Исчезновения Драко Малфоя (гет)

На следующее утро Гермиона проснулась уставшей. Ей вновь снился тот сон, еще жарче и головокружительнее, чем в прошлый раз. Она больше не закрывала глаз. И не считала, что это кто-то другой.

Лежа в постели и глядя в потолок, Гермиона размышляла.

Эта неделя, откровенно говоря, вышла ужасной. Гарри, конечно, заметил, что ее поведение изменилось. Спустя три дня ее бойкота Драко, когда Гермиона сидела в саду, держа в ладонях ярко-синий огонек, который так любила вызывать, Гарри пришел к ней с вопросом:

— Слушай, Гермиона... у вас с Малфоем что-то случилось?

Он уже что-то подозревал и, похоже, был готов разобраться с Драко, если тот обидел ее. У Гермионы защемило сердце от нежности. Она обняла бы Гарри, если бы огонь в ее руках не грозил поджечь ему волосы.

— Не то чтобы. Наверное, я просто... настроила себе иллюзий, вот и все. Что он на самом деле изменился, — еле слышно произнесла она, радуясь возможности стать собой, а не притворяться, как делала в коттедже.

Гарри протянул руки к огню, грея подушечки пальцев. Помолчав, заметил:

— Но ведь он изменился, разве нет?

— Он... да, то есть, в каком-то роде, конечно. Ищет с нами крестражи, ведет себя нормально... Но вот ты хоть раз слышал, чтобы он открыто высказался против своих предубеждений? Против чистокровных замашек?

— Ну, нет, — признал Гарри. — По-моему, он просто не говорит об этом больше. Но это уже существенно отличается от того, как он вел себя раньше.

— Да, но... — она не смогла закончить предложение. «Но этого мало». Однако сказать это значило раскрыть карты — показать, что ей не все равно, что думает Драко.

Казалось, Гарри все же понял ее, молча, как часто бывало.

Гермиона упорно повторяла себе, что единственный вариант — отдалиться. Через какое-то время ей станет проще не подпускать его, а потом ее перестанут заботить его мысли о маглах и маглорожденных и исчезнет ощущение, что она балансирует на краю обрыва. Убеждала себя, что только так будет в безопасности.

Но все же... все же не могла избавиться от сомнений.

Всю неделю ей казалось, что Драко расстроен. Не каждый бы заметил. Драко никак не прокомментировал ее поведение, да Гермиона этого и не ждала: знала, какой он гордый.

Однако и он стал держать себя по-другому. Гермиона заметила тень замешательства, затем — досады, даже уныния. И все равно Драко не оставлял попыток ее разговорить. Снова и снова обращался к ней обыденным тоном, словно между ними ничего не случилось, словно у него получится пробиться вот в этот раз, или в следующий, или позже. Отвечать односложно становилось сложнее с каждым днем. В понедельник Драко затронул одну из ее любимых тем из подразделов нумерологии, и ей стоило неимоверных усилий не пуститься в рассуждения, позабыв обо всем.

Стало ясно, что он считает их отношения не просто удобным знакомством.

«Дело не в этом», — сказала себе Гермиона, злясь, что в груди вспыхнул огонек надежды. Дело было в его убеждениях. В том, что она наотрез отказывалась спорить, что чего-то недостойна.

Но вчера Драко сказал, что отправится в магловский Лондон, и посеял в ее мыслях хаос. Гермиона не знала, что делать с его заявлением. Он согласился войти в море маглов без жалоб, без насмешек, даже без гримасы отвращения. И это после того, как неделю назад от простого упоминания ее корней его буквально замкнуло.

«Это ничего не значит», — напомнила себе Гермиона. Драко ничего не сказал о маглах, ничего о том, что думает или чувствует, — только что пойдет. И если он хотел вновь увидеть Малфой-мэнор, у него не было выбора, верно? Потерпеть от необходимости не значило измениться.

Опять же Гермиона вообще не ожидала, что Драко согласится, даже не поспорив.

На следующее утро за завтраком ей было особенно сложно сохранять ледяной тон. Возможно, это все из-за беспорядка в чувствах. Из-за того, что она вымоталась, или потому что Гарри проспал и они сидели только вдвоем, звякая вилками о тарелки. Драко казался усталым, потухшим и немного грустным. Гермиона заметила легкую синеву у него под глазами, дуги его бровей, хрящи ушей в форме буквы «У», искусанную нижнюю губу. Так и тянуло коснуться взъерошенных волос, представить их текстуру.

— Не выспалась? — тихим царапающим голосом спросил он.

— Нет, — так же негромко ответила Гермиона. — Ты тоже?

Драко замялся, удивившись, что она включилась в разговор.

— Нет. Всю неделю не спалось.

Гермиона промолчала. Что-то дрогнуло в груди при его ответе, намеке на ее холодность. Ее так радовало поговорить с ним как прежде, хотя бы в трех словах. Гермионе не хватало легкости в их общении.

Не хватало его.

Тишина продолжалась, чувство внутри нарастало, заполняя ее всю. Она соскучилась. По рассказам о его жизни и друзьях, по приступам ностальгии, которыми Драко делился с отстраненностью. По его «Грейнджер», произнесенному с легкой иронией, по поддразниваниям со своей стороны, по его улыбке. По тому, как Драко отводил взгляд, когда упоминал прошлый год, по чувству исключительности, ведь доверял он только ей. По его умению успокаивать, исподволь и почти незаметно, когда она терялась в беспокойстве из-за войны и не могла рассуждать здраво.

Скучала по взглядам на него. По острому подбородку, глазам цвета ртути. По губам, в ее снах чуть грубоватым, как шершавая ткань. По редкому румянцу, возникавшему, когда он открывал больше, чем собирался, и хотел повернуть время вспять.

На секунду Гермионе захотелось просто взять и потребовать ответа: что он имел в виду, согласившись отправиться в магловский Лондон?

Но если Драко даст ответ, который ей не понравится? Если выкажет неприязнь, даже отвращение?

От этой мысли ощущения были такие же, как от воткнутого в нервный узел стилета.

«Держись подальше, — подумала Гермиона, медленно набирая в грудь воздуха. — Подальше».

На протяжении завтрака Драко больше не заговорил. Это принесло облегчение вместе со вспышкой боли, которую Гермиона не ожидала. «Хорошо, если он сдался», — тут же подумала она, что есть силы на себя разозлившись. Значит, ей больше не требовалось откровенно строить из себя Снежную королеву. Драко понял намек. Она еще могла остаться целой и невредимой.

Однако, покидая кухню, Гермиона чувствовала спиной его взгляд.

Днем, уже набросав костяк плана, они начали прорабатывать детали. Надеясь застать Амбридж в дамской комнате, решили, что Гермиона должна попасть на бал гостьей, а Гарри и Драко подадут резюме в «Лиззи Спиззуорт».

