Оружейник Хаоса (гет)

Некоторое время все собравшиеся еще митинговали… скандалили… серьезно и вдумчиво обсуждали сложившуюся ситуацию! В итоге победу с разгромным счетом одержала мадам Помфри, сумевшая все-таки выпереть почти всех собравшихся. Остаться удалось только мадам Боунс, пообещавшей приложить все усилия, чтобы не ухудшить состояния пациента, то есть — меня.

— Анрио, — глава ДМП с тревогой посмотрела на меня. — Прежде всего, я хотела бы узнать: почему ты вообще заговорил об «откате»? Ведь он возможен только при тяжелых заклинаниях, или…

— …произнесении Непреложного Обета, — вклинился я. — И я как-то предполагал, что допрашивать меня будут именно под Непреложный Обет, чтобы убедиться, что я говорю правду.

Мадам Боунс улыбнулась.

— Знаете, иногда Вы ведете себя столь… зрело, что мне бывает трудно вспомнить, что выросли Вы вне Волшебного мира. А иногда… Людям свойственно забывать, неправильно интерпретировать события…

— «Мы видим не глазами, но разумом», — процитировал я.

— Именно, — кивнул глава ДМП. — Именно поэтому допросы под Непреложный Обет — не практикуются. Слишком легко вместо свидетеля получить труп… Да и в случае менее тяжкого отклонения от истины откат бывает… хм… Бывает. Так что подобная практика, широко распространенная во времена Инквизиции, сейчас признана негуманной и не соответствующей целям правосудия.

— А веритасерум? — заинтересовался я. — Он тоже «не соответствует целям правосудия»?

— Веритасерум? О чем ты? Хотя… — улыбка мадам Боунс стала грустной. — Разумеется, ты хочешь узнать, почему с веритасерумом не были допрошены «Пожиратели Смерти под империо»? — я кивнул. — Формально это считается секретом, но на самом деле все, кто хоть сколько-нибудь интересуются — знают подоплеку той грязной истории. И, нет. Подкуп тут сыграл далеко не самую важную роль. Просто… Когда ты поверг Того-кого-нельзя называть…

Я хмыкнул. Мадам Боунс запнулась и посмотрела на меня.

— Что…

— Вы тоже верите в эту чушь, — вздохнул я. — Ну сами подумайте: Темный лорд, могущественнейший колдун, которого до сих пор так бояться, что стараются вымарать из памяти его имя, и даже его анаграмму не в силах заставить себя произнести, и ребенок полутора лет от роду. Ну вот что я мог ему сделать? Погремушкой в него кинуть? Ой, он так испугался, так испугался…

— Тогда что же случилось? — заинтересовалась глава ДМП.

— Сам я мало что помню. Только крик мамы, полыхание зеленой вспышки и смех Темного лорда… Но… Насколько я знаю, незадолго до моего рождения было сделано пророчество о «том, у кого хватит сил повергнуть Темного лорда». Собственно, услышав о нем, Темный лорд и пошел убивать меня. Но, раз оно все еще не исполнилось — значит, тогда, на Хеллоуин 81, Темного лорда поверг совсем не «Мальчик-который-Выжил», чтоб ему пусто было! К тому же, среди тех обрывков, которые я все-таки смог вытащить из той каши, в которую превратилась моя память о событиях на кладбище, есть слова Темного лорда о «магглорожденной чернокнижнице, обеспечившей ему (Темному лорду) полтора десятка лет в бестелесном состоянии». Полагаю, это отвечает на вопрос о том, кто именно поверг Темного лорда в прошлый раз?

— Отвечает, — задумчиво кивнула мадам Боунс. — Но тогда вся эта кампания о «Мальчике-который-Выжил»…

— «Если звезды зажигают — значит, это кому-нибудь нужно?» — процитировал я в ответ.

— Я разберусь, — вполголоса произнесла мадам Боунс. — И, да. Я подала в инстанции Визенгамота обращение о незаконном отторжении собственности. Так что Ваш дом вполне можно будет вернуть. Заодно — получите компенсацию недополученной прибыли. Как я выяснила, Вам за использование дома Ваших родителей в качестве музея так ничего и не заплатили…

— Благодарю, — кивнул я.

