в воду. Тягучая жидкость накрыла меня, и я почувствовал приятное тепло, окутывающее меня. Вода в реке словно была наполнена смирением и принятием. Удивительно! Грейнджер передавала свои эмоции через образ чёрной реки, то есть не прятала свои чувства, а трансформировала их для самозащиты в образ воды. Интересно…

А что, если взбаламутить эту воду? Я начал давить на жидкость вокруг себя злостью, как когда-то, внушая самой Грейнджер гнев.

Река становилась горячей и там, куда я направлял злобу, вода начинала бурлить. Крупные пузыри поднимались со дна и оглушительно лопались на поверхности. Черная жидкость начала обжигать мое тело, а течение резко набрало скорость, стремительно утаскивая меня на дно.

Меня выбросило из сознания Грейнджер. Девушка сидела передо мной, крепко вцепившись в подлокотники кресла, и тяжело дышала. Она с беспокойством рассматривала меня.

— Как вы себя чувствуете, мисс Грейнджер? — спросил я, потирая правый висок. Головная боль после сеанса была довольно слабой — видимо, студентка старалась быть аккуратной.

— Зачем вы это сделали? — резко спросила она. Ее глаза были широко открыты, а грудь тяжело вздымалась — словно не я, а она несколькими минутами ранее едва не захлебнулась в реке.

— Проверял кое-что, — ответил я спокойно, проигнорировав ее вольное обращение ко мне. Грейнджер явно была напугана, хотя я не видел причин для ее беспокойства.

— Зачем вы транслируете свои чувства и эмоции через реку, мисс Грейнджер?

Девушка молчала. Она начала успокаиваться, и я поднялся с кресла, чтобы принести ей очередное зелье. Можно было бы его призвать, но мне было необходимо размяться, почувствовать твёрдую землю под ногами.

— Река должна быть пустой и задерживать легилимента, отвлекать его и нападать, — объяснял я, извлекая из стоявшего на парте саквояжа необходимое зелье. — Ваша защитная иллюзия не должна рассказывать чужаку о том, что вы чувствуете. И уж тем более она не должна поддаваться его внушению.

— Да, сэр.

— Вам сложно контролировать свои эмоции, поэтому вы их трансформируете, чтобы было легче ими управлять, — я пытался растолковать ей то, что понял о ее защите. — Я бы предложил вам передавать лживые эмоции, чтобы хотя бы запутать легилимента. Иначе, стоит ему приблизиться к сфере, как вы тут же выдадите себя.

— Да, вы правы, сэр, — я протянул ей успокоительное зелье и наколдовал Темпус. До отбоя оставалось десять минут.

— Транслировать эмоции вместе с образами очень тяжело, мисс Грейнджер, — девушка выпила зелье, и я забрал у нее пустую колбу. — Попробуйте придумать какой-то звук или шум, и прикрепите его к образу реки, чтоб он стал привычным для вас, и вы могли отвлекаться на него, если что-то пойдёт не так.

— Не совсем понимаю, профессор…

— Все что нам привычно, нас успокаивает, — я снова устроился в кресле напротив неё и продолжил: — Выберите для себя фоновый шум, который будет вас успокаивать и погружать в лёгкий транс. Например, тиканье часов, или шум воды, или крик чаек. Что-то, на что вы будете отвлекаться, если вдруг начнёте паниковать.

Девушка кивнула, поняв наконец, о чем я говорю.

— А теперь свободны, мисс Грейнджер, — мой голос вновь стал резким и отчуждённым.

Несмотря на то, что Грейнджер меня сегодня приятно удивила, лучше относиться к ней я не стал. Девушка поблагодарила меня за урок и ушла, а я устало откинул голову на высокую спинку кресла и закрыл глаза.

Да, простит меня Кара, но сегодня я останусь в замке — сил на жаркую ночь у меня уже нет. Отправив любовнице патронус с сообщением, что сегодня ждать меня не стоит, я быстро навёл порядок в классе и отправился к себе.

Я даже не успел очистить сознание, как уснул, едва коснувшись подушки.

Мне снилась чёрная широкая река, которая смиренно принимала меня в свои тяжелые воды.