Poor poor Persephone (джен)

Вместе с обеспокоенным ответом от Молли и вложенным в него письмом от Джинни в среду утром пришел гигантский сверток с имбирным печеньем. Мамина еда была самой вкусной даже в другом мире, а ее способность разглядеть проблему между строк немного удручала. Я написала о своей подростковой драме как есть и, почувствовав облегчение, сожгла письмо почти сразу и отправила новое, в котором заверила ее, что у меня все в порядке, а печенье вышло просто бесподобным.

Джинни написала, что Луна Лавгуд, которая не выходила из дома после смерти матери почти год, согласилась приходить по понедельникам, когда ее отец был занят в типографии, и теперь им обеим не так одиноко. Я покосилась на стол Рейвенкло и, вздохнув, поняла, что чему быть, того не миновать. Тем, кто будет издеваться над Луной, придется столкнуться с очень тяжелым характером Джинни.

Просто удивительно, насколько похожими могут быть наши с ней истории и насколько разной может оказаться развязка.

Дежурства Пенни на этой неделе были в среду и в субботу, но в среду я не смогла попасть к ней из-за урока астрономии. Однако это было даже хорошо, потому что я успела отправить Аида за заказом в канцелярскую лавку на Косой Аллее и получила его в пятницу вечером. Все шло просто идеально, и Фред с Джорджем даже одолжили мне карту безвозмездно, когда я сказала, что собираюсь нарушить школьные правила.

Казалось, что Хогвартс сам мне помогает, но это не мешало времени в субботу тянуться просто бесконечно. Я успела закончить едва ли не большую часть домашних заданий на следующую неделю еще до обеда, а после — сходить на совместную тренировку гриффиндорской и слизеринской команды (у меня не было ни шанса остаться в замке во время такого эпохального события, как, в общем-то, и у половины школы, потому что все матчи в прошлые годы напоминали скорее гладиаторские бои). Атмосфера на поле не была доброжелательной, даже при том, что большинство игроков прошлых лет уже выпустились, а капитаны не скрывали свою дружбу.

Игра слизеринской команды была довольно… целеустремленной.

А Флинт оказался гораздо более жестким капитаном, чем Вуд. То есть они оба превращались в монстров, когда выходили на поле, но Вуд иногда делал скидку на разницу в возрасте и опыте, а методы воспитания Флинта были схожи с методами Кровавого Барона.

Выживет тот, у кого крепче нервы.

И правда, неожиданно субтильный для загонщика третьекурсник Люциан Боул почти два часа игнорировал насмешки от Фреда и Джорджа, которые даже бладжерам не уделяли столько внимания сегодня, а по окончании тренировки, оказавшись на земле, с нечитаемым выражением на лице столкнул их лбами.

А после слушал выволочку с мечтательной улыбкой, и никто не мог его за это осуждать.

Позже, уже в больничном крыле, близнецы (фингал под левым глазом у одного и разбитый нос у второго) признали, что это было справедливо, и пообещали в следующий раз доставать кого-нибудь другого.

И, вернув их в гостиную перед отбоем, я почувствовала себя самым уставшим человеком в магической Британии.

Гостиная Гриффиндора никогда не была местом для спокойных семейных вечеров или тихих занятий. По будням она напоминала восторженного пса, который с громким лаем бегает за собственным хвостом, а в субботний вечер превращалась в выездной балаган, выдержать который могли только те, кто его устраивал. Никто не собирался ложиться спать после отбоя, но в таких условиях выскользнуть незамеченным можно даже без мантии-невидимки.

Мне нравилась наша гостиная, потому что она была живой. Фонтан сил и активности бил в ней каждый вечер, какими бы выматывающими и темными ни становились дни. Если хотя бы один начинал веселье, то те, кто сидел в большой компании, сразу его подхватывали. Я не чувствовала себя лишней и, когда сидела одна в общем веселье, представляла, что смотрю ситком, но в прохладном коридоре за портретом сегодня все же оказалось на порядок приятнее. Не доносилось ни одного звука из гостиной, и были слышны только мои шаги.