Не то, чтобы мне так уж были нужны эти руины, навевающие дурные воспоминания (мы с девочками туда уже смотались, посмотрели…). Но вот сам по себе заход — хорош! Отношение к мадам Боунс в частности, и Департаменту Магического Правопорядка — сразу улучшилось!

— Ну вот, — продолжила глава ДМП, — вернемся к «благоразумным и благонамеренным членам магического общества». Как бы то ни было, Тот-кого-нельзя-называть оказался повержен, и обыватели радостно праздновали победу. Правда, надо сказать, что радость местами была какая-то… натужная и чрезмерная. Как будто оные обыватели боялись, что если не будут радоваться — с ними случится что-то… не слишком хорошее.

Я молча кивнул. Мадам Боунс продолжала набирать очки. Она не стала расписывать «искреннюю всеобщую радость», но честно сказала, как оно было.

— Также, возможно, эти слова Вас обидят, но я не хотела бы лгать. Так что надо упомянуть, что то, что сейчас называют «Первой Магической войной», по сути, таковой не было. С одной стороны участвовали молодые наследники известных магических родов, которым, в большинстве своем, не было еще и тридцати. Да и с другой стороны костяк Ордена Феникса… — она посмотрела на меня, чтобы определить, не вызовет ли вопросов это название. Я молча кивнул, показывая, что понимаю, о чем идет речь. Мадам Боунс пробормотала себе под нос: «Провидцы!», и продолжила, — …был ничуть не старше. Так что Министерство воспринимало все это как…

— Драку двух молодежных банд? — предположил я.

— Именно, — кивнула мадам Боунс. — Так что, собственно министерство вступило в игру когда, собственно, все уже было кончено, и победитель однозначно определился…

— …побежденных заклеймили как «однозначное зло» и бросили в Азкабан, — подхватил я.

— Не совсем, — покачала головой женщина, потерявшая в ту войну брата. — Как я уже сказала, тогда «война» рассматривалась как «развлечение золотой молодежи». Опасное, ведущее к потерям, но все-таки — развлечение. И когда Темный лорд исчез, никому не хотелось, чтобы все внезапно повторилось, но уже с участием не вчерашних школьников, а опытных и могущественных чародеев, таких как Абраксас Малфой, Рудольф Бэгман*, Филипп Нотт* и многие другие. Поэтому все дружно сделали вид, что поверили в «были под империо, ничего не помним», а такой вещи как «веритасерум» как бы и вовсе не существует.

/*Прим. автора: про отца Людо Бэгмана из канона известно только, что он дружил с Августусом Руквудом. Так что пусть будет Рудольфом*/

/*Прим. автора: имя отца Нотта-старшего и, соответственно, деда Теодора Нотта также неизвестно, так что пусть будет Филиппом*/

— Понятно, — кивнул я. — Кинули отмазку, не особенно даже заботясь о ее правдоподобии. Но как же тогда Лестрейнджи…

— Элайджа, отец Родольфуса и Рабастана* и Себастьян, их дед, погибли, проводя какой-то сложный опыт незадолго до того, как Темный лорд начал активную деятельность. А сами братья быстро испортили отношения со всеми влиятельными родами…

/*Прим. автора: про Лестрейнджа-старшего известно только то, что в свое время Гораций Слизнорт оставил его после уроков за несданное вовремя задание, про деда братьев Лестрейнджей не известно вообще ничего. Так что имена беру из генератора случайных английских имен*/

Вспомнив об отношении к мужу и деверю со стороны Трикси, я осознал, что друзья из Вальпургиевых рыцарей, если таковые и были — предпочли не высовываться в защиту таких вот «соратников».

— Род Блэк, — начал я размышлять вслух, — хотя и сохранил былое богатство, но могущество и влияние его было изрядно подорвано внутренней усобицей и близкородственными браками…

— Я как-то не рассматривала историю Сириуса с такой точки зрения, — мадам Боунс постучала пальцами по сиденью стула, на котором расположилась. — Но, пожалуй, и ее можно интерпретировать таким вот образом. «В Азкабане оказались те, за кого некому было вступиться»…

— Или те, кого кому-то очень влиятельному очень надо было упечь в Азкабан, — ответил я.

— Или так, — вздохнула хранительница правосудия.

— Мадам Боунс, — в палату зашла школьная целительница. — Мои заклинания показывают, что эмоциональное состояние Гарри — нестабильно. Боюсь, что я не могу разрешить продолжение допроса.