При этом предполагалось подделать приглашение и добавить в список гостей придуманное имя, что, в свою очередь, требовало пробраться в Отдел внутренних дел Министерства. С приглашением тоже было нелегко. Еще в доме Скитер Гермиона попыталась сделать копию или трансфигурировать имя на карточке в другое, но та была зачарована против вмешательств такого рода, поэтому приглашение пришлось оставить на месте, чтобы не вызывать подозрений из-за кражи.

Идея, как разрешить ситуацию, пришла к ним одним вечером, когда они сидели перед весело потрескивающим пламенем. В приглашении Скитер было сказано, что со стороны журналистов гости не предусматриваются.

— Со стороны журналистов! — торжественно возвестил Гарри. — Не Министерства.

— Ты на что намекаешь? — спросила Гермиона. — Хочешь, чтобы я... наложила Конфундус на сотрудника Министерства, чтобы он пригласил меня на бал?

— Нет.

— Вот и хорошо, иначе это было бы...

— Конфундус наложу я. Или Драко. Ты просто с ним заговоришь.

У Гермионы открылся рот.

— Неплохая идея, — пробормотал Драко.

— Я думал про Перси, — продолжал Гарри, — но...

— Ни за что! — прошипела Гермиона. — Я лучше выпью гной бубонтюбера! Как ты мог только предположить...

— Но он знает твой голос, так что не выйдет. — Гарри поколебался. — А потом я подумал, что мистер Уизли должен прийти на бал. Может, у нас получится... ну, спросить его о Роне, если он еще не вернется.

На Гермиону навалилось чувство вины.

— Да. Гм, хорошая идея.

Тишина. Гарри вздохнул.

— Я правда думал, что он вернется, когда мы пойдем за мечом. Он ведь так радовался, когда случались подвижки по крестражам. Я думал, он захочет знать, что дальше.

— Вернуться значит извиняться, — с неприязнью произнес Драко. — Ты уверен, что он умеет?

Гарри это покоробило.

— Рон запросто извинится, в отличие от некоторых, Малфой.

Гермиона застыла как вкопанная. По комнате разлилась неприятная тишина.

Драко медленно выпрямился.

— И что это значит?

Гарри, похоже, пожалел, что вообще открыл рот. На долю секунды его взгляд метнулся к Гермионе.

— Ой, хватит, — выпалила она, делая вид, что это очередная бессмысленная ссора. «Мерлина ради, Гарри!» — проскочила яростная мысль.

— Вряд ли Рон в «Норе», — торопливо продолжила Гермиона. — Мне кажется, он самостоятельно пытается найти чашу. Больше ничего в голову не приходит. Только что он хочет вернуться после того, как чем-нибудь поможет. Наверное, так.

Гарри кашлянул.

— Да. Ладно. Можно спросить мистера Уизли на балу, вот я о чем.

Драко смотрел на нее, чуть хмурясь, черты лица заострились. Кажется, даже не обратил внимания на слова Гарри.

— А пригласить тебя на бал, — Гарри повысил голос, — должен кто-нибудь, у кого семья на хорошем счету в Министерстве. — Он покосился на Драко. — Э, знаешь слизеринцев, которые только выпустились и работают там?

Драко наконец оторвался от Гермионы. Задумался на мгновение, отрывисто кивнул.

— Да. Старший брат Тео Нотта — стажер в Центре мракоборцев.

Гермиону отпустило напряжение. Она выдохнула. «План. Хорошо. Сосредоточься на плане».

— Слишком рискованно. Нужен кто-то, кого не учили сражаться. Кто не заметит Конфундус.

— Тогда Маркус Флинт. Отдел магических игр и спорта.

Гермиона не удержалась от гримасы.

— Что? — не понял Гарри.

— Да ничего, — поморщилась она. — Но... ну, он старше. Когда мы учились на третьем курсе, он же был на седьмом? Ему сейчас двадцать два где-то. И у него злобный вид.

Взгляд Драко был направлен в записи, но Гермионе показалось, у него дрогнули губы.

— Гермиона, — у Гарри заканчивалось терпение, — ты же не будешь заводить с Флинтом настоящие отношения.

— Да, но мне-то придется встретиться с ним несколько раз, — парировала она. — Когда эффект от первого Конфундуса развеется, он не должен решить, что зря поддался порыву, и прислать письмо с совой, в котором все отменит. Он должен... — теперь Гермиона краснела, — действительно заинтересоваться. И уж извини, Гарри, но Флинта я помню только по тому случаю, когда он пытался сбросить тебя с метлы, притворяясь дементором.

— А-а, — мечтательно протянул Гарри, ухмыляясь Драко. — Отличный был матч. Помню, я швырнул в вас Патронусом.

Прошлые дни Драко больше молчал, но в ответ на слова Гарри вскинул бровь:

— Твой лучший момент, Поттер. Каково это — достичь своего пика в тринадцать?

— Потрясающе.

Драко устроился на подушках, зачесал рукой волосы.

— Нужно придумать причину, почему Флинт ни разу не видел чистокровную нашего возраста.

— Проще простого, — отозвался Гарри. — Гермиона, скажешь, что выпустилась из магической школы в другой стране, только переехала и...

— ...и я буду очень благодарна, — подхватила Гермиона низким льстивым голосом, — если кто-нибудь покажет мне магический Лондон и представит правильным людям.

— Да, — протянул Драко. — Да, может сработать. Но у Флинта свой вкус в девушках. И помимо квиддича его мало что интересует. У него очень традиционная семья. Тебе придется выучить малейшие детали о традициях чистокровных.

— И где мне с ним встретиться?

— «Цирцея и Клиодна», — ответил Драко без запинки. — Бар недалеко от Министерства. Выпускники Слизерина собираются там по пятницам после работы. Флинт рассказывал.

— Отлично, — сказал Гарри. — Значит, пойдем в пятницу.

— Но... но у нас тогда только полтора дня на подготовку!

— Гермиона, мы должны успеть к Флинту первыми. Чтобы он не позвал кого-то другого.

Гермиона вздохнула. Гарри был прав. Меньше всего им нужно нарваться на брошенную девушку Маркуса Флинта, которая заинтересовалась бы, ради кого ее оставили.

Гермиона попыталась не думать обо всех шутках, на которые Драко вдохновил бы образ брошенной девушки Флинта.

— Полтора дня — это прорва времени, — разгорячился Гарри. — Завтра утром отправимся в магловский Лондон, договоримся о времени посещения студии — вряд ли нами займутся сразу. Потом я выпью Оборотное и отнесу резюме в «Лиззи», а ты, Драко, расскажешь Гермионе, чем заинтересовать Флинта. В пятницу наложим грим, и вечером ты встретишься с ним в баре.

Наступила тишина. Гермиона поймала себя на том, что ждет реакции Драко.

— Да. Ладно, — его словно ничего не беспокоило.