Портреты спали или едва слышно ворчали, когда их касался свет, и мне все время казалось, что кто-то любопытный и дружелюбный следует за мной по пятам. Если бы Хогвартс был живым, то принимал бы форму вечного ребенка.

Ребенка-призрака, который так и не понял, что мертв.

Пенни была на пятом этаже. Я спускалась туда по лестницам, потому что мне нужно было время, чтобы наскрести немного решимости. Я не знала, что буду делать, если она откажется слушать или, о ужас, снова заплачет и не сможет говорить. Я ни разу не подходила к ней за эту неделю, хотя понимала, что за такой срок можно придумать себе все что угодно.

Огонек в конце коридора дрогнул, а потом начал стремительно приближаться, и я застыла на месте, давая Пенни время увидеть меня и решить, что делать.

Но при этом я совсем не ожидала, что уже через несколько секунд едва смогу устоять на месте от того, что ее настигнет непреодолимое желание повиснуть у меня на шее.

Самые искренние и теплые объятия в этой жизни принадлежали Молли, но объятия Пенни были на каком-то другом энергетическом уровне. На меня как будто разом обрушился шквал эмоций гриффиндорской гостиной.

Яркий и живой.

Я ожидала, что Пенни заплачет, но в итоге заплакала сама: все, что так старательно сдерживалось два с половиной месяца, вдруг прорвалось наружу, вся паника, вся боль, весь дискомфорт от непонимания, все одиночество и напряжение просто вылились на мантию Пенни вместе со слезами.

Я даже не заметила, как сняла очки, как выронила палочку, как мы опустились на пол, как стали просыпаться окружавшие нас портреты. Просто выла от жалости к себе, как ребенок, до тех пор, пока слезы не закончились, а потом сидела, уткнувшись в плечо Пенни — точно так же, как она делала неделю назад — и чувствовала прикосновения ее маленьких пальцев к своим волосам. Это была самая абсурдная ситуация в обеих моих жизнях, даже с поправкой на то, что я попала в магический мир.

Я ненавидела плакать при людях, и к тому же слезы давались мне тяжело. Сейчас все было по-другому, как будто кран с водой внутри меня сначала открыли, а потом резко закрыли, будто и не было ничего.

Но вместе с ощущением, что в глаза насыпалась пара тонн песка, стало внезапно легче, даже усталость долгого и мучительного дня куда-то делась.

— Извини, — пробормотала я, отстранившись. — Я не за этим к тебе шла.

— Все в порядке. Друзья нужны не только для смеха.

Пенни постаралась улыбнуться, но в свете Люмоса ее лицо казалось еще бледнее и печальнее.

— Они тебе ничего не сделали? — обеспокоенно спросила я, внимательно, насколько позволяло освещение, оглядывая ее, как будто это что-то дало бы.

— Нет, — прошептала Пенни. — Таркс собрал наш курс в гостиной и сказал, что все желающие могут пойти и рискнуть решить свои проблемы с тобой, вместо того чтобы портить мои эссе. А мне сказал, что до тех пор, пока нас с тобой не видят вместе, никто к тебе не полезет.

— Парочка отработок из-за испорченных эссе меня не пугает, — буркнула я. — Тебе не нужно меня защищать.

— Я не только тебя защищаю, — вздохнула Пенни. — Но и свой сумасшедший факультет. Если кто-то из наших полезет к тебе, это взбесит Флинта и Фарли. Все, что бесит Фарли, бесит Слизерин, они ее очень любят. Никому не нужен взбешенный Слизерин, никто не знает, что у них на уме. Даже среди нас есть люди, которые завидуют тому, как легко вы с Вудом с ними общаетесь.

— Это они со мной общаются.

Я чувствовала себя кем-то вроде домашнего зверька, которого выпускают гулять по двору дома, создавая иллюзию независимости, но при этом стараются уберечь от опасностей и не выпускают за ворота. Это было новое чувство. Новое и непонятное. Я привыкла считать себя старше всех учеников, но забыла о том, что они уверены, что мне пятнадцать.

Я надела очки и, нашарив палочку на полу, деловито высушила мантию Пенни. Мне нравилась магия, она, подобно фокусам в детстве, здорово отвлекала от всего на свете.