— Я и не допрашивала его, — ответила мадам Боунс. — Мы просто… общались. Хотя, должна признать, что тема для общения была… не лучшей. И вполне могла вызвать эмоции… которые не стоит испытывать выздоравливающему.

Я откинулся на подушку. Вот не ожидал я, что тема Сириуса все еще способна расшатать мое эмоциональное состояние… Однако, судя по всему, последствия круциатиса от Темного лорда далеко не лучшим образом сказались на мне. И восстанавливаться придется несколько дольше, чем мне бы того хотелось.

Вытеснив элегантно распрощавшуюся с нами мадам Боунс, колдомедик взялась за палочку, и наложила на меня несколько успокоительных заклинаний разного плана: гасящих эмоциональные пики, улучшающих настроение, что-то делающих с гормональной системой, убирая из нее избыток норадреналина*, что дополнительно пришлось компенсировать обезболивающим заклинанием, а также залакировала все это заклинанием «Сомнус», усыпив меня. И я спал и видел сон.

/*Прим. автора: в отличие от адреналина, мобилизующего организм «для бегства», норадреналин мобилизует организм «для боя». Также служит анальгетиком*/

* * *

В довольно-таки стандартного облика кабинете расположились министр магии Корнелиус Фадж в обществе смутно знакомой волшебницы. Кажется, она пребывала где-то в задних рядах сопровождавшей министра свиты на недавнем допросе.

— Корнелиус! И какого, собственно, Мордреда? — вежливо поинтересовалась незнакомка.

— Бренда, — вздохнул Фадж. — Ну, ты же понимаешь, что я, как политик, не всегда властен в собственных действиях. Иногда те, кто способствовал моей карьере, могут «попросить» меня о некоторых… телодвижениях, которые они считают выгодными для себя. И отказать… Я, конечно, могу… Но вот последствия будут…

— А после того, что ты вытворил, думаешь, «не будут»? — змеей зашипела названная Брендой. — Назвать «девчонкой» трансцедентную сущность явно высокого уровня, наезжать на «Мальчика-который-Выжил», обвиняя его во лжи, даже когда он признал, что неудобное для нас заявление он сделал, будучи на нервах, и не преодолев воздействия круциатиса… Я тебя не узнаю, Корнелиус.

— Вот именно в нем-то и дело, — вздохнул Фадж. — В клятом «Мальчике-который-Выжил». Если сам по себе Га… Анрио Поттер, наследник, а возможно, уже и глава Блэк — человек весьма разумный, способный говорить и договариваться, слышать произнесенное и не произнесенное, понимать и быть понятым… то «мальчик-который-Выжил» — мордредова Легенда. А легенды многие хотят подчинить и поставить себе на службу.

— А еще в большей степени — не хотят, чтобы ее поставил себе на службу кто-то другой, — раздельно и отчетливо произнесла женщина, отходя на шаг и опускаясь в кресло, которое само по себе возникло туда, куда она опускалась.

— Именно, — вздохнул Фадж, нервно постучав пальцами по столу. — И мне тут мягко и вежливо намекнули, что я должен сделать все, чтобы Мальчик-который-Выжил — осознал, что опереться на силу официальной власти он не сможет ни при каких обстоятельствах. Что против Того-кого-нельзя-называть — он один. Ну, возможно, с некоторой помощью со стороны тех самых «вежливых и неравнодушных». И если я так поступлю — то могу рассчитывать на портфель в следующем кабинете даже если не удержу пост министра. А если я поступлю как-то иначе… Тогда всплывет многое из того, что я искренне считал похороненным в глубинах архивов навсегда.

— Понятно, — кивнула Бренда. — Взбираясь на пирамиду власти чистеньким остаться невозможно в принципе…

— Да, — вздохнул Фадж. — Сомнительные сделки, данные и полученные взятки, вовремя предоставленная, или же не предоставленная информация… Даже если ни одно из этих деяний само по себе и не нарушает закон, то, будучи опубликованы так вот, скопом… В общем, мне очень повезет, если следующей моей должностью будет работа золотаря. Да и туда-то возьмут с скрипом и после длительных размышлений… Ну, и все те, кого я тащил за собой — тоже окажутся под ударом.