Гермиона уже ненавидела это чувство в груди: яркий огонек, как на свечке, горел и горел вопреки всем усилиям его задуть.

* * *

В четверг утром Драко проснулся с тошнотой. Ночью он лежал без сна, не в силах сладить с нервами, перебирал воспоминания о родителях. Не только их слова о маглах и маглорожденных, но и взгляды на него маленького, их сияющие от гордости лица.

Вспоминал, как мать всхлипнула, когда стиснула его в объятиях, оказавшись на Гриммо после инсценировки их смертей. Драко никогда не слышал от нее таких звуков. Наверное, один лишь отец мог быть им свидетелем. Когда они разжали объятия, мать пришла в себя, волнение было подавлено, ее бледное лицо застыло.

Он вспоминал, как отец вышел из камина, после того как его вызволили из Азкабана. Мать растаяла в его руках, а затем Люциус, исхудавший и посеревший от воздействия дементоров, посмотрел на Драко, протянул дрожащую руку и заключил его в объятия. Прижатый к родителям, Драко чувствовал себя в безопасности впервые за целый год.

Как в детстве. Он в жизни не признался бы, что ему этого не хватало.

Родители выполняли все его желания. Они воспитывали его c любовью, вниманием и лаской, беспрецедентными даже в кругу его друзей, родители которых тоже не стеснялись баловать и боготворить своих детей. Драко никогда ни о чем не просили — или разве что о том, чтобы он стал человеком, каким его воспитывали.

Драко еще ни разу не совершал поступка, который настолько бы расходился с желаниями родителей. Одно дело — сбежать от Темного Лорда, да даже искать крестражи. Так Драко спасал собственную семью, предпринимал шаги, чтобы восстать из мертвых в безопасном мире.

Отправиться в магловский Лондон — уже совершенно другое. Он говорил себе, что поступает так из необходимости, но понимал, что это неправда. Врать себе так легко уже не получалось. Часть его, что проявляла любопытство, нашептывала вопросы в глубине сознания, требовала узнать больше, понять, увидеть мир, в котором выросли Гермиона и Поттер, мир, который ненавидели его семья и друзья.

Возможно, оказавшись в магловском Лондоне, он поймет, откуда взялось это отвращение. Была такая вероятность. Возможно, Драко увидит доказательства, которые подкрепят заявления его родителей, что маглы грязные, тупые, как овцы, и знакомство волшебника с ними — позор.

«Но если нет? Если нет причин?» — спросил внутренний голос.

И в этот раз было неясно, кому он принадлежал. Может, самому Драко. Но у него не было ответов.

Когда Драко вышел из спальни, Поттер уже готовил завтрак.

— Привет.

— Доброе утро, — Драко сощурился, лучи бледного солнца проникали сквозь окно. — Почему не спишь? Я думал, мы уходим только через полтора часа.

— Да. Но я хотел поговорить с тобой.

Замерев на секунду, Драко все же присел за стол. Сонливость как рукой сняло. Неужели выяснится, что Поттер имел в виду под вчерашним замечанием про извинения?

— Ну говори.

Поттер постучал палочкой по духовке, уменьшая пламя под кастрюлей до золотых язычков. Затем развернулся с серьезным видом, потер шею.

— Гм. Во-первых, ты здорово нам помог за эти месяцы. Вот, за это, ну, спасибо.

— Не за что, — ответил Драко с подозрением. Что-то он сомневался, что разговор будет крутиться вокруг благодарностей.

Поттер замолчал надолго. Словно размышлял, как лучше сформулировать то, что хотел сказать.

— Слушай, — определился он наконец. — Я не знаю, что происходит у тебя в голове. Я не знаю, перестал ли ты верить во все, что говорил в школе, или просто молчишь об этом, или...

У Драко очень сильно заколотилось сердце. Он не был готов обсуждать эту тему с кем бы то ни было, не говоря уже о Поттере. Защитная реакция включилась в мгновение ока.

— Хорошо, что я не обязан перед тобой отчит...

— Но я не о том, — перебил Поттер.

Драко замолчал от удивления.

— Мне не обязательно знать, о чем ты думаешь, — продолжал тот. — Честно, сейчас мне все равно. Ты помогаешь нам, и, какой бы ни была причина, пусть. — Он сложил на груди руки. — Но я беспокоюсь за Гермиону. И когда мы сегодня пойдем в Лондон, или завтра, или в любое время, просто... — Его взгляд впился в Драко — проницательный, как в тот день, когда Гермиона перестала с ним разговаривать. — Между вами что-то происходит... но мне не надо об этом знать, — тут же добавил Поттер. — Я не спрашиваю. Только... мне сильно кажется, что ты не хочешь ухудшать ситуацию. Не хочешь же?

Настороженный, Драко ответил не сразу. Так вот о чем Поттер думал всю неделю. Неожиданно.

Драко едва заметно качнул головой.

— Хорошо. Тогда я прошу тебя просто... вести себя нормально, ладно? Говори о плане, о Флинте, о чем хочешь. Задавай вопросы. Только не... не глумись ни над чем.

— Поттер, — сухо ответил Драко, — я знаю, что такое вежливость.

— А, так, значит, ты целенаправленно забывал о ней все шесть лет.

— Да. Очевидно же.

Искра смеха в глазах Поттера испортила всю серьезность выражения его лица.

— Она все равно вряд ли ответит, даже если я спрошу, — пробормотал Драко. — Она вообще со мной не разговаривает, если ты не заметил.

Поттер вздохнул.

— Да, ну...

Но в этот момент на лестнице послышались шаги. Поттер понизил голос:

— Я тебе отвечу. Все будет нормально. Просто не думай об этом слишком сильно.

Он развернулся к плите, как раз когда Гермиона вошла в кухню, изучая карту Лондона.

Поднявшись, Драко начал накрывать на стол скованными движениями, прокручивая в голове слова Поттера. «Не думай слишком сильно... Мне не обязательно знать, о чем ты думаешь... Мне все равно».

Даже странно, какое облегчение принесли эти слова. За последние дни измученный размышлениями о чистоте крови, Драко начал считать, что каждая мысль несла с собой опасность. Если он сомневался в идеалах родителей, он был предателем крови, над которым станут издеваться все знакомые. Если он цеплялся за старые убеждения, сомнительный голос пробуждался и шипел на него, и Драко думал о Гермионе, старавшейся скрыть обиду. Более того, мысли казались настолько громкими, будто все стены, обеспечивающие уединение, рухнули, и Гермиона или Поттер могли видеть на его лице всё смятение чувств.

Ему требовалось услышать поттеровское напоминание. Окружающие видели лишь то, что он хотел показать. Можно будет притвориться безмятежным, пусть даже до спокойствия ему было далеко.

И все же за завтраком и потом, когда Драко настраивался на вылазку, им потихоньку овладевала паника. Он не ощущал готовности отправиться к маглам ни когда они собрались, ни когда убрали палочки в карманы, ни когда наложили Дезиллюминационные и аппарировали.