— Мне кажется, они специально выбирают такие формулировки, — сказала я. — «Пока нас не видят вместе».

— Они? — переспросила Пенни, поднимаясь и протягивая мне руку. Только сейчас я поняла, что от неудобной позы затекли ноги, и теперь хотелось выть от неприятного покалывания.

— Фарли тоже сказала что-то похожее, — пожала плечами я. — «Пока мы мозолим глаза своей дружбой». Это больше похоже на «дружите, но не отсвечивайте».

— Предлагаешь не мозолить глаза? — хитро спросила Пенни и неожиданно хихикнула. — Будем тайно встречаться в дальних уголках замка, как в средневековых романах.

— Предлагаю тебе освоить протеевы чары, — честно сказала я и достала из кармана мантии два небольших блокнота, синий и красный. Идея, которая не посрамит честь всех попаданцев, приходила мне в голову и раньше, когда я думала, что Фарли будет легче писать, раз уж ей так не нравится говорить, но я отмела ее, когда увидела формулы и описание в учебнике за седьмой курс. Пожалуй, на седьмом курсе я как раз буду морально готова к ним вернуться, зато сейчас мотивировать кого-то с вечным информационным голодом и жаждой исследований мне было раз плюнуть.

— Я уже начала, — сказала Пенни, забирая у меня блокноты, и неожиданно всхлипнула, поэтому ей пришлось сделать паузу, чтобы подышать и успокоиться.— Хотела заколдовать нам пергаменты, если ты вдруг захочешь увидеться или чтобы я могла узнать, как у тебя дела. Они довольно сложные, но, думаю, за две недели справлюсь.

— Справишься, — кивнула я. — Извини, я сорвала тебе патрулирование.

— Не страшно. Я обычно ставлю несколько сигналок и читаю где-нибудь, потому что те, кому нужна помощь, попадутся сами, а те, кто хочет нарушить правила, все равно их нарушат. Как ты, например.

Теперь Пенни улыбнулась уже по-настоящему, и я, не сдержавшись, ее обняла. Она оказалась очень маленькой и одновременно с этим очень сильной. И придавала сил мне.

— Спокойной ночи, Пенни, — пожелала я. — Я приду к тебе в следующий раз, когда, ну, знаешь, у меня уже не будет повода вылить на тебя целое море.

— Я тоже буду к тебе приходить, — пообещала Пенни, сжав мою руку. — И можешь выливать на меня хоть целый океан, все в порядке. Спокойной ночи, Перси.

Мне пришлось несколько минут подождать, пока мистер Филч освободит путь к гриффиндорской башне на седьмом этаже, спрятавшись в темном и неприятном чулане недалеко от лестницы, а после, проигнорировав расспросы Полной Дамы, я влезла в гостиную и, похоже, сделала это в середине какой-то игры в молчанку, потому что к тому моменту еще не спал никто, кроме младшекурсников, но тишина при этом была абсолютная.

И практически каждому открывался замечательный вид на мое заплаканное лицо. То, как прогнулась и чуть треснула стена игнора, отделявшая меня от других плотным кольцом все время, ощущалось почти физически.

Я не нашла ничего лучше, кроме как выдавить:

— Доброй ночи.

И с гордо поднятой головой отправилась в свою комнату.

* * *

— Б-базовые ч-чары щита н-направлены на…

— Я так больше не могу, — тихо застонал Вуд, который уже две недели сидел со мной на всех совместных с Рейвенкло уроках и иногда даже старательно делал вид, что учится.

Я его понимала. Весь пятый курс по ЗОТИ был посвящен защитным заклинаниям, жутко интересной теме, и в пятницу мы уже должны будем перейти к практике, а сегодня оставалась последняя пыточная лекция. Профессор Квирелл давал материал, которого не было в учебнике, но за два месяца я так и не привыкла к его манере разговора.

Возможно, мне было бы легче, если бы я не знала, что он умеет говорить нормально. Но тогда требовалось бы объяснить иррациональную ненависть, которую к нему испытывали Фред с Джорджем.