— И что делать будем? — поинтересовалась Бренда.

— Я… я буду делать то, что у меня попросили, — пожал плечами Фадж, демонстрируя насколько полученные им указания совместимы с самим термином «просьба». — К примеру, на следующий год останется вакантна должность «преподавателя Защиты от Темных искусств» — и я направлю туда Амбридж, снабдив ее полномочиями, — И Корнелиус, и Бренда скривились. — А ты постарайся довести до главы Дома Блэк истину…

Сновидение мигнуло и рассеялось. В следующий момент я осознал, что сижу в изящном газебо, ажурные стенки которого выполнены из мерцающей психокости в стиле Каэлора, мира-ковчега, прыгнувшего дальше других от точки манифестации Той-что-Жаждет, и потому — сохранившего в большей степени изначальные пути своего народа чем какой-либо из ковчегов, хотя и меньше, чем обитатели Комморага. Я поднес к губам изящную чашу, напиток в которой источал эманации варпа, скованного и подчиненного волей эльдарского провидца.

— Идеально, — произнес я и отставил чашу, сквозь ажурный узор которой не вылилось и капли драгоценного напитка.

— Согласна, — кивнула Гермиона, устроившаяся напротив с точно такой же «дырявой чашей». В ее руках напиток колыхался сияющим столбом на пару пальцев над верхним краем чаши. Разумеется, предположить, что в свободной руке Гермионы не было книги — было бы сущей глупостью.

Луна, перебравшаяся поближе в той точке, куда я вытормозился из варпа, игралась с непонятной тварюшкой, которую она сковала и полностью подчинила своей воле, демонстрируя как амбиции, так и любопытство. Но при этом одеяние ее показывало куда большую близость к путям Шорнаала Гордого, чем подчеркнутое совершенство эльдарского стиля Гермионы.

Парвати, проявившая истину своего существования в серебряной тьме Улгу, контролируемой Гермионой, в своем школьно-повседневном образе, с удивлением переводила взгляд с меня — на Гермиону, с Гермионы — на Луну, и далее по кругу.

— Вот как-то так… — пожал я плечами, тронув Печать Чистоты, исписанную изречениями из тех глав «Testamentum Veritas», подлинной Книги Лоргара, что были посвящены Лабиринту и его хозяину, Владыке Изменчивых ветров. — Пока что за этим столом нет места для проявлений Кольца погибели. Но Марс очень ярок, и движется к зениту.

— Я… — вздохнула Парвати. — Я не понимаю…

— Ты спишь, — фыркнула Гермиона, отпивая глоток сияющей жидкости. — И видишь сон. Там, в тверди реальности, мы показали тебе все элементарные трюки, «естественную силу Шторма» и прочие мелочи, доступные для использования на низших уровнях. Дальше… Дальше тебе придется идти самой. Каких-либо общих закономерностей здесь, в варпе — нет. Мы не сможем рассказать тебе, что и как следует делать…

— Но можем подсказать, — вклинилась Луна в специально для нее оставленную паузу, — чего нельзя делать ни в коем случае… Если, конечно, ты хочешь оставить свою жизнь и душу при себе!

— Хм… — произнес я.

И мы все втроем принялись рассматривать облако сияющих искр, на которые распалась Парвати, так и не приняв Облика и не обретя Атрибута.

— Проснулась, — констатировала Луна.

— Ее выбор, — фыркнула Гермиона, отложив в сторону лишившиеся облика Книги, но все еще полыхающие, будто высеченные ударами огненного копья, строки Адмиралтейского кода нашей реальности, что остались гореть в том, что здесь заменяло воздух.

Она отставила в сторону ажурную Чашу, и восстав из кресла, шагнула на столик, который, казалось бы, не должен был выдержать и десятикратно меньшую тяжесть. Одеяние ее, волей носящей его, обрело некоторую прозрачность, оставляющую достаточно места для воображения, но при этом более чем возбуждающую фантазию и порождающую некоторые… интересные идеи. Скользнув по столешнице в пируэте, Гермиона взлетела… и опустилась ко мне на колени, благо и столик, и чаши с эльдарским напитком растворились в небытии. Вместе с одеждой Луны, которая непонятным образом оказалась у меня за спиной, и прижалась к этой спине недвусмысленными выпуклостями…