Хлопок.

Они стояли в луже в скудно освещенном переулке, над головами простиралось голубое небо.

— Чисто, — осмотрелся Поттер.

Руки Драко были опущены вниз, ладони стали холодными и липкими. Сняв Дезиллюминационные, они прошли по переулку и оказались на широкой яркой улице.

Драко не помнил, когда — если вообще — видел маглов в таких количествах. Когда им с родителями требовалось посетить Лондон, они пользовались камином, чтобы попасть сразу в нужное место. Каждый год, отправляясь в Косой переулок, родители аппарировали Драко напрямую в «Дырявый котел» и, как и все семьи его друзей, постоянно платили солидную сумму за перемещение непосредственно на платформу 9¾. Больше всего магловского Лондона он увидел из окна на Гриммо, а та площадь располагалась в довольно спокойном месте.

Здесь же, в центре шумного района, поток информации просто ошеломлял. Взгляд натыкался сплошь на магловскую одежду: джинсы всех оттенков синего, шляпы странной формы, плотно облегающие голову, громоздкие туфли в неоновую полоску, пальто из серебристой ткани, искрящейся от прошедшего дождика. Совсем рядом двое магловских детей смеялись и играли какими-то твердыми светящимися игрушками, которые вибрировали и вспыхивали. Из магазина по соседству выскочил мужчина, кажется, в черных наушниках, соединенных длинным шнуром с мерцающим серым овалом у него в руке; он напевал себе под нос.

— Ладно, — Поттер оставался невозмутимым. — Куда нам, Гермиона?

— Ну, раз у нас нет телефонной книги, нужно спросить адрес в первой парикмахерской или салоне по пути.

— Отлично. Веди.

Драко пошел за ними по людной улице. По дороге проезжала машина за машиной. Драко уже видел машины, разумеется; в Министерстве их было немало, и иногда сотрудники подъезжали к воротам мэнора в похожих черных автомобилях. Однако родители всегда считали такое поведение неприемлемым, и, конечно же, им никогда не приходилось вызывать «Ночного рыцаря», так что от всего этого он был очень далек. Драко заглянул в окно квадратной ярко-желтой машины — внутри сидела женщина. Одной рукой она сжимала тонкий кожаный руль, а другой крутила какие-то ручки. Соседнее транспортное средство отличалось от первого, как летающий ковер от метлы: к концу неповоротливой гремящей штуки присоединялся металлический ящик длиной в пятнадцать футов, который ехал на десяти дополнительных шинах.

— Туда, — Гермиона указала на другую сторону улицы. — Пойдем.

И шагнула на черную блестящую дорогу — прямо навстречу движущейся машине.

— Стой! — выпалил Драко, хватая ее за локоть.

Гермиона оглянулась в замешательстве.

— Что?

— Она... все еще... — он указал на голубую машину, которая медленно ехала мимо них. Водитель тоже странно посматривал на Драко. — Она еще едет.

Недоумение Гермионы только выросло.

— Да, примерно по пять миль в час.

Драко открыл и закрыл рот.

— Машины едут медленно, так что водитель пропустит тебя, — объяснил Поттер с крайне веселым видом. — Нас никто не переедет. Смотри.

И он выбежал на черную дорогу, махая рукой следующему водителю. Тот остановил машину. Поттер беспрепятственно перешел дорогу.

— Ага. — Драко заметил, что до сих пор держит Гермиону за руку, и сразу же отпустил ее. — Ясно.

Гермиона издала странный звук, тут же перешедший в кашель. Драко прошел за ней через дорогу с горящими щеками, и они втроем ввалились в парикмахерскую.

Внутри Драко почувствовал себя лишним еще больше. По всему салону стояли серебристые механизмы: какие-то напоминали обручи, другие — чаши, некоторые из них были опущены над головами сидящих женщин в черных передниках.

— Доброе утро! — обратилась Гермиона к женщине за стойкой.

Та оторвалась от журнала, который читала, и уставилась на волосы Гермионы с испуганным видом. Ее взгляд перешел на Поттера, и испуг на лице обернулся чуть ли не ужасом, но, наконец, женщина посмотрела на Драко и расслабилась. Именно ему она и адресовала вопрос:

— Вы по записи? Или... ваши друзья?

По телу Драко разошлось напряжение. Он ясно осознал, что впервые разговаривает с маглом. В последний раз Драко был близок к этому на чемпионате мира по квиддичу, но тогда родители взяли мужчину на себя; сам он прислушивался из-за их спин с болезненным интересом.

Драко бросил взгляд на Гермиону и Поттера — оба смотрели на него, но по их лицам ничего нельзя было понять.

Он обернулся к женщине. Ее блестящие волосы напомнили ему о Пэнси. Ее бровь была проколота металлическим гвоздиком — возможно, какой-то религиозный символ маглов?

— Нет, — ответил Драко. — Мы ищем студию, которая специализируется на плазмическом гриме.

Женщина моргнула.

— Каком гриме?

Гермиона кашлянула.

— Пластическом. Мы учимся в институте кинематографии. Возможно, вы посоветуете, куда нам обратиться?

Лицо женщины разгладилось, и она задумчиво потерла подбородок.

— Кем вы хотите стать? — Она взглянула на Драко. — Вампирами?

Уязвленный, Драко молча моргнул.

— Нет, — вмешался Поттер. — Нам не нужен грим монстров. Мы пытаемся сойти за других людей. Немного постарше, чем мы.

— Тогда вам к Лео Клифтону. В Кенсингтоне, рядом со станцией Ноттинг-хилл.

Едва они вышли на улицу, Драко возмутился:

— В каком смысле — вампиры?

Трудно было не оскорбиться, не говоря уже об удивлении. Отец однажды проводил переговоры с анклавом вампиров в Германии, и ни одно из встреченных в ту поездку существ не походило на Драко. Да и до воплощения красоты им в целом было далеко.

— Понятно, что маглы считают вампиров выдумкой, — сказал Поттер, когда они направились по улице к тому самому переулку, в который аппарировали. — Ну и в магловских фильмах все вампиры очень бледные.

— Почему они бледные?

Поттер покосился на Гермиону, но она шла, уставившись вниз.

— Не знаю. Наверное, потому, что так кажется, будто у вампиров нет крови?

— Но у них есть кровь, — возразил Драко. — Если она не бежит по венам, еще не значит...

— Да, но маглам откуда это знать?

Драко был взволнован. Как раз в этот момент мимо прошел еще один человек в странных наушниках-заглушках с серебристым овалом в руках.

— От чего защищают эти наушники? — невольно вырвалось у Драко. — Не так холодно ведь.

— Они не для тепла, — пояснил Поттер. — Через эти наушники можно слушать музыку. Ее играет CD-плеер. Та серая штука.