И для них это было не просто «потешаться над убогим». У семьи Уизли была какая-то особенность, чуйка на неприятности, но сколько бы я ни думала, обобщение от меня ускользало.

— Осталось сорок минут, — шепотом сказала я.

Вуд уронил голову на руки. А я продолжила упрямо записывать, потому что кто знает, может быть, лекцию Волдеморта, который смог, можно будет продать за хорошие деньги лет через пятьдесят.

Базовое защитное заклинание направлено на отражение простых магических атак, а также оно защищает от воздействия физических объектов. Это самое энергозатратное заклинание, потому что сам щит — это стена чистой магии. Сильный маг может удерживать его непрерывно не больше получаса, наш уровень профессор оценил на пять-семь минут и вместо них посоветовал уделять внимание трансфигурации и перемещению окружающих предметов, если есть такая возможность.

Он говорил полезные вещи, но заикание не давало ему выделить интонациями важные моменты. Я просто восхищалась его актерским талантом.

И тем, как своими скучными лекциями о важном он заведомо лишал нас интереса к предмету, а себя берег от потенциальной угрозы. Хотя, конечно, что могли пятикурсники противопоставить одержимому, который, если канон и тут отсыпет совпадений, вдобавок ко всему недурно владел беспалочковой магией.

Маги не могли колдовать постоянно, что, в целом, было довольно ожидаемо, но грустно. Возможность заработать магическое истощение за семь минут меня несколько обескуражила, а вариант заменять магические щиты трансфигурацией предметов слегка удручал. Каменную стену, конечно, не пробьет никакое проклятие, но до такого уровня еще нужно было доучиться. И что-то я сомневалась, что мне это по силам.

— Ненавижу понедельники, — мрачно поделился со мной Вуд, когда профессор запнулся, сделал паузу и отошел к столу, чтобы посмотреть что-то в своих записях.

Понедельник был самым тяжелым днем за всю неделю, несмотря на то, что во вторник мы тоже учились вплоть до самого ужина, но я утешала себя тем, что таким образом мы работали на почти свободную пятницу. И в то же время понедельник, в отличие от вторника, начинался с истории магии и заканчивался защитой, и я до сих пор не могла понять, какие претензии профессор МакГонагалл имела к нашему курсу, составляя такое пыточное расписание на один день. Хотя по всем параметрам ЗОТИ должна была взбодрить нас в конце дня.

После общей теории профессор Квиррелл, к счастью, перешел к исторической справке, которую я не посчитала нужным записывать. В любой другой ситуации это было бы интересно, потому что он рассказывал про нестандартное применение щитовых чар. Я рассматривала формулу заклинания, радуясь, что все, что используется волшебниками в бою, не требует особенных взмахов палочки. Достаточно воображения и воли. И, возможно, стимула, но вряд ли в своей роли профессор Квиррелл снизойдет до того, чтобы начать швыряться в нас проклятиями.

Раз трансфигурация в своих сложных ипостасях пока не была мне доступна, придется уделить внимание щитам. Несмотря на свою энергозатратность, они были гораздо легче.

За двадцать минут до конца лекции Вуд умудрился уснуть, и, когда по нам скользнул рассеянный взгляд профессора Квиррелла, мне пришлось пихнуть его в бок. Театр театром, а близнецы своими выходками и так уже заслужили все смертные казни в исполнении Волдеморта, который вряд ли улетал погулять, когда они издевались над его вместилищем. Не хватало еще, чтобы вдобавок ко всему недовольство навлек еще и кто-то из моих друзей.

Кто знает, возможно, здесь нет плана дождаться конца года, а все может выйти из-под контроля с минуты на минуту.

Оставшееся время я переписывалась с Пенни, которая сидела с кем-то из своих на соседнем ряду. Блокноты были чудесными, и если бы она не зачаровала их так, чтобы прочитанный текст исчезал, то чистые страницы закончились бы уже за сегодня.

Все было хорошо. Новые вопросы появлялись, но старые постепенно решались примерно с той же скоростью. Я чувствовала прилив оптимизма, хоть и понимала, что, скорее всего, с какой-нибудь очень высокой горы на меня уже летит снежный ком проблем.

А послезавтра будет Хэллоуин.