— CD-плеер? — повторил Драко. Он понимал, что переспрашивает, как глупый ребенок, но не мог ничего сделать. После стольких недель заинтересованности, которую Драко подавлял, в том, какой на самом деле мир маглов, как функционирует, по каким правилам живет, он оказался здесь, в гуще событий. Он волновался, как перед матчем по квиддичу или как будто оказался во сне и должен был успеть разгадать загадку, пока не проснулся.

И вообще, Поттер сам предложил задавать вопросы. А притворяться, будто Драко не замечает ничего вокруг, будет глупо. В штаб-квартире ему удавалось вести себя так, словно он не думал о походе в Лондон. Здесь, когда на него со всех сторон лился шум магловского мира, Драко не мог думать ни о чем ином. Только о маглах.

— На CD-диске содержится музыка, — продолжил Поттер. — Ее туда записывают. Как... — Поттер явно не представлял, как объяснить.

Зато Гермиона заговорила:

— Представь чары эха, которые наложили на диск. Если вставишь диск в плеер, сможешь слушать песню столько раз, сколько захочешь.

Драко посмотрел на Гермиону. Она не обернулась на него, а голос звучал скованно, что свидетельствовало об окклюменции.

«Это магловская государственная система здравоохранения», — услышал Драко ее слова.

И почему он только не задал все вопросы сразу? Вдруг показалось, что ждать было абсолютно бессмысленно.

— Пойдем, — Гермиона нырнула в переулок.

Еще одна аппарация, и вот они уже заходили в магазин с вывеской: «ЛЕО КЛИФТОН. ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ГРИМ ДЛЯ СЦЕНЫ И ТЕЛЕВИДЕНИЯ». На двери зазвенел колокольчик.

— Одну минуту! — прокричали из глубины помещения.

— Конечно! — откликнулась Гермиона.

Драко огляделся. Полки стеллажей были заставлены кучей бутылочек, скорее всего, с краской. На других лежали помады, тени и прочие штучки, очень похожие на те, которые мать когда-то хранила в комоде в мэноре. На стенах висели плакаты с замершими лицами маглов, рекламируя, видимо, те самые «фильмы», о которых ему рассказывали.

Неподвижные изображения поначалу показались жутковатыми, тем не менее Драко не мог оторвать от них взгляд. Фотографии не шевелились, но с каждой секундой он словно бы все больше и больше разгадывал их неподвижность в едва заметных выражениях: в прищуре или в приоткрытом рту — которые остались бы незамеченными, двигайся люди на картинах как обычно.

В этот момент из подсобки выбежал невысокий мужчина с зачесанными каштановыми волосами. Поправив очки, он с извиняющейся улыбкой выдохнул:

— Прощу прощения за ожидание. Нам сегодня не хватает рук. Я как раз занимаюсь минотавром и трехтысячелетним инопланетянином! Но формы пока застывают, так что чем могу вам помочь? Лео Клифтон, Лео Клифтон. — Мужчина по очереди пожал всем руки. Драко нерешительно поднял ладонь — Лео Клифтон перехватил ее на полпути и с энтузиазмом потряс. Рука у него была сухая, рукопожатие вышло уверенным.

— Приятно познакомиться, — ответила Гермиона. — Я Пенелопа Кристал, это Невилл Долгопупс и Стэн Шанпайк. Мы учимся в институте кинематографии, хотим загримироваться другими людьми для короткого ролика. Снимать будем в следующем месяце.

— Другими, говорите? Насколько другими?

— Чтобы нас никто не узнал, — пояснила Гермиона.

— Мы хотим обмануть одногруппников, — добавил Поттер. — И нам со Стеном надо выглядеть на десять-пятнадцать лет старше.

— Хм-м. — Лео Клифтон разглядывал их компанию. Драко тревожно поежился. Пронзительный взгляд мужчины проходил по их лицам, как по кускам мрамора, из которых он намеревался вырезать статуи.

— Что ж, для начала придется поменять прически. Даже если наложить грим на лица, я узнаю вас за милю. Вас... — Клифтон махнул на Драко, — можно просто покрасить, а вот с вами двумя... парики на вас вряд ли налезут. Это мы выпрямим... — он двигал рукой над головой Гермионы, словно накладывал заклинание, — и побреем тебя, Невилл.

Поттер ужаснулся:

— Побреем?

Клифтон улыбнулся:

— Отрастет. C париками-лысинами слишком много мороки. Со всем остальным не будет проблем. — Его взгляд метнулся к Драко. — Ваши черты лица тоже придется замаскировать, так что приклеим вам чудную бороду и добавим этой коже загара...

Клифтон достал блокнот и начал набрасывать заметки, бормоча то «Новый нос вам, пожалуй», то «Легкие мешки под глазами усилят эффект».

Мужчина все больше напоминал Драко Олливандера. Он явно любил свое дело, явно занимался им десятилетиями и сыпал терминами, словно это его второй язык. Пока Клифтон с Гермионой обсуждали оплату, взгляд Драко зацепился за то, что поначалу прошло мимо его внимания. На другой стене висели не плакаты, а вырезки из новостей. «ЧЕЛОВЕК, СТОЯЩИЙ ЗА ЧУДОВИЩАМИ» сообщала первая, фотография ликующего Клифтона занимала всю страницу. «ЛИЦО БРИТАНСКИХ ЛИЦ» гласила обложка журнала, и в этот раз Клифтон держал статуэтку и стоял на подиуме, вновь улыбаясь до ушей.

До Драко вдруг дошло, что он может стоять в студии знаменитости.

А учитывая обширность магловского мира — две сотни маглов на каждого волшебника — он вполне мог разговаривать с человеком, который был известнее любого мага в Британии. Знаменитее Поттера, Альбуса Дамблдора или даже Темного Лорда.

Голова кружилась. Драко словно оттолкнулся от земли в начале матча по квиддичу, а часть него осталась на земле. Он улетал все дальше и дальше, глядя вниз на весь мир, осознавая свою незначительность, и вдруг увидел невероятный размах магловского мира — множество маглов, миллиарды, и Лео Клифтон был лишь одним из них. Семнадцать лет Драко не думал о маглах, не интересовался ими, считая, что за пределами волшебного мира жизни нет, и теперь он почувствовал себя мизерным. Ему нужно было присесть.

— Тогда до завтра! Ровно в одиннадцать. С нетерпением жду встречи, мисс Кристал, — Лео Клифтон сверкнул белозубой улыбкой, махнул рукой и вприпрыжку побежал обратно в служебное помещение, крича: — Надеюсь, никто не трогал те носы!

Драко покинул студию в смятении. Прищурился от ноябрьского солнца. Оглядел спешащих мимо маглов, улавливая отрывки разговоров между друзьями и членами семей.

— ...потрясающая машина, стоит офигеть, конечно, но...

— ...Джейн, она постоянно грубит. Постоянно. Разве я не говорила тебе...

— ...сдать отчеты к следующей неделе максимум...

— Мам, ты не смотришь. Мам!..

Смятение Драко перешло в онемение. Это казалось глупым и избитым, но в мыслях раз за разом звучали всего два слова: обычные люди.

Такие же, каких он мог встретить в Косом переулке. Люди, занятые работой, жизнью и семьей. Родители, оберегающие своих детей так же, как делали его родители, или отстраненные, как у Пэнси, или с надеждой глядящие на ребенка, как у Гермионы.

Драко видел уставших работников, ждущих выходных. Мужчин с дорогими часами и приказным тоном. Парочку влюбленных, которые держались за руки и смотрели друг на друга сияющими глазами — их отношения чувствовались на расстоянии. Людей раздраженных, смеющихся, печальных и любящих.

— Пообедаем? — предложил Поттер, взирая на кафе с рекламой картофельных чипсов через улицу.

Гермиона посмотрела на часы.

— Да, давай. У нас полно времени.

Сглотнув, Драко кивнул.

Вскоре они уже сидели на диванчике в том самом кафе, и Драко слизывал с пальцев соленую крошку. Голова больше не кружилась. Мир замедлился, успокоился и притих до невероятной степени. Какое-то устройство на стойке то и дело издавало громкое бодрое «динь».

Драко наблюдал за руками Гермионы: она теребила жирную бумагу в клетку, засунутую в ярко-красную корзину.

— Что это? — тихо спросил он, постучав пальцем по своей корзине. — Из чего сделано?

Поттер неуверенно покосился на Гермиону.

— Пластик, — ответила она. — Искусственный материал. Неестественного происхождения то есть, — ее голос звучал настороженно.

— Откуда ты... как его делают?

— Конкретно этот — не знаю. Существуют разные технологии. Корзинки сделали из одного вида, этот диван или, вон, кассу — из другого.

Она указала на устройство, издавшее очередное «динь».

— Ясно. — Драко глянул в сторону «кассы» и взмокшего подростка, который стучал по ее поверхности и общался с покупателями.

В этот момент покупатель, который громко хамски жаловался, отвернулся. Подросток поймал взгляд Драко и закатил глаза, его терпение явно висело на волоске. Драко практически слышал его слова: «Ну что за люди».

Такая мелочь. Незначительное человеческое взаимодействие. Но у Драко свело горло, что и не вдохнуть.

Перед глазами встали родители за отполированным обеденным столом, со страхом и отвращением обсуждавшие маглов. Темный Лорд и Пожиратели, окружившие магла из деревни, тело которого подергивалось на полу. Он сам и его друзья со Слизерина в гостиной факультета на первом курсе, когда им было по одиннадцать, смеявшиеся над грязью магловского мира и всем, что оттуда приходит. Так на фоне маглов они чувствовали между собой связь, считали себя особенными, другими, значимыми.

Драко понял, что вспотел. Он, его семья и друзья столько энергии тратили на ненависть к маглам, тогда как маглы даже не подозревали, что волшебники существуют. Эта односторонняя ненависть вдруг показалась фарсом, нездоровой зацикленностью. Парень за стойкой, который пытался дождаться вечера, Лео Клифтон с его масками чудовищ, девчонка с улицы, добивавшаяся от мамы внимания... этих вот людей они ненавидели?

Об этих людях ему говорили, что они жестокие, неполноценные, никчемные и вообще второго сорта, но в то же время лелеют зловещие намерения — эти люди навлекут гибель той жизни, которую ведут чистокровные?

Драко казалось, он пребывает вне собственного тела. Что видит себя сидящим в неопрятном кафе, волшебника на пластиковом диване, маленького и лишнего здесь, оторванного от корней своей семьи и многовековых убеждений предков, брошенного в водоворот различий, которые он считал неразрешимыми.

Драко оторвался от кассы и с облегчением увидел, что Гермиона смотрит на него. Ее взгляд якорем держал его в бушующем шторме. Драко смотрел ей в глаза, молча умоляя не отворачиваться. На ее лице читались сомнения, а еще раздражение — оно обычно появлялось, когда она решала, казалось бы, неразрешимые проблемы.

«Пусть смотрит», — произнес оцепенелый голос в сознании. Пусть смотрит на него и пытается решить.

Пусть увидит, как что-то внутри него рушится, лишившись основания.

Драко чудилось, что он стоит на пороге дикой, неизведанной территории. Если он и правда перестал верить в то, на чем стояла его семья, если стал настоящим предателем крови, как тетя, прежняя жизнь потеряна. Даже если Темный Лорд падет, к ней не будет возврата. Останется лишь этот новый мир, не зависимый от всего, чему Драко учили.

Мысль внушала ужас.

Но в то же время...

Там, за порогом, было тихо и спокойно, как на поле, где нет ни дуновения ветра.

В этом новом мире из его головы пропадет хор голосов, и Беллатриса не прошипит на ухо, чего от него ждут. Он сможет свободно думать и жить без ощущения постоянной слежки. Сможет задавать простые вопросы и размышлять над ответами без чувства вины, без горечи и ярости, не будет казаться себе предателем или ненавидеть собственный интерес или себя за то, что поступает вопреки воспитанию. Сможет открыто интересоваться Гермионой, открыто дружить с ней, смешить, когда захочется, разрешит себе мысли о поцелуях... он сможет желать ее, вот так просто. Ему будет можно.

В этот миг Гермиона казалась ему особенно красивой: волосы, разметавшиеся в тысяче направлений, небрежно перекинутый через плечо шарф, соль с маслом на губах.

Драко хотел жить в мире, в котором была она.

* * *

Гермиона не хотела, чтобы Гарри уходил.

Она волновалась, суетилась и оттягивала этот момент. До середины дня проверяла их поддельные резюме, и, когда зимнее солнце стало спускаться к горизонту, Гарри сказал, что ему пора, иначе ящик для подачи документов закроют до завтра.

Она провожала его глазами, чувствуя себя так, будто ухнула с вершины трамплина. Они с Драко остались на кухне одни. Гермиона уставилась на раковину, но видела лишь его боковым зрением: высокого, напряженного, молчаливого.

Прошедшая неделя ощущалась меж ними физическим препятствием. Взгляд, которым Драко смотрел на нее в кафе в Кенсингтоне, она тоже ощутила. Больше всего он напомнил ей тот момент, когда Драко прокляли в Министерстве. Выражение его лица было почти таким же.

— Ну что, остался один день, — произнесла Гермиона тонким, высоким голосом. — Пойдем. — Она собрала пергамент и перо, и он прошел за ней из кухни по коридору в темную столовую. Гермиона спиной чувствовала его близость.

— Значит, — она принялась зажигать лампы, — «Цирцея и Клиодна». Оттуда можно аппарировать? Вдруг что-то пойдет не по плану.

— Можно. — Драко сел во главе стола.

— Хорошо. — Гермиона разложила пергамент на другом конце стола и сделала запись. — Вам с Гарри тоже придется идти, накладывать Конфундус на Флинта, — она слышала, что ее речь убыстряется. Гермиона постаралась успокоиться, постаралась дышать ровно. — Мне кажется, двух свиданий хватит, чтобы удержать его интерес после первой встречи и до бала. Если он в принципе заинтересуется. Если это вообще возможно.

— Возможно, — произнес Драко. Вытянув палочку, он махнул ею, накладывая согревающее заклинание на комнату. На улице быстро холодало, и в окна проникали сквозняки.

Гермиона устроилась на стуле поудобнее, пытаясь сосредоточиться.

— Ладно. Расскажи мне. Какая же девушка во вкусе... — она скривилась, — Маркуса Флинта.

Драко повел плечами.

— Ты и сама догадываешься. Образованная. Холодная, но льстивая. Утонченная и сдержанная. Эрудированная, у нее на все свое мнение, но она не станет высказывать его прилюдно. Соблазнительная. Предпочитает крепкие напитки, но в меру. Закажи огневиски с мадагаскарским стеклянным яблоком, он оценит, — Драко замолчал на секунду. — Красивая. Уравновешенная.

— То есть несуществующая, — подытожила Гермиона.

Драко растянул губы. Не улыбка, а нечто похожее.

Внутри у Гермионы плеснуло раздражение. Да как у него получалось оставаться таким собранным? Вопреки сегодняшнему утру, вопреки прошедшей неделе он сидел за столом и выглядел лишь самую малость настороженным. Да как так? В сравнении с ним Гермиона казалась себе спутанным клубком эмоций.

— Вот, — Драко отлевитировал пустой стакан для огневиски с ближайшей полки. Тот опустился перед ней с легким звяком.

— Зачем?

— Практикуемся. — Драко поднялся на ноги. — Ты за стойкой в баре. Я Флинт.

— Ох. Я... — ей захотелось возразить, но... четыре вечера с Флинтом. Примерно десять часов взаимодействия и притворства. Никакой трансфигурации или Оборотного. Прикидываясь кем-то другим, Гермиона чувствовала себя свободно, но в собственном теле, со своим голосом... даже если ее загримируют до неузнаваемости, это будет иначе.

Просто упражнение, не более того. Одна польза.

— Ладно. — Она оттолкнула пергамент и расправила плечи, всем видом выражая «образованность» и «холодность», пока Драко подходил. Он подвинул стул по соседству.

— Нет, — произнес Драко, не успев даже сесть.

— Что? — распахнула рот Гермиона, когда он вернулся на начальную позицию. — В чем я могла ошибиться за секунду?

— Ты явно ждала, когда я сяду. Тебе нельзя выглядеть заинтересованно.

— Ты сказал, он любит, когда ему льстят.

— Да, но если ты ждешь не дождешься, пока он подойдет, это не льстит. Ему польстит, только если ты будешь казаться недосягаемой, а потом уже уделишь ему внимание. Ведь тогда твое внимание чего-то да стоит, понимаешь?

— Слизеринцы, — пробормотала Гермиона.

И в этот раз на губах Драко промелькнула настоящая улыбка. Гермиона заставила себя отвернуться, в груди болезненно сдавило. Она притянула к себе пергамент, сделала бесполезную пометку и отпихнула обратно.

В этот раз, пока Драко усаживался рядом, Гермиона не отрывала глаз от бокала, водя пальцем по краю.

— Добрый вечер, — раздался негромкий плавный голос. — Что пьешь?

Гермиона начала поворачиваться.

— Медленнее, — пробормотал Драко.

Ее голова замерла в полуповороте, Гермиона глубоко втянула воздух и продолжила движение уже ленивее, вальяжнее, пока они с Драко не оказались лицом к лицу.

Она так сосредоточилась на бокале, что не сразу заметила, как близко стоят их стулья, что его стул повернут к ней. Между ними уместилась бы разве что короткая линейка. Взгляд Гермионы тут же скользнул на его щеку, затем к рукам, опущенным на стол, темному свитеру, закатанному до локтей. Руки у него были изящными.

На обычное упражнение это не тянуло.

Гермиона не понимала, что залилась румянцем, пока Драко не сказал:

— Буду надеяться, Лео Клифтон это скроет.

— Завтра я краснеть не буду, — возразила она не подумав.

Драко замолчал на секунду.

— Почему?

«Потому что завтра будет не как сейчас».

— Потому что, — у Гермионы перехватило горло, — это... это просто глупость полнейшая. Притворяться.

— Скорее похоже на недостаток воображения.

— Мы не фантазию развиваем, а готовимся.

После долгой паузы раздалось:

— Наверное.

Однако в этот короткий момент времени Гермиона уступила воображению. Она представила себя в тускло освещенном баре у стойки из темного блестящего дерева с коктейлем в высоком стакане, стул Драко был повернут в ее сторону, мерцали толстые низкие свечи. Он смотрел на нее так же, как в Кенсингтоне с другого конца диванчика, словно бы, отвернись она, он утонет.

— Еще раз, — сказал Драко, вспугнув ее мечты. — Что пьешь?

Гермиона постаралась вернуться в роль.

— Огневиски с мадагаскарским стеклянным яблоком. А ты?..

— Слишком заинтересованно. Не задавай пока вопросов. Ему захочется главенствовать.

— Ладно. Давай, главенствуй.

Щеки Драко приобрели розоватый оттенок.

— Не видел тебя здесь раньше.

— Меня здесь и не было. Я только переехала — пару лет назад выпустилась из Международной магической академии в Дубае.

— Интересное время посетить Британию.

— Да. Формирующееся здесь мировоззрение близко моей семье.

Пауза. Драко взглянул в собственное отражение на деревянной столешнице. Затем осторожно произнес:

— После таких заявлений ты должна быть готова услышать ответ. И Флинт будет ждать, что ты согласишься с его мнением и выражениями.

— Ты имеешь в виду о маглах. И маглорожденных.

Драко кивнул.

— Ничего страшного, — ответила Гермиона. — Я справилась, когда притворялась миссис Паркинсон. Это... если нужно, я сделаю.

Комнату заполнила густая тишина. Ее можно было загребать ладонями.

А затем из Гермионы полились слова, прорвав плотину:

— Ты больше так не выражаешься.

Драко застыл.

— Ты больше не говоришь, как раньше, — торопливо добавила она. — И... утром. Ты пошел в Лондон, тебя окружали маглы, ты разговаривал с маглами, и ты был там со мной и Гарри. Задавал вопросы. И ничего не сказал о... ни о чем.

Драко продолжал разглядывать себя в отражении. Он еще никогда так не напоминал статую — алебастровое лицо точно непроницаемая маска. Гермиона даже изумилась, когда Драко отмер, повернувшись к ней. Казалось, если он заговорит — подавится.

Тишина взывала к продолжению. Гермиона могла задать новые вопросы, добиться ответов, которых он прежде избегал.

Или могла сбежать. Встать и скрыться от вопросов и возможностей, от него.

Гермиона не двинулась с места.

— Значит ли это что-нибудь? — выдавила она. — Что ты так поступаешь?

— Да, — тут же отозвался Драко, будто надеялся услышать вопрос.

Во рту у Гермионы стало сухо, как в пустыне. По каждой клеточке тела разливалась какая-то прохлада. Была ли это надежда? Неверие? Тоска? Страх сильнее прежних?

Драко, наверное, уловил ее страх — напряженное выражение его лица смягчилось. Настороженность осталась, но взгляд потеплел. Гермиона узнала его. Хэллоуин.

— Так вот о чем была эта неделя.

Слова готовы были сорваться с кончика языка. Всю неделю Гермиона удерживала их внутри, пыталась отгораживаться, отдаляться, уберечь себя.

Но она не знала как. Не умела. Едва она чем-то проникалась, ее было не остановить. Гермиона не умела скрывать чувства; она была их воплощением.

— Да. Я пытаюсь быть разумной. Я ведь не могу быть уверена, что ты не... что ты... — слова наталкивались друг на друга, она запиналась, но уже не могла успокоиться. — В смысле, будь реалистом. Как я сейчас. Ты ведь должен понимать, что мне нужно думать о себе, а с нашим прошлым... учитывая все... мне показалось, что я слишком... слишком...

Его лицо окаменело.

— Снисходительна, — закончил Драко. — Насчет моего прошлого.

— Нет. Слишком оптимистична насчет настоящего.

Слова царапали горло. Его поступки за последние месяцы, за прошлую неделю, даже сегодня говорили о человеке, который ее не обидит. Гермиона хотела этому верить.

Но она уже ошибалась.

— Мне страшно, — прошептала она.

Драко выглядел так, будто ему на плечи навалилась тяжесть, лицо омрачило какое-то незнакомое чувство, смесь боли и унижения. Гермиона с опозданием поняла, что это стыд.

Его голос дрогнул:

— Я знаю.

Их окутала тишина. Драко наблюдал за ней с видом заключенного в ожидании приговора.

— Мне нужно бояться?

Она видела, как судорожно бьется жилка на его шее. Когда Драко заговорил, его голос не отличался от хрипа:

— Нет.

Гермиона всмотрелась в его лицо: там проявились и враз пропали отголоски неуверенности и намерения.

А потом Драко коснулся ее щеки, и у Гермионы вылетели из головы все мысли.

Его пальцы тронули то же место, которое трогала она в ночь Хэллоуина. На мгновение его рука застыла, и вот теперь Драко показался испуганным. Словно она возьмет и исчезнет под рукой. Гермиона забыла, как дышать.

Медленно, робко она подняла к нему лицо, прижавшись щекой к его ладони. В памяти мелькнуло воспоминание, как она свалилась во мрак в конце июля на высоте тысячи футов над темным ликом Земли. Здесь, в абсолютной тишине столовой, она ощущала то же самое. Падение.

Наклонившись, Драко прижался к ее губам.

Тишина звенела. На секунду они оба замерли, пораженные соприкосновением. Гермиона медленно потянулась к нему, а Драко разомкнул губы. Его ладонь скользнула ей в волосы, теплее, чем ей снилось, и чуть грубее. Ну конечно, у него были мозоли из-за трения об ручку метлы. Поцелуй же вышел органичным, столь же естественным, как дыхание. Кончик его носа вжался в ее щеку, рот мазнул по ее рту, скользнув ниже, губы обхватили ее нижнюю губу мягко, но уверенно. Гермиона дрожала, по телу разлился жар. Она с дрожью втянула воздух носом, улавливая смутный незнакомый аромат. Ей хотелось вжаться в Драко еще сильнее, чтобы запомнить этот запах.

Одновременно вытянув руки, они неловко столкнулись запястьями, Гермиона улыбнулась, чувствуя губами его кривую усмешку, поцелуй на секунду оборвался, они оба нервно хмыкнули. Гермиона поверить не могла, что это по-настоящему происходит, после такой-то недели — а сердце билось в горле, и хотелось, хотелось целоваться.

Ладонь Драко легла на талию, ее собственная — ему на шею, их рты вновь встретились, уже не так нежно, с большим нетерпением. Драко прикусил ее губу, его рука в волосах сжалась крепче. Гермиона чувствовала, как в груди зарождается крик, ей казалось, внутри, как в сердце вулкана, кипит магма, течения погружаются в глубь океана, все ворочается, не замирая ни на миг. Ей нужно было это выплеснуть. Гермиона вцепилась в свитер и потянула Драко на себя, он издал низкий звук и встал, поднимая на ноги и ее, стулья оглушительно громко столкнулись на фоне звуков неровного дыхания и соприкосновения кожи. Его ноготь легко царапнул кожу головы. Другая рука грела спину, пальцы были разведены. Они неловко отступили от стола, и Драко аккуратно прижал Гермиону к стене. Его ладони обхватили ее лицо, убирая волосы, она приподнялась на носочках, стискивая в кулаках ткань его свитера на спине, вжимая его в себя.

Драко оборвал поцелуй, не отстраняясь, его дыхание опалило щеку. Гермиона приподняла веки и заглянула ему в глаза, в голове царила гулкая пустота. Короткие тонкие ресницы, почти прозрачные. Взгляд, чаще беззаботный, был прикован к ней; был открытым и откровенным, таким личным, что тянуло отвернуться. На высокий лоб спадала челка, его губы припухли от поцелуев и казались чувствительными. Ее сердце дернулось раз, второй, третий, словно застрявшая на месте стрелка часов. Гермиона была уверена, что Драко чувствует его биение — большой палец лежал как раз напротив пульса у нее на шее.

Он закрыл глаза и наклонился, уткнулся лбом в ее лоб, тяжело дыша. Одним из выдохов стало ее имя, недоговоренное, едва ли громче шепота, оно ветерком прошлось по ее губам, вырвалось из его рта, будто Драко сам не знал, что делает. Может быть, он даже не понял, что сказал.

Гермиона чувствовала себя выжатой как лимон — хотелось положить голову ему на плечо и заснуть. Эта неделя закрутила их бурей, и вот они оказались в ее эпицентре. Прикрыв глаза, Гермиона чуть-чуть запрокинула голову, и их губы вновь соприкоснулись. Легко, тепло, словно летний дождик. Гермионе не хватало сил придумать что-то еще. Изнутри ее распирало неверием, словно в нее закачивали гелий и она медленно взмывала вверх, кружась, поднималась к чему-то столь же безграничному, как небеса. Она позволила поцелую закончиться, но Драко сразу приник к ее губам точно так же, нежно и на мгновение, как будто говоря: «Я знаю, знаю — я тоже это чувствую».

Примечания:

Ударная доза романтики получена! *фанфары*